Итак, хотя бы сейчас постарайся снова вернуться назад»
Милость Божия с тобой, мой благословенный батюшка! Мир тебе! Желаю, чтобы это мое письмо нашло тебя в полном здравии.
Мы получили, сын мой, твое письмо, и я очень растрогался. Ибо уже давно не имел от тебя вестей. Я послал тебе еще одно письмо, но, к сожалению, ты его, кажется, не получил.
Я тяжело заболел от одного нарыва на шее, не обратив на него внимания: оставил это на Бога. И едва из‑за него не умер. Ибо заразилась вся левая сторона тела и я был близок к смерти. Начал бредить, перестал узнавать братию. Все плакали, кричали, что нужно вызвать врачей. Я их пожалел и позволил им поступить по их воле.
Итак, начались уколы, лекарства, врачи. Два врача приезжие и Артемий. И в конце концов возвратили меня к жизни, Богу содействующу. Пятьдесят уколов и, кроме того, другие, укрепляющие. Семь надрезов по всему бедру донизу. Кровь текла ручьем. Шесть раз в день — перевязки. Пять месяцев без движения — переворачивали меня в постели. Израсходовали всю вату в Дафни. Большая рана! Из шеи гной собирали чашкой. В дыре мог поместиться лимон. И сейчас еще у меня болит все это место.
Это было большое испытание. Очень благодарю Бога, что Он явил на мне Свою великую любовь. Да будет слава Его божественному имени!
Только сестра, которую ты знаешь, осталась для меня единственным помощником в миру. Она, как мать, часто присылала все необходимое для больного. Наша Пресвятая воздаст ей должную награду за любовь.
Сейчас я чувствую себя хорошо. Встаю на ноги. Хожу с палками. Снова готовлю, как раньше.
А теперь, мой возлюбленный сын, давай побеседуем и о тебе.
Я заплакал, когда прочитал твое письмо. «Помянух дни прошлого и поучихся нощию с сердцем моим» (Пс. 142:5; Пс. 76:6—7). Ах! Ах! Ах! Утроба моя священная! Помнишь, как ты сказал, когда уходил, что все дали тебе благословение поехать и вернуться через восемь дней? И ты огорчился из‑за того, что я один не соглашался. И я сказал тебе, что то, что ты говоришь сейчас, останется без исполнения здесь, и твое обещание вернуться забудется, когда ты уедешь туда.
Ты видишь, что я опытнее всех? Видишь, в какую даль ты попал, вместо того чтобы вернуться назад?
Итак, хотя бы сейчас постарайся снова вернуться назад и жить в безмолвии здесь, рядом с нами. Здесь много домиков. Поблизости от твоих братьев. Они будут за тобой смотреть. Они имеют любовь. И когда я умру, буду видеть тебя рядом с собой. И ты оставишь свои кости на Святой Горе. Отвергнув обман тех, которые вырвали тебя из места твоего пострига и предали буре соленого моря мира.
Сейчас мне уже не нужно от тебя другой помощи, только постарайся приехать, снова вернуться в Сад нашей Пресвятой.
Благодарю, за все тебя от души благодарю.
У нас здесь, по благодати Христовой, все хорошо. Божественными литургиями мы достаточно обеспечены. Нам присылают сорокоусты, и мы немного занимаемся кое-каким рукоделием. Младший священник болезненный. Иосиф в этом году — дикей, занимается с паломниками и совсем нам не помогает. Афанасий живет один в своей каливе. Отец Харалампий делает печати. Отец Арсений — садовник, а я — повар. Феофилакт — с Иосифом. Было у нас и два старчика, они умерли, ты их не знал. Есть у нас еще Никодим, который моет для нас тарелки. Живем, по благодати Божией, очень хорошо.
Так будешь жить и ты. Не сомневайся. Все у тебя будет прекрасно. Есть у нас и лодочка, с которой ловят рыбу. Попадаются ханна, пинна, морские ежи. Иосиф на шлюпке капитан.
И снова главное дело — умная молитва. Снова плач и слезы. Снова трезвение и созерцание. Богаты духовные Твои милости, Господи!
К нам приходил один славный юноша оттуда, где ты находишься, но не остался, чтобы мы научили его умной молитве. Ушел обратно. Сказал: из‑за здоровья.
Тебя целуют и молятся о тебе все. Целую тебя отечески и я.
Твой всесмиренный старец Иосиф.
61. «Суетный мир! Лживый свет! Нет в тебе ничего доброго!»
Чадо мое возлюбленное, Фотина, утроба моя божественная и священная, мир тебе! Дитятко мое, маленькая бабочка, получил твое письмо и видел, что в нем. Обрадовался, что все вы здоровы. А я нездоров. Много расходов и лекарств, а здоровья никакого. Потихоньку иду в тамошнее отечество. «Не имамы... зде пребывающаго града» (Евр. 13:14).
Братия старается всеми средствами возвратить меня обратно, но я, к сожалению, быстро иду ко гробу. Пойду туда ждать вас.
Дорогая моя Фотина, свет, моя дорогая Фотина! Мы были бутонами, стали цветами. Опали лепестки, их разметал ветер, и нас забыли. «Яко сено изсхох» (Пс. 101:12), и цвет его опал. Итак, что остается с нами? То, что мы сделали и послали для другой жизни, только это и остается целым. Никто этого не отнимет. Никто не сможет этого забрать.
Итак, дорогая моя Фотина, то, что можем, будем откладывать там. Если нас в этот час застанет смерть, тому, что мы оставим после себя, порадуются другие. О тебе забудут, как будто ты никогда не существовала.
Суетный мир! Лживый свет! Нет в тебе ничего доброго! Совершенная ложь! Совершенный обман! Ты нас обманываешь, над нами смеешься, над нами издеваешься. Показываешь нам годы, и удовольствия, и долгое здоровье, но внезапно нас настигает смерть. И все это лопается, как пузыри, рвется, как паутина.
Такова, возлюбленное мое дитя, такова мирская радость!
Итак, приими наказание. Плачь и рыдай. Ты поистине познала Бога. Молись и взывай: «Боже мой, Боже мой! Призри некогда на Твою Фотину, Истинный Свет, и отверзи снова Твои небеса, и одожди каплю божественной Твоей благодати. Просвети очи ее души и сотвори с нею милость. О Боже мой! Боже мой, видящий тайны нашей души! Услади наше сердце, которое огорчил лукавый и которое забыло Твою любовь».
Это говори и взывай.
Сейчас, когда я тебе пишу, опухоль у меня поднялась до пупа, и мой батюшка пошел в Дафни, и без моего ведома договорился по телефону с врачом и привез его, сказав мне, что к нам по дороге зашел врач. И тот, осмотрев меня, сказал, что у меня порок сердца, происходящий от гнойных миндалин. И дал таблетки от опухоли и укрепляющие уколы от миндалин, какие присылал Иоанн.
Итак, одно посещение — тысяча триста драхм! К счастью, у меня есть духовные чада в Америке, и все пишут: «Смотри за своим здоровьем! Не оставь нас сиротами». И присылают деньги. Другое посещение — тысяча шестьсот с лекарствами.
Вот так. Хочу я или не хочу, не дают мне умереть. Итак, имей терпение.
62. «Напишу для моего сына маленькое сочинение…»
Чадо мое возлюбленное!.. Божественная моя утроба и священная, мир тебе!
То, что я хочу тебе написать, сохрани. Пусть это будет для тебя напоминанием. Читай это. И я надеюсь, что получишь пользу.
Бог, дитя мое, создал человека из земли. То есть — после того, как создал все творение, как сад, сотворил светильники и украсил твердь. Луну, чтобы она начальствовала над всеми звездами ночи, как некое паникадило со многими огнями, малыми и великими, украшая небо. И землю со множеством деревьев, малых и великих. Зверей и гадов. Птичек разной величины, летающих под небом. Домашних животных и птиц для пользы человека. Море со всеми видами рыб. Все для того, чтобы ел и удивлялся человек. И над всем этим сотворил великое светило, чтобы оно начальствовало над днем, все согревало своим теплом и обо всем заботилось и все украшало своим светом.
А человек создан в конце, как царь над всем, как зритель, приглашенный в театр. О величие! О честь для человека! Все песнословит Бога — все одушевленное и неодушевленное. Одно — своим голосом, другое — движением своих листьев. Все имеет свой голос, и маленькая травинка, если сожмешь ее в руке, кричит: благоухание, которое она испускает, — это ее голос.
Итак, все, о чем говорит Святое Писание, — все появилось ради человека. Поэтому Он создал человека последним из всех, чтобы человек увидел все это зело доброе и, веселясь, наслаждался созерцанием этого.
А как совершилось создание человека? Взял Он землю — самое смиренное вещество, чтобы человек был всегда смиренным: нет ничего смиренней земли. Устроил глиняный домик и, дунув в него, создал человеческую душу… Итак, как в четыре стены из брения, вложил Бог божественное дуновение, вложил Свое дыхание.
О величие небесное! О слава и честь человека! Он смиренное брение, но и божественное дыхание! Наступит мгновение, когда он изменится. «Земля еси, и в землю отыдеши» (Быт. 3:19). Исполнится слово нашего Создателя. А божественное дуновение, божественное дыхание — что станет с ним? Как земля возвратится в землю, так и душа, будучи Божиим дуновением, возвратится к Богу. Да, но как? Когда душа произошла от Бога, она была благоуханным божественным дыханием, но такова ли она теперь? Нет, не такова. Итак, что с ней будет? Необходимо очищение. Слезы, плач, боль, ибо ты опечалил столь доброго и благодетельного Отца, Бога, Который тебя, брение, так прославил, даровал тебе Свое божественное дыхание, — эти дела покаяния очистят тебя по Его благодати. Итак, плачь и рыдай, чтобы Он снова возвратил тебя в прежнее состояние.
И когда ты плачешь со жгучей болью в душе из‑за того, что согрешил, из‑за того, что опечалил Бога, после плача тебя осеняют утешение и отрада. И тогда открывается дверь молитвы.
Видел я плачущего человека, который хотел удержать слезы, потому что кому‑то случилось войти, и не смог их удержать. Ибо они текут с такой силой, как будто человека кто‑то смертельно ранил.
Молитва с болью рождает плач. Плач приносит слезы. Слезы, в свою очередь, рождают более чистую молитву. Ибо слезы, как благоуханное миро, отмывают грязь, и очищается дыхание Божие, которое, как некий голубь, затворено в четырех стенах, как в четырех стихиях… И тогда, лишь только разрушатся и упадут стены, голубь сразу летит к Отцу, от Которого произошел.
