Более живые, более человечные

 

32. Не бойтесь святости. Она не лишит Вас сил, жизни или радости. Совсем наоборот, ведь Вы станете тем, что задумал Бог, когда создал Вас, и будете верны собственному «Я». Зависимость от Него освобождает нас от рабства и ведет к признанию собственного достоинства. Это нашло отражение в святой Джузеппине Бахите, которую «похитили и продали в рабство в раннем возрасте, когда ей было только семь лет. Она много страдала от рук жестоких хозяев, но ей удалось понять глубокую истину о том, что Бог, а не человек, является подлинным Господином для каждого человека и для всей человеческой жизни. Этот опыт стал источником большой мудрости для этой скромной дочери Африки» [30].

 

33. В той мере, в какой каждый христианин возрастает в святости, он начинает приносить больше плода для всего мира. Епископы Западной Африки наставляли нас, говоря: «В духе новой евангелизации мы призваны быть евангелизируемыми и евангелизировать через принятие всеми крещенными своей роли как соли земли и света миру, где бы они ни находились» [31].

 

34. Не бойтесь ставить более высокие цели и позволять Богу любить и освобождать Вас. Не бойтесь позволять Святому Духу вести Вас. Святость не делает Вас менее человечным, поскольку это встреча Вашей слабости с силой Божьей благодати. В сущности, как говорил Леон Блуа, в жизни «есть только одна печаль – не быть святыми» [32].

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

ДВА ЕДВА РАЗЛИЧИМЫХ ВРАГА СВЯТОСТИ

 

35. В этом контексте я бы хотел обратить внимание на две подделки святости, которые могут сбить нас с пути: гностицизм и пелагианство. Эти две ереси возникли в первых веках христианства, но они всё еще остаются пугающе актуальными. Даже сегодня сердца многих христиан – возможно, этого не осознающих, – позволяют соблазнять себя этим обманчивым идеям. В них выражается антропоцентрический имманентизм, замаскированный под католическую истину [33]. Рассмотрим эти две формы доктринальной или дисциплинарной уверенности, которая служит причиной «нарциссической и авторитарной элитарности, когда вместо евангелизации человек занимается анализом и классификацией других людей, и вместо того, чтобы облегчить им доступ к благодати, всеми силами их контролирует. В обоих случаях его по-настоящему не интересуют ни Иисус Христос, ни окружающие» [34].

Современный гностицизм

 

36. Гностицизм предполагает «замкнутую в субъективизме веру, когда человека интересует лишь определенный опыт или набор идей и знаний, которые вроде бы должны ободрять и просвещать, но в итоге запирают субъект в тюрьму имманентности собственного разума и чувств» [35].

Разум без Бога и плоти

 

37. Слава Богу, на протяжении всей истории Церкви всегда было ясно, что совершенство людей измеряется степенью их любви, а не количеством накопленных ими данных и знаний. «Гностики» заблуждаются в этом вопросе, судя других в соответствии с их способностью понимать глубину определенных доктрин. Они представляют себе разум без воплощения; разум, неспособный коснуться страдающей плоти Христа в других; разум, зажатый в энциклопедию абстракций. Развоплощая тайну, они в итоге предпочитают «Бога без Христа, Христа без Церкви, и Церковь без народа» [36].

 

38. Одним словом, речь идет о поверхностном тщеславии, когда есть много движения на поверхности разума, но оно неподвижно и не затрагивает глубины мысли. Тем не менее ему удается покорить некоторых людей обманчивым очарованием, поскольку гностическая эквилибристика формальна и, как утверждается, чиста и может принимать вид определенной гармонии и порядка, охватывающего всё.

 

39. Но будьте внимательны. Я говорю не о рационалистах – врагах христианской веры. Подобное может происходить и внутри Церкви, как среди мирян в приходе, так и среди тех, кто преподает философию или богословие в образовательных центрах. Ведь, среди прочего, гностикам свойственно считать, что своими объяснениями они могут сделать совершенно понятной всю веру и всё Евангелие. Они абсолютизируют свои собственные теории и заставляют других подчиняться своим рассуждениям. Одно дело – это здоровое и скромное использование разума для размышлений о богословском и нравственном учении Евангелия; другое – стремиться свести учение Иисуса к холодной и суровой логике, которая стремится доминировать над всем [37].

Доктрина без тайны

 

40. Гностицизм – одна из худших идеологий, поскольку она, одновременно необоснованно прославляя знания или определенный опыт, считает свое собственное видение реальности совершенным. Тем самым, возможно, даже не осознавая этого, эта идеология подпитывает саму себя и еще больше себя ослепляет. Иногда она становится особенно обманчивой – когда маскируется под развоплощенную духовность. Ведь гностицизм «по своей природе стремится приручить тайну» [38], будь то тайна Бога и Его благодати, или тайна жизни других.

 

41. Когда у кого-то есть ответы на все вопросы, это показывает, что он не находится на здоровом пути и, возможно, является лжепророком, использующим религию ради собственной выгоды, ставя ее на службу своим психологическим или интеллектуальным измышлениям. Бог бесконечно превосходит нас и всегда является сюрпризом. И не мы решаем, в каких исторических обстоятельствах встретить Его, поскольку не от нас зависит определение времени и места этой встречи. Желающий, чтобы всё было ясно и точно, стремится контролировать Божью трансцендентность.

 

42. Также нельзя пытаться определить, где Бога нет, поскольку Он таинственно присутствует в жизни каждого человека и делает это так, как Сам хочет, и мы не можем отрицать этого своей мнимой уверенностью. Даже когда чья-то жизнь кажется катастрофой, даже когда мы видим ее разрушенной пороками или пристрастиями, в ней присутствует Бог. Если мы позволяем руководить собой Духу, а не своим умозаключениям, мы можем и должны искать Господа в каждой человеческой жизни. Это часть тайны, которую в итоге гностический менталитет отвергает, поскольку не может ее контролировать.

Пределы разума

 

43. Нам с трудом удается понять истину, которую мы получаем от Господа. А выразить ее нам еще сложнее. Поэтому мы не можем заявлять, что наша манера понимания ее дает нам право осуществлять строгий надзор за жизнью других. Я хочу напомнить, что в Церкви законно сосуществуют различные способы интерпретации многих аспектов доктрины и христианской жизни, которые в своем разнообразии «помогают более четко выразить богатейшее сокровище Божьего Слова». Конечно, «тем, кто мечтает о монолитной доктрине, защищенной от любых оттенков, это может казаться несовершенным рассеянием» [39]. Но именно поэтому, некоторые гностические течения презирали столь конкретную простоту Евангелия и пытались заменить тринитарного и воплотившегося Бога неким высшим Единством, в котором исчезало богатое разнообразие нашей истории.

 

 

44. По сути, доктрина, или, лучше сказать, наше понимание и выражение ее, «не является замкнутой системой, лишенной динамики, способной порождать вопросы, сомнения и дискуссии», а «вопросы нашего народа, его тяготы, конфликты, мечты, беспокойства и борьба обладают герменевтической ценностью, которую мы не можем игнорировать, если хотим принимать всерьез принцип воплощения. Его вопросы помогают нам самим задаваться вопросами; его проблемы ставят нас перед проблемами» [40].

 

45. Часто возникает опасное заблуждение: считать, что если мы знаем что-то или можем объяснить что-то определенной логикой, мы уже святые, совершенные и лучшие, чем «невежественная масса». Всех тех, кто в Церкви обладает возможностью получения более глубокого образования, святой Иоанн Павел II предупреждает об искушении развить «определенное чувство превосходства по отношению к другим верным» [41]. Но в действительности то, что мы считаем известным для себя, всегда должно служить мотивацией для лучшего ответа на Божью любовь, поскольку «учатся для того, чтобы жить: богословие и святость – это неразделимый бином» [42].

 

46. Когда святой Франциск Ассизский увидел, что некоторые из его учеников обучали доктрине, он захотел избежать искушения гностицизма. Тогда он написал святому Антонию Падуанскому следующее: «Меня радует, что ты преподаешь братьям священное богословие, при условии, если в его изучении ты не гасишь дух молитвы и преклонения» [43]. Он распознавал искушение превратить христианский опыт в набор умственных измышлений, которые в итоге отдаляют нас от свежести Евангелия. В свою очередь святой Бонавентура предупреждал о том, что подлинную христианскую мудрость нельзя отделять от милосердия к ближнему: «Наибольшая возможная мудрость заключается в том, чтобы плодотворно распространять то, что существует, чтобы отдавать; то, что было дано человеку как раз для того, чтобы он раздавал это. […] Поэтому подобно тому, как милосердие является другом мудрости, жадность является ее врагом» [44]. «Существует деятельность, которая соединяясь с созерцанием, не препятствует ему, но облегчает его, как, например, дела милосердия и благочестие» [45].

Современное пелагианство

 

47. Гностицизм привел еще к одной старой ереси, которая жива и сегодня. Со временем многие начали замечать, что не знание делает нас лучшими или святыми, а жизнь, которую мы ведем. Проблема же заключается в том, что подобное мышление едва заметно деградировало, и в итоге заблуждение гностиков просто трансформировалось и не было преодолено.

 

48. Поскольку ту силу, которую гностики приписывали интеллекту, другие теперь стали приписывать человеческой воле и личным усилиям, появились пелагиане и полупелагиане. Уже не интеллект, а воля заняла место тайны и благодати. При этом забылось то, что всё «зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим 9, 16), и что Он «прежде возлюбил нас» (1 Ин 4, 19).

Воля без смирения

 

49. Люди, отвечающие такой пелагианской или полупелагианской ментальности, хотя и говорят в своих приторных речах о благодати Божьей, «в глубине полагаются только на свои собственные силы, и ощущают превосходство по отношению к другим из-за того, что соблюдают определенные нормы или же из-за того, что они непоколебимо верны определенному католическому стилю» [46]. Когда некоторые из них, обращаясь к слабым, говорят им, что с Божьей благодатью всё возможно, в сущности, они обычно передают идею, что всё возможно благодаря человеческой воле, словно бы она была чем-то чистым, совершенным, всемогущим, к чему добавляется благодать. Они пытаются игнорировать то, что «не все всё могут» [47], и что в этой жизни человеческие слабости не излечиваются благодатью полностью [48]. В любом случае, как учил святой Августин, Бог призывает Вас делать то, что Вы можете и просить о том, чего Вы не можете [49], например, смиренно говоря Господу: «дай мне, что повелишь, и повели, что хочешь» [50].

 

50. В конечном счете отсутствие искреннего, болезненного и молитвенного признания наших ограничений – это то, что мешает благодати лучше действовать в нас, поскольку не оставляет ей места, чтобы порождать это возможное добро, которое соединяется в искренний и реальный путь роста [51]. Именно потому, что благодать учитывает нашу природу, она не делает нас сразу же сверхлюдьми. Надеяться на это означало бы излишне полагаться на самих себя. В таком случае, мы бы вышли за рамки ортодоксии, и наша позиция уже могла бы не соответствовать нашим утверждениям о необходимости благодати, поскольку в итоге на практике мы бы мало полагались на нее. Ведь если мы не будем обращать внимания на нашу конкретную и ограниченную реальность, мы также не сможем увидеть реальных и возможных шагов, о которых Господь просит нас в каждый конкретный момент, после того, как Он привлек нас и наделил Своим даром. Благодать действует в конкретное историческое время, обычно охватывая и поступательно преображая нас [52]. Поэтому, если мы отвергаем такой исторический и поступательный способ, то фактически можем дойти до отрицания и блокирования благодати, хотя и превозносим ее своими словами.

 

51. Когда Бог, обращается к Аврааму, Он говорит ему: «Я Бог Всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен» (Быт 17, 1). Чтобы быть непорочными и угодить Богу, нам нужно смиренно жить в Его присутствии, укрывшись в Его славе; нам нужно идти по жизни в союзе с Ним, распознавая в ней Его непрестанную любовь. Нужно потерять страх перед этим присутствием, которое может принести нам лишь добро. Ведь именно Отец дал нам жизнь и так любит нас! Как только мы принимаем Его и перестаем планировать свою жизнь без Него, исчезает мука одиночества (ср.: Пс 139(138), 7). И если мы больше не создаем дистанции между собой и Богом и живем в Его присутствии, мы можем позволить Ему рассмотреть наше сердце, чтобы Он увидел, на правильном ли мы пути (ср.: Пс 139(138), 23-24). Так мы познаем угодную и совершенную волю Господа (ср.: Рим 12, 1-2) и позволим Ему, словно горшечнику, лепить нас. Мы много раз слышали, что Бог обитает в нас, но лучше сказать, что мы пребываем в Нём, что Он позволяет нам жить в Своем свете и любви. Он – наш храм: «Того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей» (Пс 27(26), 4). «Ибо один день во дворах Твоих лучше тысячи» (Пс 84(83), 11). В Нём мы становимся святыми.

Часто забываемое учение Церкви

 

52. Церковь неоднократно учила, что мы оправданы не своими усилиями или делами, а благодатью Господа, Который берет на Себя инициативу. Отцы Церкви, даже до святого Августина, ясно выражали это фундаментальное убеждение. Святой Иоанн Златоуст говорил, что Бог изливает в нас источник всех Своих даров прежде, чем мы вступим в битву [53]. Святой Василий Великий отмечал, что верный прославляется только в Боге, потому что «знает, что он имеет нужду в праведности истинной, и оправдан одною верою во Христа» [54].

 

53. Второй Араузионский (Оранжский) Собор авторитетно учил, что ни один человек не может требовать, заслужить или приобрести дар благодати Божьей, и что всё сотрудничество с ней является предварительным даром этой же самой благодати: «Даже желание стать чистыми появляется в нас по внушению и действию над нами Святого Духа» [55]. Впоследствии, когда Тридентский Собор подчеркнул важность нашего с ней сотрудничества для нашего духовного развития, он вновь повторил это догматическое учение: «Говорится, что мы оправданы безвозмездно, поскольку ничто из того, что предшествует оправданию, будь то вера или же дела, не заслуживает этой благодати оправданий; «Но если по благодати, то не по делам; иначе благодать не была бы уже благодатью» (Рим 11, 6)» [56].

 

54. Катехизис Католической Церкви также напоминает нам, что дар благодати превосходит возможности разумения и силы воли человека» [57], и что «по отношению к Богу, в чисто правовом смысле, у человека заслуг нет. Между Ним и нами неравенство беспредельно» [58]. Его дружба бесконечно превосходит нас; она не может быть куплена нами благодаря нашим поступкам и может быть лишь даром Его любви. Это побуждает нас жить в радостной благодарности за этот совершенно незаслуженный дар, поскольку «когда кто-либо уже имеет благодать, то уже обретенная им благодать не может последовать заслуге» [59]. Святые избегали уповать на свои дела: «На закате жизни я предстану пред Тобой с пустыми руками, Господи, ибо не прошу Тебя считать деяния мои. Все наши праведные дела запятнаны в глазах Твоих» [60].

 

55. Это одно из великих убеждений, окончательно приобретенных Церковью, и оно так ясно выражено в Слове Божьем, что не подлежит никаким обсуждениям. Эта истина должна характеризовать наш образ жизни так же, как и важнейшая заповедь любви, поскольку она исходит из сердца Евангелия и призывает нас не только принимать ее умом, но и превращать в заразительную радость. Но мы не сможем с благодарностью праздновать этот дар безвозмездной дружбы с Господом, если не признаем, что наша земная жизнь и наши природные способности являются даром. Нам нужно «радостно согласиться с тем, что наша реальность – это дар, и принять даже собственную свободу как благодать. Это трудно сделать в сегодняшнем мире, считающем, что он обладает чем-то сам по себе, плодами своей собственной оригинальности или свободы» [61].

 

56. Только на основе Божьего дара, свободно и смиренно принимаемого, мы можем содействовать Богу своими силами, позволяя постепенно преобразовывать себя [62]. Прежде всего – принадлежность Богу. Мы должны посвятить себя Ему, предваряющему нас; вверить Ему наши способности, наши усилия, нашу борьбу со злом и нашу креативность, чтобы Его безвозмездный дар рос и развивался в нас: «Итак, умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего» (Рим 12, 1). В этом отношении Церковь всегда учила, что только любовь делает возможным возрастание в жизни благодати, поскольку если я «не имею любви, – то я ничто» (1 Кор 13, 2).

Новые пелагиане

 

57. Всё еще есть христиане, которые упорно стремятся следовать другому пути: пути оправдания собственными силами, поклонения человеческой воле и собственным способностям, что приводит к эгоцентричному и элитистскому самодовольству, лишенному истинной любви. Это находит свое выражение в различных и на вид несвязанных позициях: одержимости законом, страстном желании демонстрировать социальные и политические достижения, показной заботе о литургии, вероучении и престиже Церкви, тщеславии, связанном с умением решать практические вопросы или с увлечением программами самопомощи и самореализации. Некоторые христиане тратят на это свои силы и свое время, вместо того, чтобы позволить Духу вести себя путем любви, проникнуться горячим желанием передавать другим красоту и радость Евангелия и искать потерянных среди огромных толп, жаждущих Христа [63].

 

58. Очень часто, вопреки побуждениям Духа, жизнь Церкви превращается в музейный экспонат или в удел немногих. Это происходит, когда некоторые группы христиан придают чрезмерную важность следованию определенным правилам, привычкам или стилям. Тем самым Евангелие загоняется в определенные рамки и ограничивается, лишаясь своей пленяющей просты и соли. Возможно, это тонкая форма пелагианства, поскольку она, по-видимому, подчиняет жизнь благодати определенным человеческим структурам. Это влияет на группы, движения и общины и объясняет, почему так часто они начинают с интенсивной жизни в Духе, но заканчивают окаменением или испорченностью.

 

59. Думая, что всё зависит от человеческих усилий, направляемых церковными структурами и нормами, мы, не осознавая того, усложняем Евангелие и становимся рабами схемы, оставляющей мало просветов для действия благодати. Святой Фома Аквинский напоминал нам, что предписания, добавленные Церковью к Евангелию, должны соблюдаться с умеренностью, «чтобы благие дела не стали обузой для верующего», поскольку это «превратило бы нашу религию в рабство» [64].

Резюмирование Закона

 

60. Чтобы избежать этого, нужно чаще напоминать о том, что существует иерархия добродетелей, которая призывает нас искать сущностное. Примат принадлежит богословским добродетелям, предметом и причиной которых является Бог. В центре же их находится любовь. Святой Павел говорит, что то, что действительно имеет значение, так это «вера, действующая любовью» (Гал 5, 6). Мы призваны внимательно заботиться о любви, «ибо любящий другого исполнил закон. [...] Итак, любовь есть исполнение закона» (Рим 13, 8. 10). «Ибо весь закон в одном слове заключается: „люби ближнего твоего, как самого себя”» (Гал 5, 14).

 

61. Иными словами, среди густых зарослей правил и предписаний, Иисус открывает проход, позволяющий различить два лика: Отца и брата. Он не дает нам еще два правила или предписания. Он дарует нам два лика, или лучше сказать один – лик Божий, отражающийся во многих других. Ведь в каждом нашем брате – а особенно, в меньшем, слабейшем, наиболее нуждающемся и беззащитном, – присутствует образ Самого Бога. И действительно, в конце времен из худших представителей этого уязвимого человечества Господь создаст Свое произведение искусства. Ведь, «что останется? Что имеет значение в жизни? Какое богатство не исчезнет? Несомненно, их два: Господь и ближний. Эти два богатства не исчезнут!» [65].

 

62. Да освободит Господь Церковь от новых форм гностицизма и пелагианства, которые усложняют ее и останавливают на пути к святости! Эти отклонения выражаются в различных формах, в соответствии с собственным темпераментом и характеристиками. Поэтому я призываю всех задать себе вопрос и распознать перед Богом, каким образом они могут проявляться в Вашей жизни.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В СВЕТЕ УЧИТЕЛЯ

 

63. Может существовать множество теорий – с обильными объяснениями и различиями – о том, что такое святость. Размышление об этом может быть полезно, но нет ничего более просвещающего, чем обратиться к словам Иисуса и взглянуть на Его способ передачи истины. Иисус, когда оставил заповеди блаженств, со всей простотой объяснил нам, что значит быть святыми (ср.: Мф 5, 3-12; Лк 6, 20-23). Эти заповеди словно удостоверение личности христианина. Поэтому если кто-либо из нас задается вопросом: «Как стать хорошим христианином?», ответ прост: нужно, чтобы каждый из нас, по-своему, делал то, о чём говорит Иисус в Нагорной проповеди [66]. В ней изображен лик Учителя, который мы призваны отражать в своей повседневной жизни.

 

64. Слово «счастливый» или «блаженный» становится синонимом слова «святой», потому что выражает то, что человек верный Богу и Его Слову в этой самоотдаче достигает истинного счастья.

 

Против течения

 

65. Хотя слова Иисуса могут казаться нам поэтичными, тем не менее они явно противоречат тому, что обычно делается в обществе. И хотя нас привлекает это послание Иисуса, в реальности мир ведет нас к другому образу жизни. Заповеди блаженств ни в коей мере не поверхностны и не легкомысленны; напротив, мы можем жить ими только если Святой Дух наполняет нас всей Своей силой и освобождает от слабости эгоизма, любви к комфорту и гордыни.

 

66. Давайте еще раз послушаем Иисуса, со всей любовью и уважением, которых заслуживает Учитель. Давайте позволим Ему поразить нас Своими словами; бросить нам вызов; призвать к реальному изменению жизни. Иначе святость останется не более чем пустым словом. Давайте теперь вспомним отдельные заповеди блаженств в той версии, которую предлагает Евангелие от Матфея (см. Мф 5, 3-12) [67].

 

 

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное»

 

67. Евангелие призывает нас осознать истину нашего сердца, чтобы мы могли увидеть то, что вкладываем в понятие «безопасность нашей жизни». Обычно богач чувствует себя в безопасности со своими богатствами, и думает, что если они окажутся под угрозой, весь смысл его земной жизни разрушится. Сам Иисус рассказывал нам притчу о глупом богаче; об этом уверенном человеке, который, как безумец, не задумывался, что может умереть в тот же день (ср.: Лк 12, 16-21).

 

68. Богатство ни от чего не застраховывает. Более того, когда сердце чувствует себя богатым, оно настолько удовлетворено самим собой, что в нём нет места ни для Слова Божьего, ни для любви к братьям, ни для наслаждения самыми важными вещами в жизни. Так оно лишается величайших благ. Поэтому Иисус называет блаженными нищих духом, обладающих бедным сердцем, куда может войти Господь со Своей постоянной новизной.

 

69. Эта бедность духом тесно связана с предлагаемым святым Игнатием Лойолой «святым бесстрастием», в котором мы достигаем прекрасной внутренней свободы: «Необходимо стать настолько бесстрастным ко всем тварным вещам, насколько это дозволено нашей свободной воле и не возбранено ей; так, чтобы мы не желали сильнее здоровья, нежели болезни; богатства, нежели нищеты; почести, нежели унижения; жизни долгой, нежели короткой; и подобным образом во всех остальных вещах» [68].

 

70. Лука же не говорит о нищих «духом», а просто о «нищих» (ср.: Лк 6, 20) (В русском синодальном переводе дано: «нищие духом», хотя в Вульгате и в переводах на другие языки – «нищие». – Прим. Пер.), и тем самым призывает нас жить аскетической жизнью лишений, разделяя ее с наиболее нуждающимися; жить жизнью, которую вели апостолы, уподобляясь Иисусу, Который «будучи богат, обнищал» (2 Кор 8, 9).

 

Быть нищим сердцем – это святость.

 

 

«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю»

 

71. Это сильные слова для мира, который с самого начала является местом вражды, повсеместных ссор и ненависти; мира, где мы постоянно классифицируем других по их идеям, привычкам и даже по манере говорить или одеваться. В конечном счете это царство гордыни и самодовольства, где каждый считает себя вправе возноситься над другими. Тем не менее Иисус предлагает другую манеру поведения – кротость. Именно ее Он и проявлял вместе со Своими учениками, и именно ее мы созерцаем при Его входе в Иерусалим: «Се, Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице» (Мф 21, 5; ср.: Зах 9, 9).

 

72. Он говорил: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф 11, 29). Если мы живем в натянутых отношениях с другими, проявляя к ним заносчивость, то в итоге это утомляет и истощает нас. Но когда мы смотрим на их ограничения и недостатки с нежностью и кротостью, не чувствуя себя более совершенными чем они, мы можем протянуть им руку и избежать траты собственных сил на бесполезные сетования. По мнению святой Терезы из Лизьё, «совершенная любовь состоит в том, чтобы терпеть недостатки других, и не возмущаться от их слабостей» [69].

 

73. Павел говорит о кротости как о плоде Святого Духа (ср.: Гал 5, 23). В случае если когда-нибудь нас обеспокоят дурные поступки нашего брата, он предлагает, чтобы мы подошли к нему, чтобы поправить его, но «в духе кротости» (Гал 6, 1) и напоминает: наблюдай «…каждый за собою, чтобы не быть искушенным» (там же). Даже когда кто-то защищает свою веру и свои убеждения, он должен делать это с кротостью (ср.: 1 Пет 3, 16), и даже с противниками нужно обращаться с кротостью (ср.: 2 Тим 2, 25). В Церкви мы часто ошибались, не принимая этой просьбы Божьего Слова.

 

74. Кротость – это еще одно выражение внутренней нищеты того, кто полагает свое упование только на Бога. Фактически в Библии слово «анавим» используется как по отношению к бедным, так и по отношению к кротким. Кто-то может возразить: «Если я буду таким кротким, все подумают, что я глупец, дурак или слабак». Возможно и так, ну и пусть думают. Всегда лучше быть кротким, ведь тогда исполнятся все наши важнейшие желания. Кроткие «наследуют землю», т.е. в их жизни исполнятся Божьи обетования, поскольку кроткие, вне зависимости от обстоятельств, уповают на Господа, а уповающие на Господа наследуют землю и насладятся множеством мира (ср.: Пс 37(36), 9. 11). Одновременно с этим, Господь поверяет им: «Вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис 66, 2).

 

Реагировать со смиреной кротостью – это святость.

 

 

«Блаженны плачущие, ибо они утешатся»

 

75. Мир предлагает нам противоположное: развлечения, забавы, удовольствия, наслаждения и увеселения, и говорит нам, что именно они делают жизнь хорошей. Мирской человек не обращает внимания и смотрит в другую сторону, когда в его семье или окружении возникают проблемы, связанные с болезнями и страданиями. Мир не хочет плакать: он предпочитает игнорировать болезненные ситуации, скрывать и прятать их. Много сил тратится на то, чтобы избегать обстоятельств, в которых имеют место страдания, с убежденностью в том, что можно скрыть реальность, в которой никогда не может быть недостатка в кресте.

 

76. Человек, который видит вещи такими, какие они есть на самом деле, позволяет боли затрагивать его чувства, он плачет в своем сердце и способен коснуться глубин жизни и стать по-настоящему счастливым [70]. Этот человек утешен, но утешением Иисуса, а не мира. Поэтому он может решиться разделить чужое страдание и перестает убегать от болезненных ситуаций. Таким образом он обнаруживает, что жизнь имеет смысл, когда человек приходит другому на помощь в его боли, понимает чужую горечь и успокаивает других. Такой человек понимает, что другой – его плоть от плоти, он не боится приблизиться и прикоснуться к его ране, его сострадание доходит до того, что ощущение дистанции исчезает. Так становится возможным принять увещевание святого Павла: «Плачьте с плачущими» (Рим 12, 15).

 

Уметь плакать с другими – это святость.

 

 

«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся»

 

77. «Голод и жажда» – это очень сильный опыт, поскольку они связаны с первичными потребностями и инстинктом выживания. Есть люди, которые с той же силой жаждут правды и справедливости, ища ее с очень сильным и горячим желанием. Иисус говорит, что они насытятся, поскольку рано или поздно свершится правосудие, и мы можем содействовать тому, чтобы это стало возможным, хотя и не всегда видим плоды своих усилий.

 

78. Но справедливость, предлагаемая Иисусом, отличается от той, которую ищет мир, которая так часто запятнана мелочными интересами, и которой манипулируют в интересах той или иной стороны. Реальность показывает нам как легко погрязнуть в коррупции, стать частью этой повседневной политики: «я даю, чтобы мне тоже дали», где всё становится бизнесом. Сколько людей страдает от несправедливости! Сколько людей бессильно наблюдают за тем, как другие по очереди делят «пирог жизни». Некоторые отказываются от борьбы за настоящую справедливость и предпочитают сесть в колесницу победителя. Это не имеет ничего общего с голодом и жаждой справедливости, которую хвалит Иисус.

 

79. Такая справедливость постепенно становится реальностью жизни каждого, кто справедлив в своих собственных решениях, и затем выражается в поиске справедливости для бедных и слабых. Верно то, что слово «справедливость» может быть синонимом верности Божьей воле всей нашей жизнью, но когда мы придаем ей слишком общий смысл, то забываем, что она особенно проявляется в отношении к беззащитным: «Ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову» (Ис 1, 17).

 

Голод и жажда справедливости – это святость.

 

 

«Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут»

 

80. Милосердие имеет два аспекта. Оно означает давать, помогать и служить другим, и одновременно: прощать и понимать. Матфей резюмирует это в золотом правиле: «Итак, во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф 7, 12). Катехизис напоминает нам, что этот закон нужно применять «в любом случае» [71], особенно в тех случаях, когда кто-то «иногда оказывается перед ситуациями, которые делают нравственное суждение менее уверенным, а решение – трудным» [72].

 

81. Давать и прощать означает воспроизводить в нашей жизни небольшое отражение Божьего совершенства, которое дает и прощает в изобилии. Поэтому в Евангелии от Луки мы больше не слышим «будьте совершенны» (Мф 5, 48), но слышим «будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд. Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам» (Лк 6, 36-38). А затем Лука добавляет еще кое-что, что мы не должны игнорировать: «Какою мерою мерите, такою же отмерится и вам» (Лк 6, 38). Та мера, которую мы используем, чтобы понимать и прощать, будет применена и к нам при прощении нас самих. И та мера, которую мы используем, чтобы давать, будет на Небесах применена к нам, чтобы вознаградить нас. Нам не следует забывать об этом.

 

82. Иисус не говорит: «Блаженны те, кто планирует месть», но называет блаженными тех, кто прощает и делает это «до седмижды семидесяти раз» (Мф 18, 22). Нам нужно думать о том, что все мы – целая армия прощенных. На всех нас взглянули с Божьим милосердием. Если мы искренне приближаемся к Господу и заостряем слух, то, возможно, иногда будем слышать такой упрек: «Не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?» (Мф 18, 33).

 

Смотреть и действовать с милосердием – это святость.

 

 

«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят»

 

83. Эта заповедь блаженств относится к тем, кто обладает простым, чистым, незапятнанным сердцем, поскольку сердце, которое умеет любить, не позволит войти в его жизнь чему-то такому, что может покушаться на эту любовь, чему-то такому, что могло бы ослабить ее или подвергнуть риску. В Библии сердце означает истинные намерения, то, к чему мы действительно стремимся и чего желаем, а не то, что мы изображаем: «Человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар 16, 7). Он стремится говорить с нами в сердце (ср.: Ос 2, 16); и там желает написать Закон Свой (ср.: Иер 31, 33). Одним словом, Он хочет дать нам новое сердце (ср.: Иез 36, 26).

 

84. Больше всего следует хранить сердце (ср.: Притч 4, 23). Ничто, запятнанное фальшью не имеет реальной ценности для Господа. Он удаляется от лукавства и уклоняется от неразумных умствований (ср.: Прем 1, 5). Отец, «видящий тайное» (Мф 6, 6), распознает то, что нечисто, то есть неискренно, а является лишь оболочкой и видимостью, равно как и Сын, Который тоже знает, «что в человеке» (Ин 2, 25).

 

85. Разумеется, не существует любви без дел любви, но эта заповедь блаженств напоминает нам, что Господь ожидает исходящей от сердца самоотверженности по отношению к братьям, ведь «если я раздам всё имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1 Кор 13, 3). В Евангелии от Матфея мы также видим, что то, что исходит из сердца человека – оскверняет его (ср.: Мф 15, 18), поскольку именно в нём берут начало убийства, кражи, лжесвидетельства и другие злые дела (ср.: Мф 15, 19). Из намерений сердца исходят самые глубокие желания и решения, которые по-настоящему движут нами.

 

86. Когда сердце любит Бога и ближнего (ср.: Мф 22, 36-40), когда это его намерение искренно и не является пустыми словами – это сердце чисто и может видеть Бога. Святой Павел в своем гимне о любви напоминает, что «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор 13, 12), но в той мере, в которой по-настоящему будет царить любовь, мы станем способны видеть «лицом к лицу» (там же). Иисус же обещает, что «Бога узрят» чистые сердцем.

 

Сохранять сердце чистым от всего, что может запятнать любовь – это святость.

 

 

«Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими»

 

87. Эта заповедь блаженств заставляет нас задуматься о многочисленных войнах. Очень часто мы сами становимся участниками конфликтов или, по меньшей мере, недоразумений. Например, когда я слышу что-то от кого-то и иду рассказать это другому; или даже создаю вторую версию, чуть более развернутую, и распространяю ее. И чем больше мне удается причинить вреда, кажется, что тем большее удовлетворение это у меня вызывает. Мир сплетен, созданный людьми занимающимися критикой и разрушением, не созидает мира. Эти люди – скорее, враги мира, и они никоим образом не блаженны [73].

 

88. Миротворцы – источник мира. Они созидают мир и дружбу в обществе. Им, сеющим повсюду мир, Иисус дает это прекрасное обещание: «Они будут наречены сынами Божиими» (Мф 5, 9). Он просил учеников Своих, входя в дом говорить: «Мир дому сему» (Лк 10, 5). Слово Божие призывает каждого верующего искать мира со всеми (ср.: 2 Тим 2, 22), поскольку плод «правды в мире сеется у тех, которые хранят мир» (Иак 3, 18). И если иногда в нашем сообществе возникают моменты, когда мы сомневаемся в том, что следует делать, то «будем искать того, что служит к миру» (Рим 14, 19), поскольку единство выше конфликта [74].

 

89. Нелегко созидать этот евангельский мир, не исключающий никого, но интегрирующий и тех, кто немного странен, людей с трудностями, которые требуют внимания, которые отличаются от других; людей, которых сильно побила жизнь, тех, у кого другие интересы. Это тяжело, и требует широты ума и сердца, поскольку речь не идет ни о согласии за столом или построении эфемерного мира для счастливого меньшинства [75], ни о «проекте немногих для немногих» [76]. Нельзя также стремиться игнорировать или маскировать конфликты, но следует «согласиться терпеть конфликт, разрешать его и трансформировать в связующее звено в новом процессе» [77]. Речь идет о том, что необходимо быть ремесленниками мира, поскольку созидание мира – это искусство, требующее спокойствия, творческого подхода, чувствительности и сноровки.

 

Сеять мир вокруг себя – это святость.

 

 

«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное»

 

90. Сам Иисус неоднократно подчеркивал, что этот путь до такой степени идет вразрез с течением, что делает нас теми, кто своей жизнью бросает вызов обществу, – людьми, которые раздражают. Иисус напоминает о том, скольких людей гнали и преследовали просто из-за того, что они боролись за правду, за то, что они жили приверженностью Богу и другим. Если мы не хотим погрузиться в неясную заурядность, не нужно стремиться к комфортной жизни, «ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее» (Мф 16, 25).

 

91. Нельзя ждать, чтобы начать жить Евангелием, ждать, что всё вокруг нас будет этому благоприятствовать, поскольку зачастую стремление к власти и мирские интересы играют против нас. Святой Иоанн Павел II говорил, что «отчужденным оказывается то общество, которое в своих формах социального устройства, производства и потребления всё более затрудняет осуществление этого дара и установление этой межчеловеческой солидарности» [78]. В таком обществе, отчужденном, пойманном в политические, медийные, экономические, культурные и даже религиозные сети, препятствующие подлинному человеческому и социальному развитию, становится сложно жить заповедями блаженств, которые даже видятся чем-то плохим и подозрительным, и осмеиваются.

 

92. Крест, и прежде всего усталость и боль, которые мы переносим ради жизни заповедью любви и путем справедливости, является источником нашего созревания и возрастания в святости. Давайте вспомним, что когда Новый Завет говорит о страданиях, которые нужно переносить ради Евангелия, он говорит именно о преследованиях (ср.: Деян 5, 41; Флп 1, 29; Кол 1, 24; 2 Тим 1, 12; 1 Пет 2, 20; 1 Пет 4, 14-16; Откр 2, 10).

 

93. Но мы говорим о неизбежных преследованиях, а не о тех, которые можем навлечь на себя неправильной манерой обращения с другими. Святой – это не кто-то странный и отчужденный, становящийся невыносимым из-за своего чванства, негативности и обид. Не такими были апостолы Христа. Книга Деяний настойчиво рассказывает о том, что они пользовались расположением «всего народа» (Деян 2, 47; ср.: Деян 4, 21. 33; 5, 13), в то время как некоторые представители власти обвиняли и преследовали их (ср.: Деян 4, 1-3; 5, 17-18).

 

94. Преследования это не реалии прошлого, ведь и сегодня мы подвергаемся им: будь то кровавым – как это происходит с современными мучениками, или более хитроумным – посредством клеветы и фальши. Иисус говорит, что блаженны те, кого будут «неправедно злословить» за Него (Мф 5, 11). В других случаях речь идет об издевках, которыми пытаются изуродовать нашу веру и заставить нас казаться смешными.

 

Ежедневно придерживаться пути Евангелия, хотя это и приносит нам проблемы – это святость.

 

Важный критерий

 

95. В 25 главе Евангелия от Матфея (стихи 31-46) Иисус вновь останавливается на одной из заповедей блаженств – той, которая провозглашает блаженными милостивых. Если мы ищем святости, которая приятна очам Божьим, то именно в этом тексте находим важный критерий, по которому нас будут судить: «Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф 25, 35-36).

 

 

Ради верности Учителю

 

96. Поэтому быть святыми это не значит, что у нас будут блестеть глаза в предполагаемом экстазе. Как говорил Иоанн Павел II, «если мы действительно отталкиваемся от созерцания Христа, то должны уметь обнаруживать Его прежде всего в лицах тех, с которыми Он Сам пожелал Себя идентифицировать» [79]. Текст Евангелия от Матфея 25, 35-36 – это «не просто призыв к милосердию: это страница христологии, освещающая тайну Христа» [80]. В этом призыве: распознавать Его в бедных и страждущих, раскрывается Само Сердце Христа, Его самые глубокие чувства и решения, с которыми каждый святой старается себя сообразовать.

 

97. Учитывая категоричность этих требований Иисуса, мой долг – просить христиан принять их «sine glossa», то есть без комментариев, измышлений и оправданий, которые лишают их силы. Господь ясно дал понять, что святость нельзя понять и ею нельзя жить без учета этих Его требований, поскольку милосердие – это «пульсирующее сердце Евангелия» [81].

 

98. Когда холодной ночью я встречаю человека, спящего на улице в непогоду, я могу подумать, что этот неясный силуэт – непредвиденное обстоятельство, мешающее мне, бездельник и преступник, помеха на моем пути, жало, причиняющее беспокойство моей совести, проблема, которую должны решать политики, и даже, возможно, могу посчитать его мусором, загрязняющим общественное пространство. Или же я могу реагировать на него, исходя из веры и любви, и признавать в нём человека, с достоинством равным моему, создание, бесконечно любимое Отцом, образ Божий и брата, искупленного Иисусом Христом. Вот что значит быть христианином! Разве святость может пониматься без этого живого признания достоинства каждого человека [82]?

 

99. Для христиан это означает постоянное здоровое неудовлетворение. Хотя облегчение [страданий] одному человеку уже оправдало бы все наши усилия, для нас этого недостаточно. Канадские епископы ясно показали, что, например, в Библейском учении о Юбилейном годе, речь не идет лишь о том, чтобы творить отдельные добрые дела, но о том, чтобы стремиться к изменениям в обществе: «Чтобы и последующие поколения были освобождены, целью должно быть восстановление справедливых социальных и экономических систем, чтобы больше не было исключенных из них людей» [83].

 

 

Идеологии, обезображивающие сердце Евангелия

 

100. Жаль, что порой идеологии приводят нас к двум вредным ошибкам. С одной стороны, речь идет об ошибке христиан, которые отделяют эти требования Евангелия от своих личных отношений с Господом, от внутреннего единства с Ним и от благодати. Так христианство превращается в своего рода НПО, лишаясь своей блистательной мистики, которая так явственно выражалась в жизни святого Франциска Ассизского, святого Викентия де Поля, святой Терезы Калькуттской и многих других. У этих великих святых ни молитва, ни любовь к Богу, ни чтение Евангелия не уменьшали ни горячей любви, ни эффективности самоотдачи ближнему, а совсем наоборот.

 

101. Также вредна идеологическая ошибка тех, кто живет, подозревая социальную приверженность других в чём-то поверхностном, мирском, секуляристском, имманентистском, коммунистическом или популистском, или же релятивизирует ее, как если бы существовали другие, более важные вещи, или так, словно социально приверженных людей интересует лишь определенная этика или аргумент, который они защищают. Например, защита невинного нерожденного младенца должна быть явной, непреклонной и ярой, потому что на кону стоит достоинство человеческой жизни, которая всегда священна, этого требует любовь к каждому человеку, независимо от стадии его развития. Но в равной степени священна жизнь уже родившихся бедняков, которые борются с нищетой, заброшенностью, пренебрежением, торговлей людьми, скрытой эвтаназией больных и стариков, лишенных ухода, новыми формами рабства и любыми другими формами отвержения [84]. Мы не можем ставить перед собой идеал святости, в котором игнорировалась бы несправедливость этого мира, где одни празднуют, радостно тратя [деньги] и сводя свою жизнь к потребительским новинкам, в то время как другие лишь смотрят со стороны, пока их жизнь проходит, заканчиваясь в крайней нищете.

 

102. Мы часто слышим, что пред лицом релятивизма и ограничений современного мира, ситуация с мигрантами, например, является меньшей проблемой. Некоторые католики утверждают, что она, по сравнению с «серьезными» вопросами биоэтики, – проблема второго плана. Если это произносит политик, беспокоящийся за свои успехи, это можно понять, но не когда это говорит христианин, чья единственно подобающая позиция заключается в том, чтобы встать на место этого брата, рискующего жизнью, чтобы дать будущее своим детям. Можем ли мы осознать, что именно этого требует от нас Иисус, когда говорит, что мы принимаем Его Самого в каждом страннике (ср.: Мф 25, 35)? Святой Бенедикт принял это без оглядки, хотя это и могло «усложнить» жизнь монахов, он постановил, чтобы всех гостей, прибывающих в монастырь, принимали «как Христа» [85], выражая это даже жестами преклонения [86], и чтобы с бедняками и паломниками обращались «с максимальной заботой и усердием» [87].

 

103. Нечто подобное предлагает и Ветхий Завет, когда говорит: «Пришельца не притесняй и не угнетай его, ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской» (Исх 22, 21). «Когда поселится пришелец в земле вашей, не притесняйте его: пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской» (Лев 19, 33-34). Поэтому здесь речь не идет о выдумке какого-либо Папы или мимолетном безумстве. В современном контексте мы тоже призваны переживать путь духовного просветления, который показывал нам пророк Исаия, когда задавался вопросом, что приятно Богу: «Раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой» (Ис 58, 7-8).

 

 

Поклонение, которое больше всего приятно Богу

 

104. Мы могли бы подумать, что воздаем славу Богу лишь при помощи поклонения и молитвы или исключительно исполнением некоторых этических норм. Это верно, что первенство принадлежит нашим отношениям с Богом, но мы забываем, что критерием оценки нашей жизни прежде всего является то, как мы поступали по отношению к другим. Молитва ценна, если она подпитывает ежедневную самоотдачу в любви. Наше поклонение становится приятным для Бога, когда в нём мы предпринимаем попытки жить великодушно и когда позволяем Божьему дару, полученному в этом поклонении, проявляться в нашей самоотдаче братьям.

 

105. По этой же причине, наилучший способ выяснить, является ли подлинным наш молитвенный путь – посмотреть, в какой мере наша жизнь преображается в свете милосердия. Поскольку «милосердие, не только дело Отца, но оно становится критерием определения тех, кто на самом деле является Его детьми» [88]. Милосердие – это «столп, поддерживающий жизнь Церкви» [89]. Я хочу вновь подчеркнуть – хотя милосердие не исключает справедливости и истины – «в первую очередь, мы должны говорить, что милосердие – полнота справедливости и самое лучезарное проявление истины Божией» [90]. Оно – «ключ к небу» [91].

 

106. Здесь я не могу не напомнить о том вопросе, которым задавался святой Фома Аквинский, когда размышлял, какие наши действия наиболее великие и какие внешние дела лучше всего показывают нашу любовь к Богу. Он без колебаний ответил, что это дела милосердия по отношению к ближнему [92], и они выражают это больше, чем акты поклонения Богу: «Мы поклоняемся Богу посредством внешних жертв и даров не ради Его пользы, а ради пользы нас и наших ближних. В самом деле, Он не нуждается в наших жертвах, но желает, чтобы мы предлагали их Ему, дабы этим усилить наше рвение и ради пользы ближнего. Поэтому милосердие, посредством которого мы возмещаем несовершенства других, является наиболее приемлемой для Него жертвой – ведь оно напрямую связано с добрым расположением ближнего» [93].

 

107. Те, кто действительно желает воздать славу Богу своей жизнью, те, кто действительно жаждет пожертвовать собой, чтобы своим существованием прославить Святого Бога призваны подчинить все свои мысли, истощить все силы, пытаясь жить делами милосердия. Это очень хорошо понимала святая Тереза Калькуттская: «Да, у меня много человеческих слабостей, много человеческих нужд. […] Но Он нисходит к нам и использует нас, тебя и меня, чтобы мы были Его любовью и Его состраданием в мире, несмотря на наши грехи, несмотря на наши нужды и недостатки. Он зависит от нас, нуждаясь в нас, чтобы любить мир и показывать ему насколько сильно Он его любит. Если мы будем слишком заботиться о себе, у нас не останется времени для других» [94].

 

108. Гедонистическое потребительство может сыграть с нами злую шутку, поскольку одержимость развлечениями может в итоге привести нас к чрезмерной концентрации на самих себе, своих правах и отчаянном желании иметь свободное время для удовольствий. Нам будет трудно посвятить себя тем, кому плохо, и отдавать свои силы на то, чтобы протянуть им руку, если мы не культивируем в себе определенный аскетизм, если мы не боремся с этой лихорадкой, навязываемой нам обществом потребления с целью продажи товаров, что в конечном счете превращает нас в бедных и неудовлетворенных, желающих обладать всем и попробовать всё. Потребление поверхностной информации и форм быстрой и виртуальной коммуникации может стать отупляющим фактором, отнимающим всё наше время и отдаляющим нас от страдающей плоти братьев. Но и среди этого водоворота современности вновь и вновь звучит Евангелие, предлагая нам иную жизнь, более здоровую и счастливую.

 

* * *

 

109. Сила свидетельства святых заключается в жизни заповедями блаженств и критерием Последнего Суда. Это короткие, простые слова, но они практичны и действенны для всех, поскольку христианство предназначено прежде всего для практики. Если же оно и является объектом для размышлений, то это действенно лишь тогда, когда оно помогает нам жить Евангелием в повседневной жизни. Я горячо рекомендую часто перечитывать эти великие библейские тексты, запоминать их, молиться с их помощью и пытаться воплотить их в жизнь. Они послужат нам во благо и сделают нас по-настоящему счастливыми.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: