Глава 64. Умереть от любви

 

Ей не хватало воздуха.

Она задыхалась в пространстве комнаты в три на три метра, но не впускала внутрь новый глоток кислорода, потому что воздух комнаты хранил его запах. Она врала себе, что хранил. И он действительно хранил и его запах, и звук его голоса, и вкус его ладоней, держащих её пальцы.

- Неужели ты не видишь, что я люблю тебя по-настоящему? - сказал он в их самый первый и единственный день.

Да. Тогда она не видела.

Тогда она вообще ничего не могла видеть. Она ослепла от его света! Ведь он уже носил в своей груди Ра, а на неё еще даже не свалился Тонатиу!

 

…

 

- Нужна ли мне жизнь без него? – каждый день, задавала она вопрос: - Нет. Значит мне - можно.

 

Умереть от любви.

Какая странная фраза!

Но теперь она знала цену этих слов.

Теперь она знала, как умирают от любви.

Как умирают!

Мучительно!

Страшно!

Смерть приходит не сразу. Она агонизирует тягучими спазмами в животе, стягивает грудь шипастыми жгутами, захватывает жадными пальцами горло, открывая рот для немого выдоха-крика.

В первый раз это приходит так.

И после всё затихает. Свет гаснет, глаза закрываются. Мир выскальзывает из сознания. Бытие отплывает от формы.

Всё останавливается.

Смерть останавливает всё!

Всё останавливается, чтобы вернуться.

Смерть приходит перед рождением.

Перед рождением в новом круге. Более широком и высоком.

Если прожить смерть правильно, то последующее рождение выносит воду на новую поверхность.

И тогда наступает время, когда от любви умираешь каждый день. Но это уже другая смерть - сладкая, как губы, которые ты пьешь. И от её вкуса ты вновь рождаешься. Рождаешься на новом уровне. На более высокой волне воды.

И теперь ты умираешь каждый день, и каждый день рождаешься снова, до тех пор, пока любовь пройдёт все витки колеса сансары, и вырвется в нирвану.

И только сейчас ты уже любишь. И эта любовь уже невозвратима на уровень, когда смерть может разлучить вас. Потому что у этой любви уже нет смерти.

 

Глава 65. Ящики

 

Вспыхнул луч света, осветивший раз-два-три впереди лежащих километра.

Луч исходил ото лба. Подкожного прожекторного мостика. Так, словно на лбу была лампа в 1000 ватт. Вырывался из места соединения надбровных дуг. Из пятна, которое начиналось в сантиметре над переносицей, и полыхало вверх тремя раз-два-трех-сантиметровыми язычками пламени. Из того самого места, где с первой секунды рождения у неё был алый пожар костра. Родимое пятно, над которым смеялись другие: «А во лбу звезда горит!.. А во лбу!....». И она пыталась нивелировать свою «звезду» тональным кремом, когда повзрослела. Это пятно-кострище становилось исключительно ярким в минуты особых эмоциональных всплесков, когда она была взволнована, или испугана, или смущена, или… И потому именно в такие минуты она тщательно прикрывала лоб прядью густо спадающей чёлки.

Сейчас чёлки не было. За время путешествия по лабиринту внутри себя, чёлка успела отрасти, и нынче бывшая челка спускалась на плечи.

Луч прожектора распахнул световой тоннель, сотканный в почти непроницаемую плотную ткань маскхалата защитной дымки.

Взгляду прожектора открылся письменный стол с двумя тумбами выдвижных ящиков по обеим сторонам.

За столом сидела худенькая Женщина-девочка и что-то писала на бумаге формата А-4. Стопка исписанных листов по правую сторону стола уже превышала стопку чистых с левой стороны.

Женщина-девочка открывала ящики стола и доставала оттуда камешки - хроники памяти. Она внимательно всматривалась в драгоценные камни, играющие нетронутыми рукой ювелира гранями истины, в этот момент перед ней раскрывался лотос запрятанных от человечества знаний – всех белых пятен истории, которые пришла пора заполнить, отмыть и открыть. Легко проникая в хроники, Женщина-девочка считывала нужное, записывала на листах самое важное, шифровала информацию так, что никто имеющий грязные помыслы, не смог бы прочесть текст без искажений, и брала следующий камешек.

За спиной Женщины-девочки стояли две высокие прозрачные фигуры. Наброшенные длинные дымчатые балахоны с просторными капюшонами, полностью закрывали тело и голову, не давая возможности определить пол этих двоих.

- Справится? – спрашивал один, когда время от времени Женщина-девочка переставала писать и, впадая в прострацию, принималась мерно раскачиваться, зафиксировав взгляд в одной точке прямо перед собой.

- Допишет до срока.

- А если не выдержит?

- Дадим ей передохнуть. И посмотреть на него.

На этих словах Прозрачные выдвигали ящики стола. Правый открывал правый ящик. Левый открывал левый ящик. В ящиках лежали два больших камня: в левом - Она, в правом - Он. Прозрачные едва прикасались к камням и те оживали, приобретали форму Женщины-девочки и её Любимого. Каменные человеки чуть приподнимались каждый в своём ящике, несколько минут смотрели друг на друга с любовью, и опять покорные судьбе ложились в свои саркофаги, а фигуры в балахонах вновь закрывали ящики.

В этот момент шаманы всех народов чувствовали Силу, которую так призывали. В этот момент Небо целовало Землю в темечко. В этот момент печати заржавевших засовов шлюза смазывались елеем, готовя двери для открытия воде рождения. В этот момент волна любви прокатывалась по всему земному шарику, обнимая каждое живое существо, каждую живую душу.

В этот момент Женщина-девочка, словно ухватив нить, расплетала клубочек смыслов, которые видела перед собой, и листы текста начинали прибывать в правую стопку с двойной скоростью.

 

Глава 66. Рыбка

 

Великое Ничто растворило в себе всё и собрало в своём животе огромное прозрачное здание.

Женщина-Девочка стояла на верхнем этаже – пустом ящике аквариума - и смотрела вперёд сквозь стену.

Вокруг была тьма.

И внутри, и снаружи, и на всех уровнях.

 

Как долго Женщина-Девочка всматривалась в темноту?..

Год? Два? Три?

У подножия здания начали проявляться едва различимые человеческие фигуры. Они сливались друг с другом, становясь плотной стеной.

Вначале их было несколько, но к ним подходили ещё и ещё.

Десятки… Сотни…

К зданию-аквариуму прибывали родные души и вставали в ожидании.

Тысячи… Десятки тысяч…

 

В первом ряду Женщина-Девочка разглядела лица родственников, недавно ушедших в мир мёртвых. Тётушка! Дядюшка! Бабушка! Дедушка! За ними стояли те родные, кого она уже не могла узнать по лицам – пращуры, прапращуры, пра-пра-пра….

Все листочки со всех веточек двух её ветвей – отцовской и материнской - молча смотрели внутрь неё.

Они прибывали и прибывали, и заполняли собой пространство Великого Ничто.

И когда всё до бесконечности заполнилось душами, Женщина-Девочка услышала Слово:

- Скоро в нашей семье воплотится Великая Душа. И мы пришли передать ей всю силу Рода.

 

Весь этаж-аквариум начал снизу заливаться сияющей, густой, как молоко, энергией.

Женщина-Девочка почувствовала, как сила окутала её стопы, затем поднялась до колен; как она дошла до пояса, до груди, до шеи, и вот уже накрыла поверх головы.

И когда Вся Сила Рода заполнила своим светом аквариум до потолка, толпа за стеной растворилась.

А золотая царская рыбка плыла в заполненном сиянием океане чистой энергии жизни и всматривалась, всматривалась, всматривалась в стекло аквариума…

 

ФАКУЛЬТЕТ ЕВА

 

Глава 67. Эдем

 

Эдем был широк, богат и хлебосолен. И очень любил красивых женщин. Он собирал их, заманивая бриллиантовой крошкой росы, роскошью цветения и дивной сочностью плодов.

 

Однажды Ева искала еду для своих детей и нечаянно набрела на этот сад наслаждений.

- Вашим детям нужна еда? – обрадовался Эдем: - Я дам еду. А вы за неё отработаете.

- Что я должна буду делать? – спросила Ева.

- Ничего. Просто сидеть под моим главным Деревом и наполнять сад своей красотой, чтобы люди охотнее приходили ко мне за плодами. Всё остальное делают другие женщины.

Он распахнул для неё проход, отодвинув кустарники и ниспадающие балдахином густые ветви деревьев, и усадил на почётное место в центре сада, у подножия самого плодовитого Дерева, вокруг которого сидели самые красивые женщины Эдема.

Дамы встретили Еву настороженно.

Ещё никому не выпадала честь оказаться в центре их круга! Это было главное место всего Эдема – место, откуда управлялся Эдем. И к тому же Ева имела детей! А в этом саду женщины не должны были иметь детей, потому что дети помешали бы их работе!

Женщины Эдема выполняли работу по очереди – по той очереди, которую определял сам Эдем. И никто никогда не знал своей очереди, и потому всегда были наготове.

Как только Эдем определялся с выбором, Дерево наклоняло свою ветвь над головой избранницы, и протягивало ей вызревший плод. Осчастливленная срывала плод, поедала его, обильный сок плода орошал её тело, она поднимала красивое платье, снимала бельё и уходила в уединённые заросли сада. Через время она возвращалась с ларцом, до краёв наполненным дарами Эдема, садилась на своё место и начинала предаваться удовольствиям.

Дерево в этот момент преумножалось плодами, и склоняло ветви над всеми остальными женщинами. Они набирали плоды в большие корзины и расходились в разные стороны, каждая к своему участку - на окраинах Эдема. Там у входа в Эдем уже выстраивались толпы людей: женщины приводили мужчин отведать яств Эдема, и после уводили восвояси - предаваться удовольствиям.

На следующий день Эдем вновь определялся с выбором. Дерево склоняло ветвь над головой избранной, и всё шло по кругу.

Время от времени Эдем гневался на женщин, и тогда весь сад оглушался длинным и изощрённым потоком грязной брани.

 

Как только Ева попала под Дерево Эдема, она сразу же села на траву, и, не поднимая головы, начала собирать маленькие ягодки земляники для своих детей, а работа женщин остановилась. Они сидели и ждали, когда же Эдем определится с выбором. А дерево так и не опускало ветвь ни к чьей голове.

Так прошло несколько месяцев. За месяц Ева успевала набрать полное лукошко земляники, относила его своим детям и возвращалась за следующим лукошком.

И однажды, входя в Эдем за очередной порцией земляники, Ева увидела истину Эдема.

Она услышала в саду гневную матерную брань, обращённую к женщинам круга. Еву затрясло от услышанного, но ещё больше впечатлило увиденное истинное лицо Эдема.

В этот момент отец блуда - огромная волосатая обезьяна, оплывшая жиром, и пропитанная соком похоти, повернулся, увидел Еву и онемел.

Листья на плодоносном Дереве побагровели и опали на землю. На их месте тут же проклюнулись новые листочки, и Эдем рыкнул на женщин:

- Пошли вон!

Женщины Эдема покорно встали со своих мест и быстро пошли в ближайшие заросли, уже зная на опыте, что вернуться им надо не позднее чем через пять минут, иначе Эдем рассвирепеет на них ещё сильнее. Ведь когда Эдем кричит: «Пошли вон! » – это значит, он хочет что-то обдумать в себе, а на это его маленькому мозгу хватает самой малости времени.

 

Эдем проводил их гневным взглядом, принял привычный Еве образ, и обратился к ней уважительным полушёпотом:

- Пожалуйста, подойдите. Мне нужно поговорить с Вами.

Ева не боялась Эдема. Она подошла к Дереву и села на траву - на своё земляничное место.

- Я не могу, - произнёс Эдем, набравши в лёгкие углекислого газа: - Я не могу так работать. Я не могу работать при Вас. Не могу работать с Вами. Я разговариваю только матом. Это мой язык! Но я не могу при Вас материться! Мне приходится напрягаться, чтобы контролировать себя и подбирать слова. Как же мне быть? Я в Вашем присутствии немею! Вы слишком чистая. И слишком сильная. Вы имеете какую-то власть надо мной! И мне это не нравится.

- Я поняла. Я уйду, - спокойно сказала Ева, потому что решение о том, что она больше не придёт в этот сад, она уже приняла в момент, когда услышала нынче брань Эдема.

- Спасибо! – выдохнул Эдем, и тут же продолжил почти умоляюще: - Простите меня. Не обижайтесь!

- Нет-нет, - я не держу на Вас никаких обид.

- Вы поймите меня. Просто поймите! Этот сад - мой. Я его господин. И я здесь хозяин всего. И делаю только то, что хочу. Но как только Вы появились в моём саду, я перестал чувствовать себя здесь хозяином. Внутри меня сидит данность, что Вы его хозяйка, и моя хозяйка. И это не Вы пришли работать ко мне, а я работаю на Вас. И мне от этого очень тяжело.

- Я всё поняла. Я ухожу, - сказала Ева и встала с места.

- Но Ваши дети! Вам же надо их кормить! Пока Вы найдете новое место, где сможете взять еду для детей, пройдёт не меньше месяца!

- Ничего, - ответила Ева, уже уходя: - Я справлюсь.

- Я пришлю Вам месячное лукошко! – крикнул он ей вслед, и добавил смущённо: - В качестве извинений.

Когда Ева подходила к выходу из сада, она услышала хриплый крик озверевшего Эдема, который поливая сад всеми возможными красками мата, приказывал женщинам вернуться с перерыва, и срочно приступить к работе!

 

ФАКУЛЬТЕТ - ЖЕНОЛЬ

 

Глава 68. Яблоко

 

- У каждого есть своя тень, - вновь и вновь проговаривала Женоль, обходя и высвечивая прожектором каждый уголок внутри себя: - У каждого есть своя тень. У каждого есть своя тень. Да где же она?!

Зеркало.

Женоль увидела зеркало.

…

Творческий вечер знаменитой актрисы подходил к кульминации. Милая добрая дама с благостной улыбкой отвечала на вопросы поклонников таланта, умостившихся у её ног и восторженно внимавших каждому слову несравненной богини.

 

- А сейчас мы просмотрим несколько кадров из фильма, в котором снималась наша любимая актриса! – донеслось из глубины зеркала, и распахнуло кинозал.

 

На экране милая добрая дама преобразилась в свою полную противоположность, и вместо благостной улыбки на лице появились нотки высокомерия.

 

Госпожа гуляла по дворцу и ела красивое сочное яблоко.

Она недавно рассталась с мужем.

Он отвернулся от неё. Или она от него?.. Или они это сделали вместе?

Где это случилось? В Саду Творения?

И теперь эти назойливые люди-мухи ходят по следу и не дают покоя своими желаниями…

 

Госпожа гуляла по дворцу и ела красивое сочное яблоко.

За ней по пятам шла служанка и умоляла дать ей попробовать.

Госпожа не реагировала на служанку. Нет. Скорее, даже демонстрировала своё пренебрежение.

И тут служанка, сложив руки в мольбе, упала на колени:

- Дайте мне кусочек, госпожа! Всего лишь маленький кусочек…

Госпожа свысока оглядела служанку, медленно доела яблоко, оставив небольшой огрызок, и бросила его на подоконник:

- Бери.

 

…

- Нет! Нет! Это не я! – закричала Женоль.

- Это Ты, моя госпожа, - ответило зеркало.

- Я не могла быть такой!

- Могла, моя госпожа.

- Когда?

- Когда все разделились на безсмертных и смертных.

- А кто я? – спросила Женоль.

- Ты богиня, - ответило ей зеркало: - Ты сотворена, чтобы держать в своём сердце бога, моя госпожа.

- Но ведь бог – это жизнь! – ответила Женоль.

- Бог – это жизнь любви, а та, что держит в себе жизнь любви – богиня, моя госпожа.

- Нет! Я запрещаю тебе называть меня госпожой. Я не хочу быть госпожой! – возмутилась Женоль, и разбила зеркало.

 

Она наклонилась, чтобы собрать осколки, и отпрянула.

Под ногами лежали обрубки человеческих тел. Окровавленные живые куски рук и ног беспомощно шевелились, пытаясь ползти. А вокруг суетились мухи…

- Мы хотим жить, - донеслось от копошения снизу.

Женоль вскрикнула от страха, и видение исчезло.

 

- Что это было? – спросила Женоль у Зеркала.

- Твои бездомные осколки.

- Почему они бездомные?

- Они отрублены от тела, и мучаются по ту сторону зеркала.

- Откуда они появились?

- Их рубят зеркала, натянувшие сетку.

- Зачем их рубят?

- Чтобы ты могла жить с одной стороны зеркала, они должны быть с другой.

- Но почему?

- Они кормят тень твоей жизни.

- Я ищу свою тень. Что ты знаешь о тени?

- В разрубленной материи тень есть у всех.

- Но где моя тень?

- Найди ответ сама, - ответило Зеркало.

 

Глава 69. Ум

 

- У каждого есть своя тень, - проговаривала Женоль, продолжая путь, однако, за первым же поворотом столкнулась с препятствием.

Путь преградила огромная серая голова с блестящей лысиной и быстробегающими глазами.

Женоль попыталась обойти голову, но вместо того, чтобы пропустить Женоль, голова принялась напирать на неё.

Пятясь, Женоль, подвернула ногу, упала на пол, а голова тут же свалилась сверху, и прижала Женоль, как борец на ринге.

Какое-то время они и действительно боролись, но попытки столкнуть голову оказались тщетными. Чем сильнее Женоль сопротивлялась, тем больше увеличивалась серая голова, и давила всё тяжелее.

- Кто ты? – едва дыша, спросила Женоль.

- Я человеческий Ум, - ответила обрякшая голова.

- Зачем ты давишь на меня?

- Чтобы ты не убежала, - ответил Ум.

- Но зачем я тебе? – спросила Женоль.

- В тебе – моя жизнь. Пока Я в тебе – Я существую.

- Значит, ты зависишь от Я?

- Да.

- Но кто создал тебя?

- Ты.

Пока Ум отвечал, Женоль нащупала левой рукой что-то тяжелое. Что это? В кулаке оказался остроносый строительный отвес.

- Уходи, - сказала Женоль, давая Уму шанс уйти подобру-поздорову.

- Ты никогда не избавишься от меня, - ответил Ум, и тут же получил первый удар в лоб.

- Ты вся моя! – подкатывая глаза, крикнул Ум, и получил второй удар в переносицу.

- Я не отпущу тебя! – заорал Ум, пытаясь увернуться от удара по лбу, и получил удар в висок.

- Больше не будет Я, - твёрдо сказала Женоль: – Теперь будет Ноль.

…

Женоль выкарабкивалась из-под осунувшейся головы, а в это время, висок соперника фонтанировал серой жидкостью с ошмётками чёрной грязи, свёрнутой в трубочки.

Когда серая голова полностью сдулась, Женоль посмотрела на болотце под ногами, сошла с Ума и отправилась дальше.

 

ФАКУЛЬТЕТ - ЖЕНЬКА

 

Глава 70. Холод

 

Стайки ворон, рассевшиеся на деревьях в привокзальном скверике, где находилась скамейка, на которой сидели двое, настороженно прислушивались к разговору. По всему было видно, что сейчас их меньше всего волнуют остатки человеческого пира, выброшенные на заднем дворе дешевой закусочной для странствующих поездами.

 

Женька поёжилась, сглатывая холод внутрь себя, укуталась в палантин ещё плотнее, и неожиданно спросила соседа по скамейке:

- Почему они врут?

- Кто? –удивился мужчина в тёмно-сером плаще.

- Вороны.

 

Мужчина оглянулся по сторонам, и только теперь увидел ворон, почти вплотную примостившихся вокруг скамейки.

 

- Они забрасывали в море неба сонар, - продолжала она. - Они сказали, что Солнце - это жёлтый карлик. Вы когда-нибудь видели карликов такой величины?

- Нет. Но…

- Я видела карликов, - не давая соседу договорить, продолжала Женька: - Они совсем не такие. И они не жёлтые. И оно не жёлтое.

- Но какое, если не жёлтое? – спросил сосед, продолжая краешком глаза следить за воронами, и действительно ведущими себя довольно подозрительно.

- Солнце? Любое! Огненное, рыжее, лучезарное! Какое угодно, но только не жёлтое! Жёлтое – совершенно скучное слово. Неужели вам оно нравится?

Соседу по скамейке явно не нравилось жёлтое слово, потому что он тоже поёжился, и запахнул плащ плотнее.

- Вы тоже почувствовали его холод? – спросила Женька.

На улице и действительно было довольно прохладно.

- С тех пор, как он лишил меня всего, я постоянно чувствую этот ледяной холод Солнца.

- Кто? – поёжился внутри плаща сосед.

- Он, - ответила Женька: – Он отбирал у меня всё так стремительно, что я даже не успевала схватиться за то, что было для меня ценным.

Вначале мне хотелось, чтобы он каждый день держал меня за руку. И он отнял у меня свое тело. Я научилась жить без его тела, мне уже стало достаточно лишь его голоса. Он понял, что я не могу жить без его голоса, и отнял у меня свой голос. Тогда я научилась жить без его тела и без его голоса, с одним лишь его дыханием. И тогда он лишил меня своего дыхания. Я задыхалась, а он смотрел на меня и ждал, когда я научусь жить без его тела, без его голоса, и без его дыхания.

- И вы окончательно задохнулись?

- Нет. Я научилась жить без его дыхания.

- А он?

- Не знаю. Я ничего о нём не знаю. Он так и не позволил мне узнать себя.

 

Жар охватил её спину холодным потом. Стекая с нижнего шейного позвонка, он задержался между лопатками, несколько раз кольнул льдинкой в левой стороне, и соскользнул вниз - к пояснице.

- Вы чувствуете вихрь? – спросила она.

Ветер нарастал. Его резкие порывы уже заламывали оголенные верхушки деревьев, и поднимали вверх совсем недавно сброшенную вниз листву.

- Это за солнцем, – сказала Женька. - Я должна его отнести. Мы итак засиделись тут на целый год.

И уже обращаясь к воронам, добавила:

- Поезд на небо - уже близко.

Она встала, поправила на плечах палантин, однокрыло развивающийся за спиной, и пошла навстречу ветру - в сторону вокзала.

 

Мужчина чуть помедлил, взял со скамейки кейс из дорогой коричневой кожи с бронзовой инкрустацией на ремешке и кодовом замочке, и отправился следом.

 

Глава 71. Еда

 

Ветер, несущийся от платформы, задевал своим крылом Женькину голову и Солнце за затылком.

Женька шла к вокзалу и размышляла о голове.

А в это время её голова размышляла о животе.

Голова живёт по одним законам, а тело – по другим. В кодексе живота – свои установки, желания, требования и причуды. И ему почти не важно, какой энергией ты наполняешься, если ты не дал ему то, что оно может проглотить, и переработать, дабы наполнить свою систему - толкач, приводящий в движение двигатель.

Однако промерзшая насквозь Женька, занимаясь заплечным солнцем, головой, и тем, что выше, совершенно запамятовала о животе.

Как долго она не ела? Сколько месяцев? Она не замечала ни дни, ни месяцы, отбрасывая в сторону: и замусоленные, ветхие, давно потерявшие астрономическую пунктуальность, вечно врущие календари, и толстую, пожеванную въедливой ученой молью физику, столь же лживую, как и её календарные собратья. Но физика оказалась наукой поувесистее любого седого календаря. И в самый неподходящий, или неосторожный момент - несговорчивая физика тяжело ударила в живот, чем и напомнила Женьке о своем существовании.

Тело охватила слабость, голова затуманилась, подступила чуть пьяная тошнота, и до судорог засосало под ложечкой.

Женька захотела есть. Дико! Остро!

Она поняла, что голод не даст ей дойти до вокзала и платформы, и попыталась отбросить физику в сторону.

Бесполезно.

От голода сводило скулы! Живот уже даже не бурчал, а лишь поскуливал, и пронзительно пищал, как голодный младенец:

- Пищу! Срочно! Пищу!

В этот момент Женька и поймала себя на мысли, что сейчас она легко поменяла бы свой дар на горячую, шипящую в сковороде яичницу. И это Женька! Та самая Женька, которая ценила дар выше всего! А тут – яичница…

Конечно, мысль о яичнице показалась Женьке крамольной, но она же была и вкусной одновременно. Эта мысль источала дерзость и приземлённо-желанные запахи.

- Наверное, так пахнет зло, - подумала Женька.

И что из этих двух зол было хуже: крамольность мысли, или то, какой поток слюны она выделила, - было не понятно. Однако Женька оттолкнула мысль в сторону. И мысль, чуть поупрямилась, сопротивляясь, но всё же отплыла куда-то к углу улицы и скрылась за перекрестком.

Женька хотела было свернуть в ближайший переулок, чтобы отвязаться от мысли о еде, но мысль тянула к себе тонким шлейфом запахов, и ноги повели Женьку по следу...

К тому времени, когда Женька подошла к перекрестку, за углом уже образовалась толпа. Вначале - хаотичная, притягивающую внимание всё новых и новых горожан, а затем начавшаяся самопроизвольно чётко организовываться. Толпа образовала плотный круг, копошащийся как яркий, жужжащий клубок вокруг осинового гнезда, затем к ней прирос и начал удлиняться вереницей очереди хвостовой отросток.

От самого центра основания очереди, над которым кружили мухи, шли удушливые запахи еды. Спёртые и густые, какие обычно живут на распаренной кухне дешевой столовой для разнорабочих. Запахи растекались по улицам, заманивая на живца голодных и не очень. Женькин нос предательски клюнул на эту удочку, и она автоматически свернула в сторону толпы.

- Что там? – спросила Женька, пристроившись в хвосте очереди, и отгоняя муху.

Перед ней стоял мужчина в домашних шлепанцах, который озабоченно пересчитывал стоящих впереди так, будто боялся что ему не хватит того важного, что выдают медленно продвигающимся вперед - по всей видимости, к чему-то явно желанному и нужному - очередникам.

- Бездомным еду раздают, - оторвавшись от пересчета, заговорщическим полушепотом прошелестел потрескавшимися обветренными губами мужчина в домашних шлепанцах.

- И вы все – бездомные? – удивилась Женька, обратившись к стоящим вокруг.

- Нет! Нет! Бог с тобой! Нет же! Нет! – засуетились ближайшие очередники, размахивая руками, и тревожа слетевшихся мух. - Какие мы бездомные? Зачем же бездомные? Обижаете, барышня… Нет же! Нет! – и они принялись, размахивая руками, рассказывать о своих разнокалиберных домовладениях.

- Я – в доме по той сторонке шоссе обитаюсь, - уточнил обладатель шлепанцев. - В окно увидел – толпятся, выскочил на минутку посмотреть, да так тут в очереди и застрял: все стоят, и я стою.

- А у меня – особняк в Денежном Тупике, - приосанившись поведал обладатель роскошных, на восточный манер, поблескивающих медно-золотыми пряжками, туфель из кожи, имитирующей брюшко молодого крокодила.

- А у меня… А у меня.., - наперебой бросились рассказывать о своих жилищах остальные очередники, активно отгоняя мух, которые норовили сесть им прямо на голову.

- Но почему вы в очереди? – недоумевала Женька.

- Так на халяву же! – ответил тот, что в шлепанцах.

- Не, браток, не совсем на халяву, - возразил шлепачнику крокодило-туфельник. - Там, говорят, что-то взамен берут.

- Деньги? – смущенно спросила Женька, помня, что в карманах у нее нет ничего кроме ключика и камешка.

- Не-а, не деньги… Дар какой-то. А что за дар – никто в толк не возьмет. Потому что вроде ничего и не берут, но говорят – спасибо, мол, за то, что отдали нам свой дар.

За этими разговорами и подошла Женькина очередь, и она уже протянула было руку за тарелкой с супом, и уже в предвкушении начала внимать все кислые ароматы дешёвой похлёбки, казавшиеся для оголодавшего тела столь сладкими, и уже почти взяла, и уже почти…

Как тут же мужчина в сером плаще с кейсом в руках с размаху влетел в очередь, и неведомая мощная сила, подняв Женьку вверх, вырвала прочь:

- Не твоя еда! Поднимись! Летай!

 

ФАКУЛЬТЕТ - МАЙЯ

 

Глава 72. Капсула

 

В животе было непривычно ярко и жарко.

Мягкий искристый свет шёл отовсюду.

Горячие искорки летели к Майе со всех сторон. Они садились ей на руки, на лицо, на грудь, на живот…

- Мы хотим жить, - пели искорки, - жить! Помоги нам! Спаси нас!

- Но чего вы боитесь, искорки-светлячки? – спросила Майя, чувствуя внутри себя их тревогу.

- Смерти! Она повсюду! Там, куда мы выходим, нас ждёт смерть! Мы боимся…

- Но смерти нет, - возразила Майя, - я знаю точно. Кто вас пугает смертью?

- Корни!

- Проведите меня туда, - попросила Майя, и светлячки вспорхнули, выстроились в искрящуюся тропинку прямо перед животом Майи, и полетели вперед, указывая ей путь.

По дороге они поведали Майе, о том, что знали сами.

Здесь, в животе им так радостно и хорошо! Здесь они зарождаются в сердце Земли – в костре любви горячего и верного сердца, в котором столько любви, что хватит на все миры огромной вселенной. Искорки-светлячки - это новые маленькие горячие костры любви – новые маленькие верные любящие сердечки. И каждый, пройдя долгий путь, сам должен вырасти и стать огромным и горячим любящим сердцем для новой вселенной.

Но вначале светлячки должны выйти из живота Земли – наружу.

А там их ждёт беда!

Там светлячки тухнут - рассыпаются на мелкие части в людях, которые превратили свою жизнь в тень, - и потому светлячки-сердечки не вырастают в большие сердца, а погибают в тени, и никто не может им помочь, кроме Майи.

- Этого не может быть! Смерти нет! – возразила Майя. – Я точно помню, как было в самом начале!

- Нет-нет! – тревожно пели светлячки: – тут уже никто не помнит, как было в самом начале, и никто не знает, как всё исправить.

- Да. Они говорят правду, - услышала Майя сочный мужской голос, идущий прямо из-под ног.

Она внимательно посмотрела вниз, и разглядела тоненькие светящиеся нити.

- Никто не помнит, и никто не знает, но ты должна вспомнить, - продолжал корень, - и всё исправить. Беги скорее к Дереву. Беги по мне – пока не увидишь.

И Майя побежала по светящимся нитям вперед. И нити начали скручиваться в косы и становиться всё более толстыми. И вот уже и огромный столб света показался впереди, и вот уже столб стал принимать очертания дерева, и вот уже его необъятный ствол совсем рядом!

- Стоп! – закричал корень. - Не наступи!

И Майя остановилась, как вкопанная.

Прямо перед ней - на самом толстом корне, в месте соединения корня со стволом, лежала мерзость. Огромная круглая капсула-таблетка в коричневом кожаной футляре. От капсулы исходил запах смерти, и внутри неё варилось варево смерти.

- Что это, - воскликнула Майя?

- Это источник смерти, - услышала она голос грома, исходивший от необъятного ствола Дерева.

Это Дерево оплетало своим корнями весь живот земли и выходило стволом наружу, а там - поднималось до самых небес, упираясь в небесную твердь.

- Все светлячки начинают свой путь в животе, но выходят наверх только через меня, - начало рассказ Дерево. - Все светлячки – это новые травы, и птицы, и рыбы, и букашки, и звери. Но самые важные светлячки - это люди. И дорога наверх полегает сквозь главный корень. Корень Жизни.

И был этот корень от самых истоков единителем двух сердец. Соединял этот корень два любящих верных сердца. И усиливал Корень Жизни свет искорок сердца Земли, которое я обнимаю самыми глубокими корнями, и вливал в них свет искорок сердца Неба, которое я качаю на самых высоких своих ветвях. И соединялись в Корне Жизни два света двух любящих сердец – Земли и Неба – и выходили одним Мы наружу – на Землю под Небо. Пока не случилась беда – подрубили Корень Жизни, и положили на него мерзость, которая запирает всех светлячков Неба, и отбирает половину света у всех светлячков Земли.

И теперь светлячки Неба не могут пройти к корню. А светлячки Земли, проходя, оставляют в мерзости свою половинку, и так, уже наполовину потухшие в тени, уходят наверх, где гаснут уже в людях, которые, с тех пор, как появилась мерзость, перестали нуждаться во внутреннем свете. Так и находят светлячки свою смерть в людях. Так и не может родиться ни одна вселенная, потому что не вызревают больше маленькие светлячки-сердечки в большие светлые сердца.

- Я сниму мерзость с Корня Жизни! – крикнула Майя, и кинулась, было, к мерзости, но тут же остановилась от грома голоса:

- Стой, Майя! – если ты скинешь мерзость, все люди умрут сразу! Ведь здесь лежит то, что удерживает в них жизнь! Здесь спрятана их смерть!

- Но что же мне делать?

- Победи смерть, Май-яш-шива-яшь, - прошипела Змея, свернувшаяся клубком у ствола Дерева.

- Как? – с вызовом крикнула Змее Майя.

- Ты должна всё понять сама. Но я подскажу тебе. Смотри в мои глаза Май-яш-шива-яшь… Смотри в мои глаза, и ты увидишь….

- Да, - ответила Майя, внимательно посмотрела на Змею и… провалилась в её глаза.

 

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: