И распределения (М. И. Туган-Барановский, П. Б. Струве,

В. И. Ульянов)

Русские экономисты Михаил Иванович Туган-Барановский (1865—1919) и Петр Бернгардович Струве (1870—1944) были одними из первых в России, кто поставил вопрос о необходи­мости расширения границ политической экономии и дополне­ния ее социологическими концепциями. Их имена стоят среди основателей экономико-социологической традиции в России.

П. Б. Струве в своей экономической теории много внима­ния уделял таким социальным факторам, как религия, наука, право, а также их воздействию на экономическую жизнь. Во многом его взгляды совпадают с методологической концепцией исторической школы политической экономии, он поддерживал и разделял социологические идеи Вебера и Штаммлера. Хозяй­ственный строй сочетается, с позиции Струве, с социальным.

В работе «Историческое введение в политическую экономию» он специально разбирал вопрос о взаимодействии хозяйства и религии, подчеркивая, что именно при ответе на него теория исторического материализма терпит крушение. Хозяйство перво­бытного человека глубоко погружено в религию, это религия не трансцендентального, а здешнего мира, она наполняет его мно­жеством фантастических сил, и все представления первобытного человека о хозяйстве пронизаны сверхъестественными представ­лениями. Здесь религия не является надстройкой, она погруже­на в хозяйство, и наоборот, мотивы действия человека не яв­ляются экономическими, а зависят от иррациональных сил. Но постепенно религия переходит в другой, отдельный от хозяйст­венной практики идеальный мир. Важное значение приобрело христианство, позволившее человеку выйти из мира хозяйства, показав ему принципиально иные жизненные ценности.'

¹ Струве П. Б. Историческое введение в политическую экономию. Пг., 1916. С. 30—33. — Данная работа представляет собой лекции Струве в Санкт-Петербургском политехническом институте в 1912—1913 гг. В ней разби­раются история хозяйственного быта, взаимодействие хозяйства и науки, ис­кусства, социально-исторические проблемы разделения труда, классов, соб­ственности.

74

Возникновение капитализма Струве, следуя Веберу, рассмат­ривал с позиции воздействия на хозяйство религиозной рефор­мации (протестантизма) и появления «капиталистического ду­ха». ² Анализируя взаимодействие хозяйства и права, Струве, поддерживая Штаммлера, считал, что хозяйство всегда есть регулирование, и что хозяйство и право связаны как содержа­ние и форма, а не как базис и надстройка. Несмотря на это, все содержание хозяйства неверно связывать с правовой фор­мой — хозяйство ведет существование и само по себе. (Напри­мер, форма заработной платы регулируется юридическим дого­вором, но высота заработной платы может и не иметь юриди­чески установленной величины.) Кроме того, существуют эконо­мические факты, лишенные юридической формы, например рост населения и т. п.³

М. И. Туган-Барановский, так же как и Струве, много вни­мания уделял социальным факторам экономической жизни, в ча­стности для экономической социологии большой интерес пред­ставляет его теория социального распределения, в которой мно­гие традиционно экономические категории, такие как прибыль и заработная плата, выносятся за пределы экономического ана­лиза в сферу социологического, весьма интересна также его со­циальная теория кооперации.⁴

Но наибольшее значение для развития экономической социо­логии имеют идеи Туган-Барановского и Струве, высказанные об экономическом развитии России, о возможностях развития капитализма и соотношения экономического и социального про­гресса. Это так называемый вопрос о рынках, обсуждавшийся в 80—90-е годы XIX в., заслуга его постановки принадлежит представителям народничества и прежде всего — В. П. Ворон­цову и Н. Ф. Даниэльсону.

Проблема ставилась так: возможно ли развитие капитализ­ма в России? Если возможно, то каким образом будет осу­ществляться расширенное воспроизводство капитала? Расши­рение капиталистического производства предполагает, что уве­личение производства тождественно увеличению сбыта. Но найдутся ли в России покупатели возросшего количества това­ров? Ведь, с одной стороны, если капиталист вкладывает свой доход в расширение производства, то у него нет других средств на увеличение потребления, а, с другой стороны, доход рабочего всегда ограничен в условиях конкуренции минимумом средств существования, поэтому рабочий также не имеет средств уве-

² Струве П Б Экономия промышленности. СПб., 1910. С. 41—48.

3 Струве П. Б. Историческое введение в политическую экономию.

/^ зб__ 40

«Туган-Барановский М. И. Социальные основы кооперации.

М., 1916.

75

личить свое потребление.⁵ Следовательно, считали представи­тели народничества, необходим другой источник реализации ка­питализируемой прибавочной стоимости. Если на внутреннем рынке таких источников «уничтожения» прибавочного количе­ства товаров вследствие расширения производства нет, то оста­ется лишь один источник — внешний рынок. Все развитые запад­ные страны имеют внешний рынок, Россия же вышла последней на мировой рынок, у нее нет внешнего источника реализации капитализируемой прибавочной стоимости. Поэтому развитие капитализма в России не имеет ни социальной базы (индивиду­альной основы экономического существования человека), по­скольку в России сохраняется коллективная психология кресть­янской общины, ни экономической — в виде внешнего рынка. Выходом из такой ситуации служит сознательный выбор меж­ду социальным и экономическим прогрессом в пользу социаль­ного — это особый национальный путь развития и сохранения коллективного крестьянского хозяйства, справедливости и бла­госостояния,

Струве обратился к решению данной проблемы в своей ран­ней работе «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» (1894), где он исследовал социологические идеи народничества и их экономическую теорию. Обращаясь к анализу истории хозяйственного быта, Струве показал, что на­туральное хозяйство всегда сопровождалось низким уровнем потребностей, оно не обеспечивало ни экономического равенст­ва, ни материального изобилия. В этих условиях действительно внутренний рынок не может служить источником развития ка­питализма. Но дело в том, что капитализм сам по себе расши­ряет внутренний рынок и обязательно приводит к улучшению социальных условий и росту дохода трудящихся классов. Сам рабочий получает значение как потребитель, а не только как производитель, что имело место в условиях крестьянского хо­зяйства. В процессе расширения производства доход рабочего не может быть ограничен минимумом средств воспроизводства, вместе с прибылью должен возрастать и доход трудящихся. Именно массовое потребление является основой расширения производства — таково первое условие экономической политики. Таким образом, источник реализации прибавочной стоимости при расширении производства создается самим капитализмом — это рост дохода и потребления трудящихся масс.⁶ Капитализм

⁵ Если учитывать фактор технического прогресса (возрастание органиче­ского строения капитала), то при этом роль рабочего класса как покупателя на внутреннем рынке еще более падает, так как относительно сокращается количество рабочей силы. Вместе с тем и капиталист все больше средств вы­нужден тратить на технические усовершенствования производства, ограничивая доход на потребление.

⁶СтрувеП. Б. Критические заметки к вопросу об экономическом раз­витии России. СПб., 1894. С. 138—160; см. также гл. 4 «Прогресс экономиче­ский и прогресс социальный».

76

не может основываться на неравномерном распределении, он не­минуемо преобразует его в равномерное в интересах своего соб­ственного развития. (Историческое развитие подтвердило дан­ный тезис Струве: действительно капитализм в развитых стра­нах все больше переходит в социально ориентированное рыноч­ное хозяйство.) ⁷

Кроме того, Струве при объяснении проблемы реализации обращался к концепции «третьих лиц». В обществе существует большой слой людей, не участвующих в процессе капиталисти­ческого воспроизводства, например, государственные служащие получают доход от государства, этот доход может быть исполь­зован для приобретения расширенного количества произведен­ных товаров. В добавление к этому все больше лиц, не прини­мавших участия в капиталистическом воспроизводстве, стано­вятся товаропроизводителями, их доход также является сред­ством реализации на внутреннем рынке.⁸

Поэтому, полагал Струве, развитие капитализма в России возможно, само капиталистическое воспроизводство является га­рантией и условием прогресса социального. Без роста дохода и улучшения социальных условий трудящихся масс капитализм экономически не может развиваться.

В. И. Ульянов-Ленин (1871—1924), наряду со Струве и Ту-ган-Барановским, также внес большой вклад в развитие теории реализации и воспроизводства.⁹ Ленин опирался в своем ана­лизе этой проблемы на Марксову теорию воспроизводства, дополняя ее фактором технического прогресса. Технический про­гресс изменяет органическое строение капитала — доля постоян­ного капитала растет по отношению к доле переменного капи-

⁷ Правда, Струве не сумел показать то, каким образом возникает доход
масс, стимулирующий развитие капитализма. Это будет сделано Дж. М. Кейн-
сом в 30-х годах XX в.

⁸ Примерно в этом же ключе предложила решение проблемы реализации
Роза Люксембург в своей книге «Накопление капитала» (1913),. где подробно
рассматривается вся история теории воспроизводства и накопления. Она
писала: «...решающим является то, что прибавочная стоимость может быть
реализована не рабочим и не капиталистом, а только общественными слоями
или обществами, которые сами не производят капиталистически... Существо­
вание некапиталистических покупателей прибавочной стоимости является пря­
мым условием существования капитализма и его накопления...» (Люксем­
бург Р. Накопление капитала. М., 1931. С. 244, 245, 286). Р. Люксембург и
другие марксисты, в отличие от Струве, никак не могли понять того, что капи­
тализм сам по себе может развиваться только вместе с социальным благососто­
янием, что заработная плата не может быть постоянно ограничена минимумом
средств существования и что доход трудящихся масс и является источником
реализации.

⁹ Можно отметить его работы: «По поводу так называемого вопроса
о рынках», «Что такое друзья народа и как они воюют против социал-демо­
кратов? », «Экономическое содержание народничества и критика его в книге
г. Струве» (Ленин В. И. Поли. собр. соч. 5-е изд. Т. 1), «К характеристике
экономического романтизма» (Там же. Т. 2.), «Развитие капитализма в Рос­
сии» (Там же. Т. 3), «Заметка к вопросу о теории рынков» (Там же. Т. 4).

77

ттттттштттшттшшшшшшшшшт

тала. Производство средств производства растет гораздо быст­рее производства предметов потребления, и общественное потребление развивается в большей степени за счет производи­тельного потребления, а не личного. Поэтому реализация капи­тализируемой прибавочной стоимости происходит за счет вну­треннего рынка средств производства, а не предметов потреб­ления. Ленин видел в этом специфику социального строя капи­тализма: «Именно это расширение производства без соответст­вующего расширения потребления и соответствует исторической миссии капитализма и его специфической общественной струк­туре: первая состоит в развитии производительных сил обще­ства, вторая исключает утилизацию этих технических завоева­ний массой населения».¹⁰

Но опережающее развитие производства средств производ­ства так или иначе приводит к противоречию производства и по­требления в общественном масштабе; в конце концов — это про­тиворечие решается в форме периодических кризисов. Но оконча­тельно это противоречие производства и потребления решается только с ликвидацией самого капиталистического строя, считал Ленин. "

Итак, реализация накопления возможна за счет специфиче­ской экономической структуры капитализма, где производство средств производства опережает производство предметов по­требления, но капиталистическое воспроизводство и социальный прогресс несовместимы — такова позиция Ленина.

М. И. Туган-Барановский в работе «Промышленные кризи­сы в современной Англии, их причины и влияние на народную жизнь» (1894) специально обратился к исследованию проблемы кризисов воспроизводства и их социальных последствий (поло­жение рабочего класса, потребление, смертность, преступность и т. д.).¹² В результате рассмотрения имевшихся точек зрения в истории политической экономии на проблему кризисов Туган-Барановский, так же как и Ленин, полагал, что реализация при­бавочной стоимости происходит благодаря перераспределению структуры производства, т. е. за счет отраслей производства средств производства. Таким образом, производство само по се­бе рождает спрос и не нуждается во внешних рынках.¹³

Основным условием бескризисного воспроизводства является должная пропорциональность отраслей хозяйства, достигаемая надлежащим регулированием и распределением. Само распре­деление как таковое не является экономическим феноменом, а подчиняется социальным факторам. Ошибка экономической тео­рии, и марксизма в том числе, связана с тем, что распределение

¹⁰ Там же. Т. 3. С. 46.

¹¹ Там же. Т. 1. С. 101.

¹² Туган-Барановский М. И. Промышленные кризисы в современ­
ной Англии. СПб., 1894.

¹³ Там же. С. 417, 438.

78

считается равнозначным с производством и обменом, распреде­ление как бы заранее дается в моменте производства. У Марк­са, например, производство стоимости предполагает и форму распределения — прибавочную стоимость, предназначенную ка­питалисту, полагал Туган-Барановский.

Но распределение общественного продукта — совершенно иное явление, нежели обмен. Обмен предполагает равенство сторон, участвующих в нем, распределение — неравенство и су­ществование двух разных классов, в обмене роли продавца и по­купателя могут меняться, в распределении — нет. Распределе­ние средств производства и деление общества на различные со­циальные классы предполагается в теории политэкономии дан­ным, такое же отношение должно быть и к распределению про­дукта.

Заработная плата, по мнению Туган-Барановского, так же как и распределение, выпадает из области экономических ка­тегорий. Обычно марксистская политэкономия рассматривает заработную плату как стоимость рабочей силы, а она, в свою очередь, зависит от минимума средств, необходимых для вос­производства рабочей силы. Но что такое этот минимум средств существования и чем он определяется? На вопрос о том, поче­му заработная плата английского рабочего выше, чем русского, обычно отвечают, что культурный уровень и потребности пер­вого выше. Но на самом деле может быть и обратная зависи­мость — культурный уровень и запросы выше, поскольку выше заработная плата.

Рабочая сила — это товар, но 'товар особого рода. Все ос­тальные товары — внешние по отношению к человеку, рабочая сила же — это сам человек, субъект хозяйства, рабочая сила неотделима от лица самого работника. Поэтому невозможно производство рабочей силы как товара — это зависит от рабо­чего, а не от капиталиста. Но для рабочего потребление — не средство воспроизводства рабочей силы, а самоцель. Если бы был простой процесс воспроизводства рабочей силы, то повы­шение заработной платы вело бы к увеличению населения (так считал Ф. Лассаль, обосновывая «железный» закон заработной платы, — чем выше зарплата, тем выше прирост населения, следовательно, выше рабочее население и конкуренция между рабочими, что приводит к снижению заработной платы; таким образом ее величина ограничена минимумом). Но на самом деле происходит все наоборот — рост заработной платы ведет к снижению рождаемости; об этом свидетельствует история.

Образование заработной платы по-иному зависит от спро­са — предложения. Если обычный товар пользуется избыточным спросом, то капитал перетекает в эту область производства до тех пор, пока не выровняется норма прибыли. Но для рабочей силы нет возможности включить деньги в ее производство. По­этому рабочая сила — особый товар, стоимость его определяет -

79

ся в отличие от всех других товаров не экономическим спосо­бом, а благодаря социальным условиям (борьба классов, соци­альная политика государства и т. д.).

Прибыль также выходит за границы чисто экономической области, ее существование зависит от неэкономических факто­ров— заранее установленного владения капиталом, обусловлен­ного монопольной собственностью на средства производства. «Прибыль есть явление социальное, — писал Туган-Баранов-ский, — в котором получают свое выражение отношения господ­ства и зависимости в современном классовом обществе».¹⁴

Итак, развитие капитализма в условиях расширенного вос­производства возможно без кризисов и социальных потрясений, основа этого — соблюдение пропорциональности воспроизводст­ва и распределения, которое во многом зависит от социально-политических условий и требует сознательного планомерного ре­гулирования, как полагал Туган-Барановский.

Таковы социальные идеи воспроизводства, накопления и рас­пределения, представленные в работе Струве, Туган-Баранов-ского, Ульянова-Ленина. В целом их теории продолжают миро­вую тенденцию расширения границ политической экономии и включения в нее социологических проблем. Очень тесно они примыкают к западному марксизму, к немецкой исторической школе политической экономии. Совершенно оригинально на этом фоне выглядит социально-философская теория хозяйства С. Н. Булгакова, который также участвовал в дискуссии по во­просам рынка наряду со Струве, Туган-Барановским и Лени­ным. Рассмотрению его уникальной религиозной философии хо­зяйства будет посвящен следующий параграф.

§ 2. Философия хозяйства (С. Н. Булгаков)

Книга Сергея Николаевича Булгакова (1871—1944) «Фило­софия хозяйства» была опубликована в 1912 г. и защищалась им позже как докторская диссертация. Значение работы в це­лом философское — основной вопрос для Булгакова следующий: что означает хозяйство в жизни человека и человечества? Но некоторые главы книги имеют специальный социологический и экономический характер.¹⁵ Для экономической социологии эта работа имеет первостепенное значение как уникальный образец религиозного истолкования хозяйства и социально-экономиче­ских отношений. Заслуга Булгакова в том, что он первым после Маркса поднял проблему роли труда в жизни человека и обще-

¹⁴ Тугай-Барановский М. И. Социальная теория распределения.
СПб., 1913. С. 64.

¹⁵ Булгаков С. Н. Философия хозяйства. М., 1990 (см. гл. 4 «О транс­
цендентном субъекте хозяйства»; гл. 7 «Границы социального детерминизма»;
гл. 8 «Феноменология хозяйства»; гл. 10 «Экономический материализм как
философия хозяйства»),

80

ства, экономики как основы жизни и решил ее оригинальным образом.

Философия, полагал Булгаков, слишком много занималась вопросами познания, соотношения бытия и мышления. Ее инте­ресовала прежде всего познавательная деятельность. Но как возможна практическая деятельность? Как возможно хозяйст­во и труд? Эти вопросы получили в философии недостаточное развитие, поэтому требовалась попытка построить философию хозяйства, т. е. дать философию жизни, исходя из одной сто­роны— хозяйственной. Именно этим и занимался Булгаков.

Проблеме хозяйства в социологии и политической экономии уделяется больше внимания, чем в философии. Но социология привержена принципу социального детерминизма, где человече­ская жизнь представляется механизмом причин и следствий, а история — господством социальных законов. Социология имеет дело не с индивидуальными действиями, а с тем, что свойствен­но совокупности или целому. Человек выступает здесь как пред­ставитель социальной группы, класса, общественного организ­ма, т. е. как клеточка неодушевленной материи. Все это явля­ется уродливым упрощением, определенной схемой исследова­ния, но социология выходит за пределы своей компетенции, признавая в методологических схемах законы реальной жизни. Нельзя сквозь абстракции смотреть на весь мир, живое целое не ложится под скальпель науки. Главное, что остается за гра­ницами социологии, то, что жизнь является синтезом свободы и необходимости, творчеством, что человек — личность и инди­видуальность, способная на создание абсолютно нового и не­повторимого, что история подчиняется не законам и логической причинности, а живой причинности и принципу неповторяемости событий, полагал Булгаков.

Политическая экономия как ветвь социологии следует тем же путем: единичное в ней существует как дробная часть ка­кой-либо совокупности — рынка, например; политическая эконо­мия стремится установить законы экономической жизни, все яв­ления производства, обмена и потребления она берет в сред­нем, типическом виде. Она основывается на предпосылке о том, что хозяйственные явления обладают повторяемостью, поэтому и не видит ничего принципиально нового, а прошлое изучает с помощью примитивных схем, усматривая в древних греках и римлянах капиталистов и пролетариев нового времени.¹⁶

Ближе всего к проблеме философии хозяйства подходит марксизм или экономический материализм. Обычно для фило­софов он слишком груб и наивен, для интеллектуалов он «слиш­ком сильно пахнет рабочим потом и фабричным дымом», а его

81

¹⁶ Булгаков отрицательно относился и к исторической школе политической экономии, основанной на «ложном эмпиризме»: все, что содержит факты, еще не является наукой, «в фактах лежит поэтому не больше науки, нежели туда вложено научным разумом», — писал Булгаков (Там же. С. 226—227).

6 Заказ 152

социалистические сторонники, сделавшие из него догму, слиш­ком мало способны поднять его философский престиж. Но от экономического материализма нельзя отмахнуться, с ним надо серьезно считаться, поскольку в нем есть «суровая жизненная честность» и «жизненная правда». Так считал Булгаков. Эконо­мический материализм показал, что труд есть основа жизни человека и общества, труд создает особый мир культуры. Тем самым Маркс раскрыл тайну бытия человека и общества, всю философию он строит на факте хозяйства, причем это единст­венно возможная для него ориентировка. Поэтому экономиче­ский материализм претендует на создание абсолютной философ­ской системы и в этом его притягательность.

В этом материализм Маркса схож с гегелевской философией. Маркс действительно перевернул гегельянство с головы на но­ги, не преодолев его — роль абсолютного духа приписывается экономическому базису. У Гегеля абсолютная идея определяет историю, культуру, религию, все это есть надстройка над ду­хом, у Маркса — вся история есть надстройка над экономиче­ским базисом. Гегелевская идея прогресса истории в свободу у Маркса переходит в царство свободы будущего, т. е. история становится телеологической: она ведет к цели — социализму. У Гегеля разум через интересы заставляет человека вести себя так, как ему нужно, у Маркса экономический базис через ин­тересы людей также направляет их действия.¹⁷

Можно было бы оправдать экономический материализм, ес­ли он оставался последовательно философским учением, где экономический базис считался бы некоей вещью в себе, стоя­щей за явлениями. Но он, как хамелеон, претендует и на мета­физический, и на научно-эмпирический характер, пытаясь каж­дый факт истории объяснить экономическим фактором, не по­нимая, что достаточно одного противоположного факта для того, чтобы его опровергнуть. Занимаясь уникальными историче­скими явлениями, экономический материализм стремится ви­деть в истории закономерность, человек становится в нем «кук­лой заводной» и стоит ниже противоречия свобода — необходи­мость, полагал Булгаков.

Экономический материализм слишком много взял от класси­ческой политической экономии, не подвергнув ничего в ней кри­тике. Приняв абстракцию «экономического человека» Смита, экономический материализм распространил ее на классы и стал говорить о классовом интересе. На весь мир экономиче-

¹⁷ В более ранней работе 1906 г. Булгаков писал о том, что никакой пре­емственной связи марксизма и немецкой классической идеологии нет, кроме за­имствования стиля изложения. Диалектический метод Маркса и Гегеля полно­стью различается, даже в самом понятии метод — противоположность. У Гегеля метод дается в нетрадиционном понятии — как способ самораскрытия и бытия понятия, у Маркса метод — лишь способ исследования и манера изложения (см.: Дарл Маркс как религиозный тип//Булгаков С. Н. Философия хозяйства. М., 1990. С. 318—321).

82

ский материализм стал смотреть через «политэкономические очки», и саму проблему хозяйства и труда Маркс рассматри­вал так, как она была поставлена в политической экономии.

Противоречия экономического материализма состоят в том, что, с одной стороны, есть колесо истории, которое нельзя по­вернуть вспять, с другой — можно победить необходимость, по­знав ее; с одной стороны — неумолимые законы, с другой — прыжок из царства необходимости в царство свободы; с од­ной стороны — отрицание этики и чувств в науке, с другой — насквозь этический идеал социализма. Поэтому экономический материализм не в состоянии объяснить экономическое движе­ние общества, подчеркивал Булгаков.

Как же подняться от. экономической действительности, от царства необходимости к его творческому объяснению, которое дал Маркс? Ведь мир в целом неразумен, поэтому необходим гений, ясновидец, способный видеть среди этой абсолютной тьмы. Вера в авторитет — такова необходимая предпосылка экономического материализма, а место пророка в нем занимает Маркс.

Но экономический материализм имеет под собой жизненную почву, он есть порождение современной эпохи, пронизанной пси­хологией экономизма, он отражает «историческое самочувствие эпохи». Этот экономизм означает, что жизнь воспринимается как хозяйство, мир чувствуется как хозяйство, мощь человека и общества оценивается экономическим богатством. Поэтому для своего преодоления экономический материализм должен быть понят и истолкован не только в своих заблуждениях, но и в его истинном содержании.¹⁸

Итак, дав критику экономического материализма, Булгаков обратился к положительному обоснованию своей собственной философии хозяйства. Первый вопрос, на который он отве­чает, — что такое хозяйство? Жизнь для человека — это борь­ба со смертью, вокруг живого человека царят мертвые вещи. От этого мертвого мира вещей человек зависит, поскольку он вынужден удовлетворять свои насущные потребности. Хозяйст­во есть прежде всего превращение мертвой материи в очело­веченные вещи, это стремление выразить мертвую материю в живом, проникнутом целью, теле предмета. С данной пози­ции хозяйство есть функция жизни, есть борьба человека за жизнь с враждебными силами природы. При этом Булгаков подчеркивает, что с такой точки зрения хозяйство людей иден­тично хозяйству животных.

is фактически, считал Булгаков, экономический материализм как экономизм является единственной существующей философией всей политической экономии, и если она отказывается от экономизма, то отказывается от философских основ, без которых не может претендовать на звание науки. Задача философии хозяй­ства Булгакова — показать иные возможные основания политической экономии, хотя сама по себе она и имеет огромное философское значение.

6*

 83

 

 

Хозяйство есть превращение материи, действующей по прин­ципу механической необходимости, в живое тело с органической целесообразностью. В хозяйстве необходимость преодолевается свободой, и таким образом в мире возникает раскол бытия — на природу как таковую и на очеловеченную природу, на смерть и на жизнь, на свободу и на необходимость.

Если хозяйство есть функция жизни, то с таким же правом можно говорить о том, что хозяйство есть функция смерти. Ос­новной мотив хозяйственной деятельности человека — страх смерти. Человек не может стать абсолютно независимым от хо­зяйства. «Как бы далеко ни зашел человек в своем хозяйствен­ном процессе, он, оставаясь хозяином, не может снять с себя наручни раба, повинного смерти», — писал Булгаков.¹⁹

Итак, хозяйство есть борьба жизни и смерти, но способно ли когда-либо хозяйство изгнать смерть из мира и достичь полной свободы. Это уже вопрос эсхатологии хозяйства, и, в отличие от Маркса, для Булгакова не может быть будущего царства свободы, достигаемого прогрессом производительных сил, хозяй­ство не в состоянии победить смерть и изгнать необходимость из жизни человека.²⁰

Хозяйство определяется прежде всего трудовым признаком, т. е. хозяйственная деятельность, по определению, предполагает усилие, труд для достижения поставленной цели.²¹ Труд есть та ценность, за которую приобретается поддержание жизни. Труд есть основа жизни, но рассматриваемой с хозяйственной точки зрения (Н. А. Бердяев добавил к этому, что труд есть основа, но не в этом цель и смысл человеческой жизни). Таким образом, хозяйство предполагает волевое действие человека, усилие для достижения цели. В этом смысле хозяйство и труд противостоят даровому получению материальных и духовных благ.

Если политическая экономия, ограничивает свой предмет лишь материальным производительным трудом, то в философии хозяйства такое узкое толкование неприемлемо. Хозяйство вклю­чает в себя все виды труда, направленного на завоевание как материальных, так и духовных благ. Труд является источником как материальной, так и духовной культуры, считал Булгаков.

В хозяйстве впервые возникает и решается отношение «субъ­ект-объект». Всякий хозяйственный акт есть действие чело­века, практика, антропоморфизация материала природы. Как

¹⁹ Булгаков С. Н. Философия хозяйства. С. 41.

²⁰ Эсхатология хозяйства должна служить продолжением «Философии
хозяйства». Ведь эта книга планировалась Булгаковым как первый том об­
щего сочинения, но вторая часть так и не была им подготовлена. Считается,
что сборник «Свет невечерний», изданный в 1917 г., 'продолжает «Философию
хозяйства».

²¹ В этом Булгаков поддерживал Зиммеля, с «Философией денег» кото­
рого он был знаком.

•  84

осуществляется это субъектно-объектное отношение? Как воз­можно существование хозяйства? Материализм опирается на природу, имеющую принудительное значение для человека. Здесь мертвый объект вдруг непонятным, случайным образом порождает живого субъекта — это мифологическая философия объекта. Идеализм отрицает природу, он есть чистая философия субъекта. Как же происходит взаимодействие субъекта и объ­екта в хозяйстве? Данное противоречие находит разрешение в христианской философии, предполагающей тождество субъ­екта и объекта — человек есть воплощенный, материализован­ный дух. Жизнь и материя вечны и нераздельны, мертвая жизнь есть лишь обморочное состояние жизни, человек лишь, оживляет ее. Таким образом, с позиции Булгакова, хозяйство возможно только как тождество субъекта и объекта.

Основные функции хозяйства — потребление и производство. Потребление — это потребление мертвого продукта для поддер­жания жизни. Сама жизнь есть способность потребления, а ее утрата — смерть. Потребление — это несвобода: человек вынуж­ден потреблять чуждую живому организму материю. Но по­требление есть и превращение неживого в живое, здесь снима­ется граница живого и неживого. Тем самым в потреблении человек приобщается к миру, чувствует единство с миром, свою причастность к нему. В потреблении человек удостоверяется в возможности всеобщего одушевления. Как возможно потреб­ление? Только при предположении тождества живого и нежи­вого, субъекта и объекта, точно так же, как и при объяснении хозяйства.

Производство — это вывод человека в мир объективных ве­щей, это объективация субъективных целей человека. Продукт труда есть погашение различий субъекта и объекта; с одной стороны, он объект, существующий сам по себе, и, с другой — он объект, «совершенно пропитанный человеческой телеоло­гией».²² С объективного внешнего мира в производстве снима­ется покров отчужденности, внешний мир становится антропо-морфированным миром культуры. Производство подобно твор­честву, разница между хозяйством и искусством состоит в их задачах, но в сущности и то, и другое предполагает внедрение в вещь идей, целей, замысла.

Производство выступает как реальный мост между идеями человека и их объективацией. Поэтому и не удается убедить человека в существовании только своего «Я», солипсизм терпит неудачу. Философия в силу существования производства должна исходить из деятельного, хозяйствующего, а не гносеологиче­ского субъекта. Поэтому труд должен быть основой не только политической экономии, но и философии. Но политэкономия должна понимать труд не «торгашески» — только как источник:

²² Булгаков С. Н. Философия хозяйства. С. 76.

85

 

 

стоимости, а как действительную основу человека, как вывод человеческого «Я» в мир реальности, как нечто, снимающее проблему существования внешнего мира.

Производство открывает новую эпоху в развитии мирозда­ния— эпоху хозяйства, где происходит очеловечивание приро­ды, подчиняющейся сознанию и воле человека. Но производст­во не является абсолютным творчеством, это не создание чего-либо из ничего. Человек творит в производстве из готового, уже созданного материала природы, абсолютное творчество принад­лежит только Богу. В мертвых вещах природы уже заложена усыпленная жизнь, человек лишь оживляет ее, полагал Булга­ков.

Кто является субъектом хозяйства? Эмпирически хозяйство состоит из множества отдельных действий, совершаемых отдель­ными людьми. Но хозяйство — не сумма подобных действий, а нечто единое во времени и пространстве. До момента индиви­дуального экономического действия уже существует хозяйство в целом. Поэтому хозяйство — деятельность родовая или исто­рическая. В таком смысле животные не имеют хозяйства, так как не знают истории. Хозяйство поэтому имеет не только кол­лективную, но и общественную природу. Индивид, вступающий в хозяйство, занимает в нем некоторое приготовленное для него место, он связан со своими предшественниками и последовате­лями. Поэтому субъектом хозяйства является не только чело­век, но в большей степени все человечество. Причем в хозяй­ственных действиях человек творит нечто новое, а не просто воспроизводит или повторяет старое. Вся история в этом смысле есть нечто индивидуальное, в ней нет закономерностей как однообразия или типичности.

Вне единого субъекта хозяйства — человечества — само хо­зяйство рассыпалось бы на отдельные акты. Человечество мож­но сравнить с зеркалом, разбитым на множество осколков: в каждом из них отражается мир, но по-разному.

Как осуществляется хозяйственное творчество? Человеческое творчество софийно, оно возникает из реальной сопричастности людей к идеям, данным миру Богом. Творчество проявляется из недр досознательного тождества субъекта и объекта. Знание -есть припоминание в метафизическом смысле, и творчество есть воссоздание из уже заданного материала. Абсолютное творче­ство принадлежит лишь Творцу. Границы труда и хозяйства очевидны — человек не может творить посредством труда новую жизнь, природу. Жизнь дана в мире, она несводима к его эле­ментам. Поэтому хозяйство лишь поддерживает, но не творит жизнь, хозяйство есть защита жизни от смерти.

Человек должен бороться за свою жизнь, вести хозяйство. В этой борьбе возникает наука как отражение мира в глазах хозяина. «Наука есть общественный трудовой процесс, направ­ленный к производству идеальных ценностей — знаний, по раз-

86

ным причинам нужным или полезным для человека», — писал Булгаков.²³ Труд ученого удовлетворяет потребности общества в знании, где заранее задан вопрос, на который отвечает наука. Логика науки вытекает из железной логики вещей, и здесь опять проявляется тождество субъекта и объекта — мир есть не хаос, а София, наука есть орудие оживления мира, в ней мир теряет свою непроницаемость и становится доступным для хозяйственного преобразования. Прежде чем объект превраща­ется в деятельность субъекта, субъект замирает и сам идеаль­но погружается в объект — это и есть наука. В науке погаша­ется субъект, живая жизнь, в ней господствуют мертвые меха­низмы жизни. Но в современную эпоху рационализма и капита­лизма центр тяжести смещен: прежде, чем быть покоренным,, объект сам на время покоряет субъект, формируя механическое мировоззрение. Наука дает ответ не на все вопросы и имеет свои границы.

Научное творчество, как и хозяйственное, основано не на рациональности. Как и бухгалтерский учет, рассудок не дает ничего нового, основные научные идеи возникают из недр до­сознательного тождества субъекта и объекта. Наука есть опись,, считал Булгаков, а открытия ученого возникают лишь сверхна­учным путем.

Является ли хозяйство функцией свободы или функцией не­обходимости? Обычно политическая экономия связывает с хо­зяйством нужду, насущные потребности человека, т. е. необхо­димость. Действительно, внешний объект в хозяйстве представ­ляет ограничение мощи субъекта, ограничение его свободы.. Внешний мир с объективностью давит на человека, который за­висит от него, объект не считается с волей и желанием субъек­та, на стороне объекта — всегда бедность, зависимость от сле­пых сил природы.

Но вместе с тем, по мнению Булгакова, как только объект используется человеком в хозяйстве, так сразу снимается необ­ходимость и осуществляется переход к свободе. Обычно свобо­да понимается как случайность, беспричинность, неподчинение закономерности или необходимости, но свобода — это самопри­чинность живых существ, это самопроизвольное действие. Чело­век есть продукт среды, с одной стороны, но и одновременно продукт самого себя, с другой. Все решения, навязываемые сре­дой, складываются для человека как самоопределение, т. е. проходят через призму индивидуальности. Поэтому человек есть художник своей собственной жизни, в хозяйстве и труде проявляется это высшее творчество и свобода. Поэтому хозяй­ство представляет собой синтез свободы и необходимости.

Таковы в кратком изложении основные идеи философии и: социологии хозяйства С. Н. Булгакова. Его исследование хо-

²³ Там же. С. 138.

87

зяйства представляет, пожалуй, самую крупную научную рабо­ту в этой области в России начала XX в. Несколько отличается по своему содержанию и замыслу работа «Основные проблемы экономической статики и динамики» другого видного экономи­ста — Н. Д. Кондратьева. Ей будет посвящен следующий пара­граф.

§ 3. Общество и хозяйство (Н. Д. Кондратьев)

Работа Николая Дмитриевича Кондратьева (1892—1938) «Основные проблемы экономической статики и динамики», о ко­торой пойдет речь в этом параграфе, была написана в 1931 г., когда Кондратьев находился в Бутырской тюрьме. Рукопись книги удалось передать на волю и почти шестьдесят лет она ждала своей публикации, которая была осуществлена в серии «Социологическое наследие» в 1991 г. К сожалению, некоторые главы работы и ее продолжение не сохранились, но именно те части, которые наиболее интересны для экономической социо­логии, опубликованы. В них Кондратьев разбирает вопросы определения общества и хозяйства, методологии изучения со­циального хозяйства, ²⁴ представлявшие теоретико-методологи­ческую основу для написания специальной работы по экономи­ческой дисциплине — теории циклов, кризисов, волн, колебаний.

Начинает Кондратьев с определения понятия общества. Весь мир он разделял на несколько классов явлений — математиче­ских величин, физико-химических, органических явлений, психо­логической и социальной жизни. Социальная жизнь, или обще­ство, представляет собой, по Кондратьеву, прежде всего сово­купность элементов. Последняя должна состоять из большого числа единиц, в смысле возможности применения методов стати­стики и теории вероятностей. Общество как совокупность людей представляет собой высший по сложности уровень, где соче­таются физические, химические, органические и психологические силы, в нем само строение совокупности может оказывать су­щественное влияние на свои элементы. Общество является не логической (или мнимой, абстрактной) совокупностью, а ре­альной, где существуют сильная связь и объективная взаимо­зависимость между элементами. Эти связь и зависимость обес­печивают устойчивость совокупности явлений. Но общество как многослойная совокупность, в которой сконцентрированы раз­личные по природе типы элементов, менее устойчиво по срав­нению с первичными простейшими совокупностями (например,

²⁴ См.: Гл. 1 «Совокупность, общество и общественные явления»; гл. 3 «Хозяйство и хозяйственные явления»; гл. 6 «Категории целесообразности, не­обходимости и случайности в социально-экономических науках»; гл. 7 «При-; рода закономерности экономической жизни и проблема номографии и идеогра­фии в социально-экономических науках»; гл. 8 «Категория сущего и долж­ного в социально-экономических науках».

88

с неорганическим миром, который вечен).²⁵ Общество как со­вокупность представляется целостностью, имеющей внутреннюю структуру, т. е. когда части целого организованы определенным образом и выполняют установленные функции. Некоторые со­вокупности обладают телеологическим единством, т. е. подчи­ненностью центру — например организм, государство; другие, та­кие как растительное сообщество, Солнечная система, не обла­дают этим единством. Кондратьев, с присущим ему социологиз­мом, и общество людей рассматривает по аналогии с совокуп­ностями, не обладающими телеологическим единством. В ре­зультате взаимодействия элементов совокупности получаются явления, которых нет как начального элемента, например, фор­ма взаимодействия людей в обществе — классы — не является исходным элементом, но непременно выступает характеристикой общества как совокупности.

Исходным и конечным элементом общества как совокупности является человек как биологическое, психическое и социальное единство. В силу этого естественные потребности человека имеют общественную обусловленность. Ближайшие и непосред­ственные причины поведения или действия человека — это по­требности, ²⁶ причем в каждый момент времени человек оцени­вает различные потребности и действует согласно наиболее насущной. Потребности могут приводить к чисто «телеологиче­ской» мотивации по схеме «для того, чтобы»; к «принципиаль­ной» мотивации — по признаку долга; к «основной» мотива­ции— по типу аффекта (страха, голода, ревности и т. п.);: к «предметной» мотивации (в силу подражания).²⁷ Деятель­ность человека может иметь дело либо с самим процессом удовлетворения потребностей, либо с процессом создания усло­вий, средств для удовлетворения потребностей, именно это раз­личие имеет, с точки зрения Кондратьева, наиболее важное ме­тодологическое значение. Чем выше уровень развития человече­ства, тем больше деятельность связана с созданием средств для удовлетворения потребностей, а не с самим потреблением.

В момент деятельности люди вступают в процесс взаимодей­ствия, в нем можно выделить материальный, идеальный и пси-

²⁵ В целом воззрения Кондратьева представляют начала системного ана­
лиза общества и очень схожи с построениями теории структурно-функциональ­
ного анализа. Парсонс, например, также рассматривает проблему устойчивости
общества, считая его самым устойчивым среди социальных систем.

²⁶ Потребность Кондратьев рассматривал как нарушение равновесия орга­
низма и среды. Потребности могут быть осознанными или бессознательными,
к последним относятся наиболее простейшие, привычные для человека потреб­
ности.

²⁷ Такая классификация действия почти полностью совпадает с веберовскои
концепцией «целерационального», «ценностно-рационального», «аффективного»
действия, замечает Ю. Н. Давыдов в послесловии к работе Н. Д. Кондратьева
«Н. Д. Кондратьев и вероятностно-статическая философия социальных наук»
(см • Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и ди­
намики. М., 1991. С. 460).

89

» ЬЙ..*& >   Й-

|.ради|др,. i

 

хический ряд. Это взаимодействие имеет массовый характер, поэтому целевые действия человека сталкиваются с поступка­ми большого числа людей и приводят к иным результатам, от­личающимся от заранее планировавшихся целей. Таким об­разом, в обществе появляются социальные явления, которые не могут быть сведены к свойствам отдельного человека и ко­торые свойственны лишь множеству людей.

Что же такое хозяйство? Основной вопрос для Кондратьева здесь заключается в том, следует ли считать хозяйство опреде­ленной стороной общества или это характеристика общества в целом. Обычно считается, что хозяйство — это одна сторона общественных явлений, специфические экономические отноше­ния. Они находятся в окружении неэкономических явлений. Ес­ли первые изучает политическая экономия, то соотношение эко­номического и неэкономического — история хозяйства. Другое направление (в лице классической школы, Маркса, Менгера) справедливо считает, что хозяйство в целом есть социальное явление. При этом многие социальное хозяйство связывают -с единичными актами хозяйственной деятельности. Хозяйствен­ной деятельностью называется деятельность человека, направ­ленная на удовлетворение материальных потребностей, а соци­альность хозяйства в целом связывается с тем, что она почти всегда имеет коллективный характер.

Но социальное хозяйство — не простая сумма единичных хо­зяйств, эта область имеет совершенно иную природу.²⁸ Само единичное хозяйство не обязательно должно быть единоличным (предприятие, включающее многих людей, также относится к единичному хозяйству), и тогда оно само имеет социальные компоненты. При объяснении хозяйства необходимо с самого начала основываться на социальности, сами хозяйственные яв­ления есть общественные явления, и они обладают всеми свой­ствами социальности. Поэтому политическая экономия изучает всю социальную жизнь с определенной позиции, хозяйственный ■ строй общества, т. е. конкретный срез общества.

С какими сторонами общества связано хозяйство? В полити­ческой экономии классическая школа пыталась определить при­знак хозяйства исходя из вещного ряда общества — богатства. Все, что является богатством и связано с ним, вводится в ка­честве хозяйственных категорий. В последнее время место бо­гатства как исходной категории занимает ценность, или цена. Но богатство, и эти категории сами по себе есть хозяйствен­ные явления, их еще надо объяснить с позиции определения хо­зяйства.

²⁸ В связи с этим Кондратьев критиковал схему Бюхера, в которой единич­ное домашнее хозяйство развивается в городское, а затем и в народное хозяй­ство (см. гл. 1 § 3 настоящей книги). Для Кондратьева народное хозяйство представляет совершенно иную плоскость исследования, несводимую к еди-яичному.

90

Другая попытка определить хозяйственную сторону общества была связана с деятельностным рядом общества. Например,, деятельность, связанная с принципом получения наибольших ре­зультатов с наименьшими затратами, называется экономической. Но этот принцип применим и в других областях деятельности,, в технической, к примеру. Вместе с тем не всякая экономиче­ская деятельность следует этому принципу экономизма. Еще одна попытка связана с определением хозяйства как регули­руемых правом социальных отношений (ее представителем яв­ляется Штаммлер). Но момент регулирования присущ всему обществу, поэтому он ничего не дает для определения хозяй­ства как такового.

В большей степени заслуживает внимания теория Маркса, где экономические явления представляют собой те социальные явления, которые связаны с производственной деятельностью людей. Но и здесь имеются значительные затруднения — ведь производство интересует нас не с технической стороны, и сам Маркс говорит далее о производстве в широком смысле, соеди­няющем воедино и обмен, и распределение, и потребление. По­этому производство здесь уже предполагается как экономиче­ское явление.

Кондратьев полагал, что хозяйственные явления связаны с определенной деятельностью людей, эта деятельность на­правлена на создание средств для удовлетворения потребно­стей. Именно этому соответствует фактическое развитие поли­тической экономии, причем ее не интересует само удовлетворе­ние потребностей, которое в большей степени не имеет соци­ального характера. Вид потребностей здесь не имеет значения — как и для материальных, так и для духовных потребностей не­обходимо выделить деятельность, направленную на производст­во средств удовлетворения потребностей.

Человек находится в постоянном процессе приспособления среды для выполнения целей. Потребность есть нарушение равновесия организма и среды, весь смысл борьбы за жизнь для человека сводится к его восстановлению. Но удовлетворе­ние потребностей предполагает поиск средств, причем они ог­раничены и в конечном счете скрыты в природе. По преимуще­ству с самого начала эта деятельность уже общественно обус­ловлена и предполагает факт социального взаимодействия людей.

Итак, отмечал Кондратьев, хозяйство есть реальная совокуп­ность людей, связанных общей деятельностью — деятельностью чо созданию средств удовлетворения потребностей. Однако не вся деятельность по обеспечению средств удовлетворения по­требностей связана с хозяйством, а только та, которая имеет социальное содержание. Главным образом хозяйственная дея­тельность телеологична и протекает по типу утилитарной мо­тивации.

91

Хозяйственная деятельность может быть активной или пас­сивной. Активной формой хозяйственной деятельности является труд, который Кондратьев определял, следуя Марксу, как це­лесообразную деятельность человека, связанную с затратами нервно-мускульной энергии. Но труд может и не иметь хозяй­ственной природы (труд поэта, например). Примером пассив­ной хозяйственной деятельности может быть воздержание от потребления в целях накопления, забастовка и т. п.

Человек, обращаясь к хозяйственным действиям, вне зави­симости от своей воли вступает в хозяйственные отношения, он не может жить, так или иначе не соприкасаясь с хозяйствен­ными действиями других людей. Поэтому не только акты пове­дения в хозяйственной сфере создают хозяйственные отноше­ния, акты поведения являются выражением социально-экономи­ческих отношений.

Следующий вопрос, который разбирает Кондратьев, — мето­дология изучения социального хозяйства. Как возможно позна­ние социально-экономической действительности? Кондратьев, следуя философии неокантианства (Риккерту, в частности), на­чинает с тезиса о бесконечном многообразии действительности и бесконечной сложности познания, и хотя социально-экономи­ческая действительность ограничена в пространстве и времени, но она также бесконечно сложна и многообразна. Кроме того, каждый конкретный факт социального хозяйства имеет единич­ную природу, он индивидуален и неповторим. Кондратьев по­лагал, что конкретная действительность еще и дискретна до из­вестной степени. Под этими словами он имел в виду, что обще­ственные отношения, стремления, желания не могут восприни­маться непосредственно, они проявляются через действия или вещи, без этого они проходят бесследно.

Но, несмотря на все эти сложности, наука существует как факт. Какие приемы использует наука для познания социально-экономической действительности? Прежде всего наука опери­рует «идеализациями», т. е. приемом выведения идеально-пре­дельных понятий.²⁹ В результате наука «берет» действитель­ность не конкретными образами, а специально созданными схе­мами в виде системы необходимых и однозначных связей. Кри­териями истинности такого преобразования действительности наукой являются очевидность, неповторимость, коллективное признание.

Однако далее Кондратьев в методологии социально-экономи­ческих наук отошел от концепции неокантианства. Обсуждая проблему причинности и целесообразности, он писал, что со­циально-экономические науки, как и естественные, стоят на принципе каузальной причинной необходимости, т. е. каждое событие имеет свою причину. При этом он отрицал возможность

²⁹ Кондратьев Н. Д. Основные проблемы... С. 135.— Здесь Кон­дратьев следует веберовскому понятию «идеального типа».

92

множественных причин, признавая однозначность причинных связей.³⁰ Категория причинности является категорией объектив­ного бытия, категория случайности — категорией познания, так как она отражает непознанность причин данного события.

Некоторые события социально-экономической жизни имеют регулярность повторения, которая эмпирически наблюдаема. Это говорит о существовании тождества явлений, помимо их инди­видуальности, т. е. не все признаки явления абсолютно индиви­дуальны. Поэтому действительности онтологически присуще об­щее, а не только единичное. Наука, используя общие понятия, выявляет схему строения действительности, вносит систему и порядок в бесконечное многообразие мира. Но общее в явле­ниях дает возможность установить регулярность, повторяемость событий и вместе с причинностью позволяет определить зако­номерность. Не обязательно причинная связь приводит к зако­номерной связи, поскольку она может быть и единичной. Зако­ны же существуют в массе явлений и в ней устанавливают единообразие.

Общественное хозяйство можно рассматривать как реаль­ную совокупность людей, их действия представляют собой еди­ничные явления, в массе этих единичных явлений закономер­ность действует как вероятность совершения того или иного со­бытия. При этом каждое единичное событие остается случай­ным, нерегулярным и индивидуальным, только лишь большое число этих событий обнаруживает закономерность. Но закон сам по себе ничего не говорит — неизвестно, будет ли он дей­ствовать вечно или в течение лишь определенного периода вре­мени (если изменятся условия, то изменятся и законы, дейст­вующие в этих условиях).

Следующий вопрос связан с соотношением сущего и долж­ного в социально-экономических науках. Человек не только по­знает мир, но и действует, ставит себе цели и идеалы, следуя им на практике. Эта двойственная природа заставляет рассмат­ривать все с точки зрения не только сущего, но и должного. Это касается как обыденного, так и научного мышления. По­этому история политической экономии пронизана не только борьбой идей, но и борьбой мировоззрений, проникнутых поня­тиями должного.

Физиократы создавали экономическую науку, исходя из иде­ала благополучия человека и нации согласно естественным за­конам социального порядка. Для Смита и классической школы теоретическое обоснование капитализма покоилось на идеале хозяйственного строя, опирающегося на принцип индивидуаль­ной свободы. Сисмонди и Фридрих Лист отвергли идеал клас­сической школы и выдвинули свои собственные нормативные

³⁰ Здесь Кондратьев уже следует Дюркгейму в противоположность мето­дологии Вебера. Для Кондратьева социальная экономия есть наука номографи­ческая.

93

суждения, на основе которых и критиковали классическую шко­лу. Благодаря этому возникла историко-этическая школа поли­тической экономии, которая первой поставила вопрос о возмож­ности использования категории должного в экономических нау­ках. Маркс, следуя классической школе в теоретических по­строениях, исходил из совершенно противоположной системы ценностей, провозглашая апологию коммунизму.³¹ Отчетливо-сознавая различие объективной науки и ценностных суждений, Маркс настаивал на необходимости «научного социализма».

Но существовали и другие теории, отрицавшие привнесение категории должного в социальную экономию. В 80-е годы XIX в. Карл Менгер и затем позже Макс Вебер и Вернер Зом-барт выступили с критикой этической школы политической эко­номии, указав на необходимость разделения экономической науки и экономической политики. Кондратьев присоединился к ним, считая, что если сами ценности и идеалы могут быть предметом экономической науки как факты социальной действи­тельности, оказывающие значительное воздействие на экономи­ческое развитие, то сами по себе ценности не входят в состав науки. Задача создания научных ценностей принципиально не­разрешима, точно так же не существует научной морали, науч­ной религии, научного искусства. Ученый, использующий в своем исследовании ценностные нормы, так или иначе прини­мает их без доказательств, на веру, и он не должен провозгла­шать нормативные идеи, указывающие, что хорошо, что плохо» что надо или не надо делать. Итак, заключал Кондратьев, на­учно обоснованных суждений ценности, утверждающих высо­кую норму или идеал, быть не может.

Таковы в кратком изложении идеи социальной теории хо­зяйства Н. Д. Кондратьева. Его работа вместе с работами дру­гих русских экономистов и философов, о которых речь шла выше, представляют весьма оригинальный вклад в создание ос­нов фундамента мировой экономической философии и социо­логии.

В конце XIX в. и первой половине XX в. плодотворно раз­вивалось социальное направление западной экономической мыс­ли. Это было институциональное направление экономической теории, во главе которого стоял Т. Веблен, это было направле­ние исследования социальных ролей и структуры экономиче­ской жизни, где необходимо выделить имена В. Зомбарта и И. Шумпетера, это была новая теория экономической динамики Дж. М. Кейнса, заново поставившая вопрос о социальной по­литике и регулировании хозяйства, что получило также отраже­ние в работах К. Поланьи и Ф. Хайека.

³¹ Кондратьев замечал, что до первых крупных экономических работ Маркс подготовил «Манифест Коммунистической партии», выражавший его этические воззрения (см.: Кондратьев Н. Д. Основные проблемы... С. 272).

94

ГЛАВА IV СОЦИАЛЬНЫЕ ИДЕИ ЭКОНОМИСТОВ XX в.

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: