ВОСПРИЯТИЕ СПЕЦИФИЧЕСКИХ ОЧЕРТАНИЙ ФИГУРЫ. Фактически некоторые из современных данных подтверждают мнение. Тация к призмам большей частью верна

тация к призмам большей частью верна. Другими словами, если просто благодаря длительной фиксации искривленная линия начинает казаться менее искривленной, то это неверное изменение, и можно думать, что это эффект совсем другого рода, нежели тот, при котором рассматриваемая через призму прямая линия кажется все более прямой, т. е. происходит верное изменение.

Фактически некоторые из современных данных подтверждают мнение, согласно которому эффект Гибсона близок к другим классическим типам адаптации, т. е. эффект ограничивается только той частью сетчатки, которая стимулировалась линией. Это означает, что испытуемый должен так фиксировать точку на линии, чтобы ее изображение попадало на сетчатку в одно место. То же самое, конечно, справедливо и для классической цветовой адаптации. Таким образом, здесь мы, по-видимому, имеем эффект, при котором непрерывное предъявление ведет к некоторым изменениям в локализованной области нейронного субстрата. Гибсон рассматривал это как проявление тенденции к тому, что он называл нормализацией, когда продолжительно предъявляемое качество стремится перейти в нейтральное или обычное качество, как в случае, когда цветовой тон при продолжительной фиксации начинает выглядеть серым. Прямая линия представляет нейтральную кривизну в совокупности линий, изогнутых влево и вправо. Гибсон обнаружил, что подобный эффект адаптации наблюдается и в случае наклонных линий: при продолжительном рассматривании наклонная линия выглядит менее наклонной, а наблюдаемая после этого вертикальная линия кажется наклоненной в противоположную сторону.'Этот эффект он тоже рассматривал как проявление тенденции к нормализации. Впоследствии было открыто много других эффектов продолжительного предъявления фигур, это так называемые фигуративные послеэффекты, и эффекты Гибсона стали рассматриваться как их частные случаи. Эти послеэффекты мы обсудим в главе об иллюзиях.

Призматическая адаптация к кривизне

Исходя из эффекта Гибсона, мы должны бы ожидать, что при рассматривании мира через призмы будет происходить какая-то адаптация, но она не имеет ничего общего с перцептивным обучением, т. е. с формированием новых связей, основанных на сенсорной информации. Разумеется, испытуемые в экспериментах с призмами могут свободно двигать глазами, так что можно было бы думать, что эти условия не соответствуют условиям

37

получения эффекта Гибсона. Но имеются данные, что такого рода эффект может возникнуть и при свободно движущихся глазах и не обязательно основан на локализованном изменении в нейронном субстрате.

Молено выявить величину эффекта Гибсона. Оказывается, что этот эффект очень незначителен. Искривленная линия, рассматриваемая под углом в 2' и без призм, кажется чуть менее искривленной, а рассматриваемая после этого прямая линия кажется лишь слегка искривленной. На рис. 7-28 показана линия, искривленная на величину, равную средней величине эффекта, обычно получаемого в экспериментах такого типа, и равную 3 или 4 диоптриям*. Читатель может убедиться, что это лишь чуть-чуть выше порога различения прямой и искривленной линии (но обычно этот эксперимент проводят с одной изолированной линией, показываемой на очень большом листе картона, или со светящейся в темноте линией, когда мы не можем использовать расположенные рядом прямые края как основу для сравнения, а читатель может использовать в этом качестве или границы текста, или края страницы). Насколько известно, этот эффект не увеличивается, если продолжительность наблюдения превышает несколько минут.

Рис. 7-28

Рис. 7-29

Что же собой представляет величина адаптации к кривизне в экспериментах с призмами? Ответ тот, что этот эффект постепенно возрастает, более резко в первые дни и выравнивается в последующие. Уже одно это представляется отличным от поведения эффекта Гибсона. К концу 42 дня²³ средняя величина эффекта составляет 5 или 6 диоптрий, что иллюстрируется рис.

Диоптрией называется единица измерения преломляющей силы

линзы или призмы. Световой луч, проходящий через призму в 1 диоптрию с

расстояния в 1 м, будет смещаться на 1 см. Рис. 7-28 примерно воспроизводит

кривизну изображения прямой линии величиной в 1 м, рассматриваемой

ерез призму в 3 или 4 диоптрии с расстояния в 1 м.

38

ВОСПРИЯТИЕ СПЕЦИФИЧЕСКИХ ОЧЕРТАНИЙ ФИГУРЫ

7-29*. На основе этого результата молено сделать два противоположных вывода. С одной стороны, подобные изменения явно превышают эффект Гибсона, так что последствия продолжительного ношения призм не могут быть просто сведены к этому эффекту. Но с другой стороны, изменения оказываются разоча-ровывающе ничтожны, если предполагается, что происходит перцептивная адаптация к искажению призмой, или если они рассматриваются как результат научения.

Можно было бы утверждать, что наблюдателю приходится преодолевать накопленный в течение всей жизни опыт в относительно короткий период времени, когда он носит призмы. Если также рассматривать обычное восприятие как конечный результат процесса научения, то между ретинальным изображением прямой и феноменально прямой линии действительно должны были бы существовать очень сильные связи, и едва ли кто теперь знает, сколь долго требуется предъявлять новый тип связей, чтобы компенсировать это.

Есть и другие основания для веры в то, что происходит настоящая адаптация к призмам. В одном из исследований наблюдатель оставался внутри замкнутого цилиндрического помещения, на поверхности которого имелись только беспорядочно светящиеся пятна, составлявшие неупорядоченную конфигурацию²⁴. Следовательно, здесь не было прямых краев, которые могли бы привести к ретинальным изображениям кривых линий, т. е. здесь не было оснований для возникновения эффектов типа гибсоновского. С другой стороны, двигаясь в этом помещении, наблюдатель мог получить информацию типа обсуждавшейся и связанную с положением точек по отношению к наблюдателю. У испытуемых, в течение 30 мин. активно перемещавшихся в помещении, изогнутость линии, казавшейся прямой, составляла 3, 35 диоптрии.

., Еще один исследователь показал, что адаптация к призмам возникает и тогда, когда испытуемый рассматривает искривленную линию. Линия была искривлена ровно настолько, чтобы при рассматривании через призмы казаться прямой, так как в этом случае ее ретинальное изображение было прямым²⁵. Поэтому здесь не было причин ожидать появления эффекта нормализации. Но линия была искривлена, и испытуемые могли получать информацию об этом, так как им разрешалось двигать головой. Следовательно, испытуемые могли бы научиться тому, что прямая в ретинальном изображении озна-

* В этом эксперименте, как и во многих других экспериментах на адаптацию к кривизне, оптическая сила призм составляла 20 диоптрий. Следовательно, изменения в 6 диоптрий означают, что адаптация составляла 30 % по отношению к тому, что можно было бы считать полной адаптацией.

39

чает искривленную линию. По-видимому, это и происходит, поскольку возникла адаптация.

У нас, таким образом, остается несколько неразобранных вопросов. Задается ли восприятие кривизны или прямизны единичной линии или края от рождения? Если да, то нам не следовало бы рассчитывать на какие-либо изменения как результат адаптации к призмам независимо от того, насколько длительным и эффективным было предъявление. Но что тогда означает незначительность получаемого эффекта, эффекта, который, по-видимому, не может быть полностью сведен к нормализации? С другой стороны, можно думать, что восприятию кривизны линии в значительной степени научаются в раннем детстве. Почему в этом случае даже после 42 дней непрерывного предъявления адаптация к призмам оказывается столь умеренной? Возможно, что мы еще не наткнулись на необходимую информацию и совершенную методику проведения опытов по адаптации к призмам. Или, возможно, объяснение ограниченности адаптации в том, что воспринимаемая кривизна линии определяется двумя детерминантами: врожденной, основанной на воспринимаемой ориентации отрезков линии по отношению друг к другу, и приобретенной, основанной на воспринимаемом положении точек линии по отношению к наблюдателю. В результате наблюдатель в эксперименте на адаптацию оказывается в конфликтной ситуации, в которой один детерминант мешает, а другой способствует адаптации. Поэтому первый может ограничивать возможную эффективность последнего *.

Ссылки:

1. Lashley К. S. The mechanism of vision: XV. Preliminary studies of the rat's capacity for detailed vision.—Journal of General Psychology, 1938, 18, 123-193.

2. Zimmermann R. R., Torrey С. С. Ontogeny of learning, Chap. 11.—In: Behavior of Nonhuman Primates, II, edit, by Schrier A. M., Harlow H. F., Stollnitz F. Academic Press, Inc., 1965.

3. Ehrenfels C. uon. Uber Gestalt Qualitaten. Vierteljahresschrift fur wissen-schaftliche Philosophie, 1890, 14, 249—292.

4. Hebb D. O. Organization of Behavior. John Wiley & Sons, Inc., 1949.

5. Hubel D. H., Wiesel T. N. Receptive fields, binocular interaction and functional architecture in the cat's visual cortex. Journal of Physiology, 1962. 160, 106—154; Receptive fields and functional architecture of monkey striate cortex.—Journal of Physiology, 1968, 195, 215—243; Хъюбель Д. Зрительная кора головного мозга. — В сб.: Восприятие. Механизмы и модели. М.: Мир, 1974.

Ричард Хелд предложил именно такое объяснение ограниченности адаптации к вызванной призмами кривизне²⁶. По Хелду, врожденный детерминант основывается на механизмах детекции, различающих прямые и искривленные контуры.

40

ВОСПРИЯТИЕ СПЕЦИФИЧЕСКИХ ОЧЕРТАНИЙ ФИГУРЫ

6. Kohler W., Wallach H. Figural after-effects: an investigation of visual processes.—Proceedings of the American Philosophical Society, 1944, 88, 269—357.

7. Kanizsa G. Margini quasi-percettivi in campi con stimolazione omogenea.— Rivista di Psicologia, 1955, 49, 7—30; Coren S. Subjective contours and apparent depth.—Psychological Review, 1972, 79, 359—367; Gregory R. L. Cognitive contours.—Nature, 1972, 238, 51—52.

8. Rock I., Halper F. Form perception without a retinal image.—American Journal of Psychology, 1969, 82, 425—440.

9. Rock I., Sigman E. Intelligence factors in the perception of form through a moving slit.—Perception, 1973, 2, 357—369.

10. Rock I. Orientation and Form. Academic Press, Inc., 1973; Rock I. The perception of disoriented figures.—Scientific American, 1974, 230 (1), 78—85.

11. Goldmeier E. Similarity in visually perceived forms.—Psychological Issues, 1972, 8 (No. 1), 1—135.

12. Max Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М., 1908.

13. Rock I., Leaman R. An experimental analysis of visual symmetry.—Acta Psychologica, 1963, 21, 171—183.

14. Rock I., Halper F., Clayton T. The perception and recognition of complex figures.—Cognitive Psychology, 1972, 3, 655—673.

15. Rock I., Halper F. Неопубликованный эксперимент.

16. Barlow H. B. Summation and inhibition in the frog's retina.—Journal of Physiology, 1953, 119, 69—88; Lettvin J. Y,, Maturana H. R., McCulloch W. S., Pitts W. H. What the frog's eye tells the frog's brain.—Proceedings of the Institute of Radio Engineering, 1959, 47, 1940—1951; Barlow H. В., Hill R. M., Levick W. R. Retinal ganglion cells responding selectively to direction and speed of image motion in the rabbit.—Journal of Physiology, 1964, 173, 377—407.

17. Hvfbel, Wiesel. Op. cit.

18. Hirsch H. V. В., Spinelli D. N. Visual experience modifies distribution of horizontally and vertically oriented receptive fields in the cat.—Science, 1970, 168, 869—871; Modification of the distribution of receptive field orientation in cats by selective visual experience during development.—Experimental Brain Research, 1970, 228, 477—478; Blakemore C, Mitchell D. E. Environmental modification of the visual cortex and the neural basis of learning and memory.—Nature, 1973, 241, 467—468.

19. Hirsch H. V. B. Visual perception in cats after environmental surgery.—Experimental Brain Research, 1972, 15, 405—423.

20. Blakemore, Cooper. Op. cit.

21. Spinelli D. N., Hirsch H. V. В., Phelps R. W., Metzler J. Visual experience as a determinant of the response characteristics of cortical receptive fields in cats.—Experimental Brain Research, 1972, 15, 289—304; Blakemore and Mitchell. Op. cit.

22. Gibson J. J. Adaptation, after-effect and contrast in the perception of curved lines.—Journal of Experimental Psychology, 1933, 16, 1—31.

23. Pick H. L., Jr., Hay J. C. Adaptation to prismatic distortion.—Psychonomic Science, 1964, 1, 199—200.

24. Held R., Rekosh J. Motor-sensory feedback and the geometry of visual space.—Science, 1963, 141, 722—723.

25. Cohen N. Visual curvature and feedback factors in the production of pris-matically induced curved line after effects. Доклад прочитан на собрании Восточной психологической ассоциации (Нью-Йорк, апрель 1963).

26. Held R. Dissociation of visual functions by deprivation and rearrangement.— Psychologische Forschung, 1968, 31, 338—348.

Глава

Восприятие формы:

Врожденное

Или приобретенное?

С тех пор как в 1709 г. епископ Беркли написал свое знаменитое сочинение «Опыт новой теории зрения», представление о том, что зрительному восприятию научаются, получило широкое распространение и глубоко укоренилось. Основанием для этой точки зрения отчасти служит тот факт, что ретинальное изображение не является адекватным детерминантом восприятия. Беркли особенно интересовало восприятие третьего измерения. Из того, что ретинальное изображение двухмерно, он делал вывод, что само по себе оно не может объяснить трехмерное восприятие. Он полагал, что зрительное переживание пространственных свойств проистекает от осязания. В этой главе мы еще вернемся к обсуждению данного вопроса.

Мы уже видели, что ретинальное изображение не обеспечивает нас информацией, достаточной для объяснения перцептивного опыта: ретинальная стимуляция меняется в зависимости от удаленности, ориентации, освещенности и т. д., и все же восприятие обычно остается -константным. Более того, ретинальное изображение неоднозначно по отношению к объектам или событиям внешнего мира, которые его порождают. Так, например, одно и то же изображение может быть порождено небольшим предметом на близком расстоянии и большим — на далеком.

Беркли подразумевал, а другие исследователи утверждали это вновь и вновь, что такая неадекватность или неоднозначность может быть преодолена только при значительном прошлом опыте, с помощью которого мы учимся интерпретировать ретинальное изображение.

Разумеется, возможен и другой вывод, и некоторые авторы сказали бы, что проксимальный стимул не так уж многозначен или неадекватен, как можно было думать. В этой главе мы обсудим правомерность утверждений эмпиристов с точки зрения как логических рассуждений, так и имеющихся эмпирических данных.

8

42

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

Восприятие, узнавание и идентификация

Прежде, чем начать обсуждение проблем этой главы, необходимо обратить внимание на часто упускаемые аспекты восприятия, неразличение которых приводит к серьезным недоразумениям. Когда мы смотрим на предмет, скажем молоток, одни аспекты нашего перцептивного опыта следовало бы отличать от других. Во-первых, мы воспринимаем определенную форму (см. рис. 8-1). Даже если мы видим молоток в первый раз, мы, вероятно, воспринимаем его как имеющий ту же самую форму, какую он имеет в данный момент. Во-вторых, молоток выглядит знакомым, мы узнаем его как нечто виденное нами ранее. Даже если мы никогда не видели, как пользуются молотком, и не подозреваем о его функциях, он все равно выглядит как знакомый предмет. И последнее, нам также кажется, что эта вещь может быть каким-то образом использована. Иными словами, мы идентифицируем его и, видимо, воспринимаем также его функцию или значение.

Рис. «-1

Все эти аспекты присутствуют в нашем сознании непосредственно и одновременно в тот самый момент, когда мы видим молоток. Тем не менее следует различать содержание феноменального опыта и функциональные события, которые ведут к этому опыту. Поэтому, хотя мы и одновременно воспринимаем знакомый и значимый объект данной формы, но коль скоро речь идет о происхождении этих компонентов, то логические соображения заставляют нас провести определенное различение. Знакомость объекта, т. е. узнаем мы его или нет, по определению связана с прошлым опытом. Сходство, идентификация являются результатом предшествующего обучения. Но феноменальная форма объекта не обязательно основана на прошлом опыте.

Когда эмпирист говорит, что восприятие определяется прошлым опытом, он, вероятно, ведет разговор о таком качестве, как форма, а не о таких качествах, как знакомость или значение. Мы вскоре рассмотрим основания для такого утверждения,

43 а пока полезно более подробно проанализировать сделанное нами различение. Если прошлый опыт может иметь какое-то влияние на последующее восприятие (или поведение, что в данном случае все равно), он должен оставлять в нервной системе некоторую устойчивую репрезентацию — след в памяти. Можно было бы думать, что всякий перцептивный опыт оставляет след в памяти, который некоторым, еще неизвестным образом может репрезентировать свойства и характеристики воспринимаемых объектов и событий. Следовательно, если узнавание означает впечатление знакомости, впечатление того, что объект уже видели, вполне резонно предположить, что это обусловливается определенным соотнесением настоящего восприятия с сформированными ранее следами в памяти.

Это подводит нас к интригующей проблеме, а именно почему соотнесение осуществляется именно с нужными следами, т. е. со следами, репрезентирующими воспринимаемый в данный момент объект? В конечном счете если предположить, что следы в памяти сохраняются в течение длительного времени, то в нервной системе хранится огромное число следов различных объектов и событий, воспринимавшихся в течение всей жизни. Узнавание чего-либо означает, что возбуждаются релевантные следы этого объекта. Мы не понимаем, как происходит этот удивительный и почти мгновенный выбор, но мы знаем, что в этом процессе сходство между актуальным восприятием и следом в памяти решает все. Некоторые авторы полагают, что имеет место что-то вроде быстрого поиска (сканирования) всех следов памяти и, когда находится след, похожий на стимул, поиск заканчивается. Однако чудовищность этой задачи и скорость узнавания, по мнению других, свидетельствуют об отсутствии времени для осуществления поиска. В противовес выдвигается предположение, что верный след выбирается на основе принципа резонанса, аналогичного резонансу звуковых колебаний (пропевание определенного тона, например «до» средней октазы, приводит к вибрации соответствующей струны рояля). Точно так же селективно в силу того, что он похож; на актуальное восприятие, активируется след памяти. Как бы это ни происходило, узнавание, судя по всему, предполагает, что актуальное восприятие оценивается как похожее на определенный след или набор следов памяти

 

Решающая роль сходства, а не идентичности доказывается тем, что для возникновения узнавания нет необходимости предъявлять идентичный объект. Наблюдатель может отдавать, а может и не отдавать себе отчет в том, что объект не тот же самый. Если он не замечает этого, мы имеем дело с ошибкой узнавания, как в случае, когда мы ошибочно принимаем приближающегося к нам человека за нашего знакомого. Если он замечает это, возникает впечатление каких-то изменений, как, например, когда мы видим друга, отрастившего себе усы. Таким

44

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

образом, вопрос о выборе следа памяти зависит от факторов, которые определяют сходство. Некоторые из этих факторов обсуждались в гл. 7. Если внутренняя геометрия, ориентация и бросающиеся в глаза признаки не меняются или меняются не слишком сильно (как, например, при транспозиции размера), то объект обычно узнается.

Мы также должны допустить, что в следах памяти как-то сохраняется и значение. В примере с молотком мы можем представить, что ребенок видит, как отец работает с ним. У него формируются следы памяти — молоток, движущийся вверх и вниз, и с характерным стуком ударяющий по шляпке гвоздя, который все глубже погружается в древесину. Эти следы ассоциируются со следами памяти, в которых содержится информация о форме молотка. Если, когда ребенок вновь видит молоток, возбуждается вся система следов, это могло бы служить основой для идентификации молотка, для осознания того, что он собой представляет и для чего используется. Но эти следы, т. е. следы, содержащие информацию о движении, забивании гвоздя и т. д., сами по себе не сходны с формой молотка, так что они не могут непосредственно возбуждаться на основе сходства с вновь увиденным молотком. Лишь след, оставленный формой молотка, похож на видимый теперь молоток. Следовательно, процесс идентификации должен осуществляться в три этапа, а именно:

1. Восприятие формы вновь увиденного молотка (А' на рис. 8-2).

2. Выбор следа формы молотка (А), осуществляемый на основе сходства с вновь воспринимаемым молотком (А').

3. Активация или реконструкция всей сети следов, репрезентирующих связанные со следом молотка (А) и воспринимавшиеся ранее объекты и события (В).

Последнее (В) представляет собой значение объекта. (В) изначально ассоциировалось с (А) и активируется теперь, поскольку активируется часть ассоциативных связей (А): Последовательность событий в целом предполагает, что в первую очередь осуществляется восприятие формы молотка, так что восприятие, или, более точно, лежащие в его основе нейрофизиологические процессы, должно возникнуть еще до того, как начнут оказывать свое влияние какие-либо релевантные следы. Мы еще вернемся к этому важному моменту.

Как уже отмечалось, узнавание и идентификация по определению означают связь с прошлым опытом*. Этот вопрос вряд

* Тот факт, что ассоциативное воспроизведение В может осуществиться только после того, как восприятие А ' будет соотнесено со следом памяти Л, был впервые отмечен Хёффдингом и рассмотрен Кёлером¹.

Рис. 8-2

ли может быть предметом спора между нативистами и эмпири-стами. Некоторые авторы считают, что здесь мы имеем дело не с восприятием, а с познавательными процессами. Тем не менее возникло немало путаницы из-за неумения отличить узнавание и идентификацию от других аспектов восприятия, например формы самой по себе. Некоторые используемые в клиниках прожективные методики, такие, как тест чернильных пятен Роршаха, иногда рассматриваются как тесты индивидуальных различий в восприятии. Эти индивидуальные различия, конечно, понимаются как различия, отражающие прошлый опыт. Но что на самом деле означает этот тест? В какой-то, но не очень значительной степени здесь могут быть и различия в восприятии формы, например, если испытуемый организует располагающуюся между более темными пятнами белую часть как фигуру, а не как фон, но это исключение. Более вероятно, что люди воспринимают одну и ту же форму, но интерпретируют ее различно. Для примера предположим, что рис. 8-3 показывается большому числу людей, которых просят описать, что они видят. Очевидно, будет получено много разных ответов — от «палитра художника» до «амеба», но это не означает каких-либо различий в воспринимаемой форме фигуры. Это лишь означает, что одна и та же форма может напоминать людям различные вещи, особенно если она не очень похожа на что-либо определенное. Что касается клинического или прожектив-ного аспекта теста Роршаха, было бы разумным предположить, что личностные и мотивационные различия в установках

I Должны играть роль в выборе определенной интерпретации, но отсюда никак нельзя сделать вывод, что мотивы определяют воспринимаемую нами форму.

46

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

Рис. 8-3

Другим примером возможного смешения восприятия и интерпретации является хорошо известный эксперимент с состоянием потребности. Голодным и сытым испытуемым показывались расфокусированные слайды с изображением различных объектов. Предполагалось, что голодные испытуемые будут более часто, чем сытые, идентифицировать их как продукты питания или как предметы, связанные с пищей². Голодные испытуемые действительно дали больше ответов, связанных с пищей, чем неголодные. Означает ли это, что состояние потребности влияет на восприятие? По-видимому, нет. Естественно, что голодный человек все время помнит о пище. Поэтому не удивительно, что он будет склонен интерпретировать объект с неясными очертаниями как имеющий отношение к пище. Но сама форма того, что он воспринимает, вполне может быть идентичной форме, воспринимаемой сытыми испытуемыми.

Различение восприятия, узнавания и идентификации имеет отношение к работе ученых, которые пытаются объяснить познавательные процессы по аналогии с процессами в компьютере. Обсуждая то, что они называют распознаванием образов, они фактически имеют в виду идентификацию конфигураций, и не совсем ясно, допускают ли они предварительный этап восприятия. Согласно этим исследованиям распознавание конфигурации буквы алфавита заключается в идентификации этой буквы, другими словами, в ее классификации. Один из способов объяснить, как осуществляется этот процесс, — это предположить, что проксимальный стимул анализируется на основе различных признаков. Например, есть ли у фигуры вертикальная линия, петля, асимметрия и т. д.? Если имеется определенный набор таких признаков, фигура идентифицируется как, скажем, буква Р. В соответствии с этой точкой зрения не ясно, имеется ли до идентификации стадия восприятия формы самой по себе. Как выглядит Р в самый первый раз, когда ее видит ребенок, прежде чем она может быть узнана? Но подойдем к этому вопросу иначе. Все изображенное на рис. 8-4 будет идентифицировано как вариант буквы А, но, несомненно, эти

47

формы отличаются друг от друга и без специального обучения тому, что это варианты одной буквы, они не воспринимались бы как имеющие нечто общее. Далее, предположим, что ребенок, выучивший буквы, забыл название одной из них. Он все еще будет узнавать эту букву как очень знакомую. Идентификация буквы — это уже дальнейший шаг, основанный на том факте, что эта форма ассоциирована с некоторым названием. В случае букв это название и составляет значение формы. Возможно, что-то в этом смешении идет от желания создать теорию, объясняющую поведение способного к «чтению» компьютера, а не теорию, которая могла бы объяснить познавательные процессы у животных и человека.

Рис. 8-4

Интерпретация или идентификация формы как репрезентирующей определенный знакомый объект не должна смешиваться с понятием «описания» формы, обсуждавшимся в гл. 6 и 7. Там утверждалось, что наше переживание специфической формы определяется бессознательным процессом «описания» геометрических и других свойств фигуры. Идентификация, как она обсуждается здесь, предполагает следующий за восприятием формы шаг, связанный с определением значения или функции фигуры. Вероятно, возбуждение на основе сходства формы соответствующего следа в памяти нуждается в предварительном процессе «описания» формы. Однако при некоторых условиях возможно, что в результате определенной идентификации фигуры ее форма может быть воспринята различным образом (см. обсуждение на с. 56-57).

Логические соображения

Возможные виды влияния опыта

На что еще в восприятии может оказать влияние, помимо узнавания и идентификации, прошлый опыт?

1. Наиболее всеобъемлющей ситуацией была бы та, при которой зрительное направление ретинального положения полностью зависело бы от научения. Такую позицию занимал Вундт и другие авторы, и она была подвергнута критическому рассмотрению в гл. 4. Если бы она была правильной, воспри-

48

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: