Реалистические рассказы Горького.

Вопросы к экзамену по русской литературе

Творческая история пьесы «На дне». Судьба пьесы в критике

Пьеса «На дне» была написана М. Горьким в 1902 году. Горького всегда волновали вопросы о человеке, о любви, о сострадании. Все эти вопросы и составляют проблему гуманизма, которой пронизаны многие его произведения. Один из немногих писателей, он показал всю нищету жизни, ее «дно». В пьесе «На дне» он пишет о тех людях, которые не имеют смысла жизни. Они не живут, а существуют. Тема босяков очень близка Горькому, так как было время, когда и ему приходилось странствовать с котомкой за спиной. Горький пишет именно пьесу, а не роман, не поэму, так как хочет, чтобы смысл этого произведения поняли все, в том числе простые неграмотные люди. Своей пьесой он хотел обратить внимание людей на низкие слои общества. Пьеса «На дне» была написана для Московского Художественного театра. Цензура сначала запретила постановку этой пьесы, но потом, после переработки, все-таки разрешила. Она была уверена в полном провале пьесы. Но пьеса произвела на зрителей огромное впечатление, вызвала бурю оваций. На зрителя с такой силой подействовало то, что впервые на сцене показаны босяки, показаны с их грязью, нравственной нечистоплотностью. Эта пьеса глубоко реалистична. Уникальность драмы – в том, что сложнейшие философские проблемы обсуждаются в ней не мастерами философских диспутов, а «людьми улицы», необразованными или опустившимися, косноязычными или не находящими «нужных» слов. Разговор ведется на языке бытового общения, а порой – на языке мелочных склок, «кухонной» брани, пьяных стычек.

 

Жанр литературного портрета в творчестве Горького

ПОРТРЕТ в лит-ре — одно из средств художественной характеристики, состоящее в том, что писатель раскрывает типический характер своих героев и выражает свое идейное отношение к ним через изображение внешности героев: их фигуры, лица, одежды, движений, жестов и манер.  

Пролетарская лит-ра, критически овладевая наследством прошлого, вносит в литературный портрет свое новое. Дает реальное изображение человека в единстве его индивидуальных и социальных особенностей, раскрывает подлинную его сущность с точки зрения интересов пролетариата. Отсюда например многосторонность портрета у Горького, отмечающего и классовые, и профессиональные, и национальные, и др. черты.   Давая внешний облик Павла ("Мать"), Горький утверждает силу, выдержанность и энтузиазм революционера. Пролетарская литература, отражая многообразие нашей социалистической действительности, все же отстает в деле отражения и утверждения нового внешнего облика человека, к-рый формируется в процессе строительства социализма, портрет человека нашего времени, радостный и здоровый облик его, еще недостаточно разработан советской лит-рой.

 

Реализм

Реализм в литературе и искусстве, правдивое, объективное отражение действительности специфическими средствами, присущими тому или иному виду художественного творчества. В ходе исторического развития искусства Р. принимает конкретные формы определённых творческих методов (см. Метод художественный) — например просветительский Р., критический Р., социалистический Р. Методы эти, связанные между собой преемственностью, обладают своими характерными особенностями. Различны проявления реалистических тенденций и в разных видах и жанрах искусства.

 Ведущие принципы реализма 19-20 вв.: объективное отображение существенных сторон жизни в сочетании с высотой и истинностью авторского идеала; воспроизведение типичных характеров, конфликтов, ситуаций при полноте их художественной индивидуализации (т. е. конкретизации как национальных, исторических, социальных примет, так и физических, интеллектуальных и духовных особенностей); предпочтение в способах изображения «форм самой жизни», но наряду с использованием, особенно в 20 в., условных форм (мифа, символа, притчи, гротеска); преобладающий интерес к проблеме «личность и общество» (особенно — к неизбывному противостоянию социальных закономерностей и нравственного идеала, личностного и массового, мифологизированного сознания).

 

Или

 

Демократическая платформа объединяла молодых писателей, но каждый из них был творчески индивидуален.

Творческая индивидуальность новых реалистов проявлялась в своеобразии тематики, идейном содержании и жанре их произведений.

Тематика реалистов 90-х годов формально не была новой — это деревня, уездная интеллигенция, мещанство, духовенство, «бывшие люди». Но раскрытие, трактовка этих и других социальных тем качественно иные, говорящие о приближающейся революции. Заметно усиливается критический принцип изображения. Это свидетельствует о более активном отношении писателей к действительности, где господствовали законы произвола, эксплуатации и насилия, с которыми вела борьбу передовая русская литература предшествовавших десятилетий. Новыми были поиски положительных явлений и образов, как правило, органически связанных с изображением жизни трудовых слоев города и деревни и нотки бодрости, оптимизма, характерные для творчества писателей 900-х годов.

Однако нельзя, ссылаясь на «натурализм», «бытовизм» отдельных писателей, отрицать известное общественное значение данного ими критического изображения пошлой обывательской жизни. Не поднимаясь до силы чеховских обобщений, они все же всегда выступали обличителями «мещанского счастья».

Писатели 90-х годов освободились от сентиментально-народнического отношения к мужику. Горький показал в крестьянстве власть собственничества («Челкаш»). Тема крестьянского обезземеливания, голода, переселенчества в Сибирь, полного трагизма, страданий и бедствий народа, стала предметом произведений И. Бунина.

 

 

Символизм

Русский символизм как литературное направление сложился на рубеже ХIХ и ХХ вв.

Теоретические, философские и эстетические корни и источники творчества писателей-символистов были весьма разнообразны. Так В. Брюсов считал символизм чисто художественным направлением, Мережковский опирался на христианское учение, Вяч. Иванов искал теоретической опоры в философии и эстетике античного мира, преломленных через философию Ницше; А. Белый увлекался Вл. Соловьевым, Шопенгауэром, Кантом, Ницше.

Художественным и публицистическим органом символистов был журнал “Весы”. “Для нас, представителей символизма, как стройного миросозерцания, – писал Эллис, – нет ничего более чуждого, как подчинение идеи жизни, внутреннего пути индивидуума – внешнему усовершенствованию форм общежития. Для нас не может быть и речи о примирении пути отдельного героического индивидуума с инстинктивными движениями масс, всегда подчиненными узкоэгоистическим, материальным мотивам” .

Эти установки и определили борьбу символистов против демократической литературы и искусства, что выразилось в систематической клевете на Горького, в стремлении доказать, что, став в ряды пролетарских писателей, он кончился как художник, в попытках дискредитировать революционно-демократическую критику и эстетику, ее великих создателей – Белинского, Добролюбова, Чернышевского. Символисты всячески стремились сделать “своими” Пушкина, Гоголя, названного Вяч. Ивановым “испуганным соглядатаем жизни” , Лермонтова, который, по словам того же Вяч. Иванова, первый затрепетал “предчувствием символа символов – Вечной Женственности” в.

С этими установками связано и резкое противопоставление символизма и реализма. “В то время как поэты-реалисты, – пишет К. Бальмонт, – рассматривают мир наивно, как простые наблюдатели, поэты-символисты властвуют над миром и проникают в его мистерии” '. Символисты стремятся противопоставить разум и интуицию. “... Искусство есть постижение мира иными, не рассудочными путями” , – утверждает В. Брюсов и называет произведения символистов “мистическими ключами тайн” , которые помогают человеку выйти к свободе'.

Наследие символистов представлено и поэзией, и прозой, и драмой. Однако, наиболее характерна поэзия.

Д. Мережковский, Ф. Сологуб, 3. Гиппиус, В. Брюсов, К. Бальмонт и др. – это группа “старших” символистов, которые явились зачинателями направления. В начале 900-х годов выделилась группа “младших” символистов – А. Белый, С. Соловьев, Вяч. Иванов, 'А. Блок и др.

В основе платформы “младших” символистов лежит идеалистическая философия Вл. Соловьева с его идеей Третьего Завета и пришествия Вечной Женственности. Вл. Соловьев утверждал, что высшая задача искусства – “... создание вселенского духовного организма” , что художественное произведение это – изображение предмета и явления “в свете будущего мира” , с чем связано понимание роли поэта как теурга, священнослужителя. В этом заключено, по разъяснению А. Белого, “соединение вершин символизма как искусства с мистикой” .

Признание, что существуют “миры иные” , что искусство должно стремиться их выразить, определяет художественную практику символизма в целом, три принципа которого провозглашены в работе Д. Мережковского “О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы” . Это – “... мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности” .

Исходя из идеалистической посылки о первичности сознания, символисты утверждают, что действительность, реальность – это создание художника: Моя мечта – и все пространства, И все чреды, Весь мир – одно мое убранство, Мои следы (Ф. Сологуб) “Разбив оковы мысли, быть скованным – мечтой” , – призывает К. Бальмонт. Призвание поэта – связать мир реальный с миром запредельным.

Поэтическая декларация символизма ясно выражена в стихотворении Вяч. Иванова “Средь гор глухих” : И думал я: “О гений! Как сей рог, Петь песнь земли ты должен, чтоб в сердцах Будить иную песнь. Блажен, кто слышит” .

. А из-за гор звучал ответный глас: “Природа – символ, как сей рог. Она Звучит для отзвука. И отзвук – бог.

Блажен, кто слышит песнь и слышит отзвук” '.

Поэзия символистов – это поэзия для избранных, для аристократов духа.

Символ – это эхо, намек, указание, он передает сокровенный смысл.

Символисты стремятся к созданию сложной, ассоциативной метафоры, абстрактной и иррациональной. Это “звонко-звучная тишина” у В. Брюсова, “И светлых глаз темна мятежность” у Вяч. Иванова, “сухие пустыни позора” у А. Белого и у него же: “День – жемчуг матовый – слеза – течет с восхода до заката” . Весьма точно эта техника раскрыта в стихотворении 3. Гиппиус “Швея” .

На всех явлениях лежит печать.

Одно с другим как будто слито.

Приняв одно – стараюсь угадать За ним другое, – то, что скрыто '.

Очень большое значение в поэзии символистов приобрела звуковая выразительность стиха, например, у Ф. Сологуба: И два глубокие бокала Из тонко-звонкого стекла Ты к светлой чаше подставляла И пену сладкую лила, Лила, лила, лила, качала Два темно-алые стекла.

Белей, лилей, алее дала Бела была ты и ала... ' Революция 1905 г. нашла своеобразное преломление в творчестве символистов.

С ужасом встретил 1905 г. Мережковский, воочию убедившийся в пришествии предсказанного им “грядущего хама” . Взволнованно, с острым желанием понять подошел к событиям Блок. Приветствовал очистительную грозу В. Брюсов.

К десятым годам ХХ века символизм нуждался в обновлении. “В недрах самого символизма, – писал В. Брюсов в статье “Смысл современной поэзии” , – возникали новые течения, пытавшиеся влить новые силы в одряхлевший организм. Но попытки эти были слишком частичны, зачинатели их слишком проникнуты теми же самыми традициями школы, чтобы обновление могло быть сколько-нибудь значительным” .

Последнее предоктябрьское десятилетие было отмечено исканиями в модернистском искусстве. Происходившая в 1910 г. в среде художественной интеллигенции полемика вокруг символизма выявила его кризис. Как выразился в одной из своих статей Н. С. Гумилев, “символизм закончил свой круг развития и теперь падает” . На смену ему пришел акмеизл~ (от греч. “акме” – высшая степень чего-либо, цветущая пора) . Основоположниками акмеизма считаются Н. С. Гумилев (1886 – 1921) и С. М. Городецкий (1884 – 1967) . В новую поэтическую группу вошли А. А. Ахматова, О. Э. Мандельштам, М. А. Зенкевич, М. А. Кузмин и др.

 

 

Или

О поэтическом течении:

Символизм — первое и самое значительное из модернистских течений в России. По времени формирования и по особенностям мировоззренческой позиции в русском символизме принято выделять два основных этапа. Поэтов, дебютировавших в 1890-е годы, называют «старшими символистами» (В. Брюсов, К. Бальмонт, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Ф. Сологуб и др.). В 1900-е годы в символизм влились новые силы, существенно обновившие облик течения (А. Блок, А. Белый, В. Иванов и др.). Принятое обозначение «второй волны» символизма — «младосимволизм». «Старших» и «младших» символистов разделял не столько возраст, сколько разница мироощущений и направленность творчества.

Философия и эстетика символизма складывалась под влиянием различных учений — от взглядов античного философа Платона до современных символистам философских систем В. Соловьева, Ф. Ницше, А. Бергсона. Традиционной идее познания мира в искусстве символисты противопоставили идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество в понимании символистов — подсознательно-интуитивное созерцание тайных смыслов, доступное лишь художнику-творцу. Более того, рационально передать созерцаемые «тайны» невозможно. По словам крупнейшего среди символистов теоретика Вяч. Иванова, поэзия есть «тайнопись неизреченного». От художника требуется не только сверхрациональная чуткость, но тончайшее владение искусством намека: ценность стихотворной речи — в «недосказанности», «утаенности смысла». Главным средством передать созерцаемые тайные смыслы и призван был символ.

Категория музыки — вторая по значимости (после символа) в эстетике и поэтической практике нового течения. Это понятие использовалось символистами в двух разных аспектах — общемировоззренческом и техническом. В первом, общефилософском значении, музыка для них — не звуковая ритмически организованная последовательность, а универсальная метафизическая энергия, первооснова всякого творчества. Во втором, техническом значении, музыка значима для символистов как пронизанная звуковыми и ритмическими сочетаниями словесная фактура стиха, т. е. как максимальное использование музыкальных композиционных принципов в поэзии. Стихотворения символистов порой строятся как завораживающий поток словесно-музыкальных созвучий и перекличек.

Символизм обогатил русскую поэтическую культуру множеством открытий. Символиcты придали поэтическому слову неведомую прежде подвижность и многозначность, научили русскую поэзию открывать в слове дополнительные оттенки и грани смысла. Плодотворными оказались их поиски в сфере поэтической фонетики: мастерами выразительного ассонанса и эффектной аллитерации были К. Бальмонт, В. Брюсов, И. Анненский, А. Блок, А. Белый. Расширились ритмические возможности русского стиха, разнообразнее стала строфика. Однако главная заслуга этого литературного течения связана не с формальными нововведениями.

Символизм пытался создать новую философию культуры, стремился, пройдя мучительный период переоценки ценностей, выработать новое универсальное мировоззрение. Преодолев крайности индивидуализма и субъективизма, символисты на заре нового века по-новому поставили вопрос об общественной роли художника, начали движение к созданию таких форм искусства, переживание которых могло бы вновь объединить людей. При внешних проявлениях элитарности и формализма символизм сумел на практике наполнить работу с художественной формой новой содержательностью и, главное, сделать искусство более личностным, персоналистичным.

 

16. вычеркнут

 

Акмеизм

Литературное течение акмеизма возникло в России в начале 1910-х годов. Группа молодых поэтов, оппозиционно настроенных по отношению к символистам, стремилась преодолеть утопизм символической теории. Лидером этой группировки стал Сергей Городецкий, к нему присоединились Николай Гумилёв, Александр Толстой. Литературные занятия проводили Вячеслав Иванов, Иннокентий Анненский, Максимилиан Волошин. Поэты, обучающиеся стихосложению, стали называть себя «Поэтическая академия». В октябре 1911 года «Поэтическая академия» преобразовалась в «Цех поэтов» по образцу средневековых названий ремесленных объединений. Руководители «цеха» стали поэты следующего поколения – Николай Гумилёв и Сергей Городецкий. Был поставлен и решён вопрос о создании нового поэтического течения – акмеизма (от греч. – высшая степень чего-либо, цветущая сила). Акмеистами стали Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Михаил Кузмин и др.

Первой ласточкой акмеизма, его эстетической основой стала статья М. Кузмина «О прекрасной ясности». Статья диктовала принципы «прекрасной ясности»: логичность замысла, стройность композиции; «кларизм» по существу стал призывом к реабилитации эстетики разума и гармонии, противостоял глобализму символистов.

Наиболее авторитетными учителями для акмеистов стали поэты, сыгравшие когда-то заметную роль в символизме, - М. Кузмин, И. Анненский, А. Блок.

В 1912 г. сборником “Гиперборей” заявило о себе новое литературное направление, присвоившее себе имя акмеизм (с греческого акмэ, что означает высшую степень чего-либо, пору расцвета) . “Цех поэтов” , как называли себя его представители, включал Н. Гумилева, А. Ахматову, О. Мандельштама, С. Городецкого, Г. Иванова, М. Зенкевича и др. К этому направлению примыкали также М. Кузьмин, М. Волошин, В. Ходасевич и др.

Акмеисты считали себя наследниками “достойного отца” – символизма, который, по выражению Н. Гумилева, “... закончил свой круг развития и теперь падает” . Утверждая звериное, первобытное начало (они еще называли себя адамистами) , акмеисты продолжали “помнить о непознаваемом” и во имя его провозглашали всякий отказ от борьбы за изменение жизни. “Бунтовать же во имя иных условий бытия здесь, где есть смерть, – пишет Н. Гумилев в работе “Наследие символизма и акмеизм” , – так же странно, как узнику ломать стену, когда перед ним – открытая дверь” .

Это же утверждает и С. Городецкий: “После всех “неприятий” мир бесповоротно принят акмеизмом, во всей совокупности красот и безобразий” . Современный человек почувствовал себя зверем, “лишенным и когтей и шерсти” , Адамом, который “... огляделся тем же ясным, зорким оком, принял все, что увидел, и пропел жизни и миру аллилуйя” . И в то же время у акмеистов постоянно звучат ноты обреченности и тоски. Творчество А. А. Ахматовой занимает особое место в поэзии акмеизма. Ее первый поэтический сборник “Вечер” вышел в 1912 г. Критика сразу же отметила отличительные черты ее поэзии: сдержанность интонаций, подчеркнутую камерность тематики, психологизм. Ранняя поэзия Ахматовой глубоко лирична, эмоциональна. Своей любовью к человеку, верой в его духовные силы и возможности она явно отходила от акмеистической идеи “первозданного Адама” . Основная часть творчества А. А. Ахматовой приходится на советский период.Первые сборники А. Ахматовой “Вечер” (1912) и “Четки” (1914) принесли ей громкую известность. Замкнутый, узкий интимный мир отображается в её творчестве, окрашенном в тона грусти и печали: Я не прошу ни мудрости, ни силы. О, только дайте греться у огня! Мне холодно... Крылатый иль бескрылый, Веселый бог не посетит меня '. Тема любви, главная и единственная, напрямую связана со страданием: Пусть камнем надгробным ляжет На жизни моей любовь '. А. Ахматова понимает, что “мы живем торжественно и трудно” , что “где-то есть простая жизнь и свет” , но отказаться от этой жизни она не хочет.

Акмеисты стремились вернуть образу его живую конкретность, предметность, освободить его от мистической зашифрованности, о чем очень зло высказался О. Мандельштам, уверяя, что русские символисты “... запечатали все слова, все образы, предназначив их исключительно для литургического употребления. Получилось крайне неудобно – ни пройти, ни встать, ни сесть. На столе нельзя обедать, потому что это не просто стол. Нельзя зажечь огня, потому что это, может, значит такое, что сам потом рад не будешь” .

И вместе с тем, акмеисты утверждают, что их образы резко отличны от реалистических, ибо, по выражению С. Городецкого, они “... рождаются впервые” “как невиданные доселе, но отныне реальные явления” . Этим определяется изысканность и своеобразная манерность акмеистического образа, в какой бы преднамеренной звериной дикости он ни предстал. Например, у Волошина: Люди – звери, люди гады, Как стоглазый злой паук, Заплетают в кольца взгляды'. Круг этих образов сужен, чем достигается чрезвычайная красота, и что позволяет добиваться при описании его все большей изысканности: Медлительнее снежный улей, Прозрачнее окна хрусталь, И бирюзовая вуаль Небрежно брошена на стуле. Ткань, опьяненная собой, Изнеженная лаской света, Она испытывает лето, Как бы не тронута зимой. И, если в ледяных алмазах Струится вечности мороз, Здесь – трепетание стрекоз,Быстроживущих, синеглазых .(О. Мандельштам) Значительно по своей художественной ценности литературное наследие Н. С. Гумилева. В его творчестве преобладала экзотическая и историческая тематика, он был певцом “сильной личности” . Гумилеву принадлежит большая роль в развитии формы стиха, отличавшегося чеканностью и точностью. Первый сборник Н. Гумилева "Путь конквистадоров"(образы кот-го сборника были навеяны страницами книг Купера, Киплинга, философской программой Ницше) не получил всеобщего читательского признания. Однако он не прошел не замеченным для признанного вождя русского символизма - В. Брюсова, который отозвался обнадеживающей рецензией. Сборником "Романтические цветы" наметился путь к реалистическому твердому штриху, к слову, наполненному первоначальным смыслом. Как и первый сборник, "Романтические цветы" получил самые противоречивые отклики. Первый сборник - это явная дань символизму. Каким традициям поклоняется автор в этом сборнике? Гумилев сознательно освобождался от излишней музыки слова, учился быть в слове пластичным, выпуклым. Заметна была определенная цель - насытить слово, уставшее от иносказаний, предметностью, плотью и твердым смыслом. То есть, еще не помышляя об акмеизме, он стремился быть изобразить мир в ясной материальной реальности земного бытия:

Для многих стихов характерно нарочитое подчеркивание бытовых деталей, что является частью творческого замысла автора, как, например, в стихотворении "Принцесса":(в тетр.)

Экзотика была одной из главных находок Гумилева. Это необычный романтизм. В нем слились две разнонаправленные силы, которые требовали от поэта равного художественного удовлетворения. С одной стороны, он стремился к реальности, к плотскому, земному миру и был в этом противоположен символистским иносказаниям. С другой стороны, он жаждал яркой необычности, броскости мира.Третья книга стихов Н. Гумилева - "Жемчуга". Хотя и эта книга стихов была названа ученической, она существенным образом отличалась от предыдущей: экзотические ягуары, жирафы, львы вытесняются исследованиями о движении души, более мощной становится философская струя. Стихи сборника "Жемчуга" представляют последнюю ступень к упругой, точной лирике Гумилева-акмеиста. Романтизм, оторванный от жизни, романтизм Стивенсона и Киплинга вытесняется эмоциональной напряженностью, индивидуальным лиризмом нового начала. Читателю возвращаются четкость, твердость изображения, которые к 1910 году символистами были утрачены почти полностью. Три первых сборника стихов Н. Гумилева, каждый из которых был в определенной степени связан с символизмом, свидетельствуют об огромной и внутренней духовной и творческой работе, проделанной всего за 4-5 лет. Гумилев не только освоил технику стихосложения, добился свободного владения размерами, но и нашел наконец в поэзии свое лицо, четко очертил героя своих стихов. Впервые акмеистические принципы творчества Н. Гумилева осуществляются в сборнике "Чужое небо". Это и определило дальнейший путь его поэзии. Книга, несомненно, несет в себе отпечаток первого периода творчества, а также намечает основные формы, приемы грядущего периода. Отчеканенность слога, ритмическое своеобразие - все это несло новизну в современный стих.В сборнике "Чужое небо" есть мотивы, которые будут в дальнейшем определять поэтический облик его автора. В стихах сборника настойчиво утверждается мысль о разделенности мира на две контрастные стихии: небо и земля, добро и зло, красота и уродство, любовь и измена - все это дано в противостоянии частей одного целого. В сборник "Чужое небо" поэт включил, кроме своих стихов, переводы пяти стихотворений "безупречного акмеиста" (так его называл Н. Гумилев), француза Теофиля Готье. Особенно любил русский акмеист следующие строки своего учителя:Искусство тем прекрасней,Чем взятый материал,Бесстрастней -Стих, мрамор иль металл.Новая книга стихов Гумилева – «Костер». Стихи сборника "Костер" не стали фактом литературной жизни тех лет, но о творческой эволюции поэта они дают вполне ясное представление. Это скорее всего - лирическая хроника душевной жизни поэта за три военных года. Стихи вызывают интерес тем, что энергия, ранее обращаемая автором в экзотику, теперь направлена в иное русло. Это - самая русская по содержанию из книг Гумилева. Сборник "Шатер" полностью посвящен Африке. Стихи доказывают, что удивительная в своем постоянстве сила любви к экзотическому континенту выразилась во весь размах зрелого поэтического таланта. Последний прижизненный сборник стихов, подготовленный самим поэтом, но вышедший уже после его трагической гибели, в августе 1921 года, был "Огненный столп". Сборник по праву считается вершинным достижением Гумилева как поэта. Эта книга свидетельствует не только о высоте поэтического искусства, но и о своеобразии миропонимания поэта, о сложившейся у него поэтической системе лирико-философской концепции бытия. Можно сказать, что эта книга по преимуществу философской лирики.Основная особенность книги "Огненный столп" - и других стихов того времени - полнейшая лирическая открытость героя. Напрочь исчезли риторика, декорации, актерство и экзотические красивости. В поздней лирике Н. Гумилева печаль и радость, восторг и слезы перемешаны в одном кубке. Поэзия Гумилева - своеобразное и сильное художественное явление в истории нашей литературы. Его творческий путь проходил по одному из русел модернистического течения. "Глухота" акмеизма к социальной действительности в значительной степени ограничивала и сдерживала возможности поэта. Драма Н. С. Гумилева как поэта заключалась в борении двух начал: реалистического, требующего правдивости в изображении жизни, и принципиального пренебрежения социальными проблемами.

 

 

Или

 

Основные принципы акмеизма:

— освобождение поэзии от символистских призывов к идеальному, возвращение ей ясности;

— отказ от мистической туманности, принятие земного мира в его многообразии, зримой конкретности, звучности, красочности;

— стремление придать слову определенное, точное значение;

— предметность и четкость образов, отточенность деталей;

— обращение к человеку, к «подлинности» его чувств;

— поэтизация мира первозданных эмоций, первобытно-биологического природного начала;

— перекличка с минувшими литературными эпохами, широчайшие эстетические ассоциации, «тоска по мировой культуре».

 

 

Футуризм

Одновременно с акмеизмом возник футуризм. Как и другие модернистские течения, он был внутренне противоречивым. Наиболее значительная из футуристических группировок, получившая впоследствии название кубофутуризма, объединяла таких поэтов, как Д. Д. Бурлюк, В. В. Хлебников, А. Крученых, В. В. Каменский, В. В. Маяковский, и некоторых других. Разновидностью футуризма был эгофутуризм И. Северянина . В группе футуристов под названием “Центрифуга” начинали свой творческий путь советские поэты Н. Н. Асеев и Б. Л. Пастернак. Футуризм провозглашал революцию формы, независимой от содержания, абсолютную свободу поэтического слова. Футуристы отказывались от литературных традиций. В своем манифесте с эпатирующим названием “Пощечина общественному вкусу” они призывали сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого с “Парохода Современности” . А. Крученых отстаивал право поэта на создание “заумного” , не имеющего определенного значения языка. В его писаниях русская речь действительно заменялась бессмысленным набором слов. Однако В. Хлебников (1885 – 1922) , В. В. Каменский (1884 – 1961) сумели в своей творческой практике осуществить интересные эксперименты в области слова, благотворно сказавшиеся на русской и советской поэзии. В среде поэтов-футуристов начался творческий путь В. В. Маяковского .С самого начала Маяковский выделялся в поэзии футуризма, привнеся в нее свою тему. Он всегда выступал не только против “всяческого старья”,но и за созидание нового в общественной жизни. В годы, предшествовавшие Великому Октябрю, Маяковский был страстным революционным романтиком, обличителем царства “жирных” , предчувствующим революционную грозу. Пафос отрицания всей системы капиталистических отношений, гуманистическая вера в человека с огромной силой звучали в его поэмах “Облако в штанах” , “Флейта-позвоночник” , “Война и мир” , “Человек” . Тему поэмы “Облако в штанах” Маяковский впоследствии определил как четыре крика “долой” : “Долой вашу любовь!” , “Долой ваше искусство!” , “Долой ваш строй!” , “Долой вашу религию!” Он был первым из поэтов, кто показал в своих произведениях правду нового общества. В русской поэзии предреволюционных лет были яркие индивидуальности, которые трудно отнести к определенному литературному течению. Таковы М. А. Волошин и М. И. Цветаева.

“Футуристы впервые подняли форму на должную высоту, – утверждает В. Шершеневич, – придав ей значение самоцелевого, главного элемента поэтического произведения. Они совершенно отвергли стихи, которые пишутся для идеи” . Этим объясняется возникновение огромного числа декларируемых формальных принципов, вроде: “Во имя свободы личного случая мы отрицаем правописание” или “Нами уничтожены знаки препинания, – чем роль словесной массы – выдвинута впервые и осознана” (“Садок судей” ) .Теоретик футуризма В. Хлебников провозглашает, что языком мирового грядущего “будет язык “заумный” . Слово лишается смыслового значения, приобретая субъективную окраску: “Гласные мы понимаем, как время и пространство (характер устремления) , согласные – краска, звук, запах” . В. Хлебников, стремясь расширить границы языка и его возможности, предлагает создание новых слов по корневому признаку, например: (корни: чур... и чар...) Мы чаруемся и чураемся.

Подчеркнутому эстетизму поэзии символистов и особенно акмеистов футуристы противопоставляют намеренную деэстетизацию. Так, у Бурлюка “поэзия – истрепанная девка” , “душа – кабак, а небо – рвань” ,у Шершеневича “в заплеванном сквере” голая женщина хочет “из грудей отвислых выжать молоко” . В обзоре “Год русской поэзии” (1914) В. Брюсов, отмечая преднамеренную грубость стихов футуристов, справедливо замечает: “Весьма недостаточно поносить бранными словами все, что было, и все, что есть вне своего кружка, чтобы уже найти нечто новое” .

 

Блок. «Стихи о России»

Отечество для Блока — маяк, который освещает весь его творческий путь. Если проследить этот путь от начала до конца, то можно увидеть Россию во всем ее многообразии. Блок показывает нам и старую Русь, и революционную Россию, охватывая большой период истории. Он не оставил вниманием даже такое отделенное от нас веками событие, как Куликовская битва.

У Блока существует цикл стихотворений «На поле Куликовом», где в каждом слове чувствуется неизбывная любовь к Родине: «О, Русь моя! Жена моя!» — так обращается к ней поэт, то есть не только как к живому, но как к самому близкому существу на свете. «Наполе Куликовом» — произведение, где Русь предстает в дыму и крови, истерзанной, (!) но гордой.

Совсем другой представляется нам страна в стихотворении «Русь». Это таинственная, колдовская земля. Здесь обитают колдуны, ворожеи, черти и ведьмы. Это загадочно, дико, страшно, но в то же время прекрасно. Однако за сказочными картинами скрывается печаль ный образ нищей, убогой жизни. Он проглядывает лишь за отдельными словами: «под заревом горящих сел», «утлое жилье». А разгадка той тайны, о которой стихотворение, в У том, что:

Живую душу укачала,

Русь, на своих просторах ты,

И вот —она не запятнала,

Первоначальной чистоты.

 

Для того чтобы постичь «живую душу», нужно не просто наблюдать за нею, нужно разделить , с русским народом его жизнь, его судьбу. В стихотворении «Россия» страна открывается еще с одной стороны. Этот образ будет близок каждому, кто хоть раз был в деревне, ехал по разбитой проселочной дороге. Поэт всего в нескольких строфах, но так живо передал облик русской деревни с ее «расхлябанными колеями» и «серыми избами». Такие картины остаются правдивыми и по сегодняшний день. Помимо любви к Родине здесь видна вера в ее силу и несокрушимость («...не пропадешь, не сгинешь ты»).

Образ России все время незаметно переплетается с женским образом. Для Блока Родина — женщина; она подобна «прекрасной незнакомке», к которой поэт обращается в своих ранних стихах. Любовь к Родине и любовь к женщине для Блока — понятия неразделимые и одинаково значимые.

 

А. А. Блок жил в революционное время. Он чувствовал грозу, носившуюся в воздухе,.наступление Октября. И он пишет:

Я верю: новый век взойдет

Средь всех несчастных поколений.

 

Поэма «12» КАК НИ СТРАННО ТОЖЕ О РОДИНЕ (ДЛЯ ОБЩЕГО РАЗВИТИЯ)

Возникновение поэмы «Двенадцать» было закономерно. Блок размышлял о дальнейшей судьбе России. Это произведение до сих пор трактуется неоднозначно. Даже сам автор, как известно, сомневался в правильности выбора образов.

Блок — символист, его поэма наполнена символами. Она начинается сразу с резкого контраста: «Черный вечер. Белый снег». Черный цвет - зло, буря, стихийность, непредсказуемость, белый — чистота, духовность, свет. В поэме встречается и красный цвет. Это не только цвет флагов и лозунгов, это — кровь.

Старый мир уподобляется шелудивому псу. Его пытаются прогнать — он бредет следом, не отстает.

Рваный ритм стихов призван отразить поступь революции. Строки то рвутся вперед, то замедляют ритм. Это — «музыка» тех дней, сама атмосфера революции.

Кульминация поэмы — появление двенадцати апостолов в образе двенадцати солдат (или наоборот?). Во главе их — Иисус Христос. Блока осуждали за это, он и сам колебался, но понял — этот образ единственно верный. Тут Христос выступает не как некая религиозная фигура, сверхчеловек, сын Божий. Этот образ лишь позволяет поэту оправдать революцию с точки зрения высшей справедливости.

«Двенадцать» — неоднозначное произведение. Кто-то видел в нем «поэму революции», кто-то — нет. Одни осуждали без всяких оговорок, другие же, наоборот, безапелляционно признавали поэму лучшим творением автора. Бесспорно одно — Блок показал Россию в совершенно новой ипостаси.

Постепенно Родина у Блока из простушки, у которой «плат узорный до бровей», превращается в страну фабричных труб и заводских стен. Поэт много размышлял о национальной промышленности и видел в ней путь к обновлению.

Блок воспевал Россию как прекрасную женщину с множеством ликов. Он видел в этом свое призвание.

 

Мотивы лирики Блока

Творчество Александра Блока — великого поэта начала XX века — одно из самых примечательных явлений русской поэзии. По силе дарования, страстности отстаивания своих воззрений и позиций, по глубине проникновения в жизнь, стремлению ответить на самые большие и насущные вопросы современности, по значительности новаторских открытий, ставших неоценимым достоянием русской поэзии, Блок является одним из тех деятелей нашего искусства, которые составляют его гордость и славу.

Поэзия Блока прежде всего то, что все явления окружающего мира и все события истории, все предания веков, народное горе, мечты о будущем — все, что становилось темой переживаний и пищей раздумий, Блок переводил на язык лирики и прежде всего воспринимал как лирику. Даже сама Россия была для него “лирической величиной”, и эта “величина” была столь огромной, что далеко не сразу вместилась в рамки его творчества.

Крайне существенно и то, что большая патриотическая тема, тема Родины и ее судеб, входит в лирику Блока одновременно с темой революции, захватывающей поэта до самых потаенных глубин его души и породившей строй совершенно новых чувств, переживаний, стремлений, возникавших словно при грозовых разрядах, в их ослепительном свете, — и тема Родины становится в творчестве Блока основной и главнейшей. Одно из самых 'примечательных его стихотворений, написанных в дни революции 1905 года и вдохновленных ею, — “Осенняя воля”. В этом стихотворении, за которым последует и огромный по своему внутреннему значению и художественному совершенству цикл “Родина”, глубоко сказались те переживания и раздумья поэта, которые придали его лирике новые и необычайно важные черты.

Вся та же, прежняя, а вместе с тем и совершенно иная красота родной земли (это мотив) открылась поэту в самой неприметной для “иноплеменного взора” равнине, не поражающей ни яркими цветами, ни пестрыми красками, спокойной и однообразной, но неодолимо привлекательной в глазах русского человека, как это остро почувствовал и передал поэт в своем стихотворении:

Выхожу я в путь, открытый взорам,

Ветер гнет упругие кусты,

Битый камень лег по косогорам,

Желтой глины скудные пласты.

Разгулялась осень в мокрых долах,

Обнажила кладбища земли,

Но густых рябин в проезжих селах

Красный цвет зареет издали...

Казалось бы, все однообразно, привычно, издавна знакомо в этих “мокрых долах”, но в них поэт увидел нечто новое, неожиданное и словно перекликнувшееся с тем мятежным, молодым, задорным, что он почувствовал в себе самом; в строгости и даже скудности открывшегося перед ним простора он узнал свое, родное, близкое, хватающее за сердце — и не смог не откликнуться на алеющий перед ним красный цвет рябины, зовущей куда-то и радующей новыми обещаниями, которых дотоле не слышал поэт. Вот почему он испытывает такой небывалый подъем внутренних сил, по-новому возникла перед ним прелесть и красота полей и косогоров родной земли:

Вот оно, мое веселье, пляшет

И звенит, звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет

Твой узорный, твой цветной рукав.

Перед ним возникают настоящие леса, поля, косогоры, его манит пропадающий вдали путь. Именно об этом с какой-то вдохновенной радостью, светлою грустью и необычайной широтой, словно вмещающей весь родной простор, говорит поэт в своей “Осенней воле”:

Запою ли про свою удачу,

Как я молодость сгубил в хмелю...

Над печалью нив моих заплачу,

Твой простор навеки полюблю...

Чувством, опаляющим сердце поэта и его творчество, неизменно примешивающимся к каждой мысли, к каждому переживанию, становится, помимо любви к Родине, и любовь к матери (мотив). Матери, в подвиге сына которой видится сияние самого солнца, и пусть этот подвиг стоит сыну всей жизни — сердце матери переполняет “золотая радость”, ибо сыновний свет победил окружающую мглу, царит над ней:

Сын не забыл родную мать:

Сын воротился умирать.

Его лирика стала сильнее его самого. Это яснее всего выражено в его стихах о любви (мотив). Сколько бы он ни твердил, что женщины, которых мы любим, картонные, он вопреки своей воле видел в них и звезды, чувствовал в них нездешние дали, и — сколько бы сам ни смеялся над этим — каждая женщина в его любовных стихах сочеталась для него с облаками, закатами, зорями, каждая открывала просветы в Иное, поэтому он и создает свой первый цикл — “Стихи о Прекрасной Даме”. Прекрасная Дама — воплощение вечной женственности, вечный идеал красоты. Лирический герой — служитель Прекрасной Дамы, ожидающий грядущего преображения жизни.

Надежды на пришествие “вечной женственности” свидетельствуют о неудовлетворенности Блока действительностью:

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо...

Прекрасная Дама, единая и неизменная в своем совершенстве, в своей дивной прелести, вместе с тем постоянно меняет черты и является перед своим рыцарем и слугой то “Девой, Зарей”, то “Женой, облеченной в солнце”, и это к ней взывает поэт в чаянии времен, предреченных в старинных и священных книгах:

Тебе, чей Сумрак был так ярок,

Чей голос тихостью зовет, —

Приподними небесных арок

Все опускающийся свод.

Сама любовь собирает в глазах поэта черты идеальные, небесные, и в своей возлюбленной он видит не обычную земную девушку, а ипостась божества. В стихах о Прекрасной Даме поэт воспевает ее и наделяет всеми атрибутами божественности — такими, как бессмертие, безграничность, всемогущество, непостижимая для земного человека премудрость, — все это поэт усматривает в своей Прекрасной Даме, которая ныне “в теле нетленном на землю идет”.

Даже когда лирика Блока говорила, казалось бы, всего только о частном, интимном, личном, ибо в ней сквозь личное, неповторимое прорывается великое, мировое. “Единство с миром” — этот мотив, общий для всей лирики Блока, — необычайно важно для понимания значения произведений Блока, его творчества, даже выходящего за рамки непосредственного отклика на то или иное событие.

Поэт,исследовал многие области человеческих отношений и переживаний, на себе испытывал весь цикл чувств, страстей, стремлений, мужал и закалялся в испытаниях и борьбе — все это составляет содержание того “романа в стихах”, каким и является лирика Блока, взятая в целом:

Благословляю все, что было,

Я лучшей доли не искал.

О сердце, сколько ты любило!

О разум, сколько ты пылал!

Пускай и счастие, и муки

Свой горький положили след,

Но в страстной буре, в долгой скуке —

Я не утратил прежний свет...

 

Конспект статьи

«Россия гибнет», «России больше нет», «вечная память России» — слышу я вокруг себя. Но передо мной — Россия: та, которую видели в устрашающих и пророческих снах наши великие писатели.Россия — буря. России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и — по-новому великой.Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит годами в болоте, сидит с убеждением на тысячеверстной полоске, которая называется «фронт». Люди — крошечные, земля — громадная. Это вздор, что мировая война так заметна: довольно маленького клочка земли, чтобы уложить сотни трупов людских и лошадиных. Теперь, когда весь европейский воздух изменён русской революцией, начавшейся «бескровной идиллией» февральских дней и растущей безостановочно и грозно, кажется иногда, будто и не было тех недавних, таких древних и далеких годов.Не дело художника — смотреть за тем, как исполняется задуманное, печься о том, что исполнится или нет. Дело художника, обязанность художника — видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит «разорванный ветром воздух».Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы живая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью. Когда такие замыслы разрывают сковывавшие их путы — это называется революцией.Революция как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное, она жестоко обманывает других; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглушительного гула, который издает поток. Гул этот всегда — о великом.Размах русской революции, желающей охватить весь мир таков: она лелеет надежду поднять мировой циклон, который донесет в заметенные снегом страны — теплый ветер и нежный запах апельсиновых рощ. «Мир и братство народов» — вот знак под которым проходит русская революция.Что же вы думали? Что революция — идиллия? Что творчество ничего не нарушает на своем пути? Что народ — паинька?У интеллигента никогда не было под ногами почвы определенной. Его ценности невещественны. Уменья, знанья, методы, навыки, таланты — имущество кочевое и крылатое. Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи — что же нам терять? Стыдно сейчас надмеваться, ухмыляться, плакать, ломать руки, ахать над Россией, над которой пролежает революционный циклон. Русской интеллигенции словно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки. Как аукнется — так и откликнется. Чем дольше будет гордиться и ехидствовать интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать вокруг. Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте революцию.

Это довольно краткий конспект статьи А. Блока. Чтобы понять её смысл нужно знать ещё кое-что. Блока довольно долго занимала тема народа и интеллигенции. Ещё в 1908 году он посвятил этой теме 2 статьи: «Народ и интеллигенция» и «Стихия и культура». Эти статьи стали буквально пророчеством. В 1-ой из них Блок противопоставляет народ интеллигенции. Он говорит о невидимой черте, которая всегда существовала между этими слоями общества, её очень трудно преодолеть. Народ крепнет, и Россия готовится к скорой развязке противоречий между ним и его угнетателями. Народ — большой, интеллигенция — меньше по численности. Народ — птица-тройка по Гоголю. У интеллигенции есть 2 пути: 1-й — слиться с народом, 2-ой — быть им растоптанной.Во 2-ой статье Блок сравнивает народ со стихией, которая может внезапно разбушеваться. И просто предсказывает будущие события.Блок радостно принял революцию, т.к. в ней видел новое, справедливое устройство. Он видел в ней освобождение русского народа от векового гнета и призывал всех интеллигентов так же принять революционное движение. Тем не менее он понимал, что будут и случайные жертвы, их невозможно избежать в таком глобальном действе. Даже у самого Блока крестьяне сожгли его родовое поместье Шахматово, которое было поэту очень дорого как воспоминание о детстве. Блок никогда не говорил о

 

Повесть Куприна «Поединок»

Важной вехой в творческом развитии художника была повесть «Олеся» (1898). Поиски социальных идеалов привели Куприна к изучению и изображению в последующем творчестве «естественного человека» — человека, отошедшего от системы социальных отношений. Излюбленными героями писателя становятся обитатели диких уголков России, которых не коснулось уродство современных социальных отношений. Эти люди близки к природе, они естественны в движениях своего сердца. Такова Олеся, которой автор любуется. Духовное богатство героини, поэтичность, глубину чувств автор рисует как естественную нравственную норму.

Любовь к жизни во всех ее проявлениях — одна из важнейших сторон в эстетической позиции художника. Это сочетание трагизма жизни и воспевание ее поэтических сторон с особой силой выразилось в повести «Поединок» (1905). Ее проблематика выходит далеко за пределы проблематики произведения из военного быта. В ней Куприн говорит о причинах общественного неравенства людей, о возможных путях освобождения человека от духовного гнета и неравенства, о взаимоотношениях личности и общества, об отношениях интеллигенции и народа.

В центре повести — осознание личностью окружающего мира и своего «я», духовное пробуждение. Осмысление Ромашовым армейских порядков, их антигуманного смысла — один из аспектов его нового взгляда на жизнь. Все, что свойственно юности — мечта о счастье, о любви, болезненно обостряется в постоянном общении с ограниченными, грубыми офицерами. Томящееся по красоте сердце «измеряет» реальность согласно своим внутренним законам. Вот почему молодому, неопытному в жизни человеку оказывается доступной, открытой подлинная правда о жизни и о человеке. Куприн ничуть не преувеличивает возможности своего героя. Особая прелесть и поэзия повести в том, что серьезные выводы созревают при чистом непосредственном мировосприятии «чистой» натуры. Ромашов подвержен «тоскливому чувству своего одиночества, затерянности среди чужих людей». Прекрасное он черпает в себе: в своих чувствах, в воспоминаниях.

Стремление освободиться от этих мук подсказывает простейшее желание: подняться на высоты общественного положения. Но достаточно Ромашову остаться с самим собой наедине, как совершается новый шаг к самопознанию. Он открывает для себя свое «я» и других людей видит как бесчисленных «я», населяющих землю. Раздвигаются границы духовного бытия. Но честолюбивые помышления еще не раз возвращаются к герою. Разочарование в них неизбежно. Ромашов испытывает глубокий душевный надлом, окружение становится для него невыносимым. Тогда-то и раскрывается перед ним самим глубина его собственного «я», его «новая внутренняя жизнь». Это одна из главных сфер наблюдений Куприна-художника, наследовавшего глубокий психологизм Толстого. Тяготы, страдания пробуждают личность, если она не растеряла своих способностей мыслить и чувствовать. Куприным освещен почти неуловимый момент: переход от легкомысленной юности к зрелости. Для Ромашова все яснее становится мысль, что существуют только три гордых призвания человека: наука, искусство и свободный физический труд. С этой позиции и понимает главный герой драму недостойных своих сослуживцев.

Гуманистическая, демократическая позиция писателя выражается и в том, что внимание художника привлекают не исключительные личности, а обыкновенные, рядовые люди, солдаты и офицеры. Умственные, духовные интересы многих из них мелки, ограниченны. Шурочка Николаева, жена офицера, вначале представляется Ромашову родственной натурой. Позднее обнаруживается, что ее идеал не поднимается выше мещанского благополучия. И ради своих мещанских, эгоистических устремлений она жертвует и своим чувством, и любовью Ромашова, и его жизнью.

Рядом с Ромашовым изображен офицер Василий Назанский, как бы двойник автора, мечтающий о «светозарной жизни», о новых гордых людях. Он выше всего на свете ставит любовь — праздник человеческих переживаний. С глубокой нежностью, благоговейно он говорит о женщинах. Казанский ненавидит тех, кто делает из любви тему для пошлых опереток, для похабных карточек, для мерзких анекдотов. Он рассказывает, как офицер Диц говорит о женщинах. Казанский думает, что если бы собаки понимали человеческую речь, то они, вероятно, не стали бы слушать Дица и ушли бы из комнаты. Разная бывает любовь, говорит Казанский, любовь Дица и любовь Данте. Для любви тоже нужны избранники.

Сам писатель считал любовь ярчайшим человеческим чувством, бесценным даром, возвышающим человека. Такой изображена любовь в рассказе «Гранатовый браслет» (1911). Генерал Аносов, вслед за многими героями Куприна, прославляет большую, настоящую любовь. Для него существует не только торжествующая пошлость, но и торжествующая любовь. «Понимаешь, — говорит он Вере Николаевне, — такая любовь, для которой совершить любой подвиг, отдать жизнь, пойти на мучение, — вовсе не труд, а одна радость. Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире. Никакие жизненные удобства и компромиссы не должны ее касаться». Такую настоящую большую любовь из всех героев повести знал только один Желтков, человек ничтожный, по мнению аристократов.

«Случилось так, что меня не интересует в жизни ничто, ни политика, ни наука, ни философия, ни заботы о будущем счастье людей, — для меня вся жизнь заключается только в Вас», — пишет Желтков Вере Николаевне.

Герои повествования — муж, брат, сестра, дядя Веры Шейной — спорят о сильной, бескорыстной любви. Муж Веры рассказывает «смешную» историю о «смешной» любви телеграфиста. Автор раскрывает привычную атмосферу аристократической среды, где пошлость прикрыта шуткой, весельем. Трагическая история Желткова, его любовь, как он говорит о ней и как ее выражает, подана автором как ответ на вопрос, что же такое подлинная любовь. Желтков ушел из жизни, пронеся через свою судьбу, и своею смертью утвердив большую, настоящую любовь, торжествующую над пошлостью человеческих отношений.

 

 

Поэзия Валерия Брюсова

Брюсов Валерий Яковлевич – известный поэт, один из создателей русского модернизма. Родился в 1873 г. в московской крестьянско-купеческой, но интеллигентной семье. Учился в московских гимназиях Креймана и Поливанова, в 1893 г. поступил в московский университет на филологический факультет и кончил курс в 1899 г. Писать начал еще в 1889 г. в спортивных журналах «Русскiй Спортъ» и «Листокъ Спорта». Как поэт выступил в 1894 г. в сборниках «Русскiе Символисты». Писатель и литературный деятель исключительной энергии, Брюсов с тех пор напечатал длинный ряд книг и брошюр. Занимался переводами – переводил сонеты Шекспира, стихотворения Байрона, «Амфитрион» Мольера. Критические, историко-литературные и библиографические этюды и рецензии Брюсова помещали в журналах, причем, часть из них была опубликована под псевдонимом Аврелий. С 1904-1908 гг. редактировал издававшийся модернистским издательством «Скорпiонъ» журнал «Весы». Столь же близкое участие принимал в редактировании декадентских альманахов «Северные Цветы». Одно время тесно примыкал к «Золотому Руну». В лондонском «Athenaeum’е» и французском журнале «Le Beffroi» Брюсов в начале 1900-х гг. помещал годовые обзоры русской литературы. С 1910 года состоял членом редакции «Русская Мысль». Брюсов принимал деятельное участие в литературно-общественной жизни Москвы, часто выступал с публичными лекциями, состоял председателем «Общества свободной эстетики» и председателем дирекции литературно-художественного кружка.

Брюсов – один из наиболее ярких представителей «декадентства» в тот период, когда оно задалось целью, во что бы то ни стало, обратить на себя внимание разного рода выходками. Это особенно удалось Брюсову, который начал свою литературную деятельность с демонстративного литературного мальчишества. Первый крошечный сборничек его стихотворений не только называется «Chefs d’oeuvre», но в предисловии прямо заявляется: «Печатая свою книгу в наши дни, я не жду ей правильной оценки ни от критики, ни от публики. Не современникам и даже не человечеству завещаю я эту книгу, а вечности и искусству». Всего прочнее к литературному имени Брюсова пристало знаменитое однострочное стихотворение: «О, закрой свои бледные ноги». Эта выходка, как особенно характерное выражение декадентского озорства, приобрела огромную известность. Однако критики не проглядела в юном декаденте и проблесков настоящего дарования.

 

Постепенно самовлюбленность и стремление выкидывать литературные коленца улеглись в Брюсове. Вышедший в 1900 г. сборник стихотворений «Tertia Virgilia» уже сам посвящает сборникам «Русские Символисты». Хотя в этом сборнике еще достаточно осталось от прежнего «ломания», в книге уже определенно обозначены контуры очень талантливой литературной индивидуальности поэта. Брюсов – поэт мысли по преимуществу. Поэтому у него в неудачных стихах так много надуманности, в удачных – стройности. По общему складу своего спокойносозерцательного писательского темперамента Брюсов чистейший классик и, являясь головным проповедником символизма, он по существу с этим неоромантическим и мистическим течение душевного сродства не имеет.

Что касается теоретических взглядов Брюсова на искусство, то здесь в нем наблюдается некая двойственность – «хочу, чтобы всюду плавала свободная ладья, и Господа и Дьявола хочу прославить я». Этот эклектизм объясним тем, что для Брюсова теперь «все настроения равноценны». В предисловии к «Tertia Virgilia» он энергично протестует против зачисления его в «ряды защитников каких-либо обособленных взглядов на поэзию. Я равно люблю и верные отражения зримой природы у Пушкина и Майкова, и порывы выразить сверхчувственное, сверхземное у Тютчева и Фета, и мыслительные раздумья Баратынского, и страстные речи гражданского поэта, скажем Некрасова». Главная задача «нового искусства» - «даровать творчеству полную свободу». Выступая в брошюре «О искусстве» с решительным заявлением, что «в искусстве для искусства нет смысла», Брюсов позднее в предисловии к «Tertia Virgilia» высказывает убеждение, что «попытки установить в новой поэзии незыблемые идеалы и найти общие мерки для оценки – должны погубить ее смысл. То было бы лишь сменой одних уз на новые. Кумир Красоты столь же бездушен, как кумир Пользы». На самую сущность искусства Брюсов смотрит мистически, как на особого рода интуицию, которая дает «ключи тайны». Следуя Шопенгауэру, он приходит к убеждению, что «искусство есть постижение мира иными, не рассудочными путями. Искусство есть то, что в других областях мы называем откровением. Создания искусства – это приотворенные двери в Вечность». В «Urbi et Orbi» Брюсов достиг кульминационного пункта своего творчества. В дальнейших его сборниках исчезает тот молодой задор, который придавал яркость и красочность самому по себе чрезвычайно уравновешенному поэтическому темпераменту Брюсова. Все более совершенна у него форма, все тщательнее идет шлифовка стиха, в одно и то же время и изящного, и чрезвычайно точного, чеканенного. Отбросив гиперболичность, можно признать, в общем, верным определение восторженного апологета творчества Брюсова – Андрея Белого, который называет его «поэтому мрамора и бронзы». Но, рядом с большими достижениями в области формы, совсем исчезает у Брюсова тот элемент «священного безумия» и какой-то естественной, органической экстравагантности, который придает такой интерес к творчеству другого главаря русского модернизма – Бальмонта. Поклонники Брюсова с большой охотой говорят об известном портрете Брюсова, написанном уже находившимся на грани безумия Врубелем. Брюсов изображен здесь чем-то вроде демона, хотя и в застегнутом наглухо парадном сюртуке. Это, оказывается, символ. Да, Брюсов внешне холоден. Но в действительности это» вулкан, покрытый льдом». Однако, большинство читающей публики только этот лед и примечают.

В 1905 году Брюсов выпускает новый сборник «Στέφανος. Венок». В этом сборнике чувствуется несомненная растерянность автора. Книга издана во время «песен сражения», впрочем, и самих этих песен немало в книге, которая родилась в бурные дни российской революции. К чести поэта нужно сказать, что в сборнике нет ничего подлаживающего. Брюсов, который создал теорию и практику поэтических «мигов», искренно отражал настроения различных моментов политической жизни первой половины 1900-х годов. Были у него «миги», когда он становился «патриотом определенного пошиба». Быстро развернувшиеся события 1905 г. оказали на поэта магическое действие. Он прислушивается к песни, которая, оказывается, давно его «душе знакома». Радикализм его теперь так велик, что 17 октября ему мало. Его увлекал своеобразный эстетизм, весьма интересно сказавшийся еще в 1903 г. в стихотворении «Кинжал» - когда он «не видел ни дерзости, ни сил, когда все под ярмом клонили молча выи», он уходил в «страну молчанья и могил»; ненавистен был ему тогда «всей этой жизни строй, позорно-мелочный, неправый, некрасивый». Т.е. его увлекает то, что кончилась нудная обыденность: во всякой буре и настоящей борьбе есть страсть, а, следовательно, и красота. Гражданская поэзия, однако, совершенно чужда глубоко-аполитическому темпераменту Брюсова. Лучшее в «Венке» - величаво-красивая, торжественно-спокойная как закат ясного летнего дня картины природы и настроения цикла «На Сайме». В 1908 г. Брюсов приступает к подведению итогов. Меланхолическое заглавие собрания его стихотворений «Пути и перепутья» указывает «вечеровый», говоря одним из многочисленных брюсовских неологизмов, характер предприятия. При том же все вызывающие, демонстративно-«декадентские» стихи молодости исключены.

 

Последние годы литературной деятельности Брюсова ознаменованы ожесточенной враждой к нему критиков, от которых модернисту всего менее можно было ожидать нападения. Как раз «старая» литература вполне примирилась с зачинателем русского модернизма и оценила его безусловно-крупный талант. И всякая сколько-нибудь беспристрастная историко-литературная оценка не может не констатировать, что Брюсов, вместе с Бальмонтом, снова после долгих лет читательского равнодушия приковал к русской поэзии всеобщее внимание. Но образовался целый круг молодых критиков (Айхенвальд, Коган, Шемшурин, Бурнакин, Абрамович и др.), настолько ожесточенно относящихся к Брюсову, что они даже талант в нем отрицают. Главные упреки этих хулителей Брюсова основаны, однако, на эстетическом недоразумении. Они упрекали его в том, что он «книжник» и «ритор», и хотя на самом деле это было так, почвы для упреков тут не было. Для Брюсова все материал для стихотворства, все его переживания ему дороги как исходные пункты их литературного воплощения. Нельзя отрицать и «риторизма» Брюсова – аффектации и приподнятости. Но аффектация эта вполне органична, потому что Брюсов – поэтому торжественности по преимуществу. Поэзия Брюсова аффектирована в той эстетически-законной мере, в какой аффектирована всякая декламация и парадность. На интимность и поэтическую непосредственность Брюсов никогда не претендовал. Его поэзия изыскана и «холодна» так же, как холодна и вычурна вся столь ему дорогая латинская поэзия. Критики-модернисты сравнивали поэзию Бальмонта с волшебным гротом: все в нем блещет перламутром и рубинами, и очарованного зрителя ослепляют потоки горячего света. Поэзию Брюсова, по аналогии, можно было бы сравнить с залой в стиле ампир, где по бокам стоят статуи каких-то неведомых богов и чуждых сердцу героев, где вначале чувствуешь себя и холодно, и неуютно, а затем начинаешь определенного сознавать, что эта строгая и стройная размеренность, несомненна, красива и импозантна. Если в поэзии своей Брюсов является художником созерцателем по преимуществу, то в прозе он претендует на нечто мистическое. А между тем элемент иррационализма совсем не в его художественных ресурсах. Самым значительным из его прозаических произведений можно назвать исторический роман «Огненный Ангел» из немецкой жизни XVI в. В романе автор блеснул прекраснейшим знанием эпохи. Крупнейшим достоинством как Огненного Ангела», так и других беллетристических произведений Брюсова является прекрасный язык, столь же сжатый и чеканный. Как и в его стихах. Это же создавшееся в работе над чеканкой стиха умение сказать очень много на малом пространстве, составляет существеннейшее достоинство и многочисленных, очень содержательных, при всей своей краткости, критических заметок, собранных в книге «Далекие и близкие». Как «пушкинист» Брюсов дал несколько чрезвычайно вдумчивых этюдов для изд. Венгерова, а в книге «Лицейские стихи Пушкина» показал себя с лучшей стороны, как проницательный исследователь текста. Нельзя, однако, сказать, чтобы Брюсов обладал спокойствием и беспристрастием историка и критика. Он непомерно строг к одним и через чур снисходителен к писателям своего прихода.

Брюсов пользуется большим вниманием переводчиков, его стихи и проза имеются в переводах на немецкий, французский, английский, голландский, новогреческий, латышский языки. Очень много романсов Брюсова положено на музыку.

 

Творчество Андрея Белого

Поэт и прозаик, филолог и литературовед, теоретик стиха и мемуарист, Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) является одной из самых интересных фигур российской интеллигенции первых десятилетий века. Русскую художественную мысль того времени невозможно представить без его имени.

Творческие свершения Белого настолько значительны, что поставили его в первый ряд русских писателей. Ему принадлежат поэтические сборники "Золото в лазури", "Пепел", "Кубок метелей", "Урна", "Королевна и рыцари", "Звезда". Здесь он зарекомендовал себя глубоким и проникновенным лириком, блестящим мастером-новатором, чьи ритмы, неожиданные и внезапные, заставили прислушаться к его стихам многих читателей.

Литературные и философские искания Андрей Белый продолжил в прозе. "Петербург" - роман эпохального значения, злая сатира на царскую чиновничью столицу, где сенатор Аблеухов пустым взглядом окидывает свой кабинет, как подвластную ему Русь. Сохраняя внешнюю традиционную форму романа, Белый наполнил его ее новым содержанием, какого еще не знала русская литература. С великим трудом продираясь сквозь стилистические дебри "Петербурга", мы лучше начинаем понимать себя, свое время, свою историю.

Творчество Андрея Белого имело огромное влияние на последующее поколение русских поэтов и писателей. Опыт Белого учитывается Маяковским и Пастернаком, Ахматовой и Цветаевой. Следы воздействия поэтики Белого можно без труда обнаружить в произведениях советских прозаиков Б. Пильняка, А. Веселого, И. Бабеля, М. Булгакова.

В советские годы увидели свет такие прозаические произведения Белого как "Котик Летаева", "Москва", "Крещеный китаец", "Маски". Как писатель Андрей Белый выработал свое личное отношение к человеку, к эпохе, в которую ему довелось жить. Он создал свою концепцию человека, которая не повторяла никого из предшественников.

Белый вовсе не отрицал роли и значения реализма. Но для него символизм и реализм как методы совпадают. И точка такого совпадения есть основа всякого творчества, по Белому. Наглядным образцом такого совпа дения он считал творчество Чехова. Символ, символика, символизация есть одно из величайших завоеваний человеческого гения.

Именно символизация дает возможность художнику проникнуть в суть явлений, вскрыть их подлинную сущность. Мир не поддается логическому истолкованию, важно интуитивное проникновение в сущность мира. Поэтому герои Белого - это не только литературные персонажи, но и "условные знаки" психологических обобщений.

 

Мотивы лирики Маяковского

В лир. М. изображается строй мыслей и чувств нового человека - строителя социалистического общества. Осн. темы лир. – советский патриотизм, героика социалистического строительства, превосходство социалист-го строя над капитал-им, борьба за мир, укрепление оборонной мощи страны, место поэта и поэзии в рабочем строю, борьба с пережитками прошлого и т.д.

Слитые воедино, они воссоздают величественный облик советского человека, горячо любящего свою родину, преданного идеям революции и народу. Очень дорога открытость, гражданственность поэта, его стремление показать "естество и плоть" коммунизма, каждого зажечь желанием "думать, дерзать, хотеть, сметь". Во имя революции Маяковский создает необычайный ораторский строй стиха, который поднимал, звал, требовал идти вперед. Лир. герой М. - борец за всеобщее счастье. И на какое бы важнейшее событие современности не откликнулся поэт, он всегда оставался глубоко лирическим поэтом и утверждал новое понимание лирики, в котором настроения советского человека сливаются с чувствами всего советского народа. Герои М. - обычные, но в то же время удивительные люди ("Рассказ о Кузнецкстрое"). Во время строительства города мужественные люди живут под открытым небом, мерзнут, голодают, впереди у них большие трудности, но губы упрямо шепчут в лад: ...через четыре года здесь будет город-сад!. Лирика Маяковского богата и разнообразна. Немало своих стихов поэт посв. патриотизму советс. людей. Лучшие из них - "Товарищу Нетте - пароходу и человеку"/1926г./ и "Стихи о советском паспорте". Первое ст-ие - воспоминание о советском дипкурьере Теодоре Нетте, героически погибшем при выполнении служебного долга. Вступлением к теме служит встреча Маяковского с пароходом, носящим имя прославленного героя. Но постепенно пароход как бы одушевляется, и перед поэтом возникает образ человека: Это он - я узнаю его В блюдечках-очках спасательных кругов. Здравствуй, Нетте! Затем следует воспоминание о Нетте, который был другом Маяковского. Эти будничные воспом-ия сменяются в центральной части ст-ия описанием героического поступка простого совет. человека - "след героя светел и кровав". Рамки ст-ия расширяются: начатое с описания дружеской встречи, оно поднимается до мыслей о Родине, о борьбе за коммунизм. Такие как Нетте не умирают - память о них народ воплощает в пароходы, в строчки, и в другие долгие дела. Гимном советской Родине звучит и ст-ние "Стихи о советском паспорте"/1929 г./.

Много ст. посв. М. и поэзии /"Юбилейное", "Сергею Есенину", "Во весь голос" и др./ Он пишет "о месте поэта в рабочем строю", о значении поэзии для народа, для его борьбы за коммунизм. Поэт подчеркивает ответственность поэта перед совет. обществом, поэтому его лирика отличается высокой идейностью и народностью.

 

Творчество Николая Гумилева

Одним из самых ярких поэтов “серебряного века” был Николай Гумилев. Он вошел в русскую литературу как ученик Валерия Брюсова, поэта-символиста. Однако подлинным его учителем в ранние годы был другой поэт — Иннокентий Анненский. Он был его учителем и в буквальном смысле слова — директором Царскосельской гимназии, в которой учился Гумилев.

Основные сборники Гумилева — “Путь конквистадоров”, “Романтические цветы”, “Жемчуга”, “Чужое небо”, “Костер” и последняя книга, изданная перед смертью поэта, — “Огненный столп”. Главная тема его творчества — тема мужественного преодоления. Некрасивый, бледный, слабый здоровьем, он пускается в рискованные предприятия (три путешествия в Африку, добровольный уход на войну и служба разведчиком). Герой Гумилева отличается силой духа, отвагой, как, например, герой стихотворного цикла “Капитаны”: “Пусть безумствует море и хлещет,/ Гребни волн поднялись в небеса —/ Ни один пред грозой не трепещет,/ Ни один не свернет паруса”.

С годами в поэзии Гумилева становится меньше экзотики, но его пристрастие к сильной, необычной личности остается неизменным. Такие люди не созданы для будничной, повседневной жизни, они ей чужды. К ним поэт относит и себя. Он много размышляет о своей смерти и представляет ее неизменно в героическом ореоле:“И умру я не на постели/ При нотариусе и враче,/ А в какой-нибудь дикой щели,/ Утонувшей в густом плюще”.

Много стихотворений Гумилев посвятил теме любви. Главная героиня его любовной лирики может принимать различные облики — и сказочной принцессы, и фантастической египетской царицы, и легендарной возлюбленной Данте — Беатриче, и Маргариты из “Фауста” Гете. Особенное место в его поэзии занимают стихотворения, посвященные Анне Ахматовой, с которой поэта связывали сложные, неровные отношения, сами по себе достойные романного сюжета (“Из логова змиева”, “Она”, “Укротитель зверей” и др.).

Поздние стихотворения Гумилева отличает пристрастие поэта к философским темам. Он жил в то время в голодном и страшном Петрограде, занимался активнейшей работой по собиранию литературных сил, создавал студии для молодых поэтов, был их кумиром и наставником. И в это же время Гумилев создает свои лучшие стихи, наполненные раздумьями о человеческой жизни, о судьбе России, о предназначении поэта (“Память”, “Шестое чувство”, “Заблудившийся трамвай”, “Пьяный дервиш”, “Мои читатели”).

Поэзия Гумилева более зрительная, чем слуховая, ей не свойственна, скажем, есенинская напевность, ей свойственны необычайная яркость, многоцветие, сила лирического напора.

 

Вопросы к экзамену по русской литературе

реалистические рассказы Горького.

В конце XIX века в русской литературе появляется новый герой — босяк, человек, отвергнутый обществом, изгой, судьба которого никого не интересует. Такой герой изображается в реалистических рассказах М. Горького. Художник рисует образ босяка неоднозначно, он пытается выявить причину, по которой герой опустился на дно общества. Писателя интересует внутренний мир, чувства, переживания босяка, влияние социального положения на его мироощущение. Горький рассматривает и исследует состояние несогласия героя с самим собой, причину его определенного поведения.

Одним из ранних реалистических произведений М. Горького является рассказ “Коновалов”, в котором повествуется о судьбе босяка Александра Ивановича Коновалова. Главный герой был прекрасным пекарем, действительно талантливым в своем деле, но в силу одной особенной черты своего характера, а именно меланхолии, чувства тоски, да такой, что “невозможно в ту пору жить ”, и “ все на свете... опротивеет ”, а герой “ сам себе становится в тягость”, он бросает все и уходит бродяжничать. Позже Коновалов возвращается, и здесь происходит его первая встреча с повествователем, которым является “подручный” пекаря. Автор неоднозначно изображает своего героя, начиная с портретной характеристики и кончая размышлениями и поступками персонала.

“По костюму это был типичный босяк, по лицу — славянин” — таким предстает перед нами Коновалов впервые. Горький сравнивает его с богатырем и в то же время пишет о том, что Коновалов все еще оставался ребенком в своем восприятии мира.

“Ребенок ты, Саша; не понимаешь ты ничего”, — говорила герою Вера, “.. .большой человек с ясными глазами ребенка” — таким его видел повествователь, то есть он сохранил искренность, доверчивость, способность видеть хорошее во всем, веру в добро, в людей и в их нравственность.

Коновалов — босяк, и, казалось бы, должен чувствовать себя обиженным, обделенным, должен обвинять во всех своих несчастьях, а потому быть враждебно настроенным к обществу, изгнавшему его, но этого не происходит, напротив, главный герой, к величайшему удивлению повествователя, “с таким легким духом выделяет себя из жизни в разряд людей, для нее не нужных и потому подлежащих искоренению”, считал, что “во всей неурядице личной жизни был виноват только он сам”. Подобные размышления свидетельствуют о способности героя к самоанализу, что выделяет его из общей массы босяков “под отдельную статью”. Коновалова также характеризует отличное от мнения многих других представителей его социального класса отношение к природе, женщинам, просвещению (образованию). Так, например, герой рассказывал о купчихе, с которой расстался: “..,босяк рассказывает о женщине в скептическом тоне, с массой подробностей, которые унижают ее, ...но печальный и мягкий тон (Коновалова) при воспоминании о “купчихе” — тон исключительный”.

Герой рассказа Горького питает огромный интерес к книгам, часто просит повествователя почитать ему. Коновалов искренне верит в происходящие в книге события, порой даже чувствуя себя их участником.

На протяжении всего рассказа повествователь и главный герой рассуждают на многие темы, связанные с босячеством, тем самым выявляя свои точки зрения относительно их. Таким образом, мы можем говорить о том, что Коновалов способен на философские размышления. Персонаж рассказа не ограничен и может видеть истинную причину определенного поведения босяка и формирования его особого мышления. Коновалов говорит о происхождении склонности босяка ко лжи, обману, выдумыванию различных историй, к преувеличению каких-либо событий, происходивших с ним. Дело в том, что так проще жить, “если у человека в жизни не было ничего хорошего, — он ведь никому не повредит, коли сам для себя выдумает какую-то сказку, да и станет рассказывать ее за быль. Рассказывает... и сам себе верит, ...ну ему и приятно”.

Казалось бы, перед нами действительно хороший человек, заслуживающий лучшей участи (доли), однако в чем причина неустроенности его жизни, где искать истоки его меланхолии и тоски, которые в конечном итоге привели его к самоубийству? “Не нашел я точки моей... Ищу, тоскую, — не нахожу...” — таков итог размышлений Коновалова, таков ответ на заданный выше вопрос. .

 

В этом заключается новаторство Горького. Однако данное единство не является признаком гармонии и взаимопонимания между людьми, оно выявляет безликость, ограниченность пекарей, отсутствие индивидуальности у каждого из них. В рассказе изображается картина неправильно устроенной жизни, из-за которой в человеке теряется духовное начало. Подобная ситуация рассматривается и в рассказе “Супруги Орловы”. Здесь также в силу ужасных условий жизни, в силу ее неустроенности рушатся взаимоотношения между супругами Орловыми, происходит разлад в их семейной жизни. Григорий и Матрена Орловы любили и гордились друг другом, ...но им было скучно жить, у них не было впечатлений и интересов, которые... удовлетворяли бы естественную человеческую потребность человека — волноваться, думать, — вообще жить. Они были слишком погружены в работу, в решение проблем, связанных с повседневной жизнью, что стали “нищими духом” людьми, как, впрочем, и все их соседи.

Влияние внешних обстоятельств на личную жизнь героев подтверждается еще и тем фактом, что после того как супруги Орловы устроились на работу в лазарет (госпиталь), в их жизни произошли значительные изменения. Григорий перестал бить свою жену, бросил пить, но, как мы узнаем чуть позже, ненадолго.

Для каждого периода времени характерен свой тип героя, и литература, призванная отражать все явления реальности (повседневной жизни человека), исследует особенности характера нового человека.

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: