Иентральный музей Рисорджименто . Рим

щедрость высокопоставленных лисиц! Получилось так, что мы были лише* ны хорошего оружия, оставшегося в Милане, и нам пришлось пользоваться дрянным оружием Лафарины.

Мои товарищи по Калатафими могут рассказать, с каким жалким оружием нам пришлось сражаться в этой славной битве против бурбонцев, вооруженных отличнейшими карабинами! Все это затягивало наш отъезд. Поэтому мы были вынуждены отправить по домам многих волонтеров, которые из-за недостатка транспортных средств были теперь не нужны, а также из боязни вызвать излишние подозрения у полиции, не исключая французской и сардинской. Однако твердое намерение сделать хотя бы что-нибудь и нежелание покинуть в беде наших братьев сицилийцев побороли все препятствия. Мы созвали волонтеров, подготовленных для экспедиции, которые немедленно явились, особенно ломбардцы. Генуэзцы тоже были наготове. Оружие, боеприпасы, провиант и наша небольшая поклажа были погружены на борт маленьких шлюпок.

Два парохода — «Ломбардия» и «Пьемонт», первый под управлением Биксио, второй — Кастилья — были зафрахтованы; в ночь с пятого на шестое мая эти суда покинули порт Генуи, чтобы забрать людей, ожидавших частью в Ла Фоче, частью в Вилла Спинола. Неизбежные трудности в такого рода предприятиях повстречались и нам. Погрузиться на борт двух пароходов в гавани Генуи, сняться с якоря у дока, овладеть командой, заставив ее помогать «пиратам» ¹⁰, развести пары, взять на буксир «Пьемонта», «Ломбарию» — пароход, который еще не был готов, — и все проделать при чудесном свете луны — это легче, пожалуй, описать, чем выполнить Для этого нужно много хладнокровия, способностей и везенья.

Два сицилийца Орландо и Кампо, участвующие в экспедиции, оба механики, были для нас хорошими помощниками в этих обстоятельствах. На заре все были на борту. Веселое оживление при мысли о предстоящих опасностях, риске и сознание, что они служат святому делу отчизны, светились на лицах «Тысячи». Почти все были альпийские стрелки, те самые, которых несколько месяцев тому назад Кавур покинул в глубине Ломбардии — в тылу австрияков, отказавшись послать им по приказу короля подкрепления; те самые альпийские стрелки, которых Туринское правительство принимало словно зачумленных, когда они, к несчастью, обращались к нему за помощью. Та самая «Тысяча», которая дважды появлялась в Генуе, подвергаясь заведомой опасности; «Тысяча», которая всегда была в первой шеренге там, где шла борьба за спасение Италии, не ожидая другой награды, кроме той, что дает чистая совесть.

Как прекрасны были мои юные ветераны, бойцы за свободу Италии. Гордый их доверием ко мне, я чувствовал, что способен взяться за любое дело.

« ' Джузеппе Гарибальди

257

Глава 2 5 мая 1860 г.

О, ночь 5 мая, освещенная светом тысячи звезд, которыми всемогущий украсил безграничный небосвод! Прекрасная, спокойно-торжественная ночь, исполненная того величия, которое заставляет трепетдть благородные сердца героев, идущих на освобождение порабощенных. Вот такой была «Тысяча», молча, разбившись на кучки, собравшаяся на берегу восточной Лигурии. Гордые выпавшим на их долю жребием, бойцы были проникнуты мыслью о нашем великом деле. Никакие лишения, трудности, ни даже мучеінническая смерть не могли их устранить.

О, как прекрасна ночь великого свершения! Она пронизывает сердца этих гордых людей той высокой извечной гармонией, что дает блаженство избранным, лицезреющим беспредельные просторы Вселенной. Я ощущал эту гармонию в те ночи, что напоминали эту — в ночь у Куарто, Реджо. Палермо, Вольтурно. И кто может сомневаться в победе, когда долг и совесть, славно ікрылья, несут тебя, и ты спешишь навстречу опасности и смерти, как будто тебя ждет сладкий поцелуй возлюбленной.

Солдаты «Тысячи», стоя на скалах, ударяли ружьями о землю, нетерпеливо топтались на месте, словно боевой конь, чуя битву. Куда спешат они сражаться? Они — их так мало — с многочисленной закаленной солдатней? Быть может они получили приказ монарха захватить, поставить на колени бедный несчастный народ, разоренный налогами, которые он отказался платить? О, нет. Они спешат в Тринакрию, где «пиччиотти» ' не в силах больше переносить иго тирана, поднялись и поклялись скорее умереть, чем остаться рабами. А кто же эти «пиччиотти»? Это скромное название носят потомки величайшего народа Веспри, который за один час разбил наголову целую армию разбойников, не оставив от них даже следа!

Оба парохода прибыли на рейд в Куарто. Посадка «Тысячи» прошла быстро, так как заранее были приготовлены необходимые «гоцци» *.

* Гоцци — название шлюпок , применяемых в Генуе для перевозки людей и товаров .

?W

Глава 3

ОТ КУАРТО ДО МАРСАЛЫ

Когда все были уже на борту и готовы для отправки в Сицилию, снова произошел случай, поколебавший нашу решимость и чуть не погубивший все дело. Две лодки, принадлежавшие контрабандистам, были нагружены мелким оружием, боеприпасами и должны были находиться близ мыса Портофино у генуэзского маяка. Несколько часов мы искали их в этом направлении и не могли найти. Какая огромная потеря! Лишиться военного снаряжения! Кто рискнул бы на такое дело — сражаться без оружия? И тем не менее, после того как целое утро ушло на поиски во всех направлениях, мы взяли в Камольи масла для машин и оба парохода поплыли на юго-восток, вверив свою судьбу счастливой звезде Италии. Чтобы запастись боеприпасами, надо было зайти в один из тосканских портов. Мы выбрали Таламона.

Я должен принести благодарность властям Таламоне и Орбителло за их радушный и сердечный прием, особенно полковнику Джорджини, главному военному коменданту порта, без помощи которого мы конечно не получили бы необходимого. Там нас снабдили не только боеприпасами, но и углем и пушками, что немало облегчило и ускорило нашу экспедицию.

Так как нам предстояло действовать в Сицилии, то казалось не лишним произвести диверсию в Папском государстве, создавая ему угрозу, так же, как и Бурбонскому, с севера. Таким образом мы могли бы привлечь внимание противника хотя бы на несколько дней к этой стороне и ввести его в заблуждение относительно истинной цели нашей операции. Я подал эту мысль Дзамбьанки, и он ее охотно принял. Безусловно он мог бы сделать гораздо больше, если бы я мог предоставить в его распоряжение больше снаряжения и людей, а ему пришлось провести столь трудную задачу с 60 людьми. Наконец 9 мая после обеда мы вышли из Сан Стефано, где взяли еще угля, и направились прямиком в Сицилию, поплыв носом к Мареттимо ¹. Плавание наше было счастливым. Однако произошли два неприятных инцидента, вызванные одним и тем же человеком, которого преследовало желание во чтобы то ни стало утопиться. Оба раза он причинил нам беспокойство, но цели своей не добился. Он бросился в море с «Пьемонта», и мы спасли его, несмотря на быстрый ход судна, очень искусно, как на это способны моряки. Столь же быстро, как об этом пишется, был остановлен пароход, спущена на воду шлюпка и с необыкновенной скоростью, на которую только способен моряк, не думающий об опасности, стали грести по направлению к утопающему, указанному с борта. Итальянскому моряку нет равного в тот момент, когда надо проявить мужество и быстроту. Однако этот человек, который, казалось, так решительно хотел умереть, совершенно изменил свое решение, вероятно, от холодной воды и близости смерти: оказавшись в море, он плыл как рыба и приложил все усилия,

259

17*

чтобы как можно скорее добраться до своих спасителей. То же самое случилось и на «Ломбардии», но на этот раз безумие пресловутого самоубийцы чуть не оказалось роковым для нашей экспедиции. Этот человек впервые намеревался совершить такую попытку с «Пьемонта» еще в Таламоне. В этом порту, где мы высадили людей на берег, чтобы они могли расположиться удобней, чем на пароходе, на котором они были неизбежно очень стеснены, он контрабандой пробрался на «Ломбардию». Его считали сумасшедшрім и поэтому высадили первым, чтобы передать в распоряжение коменданта Таламоне. Неизвестно, каким путем он снова очутился на «Пьемонте», но на шлюпке, которая его спасла, он снова попал на «Ломбардию». Отсюда он и предпринял последнюю попытку утопиться вечером 10-го, накануне нашего десанта в Сицилии.

Вечером 10 мая в надежде увидеть Мареттимо я велел «Пьемонту» ускорить ход, как пароходу, обладающему большей скоростью. Менее быстроходная «Ломбардия» — по этой причине, а также потому, что вышеупомянутый субъект бросился в море с ее борта,— отстала и скрылась из виду. Мареттимо так и не удалось увидеть, и я тут же подумал о нашем сотоварище-пароходе, который, как я полагал, находился на севере и сейчас легким облаком вырисовывался на далеком горизонте. Раскаяние и страх тут же овладели мной, тем более, что близилась ночь. Мне было досадно, что по моей вине мы разлучились с «Ломбардией». Это еще более затрудняло наше и без того рискованное предприятие.

Я немедленно отдал приказ повернуть наше судно по направлению к «Ломбардии». Ночь становилась все темней, и с ней усиливалась и моч тревога. Минуты казались мне часами. Я не знал, что случай с человеком, бросившимся в море, послужил причиной этой задержки. Я сомневался, что «Ломбардия» сбилась с пути. Трудно описать, что я выстрадал за это короткое время и как я упрекал себя за свое безумное нетерпение — скорее доплыть к Мареттимо.

Наконец «Ломбардия» появилась. Теперь мы плыли рядом, чтобы больше не потерять друг друга из виду. Но все же будь проклят страх, пережитый мною!

К концу поездки случилось еще худшее испытание. С того места, на котором при наступлении ночи находился «Пьемонт», было видно несколько неизвестных судов. Биксио заметил их, но на таком большом расстоянии не мог распознать. Поэтому, увидев, что мы, вместо того, чтобы дожидаться его, как было условлено, на большой скорости приближались к нему, он принял нас за неприятельское судно и. развив величайшую быстроту, стал удаляться от нас к юго-западу. Было от чего прийти в отчаяние! Я понял его ошибку и стал подавать ему все условленные и неусловленные сигналы, пустил в ход даже световые, которые мы сговорились не употреблять, чтобы не вызывать подозрений врага. Но все было тщетно, и мы, что есть мочи, мчались за нашим сотоварищем, чтобы не потерять его в темноте из виду. К счастью, мы его догнали; несмотря на шум

260

колес, голос мой был услышан, и все пришло в порядок. Весь остаток ночи мы плыли близехонько друг от друга и к утру видели Мареттимо и с юга подошли к острову.

Во время переезда были сформированы восемь отрядов и поставлены во главе каждого наиболее выдающиеся офицеры экспедиции. Сиртори ² был назначен начальником главного штаба, Ачерби — интендантом, Тюрр — адъютантом. Было также распределено оружие и кое-какая экипировка, которую мы достали перед отъездом. Сначала мы намеревались высадиться в Шьякка. Но так как день уже наступил и мы боялись наткнуться на неприятельские крейсера, мы решили сойти на берег в ближайшей гавани, в Марсале. Это было 11 мая 1860 г.

Приближаясь к западному берегу Сицилии, мы увидели парусные суда и пароходы. На рейде в Марсале стояли два военных корабря, оказавшиеся английскими. Решив высадиться в Марсале, мы направились к гавани и в полдень были уже там. Торговые суда различных флагов стояли в порту. Поистине судьба нам благоприятствовала и руководила нашей экспедицией. Нам очень повезло. Именно в это утро бурбонские крейсера оставили гавань и направились к востоку, в то время как мы приближались с запада, а когда мы вошли в порт, их можно было еще видеть у мыса СанМарко. Поэтому, когда они находились от нас на расстоянии пушечного выстрела, мы уже успели высадить всех людей с «Пьемонта» и приступили к разгрузке «Ломбардии».

Присутствие двух английских кораблей помешало капитанам неприятельских судов нас обстрелять и уничтожить, чего они так жаждали. Это позволило нам закончить разгрузку. Благородное знамя Альбиона и на сей раз помешало кровопролитию, и я, любимчик этих властителей морей и океанов, в сотый раз оказался под их защитой. Пущенный нашими врагами слух, что англичане при высадке в Марсале откровенно содействовали нам. не соответствовал, однако, действительности. Страх и уважение, которое внушали цвета национального флага Великобритании, развевающегося на двух военных кораблях могущественного флота и на заводе Ингхэма, привели бурбонских наемников в смущение, и, должен сказать, даже — к их позору: их долг был немедленно стрелять из своих сильнейших батарей по кучке людей, вооруженных тем оружием, с которым монархия обычно посылает итальянских волонтеров в бой. Но когда бурбонцы стали осыпать нас железным дождем — гранатами и снарядами, — три четверти волонтеров находились еще на молу, но, к счастью, никто из них не был ранен. Оставленный нами «Пьемонт» был захвачен врагом. «Ломбардию», севшую на мель, бурбонцы оставили в покое.

Жители Марсалы, застигнутые врасплох неожиданным происшествием, приняли нас довольно радушно. Народ ликовал. Толстосумы держались в стороне. Я находил это вполне естественным. Тот, кто привык все исчислять в процентах, не может, конечно, спокойно видеть отчаявшихся людей, стремящихся уничтожить язву привилегий и лжи, разъедающую раз-

261

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться: