Где никогда не заходит солнце

Раньше говорили так: над Британской империей никогда не заходит солнце, но времена изменились, и солнце над ней заходит. С Любавичской империей дело обстоит иначе. «День ото дня мы становимся все сильнее, - сказал мне раввин Ходаков. — Вы слышали о нашем издательстве? Это крупнейшее в мире издательство еврейской литературы, выпускающее книги более чем на десяти языках. Еще у нас сотни ешив, в которых обучается около 30 000 человек. Вы знаете про нашу деревню в Израиле? Скоро таких общин будет больше.

Раз в неделю мы выпускаем информационный бюллетень, который распространяется информационным агентством IТА.

Что за люди приходят к Ребе? Самые разные. Хасиды и миснагеды, мужчины и женщины, бизнесмены и ученые, молодые и старые, евреи и неевреи, политики и общественные деятели, даже нынешний президент Израиля. Вы знали, что он - один из наших? А что до переписки — с кем только Ребе не переписывается. Даже с Бен-Гурионом. О чем? А вот это касается только Ребе. Никто не вскрывает писем, адресованных ему. Он их сам распечатывает, сам на них отвечает.

О чем обычно спрашивают евреи? О вере, о том, как заработать на (жизнь, о личном, о политике. Короче - обо всем. Нет вопроса, на который бы он не мог ответить. Если есть вера, можно ответить на любой вопрос. Для него нет вопросов важных и неважных. Каждый вопрос требует правдивого ответа... Простите, я должен на минутку отойти».

Я не слышала звонка, но секретарь подскочил к телефону и тут же вышел из комнаты. Неожиданно для себя я достала платок. Готовясь к встрече с Ребе, повязала его на голову. И очень вовремя, потому что секретарь тут же вернулся и с видом человека, преподносящего бесценный подарок, сказал:

— Пора. Пойдемте со мной.

Может, он еще что-то сказал, но я его уже не слышала: пытаясь унять сердцебиение, уговаривала себя не быть дурой, что нет причин так волноваться — ведь я и раньше, бывало, встречалась в полночь...

Полуночные встречи

Когда за мной закрылась дверь и я оказалась наедине с Ребе, было двенадцать часов ночи, однако Ребе встал из-за стола и приветствовал меня такой лучезарной улыбкой, что мне показалось, будто сейчас полдень.

Если вас интересует его внешность, что ж — вас встречает красивый человек с добрым и благородным лицом, с седой бородой и в черной шляпе. А глаза его смотрят на вас не для того, чтобы разглядеть, а чтобы понять вашу сущность. Если вы хотели что-то скрыть, намеревались обмануть, вам станет не по себе. Вы начнете словно застегиваться на все пуговицы — покажется, что кое-какие из них вдруг оторвались. Потому ли это происходит, что у Ребе и в самом деле магический взгляд или эта магия возникла в вас — потому что вы пришли сюда глубокой ночью, в приемной видели учеников Ребе, которые казались такими просветленными? Впрочем, причины и следствия теперь уже не важны. Главное — попытаться вспомнить, зачем вы сюда пришли. Поэтому я прежде всего представилась.

Но в этом никакой необходимости не было. Он знает обо мне больше, чем я сама могла бы рассказать. Он знает не только, что я сделала, но и что должна была сделать, не только, что делаю сейчас, но и чего не делаю и что мне следует делать. Его ученики рассказывали мне, что он каждый день читает газеты и живо интересуется тем, что происходит в Израиле, но мне все равно было немножко страшно.

— Как я понимаю, вы сейчас пишете в газеты и журналы. Что ж, это правильно, но это — не главное. Главное — это молодое поколение. С молодежью нужно прежде всего разговаривать. Почему вы с ними не говорите? Почему никто с ними не говорит? Они так ждут этого, а никто этим не занимается. К ним обращаются с напыщенными речами, но никто с ними не разговаривает, а потом все удивляются, почему молодежь такая равнодушная.

Ребе говорит со мной не на идише, а на иврите. Его произношение нельзя назвать безукоризненным сефардским, но его язык — это язык Библии. Он говорит волнующие слова, а голос остается ровным и спокойным.

— Молодежь ждет от нас приказа, который должен быть отдан тем же тоном и голосом, каким отдавались все великие приказания Народу Израиля. Они могут подчиниться ему, а могут и нет, но ждут именно этого. Но нет начальника, который может отдать такой приказ. Где они все? Спасение не может прийти от тех, кто идет исхоженными путями, но только от тех, кто осваивает новые. Что случилось со всеми теми, кто некогда горел священным пламенем священной войны, а нынче, вместо того чтобы думать о насущных нуждах всего еврейского народа, занимается пустяками вроде того, какие установить налоги, побольше или поменьше. Где те, кто когда-то знал, как отдавать приказы? Я верю в постулаты физики: энергия не исчезает. Силы, некогда существовавшие, будут существовать вечно. Поэтому я верю в непреходящую силу еврейского народа. Какими бы ни были силы в его молодежи, они имеются и сейчас, нужно лишь их пробудить. Раньше были люди, знавшие, как их пробудить, куда они подевались?

— Всех заела рутина, все следуют путями унылой посредственности, — продолжал он. — А ведь, как вам известно, нет ничего хуже конформизма. Плыть по течению — все равно, что умереть. Творческие способности просыпаются, когда плывешь против течения. Так что необходимо, чтобы кто-то поплыл против течения. Я не проповедую — избавь Г-сподь — мятеж, я говорю о протесте против устоявшихся конформистских схем. Если нынешняя структура стала тюрьмой, нужно найти способ бежать из нее. Это отнюдь не означает, что надо нарушать закон, нет, с законом надо бороться. Однако все, весь еврейский народ смирился с установленным порядком, и нет никого, кто бы его вывел...

В голосе Ребе звучит глубокая скорбь, но говорит он без патетики.

— Вы никогда не подсчитывали, сколько драгоценных часов юности тратится ежедневно впустую? А используя каждый час для дела, можно творить чудеса. Вместо того чтобы раздавать приказы, лидеры произносят речи, а молодежь идет в кафе и тратит время понапрасну, а оно ведь уходит безвозвратно. Помните, какими они были во время Синайской кампании: они все как один встали к оружию, потому что был командир, который отдавал именно такие приказы, которых они, сами того не подозревая, только и ждали? Дайте им такой же приказ и не думайте о деталях, важно то, что это, как и тогда, высечет искру, и вы увидите, как проснутся скрытые силы... Это не имело бы такого значения, если бы и в Земле Израиля, и в диаспоре все шло так, как следует. Ни «идеалы», ни «панацеи» ни к чему не привели, и пока что выполнено очень и очень немногое. Никогда за три с половиной тысячи лет существования еврейского народа не было периодов без всяких перспектив; порой возможности использовали, порой — упускали. Но за всю историю еврейского народа не было периода, который предоставлял бы столько возможностей, сколько открыто сейчас, и не было периода, когда использовалось столь ничтожно малое их количество.

Торе тоже нужен командир

Только услышав пронзительный звонок, я поняла, как тихо было в комнате. Звонок прозвучал снаружи, наверное, из приемной. Я поняла, что время мое вышло. Но мне и в голову не пришло встать, я так и продолжала сидеть. Звонок все звенел, но голос Ребе убедил меня в том, что разговор еще не закончен.

— Каждый прошедший день — это огромная потеря. То, на что в диаспоре требуется десять лет, в Земле Израиля может быть выполнено за десять дней — при условии, что зажглась та самая искра. Огонь может погаснуть, искра — никогда. Наша молодежь, сама того не понимая, дремлет, и те, кто обращается к молодым людям с речами, удивляются, что они их не слышит. Их волнуют лишь собственные слова.

— Каковы именно слова требуются нашей молодежи? Не могу сказать. За словами последует внутренняя сила приказа. Они должны идти из глубины. Главное — это пробуждение, инициатива. Когда появится авангард, будут и знамена. Сейчас знамен много, но чего они все стоят, если нет того, кто идет впереди и несет их? Возьмите тех мальчишек в Израиле, которые кидают камни в людей, оскверняющих Шабос. Я верю, что в них есть дух, есть что-то, что их по-настоящему заботит. Я не говорю, что они должны кидать камни, не дай Б-г, но я чувствую, что им не все равно, у них внутри что-то пылает, и это главное. И я могу попробовать убедить их в том, что они используют не те средства, направить огонь их душ в нужное русло...

С другой стороны, тех молодых людей, которые из Земли Израиля уезжают учиться в заграничные университеты, инициативными не назовешь. Чему из того, чему они могут научиться на Святой Земле, научатся они заграницей? Если человек оставляет свой дом, чтобы отправиться на Северный полюс, или, рискуя жизнью, покоряет горы, чтобы удовлетворить свою жажду знания, такого человека можно назвать инициативными. Юноша, который уезжает из Бруклина в Негев и рискует на границе жизнью, — вот его можно назвать первопроходцем. Но из Израиля в университет Бруклина уезжают в погоне за комфортом, и к инициативе это никакого отношения не имеет.

Возьмите, к примеру, учащихся наших ешив — они ведь тоже учатся. Но чтобы учить других, они разъезжаются по всему миру, туда, где есть евреи, но не для того, чтобы сидеть там в ешиве, а чтобы открывать новые учебные заведения. Они стучатся во все двери. Они находят способ общаться и с теми, кто в Израиле живет в нерелигиозных кибуцах, и с теми, кто в диаспоре жил в ассимилировавшихся семьях. Дух иудаизма — это единственный идеал, который, в отличие от остальных, не рушится никогда. Именно поэтому в отношении него любой конформизм недопустим. Можно делать все для облегчения обучения иудаизму, и ничего — для облегчения соблюдения его законов. Попытки компромисса лишь отвратят нашу молодежь от религии, а не приблизят к ней. Молодежь Израиля не желает компромиссов. Но все равно лидера не найдено, и нет командира, который, как во время Синайской кампании, отдавал бы приказы.

Он близко

Скоро два часа ночи. Звонок умолк. Наверное - устал. Но у меня в ушах звенит мой вопрос:

— А почему вы не приедете и не отдадите приказ?

— Мое место там, где вероятнее всего будут следовать моим словам. Здесь меня слушают, но в Земле Израиля меня не услышат. Там молодежь последует только за тем, кто вышел из ее же рядов, кто говорит на ее языке. Мессия — человек из плоти и крови, которого можно увидеть, до которого можно дотронуться, человек, за которым последуют остальные. И он придет.

— Очень уж он давно идет, — неожиданно для себя самой сказала я.

— Но он очень близко, и мы постоянно должны быть готовы к тому, что он придет, так как может оказаться — он уже пришел, только что.

Уроки Торы и Ребе

Иешая Гиссер

Серия из трех книг Ребе, выпущенная за последние три года издательством «Лехаим», — «К жизни, полной смысла» (составитель Симон Якобсон), «Обретение Неба на Земле» (составитель Цви Фриман) и новая - «Уроки Торы», в которую вошли сихос (беседы) Ребе о недельных главах Торы, адаптированные главным раввином Великобритании лордом Ионатаном Саксом, - работа нелегкая, необходимая и святая. Что еще об этих книгах сказать?.. Восхвалять Ребе, говорить о том, что он великий человек, - бессмыслица, это, слава Б-гу, и так все знают. Но стоит отметить ряд конкретных вещей.

В наше время не так много людей, которые, безоговорочно оставаясь в русле еврейской традиции во всех смыслах - традиционном, культурном, ментальном и т.д., при этом умели бы оригинально мыслить. Оригинальность мышления присуща единицам. И она всегда сопряжена с опасностью для человека: оригинально мыслящий — белая ворона по определению, он неизбежно становится мишенью для очень разных людей, атакующих его с различных позиций. Может быть именно из-за этого, а не потому, что оскудел умом еврейский народ, оригинально мыслящих мы можем перечесть по пальцам: никто не хочет становиться мальчиком для битья.

Ребе никогда не боялся быть мишенью. В израильской армии есть такая легенда — я хотя в армии служил, но в сражениях не участвовал, поэтому не имел возможности ее проверить, — в израильской армии нет команды «вперед», а есть только команда «за мной». Офицер никого не посылает отдельно от себя - впереди он сам. Я не знаю, насколько справедлива эта очень красивая легенда, но в отношении Ребе это верно на все сто. Он никогда никого не посылал вперед, но всегда говорил: «За мной!». Во всем всегда был ведущим, тем, на кого сыпались удары массы недоброжелателей. От тех, которые говорили: «Зачем, если Б-гуже отделил истинных евреев от полуевреев, которые ушли из иудаизма и этим доказали свою еврейскую неполноценность, зачем Ребе затаскивает обратно в еврейский дом всех этих?..» или «Что это за религиозная экспансия, куда он лезет... Мы уже освободились от мрачного средневековья...» Ребе ненавидели и те, кто самодовольно рассматривал себя как хранителей иудаизма, я бы даже сказал, монополистов иудаизма, до тех, которые всю жизнь боролись с религией, а потом, видя, что их дети отращивают бороду, были готовы удушить тех, кто лишил их наследников «светлого» антирелигиозного будущего. И так по всему диапазону. Ребе никогда не боялся быть мишенью для нападок, насмешек и обвинений.

Ребе - оригинальный мыслитель. В первую очередь, он самостоятелен. Сочетание оригинальности и самостоятельности с безусловной и полной традиционностью - это удивительно интересное сочетание, которое встречается все реже и реже. Оно парадоксально, но жизнь вообще полна парадоксов. Но помимо этого нужно иметь силы. Многие хотели бы, но не многие могут. Ребе хотел и мог.

Есть масса людей, которые эпатируют публику для самоутверждения. Ребе никогда в этом не нуждался. Он был безукоризненно честный человек и делал то, что считал нужным. Его никогда не интересовало, какую придется платить за это цену. Не на уровне физическом, когда ему приходилось выстаивать по двенадцать часов, принимая тысячи и тысячи людей, приходивших к нему, и ни на каком другом. Ребе не жалел себя, потому что считал: он обязан сделать все, что может. Полная беспощадность к себе в сочетании с абсолютной духовной независимостью и убежденностью, что он подотчетен только Всевышнему, еврейскому народу и его будущему, делала его уникальной фигурой. Умных у нас много, у нас высоких мало.

Теперь о сихос, беседах Ребе. Явление это не новое. До Ребе вели беседы по этике, по алохическим проблемам, по мировоззренческим вопросам и т.д. - это все было. Но Ребе мыслил, а не вещал. Каждая его сиха - и вы следуете за ним по мысли, проходите поэтапно ее развитие, возможные варианты отклонения, то, что возникает как бы в скобках, — вы мыслите вместе с ним. Это уникально. Ребе не выдавал конечный результат, он шел вместе с вами и тем добивался удивительного эффекта. Когда вместе с Ребе доходишь до конца сихи, оглядываясь назад, с ужасом не можешь понять, почему ты этого сам раньше не видел, ведь так ясно!.. Это волшебная штука. Любой преподаватель понимает, что именно такая форма взаимоотношений с учащимся — почти недостижимый идеал. Ребе этот идеал тиражировал тысячи раз. В этом подлинное величие.

Тора, как известно, делится на разные уровни понимания: простой смысл; намек; то, что выводится путем логических умозаключений; то, что мы получили как откровение; то, что не было возможно вывести самостоятельно из текста, так называемый тайный смысл Торы... Очень важно сказать о том, что сихос Ребе - уникальный сплав всего этого вместе взятого. В них невероятное по своей силе явление еврейского энциклопедиста, которому одинаково вольготно на всех этих «пастбищах» и который достаточно уважает собеседника, чтобы не говорить с ним как с пятилетним ребенком, — он говорит с собеседником, задействуя самые разные уровни его сознания. И в итоге через сихос ты понимаешь, что все есть одно целое, а то деление, которое мы вводим, - условно, оно техническое и на самом деле не отображает сути. Так и человека можно разделить на психическую, биохимическую, физическую составляющие. На определенном уровне это будет верно, но живого человека не получится, пока все не соберется вместе. Сиха - живая, в ней есть все из-за нерасчлененности ее, из-за того, что это - некое единое, совершенное целое с колоссальным объемом эрудиции.

Ребе нельзя назвать лишь кабалистом, потому что в любой области знания - и в области еврейской традиции, и в различных научных областях - он чувствовал себя одинаково вольготно. Для него Тора была единым целым и передавалась как единое целое. Поэтому если человек сегодня берется читать сиху и ему хватит мозгов и умения по ней пройти, он взаимодействует с Торой во всей ее полноте и цельности, и от этого -удивительное вкусовое ощущение, почти недоступное в других случаях.

В Теилим сказано: «Попробуйте на вкус и узнаете, что хорош Г-сподь Б-г наш». Во все века еврейские дети начинали с того, что пробовали еврейство на вкусовых пупырышках своего языка как что-то родное, и Тору начинали изучать с облитого медом печенья в виде букв, чтобы понимали: еврейство - это вкусно. Тот, у кого хватит ума читать сихос Ребе, поймет, что быть евреем - вкусно. Проблема в том, чтобы побудить человека взять в руки книгу и убедить, что это надо попробовать на вкус. В отличие от ребенка, который инстинктивно тянется ко всему сладкому или к тому, что аппетитно выглядит (а книга бесед Ребе «Уроки Торы» выглядит крайне привлекательно), взрослый, чей организм отравлен неблагополучной духовной экологией, реагирует иначе, с трудом понимая, что есть для него та самая натуральная, здоровая пища. Но если ему удастся эту книгу взять и прочитать до конца, то результатом будет то, ради чего и делают адаптированные издания. Ведь ребенок потом тоже не будет все время жевать книжные страницы, но осознание, что то, чем он занимается, это вкусно, у него будет.

И еще одна аналогия. Все, что человек ест, становится его плотью и кровью. Все, что человек читает, учит (часто к сожалению), тоже становится частью его личности. Поэтому так важно, чтобы наряду с нечистотами, которые на него изливаются со всех сторон, он сумел поесть здоровой еврейской пищи. Это очень оздоравливает организм.

Адаптированные издания бесед Ребе не просто нужны. Если исходить из нашей задачи - дать попробовать - они неизбежны. Надо сделать так, чтобы каждый большой ребенок понял, что еврейские буквы сладкие и полезные. Для этого существуют такие издания. На всех уровнях, от начала до конца, от еврейского брейн-ринга до детских групп по аэробике, мы все пытаемся сделать одно и то же - вернуть евреев к ним самим, друг к другу и корневому наследию. И книга «Уроки Торы» - часть этой колоссальной работы. Попробуйте ее и поймете, что хорош Г-сподь Б-г наш. Наше дело - дать еврею возможность попробовать и почувствовать сладость ощущения себя евреем. А сихос Ребе подходят для этого как никакой другой инструмент.

Я не удостоился того, чтобы за чашкой чая поговорить с Ребе по душам. Этого, к сожалению, не было. А было так. Через полтора месяца после моего выезда из Советского Союза в 1983 году, меня подвели к Ребе. Мне было 23 года, я был шойхетом. Тогда это была редкость - религиозный юноша. Ребе посмотрел на меня, сочувственно улыбнулся и спросил: «Как вы себя чувствуете?» Вопрос был уместен: перед отъездом я ждал, что меня посадят, и было такое сумбурное состояние, глаза были безумные. Я ответил: «Спасибо, слава Б-гу!» Ребе еще раз улыбнулся и сказал: «Пусть этот наступающий год будет для вас удачным во всех отношениях». Это была вторая фраза, и я понял, наконец, что все будет хорошо.

Последний раз я говорил с Ребе в 1992 году - у меня опять был очень тяжелый период в жизни. Ребе посмотрел на меня и неожиданно сказал: «Главное - не будь грустным». Эта фраза мне часто помогает. С тех пор, когда совсем не хочется смеяться, улыбаюсь все равно - и дела постепенно решаются. «Главное - не будь грустным», а то застрянешь в проблемах, прокиснешь, сгорбишься и, не дай Б-г, сдашься. Слова понятны и просты, а сколько над собой работать! Ребе учил не просто понимать, а всегда поступать и действовать

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819

Поделиться: