Феминистская критика как направление литературоведческих исследований. Специфика подхода к литературному тексту. Практика феминистской критики (анализ одной из статей по выбору – не статьи Сиксу

Появляется в 70-е годы 20 века. Феминистская критика не представляет собой какой-либо отдельной специфической школы, обладающей только для нее характерным аналитическим инструментарием или своим собственным методом, поскольку существует на стыке нескольких критических подходов и направлений: культурно-социологического, постструктуралистского, неофрейдистского и др. Единственное, что объединяет ее авторов, это принадлежность широкому и часто принимающему весьма радикальные формы движению женской эмансипации. В сфере литературоведения движение за права женщины, за ее подлинное, а не формальное равноправие принимает особые, сублимированные формы теоретической рефлексии, которые приобретают специфические признаки «мифологичности научного мышления», «литературоведческой научной фантастики». Исходным постулатом современного «феминистского сознания» является убеждение, что господствующей культурной схемой, культурным архетипом буржуазного общества Нового времени служит «патриархальная культура». Иными словами, все сознание современного человека, независимо от его половой принадлежности, насквозь пропитано идеями и ценностями «мужской идеологии» с ее «мужским шовинизмом», приоритетом мужского начала, логики, рациональности, насилием упорядоченной мысли над живой и изменчивой природой, властью Логоса-Бога над Матерью-Материей. Этим «непреложным» фактом современной культуры и обосновывается необходимость «феминистского пересмотра» традиционных взглядов, а также необходимость создания истории женской литературы и отстаивания суверенности женского начала, не укладывающегося в жесткие рамки мужской логики. Критика «чисто мужских» ценностных ориентиров в основном развернулась в англосаксонской, преимущественно американской, литературной феминистке, усилиями которой к настоящему времени создана обширная литература, многочисленные антологии женской литературы, научные центры, программы и курсы по изучению этого предмета. Нет ни одного американского университета, где бы не было курсов или семинаров по феминистской литературе и критике. Однако основная часть феминистской критики развивается не столько в русле социокритического направления, сколько под влиянием неофрейдистски окрашенного постструктурализма в духе идей Ж.Деррида, Ж.Лакана и М.Фуко. Именно Деррида охарактеризовал главную тенденцию западноевропейской культуры, ее основной способ мышления как «западный логоцентризм», т.е. как стремление во всем найти порядок и смысл, отыскать первопричину и тем самым навязать смысл и упорядоченность всему, на что направлена мысль человека. Вслед за Лаканом, он отождествил «патернальный логос» с фаллосом как его наиболее репрезентативным символом и пустил в обращение термин «фаллологоцентризм», подхваченный феминистской критикой. Специфика феминистской критики и состоит в том, что логоцентризм — основной предмет критики постструктуралистских и деконструктивистских исследователей, она воспринимает как фаллологоцентризм или как фаллоцентризм. Эту проблему конфронтации с логосом «патернальной культуры» феминистская критика в зависимости от своей философско-теоретической ориентации осуществляла по-разному, но фактически всегда выходя на путь рефлексии об особой интуитивно-бессознательной природе женского способа осмысления мира и своего специфического образа «бытия», «деятельности» в нем. Эта общность подхода не свидетельствует, однако, о единстве методологической практики данного течения. О сложности состава феминистской критики говорят попытки ее классификации. В книге «Феминистские литературные исследования: Введение» (1985) К.Рутвен насчитывает семь различных типов представительниц феминистской критики: «социофеминистки», «семиофеминистки», «психофеминистки», «марксистские феминистки», «социосемиомарксистские феминистки», «лесбианские феминистки» и «черные феминистки». Предположение о существовании многих типов феминистской критики объясняется издержками «классификаторской мании», поскольку не подтверждается конкретными доказательствами. Феминистская критика — не монолитное явление, о чем постоянно говорят и его сторонники; как правило, для «практикующих феминисток» характерен набор или комплекс приемов и подходов, исключающий всякую возможность подобной детализации и классификации. Вплоть до середины 1960-х во французской феминистской критики ощущалось воздействие идей экзистенциализма, в той психоаналитической интерпретации, которую ему придал Сартр и которая была подхвачена и разработана Симоной де Бовуар и Моникой Виттиг. Особым влиянием в англоязычной феминистской критике пользовалась книга Бовуар «Второй пол» (1949), переведенная на английский в 1970, где автор дала экзистенциальные формулировки понятиям «инаковость» и «аутентичность» женской личности и выдвинула популярную в мире феминизма идею, что понятие «фаллос» как выражение трансцендентального превращает «я» женщины в «объект», в «другого». В 1970-е доминирующее положение во французском литературоведческом феминизме заняла постструктуралистски ориентированная критика в лице ее наиболее видных представительниц Ю.Кристевой, Э.Сиксу, Л.Иригарай, С.Кофман. В США картина была совершенно иной. Практически все 1970-е здесь господствовала социологически ориентированная феминистская критика с воздействием различных философских влияний—от экзистенциализма до фрейдизма. Эта социологизирующая доминанта американского литературоведческого феминизма сохраняется и поныне, хотя в 1930-е произошла заметная философская переориентация на постструктурализм, а с конца 1980-х и на постмодернизм. Постструктуралистские концепции в их подчеркнуто неофрейдистской трактовке оказались наиболее приемлемыми для обоснования специфики женского самосознания. Несмотря на то, что в 1970-е американская феминистская критика создала свою традицию анализа литературы и пользовалась несомненным влиянием за пределами своей страны, первоначальная ориентация лишь на эмпирику исследования обусловила слабость ее собственного концептуального обоснования и уязвимость перед «теоретической экспансией» французского феминизма. Следствием этого стало то, что ускоренное усвоение представлений, концепций и терминологии французского постструктурализма преимущественно в той форме, которую ему придали французские феминистки, в значительной степени стерло различие между французскими и американскими версиями данного критического течения. Со второй половины 1980-х в англоязычном мире развернулась резкая критика традиционного «американского феминизма» как проявления буржуазного «либерализма» и «гуманизма» со стороны постструктуралистских теоретиков феминизма: Торил Мой, Крис Уидон, Риты Фельски. В результате влиятельные в литературоведении США 1970-х авторы наиболее популярных исследований психосоциологического плана допостструктуралистского периода американского критического феминизма — Элейн Шоуолтер, Барбара Кристиан, Сандра Гилберт и Сьюзан Губар — стали переходить на новые теоретические позиции.

Проблема «я» особенно остро ощущалась феминистским сознанием, поскольку именно поиски специфики женского сознания, его «аутентичности», определяемой в отличии и в противопоставлении с традиционным представлением о «мужском я», якобы воплощенном в застывших и окостеневших культурных стереотипах и клише западной цивилизации, всегда были и по-прежнему остаются сверхзадачей феминистской критики. С этим и связано обособленное место феминистской критики как внутри постструктурализма, так и внутри фрейдизма.

Анализ статьи.
Здравомыслова, Герасимова и Троян «Гендерные стереотипы в дошкольной детской литературе «Русские сказки»: Данная статья посвящена исследованию тех представлений о мужественности и женственности, которые зафиксированы и тиражируются в детской дошкольной литературе, читаемой в России. Эти представления - или гендерные стереотипы - усваиваются в период раннего детства, когда происходит процесс гендерной идентификации. То есть главная проблема, которую рассматривают авторы – это гендерная идентификация как процесс посредством второго дети приобретают характеристики, установки, ценности и поведение, которые общество определяет как соответствующие их полу и которые проводят их н усвоению ролей и ответственности, предписанных мужчинам и женщинам, и к развитию навыков, необходимых для эффективного выполнения своих ролей".

Цель статьи: подчеркнуть роль детской литературы в процессе воспитания детей и их гендерной социализации. Роль чтения вслух в процессе воспитания остается чрезвычайно важной именно в семьях, принадлежащих к образованному классу. Нам особенно хочется подчеркнуть эту воспитательную практику, поскольку она относится к элементам уходящей культуры. Задачей данного исследования было выявить, что читают российским дошкольникам, принадлежащих к семьям образованного класса, во второй половине 1990-х гг. и каковы гендерные стереотипы, реконструируемые из читаемых текстов.

Структура статьи:

 1. Дискурсивный анализ детской литературы (традиционные сказки, советская литература и зарубежная литература) с опорой на работу Проппа «Морфология волшебной сказки». Это позволило реконструировать стереотипы, дифференцирующие мужчин и женщин по психологическими характеристикам, установкам, ценностям, интересам, предпочтениям и моделям поведения.

Мы выделили следующие структурные компоненты стереотипа, описания которых мы искали в текстах;

- физические, психологические и личностные черты, предписанные мужчинки и женщинам;

- роли, сформулированные как знания, навыки, умения, характерные для мужчин и женщин как в общественной, так и в частной сфере;

- особенности воспитания мальчиков и девочек;

- социальная позиция мужских и женских персонажей в отношениях власти и управления.

Итак, для нас наиболее важным атрибутом является пол персонажей, в соответствии с которым рассматриваются все остальные атрибуты, функции, мотивировки, составляющие канон. Тем самым мы реконструируем гендерное измерение сказочных канонов.

При анализе сказок, читаемых российским дошкольникам, мы фокусировали. внимание на соотношении пола и атрибутов-функций персонажей в контексте их сказочных отношений. Нам было важно выяснить, кто - мужчина или женщина - являются субъектом нарратива, какие функции они выполняют, как различаются испытания, через которые проходят герои разного пола, в какие властные отношения, они вовлечены, как строятся гендерные отношения, в каких сферах деятельности участвуют мужчины и женщины.

Исследование показало, что детская литература содержит достаточно ясно артикулированную оценку героев и их действий, таким образом, одобряя или не одобряя тот или иной стереотип. При отсутствии в сказке этого оценочного элемента (который может расцениваться как дискриминирующий) сказка теряет смысл и назначение.

Далее идет анализ двух типов сказок по субъекту в гендерном аспекте на конкретном примере.

Результаты:

 

Отталкиваясь от морфологической структуры сказочного стереотипа, мы концентрируем внимание на презентации этого стереотипа в определенной гендерной дискурсивной конфигурации.

Первая типизация гендерной конфигурации, которую мы вводим, - эта различение сказок по субъекту. По критерию начальной ситуации субъекта-героя Пропп выделяет два типа сказок. Для сказок первого типа характерно, что герой и его семья находятся в ситуации искателя (отец и три сына). В сказках второго типа в начальной ситуации герой и его семья находятся в положении жертвы вредителя (три дочери царя) (Пропп, 94). Герой-субъект сказочного нарратива - всегда имеет пол, а значит, является гендерно специфичным. Чаще всего в тех случаях, кого субъектом является женщина, она оказывается в начальной ситуации жертвы вредителя-злодея. Виктимизация - одна из характерных гендерных конфигураций центрального женского образа сказки. В сказках, где субъектами выступают мужчины, предлагается несколько сюжетных вариаций начальной ситуации. Здесь виктимизация героя не является непреложной.

 

На основе анализа сказок было выявлено несколько стереотипов, навязываемых ребенку:

Патриархатный стереотип представляет собой специфическую конструкцию психологических черт, поведенческих моделей, навыков, видов деятельности, которая подразумевает сепарированность мужчин и женщин, сегрегацию мужской и женской сфер деятельности. Психологические черты, предписанные женщине в рамках такого стереотипа, - терпение, покорность, жалость, сострадание, нежность, доброта, мягкость, жертвенность, стремление к сохранению гармонии в межличностных отношениях.

Негативными чертами женщин (мачехи, сестер) считаются мстительность, зависть, коварство, нелюбовь к детям и ко всему живому, чрезмерная гордость, лень, капризность, лживость. Любопытно, что эти отрицательные черты женственности интерпретированы в патриархатных сказках как неизбежное сопутствие самостоятельности, независимости, непокорности и женского доминирования.

Авторитаризм хозяйки порицается.

В некоторых сказках (персонажи Емеля дурак, Иван дурак) патриархатный стереотип несколько размывается, в связи с тем, что типично женскими чертами наделены здесь уже мужчины. Герои-мужчины обладают "женскими" атрибутами и входят в процессе испытания в "женский" мир. Героини же осваивают атрибуты и функции, которые в патриархатном стереотипе предписаны мужчинам. Часто в этих сказках испытания проходят и герой и его невеста, что делает ее также субъектом сказки. Однако типы испытаний гендерно дифференцированы и воспроизводят патриархатное разделение сфер жизни. (героини отличаются хитростью, герои простотой). То есть здесь патриархатный стереотип переворачивается.

В таких популярных русских сказках, как "Марья Моревна", "Царь-девица", "Сказка о молодильных яблоках и живой воде", мы встречаем дискурсивную гендерную конфигурацию с каноном положительных "сильных" героинь и "слабых" героев.

. Если в "патриархатных" сказках отчетливо прослеживается осуждение женского доминирования, то, напротив, в сказках с богатыршей главой семьи является положительная героиня, и ее доминирование в семье не осуждается. Мы видим отклонение от патриархатного разделения ролей в семье: жена идет на войну, а муж становится хранителем семейного очага. Условно мы можем назвать этот стереотип матриархатным, так как анализируемая литература представляет "идеалы женской смелости и независимости и активное участие во всех аспектах социальной и сверхъестественной жизни".

!!! Наше исследование исходит из тезиса, что в сказочной литературе воспроизводится гендерная культура традиционного общества. Дискурсивный гендерный анализ позволил нам выделить две версии традиционного стереотип: базовый партриархатный и так называемый русский традиционный (условно матриархатный).

В качестве базового гендерного стереотипа выступает патриархатный стереотип. Он реконструируется также из зарубежных народных и авторских сказок читаемых детям в России. Воплощается патриархатный стереотип в гендерных конфигурациях, соответствующих сказочным канонам героини-жертвы и героя- богатыря, элементы его доминируют в канонах царевичей и царевен.

Но гендерная конфигурация сказочных канонов персонажей-не-субъектов сказка является, скорее, матриархатной. Интересно, что положительная героиня условна "матриархатного" канона и отрицательный женский персонаж (мачеха, сестры) в "патриархатных" сказках могут обладать одними и теми же атрибутами, а отличаться только функцией в сказке (объект-субъект или фальшивая героиня-вредительница). Это означает, что даже при одном наборе атрибутов определяющую роль играет, моральная оценка, которая дается персонажу сказочного нарратива и формулируется через предписание функции.

Поскольку среди всего набора сказом, проанализированных нами, такое "отклонение" от базового патриархатного стереотипа мы нашли только в русских народных сказках, мы назвали этот стереотип русским традиционным. Наше исследование показало, что русский традиционный стереотип !!!не предписывает жестокого гендерного разделения!!!. Часта сказочные каноны мужских и женских: персонажей обладают гендерными конфигурациями, противоположными тем, которые являются типичными для сказок, транслирующих патриархатную гендерную культуру.

Статья Э. Сиксу «Хохот Медузы» как манифест феминистской критики. Женское письмо в осмыслении Э. Сиксу. Трудности на пути женщины-писательницы. Смысл существования женского литературного творчества. Литературное произведение и необходимость его интерпретации.

Статья Сиксу была написана в 1975 году и считается своеобразным манифестом феминистской критике. Эта статья, как подчеркивает автор, посвящена теме женского письма. Основная цель написания этой статьи состоит в том, чтобы подчеркнуть значение женского письма в культурном процессе, которое очень часто остается за кадром. По мнению Сиксу, «женщина должна вложить себя в текст и вместе с тем в человеческую историю».

«Поскольку эти размышления происходят в том пространстве, которое вот-вот будет обнаружено, они несут на себе печать нашего времени - времени, когда новое отторгается от старого, и, более точно, новое женское от старого. Таким образом, поскольку вместо почвы для произрастания нового дискурса, наличествует лишь иссохшая тысячелетняя пустыня, то, что я говорю здесь, имеет, по крайней мере, две стороны и две задачи: прорыв и разрушение; предвидение непредсказуемого - проектирование будущего».

Иными словами, Сиксу формулирует две основные задачи – разрушение стереотипов и отголосков прошлого, которые все еще определяют большую часть отношения современного человека к письму, и, с другой стороны, - проектирование будущего, то есть это статья о становлении женского письма, о том, каким оно должно быть. Сиксу указывает путь пишущим женщинам, создает, своего рода, шаблон: как нужно, как следует писать женщине.

По мнению Сиксу, женщине труднее писать, чем мужчине как раз-таки из-за существующего стереотипа, согласно которому писательская деятельность предназначена лишь великим мужам. Если женщина пыталась писать, то все считали это глупым занятием, потому что она не способна написать что-то действительно серьезное. «И, конечно, ничего хорошего не вышло, потому что делалось по секрету, потому что вы корили себя за это, потому что вы не довели дело до ума, или, потому что вы писали не сопротивляясь, как мы иногда мастурбируем втайне, не для того, чтобы идти дальше и дальше, но лишь до тех пор, пока спадет напряжение». То есть женское письмо – это, скорее, попытка выплеснуть свои эмоции на бумагу, рассказать о переполняющих чувствах, что едва ли может иметь нечто общее с серьезным литературным произведением. Они и пишут только, поддаваясь этой потребности выговориться, а не стараясь создать цельный сюжетный текст. «Самодовольные читатели, главные редакторы и высшее издательское начальство не любят правдивых текстов, написанных женщинами, текстов женского пола. Они боятся их». По мнению Сиксу, женские тексты слишком правдивы, а никто не любит излишнюю искренность, именно поэтому женщинам так трудно добиться признания своего творчества.

По мнению Сиксу, женщине все-таки писать важно. Итак, я повторяю, мы должны писать, потому что, за редким исключением, в мире почти не существует описания женского опыта, а исключения столь редки, что проработав всю литературу разных веков, культур и языков, мы только разводим руками от тщетности наших попыток. Общеизвестно, что количество пишущих женщин (несмотря на некоторое увеличение начиная с 19 века) смехотворно мало. Этот обманчивый факт мало что нам дает, пожалуй лишь осознание, что немало женщин-писательниц в своих работах воспроизвели традиционный мужской взгляд на нас самих, либо облекая женскость в пелену тумана, либо повторяя старые мифы о женщинах (как о чувствительных, интуитивных, мечтательных и т.п.). Хочу добавить примечание в скобках. Я говорю сейчас о мужском письме и безоговорочно утверждаю, что существует маркированное письмо, что до сегодняшнего дня письмо как практика управлялось (гораздо серьезнее, чем мы думаем или готовы признать) либидной культурной - то есть, политической, а значит, маскулинной - экономикой. Отсюда следует, что пространство непрекращающегося подавления женщины, подавления, устрашающего своей неявностью и чарующим беллетристического флером, это пространство перенасыщено идеей полового противостояния (отнюдь не полового различия), и женщина в нем никогда не могла позволить себе говорить от себя. Сложность и непростительность ситуация заключается именно в том, что право писать буквально являет собой возможность перемен, оно предоставляет пространство для возмутительных мыслей, для предупреждающего движения в сторону социальных и культурных трансформаций.

КРОМЕ ТОГО, женщинам важно описывать самих себя, как мужчинам самих себя. В литературе должно быть изображение женщины, но ни один мужчина не способен на наиболее правдивое описание. Нужен только женский взгляд на женщину, для того, чтобы этот образ получился более жизненным. К тому же, в литературе до сих пор мало женского письма. Женщины пишут совсем не так, как мужчины: «не раз я восхищалась женскими описаниями их собственного мира, который втайне они лелеяли в душе с раннего детства. Мира поиска, исследования и познания путем систематических экспериментов в области своих телесных функций, страстного и устремленного погружения в природу собственного эроса».

Она должна описывать себя, поскольку это есть акт изобретения нового мятежного письма, которое в момент прихода ее освобождения позволит ей завершить необходимый прорыв, трансформировать собственную историю.

Что такое писать? Это действо, которое не только "реализует" неподцензурные отношения женщины с ее сексуальностью, с ее женским существом, предоставив ей доступ к ее исконным силам; оно вернет ей ее сокровища, ее наслаждения, ее органы, ее неохватные телесные территории, до сих пор запертые от нее за семью печатями. Она вырвется, когда начнет исследовать, работать и анализировать, когда луч прозрения осветит ее и родится текст, прописанный ее собственным языком. Женщина, лишенная тела, немая, незрячая, не может драться за себя. Ей отведена роль слуги агрессивного мужчины, его тени. Мы должны уничтожить эту фальшивую женщину, которая не дает дышать живым, и запечатлеть в скрижалях дыхание цельной женщины.

Э.Сиксу отдает предпочтение поэзии, а не прозе. Потому что именно поэзия обеспечивает обретение силы через бессознательное и потому что бессознательное - еще одна бескрайняя страна, в которой ухитряются выжить гонимые, то есть женщины.

Проза все-таки более рациональна, и потому является, скорее, прерогативой мужского письма. Поэзия, напротив, иррациональна, она допускает взрыв, всплеск эмоций и чувств, в ней находят отражения проявления женского бессознательного. Поскольку женщина, по Сиксу, в принципе не должна писать рационально, обдумывая каждый шаг, задумываясь над какими-то сюжетными ходами, ей, конечно, свойственнее писать поэзию. Поэзия открывает доступ к тайным, скрытым составляющим человеческого естества. Это пласт для более личных переживаний, в прозе все-таки автор несколько абстрагируется от художественного мира, не он, не его мысли и чувства занимают там главное место.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться: