Глава 6. Дверь недоразумения

Харакава уставился на футон в комнате.

Он свернулся как черепаха на татами, и оттуда выглядывала женская голова.

— Как долго ты будешь этим заниматься, Хио Сандерсон?

— Пока не высохнет моя одежда.

Он заметил в её голосе проблески силы.

Когда он вернулся, она запрыгнула в футон и ревела уже около десяти минут.

Ему хватило времени для понимания того, почему стиральная машина вошла в цикл отжима.

… Я никак не могу понять, то ли она тактичная, то ли несдержанная, то ли просто глупая.

С этой мыслью Харакава увидел, как она подняла руку. Её брови слегка опустились, но в глазах больше не было слёз.

— Извини, — сказала она слабо. — Я только мешаю, поэтому, как только высохнет одежда, я уйду.

— Спасибо за понимание. Мне действительно нужно успеть в школу.

Он встал, отсоединил от цепочки мотоцикла ключ от квартиры и поместил на стол в комнате. При этом камешки, составляющие его браслет, клацнули друг о друга.

— А, — сказала Хио. — Эм, Харакава?

— Что там?

— Ну… Ты случайно не видел ожерелье, сделанное из камней, вроде этого?

Он поразмыслил, что она подразумевала. Он не видел ничего подобного, когда взял её прошлой ночью, когда переодевал, и не находил в карманах, когда выискивал какое-либо удостоверение.

— Нет, я ничего такого не видел. Хочешь такой?

— Н-нет, я не про то, — сказала она. — Но я получила его от матери.

— Вот как? Со мной то же самое.

— Э?

Она удивлённо наклонила голову, и он показал ей свой браслет.

— Моя мать делает их в качестве хобби. Она всегда любила такое рукоделие, и, похоже, думает о них как о защитных талисманах. Если твой такой же…

Харакава хотел сказать «надеюсь, ты его найдёшь», но проглотил слова.

…Почему я ещё сильнее в это ввязываюсь?

— …

Он встал, не говоря больше ни слова, повернулся к Хио спиной и начал выходить из комнаты.

Его неожиданно сковало любопытство по поводу взгляда на лице позади него.

…Какая чудная история.

Только сейчас Харакава осознал, что это напоминало разговор с кошкой. Он не знал, о чём она думала, но она доставляла неприятности, когда он терял бдительность, и убегала в уютное место, когда он вёл себя осмотрительней.

Он собрался с мыслями и задал вопрос, не разворачиваясь к ней:

— От чего ты убегала прошлой ночью?

— Э? Ох, это был… ну… демон.

Ясно, — подумал он, наконец-то решившись. — Она действительно опасная девушка.

Если бы она была кошкой, то ему словно попалась чумная. Он легкомысленно утром её покормил, предоставил ванну для ухода за собой, и теперь она заняла место для спячки, но он больше ничего не будет для неё делать. Если бы она ответила как-то иначе, возможно, он бы привёл полицию, но теперь мог только вздохнуть и покинуть комнату.

Затем Харакава услышал позади себя шорох.

Он обернулся и увидел Хио, завёрнутую в футон, словно в платье.

— Что ты делаешь?

— Ох, ну я подумала тебя проводить.

— Просто сиди здесь, — ответил он, нахмурившись.

Но затем от входной двери донёсся неожиданный стук, и в комнату вошёл острый голос парня.

— Дан Харакава! Мы окружили твой дом со всех сторон! Выходи сию же минуту!

— С-саяма-кун, это не считается окружением.

— Мы просто используем иные определения, Синдзё-кун. …Ладно, Харакава. Пошевеливайся. В противном случае, я тебя поприветствую! Доброе утро, простолюдины!!! О, нет. Моя любовь к людям столь безгранична, что вместо тебя я поприветствовал всю округу. Что же я делаю?!

…Заявился придурок.

Когда это до него дошло, Харакава очистил свой разум от мыслей.

Только что возникло сразу несколько проблем, и он запаникует, если попытается думать обо всех них одновременно.

Ему следует сосредоточиться на двух основных вещах: придурке за дверью и Хио.

Та в данный момент озадачено на него уставилась.

— Эм, Харакава? Мой японский не очень хорош для понимания того, что этот человек только что сказал.

— Это доказывает, что твой японский превосходен, Хио Сандерсон.

Харакава припомнил опасный факт своего возвращения в квартиру.

…Я собирался только вернуть ключ, поэтому не запер дверь.

Едва лишь он проклял свою беспечность, как услышал снаружи ещё один голос.

— А? Харакава-кун, дверь не заперта.

— Эй, погоди, Чисато. Походу двери и так открыты. Прекрати готовиться к взлому ударом ногой в полёте.

— Э? Я-я вовсе ни к чему не готовилась. Я просто хотела попрактиковаться в разбеге.

— Ха-ха-ха. Так или иначе, нам попался весьма нерасторопный парень. Нам нужно проявить тактичность и вытащить его наружу.

…Вы заходите? И почему президент школьного совета и казначей тоже сюда явились?

Харакава выдал крик, чтобы задержать их и потянуть время:

— Я как раз выхожу! Не входите!

— Ха-ха-ха. Как тебе это, Синдзё-кун? Харакава только что солгал.

— Не предполагай такое просто так!!

У него оставалось два варианта, закрыть сейчас двери, или…

— Х-харакава, если они войдут, то увидят меня голой.

…Или спрятать девушку.

Он не имел ни малейшего представления что произойдёт, если выяснится, что он опоздал в школу из-за наличия в своей квартире голой девушки. Еженедельник «Роз Така» в последнее время хорошо расходился и увеличил количество копий продаваемых в школе с экстренным выпуском, посвящённым скандалам.

Безопаснейшим вариантом являлось закрыть дверь и где-нибудь спрятать Хио до того, как они сломают замок.

Тем не менее, его варианты тут же сократились наполовину.

Дверная ручка была повёрнута.

— !..

Вместо принятия конкретного решения сработали его рефлексы, и он подхватил Хио на руки.

— Э? А… хья!

Со слабым визгом она оттянула плечи, и футон слетел на пол.

— Дура! Не роняй его!

— Н-но ты схватил меня в месте, восприимчивом после того странного шампуня.

Пробегая по комнате с ней на руках, Харакава попытался не думать, что это означало. Он добрался до чулана с западной стороны комнаты, открыл стопой раздвижную дверь и перевёл взгляд вниз. Там содержался запасной футон и…

— Сзади есть сладости, так что можешь поесть.

Он закинул Хио внутрь, и она выдала ещё один визг.

— Ч-что ты делаешь?

Не успел он ответить, как входная дверь отворилась.

И в то же время он закрыл раздвижную дверь чулана.

Стук двери о столбик и звук шагов школьного совета, входящих внутрь, произошли одновременно.

Затем наступила тишина.

Он повернулся и в самом деле увидел тех четырёх прославленных учеников, стоящих у входной двери.

— Почему вы здесь?

Синдзё, с походной сумкой в одной руке, кивнул.

— Ооки-сенсей сказала, что тебе нужно ходить на уроки.

— Я как раз собирался идти. Разве не видите мою форму?

— Харакава, можешь ли ты доказать что это не пижама в стиле школьной формы?

— Саяма, можешь ли ты доказать, что не совсем сдурел, раз такое спрашиваешь?

Услышав это, Синдзё свесил голову.

— Нет, не может.

— Ха-ха-ха. Совершенно верно, Синдзё-кун. Харакава не может доказать, что эта одежда не пижама.

— Я отвечаю не тебе!

Харакава расслабил плечи.

…Выходит, это просто бессмысленный визит.

Как только он это осознал, заговорила Казами.

— Тут кто-то был? Мне показалось, что я слышала разговор.

Затем Харакаве, неподвижно стоявшему перед раздвижной дверью чулана, задал вопрос Изумо.

— И когда мы вошли… Харакава, да? В общем, разве ты не зашвырнул туда что-то, напоминающее человека?

На спине Харакавы медленно выступил пот.

…Я попался.

Затем он услышал голос за раздвижной дверью позади.

— Эм, Харакава. Тут темно. А ещё жарко и тесно.

Он пропустил её мимо ушей. Хио шептала, поэтому, похоже, понимала, почему её туда забросили. Она также не решится выходить из-за своей наготы.

Нынешняя проблема заключалась в том, как избежать её попадания им на глаза.

— Это было…

Он задумался, но не так уж много было вещей человеческого размера и окраски.

…Ничего, кроме, собственно, человека.

Едва лишь он подумал, что это безнадёжно, как услышал голос Саямы.

— У меня серьёзные сомнения, но не была ли это кукла в натуральную величину?

Он с трудом удержался от того, чтобы не назвать Саяму идиотом, но вместо этого кивнул.

— Что если так?

— В этом нет ничего плохого. В конце концов, у каждого свои предпочтения. Я подумывал такую сделать и себе.

— Какую же?

— Синдзё-кун, разумеется.

Харакава перевёл взгляд и увидел краснеющего Синдзё со словами «Э? Правда?», застывшими на губах. Увидев этих двух эксцентричных парней, он немного расслабился.

…Ясно.

Компания здесь определённо даже более необычна, чем он себе представлял. Даже если бы у него была кукла в натуральную величину, это всё равно не дотягивало по масштабам до них.

Но Казами разрушила его передышку.

— Так почему тогда я слышала разговор?

Харакава простонал.

Это был второй кризис, и на этот раз он не сможет из него выкрутиться. Разговор — более чем веское доказательство присутствия у него человека.

Что делать? — спросил он себя. — Вытащить Хио и рассказать правду? И сообщить им, что я не уверен, что мне с ней делать?

…Что же мне делать?!

Он стиснул зубы и увидел, как Изумо присел, наклонил голову и прошептал Казами:

— Эй, Чисато. Тебе лучше прекратить. Держу пари, он из тех пропащих, кто разговаривает со своими куклами, вроде старика Ооширо.

Во второй раз Харакава остановил себя от того, чтобы обозвать кого-то идиотом, но также ощутил, что будет лучше остановиться на этом.

— И присмотрись, Чисато, — продолжил Изумо. — Посередине комнаты лежит футон, ведь так? Он, должно быть, использовал куклу чтобы… ну ты поняла.

— Т-ты прав, Каку.

Казами прошептала в ответ, покосилась на кухню, и быстро отвела взгляд.

Она притянула Изумо поближе за шиворот и шёпотом добавила:

— Эй, Каку. Глянь на кухню, но так, чтобы он не заметил. Там сушится женская одежда и нижнее белье. Они наверняка для переодевания. …Мне реально не стоило ждать нормального человека среди друзей Саямы.

— Знаете, — Синдзё присоединилась к шёпоту и выглядела обеспокоено. — По мне, так в самом деле удивительно, что наш Харакава-кун таким увлекается. Н-но, полагаю, каждый имеет право на личные предпочтения.

…Никогда бы не подумал, что услышу это от тебя.

Впрочем, это расходовало всё, о чём они могли ещё его расспросить.

Чувствуя внутреннюю усталость, Харакава отошёл от закрытой двери. Делая вид, что всё в порядке вещей, он подобрал упавший футон и медленно его сложил.

После чего он покосился через плечо.

— Валите уже. Я мигом отправлюсь в школу.

— О, а мы не против подождать здесь, Харакава. К тому же, твоя стирка ещё не высохла, и стиральная машина по-прежнему работает. Если мы позволим тебе использовать это в качестве отговорки для прогула, то не сможем смотреть в глаза Ооки-сенсей.

Харакава зыркнул на невозмутимое лицо Саямы.

— Не волнуйся об этом, — продолжил парень. — Если сделаешь нам чай, этого хватит.

 

●

Хио присела во тьме.

Не хорошо. Не хорошо, — подумала она дважды, обнимая колени.

Она не испытывала проблем с темнотой, но ей не нравилось очутиться во мраке против своей воли.

Даже когда она делала что-то не так, её никогда так не наказывали. Вместо этого её выставляли за дверь, и ей оставалось только бегать по полям ради забавы.

В её воспоминаниях, небо всегда полнилось следами самолётов.

Её мама всегда твердила лишь о том, что её отец был пилотом. Это происходило давным-давно, когда она ещё жила в Японии, но у неё осталась о том времени лишь горстка воспоминаний.

…Что я должна делать?

За пределами шкафа Харакава разговаривал с новоприбывшими друзьями. В беседе проскакивала нотка напряжения, которая отсутствовала, когда он разговаривал с ней.

Хио находила приятной возможность ощутить его эмоции. Она могла сказать, что он пытается от неё избавиться, но вместе с тем ей хотелось, чтобы за этим стояло какое-то чувство.

…Я прошу слишком многого.

Даже она не могла поверить в случившееся прошлой ночью, но он выслушал её и принял, что что-то случилось. Она сказала себе, что этого достаточно.

Но в то же время, было жарко. Возможно, из-за палящего солнца, её собственной температуры тела, закрытого пространства или комбинации всего вместе, но внутри шкафа оказалось ужасно жарко и душно.

Она с любопытством дотронулась до футона под своим задом и обнаружила, что тот влажный от пота.

Интересно, будет ли он меня ругать, — подумала Хио, сжимаясь.

Прижав спину к задней стенке чулана, она почувствовала, как её пот пропитывает деревянную стену.

Становилось немного трудно дышать.

Совсем нехорошо, — подумала она снова, заметив, что её горло немного пересохло.

…Но если я выйду, это доставит Харакаве хлопот.

Хио уже доставила ему немало неприятностей, и он вёл себя довольно тактично, так что ей следовало пока перетерпеть.

Но всё равно было жарко, поэтому она закрыла глаза и испустила вздох.

Девушка обняла тело, собрала пот между пальцами и провела ими по коже. Она ощутила, словно нечто скатывается по её бокам и талии. Оно вызывало щекотку.

— Мм…

Хио подала голос и услышала разговор снаружи шкафа.

— Э? Саяма-кун, ты не слышал только что странный голос?

— Я предполагал, что это ты, Синдзё-кун.

…Только не это.

Хио сжалась ещё сильнее, её пульс немного участился, и стало ещё труднее дышать.

Она ничего не делала, и в то же время с её лба сочился пот.

Совсем нехорошо, — подумала она в третий раз.

С неё сошло семь потов во время бега прошлой ночью, а теперь ещё и это. Ей казалось, что её тело начало потеть намного легче. В школе Хио выучила, что в Японии теплый и влажный климат. А ещё она выяснила, что знаменитые статуи Будды были в большинстве своём полуголые из-за того, что в стране жарко и сыро, как в сауне.

И на уроке естествознания она узнала, что от потери чрезмерного количества воды люди умирают.

…Если это продолжится, то я умру?

Хио хотела восполнить потерю воды, поэтому сожалела, что не смогла поглотить воду в душе, подобно растению. Или возможно, ей следовало попить воды.

— …

Неожиданно девушка пошарила вокруг в надежде что-нибудь найти.

Она обнаружила вдоль стены чулана шкаф. Громадный книжный шкаф занимал всю стену и содержал множество бумажных книг, но сейчас они ей не нужны. Тем не менее, она задалась вопросом, почему они здесь.

Гадая и продолжая поиски, Хио ощутила под шкафом слегка твёрдую сумку. Она осознала, что в ней находятся закуски, и в голову пришёл возможный вкус.

…Моё горло.

Вспоминать о знаменитой супер острой приправе под названием «Моя Солёность» оказалось ошибкой. У неё остался горький опыт после того, как прадедушка в шутку её купил.

Хио гадала, есть ли там что-нибудь попить. Харакава говорил, что она может перекусить, а значит, если там вдобавок есть напитки…

— …

Она нашла. Ощутив между пакетов с едой металлическую банку, она на миг затаила дыхание.

Это была 350 мл банка чего-то. Если судить по форме, это напиток, а не варёные скумбрии, сардины в масле или тушёнка.

…Слава богу.

Хио взяла банку двумя руками и свернулась калачиком у стены. Она опустила голову в молчаливой благодарности и медленно потянула за язычок. Чтобы как можно сильнее заглушить звук, она сложила край футона и прижала банку к нему, когда открывала.

Тихое шипение газа сразу же придало ей сил, поэтому она улыбнулась во тьме.

Затем Хио осознала, что её улыбка клонится на бок.

…Ах.

Она теряла баланс. Её обезвоживание давало о себе знать, поэтому тело не работало как надо.

Только не это, — подумала она.

Она хотела сегодня уйти, по возможности найти ожерелье, подаренное мамой, и отправиться на станцию, но всему придёт конец, если она снова потеряет сознание.

…И я доставлю Харакаве больше хлопот.

Её голова поникла, и она резко ей тряхнула.

Хио решила выпить. Вкус напитка, скорее всего, придаст ясность мыслей, восполнение жидкости укрепит тело и позволит уйти.

Она поднесла банку ко рту и выпила.

— …

Её горло испытало дикую горечь, и она чуть не подавилась.

— …

Она удержалась и проглотила.

Испустив медленный вздох, Хио глянула на банку в руках.

В темноте она не могла её рассмотреть, но испытала вкус содержимого.

…Что это за невероятно горький газированный напиток?

В школе, куда она раньше переводилась, Хио пробовала газировку, чтобы расслабить горло перед хоровым концертом. Та была безвкусной, но жалила горло. Имбирный эль, который она пила на заправке, переезжая на новое место жительство с прадедушкой, имел крепкий вкус и был почти острым.

Однако эта странная горечь отличалась от них обоих.

Что это? Что это? — подумала она дважды.

Харакава был ненамного её старше, поэтому она сомневалась, что его чувство вкуса ушло далеко от её. Она также сомневалась, что баночный напиток мог испортиться, поэтому сделала ещё глоток.

…Оно действительно горькое.

Вкус не отличался от прежнего. Хио гадала, есть ли тут что-то ещё, но Харакаве наверняка не понравится, если она откроет другую банку, не допив эту.

Чувствуя собственную ответственность, она отпила ещё.

Она была горькой, и когда девушка поднесла её к носу, ощутила запах, похожий на лекарство.

…Н-но он не так уж и плох, чтобы не пить.

Лучше это, чем потеря сознания, потому она медленно его пила.

В чулане по-прежнему было жарко, и с началом питья она обильно потела. Хио предположила, что жидкость позволила её телу расслабиться и высвободить пот.

Её пульс тоже звучал громко, но она подумала, что это из-за жары.

Девушка знала, что ей следует получить внутрь больше жидкости, так что пересиливала горечь и пила дальше из банки.

Оставив только треть содержимого, она не совладала карбонизацией и отстранила банку ото рта.

…Как же жарко.

Впрочем, она подразумевала не общую температуру. Прикоснувшись ко лбу, она обнаружила пот и жар.

…Только не это.

Хио не знала, что произошло, но она до невозможности потела, и ей стало ещё тяжелее дышать.

Она гадала, не заболела ли часом.

Как бы часто она ни думала «совсем нехорошо», толку от этого не было. Снаружи чулана Харакава по-прежнему разговаривал со своими друзьями. Когда она осознала, что его голос направлен не на неё, с её глаз неожиданно брызнули слёзы.

…Я не могу.

Чтобы подавить голос, она снова засунула банку в рот.

Хио выпила ещё, но жар никуда не девался. Всё её тело ощущало тепло и влагу.

— Мм…

Не в состоянии сопротивляться, она завалилась на пол. Она медленно и беззвучно повернула тело и расползлась на футоне.

Движение выплеснуло скопившийся пот со спины, бёдер и между голеней.

Она осознала, что это ненормально, и задавалась вопросом, что если её повторное обезвоживание что-то нарушило.

…Мне конец?

Хио приподнялась на локтях и допила содержимое банки, чтобы получить с неё последние капли жидкости.

Она сделала всё, что могла, поэтому выдала довольно тяжёлый вздох и, разводя колени и поднимая зад, пустила воздух между своим телом и футоном. Заглушая тяжёлое дыхание, она прижалась лицом к футону и сжала его обеими руками, чтобы совладать с невыносимой жарой.

— Мм…

Хио мягко изогнулась и ощутила, что её сознание ускользает.

…Нет.

Её познания о зимнем подъёме в горы говорили ей о том, что сон грозит смертью, но она всё равно закрыла глаза.

Затем она услышала голос за дверью чулана.

Это был голос Харакавы, и, похоже, они обсуждали их рабочий график.

— Саяма, ты подрабатываешь в Окутаме, да? Твоя работа связана с ИАИ, не так ли?

— Да, Синдзё-кун и двое за моей спиной работают там же.

— Неважно. Меня интересует отделение или что-то такое под названием UCAT. Не слыхал о таком?

Даже погружаясь в битье пульса и пот, разум Хио зафиксировал внимание, когда услышал этот вопрос.

…Харакава.

Она обрадовалась, что он пытался ей помочь, и ответ пришёл после небольшой паузы.

— Да, слышал. Скажем так: это одно из предприятий внутри ИАИ. А почему ты спрашиваешь?

— Ох, мне просто нужно кое-что туда доставить. По работе.

— Вот как? — ответил другой голос.

Хио испустила внутренний вздох облегчения.

…Всё будет хорошо.

У неё было чувство, что недавно кто-то говорил нечто похожее, но она медленно заснула, не успев вспомнить где.

 

●

С обширной синевы небес просматривался чёрный океан.

В том небе располагался гигантский объект.

Оно обладало протяжным телом, скованным из чёрной стали, изгибалось и летело с помощью громадных крыльев.

Вместо того чтобы просто дрейфовать, оно активно впадало в ветер и периодически забавлялось, ускоряясь и прорываясь сквозь воздух.

Оно было гигантским чёрным механическим драконом.

Взирая на голубое небо, его посетила определённая мысль.

…Небо столь просторно.

Оно не знало, как давно этим занималось. Его воспоминания начались, когда оно обнаружило себя за этим.

Оно даже не знало своего имени.

Возможно, будет лучше сказать, что я не помню своего имени, — подумало оно в полёте.

Оно умышленно взмахнуло металлическими крыльями, дабы ударить тяжёлый воздух и вознестись.

И пока его гигантское тело поднималось над облаками, оно подумало ещё.

…Какое восхитительное небо.

Оно почти ничего не помнило о себе, но обладало несколькими ощущениями, не столь смутными, как воспоминания. Одним из таких было ощущение неба.

Небо, которое слабо оставалось в его разуме, не обладало протяжностью воды и земли внизу, как это. Или, может, обладало. Оно не помнило.

Однако у него было чувство, что оно пролетало по небу, что продолжалось без конца.

— …

Так или иначе, полёт это хорошо.

Голубое небо оборачивалось багряным и темнело в заданных интервалах.

В тёмное время над головой виднелось множество крупиц света. Оно однажды продолжало подъём, чтобы определить, где они находятся, но не смогло их достичь. Его двигательное устройство функционировало, воспринимая «вперёд» как «низ», и затем падало. Его крылья использовались для контроля и ускорения, но, похоже, их функции ограничивались полётом в атмосферном пространстве.

После подъёма до определённой точки в подобной попытке, сила, которую обычно чувствуют его крылья, растворялась, и оно неожиданно ощутило себя так, будто не летело. Это было скучно, поэтому оно прекращало.

Оно гадало, сможет ли в итоге продолжить это путешествие и насладиться полётом.

Оно знало, что эволюционировало.

Оно развивалось усилением, оставаясь собой и оставаясь металлом.

Оно использовало окружающие его смеси для выделения того же материала, из которого состояло, и использовало его для увеличения собственных размеров.

Оно проводило высокоскоростные расчёты, дабы спроектировать действенные для себя части и затем соответствующе себя реконструировать.

Оно добавляло оружие или что-либо другое.

Процесс также можно описать, как создание активных улучшений.

Когда оно впервые пробудилось, то обнаружило перед глазами дно океана. Непомерное давление воды оставило его неподвижным, и оно определённо не задумывалось о полёте.

Оно было ранено. Или, возможно, лучше подойдёт слово «повреждено».

Большинство повреждений залечилось, пока оно спало, но некоторые части так и не исправились. Дабы увидеть, как эти части будут выглядеть после исправления, оно посылало в них дополнительную силу. Части стали двигаться.

После чего оно осознало, что является подвижным существом.

Первая часть, которая это осознала и зашевелилась, оказалась его передней правой ногой. Пока оно продолжало двигать прочими частями, оно выяснило, как плыть по воде, наблюдая за небольшими животными вокруг себя.

Едва лишь покинув водный потолок, оно обнаружило себя парящим в воздухе.

Оно задавалось вопросом, что происходит, и ранее бесполезные части на его спине отворились.

Они явили себя крыльями.

Оно осознало, что раскрытые крылья укрепляют его положение в воздухе, и прочее пошло гладко.

Для испытания себя оно свободно носилось по небу и эволюционировало под чрезмерным давлением глубокого моря.

Оно продолжало эту могущественную эволюцию, словно таков его долг, и сосредоточило развитие на двух вещах: способности свободно летать и способности сражаться.

Его враг был ясен.

Среди подвижных существ на земле этого мира находилось ложное человечество.

В его голове хранилось определение «человека», а значит, в прошлом оно должно было иметь с ними какие-то отношения. Однако о тех, кто находится в этом мире, оно мыслило как о фальшивках.

У него имелось на то одна значительная причина.

Оно верило, что человечество было уничтожено. Этот факт накрепко выжгли в его слабых воспоминаниях. Если люди не уничтожены, определённо что-то не так.

Оно не понимало, почему так в чём-то уверено от фрагмента воспоминаний, но знало, как однажды относилось к человечеству.

Они были важны, и оно хотело их защитить.

И его посетила иная мысль: если его чувства к человечеству столь сильны и оно всё ещё живо, то непременно где-то по-прежнему живы настоящие люди.

Оно думало, должно что-то быть, что заставит их снова предстать перед ним.

Но что это будет?

— …

Оно хотело защитить людей, но те люди ушли, и мир наполнился ложными людьми.

Это привело его к определённому выводу. Если оно удалит тех ложных людей и создаст место для настоящих людей, придут ли настоящие люди к нему, чтобы он снова мог их защитить?

Похвалят ли они его за то, что он подготовил для них мир и ждёт их?

— …

Оно летело сквозь небо.

Оно хотело наступления поры чёрного неба. Чёрный был его цветом. Это цвет небытия, цвет его могучей брони, и цвет глубокого моря, где оно пробудилось. Оно воспользуется этим цветом для удаления ложного человечества из мира, эволюционирует и подготовится к бою.

Оно желало эволюции своих чёрных крыльев, дабы отыскать настоящих людей.

Недавно оно начало засекать знакомый запах. Тот же запах появился однажды перед его полным пробуждением, но теперь он ощущался гораздо сильнее.

Прошлая ночь была особенно удивительной. Когда оно взмыло над водой под чернотой неба, тот запах наполнил воздух.

Он вызывал немыслимую тоску.

Оно полетело на запах и обнаружило восточную сторону ближайшего архипелага. Там развернули небольшое Концептуальное Пространство, оно изменило его под себя, чтобы спрятаться, и обнаружило внутри мужчину.

Старик ложных людей желал сражения, и оно ответило соответственно.

После взаимного обмена одним ударом, мужчина перестал функционировать.

Старик улыбался.

Оно не знало причину его улыбки, но понимало, что он сказал во время сражения.

— Чёрное Солнце.

Оно знало имя, которое мужчина произнёс. Это имя таилось в его смутной памяти, но оно не знало, чьё оно, и имя осталось без определения.

Ностальгирующий запах улетучился.

Оно не знало, случилось ли это потому, что старик перестал двигаться, или он просто куда-то ушёл. Что более важно, даже более ностальгирующий запах нахлынул и заглушил предыдущий.

Его омыло насыщенным чувством ностальгии.

Запах исходил с запада от острова, на который оно приземлилось прошлой ночью, и располагался рядом с океаном, в котором оно всегда спало.

После завершения его эволюции, оно знало, что посетит это место.

Оно более-менее понимало, что это за запах. Это был запах мира, в котором оно родилось, и запах того, что однажды его уничтожило и отправило спать.

— !..

Оно ревело.

Оно подняло крылья, подтянуло тело, окружённое броней, и взревело в небо.

Оно считало, что теперь с ним ничто не сравнится.

Оно неумолимо развивалось и желало сражаться.

И всё ради смутных воспоминаний внутри себя.

Глава 7. Темп отбытия

В четырёх- или пятиэтажном здании находилось громадное пространство. Оно было двадцати метров шириной и больше ста длиной, освещено и снабжено кондиционерами.

По наклонному полу, отражающему лампы с высокого потолка, шагали посетители с дорожными сумками.

Это был аэропорт.

На фасаде висела надпись «Нарита» английскими буквами.

Он отвечал за внутренние рейсы и в данный момент переживал медленный период середины дня.

Утром вход покидало множество предосенних путешественников и офисных работников в деловых поездках, но сейчас аэропорт просто накапливал дневных клиентов, словно в передышке.

Среди прочего люда находился парень в костюме, нёсший две сумки.

Это был Саяма.

Он стоял у стены возле туалета рядом со входом.

Парень посмотрел на часы на правом запястье, и стрелки показали 12:10.

— Наш рейс в Кюсю отбывает в 13:10, поэтому нам нужно в скором времени отправиться в фойе.

Однако Синдзё не покидала туалет.

Он, разумеется, предположил, что у неё есть на то причины, и скрестил руки на груди вместе с Баку на голове.

— Ну, незачем торопиться. Изумо, Казами и прочие возьмут на себя остальное, так что нам лишь необходимо посетить резервацию 4-го Гира в Кюсю.

Они оставались в квартире Харакавы до полудня, но не смогли вытащить его из комнаты до того, как не уйдут сами. Он настаивал, что ему следует сделать какие-то приготовления, но Саяма подозревал иное.

…Хио Сандерсон, несомненно, там.

Он не знал, почему она там находилась, но множество улик, увиденных в квартире, упоминание UCAT и его продолжающиеся отказы уйти решили вопрос сами собой. Он проинформировал о своих подозрениях Казами, и выяснилось, что она думала о том же.

…Значит, она будет приглядывать за квартирой Харакавы вместе с Изумо.

Но в то же время Саяма не понимал одну вещь. Если его подозрения верны, почему Харакава укрывает Хио Сандерсон? Вскоре мысли привели его к вещам, которые он считал маловероятными.

— Он её похитил? Будет неприятно узнать, что один из наших одноклассников сексуальный маньяк.

Но я должен доверять своему однокласснику, — подумал он, сохраняя в своём телефоне номер полицейского участка Акигавы.

Саяма вздохнул и снова глянул на часы. С прошлого раза минуло пять минут.

…Синдзё-кун вошла в туалет пятнадцать минут назад.

Она сказала ему подождать здесь, и, должно быть, торопилась, потому что её лицо зарделось, и она взяла с собой сумку. С тех пор прошло пятнадцать минут, но её и след простыл.

За это время вошло пару бизнесменов в костюмах, но вскоре они вышли.

Кивнув одному из мужчин, который в быстром темпе вышел из туалета, Саяма задумался.

…Японцы в наше время настолько торопливы?

Его дед однажды говорил, что людям нужно немного сбавить обороты. Саяма решил оказать свой вклад, забив гвоздями дверь туалета в семнадцати разных местах, когда туда вошёл дед, но вернувшись с книжного магазина, обнаружил в двери дыру человеческой формы.

Вот тогда Саяма и понял, что снижение темпа позволяет тебе накопить силу.

…Синдзё-кун тоже накапливает свою шкалу?

Он сомневался, но Синдзё ни разу не выказывала подобное поведение в общежитии, и он никогда её такому не учил.

К тому же, перед тем, как перейти к подобному накоплению силы, ему ещё многому следовало её обучить.

…В конце концов, неосмотрительное скапливание силы опасно.

Саяма кивнул и сложил руки вместе с Баку. Он поразмыслил о том, чем Синдзё может заниматься.

Примерно после десяти секунд раздумий, он пришёл к логическому выводу.

— Она оказалась посреди какого-то преступления!

Что я должен делать? Любопытствовал он.

Синдзё внутри угрожала опасность, но, отправляясь на спасение, он не мог позволить преступнику засечь его собственные действия.

— Остается надеяться, что я не слишком поздно всё понял.

Саяма взмахнул правой рукой и с рукава в его ладонь выпали отвёртка и гаечный ключ.

— Нет, даже если что-либо случилось, я не могу войти сию же секунду. Если она осознает, что это я, то, вероятно, дабы не создавать мне хлопот, поставит себя под угрозу.

Он взмахнул левой рукой и с рукава в его ладонь выпал набор, содержащий стетоскоп и портативный диктофон.

Саяма взглянул на инструменты в руках и кивнул.

— Хорошо, — промолвил он. — Я должен беззвучно оценить положение внутри, и затем можно будет вламываться.

С дорожными сумками на плечах он вошёл в туалет. Основываясь на шагах, которые он слышал, Синдзё вошла в мужской туалет.

Саяма прошёл дальше и обнаружил место с пятью кабинками и писсуарами.

Парочка офисных работников закончили свои дела и глянули на Саяму, но он не обратил на них внимания и начал проверять кабинки. Он тихо шагал, проверил состояние замков на дверях, и обнаружил, что одна из них закрыта.

…Эта.

Он опустил дорожные сумки, вытащил из кармана резиновые перчатки и надел их.

Ему следует подтвердить, что Синдзё действительно внутри кабинки.

…Если я ошибаюсь, то поставлю в неловкое положение посетителя внутри.

С этой мыслью, Саяма вытащил из кармана серебряный футляр и достал оттуда мелкий порошок и кисть.

Используя кисть, он нанёс порошок на ручки двери и получил отпечаток пальца.

После чего вытащил из кармана листок от блокнота и сравнил отпечаток с тем, который Синдзё оставила в прошлом.

Они совпадали.

Не имея причин для колебаний, он присел и заглянул под дверь.

…Её туфли.

Он заметил синие туфли Синдзё, но что-то было не так.

…Её там нет.

Обнаружение одних её туфлей наталкивало на мысль, что он должен проверить и записать положение внутри как можно скорее.

Саяма вытащил из дорожной сумки цифровую видеокамеру. Это была модель ИАИ, и её особенностью являлись съёмные линзы, которые можно установить куда угодно.

…Мне следует снимать сверху или снизу?

С мимолетным колебанием парень выбрал нижний ракурс, чтобы придать всему чувство реализма. Он поставил камеру на пол, снял линзы и поместил их под углом, чтобы смотреть вверх из-под двери.

Затем Саяма вытащил из дорожной сумки чёрную коробочку около десяти сантиметров. Перед отлётом в Кюсю он посетил отдел разработок UCAT и одолжил простенький термальный сенсор под названием «Я могу видеть жаркие дела!» или «Горячая штучка», если покороче.

Он предназначался для использования молодожёнами, чтобы правильно поджарить яичницу на закрытой сковороде, но с настройкой «Подрумяненный» распознавал тепло человеческого тела.

Сенсор был маленьким и годился для использования только на дверях, и то не слишком толстых.

…Но на этот случай хватит.

Когда Саяма присел и прислонил устройство к двери, жидкокристаллический экран «Жаркой штучки» отобразил распространение тепла.

Пока сенсор стабилизировался, парень осмотрелся вокруг.

Все офисные работники, закончившие свои дела, бросали на него недоумённые взгляды.

Глянув на них в ответ, Саяму посетила внезапная мысль.

…Я делаю сейчас что-то странное?

Он оценил собственную ситуацию. В настоящее время он присел у двери, снял отпечатки пальцев, установил камеру и проверял содержимое кабинки, используя термальный сенсор. Он также держал в левой руке стетоскоп, чтобы услышать изнутри любой шум.

…Любой, кто это увидит, поймёт, что я провожу тщательную экспертизу содержимого кабинки, а вовсе не подглядываю или прослушиваю.

Убеждённый, что его действия прямолинейны и ему нечего стыдиться, Саяма кивнул.

С гримасой абсолютной уверенности, он жестом показал мужчинам сохранять хладнокровие.

Через некоторое время озадаченные офисные работники обменялись взглядами.

Спрашивая, поняли ли они его, Саяма кивнул и медленным направленным вниз движением сказал им не шуметь при выходе.

Офисные работники нервно и неловко закивали. Они все без лишних звуков затянули пояса, ещё раз кивнули и на цыпочках покинули туалет.

Самый последний мужчина остановился у выхода и поднял в направлении Саямы большой палец.

Подумав, что это напоминает Ооширо, парень кивнул в ответ.

…Дабы оправдать их ожидания, я должен добиться в этой миссии успеха.

Он глянул на «Жаркую штучку» и обнаружил, что цвет стабилизировался. Экран показывал зелёный.

…Это означает, что прямо за дверью ничего нет.

По крайней мере, преступник не блокирует вход, — подумал он, вытирая пот со лба.

Затем Саяма поднёс к ушам стетоскоп, пригнулся ещё ниже и прислонил конец устройства к двери.

— …

Он прислушался и услышал голос Синдзё.

— М-м…

Это был вздох.

Гадая, что там за ситуация, Саяма включил диктофон, прикреплённый к стетоскопу.

— Ох… мне нужно поскорее закончить.

Закончить что? — подумал Саяма.

— Мм-ах. С-слишком туго идёт. Я не думаю, что смогу протолкнуть. М-м…

Услышав это, Саяма задумался, стоит ли ему вообще слушать.

— Ах. Так-то лучше. Ладно, осталось теперь прибраться.

— Оставь улики, Синдзё-кун!!

Он тут же вломился в кабинку.

Дверь упала на пол, и он увидел удивлённую Синдзё, сидящую на закрытой крышке унитаза.

— О? Синдзё-кун, почему ты сама? Ты справилась со всем самостоятельно?!

— Как насчёт того, чтобы исправить твой мозг самостоятельно?! — воскликнула Синдзё.

— О? Синдзё-кун, твоё платье выглядит прелестно.

— Э?

Сжавшись и подняв взгляд от сиденья унитаза, Синдзё содрогнулась.

Она оделась в зелёное платье из лёгкой ткани, обтянутое у талии. Куртка с коротким рукавом, которая, по-видимому, шла к платью, была широкой, чтобы талия выглядела тоньше.

Однако она сидела на сиденье унитаза с юбкой, поднятой до живота. Схватив правое колено, она балансировала себя вытянутой левой ногой.

Когда её озадаченное лицо покраснело, Саяма задумчиво наклонил голову.

— Хм? Синдзё-кун, почему ты занимаешься йогой, выставив свои трусики на всеобщее обозрение?

— Я-я не занимаюсь йогой. Я, ну, не могла нормально надеть чулки. …Стой! Саяма-кун, ты чего это вдруг открыл дверь?!

— Ты так торопилась, что завернула верхнюю часть чулка, не так ли? Ты старалась его не порвать, поэтому предоставь остальное мне.

— Ты вообще слушаешь?

— Слушаю, но сперва мы должны разрешить первую проблему, которую ты назвала.

— Э?

Когда он показал на своих руках резиновые перчатки, Синдзё озадачено наклонила голову. Саяма сел на одно колено, поднял её правую ногу и поместил её себе на колено.

Он заметил, что верхняя часть чулка сложена и закатана внутрь.

Он развернул его и начал натягивать, в то время как Синдзё приподняла юбку и ждала.

— Ах… Э-это щекотно, но не обращай внимания.

— Ясно. Значит, я должен продолжать, не обращая внимания на щекотание.

— А! Нет, стой! Я хотела сказать не это!

— Я тоже не имел в виду ничего неприличного, так что… Ты очень хорошо умеешь сверлить людей взглядом, Синдзё-кун.

Тем временем, Саяма закончил поднимать чулок.

Он присоединил верх к застёжке, свисающей от подвязки вокруг её талии, и Синдзё вздохнула. Чтобы перебороть щекотку, она поднесла руки к груди, не отпуская платье.

— У меня ничего не получалось из-за длинных ногтей, — сказала она, краснея, — потому спасибо.

— Помочь тебе переодеться — само по себе благодарность. Этот день должен быть вписан в историю Саямы.

— У меня такое чувство, будто тебе каждый день есть что записывать.

Синдзё встала с сиденья туалета и собрала школьную форму с нижним бельём, разложенные под её задом.

Она поместила всё в дорожную сумку, вытащила и надела новые жёлтые туфли, и повернулась к Саяме.

— Прости. Я переодевалась, но мне следовало тебя предупредить.

— Ты хотела меня удивить?

— Ага. Из-за того, что я впервые натягиваю чулки, ушло больше времени, чем я рассчитывала. Такие вот стильные чулки отличаются от тех, что в нашей боевой униформе.

По-прежнему заливаясь краской, она поместила руки на плечи и покрасовалась перед ним.

— Ну, когда я стану Садаме, мы, наверное, ещё будем заняты, поэтому я подумала одеться так с самого начала. Правда, раз мы летим на самолёте, я не стала подбирать слишком броский наряд. …Выглядит странно?

— Конечно же нет.

— Правда? Я первый раз так оделась, поэтому местами немножко жмёт. Ты уверен, что всё нормально?

— Да, сразу видно, что ты основательно подошла к делу. Я обычно вижу твои голые ноги, но эта подвязка и чулки выглядят тоже весьма- гха. Я-я всего лишь проверял щекой! Что это за реакция?!

— Как ты можешь такое говорить, после того как задрал мне юбку и начал тереться об меня щекой?

— Ха-ха-ха. Ты противоречишь сама себе, Синдзё-кун. Совсем недавно ты сама поднимала свою юбку.

— Когда это делаю я и когда кто-то другой — две разные вещи. А-а ещё, до меня вдруг дошло, что ты не только вломился в кабинку, но чем вообще занимался с этим стетоскопом и кучей странных машин?!

Саяма покачал головой.

…Благие намерения редко узнают в наши дни.

— Слушай. Я не делал ничего сложного, Синдзё-кун. Слушай внимательного. После использования термального сенсора, чтобы увидеть, чем ты занималась в кабинке, я записал звук внутри и…

Она неожиданно его придушила.

 

●

Вдоль склона, образованного путём вырубки части леса, росли хорошо ухоженные растения, и полуденное солнце омывало посевы на поле.

Поле тянулось к подножью склона, и ещё ниже располагалось громадное белое строение.

Это было с другой стороны японского UCAT, замаскированного под здание транспортировок.

В дополнение к зерновым, на поле разместились цветники, деревья, кадомацу Википедии" class="reference">* и тотемы.

Они все были посажены людьми, и между ними шагало двое.

Оба человека носили чёрное. Одним оказался седоволосый мужчина, а вторым — горничная в белом переднике.

Горничная несла закрытый зонтик и следовала за мужчиной на шаг позади.

— Итару-сама, куда Вы отправляетесь сегодня?

— А куда ты хочешь пойти? Скажи мне, Sf.

— Тэс. Я желаю пойти туда же, куда и Вы.

— Тогда скажи мне, куда я хочу пойти. Я позволю решить тебе. У тебя десять секунд.

— Тэс. И если я не смогу решить в течение десяти секунд?

— Я демонтирую тебя и отправлю назад в Германию.

— Тэс, — Sf, кивнула. — В таком случае, я оставлю ответ на Ваше усмотрение. Десять, девять, восемь.

— Стой. И вдруг я не отвечу? Из-за совместной ответственности ты демонтируешь и меня?

— Нет, этот вопрос был задан мне, поэтому отсутствие ответа будет означать, что таково Ваше желание. Семь, шесть, пять.

— Вот дура. Я не буду отвечать.

— Тэс. В таком случае, таково Ваше желание. Четыре, три, два.

— Постой. Ответь сначала это: что ты будешь делать, если я тебя демонтирую и отправлю обратно?

— Тэс. Анкеты, отправленные назад немецкому UCAT, будут использованы для разработки новой-и-улучшенной Второй Sf, Третьей Sf, Sf Z, Божественной Sf и так далее, и их пришлют обратно Вам. Скорее всего, новая версия сможет помочь вам с полной трансформацией для земли, моря и воздуха. Один, нол…

— Не имеет значения, так что давай просто останемся здесь, тупица.

— Тэс, — Sf остановилась и поклонилась. — Я пришла к заключению, что факт вашей чрезмерной заботы обо мне является шокирующей истиной.

— Я поступил так ради собственной сохранности.

— Тэс. Вам знакома фраза «они вас хвалят, но на самом деле терпеть вас не могут»?

— Ты всё перепутала! И почему ты вообще со мной?

— Тэс. Если с Вами что-нибудь случится, я потеряю свой смысл существования.

— Ха. Как мило, что куклы не могут лгать. Другими словами, ты делаешь это ради себя.

— Тэс. Я также рада, что была названа Вашей любимицей. Теперь я с наибольшей эффективностью использую уникальные эгоцентричные цепи немецкого UCAT.

— Секундочку. Если у тебя есть такие цепи, что случилось с функциями равенства?

— Я прошу прощения, Итару-сама, но это не цепи равенства. Они получили название «коммунистических цепей красного сердца».

— То есть, Советский Союз твой враг?! Ты это хочешь сказать, да?!

— Ныне они известны как Россия, Итару-сама. Но, несмотря на смену имени, факт, что они наши враги, остался прежним.

Итару развернулся и начал идти, но через пару шагов обернувшись назад обнаружил, что Sf за ним не следует. Она стояла совершенно неподвижно.

— Почему ты там стоишь, Sf?

— Тэс. Вы сказали «Не имеет значения, поэтому давай просто останемся здесь».

— О, в самом деле? Какая прелесть. Если отойду от тебя на сотню метров, ты впервые потеряешь меня из виду, не так ли?

— Тэс. Я пришла к заключению, что это ужасно беспокойная ситуация.

— Ясно, ясно. Я бы не прочь узнать, что кукла будет делать в затруднительном положении. Ты заплачешь?

Sf кивнула.

— Потеря Вас из виду находится вне моих ожиданий, поэтому я не могу предугадать, что случится.

— Тогда, с чего ты так уверена, что это тебя затруднит?

— Тэс. Потому что я могу предугадать, что меня не затруднит больше ничего.

Она открыла зонтик и стала в его тень.

— Я буду ждать здесь, поэтому зайдите за мной после завершения Вашей прогулки.

— Ты не думаешь, что я просто тебя так оставлю?

— Тэс. Я считаю, что оставите, — ответила она. — Но как насчёт того, чтобы поторопиться и уйти? Поступайте, как знаете. Отправляйтесь вперёд.

— Думаешь, я уйду, если ты мне скажешь?

— Тэс. Если таково Ваше желание, — она поклонилась. — Как предписывает моё имя, я останусь здесь. Чего бы ни пожелал мой господин, я останусь здесь. Нет необходимости в заботе, вежливости или признании. Я прошу лишь того, чтобы господин мне доверял и говорил, чего он желает.

И…

— Прошу, следите за своим здоровьем. После сегодняшнего утра…

— Не говори никому, что я кашлял кровью, Sf. Я долго не протяну, так что тебе тоже нужно поскорее сдаться.

— Тэс. Я поступила так с момента активации, поэтому не о чем беспокоится. Я не загублю себя раньше или позже Вас. Я Ваша персональная автоматическая кукла, и как следствие, не могу поступать иначе.

— Идиотизм, — Итару вздохнул в небо и затем скользнул взглядом к Sf. — Как долго ты собираешься там стоять? Иди сюда и предоставь своему хозяину тень.

— Тэс.

Sf поклонилась и подошла к нему.

При этом она осмотрела местность и на мгновение нахмурилась.

— Согласно полученной нами радиопередаче, в скором времени должны прибыть новые инспекторы американского UCAT.

— Не сомневаюсь так и будет. И я уверен, что, как и прежде, они доставят неприятностей.

Тень от зонтика Sf скрыла Итару.

Он осмотрелся и начал шагать вниз по склону. Sf последовала за ним и прокомментировала, куда он направлялся.

— Я пришла к заключению, что это клумба, Итару-сама. Жена Абрам-самы Арнаваз-сама и Директор отдела разработок Цукуёми посадили там различные цветы.

— Да. В своё время мы чего тут только не выращивали. Изначально это была клумба и парковка, но люди из-за границы настаивали на выращивании трав или еще чего, и со временем начали растить пищевые ресурсы. После этого, мы все собирались на пикник. Насколько я помню, это происходило на том холме, и однажды Диана напилась и оглушила моего старика кружкой.

— И в результате этого Казуо-сама сошёл с ума?

— Нет, тогда он ещё был относительно нормальным… Перемена произошла после того, как мы больше не могли себе позволить такое безудержное веселье.

— Что Вы имеете в виду?

— Я просто болтаю о прошлом, Sf. Прошлом, которое можно отыскать где-угодно. Так же, как где угодно можно отыскать моё предназначение.

Он остановился и посмотрел на цветник.

В цвету стояли жёлтые осенние хризантемы.

 

●

В лучах полуденного солнца купалось жилое здание.

У его первого этажа на мощёной площадке перед бетоном стоял мотоцикл с коляской.

Позади него стальная дверь у западной комнаты медленно отворилась.

Оттуда высунул голову смуглый парень и осмотрелся.

Это был Харакава.

Убедившись, что рядом никого, он засунул голову обратно, закрыл дверь и защёлкнул замок.

Внутри узкого входа парень в школьной форме вздохнул.

— Похоже, президент и казначей школьного совета наконец-то ушли.

— Ты в порядке? — спросила Хио из комнаты.

На полу вновь разложили футон, и она лежала на нём с мокрым полотенцем на голове.

Видя её взгляд с края футона, Харакава снова вздохнул и зашагал в комнату.

— Какая разница, ты бы лучше о себе думала, Хио Сандерсон.

— Мне уже гораздо лучше.

— Вот как?

Он прислонился к перегородке у чулана и сел рядом с ней.

Она удивлённо наклонила голову:

— Э-э, тебе не нужно в школу?

— К тому времени, как я затащил тебя на футон, перекличка уже прошла.

— Извини.

Она подтянула футон до самого носа, и он прикоснулся к пустой банке, которую вытащил из чулана.

— А я всё гадал, почему ты притихла в чулане, но никогда бы не подумал, что ты напилась и заснула.

— Но это я в первый раз попробовала пиво. И-и, получается, что ты его пьёшь, хоть и не совершеннолетний?

— Ты сама только что сделала то же самое. Со временем привыкнешь. …В общем, там наверняка было жарко. Извини, что так вышло. Само собой алкоголь тебя осушил, заставил вспотеть ещё сильнее, но в этом и моя вина. Ты допила спортивный напиток?

— Ох, да. Он вон там.

Он перевёл взгляд к её подушке и увидел пустую пол-литровую пластиковую бутылку, с которой он содрал этикетку и использовал как стандартную тару. Чтобы выпить всё так быстро, её тело явно нуждалось в жидкости.

Харакава встал и подобрал бутылку.

Хио сказал «э», но он пропустил это мимо ушей и вошёл на кухню.

— Что ты делаешь? — спросила она. — Я могу помочь.

— Мне не нужна помощь. И я не собираюсь делать ничего плохого, так что расслабься.

У него ещё оставалось пару пакетиков рассыпного спортивного напитка, которые он использовал от головной боли, поэтому без труда мог разобраться с девушкой с небольшим похмельем.

Харакава помыл пластиковую бутылку, взял из раковины кухонную воронку, засунул её в горлышко и открыл пакетик, с которого ранее высыпал половину порошка. Это был синий гавайский растворимый напиток ИАИ «ТЕЛЕСНЫЕ ЖИДКОСТИ 500».

Он насыпал синий порошок, заполнил бутылку водой наполовину, закрыл и взболтал.

…Подобный напиток растворяется в воде гораздо лучше, чем раньше.

Во время школьной экскурсии в младшей школе порошок, который насыпала ему в бутылку мама, затвердел и не хотел растворяться. Харакава помнил, как она горько улыбалась, когда потом он ей об этом рассказал.

— Но теперь этого не происходит.

Он окинул взглядом пустую кухню и неожиданно припомнил вес бутылки в руке.

Парень открыл крышку, заполнил её водой до конца, снова закрыл и вернулся в комнату.

Услышав его шаги, Хио торопливо подняла взгляд, но он, не говоря ни слова, поставил бутылку возле её подушки и сел у перегородки чулана.

— Эм, мне в самом деле можно?

— Значит, у тебя уже хватает сил сдерживаться? Ты выпила прошлую не говоря ни слова.

— И-извини. Я возьму.

Она встала, взялась за крышку и собралась с силами.

Однако…

— Эм…

Она повернула смущённый взгляд в его сторону, и он осознал почему.

— Тебе не хватает сил её открыть?

— Мне кажется, ты слишком её зажал.

После того, как Харакава открыл бутылку и вернул ей, Хио опустила голову и принялась пить. Через два глотка она сделала вдох. Затем девушка вздохнула, опустила взгляд на футон и слабо улыбнулась.

— Большое тебе спасибо. Передохнув немного, я уйду.

— Ты снова хочешь где-нибудь упасть? Тебе явно нехорошо и ты не потеешь. Можешь спать, Хио Сандерсон. Я сам в этом виноват, поэтому одолжу тебе свой футон. Если не хочешь оставаться — уходи, но если нет, то будешь думать об этом после пробуждения.

Он подхватил с пола книгу в мягком переплёте.

— Э-э, насчёт той книги… — сказала она.

— О, это первый роман чудаковатого автора Марумэ☆Сандаю после его шокирующей смены издательства. Она зовется «Любовные Конечности». Это должна была быть новая серьёзная романтическая комедия, но несколько странно, что героиня умерла в оглавлении.

— Н-нет, я не об этом. Ты любишь книги?

— Простое чтение их считается за любовь?

— Просто я нашла в чулане книжный шкаф.

— Хио. Невежливо гостю копаться в чужом чулане.

— Извини…

Она отвела взгляд, и её голова поникла. Приковав на некоторое время взор к страницам, Харакава на секунду глянул на неё, но она всё также сидела с опущенной головой.

…Ох и беспокойная девушка.

Он позвал её по имени, и она удивлённо подняла взгляд.

Откладывая книгу, парень произнёс:

— Ты сказала, что должна в два часа дня встретиться со своим прадедушкой, так? Ну, уже начало четвертого.

Хио покачала головой и со слабой улыбкой пожала плечами.

— Мне нехорошо и… даже если я пойду, сомневаюсь, что он будет там.

— Вот как? Ну, по крайней мере, теперь ты можешь объективно оценивать своё состояние.

— Харакава?

Он поднял глаза и обнаружил, что она вопросительно наклонила голову.

— Ты отправишься со мной?

— Ты едва стоишь на ногах и не знаешь местные дороги. Ты и в самом деле думаешь, что доберёшься одна?

— Спасибо.

— О чём ты говоришь, Хио Сандерсон? На моём месте так бы поступил каждый.

— Поступил каждый?

Она прищурилась в небольшой улыбке и выдала расслабляющий вдох.

— Спасибо.

— Не благодари меня за такое, тем более, когда я ничего ещё не делал, Хио Сандерсон. Благодари меня только тогда, когда я что-то сделаю, и тебе это понравится. Поняла? Не заставляй меня повторять дважды. И не забудь.

Она выдала смущённую улыбку и глотнула синий напиток.

— Эм, Харакава? Я тут подумала.

— Ага, я использую это питьё от головной боли. Оно хорошо для тебя, но запах несколько липнет в носу, не правда ли?

— У него вкус как у освежителя туалета.

— А ты такое пробовала?

Увидев её лихорадочное отрицание, губы Харакавы изогнулись.

Только когда парень опустил взгляд на книгу и увидел слово, написанное там, он осознал, что этот изгиб был горькой улыбкой.

Под его взглядом Хио закрыла пластиковую бутылку, поставила её у подушки и отправилась спать.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: