Образы Бога, связанные с полом

 

Казалось бы, при таких резких обличениях у Пророков (особенно у Осии) в адрес культов плодородия с их лжеучением и развратом в рассказе об отношениях Бога с Израилем не будет образов, имеющих сексуальную окраску. Однако это не так. С риском быть непонятым Бог противопоставляет искаженному пониманию секса и обрядам Баала иные сексуальные образы.

 

Бог как Муж и Жених

 

Ни в каких иных древних ближневосточных текстах божество не изображается как «муж» своего народа, имеющий с ним отношения завета.[55][55] См. Elaine J.Adler, The Background for the Metaphor of Covenant as Marriage in the Hebrew Bible (PhD diss., University of California, Berkeley, 1990), passim.

 Напротив, Библия недвусмысленно говорит о Завете Бога с Израилем, причем часто использует образ брака.[55][55] Обзор этих отрывков см. в: Victor Armenteros, «“YHWH, el Amante”: Modelos de Relacion Derivados de la Simbologia Matrimonial Veterotestamentaria,» DavarLogos 3 (2004): 139–166.

 Представление о Боге как муже мы находим уже в Торе. Однако «Пятикнижие говорит о брачной любви между Богом и Израилем не прямо, а прикровенно».[55][55] Moshe Weinfeld, “tyrIB.. bĕrîth,” TDOT 2:278.

 Рой Гейн описывает современным языком духовный брак между Яхве и Израилем в пустыне:

 

На свадьбе у Синая Бог грозно и величественно объявил брачные обеты (Десять Заповедей). Израиль ответил согласием. Затем они совместно выстроили дом (скинию), и началось странствование через пустыню реальной жизни. Что бы ни случалось, они переживали это вместе. Обеты, объявленные Богом, были положены не только Израилю: они были и обетами самого Бога. Когда Он сказал: «Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим» (Исх 20:3), Он не только запретил политеизм, но и сам поклялся быть Богом Израиля.[55][55] Roy Gane, Leviticus, Numbers (NIVAC 3; Grand Rapids: Zondervan, 2004), 321.

 

 

Вайнфельд показывает, что на брачные отношения намекают упоминания о «ревности» (корень qn) Бога и «блуде» (корень znh) Израиля: «Понятие anq la, как и обозначение измены словом hnz, укоренены в образе мужа/жены».[55][55] Moshe Weinfeld, “Berit-Covenant vs. Obligation,” Bib 56 (1975): 125, прим. 5.

 Дэвид Инстон-Бруэр согласен: «Метафора брака с Яхве имеет очень древние корни, как явствует из темы ревности в Декалоге и других частях Пятикнижия. Тема «ревности», столь важная для образа Бога в Пятикнижии, намекает на брак».[55][55] David Instone-Brewer, Divorce and Remarriage in the Bible: The Social and Literary Context (Grand Rapids: Eerdmans, 2002), 34.

 Ранее мы уже рассматривали отрывки Пятикнижия, где используются еврейские слова с корнем znh для обозначения духовной/брачной измены Израиля Богу (Исх 34:15–16; Лев 17:7; 20:5–6; Числ 25:1; Втор 31:16). Мотив божественной ревности (корень qn), подразумевающий брак между Богом и Израилем, встречается уже в самом сердце Декалога, национальной хартии Завета, в запрете идолопоклонства: «…ибо Я ГОСПОДЬ, Бог твой, Бог ревнитель (ēl qannā)…» (Исх 20:5; ср. Втор 5:9). Брачная ревность Бога подчеркивается и двойным упоминанием этого атрибута в так называемом культовом Декалоге: «Ты не должен поклоняться богу иному, кроме ГОСПОДА, потому что имя Его – Ревнитель (qannā); Он Бог ревнитель (ēl qannā)» (Исх 34:14). Дважды в своем прощальной речи к Израилю Моисей предостерегает от духовной/брачной неверности завету с Богом:

 

Берегитесь, чтобы не забыть вам завета ГОСПОДА, Бога вашего, который Он поставил с вами, и чтобы не делать себе кумиров, изображающих что-либо, как повелел тебе ГОСПОДЬ, Бог твой; ибо ГОСПОДЬ, Бог твой, есть огнь поядающий, Бог ревнитель (ēl qannā) (Втор 4:23–24).

 

Не последуйте иным богам, богам тех народов, которые будут вокруг вас; ибо ГОСПОДЬ, Бог твой, Который среди тебя, есть Бог ревнитель (ēl qannā); чтобы не воспламенился гнев ГОСПОДА, Бога твоего, на тебя, и не истребил Он тебя с лица земли. (Втор 6:14–15).

 

Основываясь на этих отрывках, Алон Балорда пытается доказать, что «божественная ревность есть главная эмоциональная составляющая в узах этого брака».[55][55] Balorda, “Jealousy of Phinehas,” 82. Герхард фон Рад считает ревность Бога «самым личностным из всех Его проявлений»: Gerhard von Rad, Old Testament Theology (trans. D.M.G.Stalker; 2 vols.; New York: Harper, 1962–1965), 1:207.

 Он показывает, что тема божественной брачной ревности особенно заметна в эпизоде с Баалом Пеорским (Числ 25), где ревность отражает Пинхас: Пинхас единственный из всего Израиля дает отпор духовной измене.[55][55] Balorda, “Jealousy of Phinehas,” 57–69, 78–86. Gane (Leviticus, Numbers , 718–719) отмечает, что в описании места, на котором Зимри дерзко взял мидьянитянку Козби для секса, использован hapax legomenon : «шатер» назван не обычным словом ōhel, а qubbâ. Тем самым возникает игра слов: у Козби Пинхас пронзил «чрево» (qēbâ; Числ 25:8). «Наказание соответствует преступлению» (с. 718).

 В этой главе qn используется четырежды, а глагольная форма данного еврейского корня встречается в Пятикнижии лишь здесь.

 

И сказал Господь Моисею, говоря: Пинхас, сын Элеазара, сына Аарона священника, отвел ярость Мою от сынов Израилевых, возревновав (bĕqanô, пиэль, сопряженный инфинитив. – Р. Д. ) по Мне среди них, и Я не истребил сынов Израилевых в ревности Моей (bĕqinātî). Поэтому скажи: вот, Я даю ему Мой завет мира, и будет он ему и потомству его заветом священства вечного за то, что он показал ревность (qinnē, пиэль, перфект. – Р. Д. ) по Боге своем и заступил сынов Израилевых[55][55] Ср. Пс 106:31 (СП 105:31), где сказано, что вмешательство Пинхаса было «вменено ему в праведность в роды и роды во веки» (ср. сходную похвалу Аврааму за его веру в Господа: Быт 15:6).

 (Числ 25:10–13).

 

Еще один возможный намек на брачные отношения Яхве с Израилем содержится во Втор 33:3: «Истинно Он любит (ḥābab, каль, причастие. – Р. Д. ) Свой народ; все святые его в руке Твоей, и они припали к стопам Твоим, чтобы внимать словам Твоим». Только здесь в ВЗ использован глагол ḥābab, который в арамейском языке означает «любить» или «заниматься любовью». Возможно, здесь он указывает на своего рода интимные отношения между Яхве и Его народом, установленные на Синае, параллельные любви мужа к жене.[55][55] В последующей раввинистической традиции именно глагол ḥābab будет обозначать любовь мужа и жены. См.: Michael L.Satlow, Jewish Marriage in Antiquity (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 2001), 234–235.

 

У Пророков[55][55] Анализ образа брака у Пророков применительно к Яхве см. в: Richtsje Abma, Bonds of Love: Methodic Studies of Prophetic Texts with Marriage Imagery (Isaiah 50:1–3 and 54:1–10, Hosea 1–3, Jeremiah 2–3) (Assen, Neth.: Van Gorcum, 1999); Teresa Solà, Jahvè, Espòs d’Israel: Poderosa Metàfora Profètica (Barcelona: Claret, 2006).

 целый ряд отрывков описывают Бога как небесного мужа Израиля. Напрямую говорит об этом Исайя: «Ибо твой Творец есть супруг твой; ГОСПОДЬ воинств – имя Его» (Ис 54:5); «как жених радуется о невесте, так будет радоваться о тебе Бог твой» (Ис 62:5). Показателен и такой отрывок: «…но будут называть тебя: «Мое благоволение к нему», а землю твою – «замужней», ибо ГОСПОДЬ благоволит к тебе, и земля твоя будет замужней» (Ис 62:4).

Иеремия использует брачную метафору для описания отношений между Богом и Израилем. В Иер 2:2–3 Бог напоминает Израилю об их обручении во времена Исхода: «Я вспоминаю о верности юности твоей, о любви твоей, когда ты была невестой, когда последовала за Мной в пустыню, в землю незасеянную. Израиль был святыней ГОСПОДА, начатком плодов Его». Эта метафора развивается дальше во второй и третьей главах. Бог говорит об измене и блуде Израиля (см. о проституции далее главу 7). Образ брачной любви встречается у Иеремии и дальше. Бог называет Израиля: «возлюбленная Моя» (yādîd; Иер 11:15) и «возлюбленная (yĕdidût) сердца Моего» (Иер 12:7).

Иезекииль подробно разворачивает тему божественного мужа на протяжении шестнадцатой главы. Сексуальный/брачный характер образа недвусмыслен: «И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, и вот, это было время твое, время любви. И простер я над тобой полы одежды Моей, и покрыл наготу твою; и поклялся тебе и вступил в союз с тобой, говорит ГОСПОДЬ Бог – и ты стала Моей» (Иез 16:8). Брачные метафоры продолжаются и в Иез 23, где речь идет о духовной измене Иуды и Израиля. (См. главу 7.)

Ярче всего о том, что Бог есть небесный муж Израиля, говорит Книга Осии. Как супруг и истец в тяжбе с женой Бог ищет не развода, а примирения; не смертной казни, а прекращения измены. Во второй главе три «поэтому» отражают Божью «верность в любви» [ḥesed, Ос 2:21 (СП 2:19)], которая не попустит его жене окончательно потеряться. Он хочет поставить препятствия ее поведению [стихи 8–10 (СП стихи 6–8)] и подвергнуть ее лишениям, чтобы привести в чувство [стихи 11–15 (СП стихи 9–13)]. В завершение же – «увлеку ее, приведу в пустыню, и буду говорить к сердцу ее» [стих 16 (СП стих 14)]. Бог подобен любящему мужчине, который ухаживает за своей возлюбленной и увлекает ее туда, где они могут быть одни. Сказано, что как бы снова повторятся времена Исхода, когда Израиль обручился с Богом. Вместо трагедии в Ахоре (Нав 7:26) откроются врата надежды: Бог есть Жених, открывающей для жены дверь их нового дома и новой жизни.[55][55] James Luther Mays, Hosea: A Commentary (OTL; Philadelphia: Westminster, 1969), 45.

 

Слово «ответить» в Ос 2:17 (СП 2:15) («и она ответит там, как во дни юности своей») может быть прикровенным указанием на личностную и даже сексуальную близость,[55][55] Относительно использования в данном отрывке слова ānâ в смысле «сексуальной связи по взаимному согласию» см. Deem, “The Goddess Anath,” 26–27. Разумеется, эти образы не следует понимать буквально: ср. ānâ обо всех стадиях цикла плодородия в Ос 2:23–24 (СП 2:21–22). Подробнее см. Mays, Hosea , 52–53. Мейз показывает, что игра слов между «Изреель» и «Я (т. е. Бог. – Р. Д. ) посею» в 2:24–25 (СП 2:22–23) также имеет сексуальные коннотации: в ходе полемики с ханаанейским культом плодородия Яхве изображается в качестве истинного источника плодородия.

 как и слово «знать» в Ос 13:5 («Я познал тебя в пустыне»).[55][55] Здесь я ориентируюсь на масоретское чтение yāda («знать»; так и во многих современных переводах), а не на LXX и сирийский перевод («питать»). Тема «познания» красной нитью проходит через Книгу Осии, указывая на глубокие личностные взаимоотношения. См., например, Ос 2:22 (СП 2:20); 4:1, 6; 5:4; 6:3; 8:2; 13:4; ср. Ам 3:2. См. Gregory Vall, «Hosea and “Knowledge of God,”» TBT 39 (2001): 335–341.

 Бог обещает обручиться с Израилем «навеки» [2:21 (СП 2:19)]. Великое приданое содержат Его обетования! «Обручу тебя Мне в правде и суде, в любви и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь ГОСПОДА» [2:21–22 (СП 2:19–20)]. В этих восстановленных отношениях не будет эксплуатации и доминирования, свойственного сексуальным оргиям культов плодородия. Используя игру слов (слово baal может обозначать как Баала, так и просто «мужа») и контраст между двумя еврейскими словами, указывающими на мужа, Бог объясняет этот момент подробнее. Согласно 2:18 (СП 2:16), Израиль больше не будет называть Бога balî, «мой Баал» (буквально «мой господин») – слово, отражающее доминацию и обладание,[55][55] См. использование слова baal в контекстах, подчеркивающих юридические права (например, Исх 21:3, 22; Втор 22:22; 24:4).

– но будет называть Его îšî, «мой муж». В последнем случае подразумевается глубокое личностное партнерство.[55][55] Ср. использование слова iš, когда речь идет о более глубоком личностном смысле (например, Быт 2:23 – 3:6, 16).

 

Эти идеалы применимы и к отношениям между мужьями и женами у людей: необходимы верность, любовь, взаимное сострадание, близость и отзывчивость.[55][55] Многие феминистки полагают, что в Ос 1–3 (а также Иез 16; 23) Бог предстает в виде мужа, который подвергает жену всякого рода физическим и психологическим издевательствам. Анализ и критику такого подхода (а также библиографию) см. в главе 8.

 «Образ Бога как мужа использовался некоторыми пророками (особенно Осией. – Р. Д. ) для описания отношений между Яхве и Израилем – отношений таких, какими они были в то время и какими они были задуманы. Этот образ также позволял лучше понять характер Бога, особенно Его верную, прощающую и безусловную любовь».[55][55] Marguerite Paolantino, “God as Husband,” TBT 27 (1989): 303.

 В первых двух главах Книги Осии Бог говорит о своих отношениях с Израилем – как Осия обращается со своей заблудшей женой Гомерью в Ос 3 – «в категориях взаимной отзывчивости, самоотдачи и жертвенности»[55][55] Joseph Blenkinsopp, Sexuality and the Christian Tradition (Dayton, Ohio: Pflaum, 1969), 40.

 (явно не то, что было присуще сексуальности культов плодородия). Бог избавляет сексуальность из земли вражеской и возвращает ей достоинство и святость, присущие ей изначально. В то же время здесь нет места буквально-натуралистической концепции сожительства между божеством и людьми, которая привела бы к обожествлению или сакрализации секса.

 

Бог как Отец

 

Сравнение Бога с мужем или женихом нам знакомо: оно сыграло важную роль в иудейской и христианской традиции. Не менее знакома иная метафора, в которой значим аспект пола: образ Бога как Отца.[55][55] См. особенно. John W.Miller, ed., Calling God “Father”: Essays on the Bible, Fatherhood, and Culture (2d ed.; New York: Paulist, 1999); David R.Tasker, The Fatherhood of God: An Exegetical Study from the Hebrew Scriptures (PhD diss., Andrews University, 2001); idem, Ancient Near Eastern Literature and the Hebrew Scriptures about the Fatherhood of God (StBL 69; New York: Peter Lang, 2004).

 Многие (подчас даже библеисты) ошибочно полагают, что «учение о Боге как Отце – по существу новозаветная концепция».[55][55] Thomas McGovern, “John Paul II on the Millennium and God a s Father,” Homiletical and Pastoral Review 99, no. 7 (1999): 9. Недоразумению особенно поспособствовала книга: Joachim Jeremias, The Prayers of Jesus (trans. John Reumann; Bible Series 8; Philadelphia: Fortress, 1964), 21. Иеремиас утверждал, что ВЗ мыслил Бога как Отца лишь народа в целом (и царя), и ни один еврей не осмелился бы называть в молитве Бога «Отцом». По его мнению, Иисус ввел нечто абсолютно новое, именуя Бога Abbā. См. подробную дискуссию гипотезы Иеремиаса, доныне распространенной в: Tasker, “The Fatherhood of God,” 264, прим. 3. Также см. более короткое обсуждение в: Tasker, Ancient Near Eastern Literature , 114, 135.

 На самом деле об этом неоднократно говорится в ВЗ. Восемнадцать ветхозаветных отрывков напрямую называют Бога Отцом; пять говорят об отношениях Бога с Давидом и давидической династией; остальное касается отношений Бога с Израилем в коллективном и индивидуальном смысле.[55][55] Приведем эти отрывки в канонической последовательности (Еврейской Библии): Втор 32:6 (ср. 32:18); 2 Цар 7:12–14; Ис 63: 16; 64:7 (СП 64:8); Иер 3:4–5, 19–20; 31:7–9; Мал 1:6; 2: 10; Пс 68:5–7 (СП 67:5–7); 89:27 (СП 88:27); 103:11–14 (СП 102:11–14); Притч 3:11–12; 1 Пар 17:13; 22:10; 28:6; 29:10.

 Родительство (видимо, отцовство) Бога подразумевается и в отрывках, в которых Израиль именуется «сыном» Бога.[55][55] См., например, слова, реченные Богом фараону во времена Исхода: «Израиль – сын Мой, первенец Мой» (Исх 4:22). Ср. Втор 14:1; Ис 1:2; Ос 11: 1–4; Иер 31:20.

 

В еврейском каноне сравнение Бога с Отцом впервые напрямую упоминается в Песни Моисея:

 

Не Он ли Отец твой, который создал тебя,

основал тебя и устроил тебя?..

А Скалу, родившую тебя, ты забыл,

и не помнил Бога, давшего тебе рождение (ḥûl).

 

В 2 Цар 7:14 Яхве обещает Давиду, что примет[55][55] Относительно адоптации на древнем Ближнем Востоке и в ВЗ см. главу 11.

 его сына Соломона как Своего собственного: «Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном».[55][55] Ср. Пс 2:6–7, где божественная «адоптация» давидического царя реализуется при его вступлении на царство: «Я помазал царя Моего на Сионе, святой горе Моей. Возвещу определение ГОСПОДНЕ: Он сказал мне: Ты сын мой, Я ныне родил тебя».

 Автор Книги Паралипоменон трижды говорит об отношениях между Яхве и давидическим царем как отношениях Отца и сына: с использованием идентичной формулировки (1 Пар 17:13), формулировки с обратной последовательностью («он будет Мне сыном, а Я ему отцом», 1 Пар 22:10) и сходной фразеологии («Я избрал его Себе в сына, и Я буду ему Отцом», 1 Пар 28:6). И еще у псалмопевца мы находим обращение давидического царя к Богу: «Ты отец мой, Бог мой и Твердыня спасения моего» [Пс 89:27 (СП 88:27)].

К этому образу обращаются пророки Осия, Исайя и Иеремия:

 

Из Египта вызвал сына Моего.

 

(Ос 11:1)

 

Я – Отец Израилю, и Ефрем – первенец Мой.

 

(Иер 31:9)

 

И сказал: ты будешь называть Меня отцом твоим и не отступишь от Меня.

 

(Иер 3:19)

 

Только Ты – Отец наш…

Ныне, ГОСПОДИ, Ты – Отец наш;

Мы – глина, а Ты – образователь наш…

 

[Ис 63:16; 64:7 (СП 64:8)][55][55] Таскер прав: хотя в подобных отрывках говорится об отцовстве Бога по отношению к Израилю в целом, для каждого человека остается «возможность… быть в личных отношениях с Богом» (Tasker, “The Fatherhood of God,” 264).

 

Псалмы изображают Бога как «Отца сирот и защитника вдов» [Пс 68:6 (СП 67:6)], а также уподобляют Божье сострадание к Своему народу состраданию отца: «Как отец милует (rāḥam, пиэль. – Р. Д. ) сынов, так милует (rāḥam, пиэль. – Р. Д. ) ГОСПОДЬ боящихся Его» [Пс 103:13 (СП 102:13)]. И наконец, мудрец в Притчах сравнивает любящую строгость Господа с любящей строгостью отца: «Кого любит ГОСПОДЬ, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему» (Притч 3:12).

Дэвид Таскер проанализировал древние ближневосточные описания божеств-отцов и ветхозаветные отрывки, говорящие о Боге как Отце, представив библейское богословие отцовства.[55][55] Tasker, “The Fatherhood of God,” сокращено в: idem, Ancient Near Eastern Literature , passim.

 В своем более кратком исследовании Джон Миллер охватил тот же материал и пришел к сходным выводам.[55][55] Miller, Calling God “Father,” 35–44, цитата на с. 35.

 Оказывается, в древних ближневосточных мифах многие божества-отцы отличаются «маргинальностью, жестокостью, некомпетентностью и беспомощностью», причем в сложившихся ситуациях «божественные матери, сыновья и дочери должны либо защищать себя, либо защищать свой универсум». Напротив, лишь в библейской традиции есть «единый Бог, и лишь единому Богу подобают хвала и служение. Бог есть Отец, но не трусливый и безответственный, как многие из тогдашних божественных отцов, но бдительный, неравнодушный, справедливый, добрый и сострадательный».[55][55] Ibid., 43.

 «Фундаментальный момент в отцовстве Бога – Его забота о детях. Глубочайшее неравнодушие и неустанная энергия, которую Он тратит в Своей родительской роли, сильно отличается от эгоистических и отстраненных древних ближневосточных божеств-отцов, и создает ролевую модель для отцов человеческих».[55][55] Tasker, Ancient Near Eastern Literature , 207; ср. idem, “The Fatherhood of God,” 305.

 Таскер выделяет следующие основные особенности божественного отцовства в Библии: оно творческое, личностное, любящее, всеохватное, верное, могущественное, спасительное, поддерживающее, ответственное, чуткое, назидательное, оправдывающее, активное, ориентированное на отношения и гуманное.[55][55] Tasker, “The Fatherhood of God,” 305. Таким образом, ошибаются экзегеты, которые подвергают библейский текст деконструкции и находят в нем негативный образ божественного отцовства. Например, Джулия О’Брайен высказала мысль, что в Книге Малахии Бог в своем отеческом качестве по отношению к Иудее являет лишь «грубую силу»: «У Малахии Бог выступает в виде грубого отца, который ожидает почитания и страха. Священники и народ – сыновья непочтительные. Их надо устыдить и поставить на место» [Julia M.O’Brien, “Judah as Wife and Husband: Deconstructing Gender in Malachi,” JBL 115 (1996): 241–250, цитаты на сс. 242–243].

 

 

Женские образы Бога

 

Меньше знают о женских образах Бога в Писании.[55][55] См., например, Leila Leah Bronner, Stories of Biblical Mothers: Maternal Power in the Hebrew Bible (Dallas: University Press of America, 2004), 106–121; Paul R.Smith, Is It Okay to Call God “Mother”: Considering the Feminine Face of God (Peabody, Mass.: Hendrickson, 1993), 51–77; Leonard Swidler, Biblical Affirmations of Woman (Philadelphia: Westminster, 1979), 30–35; Terrien, Till the Heart Sings , 51–70; Phyllis Trible, “Depatriarchalizing in Biblical Interpretation,” JAAR 41, no. 1 (1973): 32–35; idem, God and the Rhetoric of Sexuality (OBT; Philadelphia: Fortress, 1978), 31–59.

 Намеки на них появляются уже в Пятикнижии. Скажем, в подтексте Моисеева вопроса к Богу в Числ 11:12 лежит представление о том, что Бог был матерью и кормилицей Израилю во время Исхода и скитаний по пустыне: «Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька несет ребенка, в землю, которую Ты с клятвою обещал отцам его?»[55][55] См. Trible, God and the Rhetoric of Sexuality , 68–69.

 Интересно также, что «Ты» в Числ 11:15 (масоретский текст) стоит в женском роде («…когда Ты так поступаешь со мной, то лучше умертви меня»). Ввиду предыдущих женских образов, высказывалась даже гипотеза, что Моисей здесь обращается к Богу как к женскому началу – но более вероятно, что перед нами ошибка переписчика.[55][55] Примечания в BHS предполагают ошибку переписчика, и это правдоподобно, поскольку другие местоимения, относящиеся к Яхве в том же стихе, имеют мужской род. А если действительно здесь использовано женское местоимение по отношению к Яхве, это уникальный случай в еврейском тексте ВЗ.

 

Уильям Олбрайт, Дэвид Биал и другие ученые предположили, что божественное имя Шаддай (šadday), обычно понимаемое как «Всемогущий», связано с еврейским словом šad («сосок», «грудь») и означает «Имеющий могучие груди», ассоциируясь с заботой. По мнению Олбрайта, оно восходит к аккадскому слову šadu («грудь»), а Биал отметил, что во всех шести случаях его употребления в Книге Бытия оно имеет в качестве контекста благословение плодовитости/плодородия.[55][55] Шесть случаев употребления šadday в Книге Бытия: 17:1; 28:3; 35: 11; 43:14; 48:3; 49:25. Подробнее см. William F.Albright, «The Names Shaddai and Abram,” JBL 54 (1935): 180–193; David Biale, “The God with Breasts: El Shaddai in the Bible,” HR 21 (1982): 240–256; idem, Eros and the Jews: From Biblical Israel to Contemporary America (New York: Basic Books, 1992), 26.

 Чаще связывают имя Шаддай с другим корнем («гора»?), предполагая все-таки «всемогущество» Бога. Однако его постоянное появление в контексте плодородия, прямая связь с «сосцами и утробой» в Быт 49:25, а также связь с другими библейскими образными упоминаниями о Боге «рождающем» (Втор 32:18; Ис 49:15; 66:7–9 – см. ниже), дают основания для перевода «Имеющий могучие груди».

В Быт 49:25 соседство божественного имени Шаддай и слова šad («сосок») «намекает на материнский аспект в божестве».[55][55] Trible, God and the Rhetoric of Sexuality , 61.

 Во Втор 32:13 Бог описан как женщина с грудями, которая «питала» (yānaq, гифиль) Израиль – образ, конечно, имеет определенный смысл, поскольку Израиль получает от Яхве не молоко, а «мед из камня». Еще один намек на отцовство и материнство может содержаться в стихе 18 этой Песни Моисея: первое «родить» может относиться к отцу или матери, но еврейское ḥûl буквально означает «мучиться родовыми муками», и в других местах обозначает лишь рожающую женщину, а не зачатие отцом.[55][55] Ibid., 62–63; ср. Arthur E.Zannoni, «Feminine Language for God in the Hebrew Scriptures,” Dialogue and Alliance 2, no. 3 (1988): 5.

 

Сравнение Яхве с матерью более подробно разрабатывается у Пророков, особенно в Книге Исайи.[55][55] Анализ текстов см. в: Mayer I.Gruber, “The Motherhood of God i n Second Isaiah,” RB 90 (1983): 351–359. Однако я не согласен с одной из базовых предпосылок данной статьи: будто анонимный Второйсаия написал эти тексты, осознав «нечуткость» Иеремии и Иезекииля, которые использовали лишь мужские образы для Бога; дескать, Второйсаия счел более эффективным показать, что Бог стоит выше полов и вне полов, сообщив «позитивную и божественную ценность» как мужскому, так и женскому началу (сс. 358–359). Я стою на евангельских христианских позициях: всю Книгу Исайи написал один автор в VIII веке до н. э., за столетия до Иеремии и Иезекииля. Аргументы в пользу единства Книги Исайи и ее датировки VIII веком до н. э. см., например, в: John Oswalt, The Book of Isaiah Chapters 1–39 (NICOT; Grand Rapids: Eerdmans, 1986), 17–28.

 Исайя смело сравнивает Бога с женщиной в родовых муках: «Долго молчал Я, терпел, удерживался; теперь буду кричать, как рождающая, буду ловить воздух и тяжело дышать» (Ис 42:14). Несколькими главами далее он упоминает, что Бог носил Израиль во чреве: «Послушайте Меня, дом Иаковлев и весь остаток дома Израилева, которых Я носил от рождения, носил от утробы» (Ис 46:3). Сравнивается Бог и с матерью-кормилицей: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис 49:15). В последней главе Исайи Бог уподобляет себя утешающей матери: «Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас, и вы будете утешены в Иерусалиме» (Ис 66:13).[55][55] Подробнее об этих материнских образах см. Gruber, “The Motherhood of God in Second Isaiah”; Trible, God and the Rhetoric of Sexuality , 64–67. См. Sarah J.Dille, Mixing Metaphors: God as Mother and Father in Deutero-Isaiah (JSOT Supp 398; Gender, Culture, Theory 13; London: T&T Clark, 2004), passim.

 

Филлис Трибл документирует «путешествие метафоры» – метафоры чрева в этих и многих других библейских отрывках,[55][55] Trible, God and the Rhetoric of Sexuality , 31–59. В связи с rḥm Трибл уделяет основное внимание Иер 31:15–22, но «путешествие метафоры» пролегает и через другие отрывки: Быт 20:1–18; 29:31–35; Втор 4:31; 1 Цар 1:1–20; 3 Цар 3:16–28; Ис 9:17 (СП 9:16); 27: 11; 46:3–4; 49:13–15; 63:7–64:12; Иер 1:5; 13:12–14; 20:14–18; Ос 2:23, 25 (СП 2:21, 23); Пс 22:9–10 (СП 21:9– 10); 86:16 (СП 85:16); 103:8, 13 (СП 102:8, 13); 111:4 (СП 110:4); 112:4 (СП 111:4); 139:13–16 (СП 138:13–16); 145:8 (СП 144:8); Иов 10:18–19; 31:13–15; Плач 4:10; Неем 9:17.

 отмечая богословскую глубину понятий, описывающих материнскую любовь Божью и включающих тему чрева:

 

Еврейское существительное raḥămîm – его многозначность плохо поддается переводу – указывает одновременно на способ бытия, и на местопребывание этого способа. В единственном числе (reḥem) оно означает «утроба». Во множественном числе (raḥămîm) конкретика переходит в абстракцию сострадания, милости и любви. Более того, данные абстракции присущи глаголу rḥm («миловать») и прилагательному raḥûm («милостивый»). Соответственно, перед нами семантическая динамика: от физического органа женского тела к психологическому способу бытия, от конкретики к абстракции. «Утроба» – средство, «сострадание» – содержание. Чуткому воображению метафора подсказывает смысл любви как самоотверженности и самоотдачи. Утроба защищает и взращивает, но не обладает и не контролирует. Сострадание уступает свое сокровище во имя целостности и благополучия. Воистину таков его путь.[55][55] Ibid., 33.

 

 

В одном отрывке Исайя сочетает образ матери/утробы и образ отца: Яхве есть одновременно Бог утробы и Бог Отец. «(Яхве…) где ревность Твоя и могущество Твое, трепетание Твоей утробы и Твое сострадание? (Не удерживай Себя), ибо Ты – Отец наш; хотя Авраам не узнает нас, и Израиль не признает нас своими; Ты, Господи, Отец наш, от века имя Твое: «Искупитель наш»» (Ис 63:15–16).[55][55] См. ibid., 53, относительно данного перевода и доводов в его пользу.

 

Осия называет Бога супругом Израиля (см. выше), но говорит и о том, что Израиль – дитя Богу, и что Бог заботится о нем. При этом характер образа указывает скорее на материнскую, а не отцовскую любовь (по меркам древнего Израиля): «Когда Израиль был ребенком, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего… Я Сам приучал Ефрема ходить, носил его на руках Своих, а они не сознавали, что Я врачевал их. Узами человеческими влек Я их, узами любви, и был для них как тот, кто поднимает младенцев к своим щекам. Я наклонялся к ним и питал их» (Ос 11:1–4).

Трибл детально исследовала риторику Иер 31:15–22 и показала, что для описания искупительного сострадания Божьего очень важен образ матери/утробы. Стих 31:29 она переводит так:

Разве Ефрем не дорогой сын Мой? Не дорогое Мое дитя? Ибо чем больше Я говорю о нем, тем больше помню его. Поэтому трепещет за него утроба Моя. И Я воистину явлю ему материнское сострадание (Оракул Яхве).[55][55] Ibid., 50.

 

 

Гимническая литература/литература Премудрости также использует женские образы, говоря о Боге. Например, в Книге Иова иронический риторический вопрос Бога предполагает как мужскую, так и женскую роль в творении: «Есть ли у дождя отец? Или кто рождает капли росы? Из чьего чрева выходит лед и иней небесный, – кто рождает его?» (Иов 38:28–29). Псалмопевец Давид изображает Яхве в интимной роли повивальной бабки: «Но Ты извел меня из чрева, вложил в меня упование у грудей матери моей. На Тебя оставлен я от утробы, от чрева матери моей Ты – Бог мой» [Пс 22:10–11 (СП 21:10–11); ср. 71:6 (СП 70:6)].[55][55] См. L.Juliana M. Claassens, “Rupturing God-Language: The Metaphor of God as Midwife in Psalm 22,” in Engaging the Bible in a Gendered World: An Introduction to Feminist Biblical Interpretation in Honor of Katharine Doob Sakenfeld (ed. Linda Day and Carolyn Pressler; Louisville: Westminster John Knox, 2006), 166–175.

 И в другом месте Давид говорит о материнской заботе Бога, который утешает его: «Но я унимал и успокаивал душу мою, как ребенок, отнятый от груди, с матерью. Душа моя была во мне, как ребенок…» (Пс 131:2 [СП 130:2]). В одном из псалмов восхождения Бог уподобляется одновременно господину и госпоже: «Как очи рабов обращены на руку господина их, и как очи рабыни – на руку госпожи ее, так очи наши – к ГОСПОДУ, Богу нашему, доколе Он помилует нас» [Пс 123:2 (СП 122:2)].

В Книге Притчей (особенно 8:12–36) «Госпожа» Премудрость (ḥokmâ), видимо, является ипостазированным божеством.[55][55] Обзор литературы и обоснование этой гипотезы см. в: Richard M.Davidson, «Proverbs 8 and the place of Christ in the Trinity,” JATS 17 (2006): 34–43.

 Особенно интересно, что судя по всему, Премудрость в Притчах имеет качества, которые в остальных текстах ВЗ присущи лишь Богу: дарительница жизни (Притч 8:35–36);[55][55] Ср. Притч 10:27; 14:27 и другие места библейского канона. «Никто, кроме Бога, не может сказать: «Кто нашел Меня, тот нашел жизнь», ибо только Бог – источник всяческой жизни» [Elizabeth Achtemeier, Preaching from the Old Testament (Louisville: Westminster John Knox, 1989), 173].

 источник законного управления (8:15–16);[55][55] Ср. Числ 11:16–17; 1 Цар 2:10; 10:1; 3 Цар 3:4–15; 10:9; Пс 2:7.

 ее следует искать и звать (1:28; 8:17);[55][55] Ср. 2 Пар 15:2; Ос 5:6; Ам 5:4–6; 8:12; Иез 8:18; Втор 1:45; 4:29; Суд 10: 11–12; Иов 35:12; Пс 22:3 (СП 21:2); 28:1 (СП 27:1); Ис 1:15; Иер 11:11, 14; 14:12; Мих 3:4; Зах 7:13.

 она любит и должна быть любима (8:17);[55][55] Ср. 3 Цар 3:3; 1 Цар 2:30; Неем 13:26; Ис 48:14.

 дарительница богатства (8:18–21)[55][55] Ср. 3 Цар 3:13; 1 Пар 29:12; 2 Пар 1:12; 17:5.

 и безопасности (1:33);[55][55] Ср., например, Лев 25:18, 19; Иер 32:37.

 пожалуй, важнее всего – источник откровения (8:6–10, 19, 32, 34; 30:3–5).[55][55] Ср. Притч 29:18; Пс 19:10 (СП 18:10); 119:1–2 (СП 118:1–2). «Здесь Премудрость становится источником откровения… Это противоречит всему, что мы до сих пор узнали из Ветхого Завета, ибо источником откровения стал тварный мир» (Achtemeier, Preaching from the Old Testament , 173–174). Ахтмайер отмечает большинство из этих божественных прерогатив, усвоенных Премудростью, но вроде бы не осознает значения данного факта (ипостазирование!).

 В 9:1 (ср. 7:6) Премудрость строит себе храм, «как подобает божеству ее статуса».[55][55] Michael D.Coogan, “The Goddess Wisdom-’Where Can She Be Found?”’ in Ki Baruch Hu: Ancient Near Eastern, Biblical, and Judaic Studies in Honor of Baruch A.Levine (ed. Robert Chazan, William W.Hallo, Lawrence H.Schiffman; Winona Lake, Ind.: Eisenbrauns, 1999), 203.

 Также «вполне вероятно, что конструкция ḥkmwt в Притч 1:20; 9:1… как pluralis intensitatis может быть сознательной параллелью к lhym, что и предполагали некоторые ученые».[55][55] Silvia Schroer, Wisdom Has Built Her House: Studies on the Figure of Sophia in the Bible (trans. Linda M.Maloney&William McDonough; Collegeville, Minn.: Liturgical Press, 2000), 27.

 

В Притч 8:12 Премудрость использует распространенную риторическую форму «божественного самовосхваления», которая в других местах Писания (и других древних ближневосточных текстах) зарезервирована за божеством: «Я Яхве, Бог твой», «Я Иштар Арбельская», «Я божественная Исида».[55][55] Так говорили о себе и цари, в каком-то смысле притязавшие на божественность или тесную связь с божеством: «Я Азитавадд, благословенный Баалом»; «Я Киламува, сын Хайи». Анализ параллелей с египетскими заявлениями богов и (божественных) правителей о себе см. в новаторском исследовании: Christa Bauer-Kayatz, Studien zu Proverbien 1–9 (WMANT 22; Neukirchen-Vluyn: Neukirchener Verlag, 1966), 76–93.

 Относительно библейских параллелей этому самовосхвалению (с той же грамматической структурой) см., например, Иез 12:25; 35:12; Зах 10:6; Мал 3:6.[55][55] Ср. Terrien, Till the Heart Sings , 94–95.

 На основании этих точных грамматических параллелей Притч 8:12, пожалуй, следует рассматривать как риторическую форму ареталогии и переводить «Я (есмь) Премудрость», а не «Я, Премудрость…» Я согласен с Сильвией Шрёр и другими учеными, что здесь Премудрость – ипостазирование Бога; в Книге Притчей Премудрость есть «божественная фигура», которая «говорит как божество или как Бог Израилев».[55][55] Schroer, Wisdom , 27. См. также, например, Bauer-Kayatz, Studien , passim; Carol A.Newsom, “Woman and the Discourse of Patriarchal Wisdom: A Study of Proverbs 1–9,” in Gender and Difference in Ancient Israel (ed. Peggy L.Day; Minneapolis: Fortress, 1989), 157; Roger N.Whybray, Wisdom in Proverbs (SBT 45; Naperville, Ill.: Allenson, 1965), 98–104.

 Исследователи отмечали, что в Притч 8 Премудрость свидетельствует о своей божественности. «Этот важный текст о ḥokmâ (Притч 8:22–31. – Р. Д. ) в самом начале творения не оставляет сомнений в том, что она есть фигура божественная. Она нетварна и была еще до всякой твари, активно участвуя в создании мира».[55][55] Schroer, Wisdom , 28.

 Однако я не согласен, что эта божественная сущность изображается как богиня. В одной из своих работ я показал,[55][55] См. Davidson, “Proverbs 8,” 44–48.

 что Притч 8:30 описывает Премудрость как «Строителя» (sic! āmôn) рядом с Яхве при творении. О точном смысле слова āmôn комментаторы спорят, но смысл «Строитель» вроде бы лучше всего подтверждается фактами, как показали Клеон Роджерс III и другие.[55][55] См. особенно Cleon L.Rogers III, “The Meaning and Significance of the Hebrew Word āmôn in Proverbs 8, 30,” ZAW 109 (1997): 208–221; ср. Patrick W.Skehan, “Structures in Poems on Wisdom: Proverbs 8 and Sirach 24,” CBQ 41 (1979): 365–379. В пользу этого смысла есть множество лексических данных и в ВЗ, и в родственных языках, и в позднем иврите, и в переводах. Данный еврейский корень еще встречается в ВЗ как личное имя «Амон» (Неем 7:59; 3 Цар 22:26; 1 Пар 3:14; 2 Пар 33:20–25; Иер 1:2; 25:3; ср. другую форму этого еврейского имени, «Амнон», 2 Цар 3:2; 13:1; 1 Пар 3:1; 4:20). Он используется в Иер 52:15 (впрочем, спорно из-за параллели в 4 Цар 25:11). Возможно, это вариация слова omān, которое в Песни Песней 7:2 явно означает «художник». Слово, видимо, встречается в финикийском (YMMANAI) как клеймо на кирпиче и, несомненно – в арамейском и северо-западном семитском языке со значением «архитектор». Засвидетельствовано оно и в аккадском языке, где, видимо, соотносится с ummānu («рабочий») и указывает на особый класс компетентных экспертов (музыкантов, квалифицированных ремесленников, мудрецов или ученых). В более позднем иврите оно означало «строитель», а его смысл в Притч 8:30 раввины понимали как «архитектор». Если учитывать древние переводы, в пользу данного понимания говорят несколько греческих переводов, Вульгата и сирийский перевод. Масоретская огласовка предполагает смысл «строитель». Аналогичным образом обстоит дело с аллюзией в Премудрости Соломона (7:21). Показателен и контекст в Притч 8, где делается акцент на упорядоченное строительство творения. Ср. слова «творить» (стих 26), «утверждать» (стих 27) и «основание» (стих 29).

 

Хотя Роджерс убедительно обосновывает перевод «художник» (англ . master workman), он не применяет это понятие к Премудрости. Основания у него такие. Во-первых, мотив со – Творца вроде бы не применим к Премудрости. Во-вторых, существительное āmôn – мужского рода, а поскольку слово, к которому относится другое слово в иврите, обычно имеет тот же род, можно было бы ожидать здесь женскую форму āmôn.

Однако эти трудности не означают, что надо предполагать редкую (и, по-моему, неправдоподобную) грамматическую конструкцию («аккузатив состояния»), как делает Роджерс. Напротив, во всяком случае, с позиции евангельского христианства, диссонансы, отмечаемые Роджерсом, могут быть поняты как указание на то, что перед нами ипостазирование, и Премудрость намекает на другое лицо в Божестве. Если считать, что Премудрость есть ипостазированный Сын Божий (как предполагалось в христологических спорах древней Церкви и у большей части церковных комментаторов до недавнего времени),[55][55] Относительно истории интерпретации см. Davidson, “Proverbs 8,” 34–43.

 грамматические и текстуальные сложности исчезают: Сын (мужской род, обозначаемый словом «художник») есть со-Творец с Яхве,[55][55] Этот намек еще раз всплывает в Притч 30:4 (с аллюзией на сотворчество Отца и Сына) и осмысливается в данном ключе в Новом Завете (1 Кор 1: 24, 30; Кол 2:2). Что касается упоминаний о «поставлении» Премудрости до создания мира (Притч 8:22–24), на них проливает свет параллель в Пс 2:6–7 (включая единственный другой случай употребления слова nāsakIII, «поставлять»), где Яхве поставляет мессианского царя (и использован образ рождения/адоптации). Таким образом, с позиции христианской евангельской экзегезы, можно предложить христологическое толкование: текст говорит не о времени, ранее которого Премудрость (Христос до воплощения) не существовала, а о времени его поставления на сыновство (при начале творения), в его роли Логоса, «Посредника» между бесконечным Богом и конечными тварями. Подробнее см. Davidson, “Proverbs 8,” 44–54.

 «радующийся (mĕśaḥeqet, т. е. «играющий», «смеющийся». – Р. Д. ) перед Ним всегда» (Притч 8:30) и выступающий в роли посредника между божеством и человечеством (стих 31).[55][55] Многие ученые, которые могут не принять предлагаемую здесь христологическую интерпретацию, все же усматривают указание на посредничество божественной фигуры в Притч 8. См., например, следующий вывод: «Структуры поэмы выстроены таким образом, что Премудрость изображена в виде высшего посредника между Богом и людьми» [Gale Yee, “An Analysis of Prov 8:22–31 according to Style and Structure,” ZAW 94 (1982): 64–65]. Ср. Frymer-Kensky, In the Wake of the Goddesses , 181; Samuel Terrien, The Elusive Presence: The Heart of Biblical Theology (San Francisco: Harper&Row, 1978), 355; Shirley Wurst, “Woman Wisdom’s Ways: Ecokinship,” in The Earth Story in Wisdom Traditions (ed. Norman C.Habel&Shirley Wurst; Earth Bible 3; Cleveland: Pilgrim, 2001), 59.

 

Впрочем, кто бы ни подразумевался в данном отрывке, в конечном счете Премудрость в Притч 1–9 нельзя назвать фигурой мужской или женской. Интересный тезис предлагает Франсуаза Мис:

 

Персонифицированную Премудрость в Притч 8 считают фигурой женской. Однако это не подтверждается ни анализом данной главы, ни анализом других отрывков книги, посвященных Персонифицированной Премудрости (1:20–33; 8), ни первыми семью главами, в которых все же сильна атмосфера сексуальности и гендерности. Однако Премудрость – не мужского рода. Как Божество, она находится за рамками пола.[55][55] Françoise Mies, «“Dame Sagesse” en Proverbes 9: Une personification féminine?» RB 108 (2001): 161–183, цитата из английской аннотации (с. 161).

 

 

Мис права: если не считать женский род существительного ḥokmâ (что ни о чем не говорит, поскольку так уж в иврите обозначается «премудрость» – а значит, и относящиеся к ḥokmâ местоимения должны иметь женский род), ни из чего не видно, что Премудрость – фигура женская. Более вероятно другое: Премудрость, будучи божественной, нейтральна, то есть категория пола на нее не распространяется.[55][55] Мис отмечает, что в отличие от ситуации с госпожой Глупостью, которая неоднократно ассоциируется с «женщиной» (Притч 9:13; 11:16; 12:4), нигде не сказано о «госпоже Премудрости». Таким образом, симметрии нет. Глупость образно выведена в виде женщины, но Премудрости никакие специфически женские действия не свойственны («“Dame Sagesse” en Proverbes 9,» 166–171). В Притч 8 Премудрость высказывается от первого лица, поэтому грамматика не позволяет провести грань между мужским и женским родом (с. 172). Возражает Мис и многим толкователям, которые полагают, что Премудрость эротически «соблазняет» слушателей (понятие «любви»!): и в Библии в целом, и в Книге Притчей, в частности, «любовь» далеко не всегда носит эротический характер (сс. 173–174).

Данное описание четко соответствует второму Лицу Троицы. Хотя ВЗ иногда использует женские образы для описания Яхве, а также говорит о Яхве в мужском роде («Он»), в конечном счете Яхве находится вне половых категорий.

 (Этот вывод имеет значение для актуальной темы «пола» Бога в Писании.)

 

⇐ Предыдущая68697071727374757677Следующая ⇒

Поделиться: