Отличительные особенности историко-культурного наследия Арктики

Выявление особенностей историко-культурного наследия требует обращения к различным источникам, в том числе правовым. Однако реальное культурное наследие Арктики и его закрепленная в правовом поле модель – отличны. Так, согласно Федерльному Закону N 73 «Об объектах культурного наследия народов Российской Федерации», под ними понимаются: памятники, ансамбли и достопримечательные места [5], в большинстве случаев подразумевающие здания, постройки, сооружения, фрагменты застройки, а также элементы прилегающего ландшафта. В Арктике возможно обнаружить здания различной степени сохранности, относящиеся как периодам дореволюционного освоения, так и советской истории. Однако Морская арктическая комплексная экспедиция (МАКЭ) показала, что арктическое культурное наследие (на примере Архангельской области) намного шире. Оно состоит в том числе из останков поморских судов, поморских крестов и навигационных знаков, захоронений, святилищ, стоянок и зимовий, полярных станций, аэродромов, маяков и других объектов [20]. Один из ключевых исследователей арктического наследия и руководитель МАКЭ Пётр Владимирович Боярский утверждает, что объекты наследия в Арктике «являются неопровержимым свидетельством того, что все арктические острова и архипелаги, принадлежащие России, были освоены только нашей страной <...> Поэтому эти объекты являются важной доказательной базой в международных территориальных спорах, а их выявление, изучение и сохранение относится к проблематике безопасности России» [12, с.4]. Другими словами, объекты наследия в Арктике – это геополитические маркеры. Их историческая и культурологическая ценность являются приложением к этой основной функции.

Утилитарный подход имеет право на существование. Однако он слабо применим в контексте сохранения наследия, как фактора внутренней, культурной политики. Сохранение наследия неразрывно связано с его популяризацией. А культурное наследие Арктики не соотносится с традиционными представлениями о наследии – содержательном не только внутренне, но и внешне – как здания или предметы быта, поэтому интересует, прежде всего, исследователей. Как центр пристального внимания общественности оно слабо выражено вне природно-экологического контекста. Русская Арктика интересует среднестатистического туриста живой и неживой природной. С другой стороны, молодежь – активное формирование заинтересованности которой приходится на среднюю школу [27] – требует большей мотивации, чем останки деревянных построек. Вряд ли захоронения и остатки разоренных зимовок могут быть центром притяжения внимания, объектом привлечения, зарождения интереса вне природы и социокультурного дискурса настоящего и прошлого. Формальная заинтересованность превращается в истинный интерес при условии не только обеспечения непосредственного доступа к памятникам, но и обладания мощным информационным ресурсом.

Каждый объект имеет соответствующие угрозы природного и антропогенного характера. В первом случае – это разрушение берегов, термокарстовые процессы, таяние снега и льда и другое. Антропогенные угрозы представляют собой: вандализм, отсутствие охранительного комплекса мер, растущая рекреационная нагрузка, слабо разработанная методология выявления и атрибуции памятников культуры [19]. Однако в этой типологии отсутствует такая специфическая угроза, как недостаточная популяризация объектов наследия в социуме. В связи с этим возникает вопрос: для чего и для кого сохраняется культурное наследие Арктики, если результаты работ по его выявлению публикуются только в специализированных журналах и атласах, или актуализируются через установку памятных знаков и разработку тематических маршрутов непосредственно в дорогостоящей для посещения и труднодоступной Арктике. Если сохранение производится исключительно в научных целях, ради формирования базы свидетельств-маркеров, для применения их как геополитических инструментов, то результаты исследований отчуждаются от общества, обособляясь в сферах науки, политики и экономики.

Пётр Владимирович Боярский неоднократно выдвигал идею «комплексного подхода». Но комплексность выражается не только во взаимосвязи природы и культуры, ландшафта и объектов наследия. Это и равноправие сохранения и популяризации, как единого комплекса мер. В своём интервью Петр Владимирович говорит: «Молодежь у нас разная, как всегда, и интересы у нее разные, но ей необходимо указывать пути реализации своих возможностей. Арктика еще и тем важна < …> работа в Арктике экстремальна в квадрате и, в то де время, весьма значима. Это единственная историческая база проявления героизма людей самых разных специальностей. < …> Там нужны люди самого разного уровня – от разнорабочих и чистых технарей до интеллектуалов-ученых» [7, с. 9].

Итак, для популяризации культурного наследия могут быть приняты следующие меры. Ввиду сложного географического положения, тяжелых природных условий и высокой стоимости посещения Арктики, приходится в основном обращаться к описаниям, фотографиям, фильмам или таким перспективным направлениям, как 3D-моделирование. Трёхмерные модели действительно могут быть эффективным способом сохранения и популяризации наследия в виртуальной форме. Однако и здесь есть свои препятствия. Во-первых, оцифровка информации десакрализует, стерилизует объект наследия, деконструирует подлинные исторические источники [33]. Проблема частично решается применением продвинутого программного обеспечения, но это ведет к удорожанию готового продукта. Сюда входит и задача насыщения модели историко-культурным и природным контекстом, несущим не только информационную, но и эмоциональную окраску. Образцом данного подхода выступает проект «Сакрос-Хакасия», моделирующего целые культурные ландшафты [6].

Чтобы трёхмерная модель, как и реальный музеефицированный объект, не зависела от экспликации, требуется помещение в динамичную среду – её игрофикация. Игровая форма при соответствующем подходе, органичном сочетании мультимедийных технологий и грамотно подобранном наполнении – способна стать не только «хранилищем» моделей, но и мощным механизмом их популяризации. Из отечественных примеров отметим проект игровой реконструкции города и крепости Булгар, реализованный в Казанском федеральном университете. По словам заведующей лабораторией визуализации и разработки игр ВШ ИТИС КФУ Влады Кугураковой, они создали «жесткую сценарную связку, чтобы это был не просто виртуальный музей с квестами, а головокружительная затягивающая воронка, из которой не хотелось бы выходить. Это как читать интересную книжку взахлеб ночами» [21].

Вновь обращаясь к сложностям трёхмерного моделирования культурного наследия, как способа его сохранения и актуализации, необходимо отметить, что модель жестко привязана к материальному объекту, но в Арктике, как было показано выше, отсутствуют яркие образцы таковых, а природный ландшафт доминирует над культурным. В связи с этим трудно переоценить значимость нематериальной составляющей. Здесь следует обратиться к нематериальному культурному наследию. Оно может быть не связано с материальными памятниками, не имеет четкой локализации в пространстве, не ограничивается формами природных ландшафтов (закладывая основу для ассоциативных), доступно для глубокого ознакомления вне местности бытования, может быть воспроизведено вне аутентичной среды, дает широкие возможности для интерпретации. Исходя из определения, данного в Конвенции ЮНЕСКО от 17 октября 2003 года: «нематериальное культурное наследие» означает обычаи, формы представления и выражения, знания и навыки, – а также связанные с ними инструменты, предметы, артефакты и культурные пространства, – признанные сообществами, группами и, в некоторых случаях, отдельными лицами в качестве части их культурного наследия» [3]. В частности, Конвенция обращается к знаниям, обычаям, навыкам, праздникам, исполнительскому искусству и устным традициям народов мира. Применительно к Арктике речь может идти об элементах культуры народов циркумполярного региона.

Наша задача – найти такое нематериальное культурное наследие, которое станет точкой притяжения внимания, в том числе для молодежи, а также учесть формат компьютерной игры. Такое наследие, которое будет базироваться не только и не столько на материальных объектах (по вышеуказанным причинам), сколько на вдохновляющих примерах. Ведь нематериальное культурное наследие, выделенное в ЮНЕСКО – во-первых, основывается на культурах самобытных народов, во-вторых, теоретизируется не для популяризации конкретных культурных образцов и территорий, но в целях содействия сохранению и уважению культурного разнообразия во всем мире.

Арктические нематериальное культурное наследие, в приложении к цели работы, должно отвечать ряду требований. С одной стороны, нематериальное наследие должно выполнять функцию популяризации Арктики, в том числе русской; отсылать к ассоциативным ландшафтам и историческому контексту. Кроме того, этот концепт не должен быть жестко привязан к конкретным материальным объектам, но иметь возможность, ссылаться на них.

Главная проблема связана с традиционным, сакральным характером нематериального культурного наследия Арктики. Между тем, обширный пласт материальных объектов наследия носит светский характер. В связи с этим, в качестве субститута нематериального наследия мы видим историю, в том числе «историко-культурное значение арктических экспедиций». Подобный концепт может выступать в качестве неформального аналога нематериального культурного наследия, так как отвечает критериям преамбулы Конвенции ЮНЕСКО от 2003 года: помогая созданию условий для возобновления диалога между сообществами, формированию более глубокого осознания, особенно среди молодых поколений, важности нематериального культурного наследия и его охраны, укреплению духа сотрудничества и взаимопомощи. Арктические экспедиции – это не просто история, но символ мужества предшествующих поколений. Перефразируя критерии Всемирного наследия – это объект нематериальной культуры, связанный с событиями, идеями, верованиями, с художественными и литературными произведениями и имеет исключительную мировую важность. И так же, как материальный памятник, концепт «историко-культурного значения арктических экспедиций» может и должен находиться под защитой от забвения, как часть живой истории, обеспечивающий преемственность поколений в настоящее время. 

Таким образом, главной особенностью материального историко-культурного наследия Арктики является его зависимость от природного контекста, в котором оно – как объект культуры – бытовало, было законсервировано и после – обнаружено. Сами по себе объекты материального наследия Арктики сложно актуализировать, даже с учетом визуализации окружения, учитывая его собственную «комплексность», как совокупность живой и неживой природы, «атмосферу» и иные эмоциональные факторы. Нематериальное же наследие в основном связано с традиционной культурой. Потому требуется наличие медиатора – в качестве, которого мы предлагаем концепт «арктических экспедиций», как историй, содержащих и раскрывающих значение, характер и содержание объектов наследия. Другими словами, особенности материального наследия Арктики вынуждают искать форму актуализации его не посредством самих объектов, но через повествование – нарратив.   

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: