Внимательно вглядывайтесь в зеркало наставника.

Дзендзи Хакуин

 

Дзендзи Хакуин (1685-1769) родился в японской дере­вушке близ города Хара, отец его происходил из знаме­нитого рода воинов-самураев. Хакуин был энергичным и проворным ребенком, казалось, созданным для того, чтобы посвятить себя боевым искусствам. Однако, когда мальчику было лет одиннадцать, ему случилось услыхать рассказ проповедника об адских муках, которые постиг­нут на том свете людей беспечных и недобросовестных. С тех пор он затосковал, и ничто не могло отвлечь его от тягостных раздумий. Вся его кипучая энергия была от­ныне направлена на размышления о том, чего он стоит. К четырнадцати годам Хакуин принял решение: един­ственный способ справиться со страхами и обрести уве­ренность — оставить дом и сделаться монахом. Его осо­бенно привлекал дзен-буддизм, рассказы о великих ма­стерах, японских и китайских, которые преодолевали бесчисленные испытания и страдали ради того, чтобы достичь просветления. Идея о том, чтобы пройти через страдание, казалась ему лучшим способом разрешить со­мнения в собственных силах.

 

В восемнадцать лет юноша отправился в монастырь, где ему предстояло пройти обучение и подготовку к мона­шеской жизни. Метод подготовки, однако, разочаровал его. Он грезил о круглосуточных медитациях и прочих аскетических испытаниях. Вместо этого приходилось корпеть над бесконечными свитками китайских и япон­ских книг. То, что он читал и слышал от своих учителей, ни в чем его не меняло. Это было знание для ума, оно не имело ничего общего с реальной жизнью. Тревога юно­ши не утихала, а лишь усиливалась. Покинув монастырь, он пустился в странствие в надежде обрести наставника, который мог бы направить его по верному пути.

 

Он менял одну школу за другой, обошел всю Японию и получил полное представление о том, как преподавали в то время учение дзен. Все сводилось к незамысловатым урокам: длительным медитациям, которые сопровожда­лись краткими разъяснениями и продолжались, пока зву­ки гигантского колокола не оповещали монахов, что пора есть или спать. В свободное время ученики моно­тонно пели, вознося молитвы о всеобщем благе, мире и счастье. Дзен был превращен в усыпляющее средство, призванное убаюкать учеников, привести их в состояние безучастности, летаргического сна. Недопустимо было даже слегка подтолкнуть ученика в том или ином на­правлении, что-то подсказать — это считалось вторже­нием, чрезмерным насилием; искать собственный путь к просветлению каждому следовало самостоятельно. Есте­ственно, при такой свободе действий ученики выбирали путь наименьшего сопротивления — они попросту не делали ничего. Подобная тенденция была распростране­на в Японии повсеместно, монахи убеждали себя, будто дзен — это нечто простое и легкодостижимое, что на этом пути верно все то, что кажется верным.

 

Время от времени до Хакуина доходили слухи, будто где-то возникла новая школа или некий монах показал себя превосходным учителем. Он немедленно отправ­лялся туда, чтобы убедиться во всем лично. В 1708 году Хакуин несколько недель добирался до храма в примор­ском городке, где объявился очередной заинтересовав­ший его наставник-монах. Но юноше достаточно было услышать всего несколько фраз из его уст, чтобы ощу­тить скуку и разочарование: надерганные из книг ци­таты, притчи и мудрые истории не могли скрыть бес­цветности, поверхностных толкований, вялости мысли. Хакуин уже опустил руки, решив, что истинного просвет­ления не существует и пора отказаться от поисков. Однако в храме он разговорился с другим молодым монахом, так­же разочарованным толкованиями наставника. Они стали друзьями, и однажды монах упомянул, что ему довелось послушать наставника по имени Сёдзу-роси, совсем не по­хожего на прочих. Наставник жил в труднодоступной де­ревушке, занимался с горсткой учеников и отличался из­лишней требовательностью. Хакуину больше ничего не требовалось — он уговорил молодого монаха снова отпра­виться к Сёдзу и взять его с собой.

 

Встретив Мастера, Хакуин увидел в его глазах что-то та­кое, что отличало его от других проповедников и учите­лей. Сёдзу излучал мощь и спокойную, сдержанную энергию, на его лице читалось и страдание, через кото­рое пришлось пройти, дабы достичь нынешнего состоя­ния. Этот человек жил, он чувствовал боль.

 

Хакуин был рад услышать, что наставник согласен при­нять его в ученики, но скоро воодушевление сменил страх. Во время первой личной беседы Сёдзу задал ему вопрос: «Как ты понимаешь коан (парадоксальная прит­ча, используемая в дзен-буддизме для научения) о собаке и природе Будды? » — «Не знаю, куда здесь девать руки и ноги», — ответил Хакуин, считая, что дал хороший и умный ответ. На это Сёдзу, внезапно протянув руку, крепко ухватил его за нос и что есть силы дернул, вы­крикнув в лицо: «Вот куда их девать! » Он долго держал за нос ученика, который от неожиданности замер, не в силах шевельнуться.

 

В последующие несколько дней Сёдзу продолжал изде­ваться над учеником. Хакуин почувствовал, что все странствования и занятия ничему его не научили. Что бы он ни делал, что бы ни говорил, все было неверно, все невпопад. Его то и дело пинали и плевали в лицо. Каждую крупицу полученных прежде знаний он теперь подвергал сомнению, со страхом ожидая, что еще может сделать Сёдзу.

 

Сёдзу задавал ему такие сложные коаны, каких Хакуину нигде не доводилось слышать или обсуждать. Он не представлял, с какой стороны к ним подступиться. От­чаяние и безысходность достигли пика, но, зная, на­сколько важно неотступно двигаться вперед, Хакуин днем и ночью продолжал ломать над ними голову. Спу­стя какое-то время он засомневался и в самом Сёдзу, уте­шаясь мыслью, что в любой момент может покинуть его.

 

Однажды, пребывая в особенно подавленном состоянии, он с чашей для подаяний отправился в соседнюю дерев­ню, продолжая размышлять над одним из самых непод­ступных коанов из тех, что задал ему Сёдзу. Погружен­ный глубоко в свои мысли, Хакуин забрел в частное вла­дение. Увидев в саду монаха, хозяйка закричала, чтобы он убирался вон, но Хакуин не обратил на нее внима­ния. Приняв его за безумца или грабителя, женщина бросилась на него с палкой и стала осыпать ударами, так что он упал на землю без чувств. Придя в себя, Хакуин вдруг понял, что с ним что-то произошло, — он проник в суть коана Сёдзу! Коан стал понятен ему, пройден до конца! Все встало на свое место — Хакуин не сомневал­ся, что пережил наконец просветление, ведь мир теперь виделся ему в совершенно новом свете. Он хлопал в ла­доши и кричал от радости. Впервые тревоги оставили его, словно гора свалилась с плеч.

 

Бегом отправился он назад, к Сёдзу, и тот сразу же по­нял состояние ученика. На сей раз наставник был ласков с Хакуином и похлопал его веером по спине. Только сейчас он открыл ученику свои мысли: с первой же встречи он распознал, что у Хакуина имеются все необ­ходимые предпосылки для научения истине — юноша напорист, настойчив и жаждет просветления. Проблема всех учеников, продолжал наставник, заключается в том, что рано или поздно они останавливаются. Достигнув немногого, они держатся за это, пока не умертвят мысль, и засыхают без движения вперед, хотя и тешат себя ил­люзией того, что знают истину. Но истинный дзен не знает остановок, он требует постоянного и неотступно­го движения вперед. Вот почему все должны чувствовать, что их толкают к пропасти, начинать все сначала и ощу­щать полную свою никчемность как учеников. Ум, не знающий страдания и сомнений, скоро застрянет на лег­ком решении, на привычных штампах, и действие пре­кратится до тех пор, пока следом не будет умерщвлен и дух. Даже одного просветления недостаточно. Нужно постоянно продолжать движение и подвергать себя все новым испытаниям.

 

Сёдзу верил, что Хакуин способен продолжить движе­ние, так как видел его упорство. Дзен в Японии вырож­дался. Наставник выразил желание, чтобы Хакуин остал­ся с ним, сделался его преемником. Он не сомневался, что в будущем именно этот молодой человек сумеет воз­родить их религию. Однако Хакуину так и не удалось обуздать свою непоседливость. Через восемь месяцев он покинул Сёдзу, уверенный, что вскоре вернется. Но шли годы, а он впадал во все новые сомнения, его снова одо­левали тревоги. Хакуин скитался от храма к храму, пере­живая духовные взлеты и падения.

 

В возрасте сорока одного года он пережил глубочайшее просветление, удивительный взлет, позволивший ему обрести состояние ума, которое впоследствии удалось сохранять до конца жизни. В это мгновение все мысли и поучения Сёдзу всплыли в памяти с такой ясностью, точ­но он слышал их вчера. Хакуин понял: именно Сёдзу был его единственным истинным учителем и наставни­ком. Он поспешил к нему, чтобы сказать об этом, но узнал, что Мастер уже лет пять как умер. Отблагодарить его за все Хакуин мог, только став учителем дзен, сохра­няя и передавая учение своего наставника. Впоследствии именно Хакуин сохранил и возродил учение дзен, как это и предсказывал Сёдзу.

 

Для того чтобы достичь мастерства, требуются стойкость и постоянная связь с реальностью.

Во время ученичества нам бывает подчас нелегко опреде­лить самостоятель­но, какой путь ведет в нужном направлении, не всегда правильно мы можем и оценить свои слабости и недостатки.

Время, в которое мы живем, не облегчает, а лишь усложняет эту задачу. Воспитание дисциплины через проблемные ситуации и, возможно, даже через страда­ние нынче не в чести — наша культура, наше общество провозглашают совсем иные ценности. Люди все больше остерегаются говорить друг другу правду — у нас не принято указывать на слабости, недостатки, ошибки в работе. Даже книги, призывающие к нравственному са­мосовершенствованию, обращаются к нам в мягкой, поч­ти льстивой манере и говорят то, что мы сами хотим услышать, — что по природе все мы хороши и можем добиться всего, чего хотим, если следовать нескольким простым советам. Суровая, честная критика восприни­мается как оскорбительная или разрушительная для са­мооценки, так же как и попытки поставить перед челове­ком задачи, которые показали бы, чего он стоит на се­годняшний день и сколько еще предстоит сделать для достижения цели. В действительности подобное потвор­ство, боязнь задеть чьи-то чувства далеко не безобидны, а в перспективе куда более вредны. Людям, которым во всем потакают, трудно оценить свои результаты, а уж выработать самодисциплину почти невозможно. Они изнежены, не подготовлены должным образом к слож­ным испытаниям, которые ждут на пути к мастерству. Такой подход ослабляет в них волю.

 

Мастерами становятся те, кто претерпел страдания и не­взгоды на пути к цели. Им приходится слышать критику и слова осуждения, они терзаются сомнениями, терпят неудачи и поражения. Они не понаслышке знают, через что приходится пройти, чтобы стать мастером, творцом. Только такие наставники способны оценить наши удачи и заметить слабости, понять, какие испытания требуются нам для успешного движения вперед. В наши дни осо­бенно важно, чтобы вы получали от своего наставника максимально честную оценку, какой бы горькой ни каза­лась правда. Ищите ее и радуйтесь ей. Если есть возмож­ность, остановите выбор на наставнике, любовь которо­го к ученикам выражается в честном и суровом отноше­нии.

Если учитель не решается сказать правду, сами вынуждайте его держать зеркало, в котором отразилась бы вся правда о вас.

Настаивайте, чтобы он не играл с вами в поддавки, а давал такие задания (какими бы слож­ными они ни казались), которые выявляли бы все ваши сильные и слабые стороны и помогали точно и объек­тивно оценивать себя. Приучайте себя к критике. Уве­ренность в себе важна, но, не основанная на реалистич­ной и трезвой самооценке, она рискует обернуться са­монадеянностью и пустым бахвальством. Опираясь на реалистичные оценки вашего наставника, вы в конце концов обретете уверенность истинную, куда более зна­чимую и ценную.

 

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться: