Самара Кряж. Присяга и увал.

Июнь.

    Присяга. Водораздел, отделяющий реальную службу в армии от подготовительного периода, своеобразного карантина, между гражданской и армейской жизнью.

Утро начинается в волнении, сегодня увижу родителей и сестру, и смогу на сутки выйти на свободу. По прошествии времени события уже не очень четко раскладываются по времени в течение дня. Присяга помнится огромной толпой родственников КМБшников, шестью автоматами на тридцать человек, передающимися из рук в руки и рукопожатием капитана, возвещающего о том, что теперь ты настоящий солдат.

После краткой экскурсии по казарме, выезжаем на автомобиле в сторону отеля, где остановились родители. Выясняется, что джинсы с меня спадают, потому что за первые три недели я умудрился похудеть на семь килограмм. Едем в торгово-развлекательный центр и занимаемся тем же, чем обычно занимаются семьи с детьми в воскресенье в торговых центрах – едим, играем в бильярд, фотографируемся, записываем интервью на память. День пролетает как один час. После вечернего душа, который кажется блаженством, я лежу на большой двуспальной кровати и думаю о том, что завтра все начнется снова.

Утром меня отвозят к части и, попрощавшись с родителями и сестрой, и прихватив с собой пакет сладостей, я иду в сторону казармы. На душе такая тоска, что слезы сдерживаются с огромным трудом. Кажется, что прошло уже очень много времени, но понимаешь, что впереди еще целых одиннадцать месяцев до нормальной человеческой жизни и это ужасно.

Самара Кряж. Распределение по ротам.

Июнь.

Первый наряд.

После принятия присяги нас распределяют по батальонам и ротам. Конечно, побыв в определенных условиях некоторое время, ты к ним привыкаешь, поэтому большинство надеются остаться в роте связи, но нет – остаются единицы. Меня и еще несколько человек определяют в Первый Мотострелковый Батальон, Третью Мотострелковую роту. Эта рота оказывается очень оригинальной, потому что в ней отсутствуют офицеры, а находятся несколько срочников, в основном сержантский состав, которым остается до дома около двух недель и у которых заниматься нами особого желания нет. В итоге около недели мы занимаемся всякой никому не нужной фигней, которой нас загружают сержанты, чтобы мы были чем-то заняты.

В то же время происходит мой первый наряд в качестве дневального по роте. В наряд по роте идут три человека – дежурный по роте и два дневальных. Дежурный отвечает за выполнение ротой распорядка дня, чистоту в казарме и за другие повседневные дела. Выполняет он их руками дневальных, обязанности которых разделены на две части, которые они, как правило, выполняют по очереди. Один из них стоит на тумбочке полметра на полметра около дверей, ведущих на этаж, где проживает рота и при входе в расположение офицеров обязан громко подать команду «Смирно! » и громко продублировать «Вольно! » после того, как её подаст офицер. Из-за своего не очень хорошего зрения со мной в дальнейшем периодически происходили конфузы: когда в расположении находился старший лейтенант (три маленьких звездочки), я орал «Смирно», когда в расположение заходил мл. лейтенант (одна маленькая звездочка), издали приняв его за майора (одна большая звездочка), за что мне пришлось пару раз " прокачаться".

Погоны Майора

 

Погоны мл. лейтенанта

Конфликт с Ивановым.

    В мой первый наряд по роте, которая у нас располагалась на третьем этаже, в качестве дежурного по роте у нас был " дед" мл. сержант Иванов, а в роте, которая находилась на первом этаже, дежурным по роте был дружбан Иванова мл. сержант Петров и оба они были редкостными сволочами. Иванов отправлял меня относить своему корешу сахар, а тот гнал меня обратно, угрожая неприятностями, если я не успею за десять секунд. По прошествии пары недель, я понял, что они, таким образом, просто развлекались над молодым " слоном", который не понимал, что происходит и бегал с вытаращенными глазами по их первому слову. Тогда же произошла первая относительная неприятность. Иванов позвал меня в кубрик, где были он и несколько дедов и, для начала, предложил мне зашить ему штаны. Я, как мог, отмазывался от этого предложения, объясняя, что шить не умею и вообще, руки не из того места растут, а они весело над этим посмеивались. Ощущения не из приятных, учитывая, что я абсолютно не понимал, чего от них можно ожидать, я был один, их четверо и офицеров в роте не было вообще. После неудачи с брюками, Иванов решил с меня что-то все-таки поиметь, и, сказав, что его новые берцы ему трут, предложил отдать мне их " поразнашивать", а взамен хотел забрать себе мои новые, " юдашкинские", которые отличались от берец старого образца мягкостью. Я, устав сопротивляться, решил, что проще будет согласиться и обмен произошел. В первые дни я, конечно, проклинал себя за слабоволие, потому что оказалось, что мне эти берцы тоже изрядно натирали ноги. Однако по прошествии времени оказалось, что юдашкинские берцы разваливаются уже спустя три-четыре месяца, в его же берцах я проходил до самого конца нашей командировки в Оренбург, так что в итоге все оказалось не так уж и плохо.

История наших взаимоотношений с Ивановым, почему то меня люто невзлюбившим, на этом не закончилась и продолжилась в поездке в Казань и завершилась достаточно неожиданным образом.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: