Что такое отпуск Генерального секретаря

1 августа я поехал в отпуск, как всегда, в Крым. Меня часто спрашивали: как я отдыхаю? Чем занят в свободное время? Попробую на примере лета 1988 года показать, что такое отпуск Генерального секретаря ЦК КПСС. Тем более он мало чем отличался от других во время моего пребывания на этом посту.

Летнее море в отличие от зимнего (вспоминаю январскую Пицунду) не очень-то располагает к работе. Жаркое солнце, благословенное море, — плавать я люблю, и долго, — возможность расслабиться, сбросить на время груз забот. Сидя на берегу, можно часами бездумно смотреть на водную гладь, слушать шелест волн, лениво процеживающих гальку.

Так день, два, а на третий уже возникает ощущение зря теряемого времени, тянет наверстать. И на этот раз я стал размышлять, что надо сделать в первую очередь.

Начал диктовать соображения по реорганизации партаппарата. Свои предложения к Пленуму по национальной политике послал Яковлеву, Слюнькову, Маслюкову, Разумовскому, Лукьянову, попросил их продолжить работу. Поручил Никонову, Маслюкову, Мураховскому, Марчуку и президенту ВАСХНИЛ А.Никонову представить концепцию Пленума по аграрной политике.

Но все это были текущие хлопоты. Расточительно тратить на них единственный месяц, когда ты не связан жестким распорядком, можешь отвлечься от частностей и, как говорят одесситы, «подумать за жизнь». По существу, на каждый очередной отпуск я заранее планировал какую-нибудь важную для себя мыслительную работу, требующую уединения и сосредоточения. В 1988 году актуальной темой было современное понимание социализма. Поскольку дискуссия на эту тему после конференции приобрела широкий характер, я задумал поначалу написать брошюру, но она так и не появилась. Однако небезынтересно вспомнить, как я тогда понимал эти проблемы. Вот выдержки из диктовки.

«Мне представляется, что сейчас эта брошюра нужнее, чем многое другое. Почему? Теперь перестройка разворачивается на многих направлениях. Вначале это был ряд последовательных шагов. Ввели гласность, приступили к демократизации общества, через эксперименты пришли к июньскому Пленуму ЦК, осознав необходимость радикальной экономической реформы. Остро встали проблемы нравственности. Иначе говоря, не все сразу было основательно, в комплексе, продумано. Реальная жизнь подводила к той или иной задаче, и мы брались за ее решение. Пытаясь найти корни явлений, характерных для застойной ситуации, возвращались в прошлое, анализировали его, извлекали уроки.

Это все были необходимые этапы, ибо если бы в апреле 1985 года мы поставили вопросы так, как поставили их на съезде, а потом на январском, июньском пленумах в 1987 году, февральском в 88-м и тем более на партконференции, — с нами бы не согласились, объявили прожектерами, просто изгнали бы из руководства.

В конечном счете, на основе проделанной многогранной работы, включив — с помощью гласности и демократизации, динамизации духовных процессов в обществе — весь народ в размышления о стране, ее прошлом, настоящем и будущем, мы смогли сформулировать, точнее сформировать теорию и политику перестройки.

Узловой ее пункт — вернуть человека как главное лицо в политический процесс, в экономику, в развитие духовной сферы общества. Продолжить и довести до конца работу, начатую революцией по преодолению отчуждения человека от средств производства, власти, культуры.

Примерный план брошюры представляется мне таким:

Первое. Проблема сопиалистичности. Сейчас, когда осуществляются крупные меры социально-экономического и политического характера, все чаще и острее возникает дискуссия в партии, да и в обществе, о социалистическом характере тех или иных наших решений, политических и экономических шагов. Внесение ясности в этот вопрос имеет актуальное значение. Не обойтись без «инвентаризации» политических представлений классиков марксизма-ленинизма, оценок опыта строительства социализма в СССР и других странах (хотя бы в принципиальном плане). Этот раздел надо завершить обобщением теоретических приобретений по этому вопросу уже в ходе перестройки.

Второе. Перестройка экономических отношений.

1. Преодоление отчуждения человека от собственности.

2. Демократизация производства. Реформа планирования и управления, кооперация и т.д.

3. Товарно-денежные отношения, рынок.

4. Децентрализация экономики.

5. Проблема социальной справедливости.

Третье. Демократия и социализм.

1. Реформа политической системы. Разделение властей, децентрализация власти, новая избирательная система, независимый суд.

2. Механизмы, обеспечивающие реализацию многообразных интересов населения в условиях однопартийной системы (гласность, свободные выборы, система контроля, критика и самокритика, новая роль общественных организаций и т.д.).

3. Правовое государство.

4. Демократизм многонационального государства.

Четвертое. Духовная сфера общества, перестройка на социалистических ценностях».

...Теперь я, умудренный опытом, существенно уточнил и дополнил бы план брошюры. Кто знает, может быть, достанет «пороху» все-таки вернуться к этому неосуществленному замыслу. Но в этом случае я расширил бы тему до «ориентиров развития в XXI веке». Один из итоговых выводов моей жизни в том, что будущее сложится из разных великих идей и сочетания соответствующих им общественных институтов — социалистических, демократических, либеральных и других с общим знаменателем — гуманизмом.

От теоретических размышлений то и дело отвлекала информация, поступавшая обильным потоком. Обеспокоили меня, не скрою, выступления Лигачева 5 августа в Горьком и 31-го — в Туле. Многое из сказанного там ставило под сомнение итоги партийной конференции, сильно отдавало доперестроечным догматизмом: по вопросам рынка, товарно-денежных отношений, характера собственности при социализме. Ну а относительно нового мышления высказывания звучали по-ли-гачевски непримиримо и категорично: «Мы исходим из классового характера международных отношений. Иная постановка вопроса лишь вносит сумятицу в сознание советских людей и наших друзей за рубежом».

На первый взгляд это был ответ министру иностранных дел, но целил Лигачев в генсека. А дело было так. В конце июля, буквально в канун Пленума, в МИДе состоялась научно-практическая конференция «XIX Всесоюзная конференция КПСС: внешняя политика и дипломатия». Выступая с докладом, Шеварднадзе заявил, что в свете концепции о приоритете общечеловеческих ценностей «иным содержанием наполняется философия мирного сосуществования как универсального принципа международных отношений. Новое мышление рассматривает его в контексте реалий ядерного века. Вполне обоснованно мы отказываемся видеть в нем специфическую форму классовой борьбы».

Надо сказать, доклад изобиловал идеями, по тем временам звучавшими радикально. И уж настоящей «крамолой» в глазах официальных идеологов стал тезис о том, что противоборство двух систем не может рассматриваться как ведущая тенденция современной эпохи.

На него и отреагировал Лигачев. Не остался в стороне от дискуссии Яковлев. Выступая 10 августа в Риге, он, без упоминания Лигачева, опроверг его суждения о роли рынка.

Мои опасения по поводу расхождений во взглядах среди членов руководства подтвердились, когда начались телефонные звонки. По поводу выступлений Шеварднадзе и Лигачева позвонили Чебриков, Лукьянов, Рыжков. «Доперестроечные» позиции Лигачева не остались незамеченными и на Западе. Посол США Мэтлок прояснял у наших международников «истинный смысл» выступления последнего в Горьком.

14—15 августа я продолжал диктовку записки о реорганизации партийного аппарата. С этим нельзя было медлить: начинались выборы в низовых звеньях партии. Как упоминалось в записке, еще на VIII съезде РКП(б) говорилось, что партия должна проводить свою линию «через Советы, умело, тактично, не так, чтобы наступать на ноги Совнаркому и другим учреждениям». Вот куда уходили истоки тех задач, которые пришлось решать в 1988-м. Мы как бы заново брались за то, что в условиях тоталитарного режима было прервано на десятилетия.

Я считал, что надо передать все функции непосредственного управления экономикой правительству. Кое в чем, однако, пришлось отступить — в частности, сохранить на переходном этапе, пока наберут силу Советы и правительственные органы, отделы аграрной политики и оборонный. Решено было создать правовой отдел, чтобы обеспечить надежный контроль за правоохранительными и силовыми министерствами.

Во время отпуска я задумал осуществить поездку в Красноярск. Экономическая конъюнктура складывалась неважно, росло недовольство медленными темпами преобразований, а на этом уже начали спекулировать радикалы, оседлавшие популизм для рывка к власти. Конечно, опасность популизма еще только проглядывала, но я ее чувствовал и считал долгом предостеречь людей. Показать им: часто то, что подается в привлекательных упаковках, обещания быстрых перемен рассчитаны на достижение совсем других целей. Серьезные проблемы не решить наскоком, волюнтаристскими методами. Мы знаем, к чему все это приводит.

Рабочие записи в крымском блокноте свидетельствуют о каждодневных разговорах с членами руководства.

В связи с публикациями в прессе по германо-советским отношениям накануне Второй мировой войны несколько разговоров было с Яковлевым. В частности, шла речь о статье Леонида Почивалова «Немцы и мы» в «Литературной газете», вызвавшей большой резонанс и у нас, и за рубежом, особенно в ГДР. Тогда же я порекомендовал Александру Николаевичу поехать в Латвию, и уже 13 августа он рассказал о результатах этой поездки. Потом состоялся разговор о просьбе Ярузельского по Катыни. Снова об обстановке в Прибалтике. В пометках есть пункт, касающийся моей просьбы побеседовать с Ю.Н.Афанасьевым, высказать ему наше мнение о том, что нельзя играть серьезными вещами.

Несколько раз звонил Разумовский, советовался по поводу подготовки документов к «политической осени». Рассказал, что на местах много неясностей по отчетно-выборной кампании в КПСС — надо дать в «Правде» ответы на них. Я согласился. В одном из разговоров Разумовский посетовал: «В Секретариате царит обстановка 30-летней давности».

С Рыжковым обсуждали вопрос о закупке зерна; он жаловался на одностороннюю позицию Лигачева и Никонова по проблемам АПК. Не преминул снова сказать о целесообразности оставить в ЦК только отделы общеполитического и общепартийного плана. Я согласился, что к этому мы придем. Но сейчас оборону и аграрную политику рискованно выводить из-под партийного контроля.

В это же время шла полным ходом подготовка к заседанию Комитета министров обороны государств Варшавского Договора в Праге и моему визиту на Кубу. Об этом мне пришлось не раз беседовать с Медведевым. Кроме того, я попросил его войти в контакт с экономистами, заняться подготовкой концепции по реформе ценообразования.

16 августа помечена беседа с Генеральным секретарем ЦК Компартии Чехословакии Милошем Якешем. Он поделился намерением создать комиссию с привлечением творческих сил, чтобы оживить работу ЦК, которая «очень забюрокрачена». Большая часть разговора была посвящена предстоящему совещанию в Праге.

Время отпуска быстро истекало...

Красноярские впечатления

5 сентября я вернулся в Москву, а 12-го отправился в Красноярский край. Удивительная поездка, давшая столько впечатлений! Везде: будь то затерявшаяся в предгорьях Саян деревушка Сизая или крупнейший в мире комбинат по выплавке цветных металлов в заполярном Норильске — интереснейшие встречи с людьми, на редкость откровенный разговор о жизни.

То, что я, едва вступив на красноярскую землю, услышал от жителей поселка Емельянове (во время короткой остановки на пути из аэропорта в Красноярск), оказалось, в сущности, общим мнением жителей края: «Перестройка нужна, но, к сожалению, начальство плохо перестраивается и все остается по-прежнему». В общем, с ходу я попал под обстрел, телевидение все это показывало, загудела не только страна, но и зарубежье: «Сибиряки, мол, устроили Горбачеву «баню».

Опять перекосы в планировании — гнали мощности, оставляя «на потом» социальную инфраструктуру. А что делать с этими мощностями без человека? Раньше многое делали за счет заключенных, теперь их численность значительно сократилась — другие времена. Местные власти всякий раз пасовали перед министерствами в социальных делах, и это обернулось тяжелейшими последствиями.

Во время беседы в филиале Сибирского отделения АН СССР я спросил первого заместителя председателя крайисполкома Абакумова:

— Как же так получилось? Чем занимался крайисполком?

— Мы сражались, — отшутился он.

— Как сражались, — продолжил я шутку, — если нет среди вас ни одного «погибшего»?

А когда в зале стихли оживление и смех, закончил:

— И ведь проиграли вы сражение полностью. Выход один — ставить вопрос ребром перед министерствами, вплоть до остановки производства. Если сейчас круто не повернемся к интересам человека, вложенные миллиарды пойдут по ветру.

Кстати, на той же встрече завязался у меня диалог о новых формах хозяйствования на селе с директором совхоза «Назаровский» Аркадием Филимоновичем Вепревым, человеком очень интересным и до крайности неудобным для местных властей. Не любили они его за то, что открыто говорил о бездарности руководства аграрным комплексом края. И на этот раз высказал свою точку зрения без обиняков:

— Что получается в Красноярском крае? Бурно развивается промышленность, причем строят, часто не зная зачем. Сельское хозяйство доведено до ручки. Таких совхозов, как наш, единицы. Но и они начинают хиреть, все валится. Ставили эти вопросы давно, а результат пока один — приклеили ярлык диссидентов.

Еще в бытность Косыгина Председателем Совета Министров СССР, кому-то в голову пришла идея разместить в южной части края комплекс предприятий энергетической, электротехнической, алюминиевой и других отраслей промышленности. Концентрация на маленьком пятачке более десятка заводов оказалась трудной для строительства и непродуманной с точки зрения заложенных там технологий. Это была авантюра, ибо требовалось огромное привлечение рабочей силы со стороны — все ведь делалось в малонаселенном районе. Вдобавок такая концентрация промышленности привела к огромной нагрузке на природную среду. Действовали как колонизаторы, изуродовали район. А какая там красотища! Кстати, у меня иногда возникал вопрос, и не только в Сибири: почему самые вредные производства стараются разместить в самых живописных природных уголках?

Беспрецедентный ущерб, наносимый природе, отразился и на судьбе малых народностей, веками считавших эту землю своей.

Вокруг Норильского комбината-гиганта практически была разрушена среда обитания аборигенов края. Растоптали не только землю, но и вековые устои жизни людей, превратив их в изгоев. На месте земли предков — мертвая зона, как после страшного стихийного бедствия. Поразительно — из прибыли комбината, составлявшей фантастическую по тем временам цифру миллиард сто миллионов рублей, не выделили десятка миллионов, чтобы обустроить жизнь малочисленньгх народов. И как было не понять выступление на встрече с трудящимися талантливого эвенкийского писателя Алитета Немтушкина: «Оставьте нам природу, без природы мы не выживем». Он даже обратился с просьбой создать по примеру США резервации для сохранения аборигенов и среды их обитания.

Да, не поездка, а головная боль. Все дни со мной был Олег Шенин, ставший недавно первым секретарем крайкома партии. На встрече с рабочими Надеждинского металлургического комбината в Норильске я затронул проблему аппарата управления. Сказал, что по стране он составляет 18 миллионов человек на 125—127 миллионов работающих. Из них 2, 5 миллиона — в министерствах и ведомствах, остальные — на предприятиях. Некоторые из присутствовавших настроились весьма решительно на борьбу против чиновников. Когда я сказал, что один рабочий прислал мне письмо с предложением дать команду «Огонь по штабам! », послышались голоса: «Правильно! »

— Что же тут правильного? — спрашиваю. — Мы ведем перестройку и отвечаем за то, чтобы не расколоть страну на враждующие лагери, не сталкивать людей лбами. Известно и то, к чему «огонь по штабам» привел в Китае: 15 лет не могли разобраться в содеянном. Сегодняшние проблемы мы не можем решать методами 37-го года. Надо действовать через выборы, использовать гласность. Желание у всех одно: хочется побыстрее улучшить дело. Но надо делать так, чтобы не наломать дров.

Первый и самый общий вывод от поездки: люди меняются, укрепляются в перестроечных настроениях. И свою поддержку демонстрируют открыто. В Норильске генсека встречал весь город, народ молодой, открытый, настроенный наступательно. То, что еще недавно начальству сходило с рук, теперь подвергается критике.

Я теперь понял, почему письма идут не в крайком, а в ЦК. Люди ходят, обивают пороги контор, чиновники хамят, по пустяковым вопросам — волокита. В горкомах партии и в местных органах власти сидят божки. Какое может быть самочувствие у людей при виде всего этого? Норильск дает миллиардные прибыли государству, а в городе безобразное положение с коммунальным хозяйством, транспортом. В Кайеркане (рядом с Норильском) нет бани. И это на Севере! Что больше всего огорчало людей? То, что большинство местных кадров действуют так же, как три, пять, десять лет назад. С них, что называется, как с гуся вода. И не случайно в ходе выборов заменили тогда половину секретарей парторганизаций.

В те дни я услышал немало критических высказываний о продовольственном снабжении. А старожилы помнят минусинские яблоки, арбузы, помидоры, мед, сибирские калачи. В истории зафиксирован такой факт: на ввоз сибирского зерна в центральные районы устанавливались повышенные тарифы, ибо здешние земледельцы были весьма конкурентоспособными в центре России.

Было о чем подумать на обратном пути из Красноярска. Из головы не выходило: как же мы ведем дело, если в крае в два раза больше пашни на душу населения, чем по стране, а производят сельскохозяйственной продукции в три раза меньше? И народ бежит оттуда. Такая мощь — Сибирь, осваивать и осваивать! Но надо же наращивать производство сельхозпродуктов на месте. И почему на одно идут миллиарды, а на другое, без чего нельзя устроить жизнь, жалкие проценты?

⇐ Предыдущая26272829303132333435Следующая ⇒

Поделиться: