На этот раз, в кабине машины вместе с водителем, сидел еще один человек.

 - Старик - подумала Бабаня. И тут же, спохватилась - если седой мужчина, годящийся ей в сыновья - старик, кто же тогда она?

Пожилой седобородый мужчина тяжело вывалился из кабины. От всевидящего взгляда Бабани не укрылось и–то, что он припадает на одну ногу и то, что чёрная перчатка у него на левой руке. А уродливый шрам на лице, никакой бородой не прикроешь. У Бабани екнуло в груди - воевал видно, как Максимка ее. И заныло, заныло сердце, от воспоминаний о сыне. Из кузова выпрыгнули два совершенно одинаковых парня.

 - Близнецы – догадалась Бабаня.

Пожилой Мужчина открыл калитку и нерешительно шагнул внутрь Бабаниного двора. Посмотрел грустно на – то место, где рос, когда – то давно, Белый Налив. Бабаня вспомнила цыганенка, приезжавшего к ней с красивой седовласой цыганкой. Да чего там вспоминать! Она и без этого поняла давно, что за гость к ней так нежданно нагрянул.

 - Здравствуй, мать! Узнала?

 - Узнала, узнала, как не признать - улыбнулась Бабаня - вон глазищи – то, у тебя какие! Чисто как у моего Георгия. Я его глаза до самой смертной минуты помнить буду!

 - Ты уж на меня не серчай, гитару твою я в войну посеял. Да и не к чему она мне теперь – еще больше погрустнел мужчина и внимательно, словно впервые увидев, посмотрел на затянутый черной перчаткой протез руки.

 - А сыновьям моим, медведь, видно еще до рождения, на уши наступил. Буд – то и не цыгане вовсе. Зато, в другом, мастера на зависть.

Сыновья уже выгружали из кузова ажурную, тонкой ручной ковки оградку, памятник со вставшими на дыбы конями, кибитками и прочими атрибутами цыганской жизни. А только цыганской, ли?

Бабаня осмотрела памятник внимательнее. Так и есть! Огромные волны. Утлые суденышки, с готовыми сорваться под напором штормового ветра, парусами. Было видно, трудились над этим шедевром не один месяц, если ни год. Памятник и оградку снова загрузили в кузов машины. Туда же запрыгнули и молодые цыгане. Лопуховский погост совсем рядом и километра, наверное, нет. Указав водителю дорогу к кладбищу, Бабаня вместе с гостем отправилась пешком.

Вот, скромная могилка Бабаниной надежды и опоры соседки Маруськи, и ее ненаглядного Ленчика. На последнюю седмицу крещенского поста отнесли ее на кладбище. Вечно пьяный, и по этой причине недовольно орущий по любому поводу супруг, отошёл ко господу несколькими годами раньше. Как ни ссорилась она со своим Ленчиком, как ни поносили друг друга, а упокоились вместе. Увидела Бабаня, на расположенных рядышком эмалевых овалах, их взъерошенные, даже на фотографиях, физиономии и ласково им улыбнулась. Много чего было, между ней, Маруськой и Ленчиком. Вот только зла между ними никогда не было. Вспомнилась история с табаком, посаженным Ленчиком. Привез он откуда – то, еще перед войной, семена табака. Поделился со своим закадычным другом, мужем Шурки - Павлом Васильевичем, про которого его жена говорила –

 - Вовсе язык на место не ложит!

Посадить – то табак мужья посадили. Но, посадив, о нем благополучно забыли. Ухаживать пришлось женам. А культура - табак дюже капризная, постоянного внимания требующая. Кричит как – то Маруська, Шурке, они через овраг жили, утром дело было, еще до восхода солнца. А слышимость в этом месте Лопуховки такая, что не только на Нахаловке, по всему селу не напрягаясь можно услышать. Тем более, Маруська с Шуркой в пору своим мужьям, голосистые.

 - Шурка! Как там у твоего Василича, табак, стоит? А у моего Ленчика упал! Упал, забодай его комар! Мошкара какая – то налетела. За утро засох и упал. Может его жижей навозной или ишшо, какой гадостью, полить? Как же Ленчику без табака – то обойтись?

И вот еще, что. Маруська в последнее время на здоровье жаловалась. Давление – то далеко за двести скаканет- то на нет сходит. За несколько дней до смерти прихватило. Вызвали скорую. Приехал врач из района, осмотрел, давление померил, сердечко послушал.

 - Плохо дело- говорит – инсульт – нужно срочно ехать в больницу.

Забрали Маруську с собой. Дочь ее тоже поехала. Несколько дней за матерью ухаживала. Маруське немного полегчало, даже, что – то невнятное бормотать стала. Дома у дочери семья, хозяйство. Да и сама вымоталась, столько времени без сна! Поехала домой, хотя бы немного себя в порядок привести. Зашла в дом и, не раздеваясь, прикорнула на диване. И не успела сомкнуть глаза, снится ей сон. Отец, молодой, красивый и как ни странно ни в одном глазу. А уж довольный…. Спрашивает его дочь - что весёлый такой?

 - Да ты, чО – отвечает отец – ко мне Мария Павловна только, что пришла. Мы теперь с ней навсегда вместе будем.

Проснулась дочь от телефонного звонка. Звонили из больницы, только, что умерла мать!

Что не могилка, новая история. Рядом с кладбищенской оградой два аккуратно обложенных дерном холмика. Холмика два, а крест, хоть и добротный, дубовый, один. Сваренная из уголков и труб, покрашенная серебрянкой оградка, с наконечниками, выточенными из какого-то светлого металла на центральных и угловых столбушках. Из такого же материала столик и скамеечка. Такие оградки делают в гараже лесничества. Бабаня это знает потому, что самой приходилось дважды обращаться. Родителям установила такую же, и когда Карпушиху хоронили, тоже подсуетилась. Подумывала даже, а не заказать ли и ей самой, для себя, такую же. Когда Маринке с её оградками заниматься! А тут вынут из сараюшки готовенькую. Пыль протрут… Даже хотела прицениться при случае. Хорошо, что не приценилась…. Здесь похоронен главный бухгалтер Тичелмского лесничества Петр Степанович Кудашев. Он из приезжих. Ну здравствуй, здравствуй, Петр Степанович! Здоровьишко у него неважное было. Война, будь она неладна, подкосила. Поэтому и подумал видно заранее. Многие тогда, в том числе и она недоумевали:

 - С чего бы именно здесь, на Лопуховском погосте, для упокоения, себе место с Танькой Саломатиной рядышком, присмотреть. Чем это его Тичелмский погост не устраивал?

Хотя кое-кто тогда уже догадывался. Еще задолго перед войной Таньку похоронили. Раньше самоубийц, внутри кладбищенской ограды хоронить не разрешали. Какие уж там отпевания в церкви. Теперь другое дело. А если чисто по-человечески к этому делу подойти – Таньку жалко.

Нагуляла в девках. Студент, практикант из города, возле нее вертелся. А как узнал, что «тяжелая», сразу как ветром сдуло. Характера у Таньки не хватило, чтобы с позором смириться. Вот и оставила дочь сиротой. Кому чего доказала? Хорошо, что собственные родители её ребенка не бросили. Только ведь, и они не вечные. Тянули как могли. Уже после их смерти, в самом конце войны забрали мужа внучки в армию. И сразу в самое пекло. Оставил молодую жену с двумя малыми детьми. Помаялась сердешная [u2], а куда деваться? Одна она, что ли такая? Потом, года через два, уже после окончания войны, стали поговаривать, что похаживает к ней убогий бухгалтер из районного лесничества. Приедет, посидит часок, молча чайку попьет и обратно в Тичелму. Всю зарплату говорят, в ее детей всаживал. Танькина дочь и не скрывала. Чего только про него не говорили. Какие только богатства не приписывали.

 - Вон, какими глазами он на Танькину дочку и ее малышей посматривал, - судачили сельчане - вот так бы и сожрал! И ведь не подавится христопродавец. С его-то богатствами… Такие не давятся! Ить, сивый мерин! На молоденьких, видишь ли, потянуло! На себя-то, в зеркало, когда последний раз смотрел? Ну и чего, что в танке горел? Кто же в войну из мужиков в танках-то не горел?

А чего было злословить только из-за того, что к молоденькой похаживает. Да и похаживает ли на самом деле для того, чтобы срамными делами заниматься? Со свечкой никто не стоял! Лет десять, если не больше навещал. То, продуктов принесет. То, одежонку какую, детскую. То, денег отвалит.

 - Чего не барствовать, когда у них, там, такие зарплаты! – говорили.

Словно лично у кассы стояли и у всего персонала лесничества зарплаты проверяли. Только после его смерти все раскрылось. В свою Тичелмскую комнату в общежитии он никого не пускал. Боже упаси! А когда умер - какие уж секреты. Вскрыли замок. Понятых пригласили. А там кроме чемодана с поношенной одежонкой, кое какой мебели, Танькиной фотографии и дюжины новых, левых кирзовых сапог, пары протезов, тоже новых, не ношеных, да самодельной деревянной ноги, на которой он, собственно говоря, и ходил постоянно - ничего…

⇐ Предыдущая53545556575859606162Следующая ⇒

Поделиться: