Что пишут газеты об агрессии подростков

Американский журнал «Тайм» в статье «Почему дети убивают детей? » (см.: За рубежом. 1998. № 15) обращается к «жуткому событию», произошедшему в городке Джонсборо, штат Арканзас. Речь идет о следующем: 24 марта 1998 г. двое жителей Джонсборо, 13-летний Митчелл и 11-летний Эндрю, хладнокровно расстреляли из пистолета выходивших из здания школы детей. Четверо из них, а также сопровождавшая их учительница погибли. Убийцы стреляли в верхнюю часть тел своих жертв как наиболее уязвимую. Очевидцы трагедии пережили глубокий шок. В самом деле, как соединить в сознании простых обывателей масштаб содеянной жестокости и то обстоятельство, что убийцами были дети, причем «нормальные» дети – посещавшие школу, жившие рядом со всеми другими жителями городка?

Наряду с жуткими подробностями, касающимися деталей самого преступления, в статье сообщаются сведения о личности преступников. Дедушка 13-летнего убийцы вспоминает, что его внук никогда не был обделен вниманием и заботой близких. У него также никогда не обнаруживалось интереса к насилию и жестокости. О подростке Митчелле известно, что за год до преступления стал верующим и, по словам знавшего его священника баптистской церкви, «воспринимал Иисуса Христа как своего спасителя». Он был примерным членом прихода и восхищал многих взрослых «манерами образцового мальчика из церковного хора». Однако в период, предшествовавший преступлению, с ним стали происходить странные перемены: он, со слов его двоюродного брата, «покатился под гору», начал постоянно спорить, драться, хотел стать членом банды; одевался в красное, чтобы его считали членом банды «Кровь». После того, как одна из школьниц отказала Митчеллу во взаимности, он отреагировал на это стремлением уйти из жизни, показывал своему приятелю веревку и пистолет, которыми он собирался воспользоваться.

Интересна реакция на случившееся жителей городка. «Это хладнокровные, порочные дети» – говорит отец раненой преступниками девочки. Другие склонны видеть в трагедии происки Сатаны. Один из жителей так выразил свое отношение к трагедии: «Мне наплевать, сколько им лет. Если ты кого-то убил, ты должен умереть. Библия гласит: око за око, зуб за зуб». однако многие, видя в произошедшем печальном событии «промысел божий», высказываются по-другому: «Излечение не может наступить, пока мы не простим». Эти слова, принадлежащие местному священнику, свидетельствуют о том, что в поступках убийц – Митчелла и Эндрю – ему открылись некие подробности, приведшие его к мысли о болезненном характере их поведения. Ведь если бы речь шла о заведомо корыстном или явно хулиганском поступке, вряд ли можно было бы всерьез говорить об излечении и прощении. Приведенное высказывание, скорее всего, отражает стихийное понимание того, что действия Митчелла и Эндрю не были полностью подконтрольны их собственной воле и не являлись результатом «плохого воспитания».

Вспоминая события периода детства Митчелла, его дед никак не мог ответить на вопрос, что толкнуло мальчика на это ужасное преступление, как могла случиться эта трагедия: «Я пытался додуматься до этого, но мне не приходит в голову никакое объяснение». У Митчелла не было каких-либо явно отрицательных черт характера. Наоборот, мальчик за год до преступления искренне обратился к Богу и стал пылким верующим; уже после преступления в тюрьме он жадно читал Библию.

Свидетелей трагедии охватил шок. Многие из них испытывали естественное чувство ненависти к убийцам. Но были люди, у которых шок от случившегося вызвал другие чувства. Обратимся вновь к словам городского священника, который сказал, что «излечение» не сможет наступить без прощения. Однако для того, чтобы излечение было эффективным, первым шагом на этом пути должно стать понимание движущих сил болезни, патологического механизма жестоких действий. Поскольку в действиях подростков не было примитивного и грубого хулиганства, отсутствовал какой-либо корыстный мотив, эти действия, вероятно, представляют собой результат патологического процесса в детской и подростковой психике.

Остановимся на других сообщениях, которые подтверждают сложность проблемы детской агрессии. По мнению корреспондентов, их репортажи фиксируют неординарные события. Но на самом деле описываются случаи, которые можно отнести к повторяющимся «агрессивным сюжетам». И это только неспециалистам кажется, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Обычно в таких сообщениях, в газетных заметках из раза в раз повторяется, что работники милиции «испытали шок». Говорится о том, что люди, проработавшие в органах длительное время, были обескуражены жестокостью подростков.

Сказанное иллюстрирует следующий пример. Учащаяся ПТУ, 17 лет, росла в полной, внешне благополучной семье. Она ни в чем не испытывала нужду. Окончила школу, поступила в ПТУ. Не состояла на учете в психиатрическом диспансере, никаких явных отклонений в ее поведении (наркотики, драки и пр.) замечено не было. Долгое время девушка ходила в гости к маленькой девочке, 7-летней школьной подруге своей младшей сестры. Однажды вечером она, как обычно, зашла к ней в гости. Родителей девочки в этот момент дома не было. Девушка предложила своей маленькой знакомой «поиграть в компьютер». Когда та села за компьютерный столик, девушка подошла к ней сзади и нанесла ей сильный удар по голове тяжелой кружкой. Потом начала душить ее шарфом, а после этого перерезала ей горло кухонным ножом. Взяв из комода около 60 тысяч рублей, а также прихватив орудия убийства, преступница покинула квартиру. На улице она выбросила в мусорный контейнер нож, шарф и кружку. Испугавшись, она решила избавиться и от денег и также выбросила их. В период следствия она вначале отрицала свою вину, но потом, под давлением доказательств, во всем созналась. Стала плакать и высказывать сожаление о случившемся. При этом, как отмечают следователи, девушка выглядела хладнокровной и расчетливой, искреннего раскаяния не было. Мать преступницы не в силах объяснить поведение своей дочери. А объяснение самой девушкой этого поступка тем, что ей нужны были деньги на празднование дня рождения, убедительно только с формальной точки зрения, но никак не проясняет сути ее поступка. Как уже отмечалось, семья девушки не бедствовала, и, думается, нужная сумма у родителей всегда бы нашлась.

Преступление это выглядит настолько жестоким, внезапным и безжалостным, что никак не вяжется с любыми возможными мотивами. Ради денег внезапно убить знакомую маленькую, беспомощную девочку, подружку сестры, соседку?! Напомним еще раз, что преступница ранее не состояла на психиатрическом учете, никаких психозов у нее не было. Подтверждением того, что у девушки нет серьезных психических расстройств, можно считать результаты судебно-психиатрической экспертизы: она признана полностью вменяемой. Психозы, в частности, шизофрения, могли бы объяснить ее поступок, но таковых обнаружено не было. Ее поведение так и осталось для всех «загадкой».

Какое воспитательное воздействие могло бы предотвратить агрессию? Прежде чем выбирать методы, необходимо решить вопрос о причинах происшедшего. Но даже следователи были шокированы, родители терялись в догадках… Преступление было совершено так внезапно и столь жестоко, что выстраивание некой психотерапевтической стратегии вряд ли могло бы принести пользу. Данный пример демонстрирует «нелинейность» поведения подростка, отсутствие четкой связи «причина – следствие», внезапность агрессивных порывов, слабую мотивировку действий. Здесь, вероятно, были задействованы разные силы, преимущественно биологического, физиологического характера. Имела место активация скрытых, глубинных психических энергий.

Еще один пример: 15-летний подросток совершил жестокое убийство путем удушения двух 11-летних школьников. Когда их трупы были найдены за городом в овраге, то поначалу рассматривалась даже версия, что данное преступление – дело рук какого-то маньяка. Позже, однако, выяснилось, что это сделал подросток. И вновь «мотивы» преступника повергли следователя в шок. Оказывается, парень задушил ребят только за то, что те не дали ему покататься на велосипеде! Психолого-психиатрическая экспертиза признала его полностью вменяемым.

Как мы видим, формально некие «мотивы» жестокости присутствуют. Но они не соответствуют тяжести самих действий. Если, к примеру, в «Запорожце» был бы установлен мотор мощного джипа, а за рулем сидел ученик: его неумелые движения десятикратно усиливались бы мощностью «джипа» и становились бы очень опасными. Сам подросток не понимает движущих сил своего агрессивного поведения, абсолютно не готов к ним. Вроде бы обычные, «бытовые» мотивы. Но в совокупности создается впечатление чего-то непонятного, действительно повергающего в шок.

Однажды 13-летний Саша вернулся домой из школы. В школе его ругали за плохую успеваемость. Отец мальчика, увидав записи в дневнике, принялся его «воспитывать», запер в комнате и заставил там учить уроки. Мальчик не спал всю ночь, обдумывая план мести. Наконец, под утро, он взял отцовское охотничье ружье, зашел в спальню родителей и выстрелил поочередно в голову спящим отцу и матери. Перетащив тела убитых родителей в кладовку, мальчик, как мог, убрал следы преступления, после чего отправился на занятия в школу. Что характерно, сотрудники милиции вначале и не подумали, что преступление могло быть делом рук 13-летнего подростка. Однако улики указывали на него, и он сразу во всем сознался. И вновь все признаки стандартной ситуации: никаких признаков психических отклонений у мальчика не наблюдалось, хотя поступок, им совершенный, даже видавшие виды следователи называют «безумным».

Газетные сообщения, увы, подтверждают наличие такой стойкой тенденции к появлению «неоправданных», немотивированных убийств. В конце марта 2005 г. 15-летний подросток Д., ворвавшись в школу (это также случилось в Америке), расстрелял 9 человек. Как обычно, мотивы были абсолютно неясными. И, как обычно, вначале с ним попытались вступить в контакт и попробовать «уговорить» его «остановить безумие и сдаться». Однако он никого не слушал, «шел по коридору и стрелял». Потом, запершись в одном из классов, он застрелился сам.

 

Заканчивая описания немотивированных убийств, совершенных подростками, мы хотим обратить внимание на следующее. У каждого из действующих лиц, виновных в жестокости, можно найти признаки детских конфликтов, какую-то наследственную отягощенность, некие симптомы изменения характера. Например, в последнем случае: со слов учителей, Д. был замкнутым подростком, и его дразнили одноклассники; он увлекался готическим роком, а его отец покончил с собой. Но, несмотря на присутствие подобных «зацепок», создается впечатление, что вся природа Д. настолько подчинена законам зла, насилия, что названные причины никак не могут объяснить всей жестокости и нелепости его поступка.

Часто в истории жизни любого человека, его родственников мы можем отыскать следы психической патологии: у кого-то была депрессия, кто-то пил, конфликтовал, уходил из дома и пр. Но далеко не каждый человек, даже имея за плечами подобный «груз», становится патологически агрессивным. Где же спрятана эта адская машина, приводящая в действие маховик немотивированной агрессии? Где находится этот Молох, пожирающий «все человеческое в человеке»?

Собственно, мы привели все эти случаи не для того, чтобы напугать читателей. Мы хотели рельефно показать биологическую сторону жестокости детей и подростков, и, имея такую «фактуру», проанализировать основу агрессивного поведения. Выделить главные симптомы, которые поначалу могут быть скрыты, незаметны, но на которые тем не менее можно вовремя обратить внимание. Разумеется, не все агрессивные акты детей и подростков такие ужасные. В большинстве своем они менее устрашающи. Но анализ удобнее проводить на крайних формах.

Здоровый или «нормальный» в психическом отношении человек обнаруживает широкий спектр душевных проявлений и способов реагирования на внешние раздражители. Благодаря этому его поведение является дифференцированным: он действует с учетом всей сложности человеческих взаимоотношений и обладает способностью к прогнозированию последствий своих поступков. Напротив, болезненно измененное состояние психики заметно сужает пространство для формирования соответствующих реальности мотивов действий, что лишает поведение необходимой гибкости, способности адаптации к сложной системе социальных отношений.

В беседах с подростками, совершившими жестокие криминальные действия, обнаруживается один интересный феномен: многие из них вовсе не отрицают мораль, этические нормы, и можно отметить, что в этом они достаточно искренни. Они говорят о том, что любили своих родителей, прислушивались к их замечаниям и старались правильно себя вести. Однако с какого-то момента наставления родителей перестали ими восприниматься; подростки с удивлением отмечают этот переломный момент, когда в силу каких-то непонятных причин они стали абсолютно глухими к словам своих близких, а в их реакциях на окружающее появилась оппозиционность и агрессивность. Совершенно очевидно, что речь идет о патологическом изменении поведения, которое, выйдя из подчинения нравственным установкам, приобретает специфическую, болезненную динамику. И чем полнее будут раскрыты механизмы этой динамики, тем ближе мы подойдем к ответу на вопрос: почему «нормальные» дети могут превращаться в жестоких садистов?

Законы патологического формирования поведения болезненно измененного способа реагирования на действительность, который обусловлен нарушением психической деятельности, давно и подробно изучаются психиатрами. В то же время сама возможность и пра в омерность переноса законов, действующих на уровне физиологии и патофизиологии на социальное и межличностное поведение человека, может вызвать определенные сомнения. Противники такого переноса аргументируют свою позицию тем, что на пути от зарождения физиологических механизмов до поведенческого акта стоит множество известных и неизвестных факторов. Они влияют друг на друга, превращая, модифицируя природную энергию (здесь правомерно говорить о «психической энергии» в понимании К. Юнга) в тот или иной феномен деятельности человека. Возможно ли, оставаясь на научных позициях, выявить основные звенья в этой цепи взаимодействия различных факторов и событий и построить на этом основании некие алгоритмы поведения?

Как мы видели, в средствах информации, сообщающих о немотивированно жестоких действиях детей и подростков, приводится фабула этих действий. Их оценка, разумеется, отрицательная, строится на инстинктивном неприятии «нормальным» человеком агрессивно-садистического способа «выяснения отношений». Конкретный случай необычной жестокости сразу находит свое место на «полюсе зла» нравственной шкалы человеческих поступков. Но каждый раз остается впечатление какой-то недоговоренности, какого-то «темного пятна» в любой истории подобного преступления. С помощью нравственных категорий, на основании которых выносится суждение о патологически жестоком поступке, его мотивы не проясняются. Очень часто отчаявшиеся что-либо понять в случившемся свидетели таких преступлений с сожалением отмечают, что люди почти ничего не знают о симптомах психической патологии.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: