Илл.238 Тинторетто. Автопортрет. 1588 г. Париж, Лувр.

Илл.238 Тинторетто. Автопортрет. 1588 г. Париж, Лувр.

Таков его автопортрет (1588; Лувр). Из смутного мрака неопределенно зыбкого фона выступает освещенное беспокойно-неуверенным, как бы угасающим светом скорбное, изможденное лицо старого мастера. Оно лишено какой бы то ни было представительности или физической красоты, это лицо усталого, измученного тяжкими думами и нравственным страданием старого человека. Но внутренняя духовная красота, красота нравственного мира человека, преображает его лицо, придает ему необычайную силу и значительность. Вместе с тем в этом портрете нет того ощущения интимной связи, тихой задушевной беседы зрителя с портретируемым или сопричастия зрителя к душевной жизни героя, которое мы чувствуем в портретах позднего Рембрандта. Взгляд широко раскрытых скорбных глаз Тинторетто направлен на зрителя, но он скользит мимо него, он обращен в бесконечную даль или, что то же самое, внутрь самого себя. Вместе с тем при отсутствии какой бы то ни было внешней жестикуляции (это погрудный портрет, где кисти рук не изображены) беспокойный ритм света и тени, почти лихорадочная нервность мазка с исключительной силой передают ощущение внутренней смятенности, беспокойного порыва мысли и чувства. Это трагический образ мудрого старца, ищущего и не находящего ответа на свои обращенные к жизни, к судьбе скорбные вопрошания.

Очень рано обнаружив необыкновенную способность к живописи, он поступил в ученики к Тициану и под его руководством делал столь быстрые успехи, что этот мастер, как гласит предание, не захотел держать его дольше у себя, предугадывая в нём опасного себе соперника. После выхода из школы Тициана, Тинторетто не перестал, однако, благоговеть перед своим бывшим наставником и стремился в своих произведениях соединять Тициановские блеск и силу красок с совершенством рисунка, которым, по его мнению, никто не обладал в такой степени, как Микеланджело. Он даже написал в видном месте на стене у себя в мастерской девиз своего искусства: « il disegno di Michelangelo ed il colorito di Tiziano ».

Но влияние великих флорентийца и венецианца не заглушило в нём самостоятельности: заимствованные от них элементы переработались у него в новый, индивидуальный стиль, отличительные качества которого — живая драматичность композиции, смелость мастерского рисунка, своеобразная живописность в распределении света и теней, теплота и сила красок, широкий приём письма. Сочиняя и исполняя свои произведения с удивительной лёгкостью, занимаясь ими день и ночь, простирая свою нестяжательность до такой степени, чтобы работать даром для своих товарищей и возмещать себе только расход на краски, Тинторетто не замедлил приобрести громкую известность наравне с Тицианом и Паоло Веронезе. Однако, не все его работы хороши в одинаковой степени, что объясняется поспешностью, с какой они иногда исполнялись. В первое время он занимался ими не торопясь, более внимательно, а потому почти все они выходили удачными; впоследствии же, будучи осаждаем заказами, он нередко писал наскоро, небрежно, и тогда из-под его кисти порой появлялись вещи, недостойные его имени.

Наиболее замечательны картины Тинторетто, относящиеся к первой поре его деятельности: « Грехопадение Адама и Евы » и « Убийство Авеля », исполненные совершенно в духе Тициана (обе находятся в венецианской академии художеств) « Поклонение золотому тельцу » и « Страшный Суд », две огромные картины в хоре церкви Санта-Мариа дель Орто, в Венеции, в которых уже заметна его оригинальность

в полном блеске талант Тинторетто выказывают « Чудо св. Марка » ( в венецианской академии), « Брак в Кане Галилейской » ( в ризнице церкви Санта-Мариа делла Салуте), « Философ Диоген » ( в Новой Библиотеке, в Венеции), « Открытие мощей св. Марка в Александрии » и « Перенесение их на корабль » ( в Ст. Библиотеке, там же) многие другие картины, рассеянные по разным европейским музеям, например « Венера, Вулкан и Амур » ( в Старой Пинакотеке, в Мюнхене), « Рождество Христово » и « Омовение ног » ( в Эскориальском дворце, в Мадриде), « Несение креста » ( в венской галерее), « Девять муз » ( в Гемптонкортском музее в Лондоне), « Юдифь » ( в мадридском музее дель-Прадо) и « Рождество Иоанна Крестителя » ( в Эрмитаже, в СПб.).

Ещё с большей яркостью, чем живопись масляными красками, выражают искусство Тинторетто его фресковые работы, дававшие его фантазии простор для развития обширных и сложных композиций и позволявшие ему пускать в полный ход свою смелую, широкую фактуру. Из сохранившихся его фресок особенно великолепны стенные картины и плафоны в здании Школы св. Роха ( « Распятие », « Избиение младенцев », « Мария Магдалина в пустыне », « Медный змий » и др.) и во дворце дожей, в Венеции (колоссальное « Воскресение праведников », « Венеция, богиня морей », « Завоевание Цары » и др.).

Занимаясь преимущественно исторической живописью, Тинторетто охотно писал также и портреты, из которых многие поражают превосходной постановкой фигур, выразительностью, силой красок и широким приёмом исполнения. Таковы, например, портреты дожа Николо де Понте (в венской галерее), адмирала Н. Капелло (у герцога Девонширского, в Англии), медика А. Везаля (в мюнхенской пинакотеке), самого художника (в копенгагенском музее) и некоторые др.

Всецело преданный искусству, Тинторетто воспитал в любви к нему и своих детей. Его дочь, Мариетта Робусти (1560—1590), образовавшаяся под отцовским руководством, успешно занималась портретной живописью. Немецкий император Максимилиан и король Филипп II Испанский приглашали её к себе на службу, но она не захотела расстаться с обожаемым родителем, которому суждено было вскоре после того оплакивать её безвременную кончину. Брат художницы, Доменико Робусти (en:Domenico Tintoretto) (1562—1637), подобно сестре, ученик своего отца, усвоил себе его манеру и пользовался известностью преимущественно как искусный портретист

Для итальянского живописца начала 15 столетия гигантская фигура человека как бы на все отбрасывала свою тень, все подчиняла себе. В свою очередь пространство трактовалось с подчеркнутой рационалистичностью: оно имело четко определенные границы, в нем были наглядно выражены все три измерения, и оно служило идеальной средой для человеческих фигур. Нидерландец не склонен видеть в людях центр вселенной. Человек для него — только часть мироздания, быть может, и наиболее ценная, но не существующая вне целого. Пейзаж в его произведениях никогда не превращается в фон, а пространство лишено рассчитанной упорядоченности.

Названные принципы свидетельствовали о сложении нового типа мировосприятия. И не случайно их развитие вышло за узкие пределы миниатюры, привело к обновлению всей нидерландской живописи и расцвету особого варианта искусства Возрождения.

⇐ Предыдущая106107108109110111112113114115Следующая ⇒

Поделиться: