Слово в Неделю о расслабленном. Однажды вечером отдыхал святой пророк Давид на кровле дома своего

 

Однажды вечером отдыхал святой пророк Давид на кровле дома своего, и увидел он с высоты кровли в соседнем дворе купающуюся чрезвычайно красивую женщину. Он возгорелся страстью к ней, послал слуг своих привести ее в дом свой. Расспросил ее царь и узнал, что она жена Урии, воина храброго, который воевал против аммонитян и сирийцев. Он взял ее себе. Он призвал начальника, под властью которого был Урия, и велел поставить Урию в самом опасном месте и отойти, чтобы был он убит. Пришел вестник с поля и донес, что исполнено по слову его – и умер Урия.

Два тяжких греха совершил святой пророк Давид: прелюбодеяние и убийство. К нему пришел пророк Нафан и обличил его. Обличая его, он сказал ему такую притчу: В одном городе были два человека, один богатый, а другой бедный; у богатого было очень много мелкого и крупного скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил маленькую и выкормил, и она выросла у него вместе с детьми его; от хлеба его она ела, и из его чаши пила, и на груди у него спала, и была для него, как дочь; и пришел к богатому человеку странник, и тот пожалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить [обед] для странника, который пришел к нему, а взял овечку бедняка и приготовил ее для человека, который пришел к нему (2 Цар. 12, 1–4).

Богатый человек позавидовал бедному и отнял у него единственную овечку! Скажи, царь, что сделаешь ты с этим богачом? Давид воспламенился гневом и воскликнул: «Казнить, казнить его!» Но Нафан возразил: «Это ты, ты, царь Давид, тот человек, который отнял единственную овечку у бедного Урии». Был потрясен царь Давид: он внезапно понял всю глубину своего падения, всю тяжесть своего мерзкого греха. И как же повел он себя, сознав страшный грех свой?

И сказал Давид Нафану: согрешил я пред Господом! (2 Цар. 12, 13).

Он написал тот великий псалом 50‑й, который слышите так часто: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое.

Он писал в другом псалме: Утрудился я от воздыханий моих, каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими орошаю постель мою. Помутилось от гнева око мое, обветшал я среди всех врагов моих (Пс. 6, 7–8). Каждую ночь обливался слезами, каждую ночь постель свою омочал слезами, терзаясь покаянием в страшном грехе своем.

И в другом псалме так написал: Исчезли, как дым, дни мои, и кости мои, как сухое дерево высохли. Я подсечен, как трава, и сердце мое иссохло, так что я забыл есть хлеб мой. От громкого стона моего плоть моя прилипла к костям моим. Я уподобился птице пустынной, стал, как ночной ворон на развалине дома. Не спал я и был, как птица одинокая на кровле… Я ел пепел, как хлеб, и питье мое растворял слезами… (Пс. 101, 4–8, 10).

Вот как каялся святой Давид. И за такое покаяние прощен он Богом.

Я говорил вам уже, даже не раз, о великом чудотворце отшельнике Иакове Постнике, который впал в тяжкий блудный грех с бесноватой девушкой, которую привели к нему для исцеления родители ее. Он ужаснулся падению своему, пришел в трепет, хотел скрыть свой грех. Он убил девушку, отнес ее на плечах и бросил в реку. Он содрогнулся пред содеянным им преступлением всем существом своим и пришел в такое отчаяние, что хотел уйти в мир. Но он встретил старца‑отшельника, который убедил его, что милосердие Божие неисчерпаемо. Тогда вошел он в пещеру, полную человеческих костей, и провел в ней десять лет, днем и ночью слезами омывая душу свою от двух тягчайших грехов.

В одной из прежних паств моих знал я одну несчастную девушку, полную благочестия и любви ко Христу, постоянно посещавшую храм Божий и ненасытно читавшую Евангелие Христово. И эту бедную девушку соблазнил и ввел в тяжкий грех блудный весьма опытный прелюбодей, который специализировался на развращении и растлении чистых и богобоязненных девушек и много их погубил.

Что было с этой бедной девушкой! Я наблюдал и видел, что она потрясена до такой степени, что теряет рассудок и помышляет о самоубийстве. Вы знаете, что я врач и умею понимать патологическое состояние человеческой души. Я видел со страхом, что она близка к умопомешательству, и наблюдал симптомы надвигающегося помешательства. Но Господь помог мне остановить эту несчастную девушку: я указал ей путь слезного покаяния и наложил на нее суровый пост и постоянную молитву.

Так мы поступаем со всеми тяжко согрешившими и этим возвращаем их в лоно Церкви, возвращаем им милость Божию, когда пройдут наложенные нами тяжелые епитимий.

И эту бедную девушку помиловал Господь. Вот что бывает с человеком богобоязенным, любящим Христа. Ибо никто, никто не обеспечен гарантией от таких падений. Диавол умеет иногда и с вершины лестницы добродетелей свергать достигших ее подвижников благочестия.

А теперь покажу другую женщину.

Молодой женщине замужней не хватает денег на ее наряды, на удовольствия и, чтобы приобрести эти деньги, она вошла в беззаконное сожительство с чужим человеком, которого нисколько не любила. Она творила долгое‑долгое время тяжкое прелюбодеяние. Когда ей говорили об этом, когда укоряли ее, она совершенно спокойно отвечала: «Ну что же, таковы материальные условия. Ничего дурного я не делаю, я поступаю как все, как многие поступают».

О таких, именно о таких сказал древний мудрец Иисус сын Сирахов: «Поела, обтерла рот и говорит: я ничего дурного не сделала». И она, несчастная, думает, что ничего дурного не сделала, торгуя телом своим, изменяя мужу своему!!! Это что же, что творится в этой душе! Это уже не единичное падение человека благочестивого, это в подлинном смысле слова духовная смерть.

Люди, которые говорят так, которые так поступают, потеряли совесть, потеряли стыд. Они оставлены, совершенно оставлены Богом, в Которого не веруют. Они сами ушли от Бога, не молятся Ему. Им не нужны великие таинства Церкви, им не нужна духовная жизнь, им не нужна благодать Божия, получаемая в духовном совершенствовании, ибо ни о чем духовном не помышляют они, – они помышляют только об угождении своей мерзкой плоти, ни перед чем не останавливаясь, чтобы угодить ей.

Вы, может быть, скажете: что же, если в Бога не веруют, не молятся, все‑таки есть у них совесть. Но совесть свою они заставляют молчать, ибо можно заставить ее молчать.

Когда впервые впадает человек в грех, тогда совесть громко обличает его, но если он не слушает голоса совести, то голос этот становится тише и тише. Продолжает он грешить, продолжает осквернять тело и душу свою, а совесть уже тихо‑тихо робко шепчет: оставь, оставь… А он не слушается, он заставляет совесть совсем молчать. И чем больше будет он грешить, чем больше будет подавлять голос совести своей, тем скорее достигнет того, что она замолчит.

Вы скажете, может быть: как такие люди не считаются с общественным мнением, неужели им все равно, что люди думают о них, о их поведении? Нет, они с общественным мнением считаются, боятся осуждения этого мнения. Но бывали и бывают в истории времена, когда общественное мнение само заслуживает осуждения, бывают времена, когда не единицы, но множество людей поступают так же, повинны в том же. Тогда все умножается и умножается число не стыдящихся такого гнусного греха как блуд, прелюбодеяние. Это становится обычным в обществе. Все один за другим впадают в эти грехи, все развращаются, и это общее развращение приводит к тому, что общественное мнение не осуждает развратных, – развращенность множится, множится, множится в несчастном народе, и растлевает сердца и умы народа.

Так было в великой Римской империи перед ее падением, перед тем, как была она уничтожена варварскими полчищами. Тогда был неописуемый разврат, было всеобщее падение нравов; тогда человечество считало милосердие к несчастным недопустимой слабостью. Тогда попиралось все чистое, все доброе, все святое. Тогда на степень культа возводились разврат, ложь и предательство.

Вот если настает такое страшное время в каком‑либо народе, в каком‑либо государстве, с ними будет то же, что с Римом.

Скажете: что же, неужели у них не было никакого сознания греха, никакого страха? Страха Божия не было, ибо в Бога не веровали. А есть еще страх перед людьми, пред законом, который карает преступников и тем останавливает многих от совершения преступления. Да, этот страх есть у всех, но беда в том, что закон всякого государства карает преступления против имущества, против личных прав, против разбоя, грабежа, против нечистых сделок. Но в нравственность закон не вмешивается, закон блуда и прелюбодеяния не запрещает, а следовательно, когда эта несчастная поела и обтерла рот свой, нечего ей бояться и закона. А все благочестивые, все добрые боятся не закона, ибо преступлений не совершают, а боятся Бога, и эта боязнь Бога удерживает многих и многих из нас от совершения гнусных и грязных дел.

Было время, когда дети воспитывались с малых лет в законе Божием, в страхе Божием. Остались и теперь такие родители, такие бабушки, которые всем сердцем заботятся, чтобы наставлять детей и внуков своих на путь правды, на путь добра. Слава Богу, что есть еще такие. Но бедные эти бабушки! Как часто приходится им слышать от сыновей, от невесток своих: не вмешивайся в воспитание моих детей, я сам буду воспитывать их; сама ступай в храм, если хочешь, а детей моих оставь, в страхе Божием не воспитывай. А страх Божий многих останавливает от пороков. Молиться не приучают, а молитва для души то же, что хлеб и вода для тела.

Растение, которое не поливают, засыхает. Душа, которая не молится, не поддерживает себя молитвой, засыхает, становится мертвой. Такие люди кажутся живыми, а на самом деле они мертвы, духовно мертвы, ибо живут они только ради самоугождения, угождения плоти своей, ни о чем духовном не помышляя.

А если так нечист человек, если живет без Бога, Бог оставляет его.

Все доброе, что человек творит, всякий шаг на пути христианском есть результат действующей в нас благодати Божией, и этой благодатью мы живем и не умираем. А те, которых я назвал духовно мертвыми, те, которые подобны этой несчастной женщине, которая обтерла рот и думает, что ничего дурного не сделала, – это люди, обреченные на вечную погибель.

Только в том спасение для нас, желающих войти в Царство Божие, чтобы неустанными молитвами, чтобы покаянием своим привлечь к себе Божию помощь, Божию благодать.

Все те, кто подобен этой несчастной женщине, суть духовно парализованные.

Вы слышали в нынешнем евангельском чтении, как Господь исцелил расслабленного в Овчей купели. Этот расслабленный лежал парализованным тридцать восемь лет, не мог двигать руками и ногами. Есть много людей расслабленных духовно. Расслабленный, которого воздвиг Господь, ждал исцеления в купели Овчей, ибо Бог посылал Ангела своего возмутить воду, и кто входил первым, исцелялся, какой бы болезнью ни страдал. А для нас эта Вифезда, эта Овчая купель служит образом другого исцеления, не того, которое получалось однажды в год входившим в купель.

Чем же исцеляемся мы теперь? Прообразом чего являлась Овчая купель?

Прообразом того, о чем сказал Господь Иисус Христос в день Преполовения: Кто дет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой (Ин. 7, 37–38). Пусть только расслабленный духовно обратится к этому Источнику жизни, и тогда из чрева его потекут реки воды живой, – он так преисполнится благодати Божией, познания единой вечной истины, что помимо воли его это благодатное содержание души его будет изливаться, как реки воды живой, на окружающих людей. Свет души его будет светить и тем несчастным, которые пребывают во тьме неведения Бога. Овчая купель есть вместе с тем и прообраз великого Таинства Крепления, в котором человек омывается от всех грехов своих, ибо выходит крещаемый из купели крепления оправданным, чистым и светлым.

Это всем предлагается, всех зовет Святая Церковь, о всех говорит Господь наш Иисус Христос: Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет (Мк. 16, 15–16).

О вы, несчастные, подобные этой прелюбодейке, о вы, люди с иссохшим сердцем, о вы, люди с засохшей душой! хоть теперь, хоть в последние дни вспомните о креплении, если не были креплены. Вспомните, что это великое средство Божественной благодати, которое воскресит вас из мертвых и сделает вас причастниками жизни вечной. Аминь.

20 мая 1951 г.

 

Плоть и дух

 

Знаю, что многие из вас дома читают Св. Писание, знаю также и то, что читаете вы главным образом Евангелие, а Послания апостолов и Деяния апостольские мало читаете. Почему мало читаете? Потому что, во‑первых, не знаете того, как много высокой мудрости содержится в этих посланиях, считаете их второстепенными но сравнению с Евангелием. Это первая причина.

А вторая причина та, что Послания апостола Павла, которых больше всего среди посланий апостольских, написаны очень трудным языком. Мысль его течет весьма своеобразно, не так, как обычно мыслят люди. Даже апостол Петр сказал в одном из своих посланий, что есть в посланиях Павловых нечто неудобовразумительное.

Это верно, ибо многие места посланий святого апостола Павла очень трудно понимать. Без помощи, без руководства не сумеете понять их.

Сегодня разъясню вам одно весьма важное место в Послании апостола Павла Римлянам: Не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю (Рим. 7,15). Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю (Рим. 7, 19). Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7, 24).

Бедные мы все с вами! Кто избавит нас от нашего тела смерти?

И в другом послании, в Послании Гала‑там, святой Павел говорит приблизительно то же: Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы (Гал. 5,16–17). Вот в этом все дело; дело в том, что дух наш противится плоти, а плоть противится духу. Дух наш стремится вознести сердца наши горе, к престолу Всевышнего. Дух наш стремится к тому, чтобы прониклись мы стремлениями высшего порядка: не низменными страстями, а самыми высокими, самыми глубокими стремлениями духовными.

Стремлениями высшего порядка были проникнуты все святые; они покоряли плоть свою духу, они жили не культурой тела, а культурой духа: плоть была у них в пренебрежении, дух был для них всем. Они жили только духом, они были людьми духовными, а не людьми душевными, как большинство людей.

Что значит люди душевные? Этим словом обозначаются люди, все желания которых, все стремления, все цели жизни направлены всегда к одному: к тому, чтобы в эту короткую жизнь испытать как можно больше наслаждений. Не хотят они ничего того, что препятствует наслаждению. С ненасытностью ищут наслаждений. А каких? Только наслаждений низшего порядка, наслаждений плоти. Им чужды стремления к высочайшему блаженству, которое дает стремление духа нашего к Богу. Бога они знать не хотят, они живут без Него, они живут тем, к чему стремится их внешний, их душевный человек.

Что значит слово душевный? Душу имеют не только люди, душу имеют и животные. Душа – это совокупность всех наших впечатлений, всех восприятий внешних. Душу составляют наши мысли, желания, стремления. Все это есть и у животных: и они воспринимают все то, что и люди воспринимают извне. И у них есть стремления, желания. Если человек живет главным образом этими стремлениями, этими желаниями, а не стремлениями высшего порядка, то заслуживает название человека душевного.

Есть несчастные люди, стоящие на весьма низкой ступени духовного развития, немногим превосходят они животных; подобно животным, они стремятся только к удовлетворению требований своей плоти. Животные высших стремлений не имеют, не имеют духа, который дан нам, людям, и которым входим мы в общение с Самим Богом в молитве нашей.

Так вот, плоть противится духу, а дух противится плоти. Они противятся друг другу, и жизнь наша состоит в постоянной борьбе между стремлениями духа и влечениями плоти.

Эту борьбу переживали и такие великие святые как апостол Павел. Эту борьбу переживали и все святые, и борьба эта была для многих чрезвычайно тяжкой и жестокой. Поэтому говорит апостол Павел: Не понимаю, что делаю; потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Ведь он ненавидел все то, чего требует плоть, ненавидел все страсти, все похоти. Но и он боролся со страстями и похотями. Стремился он делать все доброе, но часто не мог этого: перевешивали страсти плоти, он не мог делать, что хотел, а делал то, что ненавидел.

Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Что же сказать о нас, бесконечно далеких от святости Павловой?! Ведь мы постоянно в борьбе с похотями и страстями, нас постоянно одолевают они.

Что же это такое, почему так легко делать зло и так трудно делать добро? Почему так легко поборает нас плоть наша?

Делать зло гораздо легче, чем делать добро; соблюдать пост гораздо труднее, чем ненасытно и неудержимо насыщать свое чрево, соблюдать целомудрие неизмеримо труднее, чем предаваться блуду. И так во всем: такое противоречие существует между велениями тела, с одной стороны, и велениями духа, с другой. Служащих плоти бесчисленно много, потому что служение плоти, исполнение ее велений и похотей доставляет немедленное наслаждение. А ту радость, которую получают служащие только добру, ту радость, которую получают исполняющие закон Христов, получают люди не сразу, не так очевидно, не так явно, не так непосредственно, как вознаграждается служение похотям. Тот глубокий душевный мир, та близость к Богу, которая бывает наградой делателям добра, вовсе не сразу, не непосредственно следует за деланием добра. Это радость о Духе Святом, это тот мир, который получаем только тогда, когда деланием добра исполнена вся наша жизнь.

Итак, весьма легко исполнять веления плоти, удовлетворять похотям и страстям ее. Непосредственно за исполнением этих греховных побуждений и влечений получаем мы наслаждение. Неизмеримо труднее исполнять веления духа, чем хотения плоти, и это служение духу должно продолжаться долгие‑долгие годы, прежде чем ощутим величайший плод духа – радость и спокойствие совести.

Вот видите, именно об этом говорит апостол Навел в Послании к Римлянам: И не предавайте членов ваших греху в орудия неправды, но представьте себя Богу, как оживших из мертвых, и члены ваши Богу в орудия праведности (Рим. 6, 13). О членах тела своего говорит он, и не напрасно говорит, ибо во всех членах живут страсти.

Представьте себя Богу, как воскресших из мертвых. Надо сперва воскреснуть из мертвых и умереть греху, надо сораспяться Христу. Надо, чтобы для нас мир был распят, как для апостола Павла. И только тогда, когда представим себя Богу как воскресших из мертвых, только тогда сумеем члены свои представить Богу, а не диаволу, тогда будем работать добру, а не злу. Ибо знаете вы, что те же члены наши могут служить и добру и злу; знаете, что руки наши могут быть воздеты к Богу в чистой и святой молитве; могут руки наши подавать милостыню, заботиться о несчастных, обездоленных, нищих. Но могут быть протянуты и к воровству, и к блуду, и даже к убийству. Ноги могут быть направлены на путь добра, ноги могут нас вести туда, где надо нам помочь несчастным, но могут вести и на убийство и воровство. Глаза и слух могут быть направлены к тому, чтобы видеть и слышать все доброе, но они же могут быть использованы на то, чтобы с наслаждением воспринимать сладострастное, нечистое.

Итак, видите, что можно направить свои члены на служение добру и на служение злу.

Итак, проникнемся стремлением к тому, чтобы служить не плоти, а духу. Исполним то, что повелевает нам святой апостол Петр: Возлюбленные! Прошу вас, как пришельцев и странников, – ибо мы все пришельцы и странники на земле, – удаляться от плотских похотей, восстающих на душу, и провождать добродетельную жизнь между язычниками, – между всеми неверными, – дабы они за то, за что злословят вас, как злодеев, – а вас злословят многие, – увидя добрые дела ваши, прославили Бога в день посещения (1 Пет. 2, 11–12). И чтобы все вы, стремясь служить не плоти, а духу, стали светом для людей, живущих во тьме. Вот это наша цель.

Итак, будем все служить духу, а не плоти, будем все хотя бы самыми малыми светочами Божиими, ибо все можем светить людям, живущим во тьме, светом наших сердец. Аминь.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: