Вестминстерский дворец, Лондон. Зима, 1499 год

 

Генрих был болен, отчаянно болен. Казалось, причиной болезни была его неспособность встретиться с ясностью мира после некой сокрушительной бури. Он не покидал своих покоев, и входить к нему разрешалось лишь самым доверенным его слугам; но те отказывались говорить, каково самочувствие короля. Люди шептались, что король заболел «потогонкой», той самой болезнью, которую он со своим войском привез в Англию; что этот недуг в конце концов настиг и его. Ходили также слухи, что у короля опухоль в желудке, что он не может есть, что его выворачивает наизнанку при виде еды, и блюда с различными яствами, по свидетельствам поваров, каждый раз выносят из его комнат нетронутыми. Мать навещала Генриха по нескольку раз в день и вечером просиживала у его постели часа по два. Она без конца заставляла своих врачей осматривать его, а однажды я случайно заметила, как по боковой лестнице в королевские покои пробираются алхимик и астролог. Разумеется, они были приглашены к Генриху втайне, ибо закон запрещал советоваться с астрологами, предсказателями судьбы и прочими чернокнижниками. Для Генриха была составлена астрологическая карта, и ему твердо пообещали скорое выздоровление; ему также сказали, что он поступил совершенно правильно, убив своего врага, пусть даже слабого и беззащитного. Раз его собственная сила зависела от уничтожения того, кто находился целиком в его власти, значит, уничтожить этого противника было необходимо. То есть астрологи полностью оправдали Генриха за это безжалостное убийство.

Но и после их увещеваний королю лучше не стало. Его мать почти все время проводила в часовне, молясь за него, или у его постели, умоляя его повернуться к ней, сесть, выпить хотя бы глоток вина и съесть хотя бы кусочек мяса. Королевский церемониймейстер пришел ко мне, желая выяснить, будет ли двор готовиться к рождественским праздникам, ведь для этого танцоры должны были разучивать новые танцы, а музыканты и хористы — новые музыкальные произведения, но я не знала, будем ли мы вообще в этом году праздновать Рождество. Вполне возможно, наш двор будет пребывать в трауре и безмолвии, а королевский трон так и останется пустым. В общем, церемониймейстеру я сказала, что мы ничего планировать не можем, пока король снова не будет здоров.

Все остальные заговорщики, имевшие намерение возвести на престол принца Йоркского, были обвинены в предательстве и повешены, или жестоко оштрафованы, или же изгнаны из страны. Было, правда, и несколько помилований, последовавших от имени короля и подписанных его инициалами, кое-как нацарапанными его слабеющей рукой в самом низу страницы. Никто не мог понять, то ли он затворился в своих покоях, страдая от тяжких угрызений совести, то ли просто слишком устал от бесконечных сражений с претендентами. Заговор был раскрыт, с заговорщиками было покончено, но король по-прежнему не желал выходить из своих покоев, не читал никаких документов и никого не желал видеть. Двор и королевство словно замерли, ожидая его возвращения на трон.

Как-то раз я заглянула к королеве-матери, желая просто ее навестить, и обнаружила, что она занята делами королевства, словно уже была назначена регентом; перед ней на столе было разложено множество документов и счетов.

— Я зашла к вам, чтобы спросить, насколько серьезно болен король, — сказала я. — Меня беспокоит, что во дворце и в городе ходит слишком много сплетен. Меня король видеть пока не желает.

Миледи растерянно посмотрела на меня, и я заметила, что бумаги, разложенные по стопкам, лежат слишком аккуратно, то есть она их не читала, не подписывала и даже не прикасалась к ним.

— У него просто тоска, — сказала она. — Страшная тоска. Он болен от горя.

Я невольно прижала руку к груди, почувствовав, как сердито застучало мое сердце.

— Но почему у него тоска? С чего ему горевать? Что он утратил? — спросила я, думая о Мэгги, о ее брате, о леди Кэтрин, о ее муже и о том, как мы, я и мои сестры, даже в самые тяжкие времена никому не показывали своих переживаний, скрывая горе под маской равнодушия.

Миледи покачала головой, словно и ей самой не была понятна причина этой тоски.

— Он говорит, что утратил невинность…

— Невинность? — воскликнула я. — Генрих считает, что остался невинным, хотя занял трон благодаря убийству законного короля? Да он вторгся в пределы английского королевства как претендент, как узурпатор!

— Не смей говорить так! — Она резко повернулась ко мне. — Не смей так его называть! Тебе это в первую очередь непозволительно!

— Вот как? Не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать, — усмехнулась я. — Как не понимаю и его заявлений об утраченной невинности. Когда это он был невинен?

— Он был так молод! Он всю жизнь мечтал о троне. — Миледи с таким трудом произносила эти слова, словно их вытаскивали из нее силой, словно это была некая тяжкая исповедь. — Я сама внушила ему мечту о троне. Я сама воспитала его таким. Я вбила ему в голову, что он непременно должен стать королем Англии, что это главная цель его жизни, что он обязан завоевать эту корону. Да, это все моих рук дело. Я твердила ему, что он должен думать только о возвращении в Англию и о восстановлении своих законных прав. Что, захватив трон, он непременно должен его удержать.

Я молча ждала, что она скажет еще.

— Я говорила ему, что такова воля Господа, — помолчав, продолжила она. — Теперь английская корона у него на голове. Он завоевал ее. Он занял то место, которое и должен был занимать по праву и по рождению. Но чтобы удержаться на троне, чтобы до конца быть уверенным в своем будущем, ему пришлось убить молодого человека, почти такого же молодого, как он сам. Этот мальчишка точно так же стремился к трону, его точно так же воспитали с мыслью, что английская корона принадлежит ему по праву. И теперь у Генриха такое чувство, будто он убил самого себя. Он убил того мальчишку, каким когда-то был сам.

— Мальчишку, каким когда-то был сам… — медленно повторила я слова миледи. Она словно нарисовала передо мной портрет «этого мальчишки», выявила те его черты, которых я раньше не замечала. «Этот мальчишка», которому в отцы выбрали бедного лодочника из Турне, тоже утверждал, что имеет все права на трон, что он — принц, и Генрих, кстати, именно так его и воспринимал — считал его таким же, как он сам, претендентом, воспитанным на чужбине и стремящимся к той же цели.

— Вот почему мальчишка ему так понравился, — снова заговорила моя свекровь. — Вот почему он хотел его пощадить. Он был даже рад, что связал себя обещанием со временем его простить. Он надеялся, что ему удастся держать мальчишку при дворе в качестве обыкновенного пажа или шута и просто оплачивать его одежду и прочие расходы из тех денег, которые и предназначены для оплаты шутов и артистов. Таковы были его намерения вначале, но потом он обнаружил, что мальчишка нравится ему, что у них очень много общего. Оба они с детства воспитывались за границей, но всегда думали и мечтали только об Англии, изучали все, что связано с Англией, и всегда знали, что придет время, когда они поднимут паруса и поплывут на родину, в свое королевство. Генрих однажды сказал мне, что никто, кроме него, не может понять «этого мальчишку» — и только «этот мальчишка» способен по-настоящему понять его, Генриха.

— Тогда зачем же он его убил? — взорвалась я. — Зачем велел предать его смерти? Если, как он сам говорит, «этот мальчишка» был словно его собственное отражение в зеркале, такой же король, как и он?

Лицо миледи исказилось, как от жестокой боли.

— Во имя безопасности, — сказала она. — Если бы мальчишка остался жив, их непременно стали бы сравнивать, сопоставляя реального короля и его «зеркальное отражение» и желая определить, сколь велики различия между ними.

Некоторое время она молчала, а я думала о том, что Генрих всегда понимал: ему не дано выглядеть как настоящий король — как мой отец или даже как «этот мальчишка», в котором всегда чувствовался принц, хотя Генрих и велел называть его Перкином.

— Генрих не мог чувствовать себя в безопасности, пока жив этот мальчишка, — снова заговорила леди Маргарет. — Даже когда пытался постоянно держать его при себе. Даже когда тот угодил в ловушку, запутавшись в целом клубке созданной им лжи и его пришлось запереть в Тауэре. Ведь даже после этого в стране нашлось более чем достаточно людей, давших клятву освободить мальчишку. Сейчас Англия у нас в руках, но Генриху кажется, что удержать ее нам никогда не удастся. Этот мальчишка… был не таким, как Генрих. Он обладал неким особым даром — даром быть любимым своим народом.

— И теперь вы никогда не будете чувствовать себя в безопасности. — Я, по сути дела, повторила ее же слова, прекрасно понимая, что в этом-то и заключается моя месть ей, которая заняла мое место в покоях королевы и за этим столом точно так же, как ее сын занял место моего брата. — Вам не справиться с Англией. Вы никогда не будете полностью владеть ею, вы никогда не будете чувствовать себя здесь в безопасности, вы никогда не будете любимы своим народом!

Она слушала меня, низко склонив голову, словно я произносила ее смертный приговор и она признавала, что заслужила его.

— Я намерена сейчас же повидаться с моим мужем, — заявила я и решительно направилась к двери, отделявшей его покои от покоев королевы-матери.

— Тебе туда нельзя! — Она преградила мне путь. — Он очень болен! Он не хочет тебя видеть!

Но я шла прямо на нее, словно готовясь ее растоптать.

— Я его жена, — ровным тоном сказала я, — и королева Англии. Я желаю увидеться с мужем и непременно с ним увижусь. И не советую вам мне препятствовать.

На мгновение мне показалось, что придется попросту оттолкнуть ее от двери, но она, видно, все же сумела разглядеть в моем лице неколебимую решимость и отступила, давая мне пройти.

 

* * *

 

В приемной Генриха не было, но дверь в спальню была открыта; я тихонько постучалась и вошла. Он стоял у окна; ставни были распахнуты, и он смотрел в ночное небо, хотя там не было ничего, кроме тьмы и мерцающей россыпи звезд, похожих на мелкие монетки. Он оглянулся, увидел меня, но ничего не сказал, и я вдруг почти физически ощутила его страшную тоску и душевную боль, его одиночество, его ужасающее отчаяние.

— Ты должен вернуться ко двору, — ровным тоном сказала я. — Пойдут ненужные слухи. Ты не можешь вечно здесь прятаться.

— Ты называешь это «прятаться»? — тут же взорвался Генрих.

— Именно так! — не колеблясь, заявила я.

— Значит, мои придворные по мне соскучились? — ядовитым тоном спросил он. — Неужели все они так сильно меня любят? Так жаждут поскорее меня увидеть?

— Да, они с нетерпением ждут твоего появления, — сказала я. — Ты — король Англии, твои подданные должны видеть тебя на троне. Я не могу одна нести такую тяжкую ношу, как корона Тюдоров.

— Я не думал, что она будет так тяжела, — пробормотал он, не глядя на меня.

— Да, ты так не думал, — кивнула я. — И я тоже так не думала.

Он прислонился лбом к каменной арке оконного проема.

— Я думал, что после того, как я выиграл битву, все будет легко. Мне казалось, я уже достиг воплощения в жизнь своей великой мечты. Но, знаешь, на самом деле быть королем куда хуже, чем одним из претендентов.

Он повернулся и посмотрел на меня. Впервые за несколько недель наши глаза встретились.

— Неужели ты считаешь, что я поступил неправильно? — вдруг спросил он. — Неужели я совершил тяжкий грех, убив их обоих?

— Да, — честно призналась я. — И, боюсь, нам еще придется за это расплачиваться.

— Значит, ты действительно боишься, что наш сын может умереть на наших глазах? А потом и внук? Что наша династия завершится королевой-девственницей? — В его голосе послышалась горечь. — А вот астрологи, причем самые знающие и куда более образованные, чем ты и твоя мать-ведьма, предсказали мне, что мы будем жить долго и расцвет нашей династии увенчается триумфом. Все до одного твердили мне это.

— Еще бы! — сказала я. — Только я вовсе не претендую на звание пророчицы. Будущего нашего я не знаю, зато прекрасно знаю, что всегда и за все приходится платить.

— Но я все же не думаю, что весь наш род вымрет, — сказал Генрих, тщетно пытаясь улыбнуться. — В конце концов, у нас трое сыновей. Трое замечательных принцев: Артур, Генри и Эдмунд. Об Артуре ото всех только самые хорошие отзывы; да и Генри умен, хорош собой и очень крепок; и маленький Эдмунд, слава богу, здоров и растет хорошо.

— У моей матери тоже было трое принцев, — возразила я, — но она умерла, не имея наследника.

Генрих перекрестился.

— Великий Боже, Элизабет! Не надо, не делай таких сравнений! Как можно?

— Но ведь кто-то же убил моих младших братьев, — сказала я. — И оба они умерли, даже не попрощавшись с матерью.

— Но умерли они не от моей руки! — вскричал Генрих. — Я в это время был в ссылке, за много миль отсюда, и не приказывал их убивать! Как ты можешь обвинять меня в столь страшном преступлении!

— Но ты выиграл благодаря их смерти, — продолжала я выдвигать свои жутковатые аргументы. — Ты — их наследник. И в любом случае именно ты убил моего кузена Тедди. Этого не может отрицать никто, даже твоя мать. Ты убил юношу, невинного, как младенец! И «этого мальчишку» ты тоже убил. Ты убил этого очаровательного молодого человека только за то, что его все любили!

Генрих закрыл лицо рукой и, точно слепой, второй рукой потянулся ко мне.

— Да, я это сделал, сделал! Прости меня, Господи! Но я просто не видел иного выхода! Клянусь!

Он ощупью нашел мою руку и крепко сжал ее, словно умоляя вытянуть его из глубин этого страшного горя.

— Ты простишь меня? Даже если больше никто никогда меня не простит, сможешь ли ты простить меня, Элизабет? Скажи, Элизабет Йоркская… сможешь ли ты простить меня?

Я позволила ему притянуть меня ближе и почувствовала, что щеки его мокры от слез. Он обхватил меня руками, крепко прижал к себе и сказал, касаясь губами моих волос:

— Пойми, я был вынужден это сделать. Ты же знаешь, нам вечно грозила бы опасность, если бы мальчишка остался жив. Ты же сама видела, как люди тянулись к нему, даже когда он сидел в тюрьме. Его все любили так, словно он действительно был принцем Йоркским. Он обладал этим невероятным обаянием, обаянием Йорков, которому невозможно сопротивляться. Нет, я был вынужден убить его. Вынужден!

Он держал меня так, словно только я могла спасти его, не дать ему захлебнуться отчаянием. Я и сама едва способна была говорить, такая сильная боль терзала мою душу. С трудом, но я все же сумела вымолвить:

— Я прощаю тебя. Да, я прощаю тебя, Генри.

Из его груди вырвалось хриплое рыдание; он прижался искаженным лицом к моей шее, и я почувствовала, что он весь дрожит. Поверх его склоненной головы я видела свинцовое оконное стекло, и темную раму на фоне темного неба, и розу Тюдоров, белую с красной сердцевинкой. Эти витражи с розой его мать велела вставить во все окна королевских покоев. Но сегодня мне почему-то не казалось, что в этом цветке как бы слились воедино Алая и Белая розы; сегодня у меня было ощущение, будто Белая роза ранена кинжалом в самое сердце и истекает алой кровью.

Сегодня я поняла: мне действительно придется еще очень и очень многое прощать.

 

[1] Во время исторической битвы при Босуорте, 21–22 августа 1485 г., братья Стэнли, Томас и Уильям, бывшие сподвижниками Ричарда III, предали его. Томас Стэнли, муж Маргарет Бофор и отчим Генриха Тюдора, воздерживался от вступления в бой, пока ему не стало ясно, что Ричард проигрывает; и тогда он обратил свое войско против вчерашнего союзника. Ричард сражался до последнего, но в ходе кавалерийской атаки Стэнли он потерял коня и был убит. Именно Стэнли снял с его шлема маленькую боевую корону и подал ее Генриху. (Здесь и далее прим. пер.)

[2] Артур – легендарный король бриттов, герой кельтских сказаний и центральный образ рыцарских романов Круглого стола; предполагаемым прототипом короля Артура был вождь силуров, живший в VI в. Камелот – место, где находился двор короля Артура, предположительно близ Эксетера.

[3] Имеются в виду Маргарет и Эдвард, кузены Елизаветы Йоркской; это дети ее дяди, герцога Джорджа Кларенса, родного брата Эдуарда IV, и Изабеллы Невилл, дочери графа Уорика, «делателя королей».

[4] Regina (лат.) – королева.

 

[5] Чтобы пресечь всякие слухи по поводу возможного спасения короля Ричарда, погибшего на ратном поле, его тело, лишенное не только королевских регалий, но и одежды, было перевезено в город Лестер и выставлено на всеобщее обозрение. Лишь после этого там же, в Лестере, был совершен обряд погребения, однако место отмечено не было.

[6] Считается, что сын Джорджа Кларенса с детства страдал легкой формой слабоумия и имел непропорционально большую голову.

[7] Большая Северная Дорога, в настоящее время магистраль А1, – дорога Лондон – Эдинбург

[8] Narrow seas (англ.) – пролив Ла‑Манш и Ирландское море (буквально: «узкие моря»).

[9] В 1476 году Изабелла, жена герцога Кларенса, родила своего четвертого ребенка, который вскоре умер, и она, не сумев оправиться после тяжелых родов, тоже умерла; первенец ее также умер вскоре после рождения, так что в живых остались двое – Маргарет и Эдвард.

[10] Неоднократно уличенный в предательстве своим братом, королем Эдуардом IV, Джордж Кларенс был казнен в Тауэре в 1478 году; когда король спросил, какой смертью он предпочитает умереть, он попросил утопить его в бочке мальвазии.

[11] Сестра короля Эдуарда IV.

 

[12] Кельтскую богиню вод Мелюзину в средневековой европейской мифологии иногда называют феей. В Европе большой популярностью пользовался авантюрный рыцарский роман «Мелюзина», написанный клириком Жаном из Арраса в конце XIV века. В нем повествуется о попытке богини Мелюзины создать семью с простым смертным и отказаться от волшебства, но в итоге Мелюзина все же была вынуждена покинуть и мужа, и детей и появлялась лишь тогда, когда с кем‑нибудь из ее рода случалась беда, так что ее стали считать не только покровительницей семейства, но и предвестницей несчастья.

[13] Подробнее об этом в романе Ф. Грегори «Белая королева».

[14] Имеется в виду сражение при Барнете, 1471 г. Более подробно эта сцена описана в романе «Белая королева».

[15] Отец Жакетты Риверс, Пьер де Сен‑Поль, был коннетаблем герцогства Бургундия, а после смерти мадемуазель де Люксембург, двоюродной бабушки Жакетты, стал ее наследником и получил титул графа Люксембургского. Подробнее об этом в романе Ф. Грегори «Хозяйка Дома Риверсов».

[16] Эпидемия чумы, «черной смерти», разразилась в Европе в 1347–1353 гг.; погибло около 24 млн человек.

[17] Первый муж королевы Елизаветы, сэр Джон Грей, командовал кавалерией Генриха Ланкастера и погиб при Сент‑Олбансе в 1461 г. Елизавета вторично вышла замуж за короля Эдуарда IV в 1464 г. Но после его смерти в 1483 г. в угоду новому королю, Ричарду III, парламент признал брак Елизаветы с Эдуардом IV недействительным, и с 1484 г. она, согласно закону, вновь стала считаться всего лишь вдовой сэра Джона Грея. Подробнее об этом в романе Ф. Грегори «Белая королева».

[18] Леди Маргарет сознательно употребила это слово, которое обычно означает «замужняя женщина, хозяйка дома», но одно из его значений – еще и «любовница».

[19] Бофор родила сына, когда ей было всего тринадцать лет. Подробнее об этом в романе Ф. Грегори «Алая королева».

[20] В Англии Война Алой и Белой розы носит название «война кузенов», поскольку все сражавшиеся друг с другом представители Йорков и Ланкастеров были родственниками, потомками короля Эдуарда III. Генрих VI и Эдуард IV были его праправнуками.

[21] Наследственные права Генриха VII выглядели не слишком убедительно. Его бабушка, Екатерина Валуа, после смерти первого мужа, Генриха V, вышла замуж за валлийского аристократа Оуэна Тюдора, не имевшего отношения к королевским династиям. Мать Генриха, Маргарет Бофор, была праправнучкой короля Генриха III и правнучкой его сына, Джона Гонта; Генрих Тюдор – ее сын от первого брака с Эдмундом Тюдором, графом Ричмондом; затем она была замужем за лордом Томасом Стэнли. Эта династическая линия казалась не очень важной, однако после исчезновения «принцев в Тауэре», сыновей и законных наследников короля Эдуарда IV, Генрих Тюдор вполне мог поспорить за трон с Ричардом III, что он и сделал, высадившись на английском побережье и выиграв сражение при Босуорте.

[22] Дочь Ричарда Невилла, графа Уорика.

[23] В течение 700 лет Ламбетский дворец служил лондонской резиденцией архиепископов Кентерберийских; известен своей богатой библиотекой и собранием портретов архиепископов.

 

[24] Энтони Вудвилл и Ричард Грей были воспитателями Эдуарда, принца Уэльского, и когда по дороге в Лондон на них напали вооруженные люди, они пытались защитить мальчика. Ричард был убит, а Энтони казнен в Лондоне. Подробнее об этом в романе Ф. Грегори «Белая королева».

[25] Полубезумный король Генрих VI, с 1465 года уже проведший несколько лет в Тауэре, после проигранных Эдуарду IV сражений при Барнете и Тьюксбери (1471 г.) и гибели своего союзника графа Уорика и единственного сына Эдуарда вновь попал в Тауэр и скончался там в том же, 1471 году. Считается, что Генриха убили братья Йорки по решению молодого короля Эдуарда IV.

[26] Эдмунд и Джаспер Тюдоры были сыновьями Екатерины Валуа от ее второго мужа Оуэна Тюдора и сводными братьями Генриха VI, которым он всегда покровительствовал. Эдмунд Тюдор был первым мужем Маргарет Бофор и отцом Генриха VII; он погиб еще до рождения сына, и мальчика с первых дней жизни воспитывал Джаспер Тюдор.

[27] Генри Стаффорд, герцог Букингем, был обручен с Кэтрин Риверс, младшей сестрой королевы Елизаветы, когда ему не было еще и десяти лет; он всегда считал, что его чрезвычайно унизили этим браком, на котором настояла Елизавета, став женой Эдуарда IV и королевой Англии.

 

[28] Имеется в виду Яков III (1452–1488), правивший с 1460 по 1488 г., который был весьма заинтересован в мире с Англией, так что даже преследовал тех представителей знати, которые ему в этом препятствовали.

[29] Вильгельм Завоеватель, нормандский герцог, которого считали незаконнорожденным сыном герцога Нормандского Роберта I, который в 1035 г. отправился в паломничество в Иерусалим и не вернулся оттуда; некоторые хронисты так и называли его: Вильгельм Незаконнорожденный. В 1064 г. Вильгельм захватил в плен Гарольда Уэссекского (эта история отражена на знаменитых гобеленах Байё), и тот принес Вильгельму клятву, дававшую право претендовать на английский престол. Когда в 1066 г. Гарольд объявил себя королем Англии, Вильгельм начал вторжение – переплыл со своим флотом через Английский канал и убил Гарольда во время сражения при Гастингсе; в том же году он был торжественно коронован в Вестминстерском аббатстве.

[30] Герцогов Букингемских.

[31] В благодарность за постоянную поддержку Эдуард IV жаловал своему брату Ричарду многочисленные земли на севере, прежде всего в окрестностях Йорка, чем и объясняется прозвище Ричарда «повелитель Севера». Произошло своеобразное разделение: Ричард успешно властвовал на севере, а Эдуард – на юге; там, особенно в Лондоне, он всегда пользовался наибольшей поддержкой.

[32] Весьма распространенная точка зрения, которую разделял и У. Шекспир; именно таким он изобразил Ричарда в своей трагедии «Ричард III».

[33] В 1471 г. Эдуард IV выиграл одну за другой две битвы – под Барнетом и под Тьюксбери; в последнем сражении погиб единственный сын Генриха VI Эдуард, а вскоре скончался в Тауэре и сам Генрих; по одной из версий, он был убит по приказу Эдуарда IV.

[34] Круглый стол короля Артура и его рыцарей, по одной из легенд, был сделан волшебником Мерлином и подарен королю Артуру в день свадьбы его тестем, отцом королевы Гвиневры. Форма стола символизировала равенство всех рыцарей.

[35] Английское выражение «родиться с серебряной ложкой во рту» имеет то же значение, что «родиться в рубашке».

[36] Битва при Таутоне (1461) – самое кровопролитное сражение Войны Алой и Белой розы, произошедшее близ Йорка и закончившееся сокрушительным поражением ланкастерцев. По свидетельствам хронистов, в нем участвовало более ста тысяч человек. Против сторонников Генриха VI и Маргариты Анжуйской сыграл фактор непогоды – метель и сильный ветер, который относил стрелы ланкастерцев в сторону. После этой битвы Эдуард IV, коронованный в 1461 г., впервые почувствовал себя полноправным властелином и сумел отомстить Дому Ланкастеров за казнь своего отца Ричарда Йорка.

[37] Обычно это толстый кусок ствола, который традиционно сжигается в камине в сочельник.

[38] Об этом человеке, крестнике короля Эдуарда IV, верном йоркисте, крупном торговце и пирате, рассказывается в романе Ф. Грегори «Белая королева». По мнению писательницы, именно сэр Эдвард Брэмптон вывез принца Ричарда Йоркского из Англии.

[39] Лондонский оптовый рынок мяса и битой птицы; на этом месте в 1381 году был предательски убит вождь крестьянского восстания Уот Тайлер.

[40] Согласно легенде, во время сражения при Мортимерс‑Кросс (1461) в небе вспыхнули три солнца над тремя сыновьями Йорка – Эдуардом, Джорджем и Ричардом, – и среднее солнце сияло прямо над старшим из братьев, графом Эдуардом Марчем, будущим королем Эдуардом IV. И Эдуард после битвы при Таутоне в том же 1461 г. приказал вышить на знамени Йорков восходящее солнце.

[41] Имеется в виду кельтская легенда об острове Авалон, «острове яблок», где якобы похоронен король Артур. Есть и другие легенды, в которых Артур продолжает жить на этом острове со своей сестрой, феей Морганой, и когда‑нибудь вернется и возвратит себе престол.

[42] Белая башня – самая старая часть Тауэра и один из самых больших норманнских крепостных донжонов Западной Европы; построена в 1078–1097 гг.

[43] Первая английская печатная книга – «Изречения и высказывания философов» – датирована 1477 г. Английский первопечатник Уильям Кэкстон (1422–1491) в 1476 г. основал типографию в Вестминстере и напечатал около 100 книг.

[44] Нетитулованное лицо в отличие от пэра.

[45] Red Gutter (англ.) – буквально «красная канава».

[46] Отец Эдуарда IV Ричард, герцог Йоркский, был назначен протектором государства и правил страной при полубезумном Генрихе VI, впоследствии он не захотел расставаться с властью, и в итоге была развязана так называемая Война Алой и Белой розы. В 1460 г. Ричард погиб в сражении при Уэйкфилде, и йоркистов возглавил его сын Эдуард, граф Марч, а в 1461 г. лондонцы и аристократы юга поддержали йоркистов и согласились признать Эдуарда королем; какое‑то время в Англии было как бы два короля, Генрих и Эдуард, но в том же 1461 г. под Таутоном Эдуард нанес ланкастерцам сокрушительное поражение.

[47] Генрих VI с детства отличался некоторым слабоумием, даже порой безумием, тем не менее церковные хронисты, писавшие о нем, сходились во мнении, что он обладал многими добродетелями, свойственными человеку святому и безгрешному. Например, он очень заботился об образовании и основал знаменитые колледжи в Итоне и Кембридже, а также особое внимание уделял спасению душ своих подданных, что особенно нравилось церкви. Благочестие короля и послужило причиной того, что в народе его стали называть «святым». А после смерти Генриха распространились слухи о чудесах, якобы происходивших на его могиле.

[48] Симнел, сын торговца из Оксфорда, подученный священником Ричардом Саймоном изобразить из себя Эдуарда, графа Уорика, действительно был помилован Генрихом и сперва трудился на королевской кухне, а затем стал королевским сокольничим.

[49] Легендарный средневековый христианский монах и правитель, ассоциируемый со всевозможными вымышленными и реальными историями о путешествиях; считалось, что правил он где‑то в Центральной Азии или Центральной Африке.

[50] Яков III всегда очень хотел заключить мир с Англией, чему противились аристократы его страны и даже его собственные братья, с которыми он жестоко разделался (один погиб в тюрьме, второй бежал и укрылся во Франции). В стране неоднократно вспыхивали мятежи. Так в 1482 году Яков был захвачен в плен в Лаудере заговорщиками, возглавляемыми графом Ангусом. Затем в 1488 году близ Стирлинга во время очередного мятежа, в котором был замешан его сын, будущий король Яков IV, король Шотландии был убит – якобы случайно. Его сын, унаследовав престол, но пребывая в страшном горе от содеянного, надел на талию, прямо на голую кожу, железную цепь и носил ее до конца жизни в знак того, что не может избавиться от угрызений совести. Яков IV был умный, красивый, учтивый рыцарь, отличавшийся безрассудной храбростью. Увлекался различными науками и искусствами. Дал убежище Перкину Уорбеку. Впоследствии именно он подписал с Генрихом VII мирный договор (1502), а в 1503 г. женился на его дочери Маргарет Тюдор.

[51] Карл VIII (1470–1498) – правил с 1483 г. Отличался чрезвычайно уродливой внешностью – огромная голова, глаза навыкате, губы лепешками и нос крючком, почти касавшийся верхней губы, – и несколько отставал в умственном развитии; именно поэтому при нем в качестве регента сперва правила старшая сестра Анна, которая была замужем за Пьером Бурбоном. Карл был одержим идеями завоеваний и крестовых походов. Умер в 1498 г. – играя в теннис, ударился головой о притолоку низкой двери.

[52] Осторожней, вода! (фр.)

[53] До 1536 г. Уэльс, завоеванный Англией в конце XIII века, был автономным княжеством.

[54] История пленения принца Эдуарда Йорка, казни Энтони Риверса и гибели Ричарда Грея описана в романе Ф. Грегори «Белая королева».

[55] Наоми (Ноеминь) была свекровью Руфи. Случилось так, что обе женщины овдовели, и Наоми захотела вернуться в родной Вифлеем, но Руфь не пожелала с ней расставаться и сказала: «…народ твой будет моим народом, и твой бог – моим Богом; и где ты умрешь, там и я погребена буду» (Руфь, I, 16, 17). Впоследствии Руфь всегда следовала разумным советам Наоми, вышла замуж и родила Овида, деда Давида. (Матфей, 1,5)

[56] Фердинанд II Арагонский (1452–1516) король Арагона с 1479 г., Сицилии – с 1468 г., Кастилии (совм. с Изабеллой) – 1479–1504 гг., Неаполитанского королевства – с 1504 г.; фактически первый король объединенной Испании, который добивался превращения ее в абсолютную монархию; ревностный католик.

[57] Герцогство Бретань лишь с 1491 г. заключило унию с Францией, а присоединено к ней было в 1532 г., однако вплоть до 1790 г. имело статус провинции.

[58] История замужества Маргариты Бофор, гибели ее мужа и рождения ее сына, будущего короля Генриха VII, рассказана в романе Ф. Грегори «Алая королева».

[59] Максимилиан I (1459–1519) – австрийский эрцгерцог из династии Габсбургов, император Священной Римской империи с 1493 года. В 1477 г. вступил в брак с Марией Бургундской и присоединил к владениям Габсбургов Нидерланды и Франш‑Конте.

[60] Прежде название этого города в русской транскрипции было Гуль (Hull).

[61] Эдуард Исповедник (1003–1066) – король Англии с 1042 г., опиравшийся на нормандских феодалов, что вызвало восстание англосаксонской знати (1051). После Нормандского завоевания Англии (битва при Гастингсе, 1066 г.) образ Эдуарда Исповедника был несколько идеализирован.

[62] Джеффри Чосер (1340–1400) – основоположник общеанглийского литературного языка и реализма в английской литературе; его знаменитая книга «Кентерберийские рассказы», написанная в конце 1380‑х гг., была опубликована только в 1478 г. и охватывала широкий круг частной и общественной жизни Англии рубежа XIV–XV вв.

[63] Легенда гласит, что встреча Элизабет Вудвилл, ставшей впоследствии королевой Елизаветой, и короля Эдуарда IV произошла именно на обочине дороги, под дубом, который затем тщательно охранялся англичанами и считался реликвией. Эта встреча произошла в 1464 г., и к этому времени у Элизабет было уже двое детей, а ее муж погиб при Сент‑Олбансе (1461), сражаясь на стороне Ланкастеров, и она, держа детей за руки, вышла к дороге, чтобы просить короля помочь ей получить «вдовью долю». Подробнее об этом в романе Ф. Грегори «Белая королева».

[64] Анна Невилл, жена короля Ричарда III. В 1484 г. она потеряла единственного сына Эдуарда и больше родить не смогла, и Ричард, которому был очень нужен наследник, еще при жизни жены – она умерла в 1485 г. – взял в любовницы Элизабет Йорк и хотел жениться на ней, хоть она и была дочерью его родного брата.

[65] Член ордена мусульманских фанатиков, проявлявших особую активность в Персии и Сирии в 1090–1272 гг., главной целью которых было убийство крестоносцев. В настоящее время термин «асассин» используется для обозначения убийц, особенно убийц высокопоставленных лиц.

[66] Скорее всего, Элизабет ошиблась: существовал Эдуард Мученик (962–979), правивший в 975–979 гг. Этот король вел весьма неправедную жизнь и был заколот кинжалом, однако впоследствии у него на могиле якобы стали происходить чудеса, и ему был присвоен статус святого. Или же она имела в виду Эдмунда Шотландского (1075–1102), сына Малькольма, который впоследствии, желая искупить совершенные им грехи (смерть Дункана), стал в Англии монахом.

⇐ Предыдущая66676869707172737475

Поделиться: