И нормальные любовные отношения

Я считаю, что мы недостаточно исследовали теоретическое зна­чение того улучшения сексуального функционирования, которое обнаруживаем у пациентов, получающих наибольшую выгоду от психоаналитического мышления. В этих случаях мы регулярно наблюдаем, что эротическое возбуждение пациентов интимно свя­зано с производными агрессии, так что либидинальные и агрес­сивные импульсы перемешиваются в сексуальной игре и половом акте. Мы также наблюдаем активацию имплицитного гомосексу­ального возбуждения и удовлетворения во взаимной идентифика­ции. которая имеет место как часть полового акта и оргазма. Кроме этого, поразительным является то, насколько полиморфные пер-версные фантазии и действия включают символическую активацию наиболее ранних объектных отношений младенца с матерью и ма­ленького ребенка с обоими родителями, смешивая с этим преэди-повы и эдиповы отношения. С этими находками связан тот факт, что такие компоненты полового акта как феллацио, куннилингус и анальное проникновение, а также эксгибиционистская, вуайе-ристская, садистская и мазохистская сексуальные игры поддержи­вают эротическую интенсивность, потому что репрезентируют со­бой эти бессознательные фантазии по отношению к эдиповым и преэдиповым объектам.

Если, как это происходит у нарциссических личностей, такие интернализованные объектные отношения деградируют, сексуаль­ная игра также может деградировать в механические действия и потерять свое эротическое качество. Главным фактором поддержа­ния интенсивности страстных любовных отношении является вклю­чение полиморфной перверснои сексуальности, которая рекрути­рует для своей функции вместилища бессознательной фантазии текущие конфликты, возникающие с течением времени между партнерами.

Особый интерес также представляет тот факт, что поскольку сексуальная страсть включает в себя свободу бессознательно интег­рировать любовь и ненависть в полиморфном сексуальном поведе­нии, то развивается имплицитная рамка для безопасных объектных отношении пары, рамка, выдерживающая игривое использование или "эксплуатацию" друг друга в качестве части сексуальной игры. Эта рамка представляет временное регрессивное расщепление Эго на службе сексуального возбуждения и любви, которое вступает в диалектическое противоречие с противоположной тенденцией, также активируемой при сексуальной близости, — потребностью во временном переживании слияния при сексуальном акте.

Такое сексуальное "использование объекта" отражает нормаль­ную функцию расщепления сексуального объекта или, скорее, его удвоения, в котором поддерживается реальность объектных отно­шений, в то время как фантастическая, регрессивная реальность игриво отыгрывается как часть сексуального желания и возбужде­ния. Действительно, торможение этого сублиматорного использо­вания расщепления связано со снижением сексуального возбужде­ния при мягких формах сексуальной заторможенности.

Другим важным механизмом, действующим при сексуальном возбуждении, является идеализация половых органов и тела парт­нера. В другом месте (см. гл. 17) я рассматриваю это как идеализацию анатомии полового партнера (эротическую идеализацию), ключевой аспект нормальной интеграции нежных и эротических побуждений как в гетеросексуальных, так и в гомосексуальных любовных отношениях. Эта эротическая идеализация параллель­на процессам нормальной идеализации, описанным Шассге-Смир-жель (Chasseguet-Sinhgel, 1985а), а именно — проекции идеала Эго на любимый объект, что характеризует влюбленность и увеличи­вает нарциссическое удовлетворение, обеспечиваемое реальными встречами с материализовавшейся версией Эго-идеала. Идеализа­ция любимого объекта также несет с собой и идеализацию гени-тального общения, тела и половых органов, своих и партнера в их соприкосновении и сплетении друг с другом. Таким образом, за­щитное использование идеализации и расщепления, с которыми мы встречаемся при перверсии, является также характеристикой зрелой .сексуальности.

"Нормальная" и "транзиторная" гомосексуальность

Вопрос границ между гомосексуальностью при невротической организации личности и нормальными гомосексуальными компо­нентами мужской сексуальности не имеет простого ответа. Мож­но сделать теоретическое заключение, что, по аналогии с суще­ствованием полиморфных перверсных сексуальных тенденций других типов, гомосексуальные импульсы будут легко осознавать­ся и приводить к периодическим гомосексуальному возбуждению и опыту. Бели гомосексуальные тенденции также просто реализу­ются в поведении, как и другие полиморфные перверсные тенден­ции, мы могли бы ожидать целого спектра гомосексуальных реак­ций — начиная от перверсии в смысле привычного и облигаторно ограниченного поведения на одном полюсе до случайных гомосек­суальных импульсов, фантазий и поведения на другом. В клини­ческой практике, однако, мы наблюдаем очень мало случаев пол­ностью гомосексуального поведения у мужчин-пациентов, у которых, кроме этого, не было бы другой патологии характера.

Напротив, большинство встречаемых нами пациентов-мужчин с периодическим гомосексуальным поведением или периодической бисексуальной ориентацией относятся к пограничному спектру патологии. Таким образом, с клинической точки зрения, суще­ствует разрыв между невротической мужской гомосексуальностью и нормальностью, и ориентация мужчины на тот или другой пол не следует обычному распределению полиморфной перверсной сексу­альности.

Что касается женского гомосексуального поведения, то ситуа­ция здесь иная. По моему опыту, случайные гомосексуальные эпизоды очень распространены у женщин, являющихся по сути гетеросексуальными, и не служат признаками тяжелых характеро­логических проблем. Но защитное отвержение нормальной преэди-повой зависимости от отца со стороны мальчиков-подростков мо­жет привести к отвержению ими так необходимой им близости с другими мужчинами (Blos, 1987). Теоретически ожидаемый кон­тинуум между необлигаторными гомосексуальными наклонностя­ми в популяции нормальных людей, с одной стороны, и облига-торной гомосексуальной перверсией на невротическом уровне организации личности, с другой, существует для женщины, но не для мужчины.

Если это клиническое наблюдение верно, можно предположить, что здесь действуют два важных фактора. Во-первых, как уже упо­миналось, это гипотеза, сформулированная Столлером (Stoller, 1975): ядерная гендерная идентичность женщины цементируется первичной идентификацией с матерью, и женщина поэтому может быть также более уверенной в своей гендерной ролевой идентично­сти. принимая свои гомосексуальные импульсы как дериваты бес­сознательной психологической бисексуальности без чрезмерной тревоги. Мужчина, чья ядерная гендерная идентичность подразу­мевает дезидентификацию с матерью и который, напротив, испы­тывает большую неуверенность в своей базовой гендерной ролевой идентичности и может быть более склонен к отречению от жен­ственных аспектов своей сексуальной идентичности. Неспособ­ность матери относиться к своему младенцу как к маленькому маль­чику — которая впоследствии приведет к ослаблению идентифика­ции мальчика с собственным мужским полом как части его иден­тификации с матерью — вносит важную лепту в возникновение этой динамической особенности.

Вторым фактором может служить существование сильного кулъ-турального предубеждения против мужской гомосексуальности в нашем обществе, даже против любого открытого физического про­явления близких отношений между мужчинами, что блокирует случайные гомосексуальные импульсы и поведение у мужчин. Тот факт, что существует меньшее культуральное отвержение женской гомосексуальности и физической близости между женщинами, способствует периодическому проявлению гомосексуального пове­дения у женщины.

⇐ Предыдущая39404142434445464748Следующая ⇒

Поделиться: