Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Глава 2. История возникновения и развития психолингвистики



Психолингвистические идеи до возникновения психолингвистики. Можно сказать, что предтечей психолингвистики был создатель научной лингвистики — Вильгельм фон Гумбольдт. Именно ему принадлежит идея речевой деятельности и понимание языка как связующего звена между социумом («общественностью») и человеком. В последние годы на русском языке появились два тома избранных сочинений В. фон Гумбольдта, вышла также монография В.И.Постоваловои о понятии деятельности у В. фон Гумбольдта (Гумбольдт, 1984; 1985; По-стовалова, 1982).

Ученик В. фон Гумбольдта Г.Штейнталь, — в отличие от своего учителя, который рассматривал язык в его диалектике — и как процесс, и как готовую данность, и как часть психической деятельности человека, и как общественное явление, — понимал язык только как процесс. Г.Штейнталь писал о языке: «Он не покоящаяся сущность, а протекающая деятельность...Язык не есть нечто существующее, как порох, но процесс, как взрыв» (Steinthal, 1871, S.85). При этом он рассматривал язык исключительно как индивидуально-психическое образование. Механизм индивидуальной речевой деятельности Г.Штейнталь понимал так: «Мы должны ясно различать три момента, действующие при говорении: органическую механику, психическую механику и подлежащее выражению...понятийное или мировоззренческое содержание. Цель речи есть представление и отображение содержания с помощью психической и органической механики.


Глава 2. История психолингвистики

Мы можем представить себе органическую механику в виде органа, психическую механику в виде органиста, содержание — в виде композитора» (там же, S.483). Обратим внимание, что для Г.Штейнталя «понятийное содержание» — это содержание индивидуального сознания, выявляемое путем самонаблюдения (интроспекции) (см. о Г.Штейнтале также Леонтьев, 1967, с.8—10)'.

Другой последователь В. фон Гумбольдта, русский языковед Александр Афанасьевич Потебня, по своим взглядам был ближе к нему, чем к Г.Штейнталю. Правда, у А.А.Потебни речевой акт, как и у Г.Штейнталя, есть явление исключительно психическое, но язык, слово вносит в этот акт культурное, социальное начало: «Язык объективирует мысль...Мысль посредством слова идеализируется и освобождается от... влияния непосредственных чувственных восприятий... Язык есть потому же условие прогресса народов, почему он орган мысли отдельного лица» (Потебня, 1989, с.237, 196, 197).

Так называемое младограмматическое направление в лингвистике XIX века (Г.Пауль, К.Бругман и многие другие) рассматривало язык не как процесс или совокупность процессов, а как систему «психических образов» или ассоциаций. «Психическое...совершается в единичной душе, согласно общим законам индивидуальной психологии», а поскольку язык есть явление психическое, то «всякое языковое творчество всегда индивидуально», и (индивидуальная) психология является для языкознания «законоустанавливающеи» наукой. Причем «психическая сторона речевой деятельности, как вообще все психическое, может быть познана лишь непосредственно, путем самонаблюдения» (Пауль, 1960, с.36-40, 51).

1 На русском языке работ Г.Штейнталя почти нет. См. Штейнталь Г. Грамматика, логика и психология// В.А.Звегинцев. История языкознания XIX и XX вв. в очерках и извлечениях. М.: 1960. 4.1.


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

Совершенно противоположную позицию занимал великий лингвист И.А.Бодуэн де Куртенэ, для которого, как и для В. фон Гумбольдта, язык (в широком смысле) был одновременно и «...определенным комплексом известных составных частей и категорий, существующих только in abstracto...», и «...беспрерывно повторяющимся процессом, основывающимся на общительном характере человека и его потребности...сообщать (свои мысли)...другим людям». В начале своей научной деятельности И.А.Бодуэн опирался на материалистическую концепцию физиолога и психолога И.М.Сеченова (через посредство его последователя, казанского физиолога Н.О.Ковалевского), а во второй половине жизни склонялся к позициям В.Вундта и вдохновляемой им «экспериментальной психологии». О И.А.Бодуэне как одном из непосредственных предшественников психолингвистики см. (Леонтьев, 1969, с. 177—202); там же приведена основная литература.

Основоположник лингвистики XX века Фердинанд де Соссюр четко разделял собственно язык (langue) как абстрактную надындивидуальную систему, языковую способность (faculte du langage) как функцию индивида (обе эти категории он объединял в понятии langage, или речевой деятельности) и речь (parole) — индивидуальный акт, реализующий языковую способность через посредство языка как социальной системы. К сожалению, эта система понятий, введенная Ф. де Соссюром в его лекциях, читанных в Женевском университете, отразилась в каноническом тексте его «Курса общей лингвистики», опубликованном после его смерти (см. Соссюр, 1977), в упрощенном и искаженном виде и была восстановлена только в 1950-х гг. Робером Годелем (Godel, 1957; см.так-же Соссюр, 1990).

К концепции Ф. де Соссюра близка концепция Л.В.Щербы, который ввел понятие «психофизиологической речевой организации индивида», которая «вместе с обусловленной ею речевой деятельностью является со-


Глава 2. История психолингвистики

циальным продуктом». Эта «речевая деятельность» — «процессы говорения и понимания». Наконец, Л.В.Щерба говорит о «системе языка», подчеркивая, что это «...некая социальная ценность, нечто единое и общеобязательное для всех членов данной общественной группы, объективно данное в условиях жизни этой группы» (Щер-ба, 1974, с.24—29). Именно взгляды Л.В.Щербы оказали наиболее сильное воздействие при возникновении отечественного направления психолингвистики.

О взглядах влиятельных школ западной лингвистики XX века (Пражская школа, различные школы американской дескриптивной лингвистики, Лондонская школа) см. Основные направления структурализма, 1964.

Наконец, совершенно особое место занимают работы французского лингвиста Г.Гийома, создателя особой лингвистической дисциплины — психосистематики языка. Г.Гийом сосредоточивается на анализе языка не под углом зрения отношения «человек—человек», а в плане отношения «человек—мир (универсум)». По Гийому, именно благодаря «отношениям всех и каждого к миру» люди могут общаться друг с другом (Типом, 1992, с. 161). Таким образом, его взгляды близки к концепции «образа мира».

Перейдем к предшествовавшим появлению психолингвистики и в известной мере обусловившим это появление психологическим идеям конца XIX — первой половины XX века.

Их краткую характеристику мы начнем с так называемой «гештальт-психологии» (Gestalt — от нем. «образ»), представленной такими громкими именами, как М.Верт-геймер, В.Келер, К.Коффка, в известной мере К.Бюлер и К.Левин (первый был близок гештальтизму, но занимал самостоятельную позицию, а второй с течением времени отошел от ортодоксального гештальтизма). Геш-тальтисты разделяли мир переживаний и физический мир, лежащий «за» переживаниями. Мир переживаний они в свою очередь рассматривали с двух точек зрения: как


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

физиологическую реальность (мозговые процессы) и как психическую (феноменальную) реальность сознания. Сознание понималось как динамическое целое, «поле», единицей анализа которого и считался «гештальт» — целостная образная структура, несводимая к сумме составляющих ее ощущений.

Наиболее интересные для нас работы гештальтистов принадлежали, впрочем, не перечисленным только что ученым, со временем ставшим классиками психологии, а психологам, так сказать, второго эшелона. Например, в экспериментах О.Нимайера (Niemeyer, 1935) было показано, что при восприятии предложения его грамматическая структура с самого начала воссоздается как единое целое, как гештальт. Но особенно важна высказанная О.Дитрихом идея: «Не только язык, но и каждый отдельный акт речи и понимания речи не простая, но, напротив, крайне сложная психофизиологическая функция, и отсюда следует расчленение не только языка в целом, но прежде всего именно этих актов на различные слои, каждый из которых имеет свою относительную ценность в рамках каждого рассматриваемого случая» (Dittrich, 1925, S.25—26). Позже эта идея получила конкретное психофизиологическое обоснование, в частности, в яркой работе Ф.Кайнца «К построению языка» (Kainz, 1957). Между прочим, именно О Дитрих еще в 1913 году высказал мысль о необходимости особой научной дисциплины (он называл ее «психологией языка»), не совпадающей ни с собственно психологией, ни с лингвистикой (Dittrich, 1913). Упомянутый только что Ф.Кайнц, автор многотомного труда «Психология языка», в России почти не известен (см. о нем Леонтьев, 1967, с.69—71).

К.Бюлер заслуживает отдельной характеристики, так как, по словам Р.Якобсона, его книга «Теория языка» «все еще остается, быть может, самым ценным вкладом психологии в лингвистику» (Якобсон, 1985, с.385). Эта характеристика дана Т.В.Булыгиной и автором данной книги в их вступительной статье к русскому переводу


Глава 2. История психолингвистики

этой книги К.Бюлера (Бюлер, 1993), к которой мы для экономии места и отошлем читателя.

Второе важное направление в мировой психологии в начале XX века связано с так называемой бихевиористской («поведенческой») психологией. Ее виднейшие представители на раннем ее этапе — Дж.Уотсон и Э.Торндайк.

Бихевиористская психология во многом солидаризуется с материалистической психологией, и не случайно она считает одним из своих предтеч великого русского физиолога И.П.Павлова. Она признает только объективные методы исследования психики, включает психику в общий контекст жизнедеятельности человека и считает ее обусловленной внешними воздействиями и физиологическими особенностями организма. С этим спорить трудно. Но, провозгласив объективность методов психологии, бихевиористы заявили, что если что-то в психике не поддается непосредственному наблюдению и измерению, то этого «что-то» вообще не существует. «Поскольку при объективном изучении человека бихевиорист не наблюдает ничего такого, что он мог бы назвать сознанием, чувствованием, ощущением, воображением, волей, постольку он больше не считает, что эти термины указывают на подлинные феномены психологии... Все эти термины могут быть исключены из описания деятельности человека» (Уотсон, 1927, стлб.435).

Отказавшись от дуализма и считая психику продуктом внешних воздействий, бихевиористы понимают эти воздействия исключительно как стимулы, извне воздействующие на организм, а содержание психики человека низводят до совокупности реакций организма на эти стимулы и связей стимулов с реакциями, возникающих благодаря тому, что та или иная реакция оказывается полезной для организма. «Человеческая жизнь складывается из определенных положений или ситуаций, с которыми мы сталкиваемся, из определенных ответов или реакций, которыми мы отвечаем на данные положения, и из определенных образующихся связей между бесчисленным


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

множеством воздействующих на нас положений и соответственно таким же бесчисленным множеством вызываемых ими реакций» (Торндайк, 1935, с.21).

Конечно, обойтись только наблюдаемыми феноменами бихевиористы не могут, особенно при трактовке таких сложных форм поведения, как речевое. Поэтому в бихевиористскую теорию очень скоро было введено понятие «промежуточных переменных», опосредствующих реакции организма на те или иные стимулы. Но в «классическом» бихевиоризме они не имеют никакого содержательного смысла, т.е. являются операциональными фикциями: «...Единственные значения, которые в настоящее время имеют эти теоретические промежуточные конструкции, даны уравнениями, которые связывают их с определенными экспериментальными переменными... Такие уравнения образуют определение этих терминов» (Spence, 1948, р.74-75)2.

Впрочем, такая радикальная позиция характерна именно для классического, раннего бихевиоризма. Позже, не отказываясь от принципиальной схемы «стимул-реакция», бихевиористы пришли к реалистической психофизиологической интерпретации «промежуточных переменных». В частности, таковы были уже в 1950-е гг. взгляды одного из основоположников психолингвистики — Чарлза Осгуда (см. Osgood, 1957).

Можно сказать, образцом бихевиористского подхода к речи являются работы американского лингвиста Леонарда Блумфилда. Они существуют и на русском языке {Блумфилд, 1965; 1968), и с ними легко ознакомиться. Язык для Л.Блумфилда — простая количественная прибавка к другим стимулам, лингвистические формы просто обес-

2 Легко видеть, что в бихевиористской психологии очень ярко выступают две тенденции западной философской мысли XX века: позитивизм и прагматизм. Мы не будем останавливаться на их характеристике (см., например, Леонтьев, 1967, с. 17).


Глава 2. История психолингвистики

печивают более тонкую, специфичную и тонкую координацию, чем другие средства, но качественно он от других стимулов не отличается и есть лишь «...форма поведения, благодаря которой индивидуум приспосабливается к социальной среде» (Weiss, 1925, р.52)3.

Своеобразное явление в позднем бихевиоризме представлял собой Б.Скиннер, известный как специалист по обучению, но являющийся и автором теоретического труда «Речевое поведение» (Skinner, 1957). См. о его взглядах (Леонтьев, 1967, с.23—25).

Если не считать Б.Скиннера и еще некоторых бихе-виористов «старого закала», бихевиоризм в целом за первую половину XX века испытал совершенно определенную эволюцию. Охарактеризуем ее словами знаменитого американского лингвиста Уриэля Вейнрайха: «Мысль, психические процессы остаются все так же табу. Но считается возможным говорить о " скрытых состояниях", " целевом поведении" и даже (о тень Уотсона! ) выражать мысль, что " цель речи — передавать идеи"... Может быть, и многие из нас, лингвистов, придут в один прекрасный день ко взгляду на речь как на осмысленную коммуникативную деятельность, а не только как на продукт набора формальных правил» (Weinreich, 1953, р.279).

Одним словом, «так естественно допустить немножко разумного между стимулом и реакцией» (Миллер, Галан-тер, Прибрам, 1965). Психолингвистика как раз и возникла из этого «естественного допущения».

Возникновение психолингвистики. Психолингвистика первого поколения. Сам термин «психолингвистика», по-

3 Ср. следующее заявление знаменитого американского лингвиста середины XX века Чарлза Хокетта: «Для нас... человеческое существо — это животное, отчасти похожее, отчасти непохожее на других животных, но отличающееся от них благодаря наличию у него речи; наша математико-механическая модель разрешает нам допустить только это единственное различие» (Hockett, 1955, р.442).

2 А.А.Леонтьев 33


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

видимому, впервые прозвучал в статье американского психолога Н.Пронко (Ргопко, 1946). Как отдельная наука она возникла в 1953 году в результате межуниверситетского семинара, организованного в июне—августе Комитетом по лингвистике и психологии Исследовательского Совета по социальным наукам в Университете Индиана. Вдохновителями этого семинара были два психолога с мировым именем — Чарлз Осгуд и Джон Кэролл — и литературовед, фольклорист, семиотик Томас Сибеок. Его участниками были в основном лингвисты, причем самого высшего класса — все они к настоящему времени получили мировую известность, — и психологи, тоже отнюдь не рядовые4. За девять летних недель они написали книгу, в которой суммировали основные теоретические положения, принятые в ходе дискуссий всеми участниками, и основные направления экспериментальных исследований, базирующиеся на этих положениях (Psycholinguistics, 1954)5. Нам в данном пособии еще не раз придется возвращаться к этой книге, и пока достаточно констатировать, что в основе концепции, изложенной на ее страницах, лежат три основных источника. Это, во-первых, математическая теория связи Шеннона—Уивера, иногда называемая также математической теорией коммуникации. Главная ее черта — представление процесса коммуникации как трансляции некоторой информации от одного изолированного индивида (говорящего) к другому (слушающему).

4 Просто перечислим их здесь — имена говорят сами за
себя. Это Дж.Гринберг, Ф.Лаунсбери, Э.Леннеберг,
Э.Уленбек, Дж.Лотц, В.Леопольд, Л.Ньюмарк, С.Сапорта,
Дж.Касагранде (лингвисты) и Дж.Дженкинс, Г.Фэрбенкс,
С.Эрвин (Зрвин-Трипп), Д.Уокер, К.Вильсон (психологи).

5 К сожалению, эта книга никогда не была переведена
полностью на русский язык. Очень подробный ее реферат
дан в брошюре О.С.Ахмановой (1957). Отдельные главы
книги изложены и проанализированы в Леонтьев, 1961; 1967;
1969; Сахарный, 1989 и других публикациях.


Глава 2. История психолингвистики

Во-вторых, американская дескриптивная лингвистика (соответствующая глава написана Джозефом Гринбергом).

В-третьих, необихевиористская психология в варианте Ч.Осгуда, как раз в 1953 году издавшего свою известную монографию «Метод и теория в экспериментальной психологии» (Osgood, 1953), а годом раньше начавшего серию публикаций по психологическим вопросам семантики (по интересному совпадению, другой лидер семинара, Дж.Кэролл, опубликовал свою основную книгу все в том же 1953 году — см. (Carroll, 1953)). К психологическим взглядам Ч.Осгуда мы вскоре вернемся.

Пожалуй, та известность, которую моментально получила книга «Психолингвистика», была связана не столько с ее теоретическим содержанием, сколько с самим фактом ее появления. Она сыграла роль скорее стимула, толчка к развертыванию многочисленных междисциплинарных лингвопсихологических исследований, чем единой теоретической базы таких исследований. Концепция в целом развивалась крайне вяло, серьезных монографических публикаций общего характера почти не было, а те, которые выходили, прямой связи с данной книгой не имели или даже, как «Речевое поведение» Б.Скиннера, создавались в полемике с ней. Но тем не менее и факт ее выхода, и нащупанное в ней единство позиций представителей разных наук, и, наконец, разработка отдельных проблем (вроде проблемы психолингвистических единиц, о которой см. Главу 3) — все это оказало значительное влияние на судьбы и американской, и мировой науки. Существенным оказалось и то, что вокруг семинара и книги, ставшей ее результатом, объединились лучшие умы американской лингвистики, психологии и смежных с ними дисциплин (семиотики, как Т.Сибеок, этнографии и теории культуры, как Лаунсбери, теории обучения языку, как Дж.Кэролл). Поэтому вполне правомерно вслед за французскими психолингвистами Ж.Мелером и Ж.Нуазе (Mehler et Noizet, 1974) ввести понятие психо-


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

лингвистических «поколений» и говорить об осгудовс-кой психолингвистике как о «психолингвистике первого поколения».

Суть психологической концепции Ч.Осгуда такова. Речь есть система непосредственных или опосредствованных (задержанных) реакций человека на речевые или неречевые стимулы. При этом речевые стимулы вызывают частично то же поведение, что соответствующие неречевые, благодаря возникновению ассоциаций между речевым и неречевым стимулами (поэтому Л.В.Сахарный не случайно называет психолингвистику первого поколения ассо-цианистской). Речевое поведение опосредствовано системой фильтров, задерживающих и преобразующих речевой стимул (на входе) и (или) речевую реакцию (на выходе). Такая система фильтров, имеющая, по Осгуду, врожденный характер, и отождествляется им с речевым механизмом или языковой способностью человека: таким образом, «промежуточные переменные» имеют для Ч.Осгуда вполне определенный психофизиологический смысл. Вот как выглядит принципиальная схема речевого поведения человека по Осгуду:

На уровне рецепции речевые стимулы перекодируются в нервные импульсы. Затем эти импульсы образуют наиболее вероятное (на основании прошлых восприятий) перцептуальное единство, своего рода «гештальт» (на уровне интеграции). На уровне репрезентации этот гештальт ассоциируется с неречевыми стимулами и об-


Глава 2. История психолингвистики

ретает что-то вроде значения. Затем процесс обращается «наружу», и на уровне самостимуляции на основе информации, поступившей с уровня интеграции и с уровня репрезентации, делается выбор между «альтернативными моторными целыми», и наконец эти интегрированные моторные схемы проходят моторное кодирование и превращаются в собственно факты поведения. См.: (Osgood, 1957; 1963, р.259—260; Psycholinguistics, 1954; Леонтьев, 1967, с.29-31).

Главная особенность психолингвистики первого поколения, роднящая ее с другими ответвлениями бихевиоризма — это ее реактивный характер. Она целиком укладывается в бихевиористскую схему «стимул—реакция», пусть в исправленном, модернизованном ее варианте. Ее ориентация — чисто психологическая, она базируется на определенной трактовке процессов поведения — в данном случае речевого поведения. При этом психолингвистика первого поколения — не теория речевых действий или поступков, а теория речевого приспособления к среде, теория речи как орудия установления равновесия — внутреннего равновесия человека или равновесия в системе «человек—среда».

Второй особенностью психолингвистики первого поколения является ее атомизм. Она имеет дело с отдельными словами, грамматическими связями или грамматическими формами. Особенно ясно этот атомизм сказывается в осгудовской теории усвоения языка ребенком: такое усвоение по существу сводится к овладению отдельными словами или формами и их дальнейшей генерализации (обобщению). В силу этого осгудовская психолингвистика, как быстро выяснилось, не может интерпретировать многие факты, это теория, имеющая недостаточную объяснительную силу. В частности, как заметил Дж.Миллер, чтобы научиться языку «по Осгуду», ребенок должен заниматься этим 100 лет без перерывов на сон, еду и т.д. (Миллер, Галантер, Прибрам, 1965, с. 159).


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

Наконец, для психолингвистики первого поколения характерен индивидуализм: это теория речевого поведения индивида, вырванного не только из общества, но даже из реального процесса общения, который сведен здесь к простейшей схеме передачи информации от говорящего к слушающему. Но это недопустимое упрощение (см. Леонтьев, 1997).

Поэтому совсем не удивительно, что, сохранив саму идею психолингвистики как единой теоретической дисциплины, многие ученые оказались неудовлетворенными подходом Ч.Осгуда и его единомышленников и стали искать альтернативные подходы.

Психолингвистика второго поколения: Н.Хомский и Дж.Миллер. Уже в конце 1950-х гг. у осгудовской психолингвистики появился сильный оппонент. Это был молодой лингвист Ноэм Хомский (Чамский)6, дебютировавший в 1955 г. диссертацией о трансформационном анализе, а в 1957 г. выпустивший в гаагском международном издательстве «Mouton» свою первую большую книгу «Синтаксические структуры», вскоре переведенную и на русский язык (Chomsky, 1957; Хомский, 1962). Но знаменитым его, так сказать, в одночасье сделала опубликованная в 1959 году развернутая рецензия на книгу Б.Скиннера «Речевое поведение», где Н.Хомский впервые четко сформулировал свое психолингвистическое кредо. Еще больше укрепило позиции Н.Хомского и группы молодых лингвистов, объявивших себя адептами его теории, то, что в их ряды встал очень известный психолог, прославившийся к этому времени как автор классического компендиума «Язык и коммуникация» (Miller, Se(fridge, 1951) и безусловно являвшийся самым талантливым и компе-

6 По-английски его фамилия произносится как «Чамский», однако в русскоязычной научной литературе укрепился вариант «Хомский». Поэтому мы тоже будем пользоваться этим вариантом.


Глава 2. История психолингвистики

тентным специалистом Америки — Джордж Эрмитейдж Миллер7.

Если Ч.Осгуд строил свою психолингвистическую модель, отталкиваясь от психологии или, в терминах необихевиористов, от «теории поведения» и конкретизируя ее на материале речи и ее восприятия, то Н.Хомс-кий шел принципиально иным путем — от лингвистики. И в частности, от им же разработанной трансформационной модели.

Почему-то считается, что Н.Хомскому и принадлежит идея трансформации. Это не так: трансформационный подход был впервые предложен его учителем — крупнейшим американским лингвистом Зелигом Харрисом. Заслуга же Н.Хомского в том, что он реализовал этот подход в виде целостной модели описания языка — порождающей грамматики. Причем «порождает» она всего лишь текст. В этой фамматике существуют особого рода правила или операции (трансформационные), прилагаемые к синтаксической конструкции предложения как единому целому. Так, Хомский выделяет группу простейших синтаксических структур, называемых им ядерными (типа: Петр читает книгу). Прилагая к такой ядерной структуре операцию пас-сивизации, получаем Книга читается Петром. Если приложить к ней операцию отрицания, получим Петр не читает книгу. Возможна и вопросительная трансформация: Петр читает книгу? 8. Можно использовать одновременно два,

7 Я не случайно назвал Дж.Миллера адептом теории
Н.Хомского. Уже с начала 1960-х гг. стали появляться их сов
местные работы, написанные характерным стилем Н.Хомского,
в которых Дж.Миллер как бы «растворялся». Эти работы
совершенно не похожи на те более ранние публикации
Дж.Миллера, которые сделали его известным. Возникла
своего рода ситуация обращения Савла в Павла — хотя
Н.Хомского трудно сравнивать с Христом.

8 В английском языке утвердительное и вопросительное
высказывание, как известно, различаются не только инто
нацией, как в нашем русском примере, но и грамматически.


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

три, четыре вида трансформационных операций: Книга не читается Петром!

Это еще лингвистика. Кстати, первоначально Н.Хомс-кий и не имел в виду переносить свою модель в психолингвистику: еще в 1961 году он считал «ошибочным» убеждение, «что порождающая грамматика, как таковая, есть модель для говорящего или соотнесена с ней каким-то строго определенным образом» {Chomsky, 1961, р. 14). Первую попытку внедриться в психолингвистику он сделал в известной книге «Аспекты теории синтаксиса» (1965), где вводится понятие глубинной структуры, определяющей семантическую интерпретацию синтаксической конструкции предложения и соответствующей «ядерной конструкции» первого варианта его теории. По Хомско-му, последовательность порождения предложения такова. «База (базовые грамматические отношения — Авт.) порождает глубинные структуры. Глубинная структура подается в семантический компонент и получает семантическую интерпретацию; при помощи трансформационных правил она преобразуется в поверхностную структуру, которой далее дается фонетическая интерпретация при помощи правил фонологического компонента» {Chomsky, 1965, р. 141). (Подробнее см. Главу 5, а также {Леонтьев, 1969а, с.78 и ел.)). Дальнейшая эволюция взглядов Н.Хомс-кого на структуру его лингвистической (и психолингвистической: сейчас мы увидим, что это практически одно и то же) модели не была сколько-нибудь принципиальной, тем более что он почти двадцать лет не публиковал серьезных лингвистических или психолингвистических работ и вновь вернулся к этой области только в конце 1980-х гг., выдвинув идею «переключателей» (switches), связанную с его теорией врожденных структур, на которой мы остановимся ниже {Chomsky, 1986).

Пожалуй, стоит обратить внимание только на три момента в дальнейшем развитии взглядов Н.Хрмского. Во-первых, он стал «встраивать» в структуру своей модели не только грамматические, семантические и фоне-


Глава 2. История психолингвистики

тические (фонологические), но и так называемые прагматические правила — правила употребления языка. Во-вторых, он развил идею, которую можно найти уже в ранних его работах — идею о принципиальном различии модели linguistic competence («языковой способности») и модели linguistic performance («языковой активности»). Первая есть потенциальное знание языка, и оно-то, по Хомскому, как раз и описывается порождающей моделью. Вторая — это процессы, происходящие при применении языковой способности в реальной речевой деятельности. Первая — предмет лингвистики; вторая — предмет психологии. Первая определяет вторую и первична по отношению к ней. Ясно, что психолингвистическая концепция Хомского представляет собой как бы проекцию лингвистической модели в психику. В подавляющем большинстве исследований школы Хомского— Миллера речь идет не случайно именно об анализе и количественной оценке «психологической реальности» тех или иных компонентов языковой структуры или правил перехода от нее к каким-то иным структурам, обычно априорно объявляемым психологическими (или когнитивными).

В-третьих, Н.Хомский последовательно обосновывал и отстаивал (и продолжает это делать и сейчас) идею врожденности языковых структур, о которой мы подробнее расскажем в Главе 9.

Модель Н.Хомского импонировала и лингвистам, и психолингвистам своей бросающейся в глаза оригинальностью, кажущейся динамичностью, она как будто позволяла сделать в лингвистике принципиальный шаг вперед — от распределения языковых единиц по уровням и построения на каждом уровне своей языковой подсистемы (фонологической, грамматической и пр.) к представлению языка как целостной системы, организованной по единым правилам. В популярности идей Н.Хомского сыграла большую роль также характерная для конца 1950-х—начала 1960-х гг. тенденция к «машиниза-


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

ции» человеческого интеллекта. Действительно, модель, казалось бы, позволяет «автоматически» получать из заданного исходного материала любые грамматические конструкции, «заполнять» их лексикой и правильно фонетически оформлять.

На деле все эти достоинства модели Н.Хомского не были столь уж ошеломляющими. Основная идея — положить в основу модели операции трансформации — как уже сказано, принадлежит З.Харрису. Н.Хомский лишь последовательно провел ее и придал ей «товарный вид». Динамичность модели Н.Хомского весьма ограничена: операция в его представлении — это переход от одного статического состояния системы к другому статическому состоянию. А ее системность во многом фиктивна — во всяком случае, довольно успешно описывая английский язык и речь на этом языке, как лингвистическая, так и основанная на ней психолингвистическая модель Н.Хомского оказалась мало приемлемой для языков другой структуры, даже для русского.

Важнейшее отличие психолингвистики второго поколения по сравнению с осгудовской заключалось в том, что был преодолен атомизм этой последней. Особенно ясно это видно на примере трактовки усвоения языка: согласно школе Н.Хомского, это не овладение отдельными языковыми элементами (словами и т.д.), а усвоение системы правил формирования осмысленного высказывания. Но какой ценой это преодоление было достигнуто? Односторонне психологическая ориентация сменилась односторонне лингвистической. Единство психолингвистической модели Хомского—Миллера — это единство модели языка. Как тонко заметили Ж.Мелер и Ж.Нуазе: «Грамматика Хомского относительно нейтральна по отношению к процессам собственно психологическим» (Mehler et Noizet, 1974, p. 19). Более того — психолингвистика второго поколения принципиально ан-типсихологична: претендуя на роль психологической, а не только лингвистической теории, она в сущности сво-


Глава 2. История психолингвистики

дит психологические процессы к реализации в речи языковых структур. Системность поведения или деятельности человека оказывается непосредственно выведенной из системности языка — психика в лучшем случае накладывает определенные ограничения на реализацию языковых структур (это касается, например, объема памяти). Претензии психолингвистики Хомского на глобальное объяснение речевого поведения не имеют под собой, однако, реального основания: известный англо-американский психолог Джером Брунер замечает по этому поводу, что на самом деле «...правила грамматики так относятся к закономерностям построения предложения, как принципы оптики к закономерностям зрительного восприятия» (Вгипег, 1974—1975, р.25б).

Два других недостатка осгудовской психолингвистики остались непреодоленными. Изменилось представление о степени сложности речевых реакций: но осталась незыблемой сама идея реактивности (особенно хорошо это видно в известной книге Дж.Миллера, Е.Галантера, К.Прибрама «Планы и структура поведения» (1965); см.также Леонтьев, 1974. А индивидуализм осгудовской психолингвистики Н.Хомский и Дж.Миллер еще больше углубили — одним из важнейших положений психолингвистики второго поколения стала идея универсальных врожденных правил оперирования языком, сформулированная на основе тех бесспорных фактов, что, с одной стороны, эти правила не содержатся в эксплицитной форме в языковом материале, а с другой, что любой ребенок может одинаково свободно овладеть (как родным) языком любой структуры. Таким образом, процесс овладения языком свелся к взаимодействию этих врожденных правил или умений и усваиваемого языкового материала или, если угодно, к актуализации этих врожденных правил.

Психолингвистика Н.Хомского весьма уязвима и в других отношениях. Она ограничивается проблемами восприятия и порождения предложения — лингвисти-


Часть 1. Теоретические и методологические вопросы

ческой единицы, определяемой через грамматику, семантику и сегментную фонетику и принципиально изолируемой от целостного осмысленного текста. Она рассматривает именно предложение (sentence), а не высказывание (utterance), т.е. игнорируется реальное соотношение различных языковых уровней (и невербальных средств) в формировании и восприятии той или иной коммуникативной единицы. Априорно предполагается, что основой порождения и восприятия высказывания всегда является его морфосинтаксическая структура. Далее, предложение рассматривается вне реальной ситуации общения. Игнорируется место речи, а также ее восприятия, в системе психической деятельности человека — речь и ее восприятие рассматриваются как автономные, самоценные процессы. Игнорируются индивидуальные, в частности личностно обусловленные, особенности восприятия и производства речи: сама идея индивидуальных стратегий оперирования с языком отвергается с порога.


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-03-22; Просмотров: 1708; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.044 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь