Германская форма уголовного процесса

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 9Следующая ⇒

Этот морфологический тип базируется в основном на немецком уголовном процессе. Однако ряд этнически или исторически близких к Германии стран, таких как Австрия, Венгрия, Норвегия, традиционно следуют в " кильватере" немецкого Strafprozess. Российское уголовное судопроизводство значительную часть своей истории (XVIII - первая половина XIX в.) также отвечало германскому образцу, а судебные стадии ориентированы на него и поныне. Германский тип процесса, так же как и французский, принадлежит к романо-германской правовой семье.

Итак, современная германская форма уголовного процесса объективно есть реакция на крайности французской модели, заключающиеся в отмеченной выше ограниченности Состязательных начал на стадии предварительного расследования, и шаг по сближению континентальных и английского типов уголовного судопроизводства. Однако практическое исполнение задуманного в начале века либерального преобразования в 70-е гг. испытало на себе сильное воздействие второй, никогда не исчезавшей из немецкой юстиции, " имперской" линии развития, которая исказила и в значительной мере выхолостила состязательный смысл этих реформ.

Характерной особенностью рассматриваемого типа уголовного процесса является национальный институт германского права - шеффенский суд, в котором народный элемент, заседа-тели-шеффены, принимает участие в разрешении всех основных вопросов дела вместе с Профессиональными судьями, пользуясь при этом равными с ними полномочиями. Теоретически в шеффенском суде гарантии судейской независимости снижены, так как непрофессионалы-заседатели могут оказаться под влиянием профессионального авторитета постоянных судей-юристов. Это опасение совершенно справедливо, если постоянный судья сам зависим и необъективен, например подвержен влиянию исполнительной власти. Однако можно полагать, что при развитом конституционализме и завершенном разделении властей, при высоком уровне правосознания в развитом и благополучном обществе меньше оснований подозревать судей в давлении на заседателей. Вопрос, следовательно, в том, насколько созрели подобные условия в той или иной стране. Применение шеффенской формы обеспечивает существенную процессуальную экономию в уголовном процессе, поэтому ее разумное сочетание с судом присяжных представляется оптимальным вариантом. Так, например, в Австрии, где параллельно действуют обе указанные формы, 27 % дел рассматриваются с участием шеффенов и 1 % - судом присяжных.

Вместе с тем германских шеффенов подстерегает другая, более серьезная опасность, чем воздействие профессиональных судей. Шеффены, будучи членами суда, могут принимать непосредственное участие в допросах подсудимых, свидетелей и экспертов, проверке тех или иных версий (п. 2 § 241а), что, напротив, не характерно было бы для правового положения присяжных. Вопрос о влиянии подобной познавательной активности на принимаемые решения был в свое время исследован Американской ассоциацией адвокатов. Как сказано в представленном ею отчете, лицо, начавшее сбор информации, подвержено естественному психологическому стремлению немедленно приступить к ее систематизации и построению гипотетической теории, объясняющей полученные данные. В дальнейшем это предварительное суждение имеет тенденцию направлять ход исследования в заданное русло, становясь управляющей гипотезой, причем все факты, подтверждающие первоначальное гипотетическое суждение, прочно откладываются в памяти, а противоречащим не уделяется должного внимания.2 Если собирающее информацию лицо является еще и принимающим решение, это может отрицательно сказаться на объективности последнего. " Фундаментальным принципом состязательной системы, - пишет американский профессор У. Вернем, -является строгое разделение функций расследования, сбора и представления доказательств и функции принятия решения по делу. Необходимость такого разделения функций основана на той теории, согласно которой участие принимающего решение лица в процессе сбора доказательств оказывает негативное влияние на выполнение возложенной на него функции принятия решения".' Профессиональный судья до известной степени защищен от формирования скороспелого мнения профессиональной подготовкой и опытом. Обычно он знает, что, прежде чем выстраивать гипотетическую теорию, следует запастись определенной совокупностью доказательств. Судьи-непрофессионалы более подвержены соблазну управляющих гипотез. Единственное эффективное средство против этого - разделение функций суда и сторон, когда исследование доказательств осуществляется самими сторонами, например в ходе перекрестного допроса вызванных ими свидетелей и экспертов, и лишь в исключительных случаях судьей-председательствующим. Германский УПК предоставляет сторонам такую возможность (§ 239), что, правда, не исключает вмешательства в процесс допроса и шеффенов.

И все же действующая легислативная немецкая форма не может быть признана в полной мере состязательной. Многие немецкие ученые и не считают германский уголовный процесс таковым. Если УПК 1877г. изначально полагал верховенство суда в уголовном процессе при участии сторон, то нынешняя доктрина рассматривает прокурора не как сторону, но как орган надзора за законностью, задачи которого совпадают с задачами суда. Так, профессор К. Петере считает, что понятие " бремя доказывания" неприменимо к германскому процессу на том основании, что прокуратура и суд обязаны использовать все возможности для установления истины.2 " Правовое мышление в Германии, - как отмечает И. Мюллер, - исходит из того, что защитник есть орган судопроизводства, связанный публично-правовыми интересами".3 Сохраняющимся, вопреки подобному подходу, несомненно состязательным признакам: разделению функций уголовного преследования и судебного контроля на предварительном расследовании, праву на защиту, презумпции невиновности, непосредственности исследования доказательств (§ 250-251 УПК), институту перекрестного допроса и так далее, противостоят в немецком процессе элементы следственно-розыскной судебной организации, оставшиеся еще с имперских времен. Так, обвиняемый появляется в процессе слишком поздно - лишь по окончании прокурорского расследования, то есть одновременно с направлением в суд обвинительного заключения (§ 157, 169a, 170 УПК). Только с этого момента привлекаемое к ответственности лицо как будто бы приобретает возможность защищаться - в частности, возможность присутствовать при судейском осмотре (§ 168d). Однако для активной защиты время может быть уже упущено. Судьи, участвующие в предварительном расследовании, при первой явке (доставке) обвиняемого указывают ему на " обстоятельства, обосновывающие обвинение" (п. 3 § 115 УПК), то есть, по сути, сами предъявляют ему обвинение, возбужденное до этого прокуратурой. При последовательном состязательном подходе они должны были бы лишь контролировать предъявление указанных обстоятельств обвинителем, как это происходит, например, в английском процессе. К розыскным элементам относится и остаточный синкретизм, нерасчлененность судебной деятельности на предварительной и последующих стадиях. Уголовно-процессуальный кодекс не содержит прямого запрета судье, принимавшему участие in jure в производстве дознания, участвовать и в процедуре принятия решения об открытии судебного разбирательства (предания суду) и даже in judicio в судебном разбирательстве.1 Точно так же судьи, проводившие следственные действия, не устраняются от решения вопроса о предании обвиняемого суду. Несостязателен сам порядок предания суду. В этой стадии участковый судья может провести дополнительное расследование,, а уголовная палата земельного суда может поручить это одному из своих членов; суд ex officio арестовывает или продлевает арест обвиняемому или помещает его в психиатрическую больницу (п. 4 § 208 УПК). Не соответствует состязательности и то, что решение о назначении судебного разбирательства принимает тот же суд, который компетентен рассматривать дело по существу (п. 1 § 199 УПК). Принимая это решение, судьи как бы подтверждают обоснованность подозрения в совершении обвиняемым преступления, что может привести к предубеждению суда при рассмотрении дела. Вот что пишет по этому поводу И. Я. Фойницкий: " Если судом предварительно решается вопрос о том, может ли лицо быть предано суду, этим уже в некоторой степени предрешается вопрос о виновности; так что обвиняемый является перед судом, долженствующим рассматривать дело по существу, уже с печатью подозрения".2 В особенности такие предварительные выводы оказывают отрицательное влияние на шеффенов, которые под их воздействием нередко создают себе предубеждение о вийовности обвиняемого.

Этот недостаток еще в 1873 г. был успешно преодолен в австрийском кодексе, автором которого является Ю. Глазер. По установленному порядку суд первой инстанции был избавлен от необходимости высказывать по делу предварительное мнение. Обвинительный акт обычно направляется прямо в суд для рассмотрения дела по существу, но обвиняемый вправе обжаловать его, и тогда вопрос ю предании суду рассматривается в апелляционной инстанции. Таким образом обеспечиваются и права личности, и объективность суда, и процессуальная экономия.

Однако, к; ак представляется, не наследие розыска побуждает представителей германской юридической науки (К. Петере, Г. Генкель, Э. Керн и др.) ставить под сомнение понятие сторон в уголовном процессе, говорить о его охранительной задаче, противопоставлять состязательной идеологии позитивное законодательство. Ведь одновременно немецкая наука продолжает высоко ставить в уголовном процессе либеральные ценности и права человека.1 Некоторые немецкие ученые выступают за состязательное посроение уголовного процесса.2 Думается, что идет осмысление происходящих изменений и фактический поиск новом модели развития уголовного судопроизводства. К сожалению, отсутствие ее в теории, незаполненность соответствующей ниши в типологии форм судопроизводства не позволяют осуществить прорыв в новую область научных представлений и заставляют некоторых германских ученых преждевременно отказываться от состязательной парадигмы, изобретая взамен юрид, ические " химеры" типа " обвинительно-следственного" судопроизводства.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 Следующая ⇒