Стратификационное и ситуативное варьирование языка. Понятие социолингвистической переменной.

Стратификационная и ситуативная вариативность языка
Социальная вариативность языка и речи характеризу­ется наличием двух измерений — стратификационного и ситуативного. Стратификационная вариативность самым непосредственным образом связана с социальной струк­турой общества. Именно эту вариативность имеет в виду Б. И. Головин, когда он характеризует предмет социолин­гвистического анализа в узком смысле как «то членение языка и его функционирования, которое намечается в плоскости социальных групп н общественных слоев кол­лектива».

Если стратификационная вариативность находит свое выражение в тех языковых и речевых различиях, которые обнаруживаются между представителями различных со­циальных слоев и групп, то ситуативная вариативность проявляется в преимущественном использовании тех или иных языковых средств — отдельных единиц, их вариан­тов или целых систем или подсистем —в зависимости от социальной ситуации. Такого рода вариативность может проявляться и в смене языка, и в чередовании диалектов или регистров.

Весьма рельефно двойственная природа социальной вариативности языка и взаимосвязь между стратифика­ционной и ситуативной вариативностью предстают в ра­боте У. Лабова, посвященной социальной дифференциа­ции английского языка в Нью-Йорке [166].

Лабову удалось выявить «регулярную модель» двух видов вариативности: с одной стороны, была установлена прямая зависимость между некоторыми речевыми пока­зателями и социальной структурой (информанты, принад­лежащие к низшим социальным слоям, шире использо­вали в тех же речевых контекстах нелитературные фор­мы, например, [а] вместо [б] или [t] вместо [0], чем инфор­манты из высших слоев городского общества), а, с дру­гой стороны, у всех информантов наблюдалось заметное возрастание числа литературных форм в ситуациях, соот­ветствующих официальному регистру. Таким образом, здесь налицо два вида вариативности — стратификацион­ный и ситуативный.

Между стратификационной и ситуативной вариатив­ностью существует тесная взаимосвязь. Различия, обус­ловленные социальной ситуацией, наслаиваются на раз­личия, обусловленные социальной структурой. Единая для данного коллектива модель ситуативной вариатив­ности реализуется по-разному в различных социальных группах. Так, но данным Лабова, речь представителей «высшего среднего класса» (средней буржуазии) харак­теризовалась наиболее частотным использованием «прес­тижных» литературных форм во всех ситуациях, кроме тех, которые требуют сознательной ориентации на офи­циальный регистр. В этих ситуациях информанты из «низшего среднего класса» (мелкой буржуазии) исполь­зовали престижные формы еще чаще, нередко допуская превышение нормы (явление гиперкоррекции).

Игнорирование тесной взаимосвязи между стратифи­кационной и ситуативной вариативностью приводит к зульгаризаторским ошибкам наподобие тех, которые до­текает Б. Бернстайн (см. с. 17—18), соотнося неко­торые виды речевой деятельности непосредственно с «слассовой структурой общества без учета опосредующей золи социальной ситуации.

Основной операционной единицей социолингвистиче­ского анализа языковой и речевой вариативности явля­ются так называемые «социолингвистические перемен­ные», т. е. любые языковые и речевые корреляты страти­фикационной и ситуативной вариативности. В качестве социолингвистических переменных могут выступать от­дельные языковые единицы и их варианты. Так, например, в исследовании Лабова [t] и [0] являются реализациями переменной (th). В работе П. Фридриха, посвященной со­циально обусловленному варьированию местоименных форм обращения в русском языке [144], в качестве реали­заций социолингвистической переменной выступают рус­ские местоимения «ты» и «вы».

Кроме того, в некоторых ситуациях в качестве социо­лингвистических переменных могут выступать не только отдельные языковые единицы или их варианты, но и це­лые языковые системы или подсистемы («коды» и «суб­коды»), выбор которых определяется теми же социаль­ными факторами, что и выбор языковых единиц и их ва­риантов. Так называемое «переключение кода» (code switching) — переключение с одного языка на другой при билингвизме или с одной разновидности языка на другую при диглоссии — является ничем иным, как реак­цией коммуникантов на изменение социальной ситуации речевого акта. Социально значимым в таких случаях яв­ляется сам факт предпочтения одного языка или одного диалекта другому.

Для выявления механизма выбора тех или иных социо­лингвистических переменных важно различать статус участников коммуникативных актов, с одной стороны, и их ролевые отношения, с другой. Термины «статус» и «роль» относятся к числу пе собственно социолингвисти­ческих, а скорее социологических. Нередко они использу­ются в качестве синонимов. В настоящей работе предла­гается различать их как два соотносительных понятия, входящих в разные ряды. Термин «статус» входит в поня­тийный ряд, связанный со стратификационной вариатив­ностью языка, а термин «роль» — в ряд, связанный с вариативностью ситуативной. Иными словами, статус опре­деляется совокупностью постоянных социальных харак­теристик информантов, их местом в социальной структу­ре, а роль — способом поведения, детерминируемым со­циальной ситуацией. При определении статуса учитыва­ются такие признаки, как классовая принадлежность, принадлежность к социальной группе, профессия, уровень образования и т. п. В то же время ролевые отношения за­даются социальной ситуацией и варьируются вместе с ней (начальник — подчиненный, учитель — ученик, отец — сын, муж — жена, приятель — приятель). Этот вопрос подробно освещен в разделе главы I, посвященном неко­торым вопросам социологии личности.

Разумеется, перечень социальных ролей может быть почти бесконечным, но для социолингвистики существен­ны не любые социальные роли, а лишь те из них, которые имеют эксплицитно выраженные языковые и речевые корреляты (т. е. социолингвистические переменные). Так среди десяти факторов, которые, по мнению П. Фридри­ха, определяли выбор «ты» или «вы» в русском языке XIX века, фигурируют и такие, которые можно отнести к ролевым отношениям (например, отношения родства, старшинства, относительной власти). Разумеется, перечни социолингвистически значимых ролевых отношений варь­ируются от общества к обществу и от культуры к культу­ре. Так для культур, у которых отсутствуют четко выра­женные аналоги русских форм обращения, некоторые ро­левые признаки, включенные Фридрихом в его модель, могут оказаться несущественными, тогда как другие, не вошедшие в нее, могут влиять на выбор социолингвисти­ческой переменной. Например, для системы форм обра­щения в американском варианте английского языка, где основными альтернантами являются обращение по имени (типа John) или по фамилии с соответствующим титулом (типа Mr. Brown) чрезвычайно важен учет таких роле­вых отношений, как «коллега — коллега». К коллеге принято обращаться по имени даже в тех случаях, когда собеседники не являются близкими знакомыми [133].

То же самое относится и к статусам. Некоторые из них могут быть специфичными для определенных социо­культурных систем (например, кастовая принадлежность в Индии), а некоторые могут присутствовать в разных культурах, но лишь в некоторых из них иметь эксплицит­но выраженные языковые или речевые корреляты. Так, по данным английских лингвистов, для британского ва­рианта английского языка характерно противопоставле­ние социолингвистических переменных, связанных с при­надлежностью или непринадлежностью к высшему клас­су (U — upper class: non-U—non-upper class), например, обед —lunch (U), dinner (non-U), ужин —dinner (U), supper (non-U) [185]. Помимо ролевых отношений и ста­туса, для социолингвистического анализа важен учет и такого компонента социальной ситуации, как обстанов­ка или место коммуникативного акта. Подобно статусу и ролевым отношениям обстановка также может влиять. на выбор социолингвистической переменной. При этом следует иметь в виду, что этот признак также детермини­руется данной культурой и, кроме того, как правило, вы­ступает не самостоятельно, а во взаимодействии с дру­гими. Например, известны случаи, когда модель ситуа­тивной вариативности определяется сочетанием таких параметров социальной ситуации, как обстановка и роле­вые отношения. Так, в английском языке обращение Your Honour (Ваша честь) используется в обстановке «зал суда» н служит индикатором ролевых отношений «адво­кат— судья» и «прокурор — судья». Для обращения по фамилии типа Brown, Smith и т. п. характерно сочетание следующих ситуативных признаков: обстановка — анг­лийский университет, ролевые отношения — «коллега — коллега» или обстановка—-английская школа — пансио­нат, ролевые отношения — «ученик — ученик».

Анализ социолингвистических переменных свидетель­ствует о том, что они распадаются на две категории: стратификационные переменные и ситуативные перемен­ные. Стратификационные переменные существуют лишь в одном измерении — стратификационном, отражающим социально-классовую структуру общества. Они характе­ризуются варьированием количественных и качественных показателей у представителей различных социальных слоев, социодемографических или профессиональных групп населения, но в то же время остаются постоянными при изменении социальной ситуации или тех или иных ситуативных признаков. В то же время существуют и другие переменные — ситуативные, чувствительные к из­менению социальной ситуации. Как правило, ситуатив­ные переменные обнаруживают вариативность одновре­менно в двух плоскостях — ситуативной и стратификаци­онной (их можно было бы назвать стратификационно-ситуативными). Иными словами, они обнаруживают раз­личия, соотносимые с социальной структурой общества, варьируясь от одной социальной группы к другой, и в то же время в пределах каждой группы изменяются в за­висимости от социальной ситуации.

Подобная дифференциация социолингвистических пе­ременных сходна с предлагаемым У. Лабовым разграни­чением «социолингвистических индикаторов» и «социо­лингвистических маркеров». К индикаторам У. Лабов от­носит языковые признаки, которые обнаруживают регулярное распределение по общественно-экономиче­ским, этническим или возрастным группам, но в речи каждого индивидуума проявляются более или менее оди­наковым образом в любом контексте. Что же касается маркеров, то они обладают не только социальной дист­рибуцией, но и стилистически дифференцированы [58, 150, 167].

Здесь необходимо пояснить, что в используемом Ла­бовым понятийном аппарате «социальная вариативность» противопоставляется «стилистической». Фактически же речь идет о двух видах социальной вариативности — стра­тификационной и ситуативной, поскольку в основе того, что Лабов именует «стилистической вариативностью» лежит также социальный фактор — социальная ситуа­ция.

Примером стратификационной переменной может слу­жить гласный в словах off, lost и т. п., обнаруживающий разную высоту подъема у информантов, принадлежащих к различным социальным слоям и в тоже время про­являющий стабильность при изменении социальной си­туации.

С другой стороны, переменные типа (th) (см. выше), т. е. различные фонетические реализации начального со­гласного в thick, thin относятся к категории ситуативных. Среди реализаций этих переменных выделяется так на­зываемый «престижный» вариант (фактически речь идет о форме, свойственной литературному языку), который, по данным Лабова, чаще всего отмечается у высших со-цальных слоев и в то же время тяготеет к более офици­альным ситуациям с сознательной ориентацией на кор­ректное (нормативное) произношение.

Особенностью ситуативных (или стратификационно-ситуативных) переменных является то, что в основе их варьирования лежит определенная социальная оценка. Некоторые варианты их реализации оцениваются отрица­тельно и отвергаются нормой кодифицированного литера­турного языка. Показательно, что их встречаемость за­метно снижается в ситуациях, для которых характерны официальные ролевые отношения. Колебания в употре­бительности тех или иных вариантов в различных ситуа­циях сведетельствуют о наличии определенных субъек­тивных установок по отношению к этим противопостав­ляемым друг другу языковым формам. Назовем их со­циальными установками, поскольку они проявляются з различных социальных оценках, влияющих па отбор кон­курирующих форм в зависимости от тех или иных ситуа­тивных признаков или, точнее, конфигурации этих при­знаков.

Фактически речь здесь идет о регламентирующем воз­действии языковой нормы, определяющей правила и за­кономерности отбора языковых вариантов. «В генетиче­ском аспекте, — пишет В. Н. Ярцева, — литературная нор­ма представляет сложное явление. Она характеризуется как территориальными, так и социальными признаками, тесно слитыми и связанными» [" 9, 156]. Социальный аспект нормы проявляется, в частности, в том, что диа­лект, положенный в основу литературного языка, сразу же приобретает социальные черты.

У. Лабов характеризует стратификационные пере­менные (или, в его терминологии) индикаторы, как «на­бегающий край» волны языкового изменения. Дело в том, что лишь с течением времени за конкурирующими формами закрепляются определенные социальные оцен­ки, и они становятся чувствительными к изменению соци­альной ситуации, т. е. превращаются в ситуативные пе­ременные.

Думается, что сосуществование конкурирующих форм с ситуативной дифференциацией между ними является лишь одним из возможных исходов языкового изменения. Как известно, в результате столкновения вариантов воз­можно и полное вытеснение одного варианта другим. Возможно и полное вытеснение одной социально-комму­никативной системы или подсистемы другой.

По-видимому, при вытеснении одной системы другой (например, диалектной системы системой литературного языка) первыми исчезают именно те элементы вытесня­емой системы, которые обнаруживают стратификацион­но-ситуативную вариативность, поскольку употребление этих элементов связано с сознательной ориентацией на определенные социальные ценности, с социальной уста­новкой.

В свое время В. М. Жирмунский, анализируя процес­сы, связанные с вытеснением некоторых немецких диа­лектов литературным немецким языком и образованием так называемых «полудиалектов» (Halbmundarten), от­мечал, что с лингвистической точки зрения полудиалект отличается от диалекта тем, что в нем отсутствуют «пер­вичные» или «примарные» признаки диалекта, т. е. при­знаки, представляющие собой наиболее значительные (а, значит, и наиболее заметные) отклонения от литера­турного стандарта.

Материал, на который опирался В. М. Жирмунский, не подвергался дифференцированному анализу с целью выявления стратификационной и ситуативной вариатив­ности. Вместе с тем можно предположить, что между «примарными» и «секундариыми» признаками диалект­ных систем и ситуативными и стратификационными переменными существует определенная связь. Дело в том, что признаки, обнаруживающие одновременную ва­риативность в стратификационной и ситуативной плоско­стях, как правило, представляют собой наиболее заметные, наиболее четко сознаваемые, а потому и в наи­большей мере подверженные социальной коррекции раз­личительные элементы диалекта. Именно социальная коррекция делает их столь чувствительными к социаль­ной ситуации, и именно поэтому они первыми отступают под натиском более престижных форм.

Из сказанного выше следует, что социолингвисти­ческий анализ языковой и речевой вариативности имеет две стороны — объективную и субъективную. К объектив­ной стороне относятся данные наблюдений над социо­лингвистическими переменными, над социальной диффе­ренциацией языка и речи. К субъективной стороне отно­сятся данные, характеризующие ценностную ориентацию, которой придерживаются члены данного языкового или речевого коллектива в отношении отбора тех или иных социолингвистических переменных — будь то отдельные языковые формы или целые языковые системы и подси­стемы (языки, диалекты, жаргоны и т. п.).

Напомним, что в социологии под ценностной ориента­цией имеется в виду ориентация на определенные нормы выбора и критерии отбора ‘[94, 72]. Применительно к со­циолингвистике ценностная ориентация — это руковод­ство определенными нормами выбора тех или иных си­туативных переменных. Понятие ценностной ориентации тесно связано с рассмотренным выше понятием социаль­ной установки. Различие между ними заключается в том, что социальные установки выражают отношение коллек­тива к противопоставляемым друг другу социолингвисти­ческим переменным — отдельным единицам и целым системам, тогда как ценностная ориентация — это ориен­тация на критерии и правила их отбора.

Ценности, ассоциируемые с выбором социолингвисти­ческих переменных и основанные на представлении о же­лательности или нежелательности использования той или иной переменной в определенной социальной ситуации, иногда группируются в комплексы. Понятие комплекса социальных ценностей, используемое в некоторых социо­лингвистических работах, означает совокупность подоб­ных ценностей, присущую данному речевому или языково­му коллективу и реализуемую при выборе социолингви­стических переменных.

Так в работе, посвященной анализу испано-английско­го билингвизма среди пуэрториканцев, проживающих в Нью-Йорке [150], на основании предварительных наблю­дений была выдвинута рабочая гипотеза, согласно кото­рой среди пуэрториканцев, свободно владеющих как испанским, так и английским языком, испанский язык ассоциируется, главным образом, с семьей и с друзьями или, иными словами, с комплексом социальных ценно­стей «близость» (intimacy), а английский язык с религи­ей, работой и образованием, т. е. с комплексом ценностей «статус» (status). В ходе исследования была предприня­та попытка определить путем опроса информантов типич­ные для каждой сферы речевой деятельности социальные ситуации. Например, для производственной деятельности типичным коммуникативным актом оказался разговор с хозяином у рабочего места на тему о повышении произ­водительности труда. В результате экспериментальной проверки удалось установить, что в тех случаях, когда каждой сфере речевой деятельности соответствовала ти­пичная для нее конфигурация параметров социальной ситуации, гипотеза о связи используемых в данном кол­лективе языков (испанского и английского) с определен­ными комплексами социальных ценностей полностью подтвердилась. Таким образом, понятия социальной цен­ности и ценностной ориентации оказываются тесно свя­занными с социальной ситуацией использования языка. Именно в тех социальных ситуациях, которые характери­зуются близкими отношениями между коммуникантами, отношениями дружбы и солидарности часто используется йх родной язык или исконный диалект. Разумеется, цен­ностная ориентация в отношении тех или иных норм ре­чевого поведения не является постоянной величиной и варьируется от коллектива к коллективу.

Не следует также забывать и о том, что субъективные установки коллектива в отношении тех или иных социо­лингвистических переменных являются исторической категорией. Так, по данным У. Лабова [166], «безэрный тип» произношения в Нью-Йорке в прошлом считался престижным, а пыне оценивается отрицательно большин­ством информантов. Причины такого рода «переоценки ценностей» могут быть выявлены до конца лишь с при­влечением широкого социально-исторического контекста.

Подводя итоги сказанному выше, следует отметить, что понятийный аппарат социолингвистических исследо­ваний, посвященных проблеме социально обусловленной вариативности языка, представляет собой сложную и многомерную систему, состоящую из нескольких перекре­щивающихся понятийных рядов, основанных на противо­поставлениях «коллектив: общность», «язык: речь», «стратификационная вариативность: ситуативная вариа­тивность», «объективные данные: субъективные установ­ки». Предлагаемая схема еще не представляет собой окончательно разработанного понятийного аппарата. Вместе с тем она содержит ряд основных категорий, ука­зывает на связи между ними и намечает некоторые на­правления их дальнейшей разработки

 

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. 14. Понятие о севообороте. Причины, вызывающие необходимость чередования культур.
2. I. 17. Понятие о чистых и занятых парах.
3. I. Понятие органа государственного управления (исполнительной власти)
4. II. 17. ПОНЯТИЕ «ЦИВИЛИЗАЦИЯ»
5. III-56 Сущность калькуляции. Понятие объектов учета затрат и объектов калькуляции.
6. III/18. Понятие и виды издержек производства.
7. V1: Культурология как наука. Понятие, сущность, формы и функции культуры.
8. Административно-правовые акты, понятие и классификация
9. Административное право: понятие, признаки.
10. Административное правонарушение как основание административной ответственности: понятие и состав.
11. Административное принуждение: понятие, виды.
12. Административные наказания: понятие, цели, система, виды.