XVI. О КОММУНИКАТИВНЫХ НЕУДАЧАХ

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 9Следующая ⇒

Основные вопросы. Понятие коммуникативной неудачи. Определение. Непонимание разного рода как основа коммуникативных неудач. Причины коммуникативных неудач и их возможные классификации. Коммуникативные неудачи, вызванные экстралингвистическими и лингвистическими причинами.

Коммуникативные неудачи постоянны в общении людей, они естественны, так как непонимание, недопонимание, неумение услышать, а также и неумение выразить мысль — почти неизбежные спутники естественного общения (см. Гудков — 2000). Понятно, что неподготовленный спонтанный устный дискурс содержит больше шероховатостей, неточностей, недоразумений, приводящих к неудачам, нежели письменный обработанный текст, поэтому проблемы, связанные с разного рода недостатками в производстве и понимании текста, рассматриваются как типичные в рамках диалогического дискурса.

Необходимо также оговорить, что понятие коммуникативной неудачи не будем относить к незнанию языка или плохому владению им. Речь пойдет, в основном, о нормативном знании и употреблении языка его носителями.

Можно считать, что в коммуникативно-прагматической лингвистике постепенно складывается определение коммуникативной неудачи (КН). «Коммуникативной неудачей мы называем полное или частичное непонимание высказывания партнером коммуникации, т. е. неосуществление или неполное осуществление коммуникативного намерения говорящего» (Ермакова, Земская — 1993). Авторы цитированной работы рассматривают КН в зависимости от разных причин, выделяя КН, порождаемые свойствами языковых единиц; порождаемые различиями в индивидуальных свойствах говорящих; порождаемые неверным пониманием коммуникативного намерения говорящего; возникающие в манипулятивных речевых актах; порождаемые неадекватной передачей чужой речи; порождаемые прагматическими факторами, а также реакцией на дескрипцию. Указанное исследование дает достаточно широкое представление о разного рода КН. Много ранее (Городецкий — 1985) в российской лингвистике КН начали рассматриваться не только с точки зрения естественного общения, но и с точки зрения диалога человек — машина.

Как известно, деятельность общения направлена на удовлетворение практических и коммуникативных целей. При КН не достигается либо одно, либо другое, или все в целом: «Говорили, говорили, ну и что в результате-то? — А ничего. С чего начали, тем и кончили

В недопонимании повинны оба партнера — и производящий, и воспринимающий дикурс/текст, но все же основная причина КН кроется в трудностях понимания: еще Пешковский говорил, что человек способен понимать до конца только самого себя. Психолингвистические исследования Т. М. Дридзе показывают, что процент понимания информации даже в письменном тексте не столь велик, как хотелось бы.

Проблемы понимания в когнитивной лингвистике и психолингвистике касаются как механизмов понимания (Ыйм — 1983, ван Дейк — 1989), так и тех причин, которые приводят к непониманию.

Непонимание, недопонимание, недоразумение и сбой в общении могут быть вызваны, как упоминалось, самыми разными обстоятельствами, как внешними, экстралингвистическими, так и собственно языковыми.

Опознание того, что в общении произошел сбой, КН, дает ответная реакция партнера. Так, реакция может вообще отсутствовать (адресат не услышал, не расслышал, не счел нужным отвечать, оскорбился и т. д.) или реакция неадекватна экспектациям (ожиданиям) говорящего, что чаще всего и бывает, например: Ты зачем вчера брал Колины коньки?! — Не вчера, а позавчера. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. В интенции говорящего — порицание (взял чужое) и запрещение (больше не бери). Отвечающий, намеренно или случайно, смещает фокус внимания на время события и дает по этому поводу уточняющий ответ, чего не ожидал первый партнер. Таким образом, при КН нет удовлетворения истинных коммуникативных намерений и ожиданий говорящего, что он, в нашем случае, и констатирует как уловку партнера.

КН чаще всего не влекут полного непонимания целого дискурса/ текста общения. Реактивные реплики партнера: отрицательная оценка и побуждение изменить поведение/речь, переспрос, просьба уточнить, разъяснить и т. п. — в конечном итоге приводят к взаимному удовлетворению (имеем в виду кооперативное общение). Полная КН ведёт к прекращению контакта.

КН классифицируются по разным основаниям: социально-куль- турным, психосоциальным и собственно языковым.

Различия в картинах мира, сформированных разными национальными культурами коммуникантов, нередко приводят к КН. Лишь два примера. Характерно свидетельство профессора К. Преображенского: когда он был студентом 4-го курса японского отделения и поехал на практику в Японию, то, стоя в автобусе за человеком у двери, он спросил того на хорошем, с его точки зрения, японском языке: Вы выходите на следующей остановке?, на что получил гневный ответ: А вам какое дело? Хочу выхожу, а хочу не выхожу. Перенося собственный «транспортный» стереотип на нормы обыденного японского общения, говорящий нарушил нормы национально специфичного речевого поведения, следовательно, допустил возможность непонимания, вернее, понимания высказывания как вторжения в интимную сферу (чем и вызвано возмущение Г₂), вроде вопроса: Вам не жмут ботинки? Второй пример. В Китае на конференции по русистике автор этих строк задержался в зале и пришел в ресторан с опозданием, когда еда с больших блюд уже была разобрана, но чаши с супом были полны, поэтому можно было налить себе порцию супа, что и было сделано. Подошла китаянка — преподавательница русского языка и сочувственно спросила: Вы ничего не хотите есть?, на что последовал столь же недоуменный вопрос: Почему ничего? — Но вы же уже едите суп! Как известно, по китайским обычаям, суп едят в последнюю очередь, он как бы знак насыщения в конце обеда. Примеры несовпадения речевого поведения свободно говорящих на одном языке представителей разных национальностей в силу специфики национально-культурных стереотипов рассматриваются также в разделе о речевом этикете (см. ниже). То же и в среде русских коммуникантов. (Строят дачу случайные рабочие, говорят по-русски, но многие слова заказчику непонятны.) — Что это за слова странные, понять ничего нельзя! — А ты что, не сидел, что ли? (пример Н. Н. Аминовой)

Обратимся к КН в среде носителей русского языка. Причины КН многообразны и многослойны. Один и тот же диалог с неудовлетворенными интенциями говорящего или недовольством партнера может истолковываться с помощью самых разных оснований. Мы коснемся лишь некоторых причин и следствий КН, не претендуя на их строгую классификацию.

К КН могут приводить разные у коммуникантов ментальные модели фрагмента действительности, кроме несовпадения в общих картинах мира. Пример из кинофильма «Белый Бим Черное Ухо». Предполагается, что Бим взбесился и укусил человека, медсестра обладает сформированным ее профессией фреймом слова тошнит, — взволнованный партнер по общению этим словом выражает свое оценочное состояние отвращения и интенцию отказа: Выпейте воды. — Меня тошнит от вашей воды. — Вот видите, тошнит от воды — это первый симптом (бешенства).

Близко к этому стоят и несовпадения оценок фрагментов и явлений действительности: Это что за гадость такая? — Почему гадость? Это не гадость, это любимая морская свинка!

КН может быть вызвана ощущением партнера как «не того» лица — по статусу, социальной роли, психологическим установкам и т. д. Это нередко наблюдается при декларативных или директивных РА, когда не уполномоченное лицо берет на себя больше коммуникативных и фактических прав — приказывать, требовать, декларировать и под., — чем это представляется адресату. В этом случае ответные реплики констатируют вину автора РА и именно такое недовольство партнера: По какому праву вы берете на себя смелость...; Кто дал вам право так себя вести?; Какое право ты имеешь так разговаривать со мной?; Кто вы такой, чтобы...; Мал еще, чтобы указывать — и мн. др.

При КН могут быть нарушены условия места и времени коммуникации или же помехи идут от присутствия третьего лица. В этом случае в ответной реплике корректируется неуместность речевого действия партнера: Не здесь об этом; Не будем сейчас это обсуждать; Такое не говорят при детях — и т. п.

Нарушения речевого поведения, в том числе и правил вежливости, как КН, уже отмечались при рассмотрении основных принципов прагматики Грайса и Лича. При несоблюдении указанных максим говорящий расценивает речь партнера как неудачную и вносит поправки в коммуникативный процесс. Так, при нарушении максим вежливости может следовать побуждение к исправлению речевого поведения: Не будь бестактным; Будь повежливее; Будьте великодушны; Хоть бы слово доброе сказал; Что ты меня все ругаешь?; Похвалил бы наконец! — и др.

Нарушение этикетных стереотипов, несоблюдение социальных норм взаимоотношений, как правило, также находит отпор: Вы мне не тычьте!; Что это за «Пока! »? Я что, ровня вам? — и мн. др. Ср. к молодому цветущему человеку: Ну как здоровье? — Ты что! Я еще болеть не собираюсь/; тот же вопрос к женщине: Как ваше здоровье? — А я что, плохо выгляжу? \ в транспорте: Ну-ка подвиньтесь! — Это еще что за требование! Невежливыми, стало быть, неудачными репликами считаются такие, которые уничижают партнера и его ближайшее окружение (вторжение в личную сферу): Что это ты на себя нацепила?; Что ты здесь раскаркалась?; Этот твой дурачок звонил; Тут твоя девица приходила... — и т. п.

Нарушения канала связи нередко также относят к коммуникативным неудачам. Адресат нечеткой, неясной и т. п. речи также корректирует поведение партнера: Говори четче; Убери шпильки изо рта; Перестань зевать; Сначала прожуй, потом говори; Алло, аллоI Тебя не слышно, говори громче!; Что ты орешь!? — и мн. др.

К КН иногда относят (О. Н. Ермакова, Е. А. Земская) и изменение эмоционального состояния партнера (в худшую сторону, как правило) как неожиданную реакцию на РА говорящего, как непредвиденный перлокутивный эффект, например: Куда ты положила словарь? — Никогда больше не буду убираться в твоем кабинете! (вопрос воспринят как упрек, в результате обида); — Ты почему жаришь картошку на сливочном масле? — Могу и на постном, если тебе не нравится, а могу и вовсе не жарить (та же реакция).

Неправильное прочтение речевой интенции в инициирующей реплике может вызвать неадекватную реакцию. Это распространенный тип КН. Например: Зачем ты Сашу позвала? — Он что, мешает тебе? (вопрос прочитан как недовольство) — Да нет, я не возражаю, я просто спрашиваю; — Вчерашняя «Комсомолка» не у тебя? — Мне сейчас некогда искать. (Вопрос прочитан как просьба). — Да я не прошу, я спрашиваю; Почему ты разрешаешь Олегу так поздно воз- вращаться? — Сам попробуй запретить! (вопрос прочитан как упрек) А если хочешь знать, почему — потому что он ощущает себя взрослым — и мн. др. Как видим, высказывания с вопросительным словом особенно часто могут истолковываться то как собственно вопросы, то как косвенные РА с разнообразными интенциональными значениями.

Употребление коммуникативных стереотипов оценочного и модального х а р а к т е р а, нередко с вопросительным словом, также может вести к КН, если они (с нечеткой интонацией) воспринимаются адресатом в прямом значении, например: Какой он художник! (плохой) — Он баталист; — Что это за праздник! (не праздник) — Это Троица; — Зачем мне ваша шкатулка! (не нужна)

— Будете нитки класть — и мн. др. Однозначность подобным высказываниям придают частицы: И зачем мне..., И что это за.... Да какой он... и под. (см. также и ниже).

Нередко адресат, вычленивший интенцию говорящего, специально игнорирует его намерение и реагирует как будто неадекватно, как в примере М. Ю. Федосюка: Я вчера говорил по телефону с Аллой Пугачевой. — Как, тебе уже поставили телефон? Замысел говорящего — хвастовство, которое адресат, видимо сознательно, игнорирует, перенося фокус внимания с Пугачевой на телефон. Такой прием нередко используется в языковых играх. Еще пример: Тебе не трудно почистить картошку? — Господи, конечно трудноI — в замысле говорящего — просьба, адресат, игнорируя ее, отвечает на прямой вопрос о трудностях.

Неверные пресуппозиции и импликации также ведут к КН. Вот несколько примеров: Банки вымыты, значит, варенья больше нет. — Да есть варенье, я просто переложила; — Позовите, пожалуйста, Новикова. — Его здесь нет. — А когда он будет? — Он у нас больше не работает; — Вот, брат приезжает, теперь не поработаешь. — Да ведь у тебя нет брата! — Не мой брат, а соавтора, с которым я статью делаю;

— Вы ведь можете сделать Наде предложение — у вас квартира.

— Квартира-то не моя, а теткина - и др.

Многочисленные КН кроются в природе языковых еди- н и ц: многозначности слов и конструкций, неточной денотативной и референтной отнесенности номинаций, окказиональных образованиях и т. д. Коснемся некоторых из них.

Многозначные средства, как правило, уточняются контекстом, просодиями, актуальным членением, частицами и другими уточняющими средствами, однако все же КН могут возникать именно по причине многозначности. Ср. примеры неверного понимания многозначного слова: — Наш Илья Васильевич все копает и копает. — На даче что ли? — Зачем на даче. Он материал для диссертации раскапывает; Надя у нас все копается, конца не видно. — Медленно дела идут? — Да я не о том! Участок дачный взяла, землю осваивает; (И без того высокая, Елена Викторовна пришла на работу на высоких каблуках, к ней обращается заведующий кафедрой) — Лена, как вы оцениваете свой рост? — А что, на каблуках мне плохо? — Какие каблуки?! Я думаю, вам пора подавать на доцента; (О сыне-музыканте) — Вот это концерт он дал! — Что, удачно выступил? — Да нет, поскандалил крупно в филармонии; — Надежда у него просто кошка какая-то! — Гуляет что ли? — Зачем гуляет? Коварная!; — В субботу мы работаем.

— Поздравляю. — Нашла, с чем поздравлять!

Кроме многозначности, омонимия, паронимия — частые источники КН: Это очень эффектный ход. — Не вижу ничего эффектного. Просто он результативный. — Ну да, я это и хотела сказать. — Тогда эффективный, а не эффектный — и др.

Неточное понимание значений грамматических средств также нередко приводит к КН: Кирилл сдал зачет по английскому?

— Не сдал. — Провалил?! — Да нет, не сдавал, у них преподаватель заболел; — Он у нее больной. — Что-нибудь хроническое? — Да нет, ангиной сейчас болеет — и мн. др.

Неоднозначность истолкования грамматической конструкции уже была показана на примере вопросительных структур, когда адресат (при нечеткой интонации) извлекал не предусмотренный говорящим интенциональный смысл. Еще примеры: Что ты делаешь?! — Разбираю кофемолку. — Я не спрашиваю, что, я говорю: не смей!; — Марья Петровна опять руку сломала. — Как?! — Да, видно, поскользнулась.

— Я не спрашиваю, а просто удивляюсь, ведь это третий раз уже!;

— Какой сегодня день?! — Четверг. — Да разве я об этом? Ты посмотри, какое солнце! — и мн. др.

Неточная референциальная отнесенность также ведет к КН, особенно часто при неясном использовании дейктических слов, например: Он ему говорит, а он не слушает, а он как закричит...

— Постой, кто он-то?; — Сходи на кухню и принеси мне это. — Что это? — Ну это, блюдце; — Все дети на кислое кидаются. — Почему? Дети ведь сладкое любят. — А у него все дети, все трое странные, они кислое предпочитают. Я же не говорю о детях вообще — и мн. др.

Неточное указание на денотат также вызывает двусмысленность, что ведет к КН: (В магазине) — У вас сахар есть?

— Нет, только песок; — Есть в доме масло? — Есть, конечно. — Ну, так поставь на стол, сделаем бутерброды. — Масло-то растительное;

— Где корзины-то? — На веранде. — Где это у вас веранда? — А это что? — Так ведь это терраса! — и т. д. О. Н. Ермакова и Е. А. Земская перечисляют часто смешиваемые по денотативной отнесенности слова: кольцо и перстень; ива, верба, ветла; курага, урюк; вобла, тарань; ишак, осел; бублик, баранка — и целый ряд других.

Типичным источником КН является употребление окказионализмов, придуманных слов, свойственных узкому кругу лиц, а также жаргонизмов, диалектизмов и т. п. Несколько примеров: Светка у нас печеночница. — Такая маленькая, и.уже больная печень!

— Да нет, она печенку жареную обожает, я вот потому и готовлю; — Эти грибы у вас зимушники? — Как это? — Ну на зиму пойдут или сейчас съедите?; — Она очень хороший словообразователь. — Что, что?

— Словообразованием занимается, и очень интересно; — Я тащусь от этой музыки! — Что это за словечки такие, понять ничего нельзя! Выражайся по-русски! — А я по-русски и выражаюсь.

Как видим, разновидности коммуникативных неудач множественны, причины их возникновения разнообразны, мы коснулись лишь основных. Бытование КН в непринужденном диалоге почти неизбежно, и тем не менее, когда мы готовимся к устной публичной речи или создаем письменный текст, стремление избежать КН велико, и они, как правило, успешно преодолеваются. Хотя, повторим, процент понимания адресатом того, на что рассчитывает автор текста, в принципе невелик.

ВОПРОСЫ

1. Как можно определить такое явление, как коммуникативная неудача?

2. Найдите примеры КН, вызванные различиями в национальных картинах мира у партнеров по коммуникации.

3. Выделите другие экстралингвистические причины КН.

4. Возможны ли КН, вызванные внутренними свойствами языковых единиц?

5. Перечислите некоторые свойства языковых единиц и их употребления, которые могут привести к КН.

ПРИМЕРЫ ДЛЯ АНАЛИЗА

/. Проанализируйте причины разнообразных коммуникативных неудач.

1) Жена (мужу). — Ты опять нахамил маме! Муж. —?!

Ж. — Мама сказала, что просила тебя полить огород, а ты отказался. М. — Не было этого! Ничего она не просила! Ж. — Она тебе сказала: «Я плохо себя чувствую, а мне еще огород поливать надо»... (пример К. Ф. Седова).

2) — Извините, сколько стоит масло?

— У вас что, глаз нет? (запись устной речи).

3) — Сережа не звонил?

—Что, что? Говори внятно, а то бормочешь себе под нос.

— И вовсе я не бормочу! Что я, кричать должна?

4) (Корейский аспирант научному руководителю):

—Садитесь, пожалуйста, в вашем возрасте надо сидеть.

—Что это вы меня в старухи записываете?

— Но возраст вызывает у нас самое большое уважение!

П. Охарактеризуйте обыгрывание в анекдотах коммуникативных неудач.

1) (Учительница истории на уроке):

— Петров, кто взял Измаил?

— Не я, Анна Сергеевна! (В учительской):

— Представляете, я спрашиваю Петрова, кто взял Измаил, а он говорит: «Не я! »

— Ну взяли, так отдадут. Ведь дети же. (С директором школы):

— Представляете, я рассказываю в учительской, что на вопрос: «Кто взял Измаил? » Петров ответил: «Не я». А мне говорят, что, мол, раз взяли — отдадут!

— Какой класс?

—5 «б».

—Эти не отдадут.

2) (В школе под Рязанью):

—Сидоров, читай стихотворение, которое я задала.

—Поздняя осень, грачи улятели...

— Да как же «улятели»? Мы изучаем язык Толстого и Достоевского, Тургенева и Чехова. Ну почему «улятели»?

—Клявать стало нечего, вот и улятели.

ЛИТЕРАТУРА

1.Ермакова О.Н., Земская Е.А. К построению типологии коммуникативных неудач // Русский язык в его функционировании. — М_м 1993.

2. Городецкий Б. Ю., Кобозева И. М., Сабурова И. Г. К типологии коммуникативных неудач // Диалоговое взаимодействие и представление знаний. — Новосибирск, 1985.

3. Ыйм X. Семантика и теория понимания текста. Анализ лексики и текстов директивного общения. Дисс... д-ра филол. наук. — Тарту, 1983.

4. Ван Дейк Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. — М., 1989.

5. Гудков Д. Б. Типы коммуникативных неудач // Slavica gandensia, 2000, № 27.

XVII. РЕЧЕВОЙ ЭТИКЕТ

Основтие вопросы. Понятие речевого этикета (РЭ), его определение. Книги и пособия по РЭ. Этикет как система моральных норм поведения и общения и как приемы демонстрации этих норм. Этикет как древнейший, исконный способ демонстрации иерархического устройства сообщества и как вторичная система, надстраивающаяся над языком. Этикет и РЭ как стандарт, стереотип, ритуал поведения. Стереотипное и творческое начало в употреблении РЭ. 3 функции ритуалов и специализированные функции РЭ. РЭ как «социальные поглаживания». РЭ и вежливость. РЭ и культура, национально-культурная специфика речевого поведения. РЭ как речевой акт. РЭ как класс речевых актов и как этикетная рамка общения.

В 1967 году вышел первый номер журнала «Русский язык за рубежом», его открывала статья В. Г. Костомарова «Русский речевой этикет». В 1968 году было опубликовано (ротапринтное) издание учебного пособия А. А. Акишиной и Н. И. Формановской «Русский речевой этикет» (М., ССОД). Так в русистику вошло терминологически и начало развиваться понятие речевого этикета, охватывающее обширную зону коммуникативных единиц с особыми функциями и значениями и коммуникативных взаимодействий партнеров — со спецификой речевого поведения, своими стратегиями и тактиками, речевыми актами, диалогами-дискурсами и текстами, ситуациями общения и социальными отношениями партнеров и т.д. Можно дать следующее определение: под речевым этикетом будем понимать социально заданные и национально специфичные регулирующие правила речевого поведения в ситуациях установления, поддержания и размыкания контакта коммуникантов в соответствии с их статусно-ролевым и и личностными отношениями в официальной и неофициальной обстановке общения. Каждое положение данного определения будет далее охарактеризовано более или менее подробно.

К настоящему времени вышло немалое количество работ теоретического и практического плана, посвященных РЭ. Перечислим лишь некоторые: А. А. Акишина, Н. И. Формановская. Русский речевой этикет. — М., 1974 и послед, изд.; модификации этого учебного пособия для лиц, говорящих на английском, немецком, французском, итальянском, вьетнамском и др. языках; А. А. Акишина, Н. И. Формановская. Этикет русского письма. - М., 1981 и послед, изд.; Н. И. Формановская. Употребление русского речевого этикета. — М., 1982 и послед.

изд.; Н. И. Формановская. Русский речевой этикет: лингвистический и методический аспекты. - М., 1982, 1987; Н. И. Формановская, 3. Се- пеши. Русский речевой этикет в зеркале венгерского. — М., 1986; Н. И. Формановская, П. Тучны. Русский речевой этикет в зеркале чешского. — М., 1986; есть ряд популярных книг, рассчитанных на носителей русского языка: В. Е. Гольдин. Речь и этикет. — М., 1983; Н. И. Формановская. Вы сказали: «Здравствуйте! ». Речевой этикет в нашем общении. — М., 1982 и послед, изд.; Н. И. Формановская. Речевой этикет и культура общения. — М., 1989. Для россиян, изучающих иностранные языки, выпущены пособия, представляющие русско-немецкие, русско-французские, русско-итальянские, русско-испанские соответствия этикетных формул и выражений. Проблемы теории и практики РЭ отражены в ряде других книг, статей, диссертаций. В 1999 году в Кемерове выпущен словарь, составленный А. Г. Балакаем: «Доброе слово. Словарь-справочник русского речевого этикета и доброжелательного простонародного обхождения XIX — XX вв». Второе издание выпущено издательством АСТ-пресс в Москве под названием «Словарь русского речевого этикета». Книга уникальная! Собрано и описано в алфавитном порядке около 6000 словарных единиц — выражения речевого этикета и составляющие их слова — с иллюстративными примерами из художественных текстов. Вторая часть представляет ситуативно-тематические речения. Одних приветствий 383, прощаний 225! Расписан «Словарь живого великорусского языка» В. И. Даля, словари народных говоров, сборники пословиц, поговорок, фразеологии. Обширнейший исторический и современный материал подан в безупречной лексикографической форме.

Речевой этикет связан с понятием этикета, который определяется следующим образом: «ЭТИКЕТ — (фр./.../ярлык, этикетка) — совокупность правил поведения, касающихся отношения к людям (обхождение с окружающими, формы обращения и приветствий, поведение в общественных местах, манеры, одежда)» (Словарь по этике. — М., 1981). Этикет, по определению, антропоцентричен и диалогичен: он отражает ту часть действительного мира, которая связана с человеком в его отношении к другим людям (обхождение с окружающими) и к этикетно значимым вещам (одежда, прическа и т. д.) (см. Байбу- рин, Топорков — 1990). Как видим, в определении этикета в Словаре по этике совмещены неречевые и речевые проявления, что характерно, поскольку вербальные, невербальные и «вещные» этикетные отношения в процессе общения, как правило, взаимодействуют. Ср.: «— Я люблю, как дядя Павел наклоняется ко мне и берет мою руку в свою, большую и теплую, и улыбается, и хрипло и ласково говорит: — Здравствуй, Человек/» (В. Драгунский). Однако в центре нашего внимания будет именно речевой этикет.

Словарь по этике относится к типу философских (этика — раздел философии), поэтому можно сказать, что понятие этикета изучается в философий.

Этикет исследует и семиотика (теория знаковых систем): этикетные знаки с их значениями рассматриваются с точки зрения отражения объектов действительности как маркировка взаимоотношений и взаимодействий людей в обществе и в общении (семантика этикетных знаков), с точки зрения сочетания этикетных знаков (вербальных и невербальных) в речевых актах, диалогах, текстах (синтактика этикетных знаков), с точки зрения говорящего, его оценки и выбора знака в конкретной ситуации, для конкретного адресата (прагматика этикетных знаков). Этикет изучается в этнографии с точки зрения быта, строения семьи, общества, ритуалов, обрядов, обычаев, поведенческих традиций и т. д., как правило, национально специфичных. Ср. ритуалы отпевания умершего, заговор от болезни, величание невесты и мн. др. Приведем пример ритуальных проводов мальчика на первую охоту на морского зверя, равную у нивхов посвящению в мужчины: «Провожала его только мать, и то, не сказав вслух ни слова о предстоящем плавании и не дойдя до бухты, попрощалась. «Ну, иди в лес! » — нарочито внятно сказала она сыну, при этом не глядя на море, а глядя в сторону леса: «Смотри, чтобы дрова были сухие, а сам не заблудись в лесу! » Это она говорила для того, чтобы запутать следы, оберечь сына от кинров — злых духов» (Ч. Айтматов). (Об этнографических аспектах этикета см. Байбурин — 1988.)

Обратимся к истолкованию этикетных знаков в следующем примере: «— Глядит, а перед ним на грудке руды у большого камня женщина какая-то сидит. Спиной к парню, а по косе видать — девка. Коса сиза- черная и не как у наших девок болтается, а ровно прилипла к спине. На конце ленты не то красные, не то зеленые» (П. Бажов). Информация «а по косе видать — девка» — несомненно этикетного характера. Это этикетный социальный знак принадлежности к «девкам», т.е. незамужним женщинам. «Рано мою косоньку на две расплетать» — рано меня, девицу, замуж отдавать. Стало быть, старорусские обычаи причесываться определенным образом имели знаковое значение. Эти- кетность знаков такого рода находила отражение и в обхождении друг с другом: девица с одной косой могла позволить себе одни манеры и способы существования в социуме (плясать с парнями на гулянках, принимать ухаживания и т. д.), особа с двумя косами, оплетенными вокруг головы, имела совершенно иной статус и разрешенные формы поведения. В приведенном отрывке из художественного текста содержится и другая богатая информация. Прежде всего, о времени описываемого эпизода — оно ушедшее, старое; во-вторых, о месте действия и социальной среде — это не город, скорее, деревня, деревенский обиход, девица принадлежит, возможно, крестьянской среде. Так запечатлевает народное сознание в уральских сказах облик волшебный и царственный — Хозяйки медной горы.

Этикет возник в древнейшие времена как правила упорядочения общественной жизни. Исследователи отмечают, что сведения об этикете содержатся уже в «Поучениях Кагемни фараону Снофри», которым пять тысяч лет (Арова — 1982). Этикетные правила охватывают разрешения и запреты, организующие в целом морально-нравствен- ные нормы: оберегай младших, заботься о жене, уважай старших, будь добрым к окружающим, не оскорбляй зависящих от тебя, будь трудолюбивым, имей совесть и т. д. и т. п. Правила поведения петровских времен «Юности честное зерцало» были переизданы трижды.

Этикетные знаки несут информацию и об иерархическом устройстве общества. Ср. описание Марко Поло (XIII-XIV вв.) пира при дворе" монгольского хана Хубилая: «На пиру великий хан за столом сидит вот как: его стол много выше других столов; садится он на северной стороне, лицом на юг; с левой стороны возле него сидит старшая жена, а по правую руку, много ниже, сыновья, племянники и родичи императорского роду; а головы -их приходятся у ног великого хана; а прочие князья садятся за другие столы, еще ниже. Жены рассаживаются точно так же. Жены сыновей великого хана, его племянников и родичей — с левой стороны, пониже, а за ними, еще ниже, садятся жены баронов и рыцарей. Всякий знает свое место, где он должен сидеть по порядку, установленному великим ханом...» (по Гольдин — 1983). Ср. с русским феодальным «местничеством» XIV—XV вв.

Как видим, этикет — это такие правила ритуализованного (а в широком смысле — социального) поведения, которые отражают существенные для данного общества моральные и этические нормы, связанные как со статусными и ролевыми признаками общающихся, так и с их социально значимыми биологическими признаками (мужчина — женщина, старый — молодой). Этикет вырабатывает нормы поведения, общения, способы и приемы исполнения, демонстрации этих норм и вещественные атрибуты такой демонстрации.

Этикетных знаков великое множество, они непрерывно развиваются вместе с развитием общества, несмотря на устойчивость и консерватизм, на смену одним приходят другие. Само же слово «этикет» возникло при дворе Людовика XIV и сообщало, главным образом, о правилах придворного церемониала (ср. китайские церемонии). Однако этикет распространяется далеко за пределы дворцового поведения и охватывает вообще всякое обхождение людей друг с другом, правила общественного поведения и социальных взаимодействий людей.

Утверждают, что «этикет относится к так называемым вторичным моделирующим системам, надстраивающимся над первичной моделирующей системой — языком» (Байбурин — 1990, с. 8). Однако это мнение может быть поколеблено, поскольку ритуализованное поведение можно усмотреть и в некоторых проявлениях взаимодействий особей в животном сообществе. Интересно, что исследователь поведения животных, лауреат Нобелевской премии, австрийский этолог Конрад Лоренц свидетельствует (см. «Знание — сила» 1990, № 9, с. 58-67)[15], что животным сообществам присущи ритуалы, служащие сохранению стада, стаи, в конечном итоге вида, как неукоснительные правила совместного общежития, поведения каждого члена сообщества с точки зрения его места в иерархическом устройстве этого сообщества и соблюдения соответствующих правил согласно своей «роли». При этом сами правила передаются в филогенезе как наследственные.

Ритуал, по мнению Лоренца, возникает из привычки к определенным, поначалу целесообразным действиям, переходящим в обычай. Далее возникает собственно ритуал, когда движения и действия утрачивают житейскую целесообразность и становятся символическими. Так, символическими являются брачные ритуалы, когда ярко украшенные природой самцы «сражаются» за самку, однако не до смерти, а до принятия символической позы покорности. А далее Лоренц замечает, что позы покорности у животных сродни ритуалам вежливости у людей: поклоны, прижимания рук к груди и т. д. «Общественное поведение людей пронизано культурной ритуализацией до такой степени, что именно из-за ее вездесущности это почти не доходит до нашего сознания. Если захотеть привести пример заведомо неритуализованного поведения человека, то придется обратиться к таким действиям, которые открыто не производятся, как неприкрытая зевота или потягивание, ковыряние в носу или почесывание в неудобоназываемых частях тела. Все, что называется манерами, жестко закреплено культурной ритуализацией» (там же, с. 65). При этом ритуализованное поведение в человеческих социумах осваивается в индивидуальном опыте в процессе социализации.

К.Лоренц приписывает ритуалу три главные функции: ^сдерживание агрессии как запрет смертельной борьбы между членами группы, 2)удержание членов группы в замкнутом сообществе «своих», 3) отторжение членов других сообществ как «чужих». Далее мы увидим, что речевой этикет ярко отмечен именно этими (наряду с другими) сущностными признаками. Сейчас же можно сделать вывод, что в глубокую древность уходит рождение ритуалов, норм и правил социального поведения, которые присущи не только человеку, но и «братьям нашим меньшим».

Ритуализованость предполагает стандарт, стереотип определенных форм поведения, в том числе и речевого (см. Речевые и ментальные стереотипы — 1995). Общество для гармоничного взаимодействия своих членов вырабатывает стандартизованные нормы социального поведения, определяемые представлениями об образце, шаблоне. Поведение индивидов, в том числе и речевое, чтобы не быть анархичным, осуществляется в рамках неписаных (и писанных) законов, выработанных обществом в силу многократного повторения одинаковых проявлений в стандартных ситуациях. «Прежде всего в социальном общении подвергаются стандартизации простейшие, миллионы и миллиарды раз повторяющиеся коммуникативные проявления, каждое из которых как будто не наделено атрибутом значимости, но совокупность которых образует жизненно важную ипостась человеческих отношений. Это в первую очередь отношения этикета, поддержания неантогонистических контактов в человеческом общежитии. Они обрастают семиотическими стереотипами, которые усваиваются с детства в процессе воспитания и продуцируются в коммуникативных ситуациях...» (Соковнин — 1974, с. 105). Это отмечал и Л. П. Якубин- ский: «Говорение в связи с определенными шаблонами быта влечет образование целых шаблонных фраз, как бы прикрепленных к данным бытовым положениям и шаблонным темам разговора» (Якубин- ский — 1923). В самом деле, стереотипы общения: Сколько стоит...?, Покажите, пожалуйста..., Взвесьте..., Заверните... — характерны для общения в магазине; Вы выходите на следующей?, Проходите вперед, там свободно и др. — в транспорте — и т. д. и т. п.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 Следующая ⇒