М.Бахтин: культура как диалог.

М.М. Бахтин понимает культуру как: форму общения людей разных культур, форму диалога; для него “культура есть там, где есть две (как минимум) культуры, и что самосознание культуры есть форма её бытия на грани с иной культурой” (2. С.85); как механизм самодетерминации личности, с присущей ей историчностью и социальностью; как форма обретения, восприятия мира впервые. Эти три определения взаимосвязаны и переходят одно в другое, ср. ниже схему:

Культура   форма бытия и общения людей (1) Самодетерминация индивида в горизонте личности (2) изобретение “мира впервые” (3)

Когда мы говорили о культуре как общении людей различных культур, то подразумевали культуры прошлые, настоящие и будущие, которые встречаются (общаются) в настоящем времени. Культура как общение живет не только в настоящем, но и обладает определенной формой - эта форма произведения, которое понимается как “форма общения индивидов” в горизонте общения личности ... (1. С.289 ). Эта мысль приводит ко второму определению культуры. Личности, общаясь через произведение, которое является основанием всех трех определений культуры, изобретают мир впервые в богатстве взаимодействий предметов, людей, философских начал. Эти аспекты понимания и осмысления культуры как целостной и неделимой связаны с понятием личности, ибо культура есть порождение человека, присуща только ему. Человек появляется на свет как индивид во взаимодействии его психофизиологических качеств, воплощающих родовую принадлежность человека. Только во взаимодействии со средой, в общении с другими людьми индивид приобретает качественные характеристики, он становится личностью, тем больше личностью, чем больше он представлен в других. Понятие “Другой” (Собеседник, противник самого себя) становится ключевым для философии Бахтина, поскольку личность становится личностью и познает себя как таковую только в соотнесенности с Другим. Для личности культура выступает как “форма самодетерминации индивида в горизонте личности, форма самодетерминации нашей жизни, сознания, мышления...” (3. С.289). Основанием поступков, действий человека как личности, направленных одновременно вовне, на других и вовнутрь, на себя, является свобода, определяющая самодетерминацию личности, реализующая ее жизнедеятельность (регулятивная функция культуры), позволяющая человеку выработать идею о самом себе. Но самодетерминация индивида в горизонте личности в культурном контексте возможна лишь в диалоге, который базируется на трех смыслах: диалог есть всеобщая основа человеческого взаимопонимания; “Диалогические отношения... - это почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение... Где начинается сознание, там... начинается и диалог”. (4. С.92); диалог как всеобщая основа всех речевых жанров. “Жанр есть не что иное, как кристализованная в знаке историческая память перешедших на уровень автоматизма значений и смыслов....Жанр - это представитель культурно-исторической памяти в процессе всей идеологической деятельности... (летописи, юридические документы, хроники, научные тексты, бытовые тексты: приказ, брань, жалоба, похвала и т.д.)” (4. С.102); несводимость диалога к общению, иначе говоря, диалог и общение не тождественны, но общение включает в себя диалог, как форму общения. “Чужие сознания нельзя созерцать, анализировать, определять как объекты, вещи, - с ними можно только диалогически общаться... В каждом слове звучал... спор (микродиалог) и слышать отголоски большого диалога”. (1. С.19).

 

38. Лихачев: особенности культурологических воззрений.

Л. — убежденный сторонник телеологичности развития культуры. Во многих своих работах он убедительно показывает, что развитие культуры — во всех ее смысловых составляющих — осуществляется “через хаос к гармонии”, через просветление высшего смысла в произведении культуры, через “обособление творения от творца”, через совершенствование ее “экологии” — защиты и охраны формирующей ее среды. Л. доказывает существование объективных истор. закономерностей культуры, в т. ч. “прогрессивных линий” в истории культуры (напр., снижение прямолинейной условности, возрастание организованности, возрастание личностного начала, увеличение “сектора свободы”, расширение социальной среды, рост гуманистич. начала, расширение мирового опыта, углубление субъективного восприятия и т. д.). Особую роль в культурном творчестве играет “концептосфера” нац. языка, концентрирующая культурные смыслы на всех уровнях ценностно-смыслового единства культуры — от нации в целом до отд. личности. Именно благодаря концептосфере каждой нац. культуры она существует как опр. целостность; чем больше у культуры внутр. и внешних связей с другими культурами и отд. ее отраслями между собой, тем богаче она становится, тем выше поднимается в своем истор. развитии. В то же время Л. доказывает, что высшие достижения культуры (лит-ры и искусства, науки и философии и т. п.) не подлежат охвату закономерностями и носят вероятностный, случайный, антизакономерный характер. Гениальные личности и создаваемые ими шедевры неизбежно выпадают из культурно-истор. контекста, являясь отклонениями от нормы, бунтом против традиционности, исключением из правил, и в этом качестве служат неограниченным источником культурных инноваций, бесконечного смыслового роста и расширения нац. и всемирной культуры.

Заслуги Л. перед отеч. и мировой культурой, наукой о культуре, несмотря на постоянное сопротивление властей (партийно-гос., городских — в Ленинграде, академич., писательских и т. п.), были высоко оценены. Дважды, в 1952 (за участие в коллективном научном труде “История культуры Др. Руси”, Т. 2) и в 1969 (за монографию “Поэтика древнерусской литературы”) он был удостоен Государств, премии. В 1952 Л. был избран чл.-корр. АН СССР, а в 1970 — ее действит. членом; стал почетным иностр. членом многих академий наук и почетным доктором многих ун-тов: С 1987 Л. — Председатель Советского фонда культуры (а после распада СССР — Междунар. Рос. фонда культуры); награжден многими отеч. и иностр. наградами, включая звание Героя Социалистич. труда. Однако гл. достоинство Л. заключалось в другом: перед лицом неск. поколений деятелей отеч. и мировой культуры он зарекомендовал себя как безупречно честный, совестливый, интеллигентный человек, обладающий безусловным, незапятнанным научным, культурным и нравств. авторитетом для множества людей разных убеждений, национальностей и традиций. Поэтому его воззвания в защиту тех или иных культурных ценностей, равно как и протест против той или иной формы варварства, воспринимались огромным большинством современников как голос Правды, как воплощение истор. справедливости, как истор. требование самой Культуры. Выступая как нравственно-духовный эталон духовности, научности, культурности на протяжении неск. десятилетий своей активной культурной и обществ, деятельности, Л. при жизни стал классиком рус. культуры 20 века.

39. Лихачев о судьбах России и русской культуры.

 

Свою, продуманную позицию занимал ученый по отношению к проблеме своеобразия России и русского культурно-исторического пути. Глубоко чувствуя оригинальность русской духовности, Лихачев неоднократно подчеркивал европейский характер отечественной культуры: «Россия — несомненная Европа по религии и культуре. При этом в культуре ее не найти резких различий между западным Петербургом и восточным Владивостоком»16.

Это — проблема интереснейшая, требующая специального обсуждения. Своеобразие ее решения Д. С. Лихачевым связано со своеобразием его взгляда на европейское, на сам феномен «европеизма». Европейской культуре, типу европейской духовности, считал ученый, присущи три фундаментальные особенности: это культура личностная, культура с ярко выраженной индивидуальностью; она универсальна, «всеотзывчива», предельно восприимчива к другим духовным мирам; она основана на свободе творческого самовыражения17.

Эти три особенности, по мнению ученого, — порождение христианства. Христианство — единственная из религий, в которой Бог — живое, теплое, любящее, личностное существо, — стало духовной базой европейской культуры. Высокая оценка Д. С. Лихачевым христианства вызывает в памяти воззрения выдающегося русского философа Ивана Ильина. Уважительно относясь ко всем религиям, Ильин тем не менее особое место отводил христианству. Он подчеркивал в нем наличие экзистенциального, глубоко интимного начала, связанного с внутренней духовной высотой человека,

прикосновенностью к жизни человеческого сердца, человеческих эмоций18. Определенная преемственность идей Ильина и Лихачева несомненна. Академик стремился соединить распавшуюся связь времен, возрождая великую русскую духовную традицию, трагически прерванную на долгие десятилетия.

Те черты, которые Федор Достоевскийв своей известной речи 8 июня 1880 года, посвященной открытию в Москве памятника Пушкину, отнес к специфике русского самосознания(всеотзывчивость, открытость навстречу другому, эмоциональную восприимчивость)19, Лихачев считал присущими европейской культуре в целом: «Европеец способен изучать, включать в свою орбиту все культурные явления, все “камни”, все могилы. Все они “родные”. Он воспринимает все ценное не только умом, но и сердцем»20. Саму же европейскую культуру Д. С. Лихачев считал общечеловеческой, вбиравшей в себя и способной учесть опыт всех других культур. Через общеевропейское к всечеловеческому — такова была его формула для развития России. В качестве одного из ярчайших доказательств общечеловечности русской культуры (в то же время и общеевропейской) он приводил творчество Пушкина — глубоко национального гения, открытого всему богатству бытия, которому были ведомы и внятны миры других народов и наций, их уникальность и своеобычность.

Академик видел в европейском сознании не те черты, которые числила за ним мысль славянофильского толка, противопоставлявшая Россию Западу (рационализм, рассудочность, опора на научный тип познания, технократизм), а принципиально иные, что во многом исключало для Лихачева самую основу спора западников и славянофилов. Даже соборность, которую обыкновенно считают характерной чертой православного мира, Д. С. Лихачев рассматривал как черту универсально-европейскую.

К модному сегодня «евразийству» ученый относился негативно. Он был категорически против утверждений, что России присуще некое «туранское начало», считал, что взгляды такого рода уводят нас в сторону домыслов, произвольных фантазий. Гораздо большее значение, чем антитеза «Запад — Восток», утверждал он, имеет для России соотношение «Север — Юг». Россия — не столько «Евразия», сколько «Скандославия» или «Скандовизантия»: «Азиатское начало в русской культуре лишь мерещится. Мы находимся между Европой и Азией только географически, я бы даже сказал — “картографически”. Если смотреть на Россию с Запада, то мы, конечно, находимся на Востоке, или, по крайней мере, между Востоком и Западом. Но ведь французы видели и в Германии Восток, а немцы, в свою очередь, усматривали Восток в Польше»21. Однако отрицательное отношение Лихачева к «евразийству» не помешало ему способствовать публикации работ «евразийца» Льва Гумилева.

Позиция академика не сводилась к выделению «европейского начала» в русской культуре. Исследуя специфику русской литературы, изучая своеобразие и своеобычность духовного мира Древней Руси, Д. С. Лихачев отмечал: никогда не имело места слепое, механическое копирование западного опыта, но творческая переработка чужого, оригинальное усвоение, изменение применительно к российской специфике. Ученый писал об этом: «Бессмысленно задаваться вопросом — была ли культура Руси до Петра “отсталой” или не отсталой, высокой или не высокой. Нелепо сравнивать культуры “по росту” — кто выше, кто ниже. Русь, создавшая замечательное зодчество < …> высокую хоровую музыку, красивейшую церковную обрядность, сохранившая ценнейшие реликты религиозной древности, прославленные фрески и иконы, но не знавшая университетской науки, представляла собой просто особый тип культуры с высокой религиозной и художественной практикой»22.

40. Лихачев и проблема русской интеллигенции.

 

Будучи поборником культурного единства человечества, он выдвинул идею создания своеобразного Интернационала интеллигенции, сформулировав «девять заповедей гуманизма», во многом перекликающихся с десятью христианскими заповедями.

В них он призывает культурную элиту: не прибегать к убийству и не начинать войн; не считать свой народ врагом других народов; не красть и не присваивать себе плодов труда своего ближнего; стремиться лишь к правде в науке и не использовать ее во вред кому бы то ни было или в целях собственного обогащения; уважать идеи и чувства других людей; уважать своих родителей и предков, сохранять и уважать их культурное наследие; бережно относиться к Природе как к своей матери и помощнице; стремиться к тому, чтобы твой труд и идеи были плодом свободного человека, а не раба; преклоняться перед жизнью во всех ее проявлениях и стремиться осуществить все воображаемое; быть всегда свободным, ибо люди рождаются свободными; не создавать себе ни кумиров, ни вождей, ни судей, ибо наказание за это будет ужасным. Как культуролог Д.С. Лихачев выступает последовательным противником всякого рода культурной исключительности и культурного изоляционизма, продолжая линию примирения традиций славянофильства и западничества, восходящую к Ф.М. Достоевскому и Н.А. Бердяеву, поборником культурного единства человечества при безусловном сохранении всех национальных своеобразий. Оригинальным вкладом ученого в общую культурологию стала предложенная им под влиянием В.И. Вернадского идея «гомосферы» (т.е. человеческой сферы) Земли, а также разработка основ новой научной дисциплины — экологии культуры.

 

⇐ Предыдущая234567891011

Поделиться: