Tarzan and the Tarzan Twins with Jad-bal-ja the Golden Lion

Tarzan and the Tarzan Twins with Jad-bal-ja the Golden Lion

By Edgar Rice Burroughs

Близнецы Тарзана. Золотой лев Джад-бал-джа

Эдгар Райс Берроуз

First published in 1936

Впервые опубликована в 1936 г.

Перевод с английского - Иван Лысаковский

Глава первая – Назад в джунгли

Глава вторая – Буря

Глава третья – Солнцепоклонники

Глава четвертая – Опасность впереди

Глава пятая – На помощь!

Глава шестая – План близнецов

Глава седьмая – В последнее мгновение

Глава восьмая – Трио Тарзана

Глава девятая – Засада

Глава десятая – Полные отчаяния

Глава одиннадцатая – Удар в спину

Глава двенадцатая – Жертва

Глава тринадцатая – Конец

 

Глава первая – Назад в джунгли

— Господи, ну и громадина же он, не так ли? — воскликнул Дик.
— Ну и дела, разве он не красавец? — подхватил брата Док. — Я уверен, что он смог бы убить слона, почти наверняка.

— Как его зовут? — спросил Дик.
— Это Джад-бал-джа, — ответил Тарзан из племени обезьян.
— Золотой лев! — крикнул Док. — Нет, правда — это он?

— Да, это Золотой лев, — уверил их Тарзан.

Все трое стояли перед крепкой клеткой, находившейся на заднем дворе бунгало Тарзана, в его африканском имении на следующий день после прибытия туда Близнецов Тарзана, после их спасения от ожесточенных людоедов Багалла, которые захватили в неволю Дика и Дока после того, как ребята неосторожно удалились от сошедшего с рельсов поезда, что вез их в гости к Тарзану из племени обезьян, который был отдаленно связан с отцом Дика.

Эта связь в сочетании с замечательным сходством между двумя мальчиками, наделила их именем Близнецы Тарзана со стороны их товарищей из английской школы, которую братья посещали. Возможно, их сходство друг с другом и не было таким странным, в конце концов, если принимать во внимание тот факт, что матери этих мальчиков были сестрами-близнецами.

Но не только это.
Одна из них вышла замуж за американца и осталась в своей родной стране — это была мать Дока — а другая обручилась с англичанином и уплыла через Атлантику, чтобы поселиться и жить в Англии, где Дик, родился в тот же день, что и Док, родившийся в Америке.

А теперь, пройдя через такие приключения, какие суждено было пройти лишь очень немногому числу мальчиков в этом мире, Дик и Док очутились в безопасности под защитой знаменитого человека-обезьяны, и хотя, они с нетерпением ждали множества новых интересных открытий, ребята были уверены, что теперь они будут в совершенной безопасности и что никогда более не окажутся в такой мучительной и опасной ситуации, как та, которой только что едва избежали.

Парни ни о чем не жалели, ибо они были нормальными мальчиками, и, как все нормальные мальчики, любили приключения, но, при этом обнаружили, что существует предел, за которым приключение больше не является событием приятным, и что предел этот лежит на почтительно безопасном от горшков для приготовления плоти у людоедов.

И хорошо было и Дику и Доку, как, возможно, и для всех нас, потому, что они не могли смотреть в будущее.

— Ну и дела, вы ведь не собираетесь выпускать его, не так ли? — потребовал ответа Док, а Тарзан из племени обезьян вытащил болт, что запирал дверь клетки Джад-бал-джа.

— Почему же, собираюсь, — ответил человек-обезьяна. — Он редко сидит взаперти, особенно когда я дома, и находится в клетке лишь ночью. Это вряд ли было бы необходимо, если бы не некоторые из моих людей, наполненные инстинктивным страхом перед львами, что не смеют и носа высунуть из своих хижин ночью, из-за того, что Джад-бал-джа на воле. — Да и тогда тоже, — добавил Тарзан, — есть что-то, что люди всегда будут помнить, но что склонны забывать — что, в конце концов, лев это всегда лев. Для меня Джад-бал-джа является другом и компаньоном, так что иногда я забываю, что он не человек, или, что я не являюсь львом.

— Он выглядит свирепым, — сказал Док.
— Он не укусит нас? — спросил Дик.

— Когда я с ним, он не навредит никому, если я не прикажу ему, — ответил Тарзан, когда широко распахнул дверь клетки.

Дик и Док стояли, словно окаменев, как оловянные солдатики, когда большой, рыжевато-коричневый зверь величественно вышел из клетки. Круглые желтые и страшные глаза осмотрели их, и Тарзан проговорил что-то на языке, которого мальчики не понимали, когда Джад-бал-джа придвинулся и принялся обнюхивать их одежду и руки.

— Я сказал ему, что вы мои друзья, — объяснил Тарзан из племени обезьян, — и что он никогда не должен вредить вам ни в коей мере.
— Я надеюсь, что он понимает вас, — сказал Док, и Тарзан улыбнулся.

— Мы вместе выйдем на прогулку, — сказал человек-обезьяна, и за это время лев попривыкнет к вам. Не обращайте на него внимания. — Не трогайте его, если не он не подойдет сам или не потрется головой о вас, чего он, собственно и не станет делать. Это его способ показать свою любовь мне и моей семье — знак внимания, который он никогда не дарил другим.

— Не волнуйтесь, — сказал Дик. — Я не буду касаться его, если это поможет!

— Что означает имя Джад-бал-джа? — спросил Док, когда все четверо прошли через
ворота и вышли на степные просторы, которые простиралась от холмов на одной стороне, до леса и джунглей на другой.

— Оно взято из языка хвостатых людей Пал-ул-Дон, — объяснил Тарзан. — Джад означает «из», бал является их словом для обозначения золота или же золотой, а джа это лев. Джад-бал-джа — Золотой лев. Я нашел его крошечным детенышем, рядом с его покойной матерью, после того как сам бежал из Пал-ул-Дона, и возвращался домой. Когда найденыш оказался необычайно золотистого оттенка, а язык Пал-ул-Дона был ещё свеж в моей памяти, и я назвал его Джад-бал-джа, Золотой лев.

Пока они шли, мальчики успели задать тысячи вопросов, на которые Тарзан добродушно отвечал, превосходно владея знаниями на этот счет, поскольку ребята ограничивали свои вопросы лишь вокруг жизни Тарзана в джунглях, что казалась им самой интересной вещью в мире.

— Чем бы вы, ребята, хотели заняться? — спросил Тарзан. — В нашем распоряжении есть ещё целый день.
— Я хотел бы пойти в джунгли, — сказал Дик с воодушевлением.

— Я тоже, — поддержал Док.
— А я-то думал, что вы, ребята, достаточно нагулялись в джунглях в последнее время, — рассмеялся человек-обезьяна.

— Есть во всем этом какое-то обаяние, что я не могу объяснить, — ответил Дик. — Я боюсь джунглей, и все же хочу вернуться в них.

— Я уверен, что хотел бы находиться там только рядом с вами, — сказал Док, глядя с обожанием на Тарзана. — Как много времени займет дойти туда?

— Около двух часов. А вы сможете вытерпеть дорогу туда и обратно?
— Сможем ли мы? Я бы сказал, что вполне сможем, — воскликнул Дик.
— А что насчет тебя Док? — Тарзан обратился к его брату.
— Конечно!

— Ладно, — сказал человек-обезьяна, — а если мы не захотим возвращаться сегодня вечером, то не вернемся. Джунгли дают пищу и кров для своего народа — и свободу. Вот почему я люблю их.

— Вперед, — выпалили Близнецы Тарзана, говоря это вместе почти одновременно.
Тарзан кивнул и повел их за собой.

В приподнятом настроении они пересекли степь, а большой лев шествовал обок своего дикого хозяина, и двое парней впитывали каждое слово о знаниях джунглей, которое исходило из уст человека-обезьяны.

Тарзан и близнецы носили набедренные повязки и ободки на голове и несли с собой простое и самое примитивное оружие — у каждого из них были лук и стрелы, а так же, копье и нож. Тарзан, кроме этого, взял с собой травяную веревку, которую, долгая привычка сделала почти его частью.

Когда людоеды отобрали одежду, которую носили Дик и Док, будучи захваченными в плен, а их запасные штаны остались в вагоне поезда, то для мальчиков не оставалось ничего иного, чем носить примитивную одежду, в которую их облачили; но, если честно, ребята были более чем довольны и вполне презирали такие символы изнеженной цивилизации как брюки и рубашки.

Их жизнь с каннибалами и полет сквозь кроны джунглей приучили братьев к скудной одежде, и уже несколько укрепили их юношеские тела, для борьбы с суровым первобытным миром, что манил их к себе от границ степи.

С легкими сердцами и нетерпеливыми лицами путники покинули степи и вошли в мрачные коридоры африканских джунглей.

Находясь в безопасности в сопровождении гигантского человека и огромного льва, который сопровождал их, ребята не были обеспокоены ни малейшим чувством страха.

 

Глава вторая – Буря

 

Все глубже и глубже в джунгли человек-обезьяна вел ребят, в то время как обеспокоенные мартышки Ману кричали и ругались сверху, высоко над ними, упрекая Тарзана за то, что тот привел льва Нума, и нарушил их покой; но ни Тарзан, ни Джад-бал-джа не обращали внимания на маленьких обезьянок, как вдруг оба мальчика заметили, что Тарзан внезапно замолчал. Он отвечал на их вопросы отрывисто, или же вообще отмалчивался, а на его лице появилось весьма серьезное выражение. Человек-обезьяна часто внимательно поглядывал на Джад-бал-джа, что остановился, нюхая воздух или прислушиваясь.

Вскоре Тарзан повернулся к мальчикам.

— Что-то не так в джунглях, — сказал Тарзан. — Джад-бал-джа ощутил что то. Я еще не знаю, что это такое. Вы заметили, что он стал нервничать? Он почувствовал что-то, чего я не могу пока даже осознать. Я думаю, что это принес ветер, что дует сверху от нас, и это нечто природное, так как запах для Джад-бал-джа, пожирателя плоти, кажется естественным.

Оставайтесь-ка здесь с Джад-бал-джа, а я пойду и исследую что там. Может быть, там ничего и нет. Приближается буря — это я почувствовал за прошедший час — и, возможно, только надвигающийся шторм заставил нервничать Золотого Льва. Однако, тот, кто живет в джунглях, должен знать одно — он не может быть полностью уверен ни в чём.

Мальчики посмотрели, как гигантский человек-обезьяна помчался прочь от них, перепрыгивая по нижним ветвям деревьев джунглей, и через мгновение остались один на один с большой кошкой, которая нервно ходила взад и вперед, иногда поглядывая на них своими жестокими, круглыми, желтыми глазами, которые никак не выглядели дружелюбными и не очень обнадеживали близнецов.

— Ну и дела, — сказал Док, — я бы хотел, чтобы Тарзан взял его вместе с собой.
— Он оставил его здесь, чтобы защищать нас, бедный ты глупыш, — отрезал Дик, но тон его голоса явно свидетельствовал о нервозности подростка.

— Ладно, но я не могу вспомнить, что Тарзан сказал нам про него.
— А разве он не сказал о нем, что зверь не будет причинять никому вреда, если Тарзан не прикажет ему? — напомнил брату Дик.

— Да, умник, но он также сказал: «Когда Тарзан с ним», но это не то, что я запомнил больше всего, — возразил Док.
— Ну, тогда, что же ты запомнил так хорошо?

— Тарзан сказал: «Ведь лев всегда остается львом»!
— Ты всегда помнишь только что-то вроде этого! — проворчал Дик.

— Я считаю, — сказал Док, — что сейчас залезу на дерево просто для собственного удовольствия.
— Трус!

— Вовсе не трус! Я не боюсь. Я просто хочу попрактиковаться в залезании на дерево. Ты никогда не можешь наверняка знать, когда это пригодится, особенно в джунглях.

— Предположим, что он не захочет, чтобы мы лезли туда? — Дик кивнул в сторону Джад-бал-джа.
— Почему бы ему не хотеть, чтобы мы залезали? — возмутился Док.

— Ну, если он осознает, то, что является львом, и при этом голоден, думаю, это будет очень хорошей причиной для него не хотеть, чтобы мы забирались наверх.

— Кто сказал, что я могу задумываться о таких вещах? Я бы никогда и не подумал о
чем-нибудь подобном. Только ты мог сделать это.

— Ой, можно подумать, ты не помышлял о том же самом, — издевательски продолжил Дик.
— Ну, я не думал об этом вслух, так или иначе, — возразил Док.

Дик ничего не сказал в ответ.
Джад-бал-джа беспокойно двигался неподалеку. Было совершенно очевидно, что зверь нервничал. Его большая голова поднялась прямо, уши навострились, и лев посмотрел куда-то в джунгли, в направлении, куда отправился Тарзан, затем Нума повернулся и, скуля, прошагал небольшой круг.

И вдруг желто-зеленые глаза льва уставились на двух мальчиков, хищник открыл пасть, обнажая огромные клыки, и издал низкий рев.
— Ч-что ты думаешь, зачем он сделал это? — прошептал Док.

— Может быть, он просто пытается поговорить с нами, — предположил Дик.
— Если бы я только знал, была ли это угроза или какое-то предложение, — сказал Док, начиная чувствовать себя все более и более неудобно от болезненной неопределенности их будущего.

— Может быть, нам лучше взобраться на дерево, прежде всего, — прошептал Дик. — Может быть, мы смогли бы увидеть Тарзана, если бы поднялись достаточно высоко.
— Лезь первый, — сказал Док.

— Нет, — заартачился Дик. — Ты первый — это была твоя идея.
— Но если он увидит, что я сбегаю, то может напасть на тебя, — не согласился Док.

— Я скажу тебе, что мы сейчас сделаем, — сказал Дик. — Вот два дерева примерно одинакового размера. Ты с беспечным видом прогуляешься к одному из них, а я подберусь к другому, потом я скомандую «лезь», а затем мы оба поднимемся наверх так быстро, как только сможем. Что скажешь, мы сделаем это?

— Давай тогда пошевеливаться, чем раньше мы сделаем это, тем лучше, — быстро ответил Док.
— Вот! Он сейчас смотрит в другую сторону. Теперь самое время!

И оба мальчика, со страхом поглядывая назад, медленно пошли к выбранным ими деревьям. И даже если они нервничали, кто мог бы винить их?

Лесной лев в своем величии самое ужасающее существо мрачных джунглей; и в самом деле такое страшное, что некоторые лица, встречаясь с ним в джунглях, падали на колени, парализованные от страха, ожидая, чтобы огромный зверь пришел и сожрал их, не делая попыток защититься и не оказывая сопротивления.

Джад-бал-джа, услышав поступь мальчиков, повернул к ним свои жестокие глаза. Док ахнул. Дик попытался сглотнуть ком, но безуспешно. Его горло вдруг пересохло. Ребята были уже в нескольких шагах от деревьев, что выбрали себе, и двигались, не останавливаясь. Самая большая трудность заключалась в том, чтобы сдержать желание бежать.

Джад-бал-джа посмотрел на парней вопросительно, и начал медленно двигаться к ним.
Теперь мальчики были у подножия своих деревьев.
— Лезь! — взвизгнул Дик, и в тот же момент оба стали карабкаться вверх по стволам деревьев так быстро, как только могли.

Джад-бал-джа остановился как вкопанный и посмотрел на них. По его сморщенной морде пробежало недоуменное выражение, что, возможно, выражало безмерное удивление, а когда мальчики достигли безопасных ветвей, что раскачивались высоко над землей и
посмотрели вниз, то увидели льва, что сидел по-собачьи и пристально смотрел вверх на них.

— Вот! — воскликнул Дик. — Я знал, что он не тронет нас. Он никогда и не пытался
навредить нам вообще. Господи, ты настоящий трус. Я не хотел бы, чтобы Тарзан вернулся и нашел нас здесь.

— Ладно, если ты такой храбрец, слезай вниз. Меня не волнует, кто найдет меня здесь. Я бы, скорее, остался здесь целиком, чем разбросанным на части там, внизу на земле, — таковым был ответ Дока.

— Ой, да ерунда, да он не тронет и блоху, — настаивал Дик. — Взгляни на него.
— Может быть, и нет, но я не такой неаппетитный как блоха.

— Да, у тебя нет даже её нервов, так или иначе, — издевались, насмешливо проговорил Дик.
— Ладно, вместо того чтобы говорить так много, почему бы тебе не спуститься вниз и не поиграть с ним?

— Я думаю, что сделаю это.
Док хрипло засмеялся.
— Хорошо, смотри на меня! — воскликнул Дик, делая показную подготовку к спуску.

Док посмотрел на него пристально. Дик соскользнул с ветки, на которой сидел, схватился за ствол дерева обеими руками и приготовился спрыгнуть вниз на землю.
— Ой, не надо, Дик, — воскликнул Док. — Пожалуйста, не надо. Лучше не пытайся.

— Ладно, — сказал Дик, — если ты не хочешь, я не буду, — и мальчик снова забрался на свою ветку, расположившись там безопасно.

— Ну и дела, а ведь уже темнеет, — воскликнул Док. — Как ты думаешь, неужели уже поздно?
— Это должно быть из-за бури, о приближении которой говорил Тарзан. Да, посмотри туда!

Сквозь разрывы в плотном занавесе листвы, были видны черные, злые тучи, что низко нависли над лесом. Мрак джунглей все углублялся. Воздух стал очень тихим — бездыханным — как будто сердце Природы на мгновение перестало биться. А затем верхушки деревьев наклонились, как будто придавленные могучей ладонью. После этого они хлестнули назад. Засвистел ветер, деревья дико закачались на фоне мчавшихся облаков, сверкнула молния — зубчатым, ослепительным росчерком — и тогда раздался грохот и рев грома, а вместе с ним пришел и дождь, идя не каплями, а большими струями, настоящим вспенившимся потоком, принесенным на клыках урагана.

Оба мальчика были разделены расстоянием едва ли в двадцать футов, но они
не могли, ни видеть, ни слышать друг друга, хотя каждый кричал во всю мощь своих легких в стремлении уверить себя, что и другой был по-прежнему жив-здоров.

Ветви, оторванные от огромных деревьев, мчались по воздуху. Патриархи джунглей валились на землю, унося с собой и меньшие деревья, добавляя всё больше к тому жуткому столпотворению, что царило повсюду.

Дик и Док с трудом цеплялись за свои опасные насесты, будучи уверены в том, что другой был мертв, и что сам скоро присоединится к нему. Казалось, что существует лишь отдаленная возможность того, что любое живое существо могло избежать ярости этих титанических Сатурналий.

Буря бушевала в течение часа, а затем постепенно утихла, но дождь все продолжал лить, по-прежнему скулил и стонал ветер в истерзанных джунглях, а глубокая тьма сохранялась повсюду, лишь слегка уменьшившись в своей интенсивности.

Дрожа от холода, ребята сидели с опущенными головами, пока дождь хлестал их голые спины, и ждали. То, чего братья ждали, они едва осознавали, или смели об этом думать.

Каждый мальчик считал, что он остался один. И каждый был уверен, что даже и Тарзан был убит или ранен этой ужасающей бурей. Каждый из братьев задавался вопросом, как им в одиночку найти путь обратно в бунгало.

Дик поднял голову и безнадежно посмотрел вокруг. Сквозь мрак и дождь мальчик поглядел печально в направлении ветви, на которой сидел Док, когда разразилась гроза. Смутно он различил фигурку, жалко сгорбившуюся в попытке избежать тряски от шторма.

— Док! — закричал мальчуган.
Фигурка вздрогнула электричеством жизни. Она выпрямилась и повернулась.
— Дик!
— Ну и дела! — воскликнул Дик. — Я думал, что ты, безусловно, погиб.

— А я думал, что умер ты. Я себе все горло прокричал за этот час.
— Я вообще не слышал тебя. А ты разве не слышал меня? — сказал, в изумлении Дик.
— Нет, я не думаю, кто-то мог слышать что-нибудь в этом ужасном бедламе. Скажи, ты когда-нибудь слышал что-нибудь, подобное этому? — спросил брата Док.

— Должен сказать, что нет, и не хотел бы когда-нибудь услышать его снова.
— Что бы нам такого сейчас сделать? — спросил Док. — Как ты думаешь, Тарзан сможет найти нас теперь?

— Он мог бы, если...
— Если что?
— Если бы был жив.
— Ну и дела, ты же не думаешь...? — Док заколебался.

— Я не понимаю, как мы сами пережили это, — сказал Дик. — И почему весь лес рушился вокруг нас.
— Мне холодно, — пожаловался Док.
— А я почти превратился в ледышку, — признался Дик.

И оба мальчика задрожали, стуча зубами.
— Мы не можем оставаться здесь, Дик. Мы умрем от холода.
— Что же мы будем делать?

— Мы должны продолжать двигаться. Мы должны заставить нашу кровь циркулировать.
— Как ты думаешь, мы сможем найти путь назад к бунгало? — задал главный вопрос Дик.

— Я не слишком обращал внимание на то, как мы шли сюда, — признался Док. — Я просто полагался на Тарзана, но нам нужно что-то делать. Мы не можем сидеть здесь, пока не умрем от воспаления легких. Давай убираться отсюда.

Одновременно оба мальчика испытующе посмотрели на землю под собой. Затем они снова вопросительно посмотрели друг на друга.
— Ты видишь его? — спросил Дик.
— Нет, — ответил Док. — Как ты думаешь, он ушел? Если нет, то где же он?

— Он может скрываться в кустах.
— О, ну хорошо, — сказал Док, — Если ты не боишься, мы могли бы спуститься вниз.

— Я думаю, что я попрактикуюсь в прыжках по деревьям, — сказал Дик.
Док улыбнулся. Будучи таким замерзшим и несчастным, он ничего не мог с собой поделать.

— Ладно, — согласился парень, — я буду практиковаться вместе с тобой. Каким путем мы пойдем?

 

Глава шестая – План близнецов

 

Наклонившись поближе к уху брата, Дик, прошептал свой план, и, пока Док выслушивал сказанное, его лицо светлело, а губы растягивались в широкой улыбке.

— Ну и дела! — сказал мальчик. — Это отличная идея, но, неужели ты думаешь, что это сработает?

— Конечно же, сработает, — заверил его, Дик, — но мы должны поспешить. Трое зверолюдей вышли на охоту за пищей — это достаточно просто сейчас — и мы не хотим столкнуться ни с кем из них, прежде чем вместе выберемся отсюда. Ты прокрадись вокруг этого большого дерева, вон там, и я возьму другое, что позади него. Мы должны быть по обеим сторонам, когда этот дикарь будет бежать назад к его лагерю.

— И если он не побежит на нас, — добавил Док.

— Он побежит, вот увидишь. Давай вперед, займемся делом. — Говоря это, Дик
повернулся и пробрался сквозь деревья, огибая поляну и держась подальше от поля зрения врага, каковым ребята сейчас считали скрюченного человека, покуда мальчик не пришел к дереву, которое выбрал для себя, в то время как Док занял позицию на другом дереве, оба из которых были по обеим сторонам от солнцепоклонника по отношению к лагерю, в который он, несомненно, направится.

Сразу же оба приняли положение, в котором было удобно наложить на тетиву стрелы, чтобы выпустить их из луков, тщательно прицеливаясь и выпуская смертоносные снаряды. Изумленный обитатель Опара, который как раз собирался поднять небольшую антилопу на плечи, вдруг увидел стрелу, которая впилась в тело его добычи, а другая пронеслась рядом с ним и ударилась о землю в нескольких футах неподалеку, дрожа, воткнувшись на землю.

С внезапным рычанием дикарь быстро повернулся, рыща глазами в том направлении, откуда долетели стрелы.

Еще одна стрела прошла рядом с ним, заставляя его беспокойно дернуться, а
когда человеко-зверь перевел глаза в сторону, из которой, как он полагал, она принеслась,
с другого направления прилетела еще одна стрела.

Он не видел никаких врагов и не слышал их — были лишь только стрелы — и тогда дикарь сделал то, в чём Дик был совершенно уверен.

Получеловек побежал к его лагерю, оставляя антилопу, бросив её на месте.

Дик и Док подождали, пока тот не скроется из виду, удостоверившись как можно лучше, что врагов не было поблизости, а затем спрыгнули на землю и поспешили к телу добычи.

Они быстро отрезали столько мяса, сколько могли бы легко унести с собой, забрали свои стрелы и снова взобрались на деревья.

Двигаясь назад вдоль тропе, путем, отмеченным Доком, ребята, наконец, остановились на огромном дереве, что вздымало свою могучую крону, намного, выше всех окружающих джунглей.

Здесь Док решил, что они поедят, и, взобравшись подальше на самый высокий этаж джунглей, где братья были скрыты от глаз случайных наблюдателей листвой под ними, затем нашли большую развилку ветвей, где оба могли бы разместиться достаточно комфортно.

— Господи, — воскликнул Дик, — это было достаточно легко, но...

— Но, что? — спросил Дик.

— Я ужасно голоден, и я чувствую сейчас, будто мог съесть всё, что угодно, но при этом я хочу, чтобы мы могли разжечь огонь.

Дик засмеялся: — Я думал, что ты тот парень, который хотел разорвать мясо пойманной добычи своими сильными белыми зубами, — напомнил он Доку.

— Который читал об этом в книжках, — сказал Док с болезненной усмешкой, — но, на деле всё отличается от написанного.

— Ну, — сказал Дик, вздохнув: — Если мы хотим жить, мы должны съесть это, а ведь мы узнали от Укундо и Булалы, что не стоит быть слишком привередливым, поэтому приступим. Лучше последуй моему примеру!

Какое-то время ребята были полностью заняты в тишине, удовлетворяя свой хищный голод. Вокруг них звучали разные шумы джунглей; хриплые крики в птиц в блестящем оперении, болтовня мартышек, жужжание и гудение насекомых.

Слабо и на расстояние, время от времени, к ним доходили и другие звуки, издаваемые
более крупными животными, что перемещались через подлесок, а с их орлиного гнезда,
плотно укрытого мягко шелестящей листвой, они видели немногое или вовсе ничего, что касалось бы авторов этих многочисленных шумов, но и они сами не были видны даже случайной обезьяне или птице.

— Ну и дела, — сказал Док, вытирая рот тыльной стороной ладони, — это было не так уж и плохо — ты просто подумай об этом.

— Я уверен, что уже чувствую себя лучше, — сказал Дик. — Нет ничего вкуснее, чем старое доброе мясо.

— Скоро стемнеет, — сказал Док, — и если мы собираемся назад в лагерь этих людей-горилл, нам лучше уже начать двигаться.

Двигаясь по следу, который Док проложил через деревья, оба мальчика осторожно и молча, двигались в сторону лагеря солнцепоклонников и их маленькой узницы.

Тени ночи быстро накрывали джунгли, когда Дик и Док остановились, наконец, на дереве, которое стояло на краю поляны, где Галм разбил свой лагерь.

Двадцатке страшных людей удалось развести огонь, и мальчики посмотрели вниз с чувством зависти, глядя, как эти гротескные существа сидели, сбившись около дружественного пламени. Они увидели и маленькую девочку, сидящую на стволе упавшего дерева, которая наблюдала за подготовкой мяса, что один из охотников принес в лагерь.

Пленница выглядела олицетворением безнадежности, отчаяния и горя так, что один её вид вызвал комки в горле двух парней, в то же время, укрепляя и их решимость спасти ее поскорее, или, если бы это было в их силах, сделать это немедленно.

С приходом ночи, пришел также и холод влажной джунглей, и тогда уже мальчики, на самом деле, позавидовали этим искореженным людям и их теплому огню, но они могли лишь сидеть там, холодные и несчастные, наблюдать и ждать до бесконечности.

Еда для поклонников солнца не носила никаких церемониальных функций, за что мальчики были благодарны, так как им не пришлось наблюдать за излишними формальностями приготовления трапезы.

Сырая мякоть добычи была нарезана полосками либо кусками каждым человеком индивидуально и в соответствии с его собственным аппетитом или предпочтениями, пища была наколота на палочки, и дикари держали её над огнем, при этом часто вскакивая и хватаясь за свои куски мяса, при этом их кулинарные результаты были, чаще всего плачевны — неаппетитные на вид куски мяса, сырые внутри и местами сожженные до хрустящей корочки снаружи.

Порции, приготовленные таким образом, обезьянолюди раздирали крепкими зубами и проглатывали без разжевывания.

Девочка была более изящной, насыщаясь при помощи ножа, который один из мужчин одолжил ей для этой цели. Она отрезала полоски мяса одинаковых размеров, которые поджаривала с гораздо большей осторожностью, чем это делали её спутники, и в
поедание пищи, а также её приготовлении, пленница проявляла изящество, что также весьма отличало её от таких компаньонов.

Мальчики не смели пошевелиться, чтобы разогнать кровь из-за страха, что вызовут подозрения находящихся ниже существ, тем самым заставив тех быть настороже, и по той же причине они не разговаривали больше, чем было необходимо, да и, то, только тихим шепотом.

Но, все рано или поздно должно закончиться, поэтому, в конечном итоге и солнцепоклонники утолили свой голод, а девочка забралась в грубый шалаш, что они построили для нее, затем все члены группы улеглись спать, расположившись вокруг костра, за исключением одного воина, который уселся на бревно, следя за огнем, намерением которого, очевидно, было то, чтобы огонь ярко горел в течение ночи, препятствуя слишком близкому приближению грозных пожирателей людей из джунглей.

— Как ты думаешь, неужели этот тип будет сидеть так всю ночь? — спросил Док в
тихий шепот. — Мы так не договаривались!

— Если он это сделает, — ответил Дик, — будет совсем нехорошо, и я не могу понять, как мы собираемся забраться в их лагерь и вызволить эту девушку.

— Мы могли бы пробраться на другую сторону и проползти к задней стенке её укрытия, — предложил Док. — Может быть, мы смогли бы вытащить её этим путем.

— Но полагаю, что она подумает, что это какое-то животное, пытается заполучить ее, — предположил Дик. — Она будет напугана и поднимет тревогу.

— Мы могли бы позвать её шепотом, — сказал Док, — и сказать ей, что мы ее друзья.

— Что, если она не англичанка?

— Я никогда не думал об этом, — сказал Док.

— Я не могу себе представить, откуда она родом, — принялся размышлять Дик, — но, конечно, среди немногих белых в этой части Африки есть бельгийцы, немцы, и французы, а также представители других национальностей, кроме англичан, так что она может быть кем угодно.

— Она не выглядит как англичанка, — сказал Док. — Она может быть и немкой.

— Да, — сказал Дик, — Я уже думал об этом.

— Ну, — сказал Док, — Я немного могу говорить по-немецки.

— Конечно, ты можешь. Ты можешь сказать: — «да», «нет» и «доброе утро».

— Я знаю, как будет — «друг» — сказал Док.

— Тогда нам придется ждать рассвета, — сказал Дик, — так чтобы ты смог сказать: «Доброе утро, друг! »

—Ты думаешь, что ты очень смешной, не так ли? — сказал Док.

— Я не вижу тут ничего смешного. Я лишь чувствую холод. Я хочу лишь, чтобы этот человек поскорее уснул. Он вроде выглядит сонным.

— Я не думаю, что ты бы заснул, если бы думал, что неподалеку может бродить лев, который схватит тебя, как только ты это сделаешь, — сказал Док, и таким образом, я уверен, что мы не можем надеяться только на то, что этот парень вдруг заснет. Что бы нам ни пришлось делать, мы будем вынуждены действовать под носом у него, а он бодрствует, и если мы не сможем вовремя удержать девочку возгласа или крика о помощи, я не понимаю, как мы собираемся достичь успеха.

— Самое лучшее для нас, — сказал Дик, после момента вдумчивой тишины, — это поговорить с ней по-французски. Мы оба знаем достаточно хорошо по-французски, чтобы быть вполне сносно понятыми, и почти всех европейцы, которые имеют хоть какое-то образование, обладают, по крайней мере, хотя бы поверхностными знаниями французского языка.

— Я думаю, в этом ты прав, — согласился Док, а теперь, когда мы решили этот вопрос, почему бы нам не заняться его исполнением. Легче не станет ни через час, ни через два часа, или в любое другое время, нежели прямо в эту минуту.

— Это меня устраивает, — сказал Дик, — но давай все тщательно распланируем, прежде чем начнем, — и в течение нескольких минут мальчики, провели, склонившись, друг к другу, весьма занятые тихим разговором.

 

Глава девятая – Засада

Когда наступил новый день, Галм и младшие жрецы закончили свой скудный завтрак и снова выступили в поход к месту нового храма, что обнаружил Балк, который теперь был их провожатым.

По прошествии нескольких часов после исчезновения Кла, у Галма было время, чтобы более тщательно поразмыслить над историей Альпа и, после трезвого размышления, он обнаружил, что некоторые неясные подозрения настойчиво вторгаются сами собой в его мысли.

Возможно, это могло быть частично обусловлено его нелюбовью к Альпу, а также тем фактом, что это происшествие расстроило все его планы по воссозданию на новом месте их вековых ритуалов и обрядов древнего культа, которые зависели, в первую очередь от
существования правящей верховной жрицы, чье слово было законом для младших жрецов — а белая жрица благословляла бы их.

В подражание к Каджу, мертвому верховному жрецу, правившему Опаром с помощью Ла, он, Галм, предполагал править новым городом, который собирался основать при участии новой Ла.

Огненный Бог или, может быть, и это он был более склонен верить, обманывавший его Альп разрушил все планы верховного до основания. Чем больше вождь—жрец дал думал над этим вопросом, тем менее вероятным казалось ему, что Пылающий Бог явился бы лично младшему жрецу, а не Галму, и размышляя таким образом, угрюмый и подозрительный Галм вел своих последователей по следу, проторенному Балком.

Близнецы Тарзан, хотя и были уставшими, не смели остановиться на длительный отдых, пока они не оставят больше расстояние между собой и солнцепоклонниками, и поэтому, удовлетворив свой голод, снова отправились в том направлении, где, по их мнению, простиралась открытая саванна и дом Тарзана.

Гретхен, хотя и очень устала, мужественно держалась, чтобы идти в ногу с мальчиками,
ведь она не могла оказаться бременем для них, но одному, или даже им обоим было необходимо поддерживать её и помогать ей перебираться через деревья, в результате чего их продвижение было медленным — настолько медленным, что Дик и Док скоро поняли, что если бы солнцепоклонники преследовали их, шансы ребят на побег были бы безнадежны.

— Ну и дела, — сказал Док, — эти старые джунгли должно быть столь же большие, как весь штат Нью-Йорк. Мне кажется, как будто мы должны выйти к их концу уже довольно скоро.

— А вы уверены, что идете в правильном направлении? — спросила Гретхен.

Док покачал головой.

— Это просто беда, — признался он. — Мы считаем, что идем в правильном направлении, но мы не знаем наверняка.

— Видишь ли, — объяснил Дик, — мы пришли в джунгли с Тарзаном, и
ни один из нас не обращал никакого внимания на нашу дорогу. Затем Тарзан ушел прочь, и пришла та страшная буря, и первая вещь, которую мы осознали, заключалась в том, что все было перевернуто и разбросано вокруг, и мы были не очень уверены в любых направлениях, за исключением верха и низа.

— Более того, — сказал Док, — я уверен, что, когда мы двигаемся по деревьям, совершенно невозможно идти по прямой линии, а также, более чем половину всего времени мы не видим солнца, даже когда оно светит, и нет ничего, чтобы указывать правильный путь.

— Вы могли бы спокойно выбраться отсюда, если бы не было меня, — сказала Гретхен.

Не говори так, — сказал Дик, галантно. — Наоборот, мы могли бы умереть от голода, прежде чем мы нашли бы дорогу домой, если бы не было тебя.

— Я рада, что я смогла оказать вам некоторую помощь, — сказала Гретхен, — но я знаю, что мальчики думают про девочек — у меня есть два брата.

— Ну, — сказал Док, откровенно, — я никогда не думал, что девочки очень хороши для чего—то подобного, но уверен, что изменил свое мнение сейчас. Ведь ты так же, как мальчишка лазаешь по деревьям и все такое.

— И также ты знаешь так много о джунглях, — сказал Дик. — Я ужасно
рад, что мы нашли тебя.

— Вы и вполовину не так рады, как я, — сказала Гретхен. — Мне всякий раз становится страшно, когда я думаю о Галме, и тех ужасных вещах, о которых они говорили и об их бесчеловечных планах, что они сделают со мной к тому времени, когда будет построен их новый храм.

— Что они собирались сделать тогда с тобой? — спросил Док.

Девушка вздрогнула.

— Я знаю, что эти создания приносят человеческие существа в жертву своему богу, — сказала она, — а я, как их верховная жрица, должна была делать эти жертвоприношения.

— Они собирались заставить тебя убивать людей? — потребовал ответа Док с ужасом в голосе.

Девушка кивнула.

— Какие ужасные существа! — вскричал Док.

В течение некоторого времени теперь они двигались в молчании, и для мальчиков становилось всё более и более очевидными, что девочка почти достигла предела своей выносливости. Она не могла выдержать такое тяжелое испытание больше.

12345678Следующая ⇒

Поделиться: