Категория автора в структуре художественной коммуникации и системного понимания литературного произведения

Современная научная мысль, отмечая родство теоретической базы постструктурализма и постмодернизма (направления литературной критики) или видя в теории постструктурализма и его литературно-критической " практике" ‑ деконструктивизма – основа постмодернизма, свидетельствует о существовании единого интердисциплинарного идейного комплекса. Свойственную ему тенденцию к деперсонализации следует считать проявлением общего кризиса личностного начала в философии, эстетике и литературоведении постмодернистской эпохи.

Тезис о лишении сознании индивида автономного характера, в частности о ее " цитатности", " текстуальность", побудила корне пересмотреть одно из базовых понятий традиционного литературоведения - категорию автора. Поддержана постструктурализмом концепция " смерти автора" отрицала устоявшееся понимание автора как полноправного субъекта творчества, заменяя его скриптор - субъектом письма (Р. Барт) или оставляя за ним только функцию субъекта дискурса (М. Фуко).

Р. Барт, не подвержен каузального объяснения литературного произведения через авторскую биографию или авторскую личность, отмечает, что уже сам процесс письма нивелирует индивидуальность, обезличивает, поскольку " говорит не автор, а язык": " скриптор, пришедший на смену Автору, несет в себе не страсти, настроения, чувства или впечатления, а только такой необъятный словарь, из которого он черпает свое письмо " [3, с.390]. Замена автора скриптором устраняет любые претензии на однозначность прочтения и установление окончательного, единственно правильного смысла и делает непрерывный процесс высвобождения значений. Средства " смерти автора" предстоит " рождения читателя", что отныне становится " тем пространством, где отражаются все до единой цитаты, из которых состоит письмо" [14, с.421], фокусирует множественность значений, проявляя целостную сущность письма и единство текста. Вопрос о наличии / отсутствии авторского диктата становится одним из решающим в образовании оппозиции " произведение - текст": " Автора считают отцом и хозяином своего произведения... Что касается текста, то в нем отсутствует запись об отце" [14, с.431].

Использованы Р. Бартом метафоры произведения и текста - " организм" и " плетение" - призваны подчеркнуть их антитетичность, подчеркнуть иерархичности, монолитной целостности первого и открытости, множественности смысла, стереофоничности другой - освобожденного от авторской власти [14, с.432].

В концепции М. Фуко автор так же лишен статуса сознательного творца, привилегий в предоставлении значений собственном произведения. Автор в традиционном понимании (" неисчерпаемый источник значений, которыми наполнен произведение" ), по мнению М. Фуко, является " идеологической фигурой". Его действительная роль заключается в обратном: автор является " принципом бережливости в размножение значений", т.е. " определенным функциональному принципу, ... который препятствует свободной циркуляции, свободном манипулированию, свободной композиции, декомпозиции или рекомпозиции воображения" [14, с.611-612]. Итак, проблема субъекта творчества теряет значимость, а на первый план выдвигается вопрос об особенностях функционирования дискурсов.

Идеи Ж. Деррида, в частности концепция отсутствии центра, и основанная на них деконструктивистская литературно-критическая практика стали альтернативой устоявшимся принципам анализа художественного произведения. Ж. Деррида утверждает, что " центр не является центром", то есть объективное свойство структуры, поскольку понятие центрированной структуры противоречивое и только " выражает силу определенного желания" - навязать ей смысловую схему [14, с. 618]. В литературоведении критикуемый Ж.Деррида принцип " центризма" воплощается в концепции " неповторимой авторской" личности", " души", материальным инобытием которой является произведение".

Литературоведческие тенденции, очерченные в целом как " кризис автора", наиболее рельефно проявились в период с конца 60-х до середины 80-х гг. Признавая приоритетность читателя, предоставляя ему право соавторства, литературоведческая наука, открывала новые методологические перспективы и производила оригинальные модели интерпретации художественного произведения. Однако усиление роли реципиента породило проблему " вседозволенности читателя и его воображения в выработке бесконечной, неконтролируемой цепной реакции рецепций художественного текста" [слово]. Освобождение произведения от авторской власти обусловило своеобразный литературный феномен, который, по мнению С. Евдокимовой, уместно сопоставить с историческим явлением самозванства: текст теряет единство, зато появляется неограниченное количество " текстов".

Результатов " соавторства" каждого отдельного читателя. Отныне и коммуникативная схема приобретает редуцированного вида. Потеря " точных критериев для определения смысла произведения", бесконечное продуцирование смыслов, " множественность инвариантных прочтений одного и того же текста" в результате устранения из процесса художественной коммуникации автора - " важнейшего центро - и смыслообразующего звена" - Вызвали усиление противоположных тенденций в начале 90-х гг. [5, с. 16]. Следовательно, требование " возвращения автора" продиктована многими причинами, среди них необходимости восстановить центр, " вокруг которого смысл может кристаллизоваться" [1, с. 32].

М. Фрайз, прослеживая поэтапно, от формализма в постструктурализма, постепенное нивелирование категории автора (уход от биографизма, устранение автора как субъекта эстетической деятельности и, наконец, автора – организационного центра, автора – олицетворение идентичности и единства произведения), замечает, что " с тех пор и до сих пор исследования автора художественного текста не продвинулось и на йоту" [1, с. 26].

Итак, приобретают актуальность обращения к литературоведческим концепциям М. Бахтина, В. Виноградова, Б. Кормана, в которых проблеме автора и авторского " присутствия" в произведении придавали особое значение, переосмысления и синтеза их основных утверждений в свете проблемы художественной коммуникации и системности художественного произведения. В русском литературоведении подобные попытки осуществляли (в основном, чтобы решить конкретные историко-литературные задачи, выявить формы авторского " присутствия" в тексте, способы организации повествования т.д.)

М. Бахтин, разрабатывая преимущественно философско-методологический аспект проблемы автора, рассматривает как коррелятивные понятия автора биографического (момент внелитературный реальности), автора " первичного" (момент эстетической деятельности) и автора " вторичного", или " образ автора", (внутритекстовый элемент). Чтобы понять природу эстетической деятельности, по мнению ученого, не следует прибегать к отождествлению автора биографического – реального лица, которое " живет своей биографическим жизнью", то есть момента этической события, социального бытия, и автора-творца, или участника эстетической деятельности [4, с. 403].

М. Бахтин настаивает и на отграничении автора-творца от образа автора. Следует заметить, что в его понимании терминологическое сочетание " образ автора" вообще спорно: любой образ непременно становится результатом творческой активности субъекта [4, с. 405].

" Образ автора" уместно употреблять относительно автора " вторичного": если автор " первичный" ‑ носитель творческого начала – не созданным, то автор " вторичный" ‑ создан, " частично изображен, показан, входит в произведение как часть его" [4, с. 311, 373].

Образ автора может быть только результатом творческой деятельности художника, отличным от всех других, но должным произведению образом, что выступает внутритекстовых элементом. В понятии " образ автора" М. Бахтин объединяет достаточно разнородные художественные явления: художественно конструируемую фигуру условного автора, или образ рассказчика, все те образы, так или иначе, указывают на внелитературный личность художника, а именно, автобиографического и лирического героев [4; с. 304].

Не отрицая литературоведческой производительности биографического подхода, М. Бахтин все же не является сторонником объяснения художественного произведения с помощью фактов внелитературный реальности, в частности социального бытия автора-человека, поскольку в этом случае происходит выход за пределы собственно эстетического анализа. Автор должен быть объяснен как участник эстетической события [4, с. 190-191].

Даже авторские комментарии о процессе написания произведения М. Бахтин считает " ненадежным материалом", который имеет характер авторецепции, иначе говоря, отрефлексированных автором психологический процесс творчества сказывается рецептивным отношением к уже написанному. Итак, " художнику нечего сказать о процессе своего творчества - он весь в созданном продукте, и ему остается только указать нам на свое произведение" [5, с. 11]. Поэтому и не случайно то, что внимание ученого сосредоточено, прежде всего, на субъекте эстетической активности, неотделимом от художественной целостности, которая выступает результатом его творческой деятельности.

Если М. Бахтин интересовался, прежде всего, философским измерением бытия субъекта творческой деятельности, то в кругу научных интересов В. Виноградова постоянно находилась проблема изучения языка художественного произведения, исследования повествовательной структуры, а, следовательно, проблема автора (а точнее, " образа автора" ) в его трактовке должна была быть непременно связанной с вопросами языкового выражения и решаться, прежде всего, на уровне речевой организации текста.

Стилевая структура художественного произведения и образ автора, исследует В. Виноградов, отражают способы понимания и поэтического использования писателем литературного языка своей эпохи [8; с. 106]. Изображение мира в литературном произведении, по мнению ученого, разворачивается через динамику различных стилистических слоев, форм и типов речи [8, с. 181]. В специфике переходов от одного стиля к другому, в особенностях сочетания различных стилистических слоев языка и выраженных им художественных оценок, в закономерностях сообщения тех или иных речевых форм – словом, в речевой структуре художественного произведения, зависимой от динамики авторских стилистических " масок", отражается творческая личность художника [8, с. 83]. " Образ автора" определяется, следовательно, как сложная речевая структура, которая, синтезируя все стилистические приемы художественного произведения, обнаруживает единство художественного стиля [8, с. 151, 181].

Образ автора в концепции В. Виноградова является многофункциональным образованием, поскольку определяет экспрессивно-речевые формы повествования и, соответственно, приемы словесного выражения, будучи " индивидуальной словесно-речевой структурой, которая пронизывает строй художественного произведения", обеспечивает взаимосвязь и взаимодействие элементов художественного целого и, наконец, несет центросоздательную и интеграционную функции, потому что есть " концентрированным воплощением сути произведения, объединяющее всю систему речевых структур персонажей в их соотношении с рассказчиком или рассказчиками и через них становится идейно-стилистическим средоточием, фокусом целого" [8, с. 87, 151, 118]. Категория образа автора может рассматриваться в пределах всей художественного наследия художника, поскольку образ автора является " конструктивным элементом" не только одного литературного произведения, но и цикла произведений и творчества писателя в целом [8, с. 155].

Применение категории автора обуславливает специфику разработанного Б. Корманом метода системно-субъектного анализа художественных произведений. Литературовед считает, что нужно закрепить за термином " автор" значение " носитель определенной концепции, определенного взгляда на действительность; субъект (носитель) сознания, выражением которой является все произведение или их совокупность" [10] и так избежать отождествления автора – художественного феномена, или " концепированного" автора, с автором биографическим, а также с различными субъектами повествования, " проявлениями автора", характер которых зависит от родовой и жанровой специфики произведения.

Независимо от того, какой методологический подход реализуется в определении содержания категории автора, - рассматривается художественное целое в динамике, в процессе становления или уже как результат эстетической активности субъекта, предоставляется приоритетное значение исследованию креативного процесса (в эстетическом аспекте) или акцент делается на выявлении внутритекстовых форм авторской " присутствия", ‑ в анализируемых литературоведческих концепциях есть типологические совпадения.

Одним из таких общих моментов является понимание автора как многогранного полифункционального явления эстетического плана, как сложного художественного феномена, а не как результата непосредственного отражения биографической личности писателя. Обобщение идей М. Бахтина, В. Виноградова и Б. Кормана позволяет с достаточной полнотой охарактеризовать общие особенности функционирования автора:

- во-первых, авторская " присутствие" интегрирует все художественные элементы, авторской активности принадлежит ведущая роль в оформлении и организации художественного произведения как целостности;

во-вторых, автор выполняет корреляционную функцию, обеспечивая взаимосвязь и взаимодействие элементов художественного целого; наконец, автор (авторское сознание, авторское отношение) выступает своеобразным смысловым центром или смысловым фокусом целого.

Толкование категории автора, следует из совокупного рассмотрения идей М. Бахтина, В. Виноградова и Б. Кормана, может иметь определенное методологическое значение для системного понимания художественного произведения. Если под художественной системой понимать " внутреннее единство и взаимодействие всех компонентов", то следует признать, что именно автор претендует на ведущую роль в обеспечении функционирования художественного произведения как системы. Интегрируя и организуя элементы художественного целого, в сочетании и взаимосвязи приобретают эстетическую значимость, автор становится системообразующим фактором, а, следовательно, воплощением совокупности тех принципов, согласно которым образуется и функционирует определенная художественная система.

Проблема автора является одной из наиболее дискуссионных проблем современного литературоведения. Совершив попытку " устранения" субъекта творчества, литературоведческая наука не отказалась окончательно от категории автора, хотя и основательно переосмыслила ее.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ произведения в литературоведении – исследовательское прочтение художественного текста, который предполагает изучение не только структуры произведения, но и выход на концептуальный уровень его осмысления.

Сегодня остается дискуссионной проблемой соотношение между анализом как специфическим звеном литературоведческого исследования и интерпретацией.

Одни исследователи считают, что интерпретация предполагает моменты избирательности, самовыражения и оценки, противопоставляя, таким образом, интерпретацию и анализ.

Другие рассматривают следующие этапы смыслодеятельности читателя: восприятие (первоначальное впечатление), анализ (проверка объективными методами субъективного впечатления), интерпретация (оценка, истолкование).

Третьи исследователи выделяют научную интерпретацию (наряду с литературной критикой, читательской и художественной интерпретациями). Научная интерпретация (литературоведческая) призвана объективно, целостно истолковать смысл произведения и мотивировать его историческими обстоятельствами, национальным менталитетом, художественным окружением и индивидуальностью писателя. Литературная критика, истолковывая художественное произведение, выражает позиции и вкусы поколения и определенной социальной группы. Читательская интерпретация, стремясь к постижению авторского смысла, остается в рамках личностного взгляда на текст (если не корректировать учебным процессом). Художественная интерпретация, так же, как и читательская, носит личностный, индивидуальный характер, но стремится заразить чувствами собеседников.

В.Е. Хализев также рассматривает интерпретацию как переоформление художественного содержания на языки:

а) понятийно-логический (литературоведение и литературная критика);

б) лирико-публицистический (эссе);

в) художественный (графика, театр, кино и др. искусства). То есть анализ и интерпретация – это синонимичные понятия в литературоведении.

Необходимо сказать о специфике литературоведческого анализа художественного произведения. Анализ – это универсальный метод научного познания, используемый и в естественных, и в гуманитарных науках. Современные ученые тяготеют к мысли (последовательно развернутой М. Бахтиным), что освоение литературы как вида искусства не может не быть диалогически-личностным, то есть признают неизбежное присутствие в анализе, интерпретации наряду с понятийно-логическими операциями " инонаучного" начала (С. Аверинцев об освоении символа), которое несовместимо с формализацией, а она свойственна точным наукам. В этом своеобразие гуманитарного типа познания: толкование художественного произведения неминуемо зависит от идейно-эстетической позиции его субъекта, постижению художественного содержания сопутствует " духовное общение" литературоведа (тоже читателя) с автором. Анализ, интерпретация всегда осуществляется при активном участии интуиции, основывается на оценочном отношении к искусству, и поэтому является избирательной и творческой. При этом гипотеза ученого относительно художественного смысла, которая возникла из опыта читательского восприятия, корректируется и достраивается в процессе и итоге анализа произведения. Подлинно научная интерпретация произведения – это духовная встреча писателя и ученого во времени, их " взаимопонимание". В идеале интерпретатор как бы переселяется душою вовнутрь произведения и отдает себя в его власть, отказавшись от эффектов самодемонстрирования.

Целостный анализ " предполагает, что каждый выделяемый в процессе изучения значимый элемент литературного произведения должен рассматриваться как определенный момент становления и развертывания художественного целого…". Любое произведение художественной литературы он рассматривает как становление его художественной целостности. Его этапы – возникновение, развертывание, завершение целостности. Гиршман считает, что эта трехступенчатая система отношений (возникновение целостности–развертывание–завершение) должна отразиться в аналитическом изучении произведения. Он определяет этапы такого изучения.

1. Необходимо " войти" в художественную целостность и, рассматривая отдельные ее элементы или стороны, уловить " в снятом виде" их внутренние взаимосвязи с другими элементами и тем самым сформировать начальное представление об общей идее и организующих принципах построения целого.

2. На следующем этапе рассматривается богатство проявлений этой общей идеи в различных элементах развертывания целого.

3. На третьем этапе открывается возможность рассмотреть художественное целое как единый, динамически развивающийся и вместе с тем внутренне завершенный мир.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Автор и текст. Петербургский сборник / Под ред. В. М. Марковича и Вольфа Шмида. - СПб.: Изд-во С. -Петербургского Ун-та, 1996. - Вып. 2. - 470 с.

2. Андреев А. Н. Целостный анализ литературного произведения: учебное пособие для студентов вузов. Мн.: НМЦентр, 1995. 144 с.

3. Барт Р. Смерть автора // Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. - Москва: Прогресс, 1989. - С. 384-391.

4. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. - Москва: Худож. лит., 1975. - 504 с.

5. Бахтин М. Эстетика словесного творчества. - Москва: Искусство, 1986. - 445 с.

6. Большакова А. Теории автора в современном литературоведении // Известия РАН. Серия литературы и языка. - 1998. - № 5. - Т. 54. - С. 15-24.

7. Введение в литературоведение. Под ред. Г.Н. Поспелова. - М., 1988.

8. Виноградов В. О теории художественной речи. - Москва: Высш. шк., 1971. - 240 с.

9. Гиршман М.М. Литературное произведение: теория и практика анализа: учеб. пособие / М.М. Гиршман. – М., 1991.

10. Корман Б. Проблема автора в художественном творчестве Ф. М. Достоевского и типология русского реалистического романа // типологических анализ литературного произведения / Под ред. Н. Д. Тамарченко. - Кемерово: Изд-во КГУ, 1982. - С.19-30.

11. Корман Б. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведчески терминов // Проблемы истории критики и поэтики реализма. - Куйбышев: Изд-во КГУ, 1981. - С. 41-53.

12. Литературно-теоретические исследования. - Москва, 1975. - С. 203-212.

13. Лотман, Ю.М. Анализ поэтического текста / Ю.М. Лотман. – Л., 1972.

14. Слово. Знак. Дискурс. Антология мировой литературно-критической мысли ХХ в. / Под ред. М. Зубрицкой. - Львов: Летопись, 2001. - 832 с.

15. Шевцова, Л. И. Теория литературы: учебно-метод. комплекс для студ. филол. фак. дневной и заочной форм обучения / Л. И. Шевцова; М-во образования РБ, УО " ВГУ им. П. М. Машерова", Каф. литературы. — Витебск: УО " ВГУ им. П. М. Машерова", 2011. — 133 с.

⇐ Предыдущая12345

Поделиться: