История Челябинского Одигитриевского Богородицкого женского монастыря

История Челябинского Одигитриевского Богородицкого женского монастыря

Образование женской монашеской общины

История Одигитриевского монастыря начинается в середине XIX века, когда в Челябинске появилась небольшая первая женская община. Основательницей общины была Анна Максимовна Полежаева (в монашестве – Агния).

Анна Максимовна Полежаева, крестьянская девица Троицкого уезда, с юных лет стремилась к уединенной и благочестивой жизни. Она в 26 лет удалилась в безлюдное место на остров озера Чебаркуль, где с тремя сестрами жила в землянках-келиях полтора года, затем отправилась в паломничество по Святым местам. Анна возвратилась на Урал, и местом ее трудов стал Уфимский женский монастырь. Хорошо познакомившись с жизнью обители, она отправилась в город Челябинск с решительным намерением приступить там к устройству обители.

«Анна Полежаева была инокиней по призванию. Не нужда и не случайные обстоятельства заставили ее оставить мирскую жизнь, но внутренняя потребность и добродетельное желание высшей и совершенной жизни. Сначала приобрела она старый небольшой деревянный домик за рекой, около Троицкой церкви. Поселившись здесь, мать Анна принимала к себе всех желающих разделить с ней монашескую жизнь» [18, с. 10]. Сюда же переехали к ней и сестры из первой, основанной ею в Чебаркуле обители. И затем мы видим отклик местных жителей города на близость святого человека – к ней потянулись люди, желающие спасения своей души. «В продолжение пяти лет поступило к ней 15 человек девиц разного возраста, в числе которых были две пятилетние девочки. Живя таким образом, без всяких средств и помощи со стороны, все они приучались к монашеской жизни; носили черное монашеское платье, читали по умершим псалтырь и занимались разными работами, словом, трудились неустанно; в то же время смиренно переносили разные нужды и лишения. Не были праздны и пятилетние девочки, и им по силам находился труд» [10, с. 5].

В 1848 году в Челябинске побывал епископ Иосиф Уфимский, который нашел в городе подвижниц благочестия и благословил их. «Он разрешил открыть обитель на указанном городом месте, которое, посетив, осмотрел и благословил» [11, с. 40]. Сейчас это место находится в самом центре города: от гостиницы «Южный Урал» на юге до ограды здания Областной администрации на севере.

 

Утверждение Одигитриевской, Богородичной женской общины

 

Анне Полежаевой, как основательнице общины, суждено было принять на себя особый труд, труд тяжелый, беспокойный, связанный с неприятностями и лишениями всякого рода, но увенчавшийся успехом. Вскоре она пишет в Челябинское духовное правление: «На отведенном месте из челябинского городского выгона выстроила я флигель о шести жилых комнатах с коридором и двумя кладовками, а также службы: амбары, погреба», а 23 февраля 1854 года императором Николаем I по докладу Святейшего Синода женская община в Челябинске уже была утверждена под названием Одигитриевская, Богородичная [19, с. 86].

После официального открытия общины Оренбургской Духовной консисторией дано было указание проводить ежедневные богослужения в Казанско-Богородицкой кладбищенской церкви, расположенной не далеко от монастыря, вплоть до постройки собственного храма. Как пишет Раиса Будрина, здесь они «обучались у старого псаломщика Николая Ерофеевича Бирюкова пению и чтению в храме, а также церковному уставу. Правило же монастырское выполняли дома в своих кельях» [18, с. 12-13]. Казанско-Богородицкая церковь находилась на улице Большой (в настоящее время – ул. Цвилинга, впоследствии на месте разрушенной Казанской церкви построили кинотеатр им. А.С. Пушкина).

 

Благодетели

Подвижническая жизнь и самоотверженность женщин не осталась незамеченной для жителей города: «И вот за скорби и терпение Господь послал им благодетеля в лице небогатого гражданина г. Челябинска Петра Ивановича Ильиных (1806 – 1896 гг.). По воспоминаниям верующих, он содержал магазин скобяных изделий. Среди верующих сохранилось предание, что последним его благотворительным предприятием было строительство Симеоновской церкви на Семеновской горке. Останки Петра Ивановича покоятся во дворе Симеоновского кафедрального собора г. Челябинска» [11, с. 41].

«По примеру П. И. и другие мало-помалу стали делать посильные жертвы: кто бревно, кто два, другие – кирпичи, и кто чем мог. Все это основательница обители со своими сотрудницами сама перевозила на 3-х лошадях, которые были ее собственностью» [10, с. 8].

Одними из первых благодетелей общины были елабужские купцы, братья Стахеевы, которые пожертвовали общине 2800 рублей. Они приходились племянниками священнику Алексию Агрову.

Преобразование общины в монастырь

Со временем возрастало количество сестер в общине и стало необходимо преобразовать общину в монастырь. «В общине сестры не имели права пострижения в монахини. Поэтому они обратились в Оренбургскую духовную консисторию с просьбой преобразовать общину в монастырь. 3 апреля 1862 года было, наконец, получено официальное разрешение и община приобрела статус монастыря» [18, с. 14]. После преобразования общины в монастырь, Анна Полежаева была назначена настоятельницей его, а 23 декабря того же года епископом Оренбургским Варлаамом Денисовым пострижена в монашество с именем Агнии.

 

Иконописная мастерская

Игуменья Рафаила, пишет в своих воспоминаниях послушница Раиса Будрина, заботясь об устройстве необходимых зданий, в то же время, старалась устроить в монастыре разные мастерские и рукоделия. В этом отношении ее первая забота была – научить сестер живописи, что и было достигнуто в скором времени. Для этой цели был построен двухэтажный дом – флигель, в верхнем этаже которого и помещалась живописная мастерская.

В дальнейшем мастерство написания икон постепенно совершенствовалось, вырабатывался свой стиль письма. Иконы, написанные в монастыре, пользовались большим спросом. В наше время сохранились некоторые из них: в Курганском художественном музее, в Челябинском областном краеведческом музее, в коллекциях частных лиц. Как считают сотрудники музеев, для челябинских монастырских икон характерен правильный рисунок, выразительная монументальность образов.

В Курганском художественном музее на обороте одной из икон «Святые Иоаким и Анна» сотрудницей Курганского музея Г.В. Максимовой обнаружена едва заметная надпись: «Иждивением … Шадрина написана в Челяб. Монастыре». На другой иконе – «Собор Архистратига Михаила» – также читается надпись: «Иждивением Алексея и Никиты Горбунова написана в Челяб. Монастыре, 1893 г.» [18, с. 47]. Эти иконы в свое время находились в церкви с. Костылево и были заказаны для нее прихожанами в Одигитриевском монастыре г. Челябинска. Еще об одной иконе – «Св. целителей Пантелеимона, Космы и Дамиана, Кира и Иоанна» – Г.В. Максимова пишет: «нежные лики написаны тщательно, лессированными мазками, подробно проработаны волосы, складки одежды, кисти пояса, орнамент на кайме, застежка-фибула у Иоанна». Четвертая икона, написанная монахинями Челябинского Одигитриевского монастыря, была передана из Курганского музея в храм села Житниково, а еще близкая им стилистически пятая икона находится в Александро-Невском соборе г. Кургана.

В Челябинске находится в частной коллекции икона Св. Василия Великого, написанная монахинями Челябинского Одигитриевского монастыря. В фондах Челябинского областного краеведческого музея хранится небольшая круглая икона «Воскресение Христово», выполненная на ткани. На обороте иконы сотрудница музея Е.М. Есикова прочитала надпись: «Челяб. Одигитр. Монастырь. 1918 г.».

Все эти иконы индивидуальны, но имеют общие стилистические черты, определенный налет времени и моды. Сейчас этих икон сохранилось не много, а во времена расцвета монастыря ими снабжались все окрестные епархии Урала.

Благоустройство храмов

Главное же в деятельности игуменьи Рафаилы заключалось в благоустройстве храмов обители и создания благолепия в них. Будучи сама причастна к церковному искусству, она стремилась к благоукрашению церквей иконами и святынями, дабы создать молитвенное настроение во время богослужений. «В 1881 году, по ее ходатайству, принесена с Афона чудотворная икона Иверской Божьей Матери и торжественно встречена обителью и городом. Святыня эта глубоко чтилась не только обителью, но и гражданами.

В 1902 году, по ходатайству игуменьи Рафаилы (через посредство делопроизводительницы монастыря рясофорной послушницы Раисы Будриной), Высокопреосвященный Феогност, митрополит Киевский и Галицкий, осчастливил обитель даром святых мощей: святителя Симона и мученика Кукши, которые и были торжественно встречены обителью 9 июля означенного года.

Жители города Челябинска Колбины и Агровы сделали заказ в монастырской живописной написать 4 иконы громадного размера для украшения Вознесенского храма. И вот, благодаря отзывчивости благотворителей, благолепие храма с каждым годом увеличивалось. В 1902 году благотворителем В.А. Жидковым Вознесенский храм внутри окрашен масляною краскою, что доставило немалое удовольствие матери-игуменье с сестрами.

В 1903 году по ходатайству игуменьи Рафаилы и с помощью благотворителей из Киево-Печерской Лавры доставлена точная копия чудотворной иконы Успения Божьей Матери, что в Великой церкви. Икона в Челябинском монастыре, также как и в Лавре, была вложена в золоченый круг с сиянием и с рельефными изображениями: вверху Бога Отца и Святого Духа, а по сторонам 2-х ангелов, которые поддерживают икону. Она так же, как в Лавре, была установлена вверху царских врат и спускалась вниз на шелковых шнурах для целования молящимся. С 1902 года на 15 августа служба Успению Божьей Матери совершается по уставу Лавры, особенно со времени помещения иконы Успения Божьей Матери над царскими вратами. Умилительно трогательна была минута, когда икона Божьей Матери в первый раз во время всенощного богослужения медленно начала спускаться: казалось Сама Матерь Божия сходит с неба к предстоящим во храме, чтобы разделить с ними совершаемое Ей торжество. Не устояли сестры, двинулись с своих мест, как бы навстречу Владычице, каждая с зажженною свечой. Перед этой иконой «Успения Божьей Матери» с благословения архипастыря еженедельно в среду положено чтение акафиста» [11, с. 47-48].

 

Ликвидация монастыря

Игуменье Анастасии выпала нелегкая доля быть настоятельницей монастыря в годы революции и гражданской войны, когда с самого начала своего существования советская власть вела деятельность, направленную на беспощадное уничтожение обители.

Вскоре после освобождения Челябинска от колчаковских войск и восстановления советской власти в городе, в 1919 году на заседании ревкома был поднят вопрос о существовании монастыря. Пытаясь сохранить свое положение, монахини обратились в отдел юстиции с прошением зарегистрировать монастырь в качестве трудовой демократической артели и сохранить за ним право владения монастырскими церквями. В прошении сообщалось: «Челябинский Одигитриевский женский монастырь просит отдел юстиции оставить храмы и богослужебное имущество за ним для исполнения своих религиозных целей, принимая на себя все государственные налоги, какие будут на него возложены. Монастырь полагает, что заявление его будет уважено, т. к. источником для сооружения храмов и приобретения богослужебного имущества служит труд насельниц монастыря, и монастырь на постройку храмов и приобретения имущества никаких пособий от государства не получал. Председательница Совета И. Анастасия и 16 подписей членов Совета монастыря» [19, с. 88].

Но новая власть не нуждалась в храмах, а жилые помещения вскоре стали передаваться под приюты, дома ребенка и др. (уже 12 ноября 1920 года вышло распоряжение Челябинского губисполкома «отвести 50% монастырский помещений под приюты и др., уплотнив монахинь»). А 24 марта 1921 года газета «Советская правда» опубликовала постановление о закрытии монастыря («Постановление Президиума Челябинского губисполкома. 23 марта 1921 года № 351а г. Челябинск):

1. Еще 28 января Президиум губисполкома вынес постановление освободить жилые помещения, занимаемые монахинями местного монастыря, и предоставить их под детские приюты и дома для отдыха рабочих. Постепенно часть помещений была освобождена, но монахини не только не захотели расстаться ради детей и рабочих со своими насиженными местами, но и с флагом защиты религии и церкви, на которую никто покушаться и не думал, распускали ложные слухи, вели агитацию против местной власти, и, в конце концов, группа монахинь и местного контрреволюционного элемента устроили заговор против существующего порядка. Эта новая гнусная попытка контрреволюционеров не удалась. Заговор раскрыт губчека, которая давно уже наблюдала за заговорщиками и знала их наперечет. В ночь с 22 на 23 сего марта ряд наиболее активных организаторов авантюры арестовали.

2. Дабы пресечь в дальнейшем всякую возможность организации контрреволюции вокруг означенного монастыря, Президиум губисполкома постановил монастырь закрыть, оставшихся монахинь, как принимавших участие в сопротивлении выселению и способствовавших контрреволюционной организации, заключить временно в концентрационный лагерь, престарелых монахинь поместить в дом призрения. Постановление это приведено в исполнение.

Зампредгубисполкома: Локацков. Члены Президиума Предсовета горуездисполкома: Новиков-Лебедев. Губвоенком: Коврайский. Предгубчека: Герцман. Секретарь: Ларионов.

Сохранилась запись от руки уральского краеведа Н. М. Чернавского, сделанная им на экземпляре книги Р. Будриной о монастыре (книга хранится в фондах Челябинского областного краеведческого музея), которая документально подтверждает факт ареста монахинь: «в 1921 году 21 марта ночью… монастырь в составе 240 человек был арестован и препровожден в военный лагерь, и в тюрьму во главе с игуменьей, мирских до 100 человек посажено, сидели долго до 6 месяцев». Так беспощадно был уничтожен монастырь в Челябинске.

Церковные же ценности были изъяты. Процедура эта проходила 4 апреля в присутствии игуменьи Анастасии и протоиерея А.М. Альбокринова. Изъяты были: «серебряная позолоченная риза с иконы Божией Матери «Скоропослушница» весом 12 ¼ фунта; серебряная позолоченная риза с иконы Св. Пантелеимона весом 11 ¾ фунта; серебряная риза с иконы Вознесения Господня весом 24 ¼ фунта; серебряная риза с эмалью с иконы Владимирской Божьей Матери весом 26 фунтов. Всего серебра – один пуд 34 ¼ фунта» [4, л. 1]. В этом документе также сообщалось, что «во время совершения изъятия церковных ценностей никаких препятствий, заявлений, жалоб со стороны представителей группы верующих и священнослужителей не было» [18, с. 39-40].

 

 

Религиозная община

Однако, несмотря на репрессивные меры со стороны властей, монастырь продолжал существовать в виде религиозной общины. В январе 1922 года вышло постановление губисполкома о реализации декрета об отделении церкви от государства, в котором предлагалось верующим в количестве 20 человек подать письменное заявление о желании взять церковное имущество. После выхода этого закона в августе 1922 года монахини во главе с игуменьей Анастасией смогли зарегистрироваться как религиозная группа и получить в свое пользование Вознесенскую монастырскую церковь. Но борьба с истинной религией продолжалась, и поэтому власти передали уже через месяц, 26 сентября 1922 года, Вознесенский храм в пользование обновленцам – группе «Живая церковь». В постановлении губисполкома по этому вопросу говорилось: «В виду того, что монастырский храм уже сдан по договору группе верующих, состоящих исключительно из бывших монашек, и что заключение договора с такой группой произошло по недоразумению, обязать уполномоченного горуездного исполкома т. Подкорытова возбудить в судебных учреждениях ходатайство о расторжении означенного договора, после чего монастырский храм передать Епархиальному Комитету группы «Живая церковь» [4, л. 32].

Советская власть, как известно, первое время действительно поддерживала различные секты и новые нетрадиционные религиозные образования в России, как «гонимые» в царские времена, но потом подвергла репрессиям и их. Обновленцы, поддерживаемые властью, как говорят документы, смогли получить в пользование не только Вознесенский монастырский храм, но и другие храмы и монастырские постройки. Члену Епархиального Комитета группы «Живая церковь» диакону И.Ф. Кремлеву комитет предоставил право на заключение договора на взятие в ведение церквей: Вознесенской, Одигитриевской, Никольской на бывшей монастырской заимке и Покровской. При этом службы в них велись крайне редко.

Монахини же выселенные из монастырских помещений в 1924 году расселились по частным квартирам.

Работы по разборке храмов

13 октября 1926 года состоялось решение горсовета о закрытии Вознесенской церкви, а 19 октября того же года аналогичное решение принял Президиум горисполкома. В решении Президиума сообщалось: «Храм передан по договору общине верующих обновленченского течения, при нем численность общины 160 человек. За малочисленностью общины верующих и незначительным количеством населения, пользующегося храмом, последний в течение почти 3-х лет не используется, за исключением редко устраиваемых богослужений. Храм расположен на территории детского городка; нахождение Вознесенского храма на территории детского городка создает неудобство и препятствует правильному ведению народного образования» [4, л. 32].

Итак, советские власти решили, что близость монастырских зданий может вредно сказаться на воспитании подрастающего поколения. Документы на закрытие храма были посланы на утверждение в Свердловск, в городе же была развернута активная пропагандистская работа, убеждавшая граждан в необходимости закрытия монастырских храмов. Неожиданно эта компания принесла ее организаторам обратный результат: узнав о предполагаемом закрытии Одигитриевской церкви, были высказаны претензии верующими и они направили соответствующую просьбу во ВЦИК, но тот вынес уже окончательное решение о закрытии Вознесенской монастырской церкви 4 декабря 1926 г. Городские власти решили не ждать решения судьбы Одигитриевской церкви и известили челябинцев в начале того же декабря 1926 года, что в течении недели будут проведены работы по снятию куполов, крестов и всех храмовых предметов Вознесенской церкви. В январе 1927 года вышло постановление о закрытии Одигитриевской церкви. Там говорилось: «Молитвенное здание Одигитриевской церкви действительно было намечено к закрытию и закрыто по следующим соображениям: Вознесенский храм, большой и малый Одигитриевский храм расположены один к другому на территории детского городка и значатся сданными по одному договору, расположение которого подтверждено ВЦИКом. Нижний этаж Одигитриевского малого храма общиной верующих переоборудован под жилое помещение священнослужителей и Епархиального управления, а находящаяся в верхнем этаже малая церковь…не используется для обрядов уже в течение 3-х лет, оба храма представляют из себя одно целое и разделялись на летний и зимний». Таким образом, Горсовет, закрывая Вознесенский храм, имел в виду закрытие и Одигитриевского, как представляющего «одно целое с Вознесенским»[18, с. 41].

 

Итак, работы по разборке храмов начались, и уже 28 января 1927 года газета «Челябинский рабочий» сообщала: «Бывший монастырь совершенно преобразился. Квартал бывшего монастырского подворья, начиная с бывшего духовного училища на одной стороне квартала и кончая последней монастырской постройкой, сейчас перестраивается, ремонтируется и приспосабливается под советские учреждения. Здесь будут горисполком, горсовет и окружные отделы исполкома. Из всех этих зданий и помещений, которые займут советские учреждения, лучшим учреждением квартала по своей архитектуре будет зал заседаний – «Дом съездов». Зал заседаний рассчитан на 700-800 человек. Внутренний вид здания будет распланирован с тем расчетом, чтобы каждый из участников съезда мог видеть и слышать докладчика. Наружное оборудование «Дома съездов», кроме верха, в основном будет проведено в будущем году. Никакого намека на бывшую церковь внешний вид «Дома съездов» представлять не будет. С гордостью можно сказать, что Челябинск обогащается новым красивым зданием» [18, с. 41 — 42].

Но недолго «украшал» город Челябинск «Дом съездов». Изуродованное здание Вознесенской церкви было снесено на рубеже 1920 – 30-х годов, как и большинство других построек монастырского комплекса. «На территории бывшего монастырского комплекса был и детский приют, и дом отдыха, и клуб строителей с кинозалом. В 1930-е годы все монастырские здания были разрушены окончательно для предполагаемого нового строительства» [18, с. 42].

В начале 1930-х годов в центре Челябинска уже почти ничего не напоминало о существовании здесь некогда великолепного Одигитриевского женского монастыря

.

Уцелел, хоть и был обезображен, лишь храм во имя святителя Николая Чудотворца на монастырской заимке.

Музей монастыря

Горожане приносят в монастырь дореволюционные богослужбные книги, иконы и вещи некогда принадлежавшие монахиням. Так начался сбор экспонатов для будущего музея Одигитриевского монастыря.

Продолжая традиции дореволюционного монастыря, сестры открыли иконописную мастерскую и занялись возрождением канонической иконописи. Иконы пишутся по древним церковным канонам и технологиям, которые использовали иконописцы школы Андрея Рублева (XVв.)

Хозяйство монастыря

В 1909 году А. М. Нечаева, посетившая Челябинск, так описывала монастырь: «Самый монастырь – по размерам небольшой, но монахини его отличаются чисто мужской энергией и трудолюбием… Крайне оригинальна бывает картина работ монахинь в поле. Молодые и здоровые, они ловко управляются с крутящимися и стучащими машинами, то подсыпая в веялку зерно, то отгребая солому от молотилок и т.д. Монастырские поля считаются здесь лучшими по обработке, а огородные овощи и ягоды славятся далеко за городом…»[ii] Действительно, монахини вели большое хозяйство, занимались хлебопашеством, огородничеством, садоводством, птицеводством, скотоводством и пчеловодством.

При монастыре имелись собственные мастерские, приносившие значительный доход: живописное отделение (в нем работало 10 человек и обучалось рисованию 8 человек), швейная (11 человек), золотошвейная (8 человек), белошвейная (10 человек), гладевая (12 человек), переплетная (4 человека), цветочная (3 человека), одеяльная (8 человек), чулочная (4 человека), ковровая (3 человека), позолотная (3 человека), столярная (2 человека), шорная (2 человека), чеботарная (6 человек). Кроме перечисленного, имелась пекарня, выпускавшая просфоры для всех челябинских церквей и ближайших к городу приходов [iii].

 

 

Земельные владения монастыря, 1915 г.[iv]

 

	Никольский хутор	Алексеевский хутор	Участок близ пос. Белоусовского	Всего
Пахотная земля	358 дес. 599 кв. саж.*	307 дес. 1200 кв. саж.	53 дес. 209 кв. саж.	937 дес. 2008 кв. саж.
Луга	1 дес. 750 кв. саж.	10 дес.	15 дес. 480 кв. саж.	44 дес. 1230 кв. саж.
Лес	54 дес. 765 кв. саж.**	240 дес.	10 дес. 1200 кв. саж.	317 дес. 1965 кв. саж.
Водоемы	22 дес. 1987 кв. саж.	13 дес.	1 дес. 70 кв. саж.	35 дес. 1987 кв. саж.
Неудобная земля	14 дес. 926 кв. саж.	1920 кв. саж.	20 дес. 441 кв. саж.	36 дес. 957 кв. саж.
Всего	451 дес. 227 кв. саж.	571 дес. 720 кв. саж.***	350 дес.****	1372 дес. 947 кв. саж.

 

* Из этого от казны 51 десятина 599 квадратных саженей, пожертвовано госпожой Жуковской 307 десятин.

** Из этого от казны 11 десятин 756 квадратных саженей и пожертвовано 43 десятины.

*** Участок пожертвован вдовой войскового старшины Алевтиной Михайловной Павловой, принявшей схиму и скончавшейся в монастыре.

**** Из этого от казны 200 десятин, госпожой Покровской пожертвовано 150 десятин (пахотной земли 119 десятин, луговой 18 десятин, леса 13 десятин). Участок сдавался в аренду за 350 рублей в год.

 

По данным на 1915 год монахини выращивали: пшеницу – 150 десятин, овес – 80 десятин, рожь – 31 десятина, горох – 3 десятины (собрано 66 пудов), полбу – 1 десятина, ячмень – 2 десятины, гречиху – 1 десятина, просо – 1, 5 десятины (собрано 91 пуд), мак – ²/₈ десятины (собрано 20 пудов), лен – ¹/₂ десятины (собрано 46 пудов), коноплю – ¹/₂ десятины (собрано 10 пудов), картофель – 6 десятин (собрано 2500 пудов), огурцы – 1 десятина (собрано 40 тысяч штук), капусту – 1 десятина (выращено 60 000 кочанов), лук – ¹/₈ десятины (собрано 100 пудов), морковь – ¹/₈ десятины (собрано 40 пудов), редьку – ¹/₈ десятины (собрано 20 пудов), кормовую свеклу – 1 десятина (собрано 1000 пудов). Для обработки земли и уборки урожая использовался не только ручной труд, но и сельскохозяйственные машины. Для размола зерна на Никольском хуторе имелась собственная ветряная мельница[v].

В монастырском хозяйстве было достаточно развитое животноводство. Монахини держали: лошадей – 98 голов (из них рабочих – 61, молодых – 37), коров – 85 голов (из них дойных – 45, молодых от 1 до 2 лет – 38, быков – 2), овец – 93 головы, кур – 300, гусей – 20, уток – 4, индюков – 10[vi].

По данным на 1915 год годовой доход монастыря составил 25 380 рублей 69 копеек. При этом основными статьями доходов стали: продажа восковых свеч – 3615 рублей, продажа просфор – 2098 рублей, «чтение псалтыри при монастыре над телами усопших и выносе» – 1564 рублей, от мастерских – 7067 рублей, от сдачи земли – 1351 рублей, от сдачи квартир в аренду –1812 рублей, от продажи птицы, скота и пастьбу его – 2053 рубля, от продажи меда, ягод и овощей – 1148 рублей. Кроме того, в доходы монастыря поступали подаяния, проценты с капитала (на счетах было 6700 рублей), за дежурство при больных, от продажи соломы и прочего[vii].

За тот же год расходы монастыря составили 24 493 рубля 16 копеек. И основными статьями расходов монахинь являлись: приобретение восковых свеч и деревянного масла – 1762 рубля, приобретение муки для просфор – 1206 рублей, приобретение рыбы, соли, масла, круп – 1488 рублей, приобретение медикаментов, выделка одежды, обуви для сестер – 1147 рублей, расходы по содержанию монастырского лазарета – 573 рубля, продовольствие для скота и его лечение – 633 рублей, отопление и освещение монастырских зданий – 2969 рублей, устройство и ремонт монастырских зданий и покупка материалов для мастерских – 6114 рублей, приобретение материалов для рукоделий – 1407 рублей, наем рабочих – 1839 рублей[viii].

 

Постановление президиума Челябинского губисполкома[i], 23 марта 1921 года, № 35/а

1) Еще 28 января Президиум горисполкома вынес поста­новление освободить жилые помещения, занимаемые мона­хинями, и местного монастыря и предоставить их под детские приюты и для дома отдыха рабочих. Постепенно часть поме­щений была освобождена, но монахини не только не захотели расстаться ради детей и рабочих со своими насиженными местами, но и с флагом защиты религии и церкви, на которую никто покушаться и не думал, распускали ложные слухи, вели агитацию против местной власти, и в конце концов группа монахинь и местного контрреволюционного элемента устро­или заговор против существующего порядка. Эта новая гнус­ная попытка контрреволюционеров не удалась. Заговор рас­крыт губчека, которая давно уже наблюдала за заговорщи­ками и знала их наперечет. В ночь с 22 на 23 марта ряд наиболее активных организаторов авантюры арестовали.

Дабы пресечь в дальнейшем всякую возможность организации контрреволюции вокруг означенного монастыря, Президиум губисполкома постановил монастырь закрыть, оставшихся монахинь, как принимавших участие в сопротив­лении выселению и способствовавших контрреволюционной организации, заключить временно в концентрационный ла­герь, престарелых монахинь поместить в дом призрения. Постановление это приведено в исполнение.

Теперь каждый обыватель, каждый гражданин должен понять, что под лозунгом защиты религии часто кроется контрреволюция.

Предупреждаем всех граждан, что попытки агитации против данного постановления будут рассматриваться как содействие контрреволюции.

Всякие сборища и собрания для обсуждения данного вопроса караются под страхом расстрела их организаторов — как явных контрреволюционеров.

Еще одна попытка сорвать нашу хозяйственную работу не удалась. Рабочий и крестьянин стоит на посту революции. Президиум губисполкома призывает всех граждан к полному спокойствию и усиленному труду.

Зампредгубисполкома Локацков
Члены Президиума:
Предсовета и горуездисполкома Новиков-Лебедев
Губвоенком Коврайский
Предгубчека Герцман
Секретарь Ларионов

Вот как описывали закрытие Одигитриевского монастыря челябинские чекисты.

Сообщение челябинских чекистов об обстоятельствах закрытия Челябинского женского Одигитриевского монастыря
Также к контрреволюционным явлениям следует отнести случай, имевший место в Челябинске при выселении монахинь.

Ещё 28-го января губисполком постановил освободить по­мещение Челябинского женского монастыря под детские сады и приюты. Монахини и духовенство монастыря не хотели этому подчиниться. Для того чтобы лучше противодействовать выселе­нию нужна была какая-нибудь организация. И вот по инициативе местного кулака Назарова создается при монастыре церковно­приходской совет, которого до предъявления требования губ­исполкома не было. Общее число членов этого совета достигало 300 человек. Наиболее видное место среди членов церковно­приходского совета занимали Орлов – председатель этого со­вета, бывший директор гимназии, человек с высшим образова­нием; Чеботарёв Сафрон, член Челябинского городского совета, заведующий сельскохозяйственными курсами по проведению посевной кампании при губземотделе, бывший садовник; свя­щенник Неаполитанов – отец двух сыновей-белогвардейцев, один из которых был председателем белогвардейской чрезвычайной следственной комиссии, причём на допросах этот Неаполитанов открыто говорил, что коммунисты, мол, грабители; и, наконец, Телегин – кулак, бывший представитель фирмы «Проводник».

По инициативе вышепоименованной компании в конце января и в начале февраля были созваны два собрания верующих, со­бравших каждый раз до 2–3 тысяч человек, где они призывали прихожан не допускать выселения монахинь. На собраниях велась антисоветская агитация, говорилось, что коммунисты насилуют церковь и верующих. Священник Неаполитанов, ярый монархист, призывал верующих лучше умереть, чем допустить выселение монахинь. Чеботарёв, член городского совета, заявлял, что он как выборный в совет от 14-ти тысяч красноармейцев в случае выселения монахинь выведет на улицу красноармейцев местно­го гарнизона. Некий Даренских Иван, казак Сосновской станицы, телефонист Терполка, говорил, что он приведет пулемётную ко­манду и даже весь Терполк, но не допустит выселения.

Кроме собрания верующих, было несколько собраний церковно-приходского совета, где также высказывалась мысль противиться во что бы то ни стало «насилию над верующими». Церковно-приходской совет, несмотря на категорическое по­становление губисполкома, неоднократно посылал в последний заявления об отмене этого постановления. Решено было даже послать заявление в центр.

В первых числах февраля были арестованы Чеботарёв и Да­ренских.

Итак, монахини и церковно-приходской совет добровольно не хотели подчиниться постановлению губисполкома. Решено было принять более твёрдые меры к выселению монахинь. И вот 22-го марта днём с помощью милиции было приступлено к очищению монастырских помещений. К этому времени у ограды монастыря собралась большая толпа старух, стариков, спеку­лянтов с рядом находящейся толкучки и городских обывателей. Толпа неистово кричала, требуя отмены выселения монахинь, другие кричали: «Стреляйте в нас, а выселять не дадим! » Раз­давались недвусмысленные угрозы в адрес советской власти и, особенно, коммунистов. Отдельными лицами велась опреде­лённая контрреволюционная агитация. Одновременно с этим велась агитация среди железнодорожных рабочих и среди крас­ноармейцев местного гарнизона с мыслью использовать «под­ходящий» случай и толкнуть их на враждебное Советской власти выступление. Среди железнодорожников и рабочих мельницы бывшей Архипова ходили подписные листы с протестом против выселения монахинь.

Ввиду создавшегося положения решено было выселение от­ложить.

Того же 22-го марта были проведены аресты председателя церковно-приходского совета Орлова и других 42-х человек, ранее на собраниях верующих и церковно-приходского совета, заявивших себя как наиболее злостных подстрекателей к непод­чинению постановлениям губисполкома.

После случая, происшедшего у ограды монастыря, по ини­циативе губчека было созвано заседание президиума губиспол­кома, на котором было решено монастырь закрыть, а монахинь за организованное противодействие Советской власти заключить в концентрационный лагерь.

В ночь с 23-го на 24-е марта были проведены обыски в мо­настыре и аресты монахинь, наиболее активные из монахинь от­правлены в тюрьму, а остальные – в концентрационный лагерь.

24-го марта было широко опубликовано постановление губ­исполкома, где говорилось, что ввиду «раскрытого губчека заго­вора против существующего порядка», чтобы «предотвратить в дальнейшем всякую возможность организации контрреволюции вокруг означенного монастыря, президиум губисполкома по­становил монастырь закрыть, оставшихся монахинь, как прини­мавших участие в сопротивлении выселению и способствующих контрреволюционной организации, заключить временно в кон­центрационный лагерь, престарелых монахинь поместить в дом призрения». Также в опубликованном постановлении говорилось, что «всякие сборища и собрания для обсуждения данного вопро­са запрещаются под страхом расстрела их организаторов, как явных контрреволюционеров».

После опубликования этого постановления население относи­лось к факту выселения монахинь спокойно. Агитации и эксцес­сов на этой почве не было.

Следствие по делу продолжается [ii] .

Монахини и послушницы Челябинского женского Одигитриевского монастыря, 1916 год [i]

Игуменьи

1. Бабушкина Ксения Яковлевна 1829 г.р.

2. Щапова Анна Григорьевна 1860 г.р.

Монахини

1. Схимонахиня

2. Аверьянова Анна Васильевна 1858 г.р.

3. Бабикова Евдокия Петровна 1840 г.р.

4. Баклыкова Акилина Кузьминична 1856 г.р.

5. Бородина Параскева Николаевна 1869 г.р.

6. Бушмина Анна Федоровна 1853 г.р.

7. Вараксина Иулиания Николаевна 1864 г.р.

8. Голощапова Анастасия Григорьевна 1868 г.р.

9. Горбунова Аполлинария Михайловна 1861 г.р.

10. Денисова Анастасия Петровна 1858 г.р.

11. Ежова Елена Ивановна 1860 г.р.

12. Еременко Серафима Ивановна 1865 г.р.

13. Зайкова Лукия Степановна 1868 г.р.

14. Иванова Феодосия Николаевна 1851 г.р.

15. Иванова Агафия Николаевна 1867 г.р.

16. Иванова Параскева Стефановна 1865 г.р.

17. Ильиных Александра Степановна 1844 г.р.

18. Кадамцева Елизавета Михайловна 1841 г.р.

19. Капустина Фекла Ивановна 1863 г.р.

20. Коляпина Мария Павловна 1863 г.р.

21. Коргина Васса Стефановна 1853 г.р.

22. Коробейникова Матрона Ефимовна 1857 г.р.

23. Костромитина Матрона Андреевна 1852 г.р.

24. Костромина Фекла Андреевна 1862 г.р.

25. Котовщикова Екатерина Николаевна 1850 г.р.

26. Крапивенко Феврония Федоровна 1865 г.р.

1234567Следующая ⇒

Поделиться: