Малкольм Парлетт (Malcolm Parlett)

Малкольм Парлетт (Malcolm Parlett)

Августа 1991 года

Раздумья о Теория Поля

Комментарий: эта статья является отредактированной версией пленарной лекции, прозвучавшей на 4-ой Британской Гештальт Конференции в Ноттингеме в июле 1990 г. Я предлагаю на рассмотрение основные характеристики и историю теории поля и предполагаю, что это является основанием для теории и практики Гештальт-терапии. Изложены пять основных принципов теории поля. Далее я доказываю, что модели знания, включенные в теорию поля, формируют часть вновь появляющейся эпистемологии, которая характеризует многие новые сферы исследований, например, холистическая медицина и экология. Во второй части лекции я рассматриваю применение «полевого» мышления к проблеме «self» в Гештальт-терапии и особенностям взаимного влияния людей друг на друга. Я останавливаюсь на новых способах видения терапевтического поля терапевта и клиента, и завершаю лекцию обсуждением важности «присутствия».

Ключевые слова
Теория поля, Гештальт-терапия, новая эпистемология, психотерапевтические взаимоотношения, «self», «присутствие».

Организатор этой конференции, Ken Evans, пригласил меня поговорить о теории поля, и я очень рад возможности еще раз пересмотреть эту область. Как сказал Gary Yontef, теория поля – это «…наименее адекватно разработанный аспект Гештальт-теории, и игнорирование ее серьезно искажает концептуально понимание Гештальт-терапии» (Yontef, 1981a). Я согласен с данным мнением.

Сегодня я хочу рассказать, во-первых, о принципах теории поля, как я их понимаю с точки зрения Гештальт-терапевта. Во-вторых, я хочу рассказать, как именно теория поля связана с общим, существующим в настоящее время, движением, отражающимся, например, в экологии, холистической медицине и многих других направлениях, альтернативных конвенциональной науке. В-третьих, я буду развивать теорию поля, рассматривая то, как она будет применяться к простой социальной единице – системе из двух людей – и особенно к взаимоотношениям между терапевтом и клиентом.

 

«Карты» Гештальта

 

Все мы знаем, что «карта – это не территория», и в Гештальтистской работе существует множество различных применимых карт, на которые мы можем сослаться, чтобы осмыслить и придать смысл тому, с чем мы столкнулись на «территории». Столкнувшись, скажем, с молодой женщиной, которая борется за прояснение своего опыта или освобождение себя от уз неприятных событий прошлого, мы имеем выбор из ряда альтернативных способов характеристики или понимания ее опыта и проблем. Таким образом, мы можем размышлять в терминах баланса между, с одной стороны, поддержкой и, с другой стороны, - риском контакта. Это была любимая карта Лоры Перлз.

Альтернативная карта, Гештальтистский цикл опыта (контакта), была впервые разработана в Гештальт-институте в Кливленде (Zinker, 1977) и недавно распространена Petruska Clarkson (1989) в полезной новой книге. Карта, использованная здесь, могла бы придать территории некий смысл путем отражения того, что происходит в опыте женщины, как последовательности шагов в организмической саморегуляции, как Гештальт, разворачивающийся во времени. В Гештальт-терапии существует много подобных карт, и, как абстракции, они потенциально полезны. Но они также могут и запутать нас, если мы будем пользоваться ими слишком эксклюзивно или безотносительно друг друга. (Естественно, существуют варианты, в которых мы можем использовать одну и ту же карту в разное время. Например, я заметил, что в моей многонедельной работе, предшествовавшей этой лекции, я вносил в мои терапевтические опыты взгляды, проистекающие из теории поля).

Говоря о теории поля, я обращаю ваше внимание не на отдельные карты, но на всю часть атласа. Это спорный момент, но, на мой взгляд, эта секция включает в себя все карты, касающиеся того, как организм взаимодействует со средой, и т.о. цикл контакта, организмическая саморегуляция и граница контакта, и их прерывания могут быть описаны в терминах теории поля. Однако здесь фокус вашего внимания будет заужен и направлен на то, что представляет собой теория поля, и на разработку отдельной области ее применения. Надеюсь, вы признаете, что теория поля – это не просто абстракция, набор идей, существующих в книгах и умах нескольких теоретиков, но это основа для способа восприятия, познания и понимания Мира, основа, которая может органично встроиться в систему видения и мировоззрение практикующих Гештальт-терапевтов.

 

ТЕОРИЯ ПОЛЯ

 

Пять принципов теории поля

Я попытаюсь пересмотреть теорию поля и изложить ее в форме пяти принципов, которые характеризуют общий подход к восприятию контекста, холизма и процесса, и которые лежат в основе нашего подхода и работы как Гештальт-терапевтов.

Перед тем как начать, я хотел бы выразить признание не только Левину и Кёлеру, но также Грегори Бейтсону (G.Bateson, 1979), а в современном Гештальт-мире – Гарри Йонтефу (G.Yontef, 1984) и Карлу Ходжесу (C.Hodges, 1990), которые помогли мне полнее обозреть теорию поля.

Пять основных принципов теории поля:

1. Принцип организации.

2. Принцип единовременности.

3. Принцип сингулярности (единственности).

4. Принцип изменяющегося процесса.

5. Принцип возможной значимости.

 

Принцип организации

Понимание исходит из взгляда на всю ситуацию, тотальность сосуществования фактов. Левин пишет: «Возникнет ли определенный тип поведения или нет, зависит не от наличия или отсутствия одного факта или множества фактов, рассматриваемых в отдельности, но лишь в констелляции (структуре и силах) особого поля как целого. «Значение» единичного факта зависит от его положения в поле» (Левин, 1952, стр. 150).

Все взаимосвязано, и значение получается из всей целостной ситуации.

Если бы, пока я говорю, неподалеку взорвалась бомба, то произошло бы большое количество изменений в поле. Вы бы прекратили здесь сидеть, а я остановил бы лекцию, мы бы полностью реорганизовались. Все внутри этой новой полевой структуры приобретет другое значение. Эта комната могла бы превратиться во временный госпиталь, либо командный пункт неотложной помощи, а то и в морг. Свойства вещей определены контекстом их использования. Мы могли бы обнаружить, что мы составили стулья для организации временных кроватей для раненых, столы могли бы стать носилками. Значение определяется контекстом использования вещей в «совокупности … особого поля как целого» (Левин, 1952, стр. 150).

Иными словами, едва ли имеет смысл думать о свойствах объектов, как о чем-то устойчивом и неизменном. Характеристики объектов определяются, скорее, общей организацией всецелого значения и смысла, «расставляющего акценты» на тех или иных конкретных особенностях.

Конечно, большую часть времени поле, структурированное так, как сейчас, остается постоянным: лекционная комната сохраняет свои каждодневные функции как лекционная комната, включая обычные ожидания того, как могли бы быть использованы, ее мебель и пространство. Следовательно, поля отличаются по континууму того, является ли их организация знакомой или новой. С одной стороны, функции могут быть «встроены» в кирпичи и архитектурные решения, с другой стороны, структура может быть по-новому сымпровизирована для изменяющихся и промежуточных целей текущего момента. Иначе говоря, «структура» и «функция» не строго разделены, а наоборот, обе являются попытками выразить свойства взаимосвязанного целого.

Скажу несколько слов о случайности. Как Гештальт-терапевты, мы знаем, что большинство из того, что может показаться случайным или нелогичным, на самом деле является фактом организованным (закономерным): то есть, значимым в некотором контексте, который частично или полностью нами не осознан. Если мы заметим человека, почесывающего колено, пощипывающего собственный мизинец, или просто суетящегося, мы порой обращаем внимание на эти обычные либо преходящие эпифеномены. Мы поступаем так, потому что знаем из опыта, что эти события чаще всего далеко не тривиальны: при дальнейшем исследовании мы обнаружим, что они являются частью большой схемы, возможно, незавершенной ситуации, в которой импульс был ретрофлексирован. Значение маленького события обнаруживается в контексте более широкой ситуации, которая и проясняет это событие. Поведение и феноменологический опыт, рассматриваемые как часть целого поля, или в конкретном контексте, оказываются организованными, закономерными и имеющими значение.

Принцип единовременности

Этот принцип указывает на факт того, что существует группа факторов в настоящем поле, которые определяют и «объясняют» поведение в настоящий момент. Нет какой-то особенной специфической связи с событием прошлого, которое во многих других системах расценивается как предопределяющее события настоящего. Таким же образом, будущим события, которые человек планирует и о которых фантазирует, не приписывается специальный статус «цели» или «побудительной причины» того, что, как нам кажется, случается в настоящем.

Левин указывает, что характер ситуации в данное время может включать прошлое-помнимое-сейчас или будущее-предвидимое-сейчас, которые формируют часть экспериментального поля личности в настоящем. «Индивид видит не только его настоящую ситуацию, у него также есть определенные ожидания, желания, страхи, мечты по поводу будущего» (стр. 53). Такие идеи, вместе с его понятиями о прошлом, составляют часть его настоящей реальности: «…психологическое прошлое и психологическое будущее одновременно являются составляющими психологического поля в данный момент времени. Перспектива времени постоянно меняется. Исходя из теории поля, любой тип поведения зависит от всего поля, включающего в себя временную перспективу в это время, в текущий момент, но не от любого поля прошлого или будущего и их временной перспективы. (Левин, 1952, стр. 54).

Короче говоря, отнюдь не актуальные события прошлого или будущего тревожат и беспокоят нас, потому что условия поля прошедшего времени не существуют более. Время изменилось, изменилось и поле.

Мы можем заметить здесь, сколь радикально отличается данная концепция каузальности от общепринятой в нашей культуре и в других направлениях психотерапии. Как Гештальт-терапевты, мы акцентируем внимание на переживании настоящего, мы не объясняем феномен, ссылаясь на его прошлые или будущие причины. Вместо этого, мы, скорее, концентрируемся на том, «что происходит сейчас», чем «что было» или «что будет», не потому, что мы хотим игнорировать историю Клиентки или ее будущие планы (например, опыт сексуального насилия над ней в прошлом или планы на замужество) но потому, что наше внимание направлено, в случае насилия, в первую очередь, на то, как оно вспоминается, или какое оно имеет сейчас значение, а, в случае с планами на замужество, мы интересуемся не столько самими планами, сколько тем, как они определяют часть ее настоящей действительности, или используя термины Левина, ее «жизненное пространство».

Рассматривая этот пример далее, мы можем видеть, что в самой терапии, собственно человек и присутствие терапевта также формируют часть настоящего поля. Припоминание или предвидение (прошлого насилия или будущей женитьбы соответственно) таким образом, имеют место в контексте настоящего дня человека, в котором также, в большей или меньшей степени, есть и доверие к терапевту, много или мало поддержки от терапевта, и где у терапевта могут быть более или менее ясные границы. Эти одновременные обстоятельства с неизбежностью являются частью настоящего поля, и, в свою очередь, будут влиять на то, каким именно образом прошлое и будущее будут проявляться так же, как и отклики прошлого опыта влияют на общую ситуацию (возможно, на курс терапии в целом). Гештальт-терапия как феноменологический подход, т.о. рассматривает события актуального настоящего внутри самой терапевтической ситуации.

Принцип сингулярности

Каждая ситуация и каждое поле «человек-ситуация» являются уникальными. И пусть некоторые психологи пытаются отыскать нечто «общее», подвести уникальный опыт под некие генерализованные законы, наш непосредственный личный опыт свидетельствует об ином. Обстоятельства никогда не бывают одинаковыми для всех, и у каждого человека неизбежно возникает своя перспектива и точка зрения, даже если несколько человек оказались в одном и том же месте в одно время. Все мы вместе находимся в данной лекционной комнате, но наши актуальные феноменологические переживания различны. Как мы неоднократно наблюдали в группах, интересы и фокусы внимания людей весьма различны, в зависимости от их «фона» неоконченных дел, текущих потребностей, распространяющихся на текущие заботы. Похожим образом, каждый, кто слушает или читает то, что я говорю, делает свои собственные выводы, принимая во внимание одни вещи и игнорируя другие. Значения будут индивидуально разными, и выводы - не идентичными.

Таким образом, обобщения (генерализации) неточны. Они привносят порядок и предсказуемость, которые часто отрывают внимание от того, «что есть». Фрустрирующим моментом для новичков в Гештальт-терапии, желающих получить ответ на вопрос «как вы работаете с анорексиями в Гештальте? », является ответ, что нет общих процедур, которые вывели бы из состояния анорексии. Вместо этого терапевт будет обращать внимание на индивидуальные обстоятельства, на уровень самоподдержки клиента, степень его осознанности, характер сопротивлений, неотложность текущих потребностей и того, как человек прерывает контакты. Из множества аспектов всей ситуации в настоящем терапевт может сосредоточиться лишь на некоторых, имеющих отношение к делу. Уважение к сингулярности, единственности каждой совокупности событий для каждого человека требует, таким образом, как уважения, так и стремления терпеть неоднозначность и неуверенность. Обобщение (генерализация), привносящая требуемую «похожесть» и «общность», - путь к преждевременному априорному структурированию переживаемой реальности, что легко может привести к «обнаружению» того, что ищет исследователь.

Я не имею в виду, что вообще нет непрерывности, сходства (подобия) и постоянства. Также я не желаю обойти вниманием всю массу теоретических обобщений, которые существуют в психотерапии. Однако, если концентрировать внимание на «общем», как это обычно бывает, в попытке объяснить что-либо в терминах, кажущихся удобными, законными и правдивыми, актуальность настоящей уникальной ситуации может быть не оценена в ее специфике. Как нам напоминает Левин, мы всегда имеем дело со «множественными, сосуществующими взаимозависимыми факторами», так же, как и «условиями, которые влияют на поведение в том или ином направлении. И нам нужен подход и метод, который охватил бы «исключительность» также как и «обычный случай». (стр. 150-151).

Способы познания

Пять принципов, изложенные выше, частично пересекаются и не являются дискретными. Скорее они похожи на пять окон, сквозь которые мы рассматриваем теорию поля, исследуя ее место в практике. В известном смысле, в предложенном описании нет сюрприза: пять принципов свойственны Гештальт-терапии; даже если практикующие терапевты не осознавали раньше, что то, что они делают и понимают, можно описать в терминах теории поля.

Как общий (генерализованный) подход, как способ понимания человеческого опыта, теория поля пытается охватить весь взаимосвязанный поток изменяющейся реальности, насыщенной личными смыслами и значениями. Поскольку мы, или большинство нас, являемся членами семей, обществ, социальных групп, организаций, это также еще один способ исследования нас в наших взаимоотношениях. Нет четко обозначенных границ «внутреннего» и «внешнего»; единое поле является местом встречи обеих реальностей.

Теория поля, как я уже упоминал, помогает понять реальность (настоящее). Как и другие системы познания, она может быть названа «эпистемологией» (Bateson, 1979, Berman, 1981), которая не ладит с обычной эпистемологией науки, с существующей на данный момент академической и клинической психологией, и со многими другими направлениями психотерапии, отличными от Гештальта.

Новые направления

Стоит отметить, что доминирующая эпистемология настоящего времени испытывает критический напор не только с позиций теории поля. Все признают, что то, что Donald Schon (1988) назвал «технической рациональностью», имело поистине ужасающий успех в развитии идей «машинного» мира.

Но в настоящее время перемены востребованы многими: экологами, современными физиками (квантовая механика, теория относительности и проч.), представителями холистической медицины, альтернативными экономистами, коммунальными архитекторами и многими представителями иных профессий, включая Гештальтистов.

Действительно, мы живем во времена беспрецедентной активности в поисках и воплощении инноваций. Новое мышление находит свое применение во многих областях науки и человеческой жизни. Нарастает движение в поддержку более целостного понимания мира, более релятивистского мировоззрения. Все больше сомнений вызывает позиция объективного наблюдателя, все более признанной становится роль взаимозависимостей в сложных системах, и все более ограниченным (за пределами инженерных специальностей) - значение механистичного мышления (Capra о «растущей культуре», 1982).

И специфический прогноз: если тенденции «слома» старой эпистемологии сохранятся и получат свое развитие, следует ожидать перемены интеллектуального и культурального климата. В таком случае изменения конвенциональной психиатрической практики не заставят себя долго ждать, как это уже происходит в психоаналитической терапии. Думается, что число сторонников Гештальт-терапии будет неуклонно возрастать. Представители различных школ будут желать приобрести билет на поезд, в котором Гештальтисты путешествуют уже полвека. Я имею в виду, что присущие Гештальтистскому мировоззрению положения – холизм, организмическая саморегуляция, сфокусированность на настоящем времени - обобщенные «полевым» мировоззрением, завоевывают все большее признание в мировой общественности, и, как и труды Курта Левина, признаны теорией, значительно опередившей свое время. Гештальт-движению суждено сыграть решающую роль в зарождающейся новой эпохе.

Теория поля в практике

В своем докладе о теории поля я хотел донести до вас важность и большую пользу теории поля для Гештальт-терапии. До сих пор мои замечания носили общий характер. Пришло время перейти к обсуждению специфики и конкретных вещей.

Рассмотрев теорию поля в качестве перспективной модели для Гештальт-терапии, мы переходим к определению понятия «self» в рамках нашего подхода. После этого я приступлю к обсуждению идеи со-творения общего поля двумя составляющими или двумя личностями, и это естественным образом приведет к дискуссии о терапевтическом взаимодействии «один-на-один».

Self

Перзл, Гудман и Хеферлайн (1973) под self понимали «систему контактов в каждый момент времени … self это граница-контакт в действии. Активность self заключается в формировании фигур и фонов». Joel Latner (1986) называет self «…нашей сущностью. Self - это процесс оценивания возможностей в поле, их интегрирование и доведение до окончательного удовлетворения организмической потребности… self работает на завершение… self это мы-в-процессе». Гудман говорил: «Self это интегратор… художник жизни». Наконец, самое лучшее феноменологическое описание self, которое я когда–либо слышал, принадлежит Соне Невис: «Self это трепещущая (дрожащая) масса нашего потенциала».

Hunter Beaumont (1990) предложил, считая это полезным, использовать на практике слово «Гештальт» не только как существительное, но и как глагол. Таким образом, «сделать Гештальт» или «Гештальтировать» означало создать или сгруппировать что-то в единое целое, включить «что-то» в конфигурацию. Я склонен следовать этой практике и использовать «Гештальт» и как существительное, и как глагол.

Используя язык теории поля – и я вновь благодарен Hunter Beaumont за это – под self мы можем понимать нечто, что группирует, организует поле. Это определение self несколько отличается от предыдущих, но вполне совместимо с ними. Каким образом я могу задать границы реальности в определенный момент? Как я организую мое «жизненное пространство»? Как организую свой опыт? Я делаю все это путем организации или формирования поля в соответствии с особыми смыслами, с индивидуальным процессом, в котором некоторые части моего поля становятся фигуральными, в то время как другие организовываются вокруг них, образуя фон. И этот процесс истолковывается как работа self, или, словами Латнера, «мы-в-процессе». Следовательно, self в Гештальт-терапии - это процесс, а не статичная, абстрактная умозрительная сущность. Self обеспечивает способ описания процесса, того, как течет, развивается, изменяется, трансформируется процесс, в который мы постоянно вовлечены – формирование поля опыта, выбор реальности.

Два человека, две личности (Selves)

Итак, что происходит, когда есть два человека, взаимодействующих друг с другом и совместно формирующих свои поля? Вместо размышления о двух отдельных феноменологических полях, давайте считать, что, когда два человека взаимодействуют каким-либо образом, появляется «нечто», не являющееся продуктом каждого из них отдельно. То, что появляется между ними, является функцией их обоих. Это их со-творенная реальность (Hunter Beaumont, 1990), которая потенциально включает в себя все, что есть в поле или жизненном пространстве каждого, но не является просто суммой их переживаний. Скорее это совместное поле, общий коммуникативный дом, созданный совместно.

Как же это совместное поле начинает существовать? Если два человека сидят, молча глядя друг на друга, как это случается с ожидающими в приемной стоматолога, пространство между ними остается недифференцированным и бесформенным, и общность их реальностей будет очень мала. В лучшем случае, пространство будет наполнено размытыми проекциями, догадками, непроверенными предположениями и неподтвержденными стереотипами. Если же между людьми есть контакт глаз, обмен словами или мимикой по отношению друг к другу, если есть начало коммуникации, пространство между ними начинает оживать. Перлз говорил: «Мы начинаем понимать, что люди могут общаться друг с другом, создавая так называемый общий мир (mitwelt), который есть у тебя и у другого человека тоже. Вы замечали, что когда люди встречаются, диалог они начинают с «гамбита», примерно так: «Как у тебя дела? Хорошая погода». И другой говорит что-то в ответ. Таким образом они ищут общие интересы, или общий мир, где есть общие интересы, где с «я» и «ты» вдруг происходит переход на «мы». «Мы» - это всегда изменяющаяся граница, на которой встречаются два человека. И, когда мы там встречаемся, я меняюсь, и ты меняешься во время процесса, объединяющего нас».

Carl Hodges (1990) говорил, что «…контакт организует поле», и возникает совместная реальность. Взаимоотношения начинают приобретать форму.

Мы можем использовать аналогию с танцем. Два танцора приходят вместе. У обоих есть опыт их предыдущих танцев, возможно, включающий обучение у разных учителей, в разных подходах. У каждого танцора есть репертуар предпочтительных движений, ритмов, танцевальных шагов. Один, возможно, любит прыжки, другому нравятся медленные движения. И их танец - это результат совместного творчества. С точки зрения Гештальта качество их танца – и как зрителей танца наше эстетическое удовлетворение от него - будет зависеть от качества их взаимодействия, насколько хорошо они контактируют.

Когда они начинают, поле или общая реальность бесформенна и недифференцированна. По мере взаимодействия поле приобретает структуру. Первые несколько шагов – прецедент. Эта частичка аналогична тому, как если бы художник – абстракционист нанес один мазок краски на чистый холст. С этого начинается структура поля, организуется та самая реальность. Следующий мазок будет находиться уже во взаимодействии с первым. И, по мере нанесения художником новых мазков, возможности сделать что-либо совершенно разное уменьшаются. Есть уже меньше степеней свободы. Поле приобрело форму, оно Гештальтировалось.

По мере того, как поле становится более дифференцированным, более организованным и структурированным, разворачиваются новые события, и тогда уже само поле определяет, что будет дальше. Творческие возможности художника, танцора теперь уже частично зависят от предыдущих событий. Принцип применим достаточно широко: мы формируем нашу жизнь, свои отношения, дом, карьеру, характер, работу, и, в свою очередь, они формируют нас. Чем жестче конфигурация поля, тем сложнее становится изменить существующий паттерн и сделать что-нибудь новое, выходящее за рамки. Нам всем знакома сила привычки и ужасная трудность, сопровождающая процесс изменения сложившейся конфигурации, закрепленного Гештальта.

Таким образом, self - это «Гештальтирующая функция», создающая наше индивидуальное личностное пространство, нашу личную реальность. Два относительно здоровых человека могут создать совместную реальность множеством разных способов. Танец, со-творенный Гештальт могут быть шуткой, игрой.

Предположим, однако, что у одного или у обоих уже есть стереотип, по которому они создают свое поле. В таком случае процесс формирования Гештальта становится негибким, фиксированным. Что происходит в этом случае? Допустим, мужчина приближается к женщине, будто у него искажающие линзы, потому что он считает эту женщину похожей либо на его мать, либо на его первую школьную учительницу (очень распространенный случай! ). В таких случаях он привносит в «со-творчество» поля значимый элемент своего ригидного опыта (другими словами, привычный способ реагирования в данной ситуации может быть назван нарушением на границе-контакт по механизму проекции).

Возвращаясь к аналогии с танцами, когда процесс взаимодействия нарушен по этому механизму хотя бы одним участником, танец уже существенно искажен. Потому что всякий раз, когда она двигается определенным образом или с некоей «узнаваемой» экспрессией, он воспринимает ее – из-за своей проекции - либо как критика, либо как нуждающуюся в заботе, либо флиртующую, либо в каком угодно качестве, которым он сам ее и наделяет. Воспринимая ее уже таким образом, он будет двигаться, реагировать привычными способами, закрепленными в его поле, и не таким образом, как было бы, если бы он воспринимал ее такой, как она есть, без проекций. Она чувствует, со своей стороны, его реальность, чувствует, что частично танец управляется его поведением. В итоге это повлияет и на ее собственный характер танца. Танец, совместное действо, неизбежно искажается, теряет гибкость и естественность, даже если только один из партнеров переживает мир проективно, ригидно и сквозь призму собственных стереотипов.

Игнорирование очевидного

Справедливости ради, прежде чем развернуть критическое око вовне метода, отметим, что большинству (если не всем) Гештальтистов случается порой игнорировать некоторые аспекты реальности, как будто их нет или это не важно. Когда мы так рассуждаем, мы игнорируем принцип возможной значимости, и это доказывает, что мы все еще не полностью ассимилировали положения теории поля.

В нашей коллективной истории много примеров упущения значимых факторов во всей ситуации. В 60-е было возможным для некоторых тренеров иметь сексуальные отношения с разными участниками группы в течение жизни группы. Это знали все участники группы, но никогда не обсуждали в кругу. Я не хочу минимизировать ни важность этических моментов, ни потенциально враждебную реакцию женщин, которые бывали вовлечены в подобные ситуации. Я просто хочу указать на абсурдность представления, что подобные случаи не влияли весьма значимым образом на общую, совместно созданную реальность, жизнь группы. То, что я слышал от участников этих групп, – и это не удивительно – группа переживалась как небезопасная, стрессовая среда. (Вот вам пример «триумфа» индивидуализма над интересами общества. На поверку данный «триумф» оказывается банальным игнорированием последствий удовлетворения собственных потребностей для жизни всего сообщества. Как мы знаем, реакции человека часто имеют большие последствия и эффекты, которые влияют на членов наших семей, групп и сообществ).

Другой пример игнорирования отдельных аспектов целостной ситуации относится к широко распространенной среди некоторых Гештальт–терапевтов практике ведения группы, при которой процесс групповой динамики вовсе не принимается во внимание. Вместо этого тренер или терапевт работает индивидуально с участниками группы в определенной последовательности, и нет времени обратить внимание на жизнь группы как целого. Есть тренеры, которые открыто признают, что групповой процесс важен, и в то же время его игнорируют.

В таких ситуациях происходит так, будто часть поля воспринимается как данность и считается недостойной внимания и траты времени. Это напоминает мне некоторых врачей, которые утверждают, что важна форма медицинского лечения сама по себе, в то время как другие аспекты реальности пациента (больничное окружение, отношение врача, забота) несущественно влияют на выздоровление пациента и не достойны внимания.

Но теория поля напоминает нам, во-первых, что люди реагируют на весь контекст деятельности, равно как и на саму деятельность, и, во-вторых, что реакция людей происходит на всю реальность целиком, а не на отдельно взятые ее аспекты. Суть объединенного поля заключается в том, что все различные взаимозависимые влияния действуют совокупно: люди реагируют на все поле в целом, а не на отдельные факторы или некие отсепарированные свойства, являющие собой чистые абстракции и концепты.

Аналогично, все, что касается групп – реклама, способ отбора, помещение, где все происходит, отношение ведущих между собой, установление границ, открытие группы, учет коллективной истории группы, - все это, в той или иной степени, может влиять (и влияет) на жизнь группы, не как отдельно взятый фактор, а как часть взаимосвязанного целого. Если теория поля была полностью усвоена и интегрирована в практику, то все аспекты ситуации в целом доступны для тщательного рассмотрения и эксперимента.

 

Как люди, которые, так или иначе, находятся в отношениях друг с другом, мы переживаем двусторонний процесс: мы влияем на наши отношения, и наши отношения влияют на нас. Мы участвуем в творчестве и поддержании со-творенных и разделенных полей и, в свою очередь, являемся «творением» и продуктом организующего влияния созданных при нашем активном участии реальностей. Такое взаимное влияние имеет важные следствия для профессиональной практики.

Весьма немаловажная для терапевтов идея проистекает из признания того факта, что терапевт, изменяя себя, участвует в изменении клиента. Так как существует совместно творимое поле встречи, в равной мере являющееся функцией того, что привнес терапевт, и того, с чем пришел клиент, изменение в способе того, как терапевт относится к клиенту, и что чувствует по отношению к нему, неизбежно повлияют на поле «между» и, как следствие, на клиента. Разумеется, оценить масштабы и глобальность данной взаимосвязи – задача весьма сложная. Но данное размышление однозначно подкрепляет важность продолжительной супервизии и ежедневного внимания к «качеству готовности к клиенту» в интересах успешной практики.

Чтобы стать хорошим терапевтом, нам нужно становиться более включенными – не просто быть более осознанными, не просто лучше осознавать механизмы того, как мы не осознаем порой что-либо, но позволять, как говорит Yontef, фундаментальному и феноменологическому переживанию проникать в обычную жизнь, подобно бытию-в-мире.

В этом смысле Гештальт-терапия это не то, чем мы просто пользуемся ежедневно, подобно тому, как надеваем утром удобную одежду, и снимаем ее вечером. Это не последовательность действий и не что-то вроде терапевтических средств, которые мы можем запускать для определенных клинических целей и затем заменять их другим средством уже для другой цели. Если мы выбираем дисциплинированную работу в Гештальт-подходе, мы находим пути размышления и восприятия, которые характеризуют наш стиль жизни и наши отношения. Если мы должны действовать фигурально и аутентично как терапевты, нам следует признать, что способ всей нашей жизни не может быть полностью отделен от работы. Все, что есть в нашем феноменологическом поле, становится частью матрицы, из которой мы создаем поле с другими людьми. И когда поле нашего существования - ясное, с минимумом незавершенностей и хорошей самоподдержкой, то самобытность нашего «танцевального» творчества возрастает, и также растет способность взаимодействовать с другими.

 

Другое приложение «полевого» мышления, о котором уже упоминалось, относится к вопросу, как «Гештальтирующая» функция может стать стереотипом: поле человека или группы может закрепиться жестким, знакомым, часто саморазрушающим способом.

К примеру, клиент может пытаться создать совместное поле либо всю ситуацию таким образом, чтобы другой (терапевт) вынужден был подстраиваться под его/ее (клиента) стереотипные ожидания, попадать в ту роль, которая видится клиенту. Если я терапевт, следовательно, я должен быть осознанным о происходящем, должен отличать/узнавать, на какой танец меня приглашают. Если мне это удается, и я замечаю, что происходит, то я выбираю ответ – продолжать дальше или остановиться, комментировать или нет, вежливо отказаться или некоторое время побыть в ожидаемой клиентом роли.

Конечно, реальность клиента тоже постоянно меняется: он приходит не с одной единственной фигурой, в поле постоянно меняются фигуры. И может быть очень много танцев. В течение одного часа терапии клиент может быть и маленьким жалобным ребенком, и озабоченным рабочими ситуациями менеджером, и резким подростком, припоминающим уход из родительского дома, и человеком, ведущим переговоры с терапевтом о графике встреч и о гонораре за терапию. Эти разные конфигурации поля представляют собой разные состояния клиента: изменение положения тела, тембр голоса, мыслительных паттернов, различные модели отношения к терапевту. Все это может меняться. Я должен отслеживать все эти изменения, равно как и тот факт, что я встречаюсь с различными «ликами Self».

Эти разные состояния аналогичны, в какой-то мере, эго-состояниям в транзактном анализе или субличностям в психосинтезе (Rowan, 1990). Смысл в том, что в любом танце, при любой конфигурации поля, реальность, порождаемая клиентом в присутствии терапевта, «взывает» к разным сторонам и «субличностям» терапевта (Beaumont, 1990).

Таким образом, я могу быть и «мучителем» для параноидного клиента, и «потенциальным помощником», и «экспертом», подсказывающим, что делать. Конечно, если я осознаю происходящее, я с большей вероятностью избегу конфлюенции и формирования моего поля в соответствии с ожиданиями клиента.

Petruska Clarkson (1989) говорила на предыдущей конференции о разных моделях взаимоотношения клиента и терапевта. Она описывала это в терминах архетипов семьи. Например, я как терапевт могу быть похожим собственным отношением на бабушку/дедушку, на ребенка, на родителей. Я могу «быть» кем угодно. Смысл в том, что любая из представленных моделей взаимодействия, сознательно или нет, является результатом нашего с клиентом взаимодействия.

Итак, в какой бы роли я ни был («внимательный слушатель», «конфронтирующая особа», «некто, устанавливающий границы»), я являюсь участником танца, частью со-творенного поля, общего межличностного дома.

 

1234Следующая ⇒

Поделиться: