Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


ГЛАВА VIII. КОРОЛЕВСТВО ПОЛЬСКОЕ. ВОССТАНИЕ. 1815–1816



 

 

I. Конгрессовая Польша

 

Июльская революция во Франции, имевшая столько откликов во всей Европе, потрясла также и Польшу; но в то время как в Нидерландах результаты ее выразились в образовании нового королевства – Бельгии, на востоке Европы она в конце концов явилась виновницей исчезновения королевства Польского, по крайней мере исчезновения фактического. Чтобы уяснить себе события, обагрявшие кровью эту страну с ноября 1830 по сентябрь 1831 года, нам нужно вернуться к самому возникновению нового польского государства.

Польша после упразднения великого герцогства Варшавского. Государство, основанное Наполеоном, не пережило гибели Великой армии. Поляки были не в силах защищать эта государство именно потому, что большая часть национальных сил погибла во время разгрома наполеоновской армии в России, а небольшое количество, которое уцелело, должно была под предводительством Иосифа Понятовского следовать за французами в их отступлении. 18 февраля 1813 года русским стоило только появиться перед воротами Варшавы, чтобы вступить в нее. Остальные крепости старой Польши – Данциг, Замостье, Модлин – пали в свою очередь; Модлин сдался 25 декабря 1813 года. Поляки, связывавшие надежду на восстановление отчизны с Фраццией и с успехами Наполеона пережили трагическое разочарование; очистилось поле для тех, кто основывал те же надежды на России и на великодушии Александра. Главой этой партии попрежнему оставался князь Адам Чаргорыйский, бывший царский министр, который по требованию сейма 1812 года должен был отказаться от всех чинов и должностей, принадленсавших ему в Российской* империи. Как только военное счастье изменило Наполеону, князь попытался восстановить с Александром переговоры, начатые в декабре 1806 года и продолжавшиеся при каждом обострении политического положения в Европе – в 1809 и в 1811 годах.

6 декабря 1812 года Чарторыйский писал царю: «Если вы вступите в Польшу победителем, то вернетесь ли вы к вашим старым планам относительно этой страны? Покоряя страну, захотите ли вы покорить сердца? » Ответ был получен им только в письме от 13 января 1813 года. Царь не отказывался от своих «любимых идей», но ссылался на те препятствия, с которыми должно, без сомнения, столкнуться его стремление к воссозданию Польши. «Положитесь на меня» – говорил он. И добавлял: «Все, что предпримут поляки для содействия моим успехам, будет в то же время способствовать осуществлению их собственных надежд». Он требовал, чтобы великое герцогство, еще существовавшее в этот момент, заключило формальный союз с Россией и чтобы поляки доказали этим «перед лицом России и Европы, что они возложили на меня все свое упование». Поляки не могли или пе хотели содействовать успехам русских. Великое герцогство пало само собой. Со своей стороны, Александр в трактатах, подписанных с Пруссией (в Калише и Бреславле), повидимому, забыл о Польше, оказавшейся бесполезной или враждебной. Чарторыйский в своих письмах и во время свидания с царем 25 июня снова защищал перед ним интересы соотечественников. Если армия Понятовского, уверял он, не соединилась с русскими, то лишь потому, что генералы Александра ничего не сделали для этого. «Когда хотят склонить на свою сторону какой-нибудь кавказский народец или какого-нибудь персидского хана, то гораздо больше хлопочут, чем теперь, когда нужно было привлечь к себе князя Понятовского и его армию; ему отказали в перемирии; позволили австрийцам перерезать линии его сообщений с Россией». Чарторыйский умолял царя не уступать Пруссии и Австрии ни пяди польской территории. Трактат между этими двумя державами и Россией, подписанный в Теплице (9 сентября 1813 г.), должен был положить конец надеждам Чарторыйскоио, так как предусматривал раздел Ееликого герцогства между тремя державами. 19 октября Понятовский погиб в волнах Эльстера. Царь дозволил, по крайней мере, устроить герою пышные похороны в присутствии русских и польских войск. Польские войска в походе 1814 года упорно шли под знаменем Наполеона. Во время измены Мармона во всем его корпусе только поляки сохранили верность императору. Составляя акт своего первого отречения в Фонтенебло, Наполеон приказал включить следующую статью в пользу своих поляков: свободное возвращение на родину-«с оружием и обозами, в качестве свидетельства об их достохвальных заслугах», а также сохранение знаков отличия и пенсий, присвоенных этим знакам отличия (11 апреля 1814 г.).

Александр I все чаще и чаще выказывал знаки уважения и симпатии польским войскам. На одно из писем Костюшко он ответил герою битвы при Мацеевицах: «Я надеюсь осуществить возрождение вашего храброго и почтенного народа… Я взял на себя эту священную обязанность… Еще немного, и поляки посредством благоразумной политики вернут себе родину и имя». Генералу Домбровскому, главе и вдохновителю знаменитых «легионов», просившему разрешения вернуться в Польшу с уцелевшим остатком этих удальцов, он ответил, что они вступят туда одновременно с русскими войсками. Их главнокомандующим он назначил своего брата Константина. Этому последнему русский император приказал представить себе в Сен-Дени депутацию, посланную от 12 польских генералов и 600 польских офицеров. Александр удовлетворил все их ходатайства: создание «армии Варшавского герцогства»; сохранение каждым полком своего мундира и наименования; сохранение за каждым военнослужащим его чина; помощь деньгами, припасами и фуражем. Он изъявил согласие на образование в Париже комитета из шести польских генералов, которые должны были работать над реорганизацией этих войск, и на отправку трех других генералов в Лондон, в Берлин и в Австрию для переговоров о возвращении на родину пленных поляков. Александр соглашался на снятие секвестра в Польше и в России с имений магнатов, служивших при Наполеоне.

Восстановленные таким образом польские войска на своем пути к востоку через Нанси посетили в этом городе часовню Вон-Секур, где покоятся останки короля Станислава Лещинского, и оставили там надпись, прославлявшую великодушие Александра.

Уже давали себя чувствовать те препятствия, которые предвидел царь: ревнивое беспокойство держав, противодействие барона Штейна и всей немецкой национальной партии, недовольство русских, которые не могли простить полякам сожжение Смоленска и Москвы и негодовали при мысли о возвращении их наследственному врагу Литвы и Западной Украины и о восстановлении Польши на фланге Российской империи, да притом еще Польши автономной, с конституционным устройством, в то время как победители по прежнему останутся под властью самодержавия. Мы уже знаем, что Александр, несмотря на поддержку прусского короля, столкнулся с непреклонным сопротивлением Англии, Австрии и даже Франции. Он должен был отказаться от мечты о Польше, целиком объединенной под его скипетром как конституционного короля. Несчастная страна подверглась новому разделу: образовалась Польша австрийская, Польша прусская, Польша русская и, сверх того, крошечная независимая Польша – Краковская республика.

Мы знаем, что русская Польша была политической новинкой, так как при разделах 1772, 1793 и 1795 годов Россия взяла в качестве своей доли одни литовские и украинские территории.

Так было образовано новое королевство Польское (Царство Польское), получившее название «конгрессового королевства». В итоге это было наполеоновское великое герцогство, без провинций Познани и Гяезна, обратно отданных Пруссии (около 810 000 душ), и без галицийских земель, возвращенных Австрии (около 1500 000 душ)[97], и за исключением Кракова и его пригородов (около 61000 душ).

Во время споров по польско-саксонскому вопросу, когда из-за него едва не вспыхнула снова европейская война, главное командующий польскими войсками, великий князь Константин, в декабре 1814 года, обратился к ним со следующим воинственным воззванием: «Его величество император Александр, ваш могущественный покровитель, призывает вас. Объединитесь под его знаменами. Пусть рука ваша возьмется за оружие на защиту отчизны и для сохранения вашего политического существования… Те самые вожди, которые в течение двадцати лет водили вас по полям чести, укажут вам путь… Император сумеет оценить вашу храбрость… Высокие военные подвиги отличили вас в борьбе, цели которой вам были чужды. Теперь же, когда ваши усилия посвящены только служению вашему отечеству, вы будете непобедимы». Эти великодушные слова, в которых новая власть усыновляла польскую славу, должны были изгладить из памяти старинные раздоры между русскими и поляками. Они доказывают, что если Александру и не удалось восстановить Польшу в ее целости, то в своем стремлении к этому он доходил до пределов возможного и почти до войны.

Польская конституция. Венские трактаты[98] заключают в себе следующую статью, введенную, очевидно, под давлением Александра: «Поляки, как российские подданные, так и австрийские и прусские, будут иметь народных представителей и национальные государственные учреждения, согласные с тем образом политического существования, который каждым из вышеназванных правительств будет признан за полезнейший и пригоднейший для них в кругу его владений». Намерения Александра выражены еще яснее в другой статье тех же трактатов: «Е. и. в. предполагает даровать, по своему усмотрению, внутреннее очертание сему государству, имеющему состоять под особым управлением». Это было формальное обещание автономии и, быть может, расширения на Восток. Александр не дождался подписания этих трактатов и 30 апреля объявил Островскому, председателю варшавского сената, об образовании «королевства Польского» и о даровании конституции. Тогда поляки были охвачены столь глубоким всеобщим чувством признательности, что старик Костюшко написал императору, предлагая «посвятить остаток дней своих службе его величества»[99].

25 мая в воззвании к полякам Александр объявил им о создании королевства Польского и о введении конституции. 20 июня гражданские и военные власти были приглашены сначала в варшавский Замок, а затем в собор св. Яна, где были прочитаны отречение короля саксонского от велико-герцогской короны (деликатное внимание к польской лояльности) и манифест Александра о конституции. Выла принесена присяга конституции и «королю». Белый орел и национальные польские цвета были водружены повсюду. Был отслужен молебен со включением молитвы salvum fac imveratorem et regent[100]. Затем на равнине у предместья Воли был произведен большой смотр польским войскам, которые при криках «Да здравствует наш король Александр! » также принесли присягу. В общем поляки могли быть признательны царю: он даровал им автономию, конституцию, национальную армию под национальным знаменем, национальное просвещение в Варшавском, Виленском и Краковском университетах.

В принципе конституция была провозглашена. Оставалось выработать ее содержание. Для этой цели Александр еще в Париже назначил комитет из 5 членов[101]. 27 ноября конституция была подписана императором в Варшаве. Она заключала в себе 165 статей, разделенных на 7 глав. Вот главнейшие из ее постановлений: королевство Польское навсегда присоединяется к Российской империи и подчиняется одному с ней порядку престолонаследия. Король представлен в Варшаве наместником (или вице-королем), каковым может быть только член королевско-императорской фамилии или поляк. Католицизм – господствующая религия; но широкая терпимость и равноправие предоставляются и другим исповеданиям. Обеспечивается свобода печати; но особый закон будет издан для предупреждения злоупотреблений ею. Обеспечивается свобода личности. Все акты совершаются на польском языке. Все должности предоставляются полякам. Король, особа священная и неприкосновенная, имеет власть исполнительную и часть законодательной. Учреждается государственный совет. Существует сейм, который созывается раз в два года и заседает в течение тридцати дней. Он разделяется на сенат, где заседают члены королевско-императорского дома, епископы, воеводы, каштеляны, назначаемые королем пожизненно, и посольскую избу, в которую 77 послов выбираются сеймиками или шляхетскими собраниями, а 51 – общинами. Послы исполняют свои обязанности в течение шести лет и каждые два года должны быть избираемые вновь в количестве одной трети. Для сенаторов требуется ценз в виде уплаты государственных податей не менее 2000 польских злотых (злотый = 60 сантимам), для послов – в 100 злотых. Остальные постановления касаются провинциальных и муниципальных учреждений, шляхетских собраний, судебной организации; есть мировые суды, но суда присяжных нет,

Осуществление конституции. Должность наместника, дававшая право на титул высочества, была вверена Александром ветерану революционных и наполеоновских войн, генералу Зайончеку[102]. Адам Чарторыйский надеялся получить эту должность: его не утешило назначение просто членом государственного совета. Государственный совет принимал форму либо административного совета, либо общего собрания под председательством короля или наместника или первоприсутствующего члена. Правительственный совет состоял из шести министров (в него вошли почти все бывшие министры великого герцогства Варшавского)[103]. Наряду с советом стоял императорский полномочный комиссар: этот важный пост был доверен Новосильцеву, члену бывшего «Комитета общественного спасения» при Александре. Высшее командование войсками было поручено великому князю Константину. Фактически в правительство было назначено только двое русских – великий князь и Новосильцев, но один из них был братом царя, другой выдавался по своему характеру и уму, – и оба заняли господствующее положение, особенно ввиду старости и слабохарактерности наместника и официального устранения Чарторыйского.

Великий князь Константин и польская армия. В 1815 году великому князю было 36 лет. Он был вылитый портрет своего отца, Павла I: внешне – так же несколько курносый; морально – с таким же нравом – причудливым, резким и грубым, но с проблеском великодушия, с внезапными проявлениями рыцарства. Константин участвовал в больших войнах: в швейцарском походе Суворова, в битве под Аустерлицем и в тяжелых кампаниях 1813 и 1814 годов. Не менее отца любил он все мелочи казарменной жизни и страдал страстью к военным смотрам – «парадоманией». Хотя он и был учеником Жомини[104], но остался капралом. Получив от царя повеление организовать сначала польскую (позже литовскую) армию, Константин предался этому делу всей душой, вносил в него серьезные технические познания, терпеливый и упорный труд, вставал летом в 5, а зимою в 6 часов утра. Но успеху дела мешало его излишнее пристрастие к мелочам и недалекий ум. Он ввел в польских войсках тесные мундиры, короткие кафтаны, панталоны в обтяжку, так что солдат еле мог двигаться, и вдобавок к этому костюму – множество кожаной амуниции и высокие султаны; сократил до восьми лет воинскую повинность, что позволило ему значительно увеличить число людей, проходивших солдатскую выучку; создал артиллерию, выписав пушки и порох из России; снабдил варшавские арсеналы ружьями нового образца; создал школу подпрапорщиков для пополнения офицерских кадров. В сущности, великий князь добросовестно потрудился над созданием польской армии, которая и послужила делу восстания 1831 года. Он так близко принимал к сердцу свою роль защитника польской территории, что против русской крепости Тирасполя вооружил Бобруйск.

За этот необыкновенный польский патриотизм поляки должны были бы обожать Константина. Но он возбудил ненависть мелочным деспотизмом, постоянным вмешательством в гражданское управление, подчеркнутым презрением к конституции. «Все, что является правилом, формой, законом, – писал Чарторыйский Александру, – поносится и – осмеивается… Он хочет во что бы то ни стало ввести в армии палочные удары и приговорил вчера солдата к этому наказанию, вопреки единодушным представлениям комитета» (1814). Между тем солдаты, которых великий князь наказывал палками, служили в армиях Французской республики и Наполеона. За неудачное учение он наносил кровные оскорбления офицерам и генералам. Вскоре число офицерских отставок и солдатских побегов увеличилось. Офицеры и унтер-офицеры кончали самоубийством. Наряду с грубостью у Константина – бывали проблески рыцарского великодушия. Однажды, оскорбив офицеров, он раскаялся, взял обратно свои слова и в качестве удовлетворения предложил дуэль. Не лучше, впрочем, относился он и к штатским, призывая к себе и распекая войтов и бургомистров, сажая под арест бургомистра города Варшавы, наказывая палками мещанина, обвиняемого в укрывательстве вора.

– Этот необузданный нрав несколько смягчился, когда после – развода с первой супругой, принцессой Кобургской, он 12 мая 1820 года женился на Иоанне Грудзинской, принадлежавшей старинной дворянской польской фамилии. Свадьба, состоявшийся два месяца спустя после развода, была совершена почти тайком в часовне замка. Но слухи о ней тотчас распространились по городу, и при выходе из дворца новобрачные увидели толпу народа, осыпавшую их приветствиями и благословениями. Поляки были польщены и в то же время успокоены, надеясь найти защитницу в молодой супруге князя. В самом деле, Иоанна Грудзинская, морганатическая, законная супруга великого князя, получившая вскоре титул княгини Лович, приобрела на него огромное влияние; это был «лев, укрощенный голубкою». Она иногда говорила ему: «Константин, надо сначала подумать, а потом действовать; ты же поступаешь как раз наоборот». Константин был самым нежным, самым покорным, самым покладистым мужем. Княгиня Лович знала о своем влиянии, и он доказал ей это самым очевидным образом, отрекшись ради ее руки от российского престола. Своим влиянием она пользовалась в интересах отчизны, так же как, разумеется, и в интересах мужа. Она не могла, однако, изменить настолько нрав последнего, чтобы его привычки не остались важным препятствием для правильного осуществления конституции.

Первый сейм (1818). 25 марта 1818 года Александр прибыл в Варшаву, чтобы председательствовать на первом из двухгодичных сеймов, предусмотренных конституцией. Он сам составил тронную речь, отвергнув все критические замечания, представленные его русскими советчиками, обеспокоенными в своем русском патриотизме. 27-го сенаторы и депутаты собрались в Замке, в сенатской зале. В числе депутатов – необычайное явление – находился великий князь Константин, только что избранный варшавским предместьем Прагой. Царь произнес по-французски тронную речь, в которой выразил надежды, возлагаемые им на конституцию, и в которой русские отметили следующее место: «Вы дали мне возможность показать моей стране, что я давно уже для нее готовлю, когда все элементы столь важного дела достигнут необходимого развития»[105]. Затем Александр дал общие указания относительно предстоящих законодательных работ: надлежало укрепить государственные финансы, провести конституционные начала во всех отраслях управления, организовать судебную часть, пересмотреть гражданское и уголовное законодательство, наконец, вотировать «законы, имеющие целью охрану наиболее драгоценных благ: безопасность вашей личности, безопасность вашей собственности и свободу ваших мнений». Прения по поводу конституции длились всего один месяц. Представление бюджета пришлось отложить, так как ресурсы и потребности нового государства были еще плохо изучены. Проект уголовного уложения был принят, но законопроект о браке был отвергнут депутатами; этот законопроект был направлен к изменению Кодекса Наполеона – именно тех статей, в которых дозволялся развод. Хотя император Александр и очень стоял за этот проект, но закрыл сессию речью, общий смысл которой заключен был в первой фразе: «Вы оправдали мои ожидания», и в следующей фразе, намекающей на отвергнутый проект: «Свободно избранные, вы должны и решать свободно».

К несчастью, Александр был не такой человек, которому долго могла нравиться роль конституционного монарха; в силу тех же причин, которые заставили его навязать России режим аракчеевщины и обскурантизма, он скомпрометировал свое дело и в Польше. С другой стороны, его подданные на Висле далеко не закончили своего политического воспитания. В довершение всего, пробуждение национального чувства, поддерживаемое тайными обществами, делало для поляков невыносимой власть чужестранного государя. Они не отказались ни от мысли получить обратно части своей территории, уступленные Австрии и Пруссии, ни от требования, чтобы Александр уступил им – с риском восстановить против себя русское общественное мнение – Литву и украинские воеводства, не бывшие польскими ни по происхождению, ни по языку, ни по религии.

Выборы 1819 года для частичного обновления палаты депутатов сопровождались на сеймах резкой критикой правительства и горячей полемикой в газете Белый орел; было несколько случаев враждебных России выборов, как, например, избрание Вонавентуры Немоевского, брат которого Винцент был уже депутатом от Калиша.

Второй сейм (1820). Когда 13 сентября 1820 года открылся второй сейм, то в речи Александра, произнесенной при открытии, вновь сказалось влияние г-жи Крюднер в общих местах о христианской морали и влияние Меттерниха – в намеках на «пробуждение духа зла» в Европе. Со своей стороны, и представители нации выказали меньше уступчивости. В адресе сейма был намек на провинции, оторванные от королевства. Винцент Немоевский произнес речь, показавшуюся столь резкой, что председатель лишил его права участия в заседании. Правительственный проект об уголовном процессе, упразднявший присяжных, которые были введены наполеоновским Кодексом, был отвергнут большинством в сто семнадцать голосов против трех. Раздражение Александра было велико. Оно прорвалось в его речи при закрытии сейма 13 октября. Царь предлагал депутатам и общественному мнению добросовестно задуматься над тем, не «отдалили ли они дело восстановления отчизны, увлеченные иллюзиями, слишком обычными в наши дни». Сверх того, первому министру было поручено ознакомить поляков со следующей теорией Александра: будучи автором конституции, он один имеет право на ее толкование. Это был тезис Карла X в июле 1830 года.

После отъезда Александра борьба между министрами и общественным мнением обострилась. Лелевель, профессор виленского университета, открыл свой курс всеобщей истории; первые стихотворения Мицкевича воспламенили молодежь; Виленский, Варшавский и Краковский университеты, подобно германским; стали очагами национального духа. Новосильцев требовал преследования студентов. Великий князь заставлял студентов носить форменную одежду. Цензура свирепствовала по отношению к книгам и к театру почти так же жестоко, как в России. Наконец, конституция была открыто нарушена: не стало более ни выборов, ни сейма. Новосильцев нападал на Чарторыйского, подозреваемого в том, что он слишком поляк. Князь пробовал бороться; но в 1823 году подал в отставку, оставив все занимаемые им должности. Человек, добившийся от Александра автономии и конституции, удалялся в частную жизнь. С ним вместе, казалось, уходила сама душа королевства.

Тайные общества в Польше. Наиболее горячие польские патриоты группировались в тайные общества. Самое значительное из них было Национальное масонское общество, превратившееся впоследствии в Национальное патриотическое общество. Оно было основано учениками Домбровского[106], князем Яблоновским, полковниками Кржижановским и Пронд-зинским. Отставной майор Лукасипский распространил его в армии. Дух этого общества виден из следующих слов устава: «Как велика твоя ложа? – Границами ей служат высокие горы, два моря и две большие реки». Именно таковы были границы старой Польши. Общество, основанное в Варшаве, вскоре распространилось за пределы королевства на польские центры трех соседних государств, участвовавших в разделах. Во главе общества стоял центральный комитет; общество разделялось на ложи первой и второй степени. В последних клятвы были определеннее, а язык резче. Члены одной ложи не знали ни членов других лож, ни членов центрального комитета, кроме одного доверенного на каждую ложу второй степени. Таким образом, общество было почти неуловимо. Немногие отдельные аресты не давали никаких сведений относительно общей организации. Один из арестованных офицеров, Дзвонковский, перерезал себе горло прежде, чем его успели подвергнуть допросу. Лукасинский и некоторые другие томились в казематах до 1824 года, когда были приговорены к заключению в крепости. Филаретам – обществу, возникшему среди вилекских студентов, – пришлось иметь дело с Новосильцевым; один из членов, Зан, был сослан в Сибирь. Другие, как Адам Мицкевич, были заключены в тюрьму в Вильне, потом разосланы по городам Российской империи. Национальное патриотическое общество пережило эти преследования. Оно вступило в сношения с русским Южным обществом; но, несмотря на тайные совещания, имевшие место в Киеве, а затем в Тульчине, общество не дало склонить себя на цареубийственные замыслы ни против великого князя Константина, ни против императора. Кроме того, среди членов общества существовали некоторые разногласия по вопросу о республике или монархии. Они сошлись только на идее единой польской отчизны, восстановленной во всей ее целости.

Третий сейм (1825). Выборы в третий сейм были произведены еще в 1822 году. Александр не решался его созвать. 3 февраля 1825 года в Царском Селе он издал указ, уничтожавший публичность заседаний, за исключением первого (в день открытия сейма) и последнего (в день закрытия). Выборы братьев Немоевских были кассированы, – они были избраны вторично; тогда у Калишского воеводства было отнято право избирать депутатов. После этих новых нарушений конституции 13 мая Александр лично открыл сейм. Винцент Немоевский, приехавший, чтобы занять свое место, был арестован у варшавской заставы. В тронной речи Александр заявил, что, откладывая открытие сейма, он хотел дать время установиться мнениям и улечься страстям. Февральский указ имел целью подавить «зародыш смут». Сейм принял все проекты правительства почти без прений.

В речи при закрытии сейма (13 июня) «король» мог сказать: «Я поспешил принять все поправки, вами внесенные… Вы приняли все законопроекты, предложенные мной на ваше обсуждение». Император громогласно радовался «обоюдному согласию». В действительности же конституция была мертва. Работы сейма перестали интересовать не только поляков, но даже и его собственных членов. Вся общественная жизнь, все народные надежды отлетели от парламента и нашли себе приют в тайных обществах.

Император Николай, царь польский. Смерть Александра повергла Польшу в такое же глубокое волнение, как и Россию. Однако мы видели, что поляки не принимали участия в восстании, которым в России было отмечено начало царствования Николая. Поэтому следственная комиссия, учрежденная в Варшаве по образцу петербургской (составленная, впрочем, почти исключительно из поляков), находившаяся под влиянием великого князя Константина и княгини Лович с их польскими симпатиями, вместо тысячи обвиняемых, как то было в Петербурге, арестовала всего-навсего восемь человек[107]. Дело о них тянулось еще в 1829 году.

25 декабря (н. ст.) 1825 года, т. е. как раз накануне столкновения па Сенатской площади, Николай издал манифест к своим польским подданным. В нем есть следующая фраза: «Учреждения, данные вам блаженной памяти императором и королем Александром I, останутся без изменений. Я обещаю и клянусь перед богом соблюдать конституционную хартию».

В 1826 году умер старый Зайончек, и великий князь Константин объединил в своих руках обе должности – и наместника и главнокомандующего. Сверх того, новый «король» поручил ему начальствование над русскими военными силами в «восьми воеводствах». Первая из этих мер могла заставить поляков опасаться еще более сурового режима; вторая была способна заставить их поверить в присоединение «восьми воеводств».

В 1828 году русская армия выступила в поход против турок, с целью добиться освобождения Греции. Задавали вопрос: неужели польская армия не разделит с ней опасностей и успехов в борьбе против оттоманов – наследственного врага обеих великих славянских наций? Ничто не могло лучше способствовать рассеянию недоразумений между русскими и поляками, ничто не могло примирить их лучше, чем общая слава. Польская армия страстно желала принять участие в этой войне. По видимому, этому воспротивился великий князь. Полный казарменной мелочности, но, в сущности, совсем не воин, он не любил войны: «Она портит войска», – говаривал он[108]. Мог ли царь, бывший почти двадцатью годами моложе брата и обязанный своей императорской короной его отречению от престола, навязывать ему свою волю? Выть может также убежденный в верности своей польской армии царь оставил ее для защиты западной границы на случай нападения австрийцев? Как бы то ни было, недовольство, охватившее польскую армию вследствие вынужденного бездействия, сыграло большую роль в дальнейших событиях.

Подобно Александру и Константину Николай любил поляков[109], но, как и его братья, любил на свой лад. Он намерен был уважать конституцию и, несмотря на свои инстинкты самодержца, был склонен добросовестно выполнять ремесло конституционного монарха; он решил приехать в Варшаву короноваться польским королем. По приказу царя Константин должен был спешить с окончанием процесса, возбужденного против участников тайных обществ; все обвиняемые были оправданы, за исключением одного, приговоренного к легкому наказанию за недонесение о русском заговоре. Несколько сотен политических заключенных были выпущены на свободу. Новый «король» мог совершить свой въезд в столицу (1829). Однако Константин пожелал отложить этот въезд: он смутно предчувствовал опасность, которая угрожала во взволнованной Польше ему и брату. Полиция не могла сообщить ничего достоверного; она не имела понятия об изменениях, происшедших в недрах тайных обществ, ибо почти не знала об их существовании.

Между тем из массы недовольных выделились две большие партии: это были белые, т. е. умеренные конституционалисты, разделявшиеся на дипломатов, к которым принадлежал князь Чарторыйский и другие вельможи, и оппозиционеров, вроде братьев Немоевских, – и красные, т. е. передовые республиканцы, в свою очередь распадавшиеся на академиков, как профессор Лелевель, и воинов. Воины – почти сплошь офицеры или бывшие офицеры – были людьми действия, решившими не отступать пи перед террором, ни перед цареубийством. В декабре 1828 года Высоцкий, Заливский, Иосиф и Адам Гуровские, Дзялынский и Бернард Потоцкий образовали тайный кружок среди тайных обществ. В январе 1829 года они обсуждали вопрос, не следует ли воспользоваться для восстания польской армии походом русских войск в Турцию.

Некоторые колебались: таким образом можно было помешать освобождению Греции. Когда заговорщики узнали о проекте коронации, Высоцкий сказал: «Теперь наша обязанность выработать программу празднества». Дзялынский хотел воспользоваться случаем и убить всех: императора, императрицу, цесаревича и других великих князей. Адам Туровский, говоря о царе, воскликнул: «Бог предает его нам! » Высоцкий вызвался нанести удар. Эти планы были отложены из желания столковаться с депутатами, съезжавшимися на коронацию, и подготовить восстание в других частях Польши (прусской и австрийской): отсюда поездка Дзялынского в Берлин, Бернарда Потоцкого в Вену и т. д. Несколько неосторожных слов дошли до слуха великого князя; оп приказал арестовать двух офицеров, произносивших угрозы, но вскоре отпустил их, считая, что они были попросту пьяны. Жена Константина, знавшая многое через своих родных, умоляла его остерегаться и не допускать близко к царю пи одного поляка. Она советовала созвать сейм, – великий князь этому воспротивился.

Николай уже проезжал через Литву; там его встретил ледяной прием. Однако, прочитав нотацию виленским студентам, царь приказал освободить их товарищей. В Варшаве прием был лучше; но здесь все выглядело по-польски: в городе, расцвеченном флагами, русские цвета были видны только на общественных зданиях; аристократия для приема «короля» водрузила национальные цвета. Николай сделал смотр войскам; парад великолепно удался и возбудил народный энтузиазм, но и армия и энтузиазм были чисто польскими. 24 мая был совершен обряд коронования; он прошел без инцидентов, но оппозиционеры пытались представить императору адрес, подписанный шестнадцатью депутатами Калишского воеводства; в этом адресе они просили об освобождении Випцента Немоевского. Император отказался их принять. Он отказался даже и от общей амнистии, которую ранее задумал, и ограничился несколькими отдельными помилованиями. 28 мая был устроен большой праздник для народа, собранного вокруг огромных столов и сотни фонтанов, бивших вином, пивом и водкой. Покидая брата Константина, Николай поздравил его с блестящим состоянием военной части. «Польская армия – недосягаемый образец», сказал он. Затем царь прибавил: «Но не слишком ли ты тяжел, не чересчур ли требователен и строг? » В качестве польского короля царь имел еще и другие поводы быть довольным: впервые за несколько веков страна процветала. Она покрывалась фабриками и заводами; население королевства увеличилось с 2 715 000 жителей до 4 миллионов, население Варшавы возросло с 80 000 до 150 000, государственные доходы – с 12 миллионов до 40 миллионов марок.

Четвертый сейм (1830). Николай назначил созыв четвертого сейма на 28 мая 1830 года. Константин, как всегда, возражал против созыва. Он говорил: «Языки снова заработают, и придется их урезывать». Император прибыл 20 мая в Варшаву. Министр внутренних дел, для обеспечения на сейме правительственного большинства, представил список шестидесяти депутатов которым следовало пожаловать пенсии, знаки отличия и другие милости. Николай ответил негодующим отказом. Ни речь при открытии, ни речь при закрытии сейма, произнесенные по-французски, не представляли собой ничего особенного. В числе проектов, предложенных сейму, находился снова проект отмены развода, дозволенного наполеоновским Кодексом, так как Николай, подобно Александру, упорно считал себя обязанным отстаивать католическую точку зрения. Проект был отвергнут. Царь, видимо, был огорчен этим гораздо меньше, чем в подобном случае (в 1818 году) его брат Александр. Зато Николай был обижен враждебным отношением к нему сейма и населения, был недоволен подчеркиванием польских цветов в дамских нарядах и отсутствием слишком многих приглашенных на балу, данном в его честь. Он заметил: «Это, может быть, патриотично, но совсем невежливо». Однако, прощаясь с Константином, он сказал ему: «Я чувствую, что я – польский король и рано или поздно кончу, надеюсь, тем, что заставлю моих польских подданных полюбить меня, покоряя их благодеяниями». Между тем возбуждение умов под влиянием стремлений к свободе и территориальному расширению все возрастало, а произведения Мицкевича Конрад Валленрод (1828) и Польская мать (1830) дышали ненавистью к «москалю».

 

II. Польское восстание

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-05-18; Просмотров: 327; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.035 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь