Заговор. И новый Император

К концу 969-го года недовольство вылилось в заговор. Из высших сановников сложилась группа оппозиции, к которой примкнула и императрица Феофано. Есть основания считать, что она испытывала симпатию к Иоанну Цимисхию и по этой причине вступила с ним в переписку, довольно откровенно изложив свои взгляды на будущее. Во второй раз в своей жизни Цимисхий получил предложение покончить с Никифором и взойти на трон. И теперь, когда обида за несправедливую ссылку жгла его сердце, Иоанн согласился. Группа заговорщиков оформилась. В нее вошли военные, чиновники, императрица Феофано и Иоанн, ради которого и затевался переворот. Главной проблемой была ссылка Иоанна: невозможно взять власть, когда претендент на троне сидит в Халкидоне. Феофано решила убедить мужа вернуть опального полководца:

«Во всех своих решениях ты, государь, соблюдаешь меру и достоинство, тебя считают воплощением справедливости и непревзойденным образцом целомудрия; почему же ты оставляешь без внимания столь благородного и доблестного мужа, отличающегося славными подвигами и непобедимостью в битвах? Почему ты допускаешь, чтобы он валялся в грязи наслаждений и вел жизнь изгнанника и бездельника? Ведь он в расцвете лет и полон сил, к тому же он – двоюродный брат твоего величия и ведет свое происхождение от блистательного рода. Вели ему, если тебе угодно, как можно скорее приехать к нам из деревни, в которой он теперь живет, и вступить в супружескую связь с девицей из благородных. Ведь ту, с которой он был соединен брачным законом, сразила, как ты знаешь, жестокая, разлагающая члены смерть. Послушай же меня, государь, последуй моему верному совету. Не допускай, чтобы дерзкие языки насмехались и издевались над мужем, происходящим из твоего рода и восхваляемым всеми за его ратные подвиги!»

Гавань и дворец Буколеон.

Буколеон (Βουκολέων) — императорский дворец в Константинополе, лежавший на берегу Мраморного моря. Название дворца произошло от статуи быкольва, украшавшей гавань.

Эта женщина умела очаровывать. Император Никифор горячо любил свою красавицу-жену и не мог отказать ей. В декабре 969-го года люди императора извлекли Иоанн Цимисхий из пучины пьянства и доставили во дворец. Никифор позволил ему поселиться в столице и появляться при дворе. Первая часть плана заговорщиков удалась. Однажды ночью Иоанн получил приглашение от императрицы Феофано, и через систему тайных ходов он проник в ее покои. Лев Дьякон пишет, что встретившись, они вели переговоры о свержении Никифора. Но возникает вопрос: только ли об этом? Не произошло ли той ночью между ними чего-то еще? Впрочем, одно другому не мешает. Заговор окончательно сложился. Еще днем, 10-го декабря, вооруженные заговорщики проникли во дворец, где укрылись на время, и стали ждать своего часа. При наступлении ночи они вышли на открытую площадку дворца Буколеона, с которой открывался вид на Мраморное море. Ночь была холодной, шел снег и сильный северный ветер снизил видимость, что было на руку заговорщикам. Иоанн все не появлялся. Ждать пришлось довольно долго: лишь к 11-и часам вечера внизу у дворцовой стены показалась лодка, в которой плыли Иоанн со своими людьми. Со стены дворца на веревках спустили корзину и таким образом прибывшие поднялись наверх. Наступил решающий момент: заговорщики ворвались в покои императора, разыскали его и, ранив, принялись избивать. Никифор обладал огромной силой, но, истекая кровью, слабел и не мог сопротивляться своим губителям. Его приволокли к Иоанну, который теперь дал волю своему гневу:

«Скажи-ка, безрассудный и злобный тиран, не я ли возвел тебя на ромейский престол? Не мне ли ты обязан верховной властью? Как же ты, охваченный завистью и безумием, забыл о таком благодеянии и не поколебался отнять у меня, оказавшего тебе громадные услуги, верховное начальство над войском? Ты послал меня, как будто бы я скиталец презренный, в деревню, проводить в бездействии время с земледельцами, меня, мужа столь доблестного и более тебя храброго, меня, перед которым дрожит неприятельский стан и от рук которого никто теперь тебя не спасет. Говори же, если ты можешь еще что-либо сказать в свое оправдание».

Воин императорской гвардии.

«Скиталец презренный…» Эта фраза кажется на первый взгляд лишь словами, брошенными во гневе. Однако же, на самом деле она несет в себе куда большее значение и поможет понять мотивы Иоанна. Дело в том, что это цитата из 9 книги Иллиады. Царь Агамемнон, оскорбивший Ахиллеса, отправил к нему послов с просьбой вернуться, на что великий воитель ответил:

«… раздувается сердце от гнева, как только припомню,
Как пред лицом аргивян обесчестил меня Агамемнон.
Будто какой-нибудь я новосел-чужеземец презренный»!

Так дано в русском переводе Гнедича. Обратим внимание, что думает о себе Иоанн: сравнивая себя с Ахиллесом, он тем самым заявляет о себе, как о величайшем воителе, силой которого и одерживались все предыдущие победы ромейского оружия. При этом, он незаслуженно был оскорблен императором Никифором. Представляется, что сидя в Халкидоне, Иоанн перечитывал Иллиаду, которую наверняка он читал и в детстве во время учебы. И вот эта фраза – «скиталец презренный», видимо, бросилась ему в глаза. Должно быть, он очень хорошо понял слова Ахилла, прочувствовал их на себе. Впрочем, может быть эта речь выдумана Львом Дьяконом? Увы, неизвестно. Вполне возможно, что содержание речи дошло до нашего автора, или же он слышал о том, что Иоанн сравнивал себя с Ахиллесом.

Бурная фантазия современного художника: Иоанн Цимисхий на троне после убийства императора Никифора.

Вдоволь поиздевавшись над императором, заговорщики убили его. Совершив свое преступное и богопротивное дело, Иоанн вошел в великолепный дворцовый зал, называемый Хрисотриклином, надел на ноги пурпурную обувь, воссел на василевсов трон и стал размышлять о том, как захватить государственную власть и устранить возможное сопротивление родственников василевса. Тем временем шум, поднятый заговорщиками, переполошил дворец. Слишком поздно об этом стало известно охране императора: вооружившись, гвардейцы бросились к Большому дворцу, но его железные ворота оказались предусмотрительно заперты. Отчаянные попытки проломить их продолжались до тех пор, пока один из заговорщиков по приказу Цимисхия не вынес к ним отрезанную голову императора Никифора. Оружие опустилось. Охрана императора после недолгих колебаний склонила голову перед новым правителем. Еще до рассвета, в субботний день 11-го декабря по улицам Константинополя стали разъезжать люди, провозглашая самодержцами ромеев Иоанна Цимисхия и маленьких Василия и Константина, сыновей императрицы Феофано. Главная опасность теперь могла исходить от Льва Фоки, брата убитого, конфликт с которым и стоил Цимисхию должности. За годы правления Никифора, Лев стал одним из богатейших людей Империи и заговорщики опасались, что он на свои богатства поднимет и вооружит горожан и поведет их на Большой дворец. Это было бы концом заговора и, одновременно, концом заговорщиков. К тому же, Лев мог располагать гвардейскими отрядами, которые располагались в столице. К удивлению заговорщиков, они не встретили никакого сопротивления: город принял переворот. А Лев Фока, «помутился разумом от большого горя» и, пустив дело на самотек, отправился в Софийский собор.

Прежде чем взошло солнце, Иоанн сместил с ключевых должностей ставленников Никифора и заменил их своими людьми. Тут же гонцы отправились в провинции с приказами о назначении новых стратигов. Последнее распоряжение Иоанна касалось порядка в городе. Перевороты часто сопровождались погромами и грабежами: любители легкой наживы всегда использовали малейшую возможность для беззаконного обогащения. Иоанн Цимисхий запретил под страхом отсечения головы мятежи и ограбления, чем и добился порядка: листы с текстом указа были развешены по всему городу и сдержали бурные порывы толпы. Так, с минимальным пролитием крови, началось правление императора Иоанна Цимисхия…

Собор святой Софии.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: