Для всех мамочек на свете

Ее часы остановились. Любимые, замечательные часики «Слава», которые служили ей верой и правдой много лет, вдруг остановили бег своих стрелок, и ей показалось, что вместе с ними замерла жизнь. Но она не привыкла пасовать перед трудностями и превратностями судьбы. Надо было просто отнести часы в ремонт.

Дочка глянула мельком и сказала:

- Мам, ну ты чего позоришься? Выброси эту рухлядь. И позолота облезла, и дизайну никакого. Я тебе новые куплю, кварцевые!

- Ага, бабуль, механические сейчас уже не в моде, — поддержал внук.

- Да и где сейчас найдешь мастера, чтобы в таком антиквариате разбирался? - резонно предположил зять.

Она, как обычно, не стала спорить. Она могла бы рассказать, что эти часики вручил ей сам начальник цеха Степанов Семен Игнатьевич, как передовику производства, и было ей тогда… В общем, молодая была. Еще она могла бы рассказать, что посматривала на эти часики, когда спешила на свидание к своему любимому – который потом стал ей мужем и подарил таких замечательных деток. И еще она могла бы добавить, что эти часики оказались ей верны на долгие годы – не в пример многим людям, и прошли с ней огонь, воду и медные трубы. Но ничего такого она рассказывать не стала, а дождалась, когда все уйдут по своим молодым делам, сложила часики в конвертик и пошла в мастерскую.

В первой мастерской ей сразу сказали, что не возьмутся. Во второй – посмотрели, поковырялись и посоветовали выбросить. И только в третьей мастерской приемщица сжалилась над ней.

- Вы, мамаша, идите на Лермонтова, 1, там в подвальчике мастер работает, уж если он не возьмется, тогда и не знаю, кто…

Подвальчик она нашла быстро, и мастера тоже. Она ожидала увидеть старичка-моховичка, из прошлой жизни, но мастер оказался неожиданно молодым, тоненьким, хрупким, в белой футболке, со светлыми длинными волосами, собранными в хвост, и ясными синими глазами. Она даже растерялась немного: а видел ли он вообще механические часы?

Но мастер глянул – и даже, казалось, обрадовался.

- Ого! Какой интересный экземпляр! Вы присаживайтесь вот сюда, в креслице, а я пока посмотрю. Часикам, наверное, не меньше 20 лет?

- Больше. Намного больше, — призналась она. – Помогите, пожалуйста, эти часы мне очень дороги!

- Не волнуйтесь, женщина, сейчас посмотрю, что с механизмом случилось, а там и определимся.

Она присела в кресло, а мастер тем временем опустил на глаз свое увеличительное устройство (она не знала, как это правильно называется), достал какие-то малюсенькие инструменты, сосредоточился и стал похож на врача-хирурга.

- Ну ничего себе! – вдруг сказал мастер. – Вот, оказывается, в чем дело! Время взбунтовалось. Оно остановилось, потому что вы не хотите им пользоваться.

- Простите… Я не поняла, — робко переспросила она. – Кто взбунтовался?

- Время, — повторил мастер. – У вас же никогда нет для себя времени!!! Разве это дело? Вот оно и остановилось, чтоб напомнить о себе.

- Я ничего не понимаю, — пожаловалась она. – Вы мне объясните, пожалуйста…

- Конечно! – обрадовался мастер. – Сейчас расскажу. Вот я смотрю на механизм – и вижу, как он изношен. Шестеренки стерлись, зубчики поломались, винтики разболтались… Наверное, вы давно не носили эти часы в починку?

- Да никогда не носила, — сказала она. – Они не ломались, шли себе да шли. Иногда забарахлят – так я с ними поговорю, или, бывает, встряхну – ну, они и дальше идут.

- Вот так и вы – никогда не останавливались, шли себе по жизни, а если плоховато станет – уговорите себя или встряхнете, и дальше движетесь. Так?

- А как иначе? — удивилась она. – У меня на остановки времени не было. Училась, потом работала, потом сын родился, следом дочка, потом внуки пошли. Когда останавливаться-то?

- А между тем время нам всем отпущено и на движение, и на отдых, — сообщил мастер. – Остановиться, осмотреться, сделать себе передышку. Чтобы механизм тоже передышку получил.

- Ах, молодой человек! Вы просто ужас что говорите, — не согласилась она. – Нас не так воспитывали. Какие могут быть остановки? «Ни шагу назад, ни шагу на месте, а только вперед и только вместе», — вот какой был наш девиз.

- А о душе подумать – тоже на ходу и вместе? – тихо спросил мастер.

- В наше время о душах было думать не принято – атеизм, — строго сказала она. – И я не понимаю, какое отношение это имеет к моим часам.

- Самое прямое, — вздохнул мастер. – Вот смотрю я и вижу: механизм засорен всякими пылинками-песчинками. «Еще не время», «уже не время», «сейчас не время», «не ко времени» — говорили такое? Не спешите с ответом, подумайте.

- Ну как не говорить? Говорила, — подумав, созналась она. – Вот путевку мне давали в санаторий – так у меня семья, они ж без меня пропадут. Отказалась, не ко времени путевка была. Еще помню, дочка мне с первой зарплаты туфли купила – модельные, на шпильке, загляденье одно! Я померила, походила – ну куда я, старая вешалка, в таких пойду? Ну, я и сказала – мол, уже не время мне в таких туфельках прохаживаться. Дочери отдала, чего уж… Ну, еще признаюсь вам: по молодости часто муж ко мне с лаской, а за стенкой – дети, ну я ему и говорила: отстань, мол, сейчас не время. А потом пришло время – и мужа не стало. Упустила, стало быть, время…

- Вот смотрите, сколько счастливого времени вы упустили, — удрученно сказал мастер. – А между тем, это все те пылинки-песчинки, которые мешают времени свободно течь. Механизм засоряют!

- Я еще вспомнила, — заторопилась она. – Вот я часто захочу что-нибудь себе купить, очень-очень, но всегда же есть что-то более важное! Или игрушку для внука, или дочке помочь, или могилки поправить, или в долг кому дать, кто нуждается. Ну, я себя и утешаю: не сейчас, со временем! А потом, глядишь, время прошло, уже и расхотелось, только грусть какая-то осталась…

- А механизм часов, знаете ли, от грусти ржавеет, — проинформировал мастер. – Для него лучшая смазка – счастье. Тогда время течет плавно, свободно, без препятствий. Не даром же говорят: «Счастливые часов не наблюдают». Это потому что они у них не ломаются!

- Да нет, вы не думайте, что в моей жизни счастья не было, — поспешно сказал она. – Было, еще как было! У меня такие детки хорошие! И на работе меня уважали, ценили. И пенсия ничего так, жить можно. И подрабатываю до сих пор, чтобы у детей на шее не сидеть, еще и им подкидываю. Вы не думайте!

- Да я не думаю, я механизм вижу, — ответил мастер, осторожно и бережно обмахивая маленькой щеточкой внутренность часиков. – Механизм о хозяине может сказать больше, чем рентген. Вот он и говорит, что вам правда все это в радость было, не в тягость. Что вы от души свое время на других тратили и взамен ничего не требовали. Но время, отпущенное вам на себя – не использовали. Вот часики вам и намекают: пробил час, пора и к себе лицом обратиться!

- Это как? – всполошилась она. – Я не знаю, как это – к себе лицом.

- Да все просто! Скажите себе: «Ну вот, наконец-то пришло мое время! Время для счастья! И теперь я наверстаю все упущенное!». И наверстывайте!

- А чего ж наверстывать? – озадачилась она. – Я так сразу и не соображу…

- А что вы упустили за прошедшее время? – задал вопрос мастер. – На что у вас времени не хватало?

- Ну… В театры мало ходила, хоть и любила. Наряжаться тоже времени не было. Отдыха себе не давала – то дети болеют, то дача, то ремонт, в общем, все не время отдыхать. Когда без мужа осталась, новой любви не искала – решила, что мое время давно прошло. Так вот как-то…

- Ну, а раз так, то зачем я вам часы чиню? – удивился мастер. – Раз время прошло безвозвратно?

- Это память, — объяснила она. – Память о лучших годах, время молодости моей… Счастливое было время!

- А что сейчас мешает сделать свое время счастливым? – не отставал мастер.

- Так молодость-то прошла, — печально сказала она. – Все в прошлом.

- Застряли в прошлом, — удовлетворенно констатировал мастер. – А я-то думаю, чего у меня тут не запускается? Оказывается, вот в чем дело… Ну так я могу вам сообщить: если вы собрались не жить, а доживать – вам часы и не нужны, они и не заведутся. А вот если намерены жить на всю катушку – тогда есть надежда!

- Как это – «жить на всю катушку»? – не поняла она.

- Видели зарубежных туристок? Старушки уже, божьи одуванчики, а какие живые! В шортах, в кроссовках, с фотоаппаратами, друг друга фотографируют, щебечут, жизни радуются. Они ведь тоже всю жизнь работали, детей растили, а теперь вот находят время и для себя пожить. Наверное, оттого и продолжительность жизни за бугром дольше, чем у нас. Как вы думаете?

- Ой, я об этом и не думала, — смутилась она. – В шортах, скажете тоже…

- А что? Хоть бы и не в шортах. А только все равно – пришло их время, они его и используют как положено.

- Кем положено? – ухватилась за слово она.

- Да кем? Природой. Вселенной. Или Творцом. Как вам больше нравится, — пояснил мастер.

- Откуда вы такой умный? Вроде молодой, а говорите, как старик, уж очень мудро. Ой, извините, вырвалось, — испугалась она.

- Да не извиняйтесь, мне многие так говорят, — развеселился мастер. – Вот такой уж я получился – молодой старик. А как же в сложных механизмах без мудрости разобраться? Старушки-то иностранные тоже, видать, мудрые, раз так использовать отпущенное им время догадались…

- И как же они этот самый механизм смазывают? – несмело спросила она.

- Позволяют себе то, о чем всю жизнь мечтали. Говорится ведь: «Время собирать камни, и время разбрасывать камни»? Ну, вот у них время – снимать сливки! Для смазки механизма…

Вот у вас мечты есть?

- Есть. Чтобы дети счастливы были, — тут же отозвалась она.

- Ну, это понятно. Но это не для себя мечта. А для себя? – настаивал мастер.

Она задумалась, потом засмущалась, даже зарумянилась, но все же решилась:

- Мечтала всегда на Золотое Кольцо съездить, и на теплоходе по Волге. Да все времени не хватало…

- Считайте, что ваше время пришло! – весело сказал мастер. – Держите, вот ваша «Слава». Идут часики. Тикают!

- Не может быть! – ахнула она. – Я уже и не надеялась…

- Человек вы хороший, — улыбнулся мастер. – Для хороших людей всегда время найдется. Только не забывайте: лучшая смазка для механизма ваших часов – счастье.

- Я буду их хорошо смазывать, — пообещала она. – Уж для этого-то я найду время.

- Был рад помочь вам, — счастливо заулыбался мастер.

- Спасибо вам, спасибо! Я вам честно скажу – вы такой молодой, я даже не думала, что у вас получится. Вы и на часовых дел мастера-то не похожи, если честно.

- А на кого я похож?

- Ой, только вы не обижайтесь. Вы такой худенький, молоденький, светленький… На ангела, — смущенно призналась она.

- Здорово. Часовых дел Ангел. Звучит! – жизнерадостно сказал мастер. – Ну что ж, у меня наступает время обеда. А у вас наступает Время Чудес! Желаю вам удачи!

И когда за ней захлопнулась дверь, он с удовольствием повел плечами, разминая затекшие крылья.

Она вышла из мастерской окрыленная. И летела домой, не чуя под собой ног. И в ней просыпались, оживали и робко расправляли крылышки давно забытые мечты. А на руке тикали ее любимые часики, начиная отсчет Нового Времени – Времени Чудес.

 

 

К атегория: Поиск пути

 

АТТРАКЦИОН

 - Почтеннейшая публика! Приглашаем вас посетить наш уникальный аттракцион – Мост Любви! Пройдите по Мосту – и в конце вы получите эксклюзивный приз – Свою Любовь! – надрывался зазывала в костюме клоуна. Рыжий парик, разрисованное лицо, улыбка от уха до уха, нарисованная слеза и красный шарик на носу.

- Что за чушь он несет? – спросила я свою подругу Симку, с которой мы прогуливались по парку.

- Почему чушь? – удивилась Симка. – Про любовь говорит, пройдите, мол, по мосту – и того… получите и распишитесь. Аттракцион такой.

- Знаем мы эти аттракционы, — скептически отозвалась я. – У меня вся жизнь – сплошной любовный аттракцион. Только главного приза что-то не видно.

- Тогда что ты теряешь? – дернула меня за руку Симка. – Давай! Интересно же, что за Мост Любви!

- Тебе интересно – ты и проходи, — гордо сказала я.

- Не могу, — вздохнула Симка. – Мне Костик никуда лезть не разрешает…

Костик – это Симкин муж, который трясется над своей ненаглядной, как будто не она беременная, а он сам. Симка свой Мост Любви давно прошла, и призов у нее было море. Хорошо ей говорить!

- Боишься, значит, любви… Трусиха! Ну тогда пойдем мороженое лопать, — легко переключилась Симка. Это меня задело.

- Почему трусиха? Ничего я не боюсь! Вот возьму да и пройду! – сердито сказала я.

- Лицом к лицу с собственными страхами! Преодолевая препятствия и сметая барьеры! Вперед, за счастьем, по Мосту Любви! – с новой силой завопил клоун.

- Слушай, может, не надо? – вкрадчиво спросила Симка. – Ну на фига тебе этот приз? Наверное, ерунда какая-нибудь, плюшевый медвежонок!

Но я уже закусила удила. Коварная Симка знала, на какие кнопки надо нажать, чтобы я пошла вразнос.

- Ну и что! – самолюбиво отозвалась я. – Лучше медвежонок, чем вообще ничего. Буду его любить, вот!

С этими словами я ринулась к клоуну, как в последний бой, хотя трусила ужасно. Обрадовавшийся до невозможности клоун быстренько подвел меня к примитивному сооружению: грубо сколоченный деревянный мосток, середина которого скрывалась под раскинутым разноцветным шатром. Маленьким, метра 3 в диаметре. Что там могло быть непреодолимого – не представляю.

- Заходите с этой стороны, выходите с той, — напутствовал меня клоун. – А все, что под шатром – ну, сами разберетесь. Единственное, что следует помнить: Мост Любви – это дорога в один конец. Оглядываться не рекомендую, прошлое, знаете ли, затягивает. А так все предельно просто!

- Надеюсь, ведро с водой на голову не проливается? – холодно спросила я.

- Это вряд ли, — бодро ответствовал клоун. – Ну, с Богом!

- Держись, подруга! – воинственно крикнула Симка. – Я тебя там встречу, на том конце моста! Давай скоренько!

- Соскучишься не успеешь, — пообещала я и шагнула на Мост. Створки шатра сомкнулись за мной, и наступила темнота.

… Внутри оказалось совсем не так, как следовало ожидать. Во-первых, здесь было довольно светло. Во-вторых, внизу и вверху клубился какой-то дым, совершенно сбивая с толку глазомер. В-третьих, пространство было необозримым – какие там 3 метра в диаметре??? Я стояла на подвесном мосту, и он был такой длинный, что конца ему не видать. «Эффект зеркал, наверное», — решила я и подумала – а не вернуться ли мне, пока не поздно. Но когда я оглянулась, то с ужасом обнаружила, что никакого шатра за мной не наблюдается, а мост примыкает к отвесной скале. Я ее даже потрогала – камень и камень, и никаких входов-выходов. «Аттракцион, блин. Цирк уехал, клоуны остались. Вляпалась!» — тоскливо подумала я.

Делать было нечего: я сделала шаг вперед и чуть не упала: подвесной мост оказался шатким и хлипким, под ногами ходил ходуном, и я едва удержала равновесие.

- Мама! – взвизгнула я.

- Я здесь, доченька! – тут же отозвалась мама, возникая на мосту метрах в 5 от меня.

- Мама, ты как здесь? – глупо спросила я, цепляясь за перила.

- Ты позвала – и я пришла, — объяснила мама. – Не бойся, я с тобой, я спасу тебя. Я никому не дам тебя обидеть. Мою девочку. Мою малышку. Мою симпампулечку.

- Мам, я уже давно не малышка, — тут же привычно ощетинилась я. Начинался наш вечный диспут.

- Малышка, малышка, — успокаивающе заворковала мама. – Девочка мою ненаглядная. Никому тебя не отдам. Никого у меня нет, кроме тебя. Мамочка всегда с тобой, мамочка всегда бдит…

Голос ее убаюкивал, глаза стали слипаться, и я почувствовала, что руки мои разжимаются, мне хочется лечь… уснуть… и пусть мама колыбельную споет…

- Не спи! – вякнул кто-то под самым ухом. – Разобьешься, дурында!

Я очнулась. Надо мной вился какой-то странный персонаж: больше всего он напоминал глазастую мочалку с крылышками.

- Ты кто? – опасливо спросила я, косясь на маму, все еще маячившую впереди.

- Я твой Инстинкт, — обиженно ответил он. – Вот здорово, почти до 30 лет дожила, а своих Инстинктов не знаешь.

- Какой еще Инстинкт??? – обалдела я.

- Какой, какой… Половой! – сердито ответил он. – Я тебя влеку к мужчинам, а мужчин – к тебе. Что непонятного?

- Как-то ты слабо влечешь, — тут же парировала я. – Чего ж я тогда до сих пор не замужем?

- Так я ж подавленный, — объяснил Инстинкт. – Думаешь, я на самом деле такой? Да я на самом деле ого-го! А ты меня задавила правилами, предписаниями и приличиями. Так что я теперь на мочалку похож. Еще скажи спасибо, что хоть ненадолго меня хватает. Для временных отношений.

- Не слушай его, детка! – всполошилась мама. – Он тебя ничему хорошему не научит! Потеряешь голову – и все тогда!

- Что тогда? – тупо спросила я.

- Уведет тебя какой-нибудь мерзавец и проходимец! Поматросит и бросит! В подоле принесешь! Будешь всю жизнь на него спину гнуть!

Я с ужасом смотрела, как с каждым словом изо рта мамы выпадают огромные муравьи (термиты, кажется?), которые тут же начинают грызть мост. Мой Мост Любви!

- Не стой! Прогони их! – немедленно завопил Инстинкт. – А то рухнешь вместе с мостом!

- А как? – запаниковала я. – Как я их прогоню?

- Скажи маме, что ты ей бла8годарна за заботу, но не принимаешь ее страхов! Что ты сама пройдешь этот мост! Ну говори же, быстрее!

- Мама, — начала я. – Ты это… иди. Спасибо, конечно. Только почему же сразу мерзавец? Может, еще хороший человек. И в подоле – ну так мне скоро 30, можно и в подоле… Я ж не сижу у тебя на шее, сама работаю, сама воспитаю.

- А ну замолчи! – взвизгнула мама. – У меня опыт! Я жизнь прожила! Я! Тебя! Никому! В обиду! Не дам! Понятно???

Тут я почувствовала, что начинаю злиться. Да сколько же можно за меня все решать?

- Мама, никто меня не обижает, — твердо сказала я. – Я могу за себя постоять. И я сумею отличить мерзавца от нормального мужчины. Вот, Инстинкт подскажет. Ты же подскажешь?

- Это моя работа, — подтвердил Инстинкт.

- Вот. И твой опыт – это твой опыт, а у меня свой есть. И будет! И не надо за меня решать, я хочу свою жизнь прожить!

- Ты еще несмышленыш, ты можешь ошибиться, — заплакала мама.

- Ну и ошибусь! – непреклонно сказала я. – Имею право! Только винить в этом никого не буду. Ты свой Мост Любви прошла – дай теперь мне свой пройти.

Пока я говорила, термиты переставали лопать мой Мост Любви и возвращались прежним путем туда, откуда появились.

- Мам, я люблю тебя. Только не мешай мне жить свою жизнь, а? – попросила я. – Пожалуйста!

- Ты выбрала, теперь пеняй на себя, — сказала мама и стала медленно таять в воздухе.

- Ладно, буду пенять, — пообещала я. – Эй, Инстинкт! Подскажи, что делать?

- Двигаться, — охотно посоветовал Инстинкт. – Мост Любви не терпит суеты, но и не любит остановок. Любовь – это процесс, движение. Вперед! Только осторожно. Если что – я тут, рядом.

И мы осторожно двинулись вперед. Я быстро приноровилась к колебаниям моста и приспособилась использовать перила. Дело пошло веселее. Я приободрилась – и тут надо мной промелькнула какая-то мрачная тень, потом еще, еще… Стало так темно, что я вынуждена была остановиться.

- Попалась, — раздался зловещий голос. – Это хорошо…

- Инстинкт! Ты чего молчишь? – нервно спросила я.

- А чего говорить? – отозвался Инстинкт.

- Это кто вообще?

- Тебе лучше знать, — фыркнул Инстинкт. – Это из твоего прошлого. Не в моей компетенции. Спроси, может, представятся?

- Вы кто? – отважно спросила я, при этом чувствуя, что ноги ощутимо трясутся, передавая вибрацию мосту.

- Тени прошлого! – замогильным голосом отозвалась ближайшая Тень.

- А вам чего? – спросила я, тоскливо думая, на фига я ввязалась в авантюру с этим дешевым аттракционом.

- Отпусти нас, — неожиданно попросила Тень. – Надоело за тобой таскаться. На волю бы!

- Да я вас не держу! – озадачилась я. – Я даже не знаю, откуда вы взялись.

- Как же не держишь? – обиделась Тень. – Если мы сидим в твоей памяти, стало быть, держишь.

- Ну, уходите, — предложила я.

- Нет, ты нас по-настоящему отпусти, — не унималась вредная Тень.

- Так. Давайте вот что сделаем, — взяла себя в руки я. – Вы мне скажите, как вас там отпускают, а я уж в лучшем виде все выполню. Договорились?

- Помнишь маньяка в рощице? Ты его никогда не видела, но по рассказам заочно боялась. Я – его Тень. Ты теперь от мужчин шарахаешься, в каждом маньяка видишь, — сообщила Тень.

- Господи! Да вы что! Это ж мне лет 8 было? – ужаснулась я. – Я и не помню ничего такого! Я маньяков только в кино видела! Да к 30 годам одинокая женщина уже сама страшнее маньяка! Солнышко мое, лети себе, куда хочешь!

- Спасибо! Это от души, — прошелестела тень и растаяла. Стало чуть светлее.

- Тень Предательства, — представилась следующая Тень. – Помнишь, как твою Первую Любовь омрачила Тень Предательства? Так вот, это я была.

- Восьмой класс. Витька из параллельного. Он тогда к Светке переметнулся, да? – вспомнила я.

- И теперь Тень Предательства маячит над каждым твоим мужчиной, — вздохнула Тень. – Ты не забыла…

- Слушай, да мы с Витькой не виделись уж больше 10 лет! Я о нем и думать не думаю, и знать не знаю. Да он мне и не нравился по-настоящему, мы ж детьми были! Ой, блин, как все запущенно, — подивилась я. – Тень! Освобождаю тебя от службы. Вольно!

- Благодарю, — облегченно вздохнула Тень и последовала за первой.

- Тень Лжи, — подлетела следующая. – Первый курс, Виталий Сергеевич. Помнишь?

- Помню, — сказала я. – Вот это серьезно. Это правда непонятно: зачем врать? Неужели нельзя прямо в глаза сказать? А то «разведусь», «люблю», «женюсь»… И все вранье! Сказал бы – я бы поняла.

- И что бы ты сделала? – спросила Тень.

- Не стала бы вступать в такие отношения, — объяснила я.

- Вот именно! Потому он и врал. Чтобы ты вступила. Он ведь тебя правда любил. Но и жену любил. И ему хотелось сохранить и одни, и другие отношения, понимаешь?

- Но так нечестно! – возопила я.

- Ну так из-за одного нечестного мужчины ты теперь всю жизнь будешь меня на всех примерять? – спросила Тень. – А ведь так и делаешь. Примеряешь!

- Знаешь что! – обозлилась я. – А не пойти бы тебе вместе с твоим Виталием Сергеевичем???

- Ухожу, уже ухожу! – обрадовалась Тень. – Ой, какой хороший пендель ты мне сейчас дала! Высокоэнергетический!

С остальными Тенями я разделалась уже легко. Через какое-то время Мост совершенно очистился, и я тихонько позвала:

- Эй, Инстинкт! Ты чего там притих?

- Сплю, — буркнул Инстинкт. – Знаешь, когда Инстинкты засыпают? Когда голова работает!

- А что, по-твоему, только безбашенные находят свою любовь? – поинтересовалась я, двигаясь вперед.

- Да почти что! – с вызовом ответил Инстинкт, пристраиваясь у меня на плече. – От Любви становятся пьяными, от Любви крышу срывает, наступает Любовное Безумие, теряют голову, и все такое прочее.

- Знаешь, сколько раз я теряла голову? И впадала в любовное безумие? И что хорошего из этого вышло? Сплошное срывание крыши, с последующей лихорадочной починкой! – разозлилась я.

- Неее, это ты сейчас так говоришь! – опроверг Инстинкт. – У тебя Разум все здоровые порывы глушит! Сразу начинает прикидывать, как бы чего не вышло, да правильно ли ты поступаешь, да что из этого получится. Причем результат рисует крайне неблагоприятный. Не так, что ли? Это уже не безумие, а горе от ума!

- Ну и что же теперь, бросаться на всех в порыве безумия? – язвительно спросила я.

- Дура, — с чувством превосходства сказал Инстинкт. – Меня слушай! Я не подведу. И еще – у тебя есть Интуиция. Она всегда точно знает, что, куда и с кем. Но у тебя она в плену, под гнетом разума. Поэтому ты выбираешь не тех, кого хочется, а тех, кто рекомендуется опытом. По велению, так сказать, Разума.

- Нудный ты, — в сердцах бросила я.

- Это я-то нудный? – удивился Инстинкт. – Да ты меня совсем не знаешь! Я игривый! Я природный! Я естественный! Ты лучше со мной дружи. А ты все подавляешь да подавляешь.

- Ладно, буду дружить, — пообещала я. – Попробую, по крайней мере. Ой, что это?!

Откуда ни возьмись появилась огромная пчела. Или шмель – я не разбираюсь. А может, и вовсе оса. Она громко жужжала и явно собиралась вонзить в меня внушительных размеров жало. Наученная горьким опытом, я не стала ждать.

- Эй, подруга, ты кто, откуда и зачем?

- Я – Ревность, — басовито прожужжала Пчела. – Сейчас я ужалю тебя в самое сердце.

- Не надо, — быстро отозвалась я. – Зачем мне уколы ревности? Не нужны они мне. Говори, как тебя отпустить!

- А никак! – радостно сообщила Ревность-Пчела. – Я как муха на мед, а точнее, как пчела на варенье, лечу туда, где имеется уязвленное самолюбие.

- А у меня, что ли, имеется? – обеспокоилась я.

- А как же! – зловредная Пчела примеривалась, как бы поудобнее меня цапнуть.

- Ну подожди же! – взмолилась я. – Ну укусишь ты меня, и что? Говорят, пчелы после этого умирают. Давай лучше подумаем, как нам быть, чтобы и ты летала, и я по жизни спокойно шла. Угу?

- Лечи самолюбие, — посоветовала Пчела. – Наполняйся позитивным отношением к себе. Когда ты себя обожаешь, никаких уязвленностей не наблюдается.

- А как наполняться? – тут же спросила я.

- Почаще делай для себя что-нибудь хорошее. Твори добрые дела – чтобы было, за что себя уважать. Когда себя уважаешь – и других уважаешь. Когда себе даешь право на ошибку – и другим даешь. Когда ты наполнена светом – и вокруг тебя свет.

- Поняла. Исправлюсь. Не будешь кусать? – поспешила ответить я.

- Ну, погожу пока, — не стала настаивать Пчела. – Но я тут рядом, имей в виду.

- Учту, учту, — пробормотала я, продвигаясь вперед, пока еще кто-нибудь не появился. И тут же как накликала: впереди материализовалось нечто белое, полупрозрачное, колышущееся.

- Привидение! – охнула я.

- Я Призрак Несбывшейся Любви, — грустно сообщило привидение. – Ну, здравствуй, повелительница!

- Приплыли. Я – Повелительница Призраков, — хохотнула я. – И что мне теперь с тобой делать?

- Повелевай, госпожа! – взвыл Призрак, падая на колени. – Гони меня, гноби меня, поноси меня – я никуда не уйду! Я буду припадать к твоим стопам, лобзать край твоей одежды…

- Вот только не надо лобзать мои джинсы, — отпрянула я. Мост угрожающе закачался. – Ты это… встань! Ты чего? Стыдно даже. Какой-то ты униженный. Мазохист, что ли?

- Ругай меня последними словами, презирай меня, топчи меня… — снова завел свою бодягу Призрак.

- А ну помолчи! Ты мне сосредоточиться мешаешь, — приказала я. Призрак послушно замер на полуслове. Ага! Кажется, я нащупала его слабое место.

- А ну рассказывай, для чего ты здесь объявился?

- Для отражения, — с готовностью доложил Призрак Несбывшейся Любви.

- Кого отражать будем? – бодро спросила я. – Гуннов, варваров, псов-рыцарей, Золотую Орду? Ну?

- Тебя, госпожа, — смиренно отвечал Призрак, склонив голову.

- В смысле? – оторопела я.

- Я – всего лишь твое отражение, — пояснил Призрак. – Жертва, которую ты готова принести ради того, чтобы тебя любили.

- Что-о-о??? – я так отпрыгнула, что чуть не свалилась с моста. – Да ты что себе позволяешь? Да я тебя!

- О-о-о, накажи меня, отвернись от меня, порази меня! – в экстазе завопил Призрак. – И тогда я смогу упиваться жалостью к себе, и обвинять себя, и дергать себя за самые тонкие струнки души, и лелеять воспоминания о Несбывшейся Любви до скончания веков!

- Да я тебя! Да ты мне! – задохнулась от праведного гнева я. Это было уже слишком!

- А ведь не зря тебя так зацепило, есть у вас что-то общее, — флегматично заметил Инстинкт.

- И ты туда же? – грозно спросила я. – Я не такая!

- Такая-такая, — мстительно сказал Инстинкт. – Рыдания, страдания, ненависть к себе. Было?

- Было. Но редко, — решительно скала я. – А отныне – никогда. Не хочу. Противно.

- Возлюби меня, и я исчезну, — заискивающе предложил Призрак.

- Еще чего! – удивилась я. – С чего бы мне тебя любить?

- Но ведь я – это ты, — объяснил Призрак. – Твоя жертвенная часть. Твое слабое место! Но ведь твое же…

- Слушай, я вообще-то не хочу тебе ничего плохого. То есть себе, — начала говорить я. – На самом деле я просто хочу, чтобы ты как-то видоизменился. То есть я. Я хочу, чтобы мы стали сильными. И уравновешенными. И перестали себя жалеть. Это ведь можно устроить, да?

- Ну так устрой! – взмолился Призрак.

- Я тебе обещаю. Только пойму, в чем сила – и сразу устрою. Ты же подождешь?

- Я подожду, — согласился Призрак. – Я готов ждать до скончания времен, распластавшись у твоих ног…

- Стоп! Не начинай, — приказала я, и Призрак послушно замер. – Мне нужно время. И я его себе даю. Понятно? Все, свободен.

- А сила, между прочим, в Любви, запомни это, — кинул мне напоследок Призрак, возносясь вверх.

- Уж это точно, — подтвердил Инстинкт. – Ну, двинулись?

- Ох, и длинный этот Мост Любви, — пожаловалась я, возобновляя движение.

- Длиною в жизнь, — порадовал меня Инстинкт.

И тут я увидела впереди свет. Даже не свет – сияние. Оно все усиливалось и усиливалось, даже жарко становилось.

- Инстинкт, что это? – спросила я, почувствовав какую-то смутную тревогу. Наверное, Интуиция проснулась.

- Это Опаляющая Любовь! – крикнул Инстинкт. — Бежим скорее!

- Куда? Оно же там?

- Навстречу Страху! И сквозь него!

Я не стала задавать лишних вопросов – я уже научилась доверять Инстинкту. Я просто рванула вперед, насколько это было можно на этом зыбком и ненадежном мосту. Впереди был уже просто огонь, и мне очень хотелось повернуть назад, но Инстинкт закричал:

- Не поворачивайся! Погибнем! Только вперед!

Я с размаху влетела в огонь. Опаляющая Любовь ревела, как пламя в топке мартеновской печи. Или доменной. В пламени мелькали какие-то смутные видения кинжалов, утопленниц, удавленниц, рыдающих дев, разрушенных башен, чудовищ, монахинь и прочих «опаленных любовью». Смотреть было некогда – я слышала, как трещит дерево и что-то лопается – наверное, канаты. Мост болтало из стороны в сторону, а я рвалась вперед, сквозь огонь, и думала об одном: если я спасусь, я буду любить! Несмотря ни на что! Безбашенно и неразумно, следуя Инстинкту и Интуиции! Забыв все прошлые неудачи, простив всех, кто принес мне боль! Отпустив все тени и призраки прошлого! Потому что если и есть на свете что-то стоящее – это Любовь! И в ней – моя сила!

Кажется, я закричала – и с криком вылетела сквозь ткань шатра на белый свет. Туда, на другой конец Моста Любви. Где уже подпрыгивала в нетерпении моя верная Симка и стоял клоун в рыжем парике, помахивая связкой воздушных шариков. Я по инерции рухнула прямо к нему в объятия.

- Ну как? Ну что? – спрашивала Симка.

- Круто! – выдохнула я, принимая вертикальное положение. – Высший класс!

- А приз? Где же приз? – заволновалась Симка.

- Вы прошли Мост Любви, — торжественно сказал клоун. – Получите свой приз.

И он протянул мне те самые шарики, с которыми встречал меня на выходе. Это было как-то неожиданно и, по-моему, не соответствовало энергозатратам.

- И все? – разочарованно спросила Симка, хлопая глазами.

- Это то, что надо, — шепнул кто-то внутри меня. Наверное, Интуиция.

- Умница! Живи чувствами, — встрял Инстинкт – его я не видела, но голос сразу распознала.

- Спасибо! – улыбнулась я клоуну и взяла шарики. – Замечательный аттракцион. Сами придумали?

- Жизнь подсказала, — грустно улыбнулся клоун. – Скажите, а там… как?

- А вы что, не знаете? – удивилась я.

- Так у всех по-разному, — сказал клоун. – И не все проходят. Я вот, например, ни разу не дошел.

- Как? – опешила я. – Почему?

- Боюсь, — просто ответил клоун. – Доводилось в жизни сильно обжигаться.

- Там есть страшные штуки, — сказала я. – Но не страшнее, чем жить. Правда. Вы обязательно пройдете. Преодолеете страхи. И тоже получите свой приз.

- Может быть, когда-нибудь, если наберусь храбрости, — вздохнул клоун, и мне показалось, что нарисованная слеза на мгновение стала живой.

- А знаете что? – вдруг решила я. – А давайте сейчас, а? Чего ждать-то? Так ведь и жизнь пройдет!

Он растерялся и стал очень смешной. Даже парик у него, казалось, встал дыбом.

- Но я же не могу бросить аттракцион… — попытался отвертеться он.

- Ага. Я об этом подумала. Симка за вас постоит на входе. А я… я вас здесь подожду. С шариками. Это будет ваш приз. Ну как идея?

- А! Была не была! – махнул рукой он. – Сейчас или никогда! Я пошел! А вы правда меня дождетесь?

- Честное благородное слово, — пообещала я, подталкивая его к шатру. Он растерянно оглядывался, разводил руками и натыкался на идущую впереди Симку. Я улыбалась.

- Хороший выбор, — одобрил Инстинкт.

- Он сильный, добрый и будет любить тебя всю жизнь, — шепнула Интуиция.

- Спасибо, что не спите, — засмеялась я.

По ту сторону шатра моя заводная Симка уже голосила: «Аттракцион века! Мост Любви! Незабываемые приключения! Занимайте очередь!».

А по эту сторону Моста Любви я, вроде воздушного шарика наполняясь только что обретенной Силой, ждала своего Грустного Клоуна.

 

 

БЕЛЫЙ БИЛЕТ

 Рабочий день у нас, в Небесной Канцелярии, ненормированный. И это правильно: ведь мы, Ангелы, призваны увеличивать счастье людское, а какие могут быть лимиты для счастья? Поэтому каждое новое задание встречается с энтузиазмом и выполняется с огоньком. До полного, так сказать, удовлетворения клиента! Создатель не устает повторять: «Потребитель всегда прав. И даже если он ошибается – то прав вдвойне, потому что имеет право на ошибку». Творец вообще любитель парадоксов и большой юморист. Собственно, чего ж тут удивляться, если он сам их придумал – и парадоксы, и юмор?

Вот и сегодня с утра у нас в отделе Исполнения Индивидуальных Желаний творческий процесс кипел. Выглядело это так: сновали курьеры со свежими заявками, пялились в мониторы Ангелы-Проектировщики – это те, кто выстраивает новые модели реальности в соответствии с желаниями, то и дело подлетали Ангелы-Исполнители – те, кому досталось их воплощать, время от времени кто-то бодро призывал коллег воскурить фимиам – следовательно, в мыслях наступил временный застой, а в этих случаях, как известно, коллективное обсуждение – лучший допинг.

Кстати, и на Земле именно в курилках зачастую рождаются самые креативные идеи и затеваются самые безумные проекты. С одной только разницей: мы воскуриваем фимиам во славу господню, и он полезный и пахнет вкусно, а у них там почему-то в ходу никотин, от которого здоровью вред и аромат очень сомнительный. Странно, как это там никто не догадался заказать к нам, наверх, адекватный заменитель табака? Ну, может, еще додумаются…

Так я размышлял, воссоздавая на экране монитора модель новых вероятностных линий в рамках заказа одной молодой бухгалтерши. Заказ звучал так: «Хочу, чтобы жизнь стала яркой и насыщенной, с приключениями, а то скучно». Поскольку дополнительных условий она не ставила, простор для творчества был невообразимый! Пихай что хочешь! Я как раз заканчивал моделировать ее судьбоносную встречу с бультерьером, от которого она спасется на сосне, этим резко повысив свою самооценку, и очень этой картинкой увлекся.

- Развлекаешься? – с легкой завистью спросил Ангел-В, неслышно возникший у меня за спиной. Он пришел в наш отдел и пока еще опытным Ангелом-Проектировщиком не считался. Но был толковый и старательный, так что, несомненно, подавал надежды.

- Ну! — с удовольствием пошевелил крыльями я. – Хорошая получается жизнь. Очень яркая и насыщенная! Смотри, вот тут она ночью широкоплечий пожарный спасает ее по приставной лестнице из горящего небоскреба. Это я для яркости добавил, она ведь просит. Пламя пылает, сирены гудят, а кругом огни ночного города мерцают, переливаются. Супер!

- А вот тут что?

- А это она от поезда на станции отстала, упросила безбашенного рокера помочь, вот они по шоссе на байке мчатся до следующей станции. Романтика!

- Ух ты! Вижу, ты ей и кораблекрушение запланировал?

- Ну да! С чудесным спасением! Два дня на надувном плоту в компании ди-джеев питерского радио. Болтуны, анекдотчики, мачо! Воспоминаний – на всю оставшуюся жизнь хватит.

- Слушай, а ты того… с экстримом не переборщил?

- Да Бог с тобой! Она ж приключений просит! А какие приключения без экстрима??? Зато скучно ей больше не будет. И заметь: я предельно осторожен и бдителен. Яркости и насыщенности – море, но на теле – ни царапинки. А ты чего в мою реальность лезешь? Своей, что ли, работы не хватает?

- Да хватает… В том-то и дело. Пойдем, воскурим, а?

- Пойдем, — сразу собрался я. Мы, Ангелы, сразу чувствуем, когда кому-то помощь нужна, и никогда не отказываем. А судя по полному сомнений тону моего юного неопытного коллеги, помощь ему требовалась.

Мы вылетели из облачка, в котором расположен наш офис, и присели в сторонке, опять же на облачко. У нас тут все из облаков делается – удобный материал, мягкий, пластичный и среду обитания не портит. Достав фимиам, Ангел-В приступил к изложению:

- Понимаешь, заказ у меня тут… На корректировку реальности. Молодой парень, 18 лет, без особых примет, не был, не замечен, не привлекался. Хочет от армии откосить.

- Ну и что такого? Он, что ли, первый? В чем проблема?

- Да проблема в том, что посмотрел я его Жизненный Сценарий – так понимаешь, у него служба в армии – это ключевой момент. От нее столько вероятностных линий отходит!

- И сколько?

- Да вот смотри. Во-первых, 80% жизненных уроков, которые ему предстоит пройти, падают на годы службы. Если правильно пройдет – остальная жизнь как по маслу покатится! То есть будет плоды пожинать…

- Ну, это еще если пройдет. Да и в чем дело – ну не хочет за одни раз, распределятся уроки по всей жизни, что такого?

- Да ничего, конечно… Только вот прикинь: или за 2 года школу закончить, или 11 лет гранит наук грызть – есть разница? Так и тут…

- Желание клиента – закон, — назидательно сказал я. – Ты его не жалей, жалость Ангелу не к лицу!

- Да я не жалею! В принципе… Но сочувствую! Воскурили? Пойдем, я тебе сейчас его Путевку в Жизнь покажу!

Мы занырнули в облачко и устремились к его монитору, на котором мерцали Линии Судьбы этого самого парня.

- Гляди сюда, это его Путевка в Жизнь, — пощелкал клавишами Ангел-В, и на экране появилась видеопрезентация. – Страница 1. В армии, конечное дело, попадет под дедовщину. Но – не сильно, в пределах допустимого. Зато научится противостоять силе, отстаивать свои границы. Причем так, что его и деды зауважают! И потом это умение ему по жизни очень пригодится – впоследствии откроет свой бизнес, развернется, и силу эту в нем будут все чувствовать – и партнеры, и конкуренты. И уважать!

- Понятно. А без армии процесс растянется на годы… — сразу догадался я.

- Да то-то и оно. Но не в этом дело. Смотри дальше. В армии он будет отличником боевой и строевой подготовки, в спорте себя проявит, физически окрепнет. Страницы 2 и 3. А рукопашный бой – да ему равных не будет! Эх, блин, ну где он еще так драться научится?

- Да ты что, Ангел-В? Нашел, из-за чего переживать! Из-за драк! Ну, не научится – не всем же драться?

- Да ты пока не понял, — досадливо тряхнул крылом Ангел-В. – Потом сам увидишь. Смотри пока следующую.

На странице 4 красовались трое бравых красавцев в военной форме.

- Видные парни, — одобрил я. – Твой посередине?

- Ну, — подтвердил Ангел-В. – Подружатся на всю жизнь. Один за всех, а все за одного – как мушкетеры. Вот этот в Германию уедет, а этот – на Камчатку. Они втроем потом совместный бизнес соорудят – мама не горюй! Причем без криминала, без кидалова, настоящий – для души.

- Кидалова… Эк ты моментально земную терминологию усвоил! – подковырнул его я. – Ну, а если без армии? Не встретятся?

- Да нет, маловероятно, — вздохнул Ангел-В. – А если и встретятся где случайно – так и разойдутся. Поводов для сплочения у них не будет. И таких верных друзей, с которыми в огонь и в воду – тоже больше не случится.

- Ну что ж, клиент выбрал – что ж теперь, — утешил его я. – Не всем в жизни такая дружба выпадает, но прожить без этого можно. Согласен?

- Наверное, — согласился Ангел-В. – А вот ты посмотри страницу 5, и скажи, это можно или нет.

- Ого! – присвистнул я. – Ничего себе… Это кто?

На странице красовалась девушка небесной, неземной красоты. Не из тех журнальных красоток, которых наш пресс-центр демонстрировал в подшивках земной прессы, а настоящая, чистая и светлая. Аж светилась вся! Даже по ангельским меркам такая красота могла считаться выдающейся.

- Кто, кто… Судьба его, вот кто! Половинка его. Он как раз будет в поезде со службы возвращаться. И они в вагоне познакомятся. К ней пьяные мордовороты пристанут. Ты спрашивал, зачем ему рукопашный бой – так вот за этим! Он, красавец, отличник боевой и политической, их усмирит на «ать-два», и с ней познакомится. А потом всю дорогу ее опекать будет. А дальше они уже никогда не расстанутся, понимаешь?

- Понимаю. Девушка, конечно, супер! Глаз не оторвать. А нельзя им потом встретиться?

- Да в том-то и дело, что нельзя! Она ведь к жениху едет. Есть у нее там один… шустрый такой. Если в поезде не познакомятся – она за него замуж выйдет, и тогда уж все, не встретятся. Так в их Жизненных Сценариях записано, еще до воплощения!

- Ну и что ж он потом, вовсе не женится?

- Да женится, конечно. Но – все как обычно. Дом, семья, работа. Пиво по выходным, телевизор по вечерам, гараж по субботам. Неземной любви уже не встретит, крылья не прорежутся…

- Да… — не мог оторваться от созерцания девушки я. – Вот это и правда жалко. Такая встреча раз в жизни бывает. Эх, как же так?

- Вот и я говорю: «Как же так?» — подхватил Ангел-В. – Я уж и так крутил, и так – но армия у него всю дальнейшую жизнь определяет. Говорю же – ключевой момент! Вот и думаю, что теперь делать…

- Тут, братец, думай не думай… Заказ тебе передали, виза имеется. Клиент в армию не хочет? Не хочет. Ну так ты и стирай все страницы, которые с армией связаны. А там посмотрим, что останется.

- Ладно, — обреченно согласился Ангел-В и приступил к стиранию страниц, связанных с армией. Это не требовало много времени, но он что-то замешкался.

- И что получилось? – поторопил его я.

- Да ничего не получилось, — растерянно сказал Ангел-В, оглядываясь на меня. – То есть вообще ничего! Сплошь чистые страницы! Был билет на карнавал жизни – а получился белый билет.

- Ну что ж… Значит, так этот заказ выглядит, — утешил его я.

- Но как же он будет жить, если здесь ничего не написано? – опечалился Ангел-В.

- А уж это, Ангел мой, его решение! Стало быть, придется ему самому эти белые страницы заполнять. Вместо тебя.

- Вместо меня? Но как же он это сделает? Он же этому не учился? – озадачился Ангел-В.

- А уж это – как сумеет. Жизненный урок ему такой выпадает, стало быть. Видишь ли, от армии откосить можно. А вот от жизненных уроков – ну никак не откосишь! Все равно придется выучить.

- И что, мне прямо так заказ и сдавать? – уточнил Ангел-В, с недоумением глядя на пустые страницы.

- Да! – подтвердил я. – Твой клиент получает белый билет. В который ему предстоит вписать всю свою жизнь, страница за страницей.

- Ну и хорошо, — тряхнул головой Ангел-В. – Пусть вписывает! Это хороший опыт. Может, когда-нибудь, через десяток-другой воплощений, повысит вибрации до ангельских. Так мы его к себе в отдел возьмем. Будет сам заказы моделировать!

- А чего ж, вполне возможно, — не стал спорить я. – Бесполезного опыта и вправду не бывает. Когда-нибудь да пригодится!

- Исполнитель! – кликнул я пролетавшего мимо Ангела. – Заказ готовый забери. Доставка на Землю в течение недели.

- Как в реестр занести? – деловито уточнил Ангел-Исполнитель.

- Так и занеси: «Белый билет», — посоветовал я.

- Вписываю: «Белый билет».

- Вместо Карнавала Жизни… — тихонько пробормотал Ангел-В.

 

 

В БОРЬБЕ ЗА МИР

 Явился как-то к Лейкиной Ангел Смерти. Она бы, может, и не догадалась, что это он – на вид ангел как ангел, светозарный такой, с нимбом и крыльями. Но он сразу ей представился:

- Ангел Смерти, очень приятно познакомиться!

- Еще чего, приятно… — заморгала Лейкина, уронив мышку от компьютера. – Что за глюк такой странный?

- Я не глюк, а посланец. Оттуда, — и Ангел для наглядности ткнул пальцем в вверх.

- За мной, что ли? – обмирая, охнула Лейкина.

- Нет-нет, я не за тобой, а совсем по другому поводу. В Небесной Канцелярии мониторинг провели, на предмет борьбы за мир. Так вот, ты – в первой шеренге самых активных борцов.

- Ой, да что вы! – зарделась-застеснялась Лейкина. – В первой шеренге, скажете тоже… Что я там могу? Я ж не политик, не воин, не общественный деятель – так, скромный рядовой невидимой битвы. Петиции подписываю, комментарии оставляю…

- Ну-ну, не надо скромничать! – говорит Ангел. – Твоя интернет-активность по актуальным политическим и социально значимым вопросам чрезвычайно высока – за последний год ты высказалась прямо и нелицеприятно по всем сколько-нибудь значимым инфоповодам. Можно сказать, борешься, не покладая рук! Вернее, мышки.

С этим Лейкина была совершенно согласна. Она считала себя социально активным человеком и неутомимым борцом за мир. Сейчас, слава Богу, имеется такая удобная штука, как интернет: благодаря ему каждый может не только быть в курсе последних событий, но и высказать свое мнение об этом. Ведь как ты можешь замыкаться в своем маленьком благоустроенном уютном мирке, когда в большом мире столько зла: воруют, воюют, обманывают, угнетают, убивают? А Лейкина всей душой радела за мир во всем мире, вот и вносила посильный вклад.

- А тебя не напрягает – все время в борьбе? Устаешь же, наверное? – спросил Ангел.

- Некогда уставать, — бодро заявила Лейкина. – Надо мир спасать. Если не мы, то кто же?

- Но ты в свои комменты столько энергии вкладываешь, что просто удивительно – откуда она берется?

- Так из ненависти и берется! — пояснила Лейкина. – Ненавижу насилие во всех его проявлениях. И равнодушие ненавижу. Если мы все будем молчать, тогда мир вообще погибнет! Потому и высказываюсь. Действую исключительно из любви к человечеству.

- Понятно. Тогда есть приятная новость: в качестве вознаграждения за твои неустанные труды по установлению мира во всем мире Небесная Канцелярия решила материализовать твой вклад в дело мира. Так сказать, поощрения для и наглядности ради!

- Правда? – задохнулась от восторга Лейкина. – Что, прямо вот сейчас? И установится мир во всем мире?

- Ну, это вряд ли, — с сомнением сказал Ангел. – Впрочем, к чему слова – давайте приступим! Ребята, заноси!

Мгновенно комната наполнилась другими ангелами, которые стали молча и деловито заносить длинные черные пластиковые мешки.

- Что это? – опешила Лейкина.

- Плоды твоей борьбы за мир. В материальном эквиваленте. Коллеги, складируйте компактнее, в штабеля. Сначала вдоль стен, и поплотнее, а то места не хватит.

В комнате странно и неприятно запахло. Лейкина принюхалась: пластик, хвоя, гвоздики, земля, тлен… неприятные ассоциации вызывал этот запах.

- Что это? Пахнет, как на кладбище, — с неудовольствием поежилась она.

- Так это и есть кладбище, — пожал плечами Ангел Смерти. – Твое личное Кладбище Любви к Человечеству.

- Что? – растерянно спросила Лейкина. – Какое такое «кладбище любви к человечеству»? Это о чем?

- Да все просто. Давай-ка по твоим комментариям пройдемся. Вот, здесь у меня записано:

«Ворье, жулики, хапуги! Как их только земля носит? Всех их нужно к стенке, без суда и следствия!». Писала такое?

- Писала! Но ведь они этого заслужили?!

- Заслужили-заслужили. Вот они, заслуженные, возле батареи сложены. Теперь дальше:

«На их совести гибель детей и стариков. Таких, как они, надо отдавать на растерзание диким псам!». Твой комментарий?

- Да, но…

- Нет-нет, все в порядке, никаких «но». Это мешки вон там, у шкафа. Открывать осторожно – псы были очень дикие и к тому же голодные. Продолжим:

«Своими руками бы этого подонка задушила». Ну, пусть не твоими руками, но исполнено. Под стол положили.

Тут Ангел Смерти на минутку оторвался от чтения – его сотоварищи как раз заносили целую груду небольших мешков, в руках по два-три помещались.

- Коллеги, детей складывайте вон туда.

- Ка…каких детей? – в ужасе выпучила глаза Лейкина.

- А вы разве не помните? Вот, зачитываю:

«Из-за этих уродов каждый день гибнут дети. Пусть то же самое случится с их собственными детьми, тогда они, возможно, что-то поймут».

- А…

- Выполнено, можете сами убедиться. Я вам даже помогу мешочек расстегнуть – посмотрите, убедитесь.

- Неееет!!!! – завопила Лейкина, отпрыгивая к стенке. – Это полный бред! Прекратите надо мной издеваться!

- Ну что вы, как можно! – искренне огорчился Ангел Смерти. – У нас и в мыслях не было вас как-то обижать. Напротив, все ваши пожелания исполнены, причем буквально. Мы думали, вы обрадуетесь.

- В-вы… вы что??? – Лейкина даже зажмурилась от возмущения. – Я вам что, людоед или маньяк какой-нибудь кровавый? Да для меня жизнь человеческая – абсолютная ценность! Я любое насилие по определению ненавижу! Да я, если что, за эту идею готова биться до последней капли крови… ой!

С ближайшего мешка гулко шлепнулась крупная тяжелая капля, и Лейкиной даже страшно было представить, что это такое.

- Вот именно – «ой»! – мрачно подтвердил Ангел. Вся его приветливость-услужливость куда-то улетучилась, и теперь он выглядел суровым и печальным. – Вот они, твои «абсолютные ценности», штабелями сложены. Ты смотри, смотри, не закрывай глаза-то!

- Зачем вы все это ко мне притащили? – пролепетала Лейкина. – Я же никого не убивала!

- Зачитываю, — неумолимо поднял к глазам листок Ангел Смерти. – «Жаль, что мысль нематериальна, а то я бы быстро навела на земле порядок и вычистила всю шваль, которая грабит народ и развязывает войны». Вот, пожалуйста, теперь твоя мысль материальна, и вся, так сказать, «шваль» зачищена.

- Но я же не то имела в виду! – в изнеможении простонала Лейкина. – Я же образно говорила, просто чтобы выразить свое отношение…

- Так ты и выразила, — и Ангел широко повел рукой, указывая на зловещие мешки. – Ненавидишь насилие, говоришь? Верю. Вон сколько ненависти – складывать уже некуда. Весь твой внутренний мир, как вот эта комната, наполнен смердящими мешками с ненавистью.

- Мммм… — простонала Лейкина, в отчаянии озираясь по сторонам. Кладбищенский запах становился невыносимым.

- А мысль, к сожалению, все-таки материальна, — продолжал Ангел. – Если ты транслируешь в мир ненависть (неважно, к чему или к кому!), как ты думаешь, куда она девается?

- Я не знаю…

- Она остается в мире. Ты ее выпустила – она уже существует. Носится в воздухе, отравляет атмосферу… соединяется с чужой ненавистью… Копится, создает напряжение, и рано или поздно провоцирует какой-нибудь конфликт. И если бы ты одна была такая активная… А ты не представляешь, сколько людей сейчас посылают в мир энергию ненависти, и у каждого своя правда и свои враги. Если бы ваши мысли действовали мгновенно, вся планета давно была бы ледяной пустыней. Под предлогом «борьбы за мир» вы уничтожаете друг друга своей ненавистью, и ты – в первой шеренге.

- Но не я же придумала войны… это же не я! Это происходит во всем мире, повсюду! Если кто-то решил развязать конфликт, я же не могу повлиять!

- Но на свои мысли-то ты повлиять можешь? – спросил Ангел. – Ты вот гневно клеймишь агрессоров, а сама такая же, как они. Ты точно так же жаждешь их крови, как и они твоей. Они хотят «почистить планету», и ты тоже. У вас мышление одинаковое. Чем же ты лучше?

Лейкина подавленно молчала. Хотелось бы, конечно, возразить, но эти мешки… Трудно что-то говорить, когда твои мысли становятся вещественными доказательствами.

- Помнишь, ты говорила, что черпаешь энергию в ненависти? Так ты еще и войнам энергию поставляешь, через свои весьма агрессивные комментарии! Говоришь, мира хочешь, а сама каждый день воюешь. Лучше бы носки вязала, что ли… Или цветы разводила… В общем, переключила бы свою энергию в мирное русло!

Ангел Смерти безнадежно махнул рукой и сел на пол, прислонившись к стене. Лицо его вдруг стало очень человеческим.

- Если бы ты знала, как я устал, — пожаловался он. – Почему никто не хочет понять, что «борьба за мир» – это нонсенс? Тут уж или борьба, или мир. А вы, люди, за мир готовы друг друга укокошить. И все ведь «из любви к человечеству»! Готовы заполнить все пространство этими жуткими мешками с ненавистью, похоронить все то, что не вписывается в вашу концепцию мира. А концепция, между прочим, у каждого своя, и в нее всегда кто-нибудь, да не вписывается.

- Но мы же должны как-то стараться изменить мир к лучшему, — робко возразила Лейкина.

- Не таким способом, — покачал головой Ангел Смерти. — Если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.

- И что, мне теперь со всем этим жить? – спросила Лейкина, удрученно озирая заполнившие комнату мешки. – Или я должна теперь всех их похоронить? Всех, кому желала смерти?

Лейкина в полном смятении чувств уставилась на мешки. Такой груз ненависти казался ей совершенно неподъемным, и как со всем этим быть, она не представляла.

- Да ладно, не мучайся, — сказал Ангел. – На самом деле нет там никаких трупов. Просто мешки, набитые всякой бесполезной трухой. Для наглядности. Чтобы было понятно, каковы масштабы бедствия.

Ангел щелкнул пальцами, и мешки пропали – как и не бывало. Лейкина шумно выдохнула и бессильно сползла по стене.

- Господи, благодарю… Ой, как хорошо в доме-то стало… чисто, светло, просторно!

- Ясное дело, просторно! Любовь проистекает через душу свободно, а ненависть оседает тяжким грузом. Хочешь, чтобы «светло и просторно» – расставайся с этим всем, освобождай место для жизни.

- Хочу! Очень хочу! И что мне делать?

- Чистить мир, — посоветовал Ангел. – Только не большой мир, а для начала свой внутренний. Избавиться от этого «груза 200». От ненависти избавиться. Не желать зла ближнему. Я уж не говорю «возлюбить» — для начала хотя бы перестать желать зла. Энергию можно брать не только из ненависти, поверь мне. Из любви ее брать гораздо приятнее!

- Но разве можно любить тех, кто сеет зло?

- Можешь не любить. Но хоть сама-то зло не сей! Это же ты можешь?

- Это – могу, — подумав, сказала Лейкина. — Вы не беспокойтесь, я понятливая. Особенно когда вот так, наглядно. Мне вот этой похоронной конторы в душе не надо. Буду чистить.

- Я рад. Могу отправляться назад с легкой душой, — кивнул Ангел. – Пожалуйста, впредь следи за мыслями и не делай ничего такого, чтобы к тебе прилетал Ангел Смерти.

- Да, а можно вопрос? Не по теме, но мне хочется знать…

- Задавай.

- Мне странно… Вы ведь Ангел Смерти, а почему тогда агитируете за жизнь?

- Предпочитаю забирать людей планово, в срок, определенный свыше. Не надо его искусственно укорачивать. Слышите, люди? Я, Ангел Смерти, прошу: не надо мне помогать! Ни делом, ни мыслями…

И Ангел пропал, улетучился, как и не было. А Лейкина вздрогнула и очнулась. Оказывается, задремала прямо у компьютера. Ффу-хх, что только не приснится, если в долго в соцсетях зависать! Глянула на экран – все как обычно, открыто окно Фейсбука на статье с выразительным названием «Не простим!». Лейкина подумала и закрыла окно. А потом и вовсе выключила компьютер. Очень уж ей захотелось прямо немедленно уборку сделать. А то запах какой-то стоял странный, неприятный, едва уловимый такой…

И пошла Лейкина бороться за чистоту в своем родном, маленьком, отдельно взятом мире. Ведь если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.

 

 

ВАСИЛИСИНА СУДЬБА

 «Что написано пером – не вырубишь топором» – слыхали такую поговорку? Вот одной девушке по имени Василиса какой-то безвестный графоман такую судьбу написал, что невольно думаешь: уж не топором ли писано? Или же царапал по канве жизни, как курица лапой, не украсил ее¸ а только покарябал…

Да ладно бы только Василисы касалось – а то у всех в ее семье жизненные сценарии получались какие-то несуразные. Дело в том, что их семейство счастье как-то стороной обходило, и было это делом привычным и даже обыденным. Неприятности сыпались сплошь и рядом, как из дырявого решета. Мужской пол женским бессовестно пользовался, или преступно игнорировал, или вовсе ноги делал, только его и видели. Денег бывало стабильно в обрез, болезни со всех сторон одолевали, при дележке всяких благ Василисино семейство последним оказывалось, если вообще к раздаче успевало. Зато уж когда плюхи да пендели раздают – тут они всегда в первых рядах и получают щедро, с довеском.

Объяснялось же это просто: «по судьбе написано». Так в ее семье все беды трактовались. Что ни случится в жизни плохого – только вздыхали тяжко да произносили многозначительно: «Дааа, ничего не попишешь, это судьба!». Или: «Ах, судьба-злодейка!». Или: «Ну, видать, так уж нам на роду написано!». Кем написано? Когда написано? Непонятно… Но ведь действует запись-то, действует! И Василиса, не взирая на молодость, уже в полной мере этот сценарий на себе ощутила.

Вот однажды рассердилась Василиса не на шутку: да что же это такое, почему у других по судьбе написан увлекательный роман, веселая комедия, или уж, на худой случай, добротная такая повесть, а у нее – тягомотина какая-то тоскливая? Ну, попался бы ей тот писатель, что ей судьбу сочинял – уж она бы ему все высказала! И решила она отправиться в путь, поискать этого бумагомараку и предъявить ему все претензии за ее жизненные коллизии.

Сказано – сделано. Первым делом она, конечно, к родственникам обратилась. Кто, мол, писал, зачем писал, кто первый начал? Отчего никто испокон веков сюжет поменять не попытался? А родственники, конечное дело, отпираются, говорят, что они тут ни при чем, мол, судьба – штука древняя, не ими писанная, не им текст менять. Махнула рукой Василиса и решила сама во всем разобраться. Для начала отправилась в церковь – вроде бы там первые записи о новорожденных делаются.

Батюшка с ней душевно поговорил и сказал, что записи, конечно, имеются – пол там, дата рождения, имя-фамилия, — но вот судьбы менять – не в людской компетенции. И что надо смириться и нести свой крест, потому как Бог терпел, и нам велел. Василиса, конечно, поблагодарила, но не успокоилась – что-то не очень ей хотелось такую тяжесть на себе волочь. И ведь должен же быть кто-то, кто за ее судьбу в ответе? Может, городской голова?

Голова был управитель внятный и большого ума человек. Он живо разъяснил Василисе, что власти радеют за сообщество в целом, а судьбы отдельных индивидуумов их волнуют мало, потому как их на общем фоне и различить трудно, а уж прописывать судьбу каждому – это никакого штата писцов не хватит, да и незачем.

Василиса и на этом не успокоилась. Выдвинулась она в стольный град, к царю – правды искать. Царь в их государстве был демократичный и на вопросы подданных еженедельно отвечал в прямом эфире – с балкона своего парадного терема. Так что Василиса при первом удобном случае ему вопрос насчет судьбы и задала. Кто, мол, судьбы людям прописывает, и почему не по справедливости?

- Для государства справедливость – это закон, — царь отвечает. – Кто по закону живет – у того и судьба в рамках приличий. А если не в рамках – ищите, какой закон нарушили. И имейте в виду: незнание закона не освобождает от ответственности.

Василиса долго соображала, какие законы ее семейство нарушить могло, да так ничего и не придумала – все тихие, законопослушные, сидят — не высовываются, какое там «за рамки»???

На счастье, ее вопрос бабусю какую-то заинтересовал, и она Василисе присоветовала сходить к одному мудрому человеку, что неподалеку от стольного града в деревеньке одной обретался.

Долго ли, коротко ли, а пришла Василиса в деревеньку и мудрого человека нашла. Он ее внимательно выслушал, головой покивал понимающе и говорит:

- Значит, интересует тебя, кто тебе такую судьбу состряпал? Ну, а если скажу – что делать будешь?

- Пойду и выскажу ему в лицо, какой он писатель липовый! – храбро сказала Василиса.

- А зачем это, какая тебе с этого польза выйдет?

- Польза какая? – задумалась Василиса. – Ну, не знаю… Хоть душу отведу! Не умеешь – не берись, я так понимаю. Нечего честным людям судьбу портить, если таланту нет.

- Талант-то у всех есть, вот умения порой не хватает, — посмеивается старик. – Но ты, я смотрю, девушка любознательная и не из робкого десятка, а умение – дело наживное. Так и быть, отправлю тебя к Мастеру. Может, он на твои вопросы ответит?

Поклонилась Василиса мудрому человеку и пошла в указанном направлении. Не день и не два идти пришлось, но все ж добралась и Мастера отыскала. Все, как старик говорил – огромная мастерская, где шум и гам, жужжание и гудение, много людей и каждый своим делом занят, а посреди всего этого улья Мастер расхаживает, за процессами присматривает.

- Это у вас тут судьбы творят? – спрашивает Василиса.

- Может, и у нас. А тебе на что?

- Да я выяснить пришла, что за писатель бесталанный мне судьбу прописал!

- А что с судьбой не так?

- Так он ее, литератор недоученный, почему-то решил злодейкой сделать. Ничего от нее хорошего не приходит, прямо не судьба, а вредитель какой-то! Мне надо с ним разобраться раз и навсегда и заставить его судьбу как следует переписать.

- Ох, вон оно что! Ну, ладно, пойдем, познакомлю тебя с автором… Может, и договоритесь.

Отправились они куда-то вглубь мастерской, а она ну просто ужас какая огромная! С виду и не скажешь, а внутри прямо необозримая, и творцов в ней видимо-невидимо. Привел ее Мастер к закутку, где сидит женщина, над какой-то работой корпеет, на них даже никакого внимания не обратила.

- Вот автор твоей судьбы, — говорит ей Мастер. – Работает не покладая рук. Можешь с ней пообщаться!

- Здравствуйте! – говорит Василиса. – Уделите мне пару минут, обратите на меня внимание! А то у меня к вам тут накопилось…

Поворачивается женщина – а Василиса дар речи потеряла. Да и остолбенеешь тут – это ж она сама, Василиса, собственной персоной! И лента в волосах, и сарафан с каемкой – все один-в-один!

- Не поняла… — говорит Василиса. – Это я, что ли?

- Ты, ты, — кивает Мастер. – Вернее, та часть тебя, которая Творчеством занимается. Сидишь, судьбу свою творишь неустанно.

- Ох, погодите… Это что же выходит, я – автор своей судьбы?

- А то кто же? – Мастер удивляется. – До того предки твои творили, родовую Книгу Судьбы писали, тебе в наследство передали, а теперь вот ты до самостоятельного творения доросла. Кто бы людям судьбы писал, как не они сами?

- Ну уж нет! – возмутилась Василиса. – Да если бы я сама писала, разве бы я запланировала для себя столько всяких неприятностей?

- Значит, запланировала. С тем, чтобы все их преодолеть и в приятности превратить. Знаешь, сколько счастья от преодоления бывает?

- Знать не знаю, ведать не ведаю. Потому что твердо усвоила, что если по роду написано, по судьбе завещано, ничего преодолеть невозможно. «Что написано пером – не вырубишь топором» – знаете поговорку?

- Слышал. Только я в другом уверен: «что посеешь – то и пожнешь». А если ты усвоила, что ничего уже не изменить – ну, как ты думаешь, что из этого произрастет? Ничего, кроме сомнений да неверия.

- А я с ней поговорить могу? – спросила Василиса.

- С ней? В смысле – с собой? Да что ж ты меня спрашиваешь, разговаривай на здоровье, кто ж тебе запретит?!

- Э-э-э… Девушка! То есть Василиса! Тьфу, запуталась совсем! Не знаю, как к себе обращаться, — растерялась Василиса. – Непривычно как-то… Короче, мастерица моя, что ж ты нам такую некачественную судьбу творишь?

- Какой материал, такая и судьба, — с готовностью отозвалась Василиса-мастерица. – Все твои верования, убеждения, помыслы и намерения ко мне стекаются, а я уж из них судьбу творю. Мне самой материал выбирать не дано, а тебе – да.

- Вот здорово! – озадачилась Василиса. – А из чего я выбираю?

- Из того, во что веришь, — Мастер говорит. – Поверила ты, что судьба твоя – злодейка, так Мастерица это тут же и фиксирует. Усвоила, что на роду тебе написано в несчастьях купаться – значит, так и будет вписано в Книгу Судьбы. Решила, что изменить ничего нельзя – и это мигом в сюжет вплетется.

- А если не согласная? – говорит Василиса. – Если я все переписать хочу и решительно переделать?

- Вон, с Мастерицей договаривайся, — кивнул он. – Как только объяснишь ей внятно, каким сценарий твоей судьбы должен быть, так она тут же его и в словах, и в красках, и в бисере, и в прочих творениях изобразит.

- А я знаю, каким он должен быть, этот сценарий? – опечалилась Василиса. – Я ж в родной семье, кроме несчастий, и не видела ничего… Такая жизнь тоскливая, аж противно!

- А ты «от противного»! – веселится Мастер. – Бери то, что не нравится, и меняй на прямо противоположное. Чего бояться-то? Не понравится – так еще раз переделаешь! Материал-то твой, и с Мастерицей ты теперь в контакте.

- Ой, и правда что! – обрадовалась Василиса. – Надо же, как удачно все складывается. Только вы мне скажите – если я здесь, у вас, за переписывание судьбы засяду, жить-то когда?

- А зачем тебе здесь сидеть? Мастерица сама справится. А ты будешь все это наяву воплощать, пробовать на зубок да сигналить ей – нужно тебе это или нет, нравится или не по вкусу. Так что иди, Василиса, и живи в свое удовольствие!

- Но я ведь не только за себя! – вспомнила Василиса. – У нас в роду все какие-то несчастные, всех судьба-злодейка не обошла. За них ведь тоже написать надо?

- Нет, за них не получится, — с сожалением покачал головой Мастер. – Тут каждый сам за себя трудится. А если чужие судьбы переписывать начнешь, так и свою запутаешь, и им не поможешь. Творческое начало, оно ведь у каждого свое! И материалы для творения каждый сам подбирает, по вере своей и разумению.

- Значит, по вере и разумению, — повторила Василиса. – Что ж, спасибо за науку. Пойду ума набираться да веру закалять. Ведь если я в хорошее верить начну, оно в судьбе проявится?

- Обязательно проявится, — подтвердил Мастер. – Может, не сразу, но с течением времени – непременно. А может, и в тот же миг. Это, девица-красавица, от силы веры зависит.

…«Что написано пером – не вырубишь топором» – слыхали такую поговорку? Вырубить-то не вырубишь, а вот переписать всегда можно! Бабушка Василиса эту мудрость не устает повторять и внучкам своим, и их подружкам. Если с верой да разумением, так постепенно и судьбу переписать можно. Старой Василисе все верят, да и как не верить – у нее и дети счастливые, и внуки, и сама она всегда светится, словно счастье внутри нее живет. И никакие жизненные невзгоды ей нипочем, потому что они – всего лишь материал для ее будущих творений. А веры и усердия ей не занимать!

 

 

ВЕТЕР СТРАНСТВИЙ

 

Уволили меня с моего родимого предприятия, в котором я много лет проработала. Нет, ничего личного, просто попала я под очередную волну оптимизации. Звучит красиво – «оптимизация», но вообще-то никакого оптимизма в этом нет, потому что это просто-напросто сокращение. Вот меня и сократили.

В коллективе меня любили, ценили, а потому проводили на вынужденный отдых как следует, с накрытым столом, почетной грамотой и двумя подарками: один официальный, другой на память. Официально – набор кастрюль, а для души – что бы вы думали? – игрушечного верблюда!

Начальница нашего планового отдела Клавдия Петровна расчувствовалась и говорит:

- Счастливая ты, Колпакова! Можно сказать, на волю, в пампасы… Так что мы тебе верблюда с намеком преподносим: столько лет мы тут все вместе горбатились, так что вспоминай нас каждый раз, глядючи на это вьючное парнокопытное.

Вот и отправилась я в свободный полет, солнцем палима, ветром гонима, с кастрюлями и верблюдом под мышкой. Сначала расстроиться хотела, а потом думаю: что толку? Надо просто сесть и подумать, как дальше жить. Город у нас небольшой, работу хорошую и молодым-то найти трудно, а тут еще возраст далеко не юный… Смотрю на верблюда и спрашиваю:

- Ну что, друг мой? Ты ж из мест, где джинны водятся и чудеса случаются на каждом шагу! Может, подскажешь, что делать?

Верблюд стоит, ухмыляется… а выражение такое гордое и в то же время лукавое… мол, сама мозгами пораскинь: хочешь снова на какого-нибудь хозяина горбатиться или есть другие варианты?

- Ты-то, верблюдище, уважаемое животное, недаром тебя кораблем пустыни называют! Трудишься, конечно, но зато и в почете! И вид у тебя вон какой гордый… Хочу тоже ходить плавно и с высоко поднятой головой! А если уж работать, то в свое удовольствие! И чтоб плевать на трудности, как это ты умеешь!

Верблюд молчит, лыбится, головой кивает: правильно, мол, рассуждаешь!

- Что говоришь? Надо определиться, чем я заняться хотела бы? А знаешь, если честно – ничем! Я столько лет пахала без остановки, могу теперь хоть немного отдохнуть?

Верблюд против отдыха нисколько не возражал.

- Может быть, мне в Египет съездить, с твоими сородичами познакомиться?

Верблюд косил веселым черным глазом, явно одобряя такое решение.

- А откуда я столько денег возьму?

Мне, конечно, расчет выдали сполна, но ведь неизвестно, сколько теперь на эти денежки жить придется! И вдруг в голове сама собой возникла строчка детского стишка: «Откуда? – От верблюда!».

Я сначала опешила, а потом рассмеялась: а почему бы и нет?

Схватила я ручку и листочек, написала крупно: «Я УЖЕ ЕДУ В ЕГИПЕТ, И ДЕНЬГИ ОТКУДА-ТО ВЗЯЛИСЬ!», прикрепила верблюду на шею и стала звонить в турагентство, насчет Египта узнавать.

Как мне сумму назвали, я слегка увяла. Но потом решила, что теперь это не моя забота, а верблюжья, оставила свой телефон и пошла новые кастрюльки опробовать. И что вы думаете? Только успела супчик доварить, а мне уже звонят из турагентства и говорят:

- Загранпаспорт у вас имеется? Замечательно! Поедете по горящей путевке? Это вам обойдется… — и такую смешную цену называют, что у меня в голове какая-то музыкальная карусель образуется.

- Вылет – завтра вечером. Успеете собраться?

А я так бесшабашно говорю:

- А что мне собираться? Голому собраться – подпоясаться. Конечно, успею!

Положила я трубку и на верблюда уставилась:

- Это что еще за чудеса в решете? Откуда???

И сама себе отвечаю:

- От верблюда!

В общем, собрала я чемодан, верблюда своего туда закинула, вечером следующего дня села в самолет – и здравствуйте, пирамиды! Как я там отдыхала, описывать не буду, скажу только, что это была сплошная восточная сказка. И соседка по комнате мне попалась замечательная – свежеиспеченная пенсионерка, а в прошлом торговый работник Тамара. Она такая классная оказалась, мы с ней на второй день уже просто сдружились. Я ей рассказала, как под «оптимизацию» попала и что надо теперь думать, как дальше жить. А она меня спрашивает:

- А чем бы ты занималась, если бы не нуждалась в деньгах?

Я думала недолго:

- Путешествовала бы по всему земному шару! Мне Ветер Странствий нравится. Надоело мне в плановом отделе стул протирать, хочется свободы и новых впечатлений! Но при этом чтобы и пользу обществу приносить, я без этого не смогу.

- Ну так свободу ты уже получила! Путешествуй на здоровье, с пользой для общества!

- Ага! А деньги откуда?

- От верблюда! – смеется Тамара. – У меня есть деловое предложение. Ты – плановик со знанием бухгалтерии, я – торговый работник с опытом, почему бы нам не сделать совместный бизнес, изящно совмещенный с путешествиями? Мы такую пользу обществу можем принести, что просто ого-го!

Я сначала в замешательство пришла: какой еще бизнес? А потом мне весело стало.

- От верблюда, говоришь? – и я достала из чемодана свою игрушку. – Смотри: это он меня в Египет отправил. Волшебный верблюд, честное слово!!! Вот сейчас ты сказала: «от верблюда», а это для меня теперь как пароль. Рассказывай подробности!

Из Тамариной речи мне вот какие слова больше всего запомнились: что самое главное – это слышать себя и делать то, к чему у тебя сердце лежит. Иначе не будет тебе ни свободы, ни радости. А путешествия могут приносить радость не только мне лично, но и многим людям – если к этому с умом подойти. Ведь далеко не все имеют возможность мир посмотреть. А вот романтика живет в сердце у каждого! И мы могли бы им помочь, если бы… ну, дальше уже технические подробности шли.

Послушала я Тамару и решила: а почему бы и не попробовать? Что я, в конце концов, теряю? А если трудности возникнут – в конце концов, у меня верблюд имеется. К этому времени я уже совершенно уверилась, что он волшебный!

В Египте мы с Тамарой в перерывах между купанием и экскурсиями рынок изучали и деловые связи заводили. А когда вернулись – сразу стали свою идею в жизнь воплощать. Решили мы с ней открыть необычный магазин, наполнить его всевозможными чудесами из разных уголков планеты и этим сделать жизнь радостнее – и свою, и чужую!

Дома я первым делом сплела своему верблюду уздечку, повесила его на форточку и стишок сочинила: «Ветер странствий в паруса, рост доходов в небеса, я с верблюдом этим буду путешествовать повсюду, надувайтесь, паруса, начинайтесь, чудеса!». И началась у меня совершенно новая жизнь – как раз такая, о которой я мечтала. А верблюд мне помогает – мы с ним уже полмира объездили!

Не скажу, что все так уж гладко и без проблем получалось. Но я, чуть что, к верблюду. Понадобилось помещение: откуда? – от верблюда. Нужен креативный и недорогой дизайнер: откуда? – от верблюда. Капитал для раскрутки: откуда? – от верблюда! И знаете – стоит к верблюду обратиться, и все как-то сразу чудесным образом появляется и устраивается. Конечно, потрудиться пришлось, но работы я никогда не боялась, а эта работа мне такое удовольствие приносила, что не описать словами!

Так что если будете в нашем городе – обязательно посетите наш магазин «Ветер Странствий». Вы его ни с каким другим не спутаете, потому что над дверью – кованый флюгер и штурвал (настоящий, между прочим, нам его один старый шкипер подарил!). Тамара непосредственно магазином заправляет, а я товаром из дальних стран обеспечиваю. Иногда меняемся, чтобы не скучно было.

А товара у нас богато, на все вкусы и на все случаи жизни! Китайские вазы и египетские папирусы, африканские маски и мексиканские шляпы, веера всех размеров и звонкие барабаны, целая шеренга кошек, искусно вырезанных из дерева – ни одной похожей на другую, изящные статуэтки, куклы ручной работы, прекрасные картины, и над всем этим – тонкий, будоражащий запах восточных специй.

А на самом видном месте, в витрине у кассы – верблюд. Да, да, тот самый! Он не продается, потому что он у нас ответственный за чудеса, и службу свою несет исправно! Зато рядом с ним – полная витрина его собратьев, я их охотно скупаю и продаю, вкупе с инструкцией по использованию. Знаете, какой популярностью пользуются наши верблюды?

Вот так изменилась моя жизнь. Теперь в ней полная оптимизация, в самом хорошем смысле этого слова – не сокращение, а сплошное расширение! И я теперь точно могу сказать: если вас отправили в свободное плавание, то надо пользоваться случаем и плыть не туда, куда несет, а туда, куда хочется. Главное – Ветер Странствий в паруса поймать! И тогда вы сможете творить чудеса сами и потом дарить их всему миру.

 

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 Путник шел по извилистой тропе, вьющейся средь зеленой равнины. Посох, котомка, плащ и крепкие горные ботинки – вот были его единственные товарищи в этом долгом путешествии.

Он шел не оглядываясь, хотя за спиной осталась горная гряда, которую он только что пересек. Там тропа была не только узкой, но и опасной – справа отвесная гора, слева пропасть. Но он прошел и не разбился, и вышел в долину – тогда к чему тратить силы на воспоминания?

У ручья он присел отдохнуть и напиться воды.

- Здравствуй, ручей, — сказал он перед тем, как зачерпнуть воды. Путник так долго шел один, что научился находить собеседника во всем – в камне, в дереве, в луговом кузнечике, в пролетающем облачке, в легком ветерке…

- Здравствуй, Путник! – прожурчал ему ручей. – Прими мою Любовь!

- Благодарю, — ответил Путник и наклонился к воде.

В ручье отразилось его лицо – загорелое, продубленное солнцем и ветрами, с выражением спокойной сосредоточенности. Такие лица бывают у людей, которые осознанно и неутомимо стремятся к какой-то важной цели. Путник улыбнулся отражению и стал пить. Вода была холодной и вкусной, и ее было вдоволь.

- Спасибо, ручей! – поблагодарил Путник, утолив жажду. – Света и Любви!

- А ты мудрый, — заискрился улыбкой ручей. – Далеко ли держишь путь?

- Далеко. Домой, — ответил Путник. – Домой…

Он вскинул на плечо котомку, на прощание махнул рукой ручью и отправился дальше. Но вскоре он ощутил, что котомка потяжелела и стала тянуть плечи.

- Это снова ты? – спросил он, уже зная ответ. – Я же тебе сказал, что расстался с тобой навеки.

- Возьми меня с собой, — попросила она. – За много лет мы сжились, сроднились.

- Нет, Обида. Не сроднились. Я – сам по себе, ты – сама по себе. Я больше не буду носить тебя за пазухой. Я не могу вернуться домой с обидой, не хочу. Спрыгивай с котомки.

- Может, передумаешь? – спросила Обида.

- Ни за что. Слишком много мне пришлось выстрадать, чтобы принять это решение. Я всех простил. И себя тоже. Я отпустил тебя, обида, и ты меня отпусти.

Обида с тяжким стоном спрыгнула, отпустила. Идти сразу стало легче.

Долина кончилась, потянулись перелески. И тропка превратилась в проселочную дорогу. Шагать по ней было весело, и Путник даже замурлыкал какую-то мелодию.

Вскоре солнце склонилось к горизонту, сгустились мягкие синие сумерки. Путник свернул с дороги, нашел подходящее дерево, подошел близко и прикоснулся к нему ладонью.

- Света и любви! Примешь меня на ночлег? – обратился он к дереву.

Дерево зашумело листвой и окутало его волной мягкого тепла – словно тоже прикоснулось.

- Благодарю, — Путник погладил дерево по шероховатой коре и стал устраиваться на ночевку. Он расстелил плащ и улегся на него, завернувшись и подоткнув со всех сторон. Ему не впервой было ночевать вот так, под открытым небом – дорога домой была долгой, и не всегда на ней попадалось жилье, готовое приютить одинокого Путника. Зато всегда находился или стог сена, или такое же вот дерево, или большой камень, которые давали Путнику защиту и тепло.

- Хочешь спать? А я не дам!

Он и не услышал, как она подкралась. Но прошли те времена, когда он ее боялся.

- Не угадала, Боль. Тебе больше нет места в моей душе.

- Но раньше же ты носил меня в сердце?

- Раньше – да. А теперь я наполнил сердце Любовью. Любовь и Боль несовместимы, уж кому об этом знать, как не тебе?

- Ты вспомни, вспомни… Сколько зла они тебе причинили? Сколько ран на твоей душе? Наносили удар в спину… Разбивали сердце… Клевали в печень… Били под дых… Плевали в душу… На тебе же живого места нет, Путник!

- Я залечил свои раны Любовью. Любовь исцеляет. И тогда Боль проходит. Так что проходи мимо, Боль. Я буду спать сладко и крепко, ты же знаешь.

Боль испарилась так же тихо, как и подошла. А Путник лег поудобнее и сразу уснул – он уже давно научился засыпать вот так, едва закрыв глаза. И дерево всю ночь тихонько баюкало его шелестом листвы и делилось с ним энергией земли.

Утром Путник проснулся бодрым и отдохнувшим. Он отыскал родник, умылся и напился, сорвал с куста пару горстей лесных орехов – это был его завтрак. А может, и обед. Но запасаться впрок Путник не стал – он давно научился полагаться на Провидение, и до сих пор оно его ни разу не подводило. Самое трудное было поверить, что Мир в любую секунду готов выполнить его просьбу – если она разумна и необходима для достижения Цели.

И Путник снова зашагал по дороге. Над ним закружились какие-то лесные птицы, что-то оживленно обсуждая на своем странном языке. Но Путник давно научился слушать не ушами – сердцем, а сердце не знает языковых барьеров.

- Спрашиваете, как я нахожу верную дорогу? Так же, как и вы. Вы ведь тоже безошибочно находите дорогу домой. Мой компас – сердце. Оно подскажет.

Птицы в восторге заметались вокруг Путника, выписывая сложные вензеля.

- Вы правы. Нет ничего более радостного, чем возвращение домой. Особенно после того, как наскитался вдоволь, по самое не хочу.

Птицы вновь защебетали.

- Да, я тоже побывал в разных странах, за морями, за лесами. И теперь точно знаю, что есть только одно место, где твое гнездо. А все остальное – это просто остановки между перелетами. Я понял – и теперь возвращаюсь. А вы летите вперед и предупредите, что я иду. Я вовсе не хочу захватывать их врасплох.

Птицы взмыли в небо и помчались вперед – сообщать радостную весть. А Путник продолжал вышагивать по дороге, посматривая по сторонам. Места казались ему знакомыми, и сердце наполнилось радостным волнением. Путник понял, что конец его путешествия близок.

И вскоре за очередным перелеском он увидел то, к чему так стремился и ради чего он проделал столь долгий путь – Город Детства. Путник остановился, опираясь на свой верный посох.

- Здравствуй, Город! Я шлю тебе свою Любовь, — медленно сказал Путник. – Когда-то я ушел от тебя искать лучшей жизни. Мне довелось пожить разной жизнью – иногда лучше, иногда хуже, но никогда так, как в Городе Детства. И вот я возвращаюсь. Примешь ли ты меня?

Путник еще постоял, ловя ощущения. Город молчал – может, было еще далеко, а может – раздумывал, хочет ли он принять своего блудного сына. Но Путник не для того проделал свой долгий путь, чтобы в последний момент предаться опасным сомнениям. Он подтянул котомку и двинулся к Городу.

Еще издалека он увидел, что на дороге растерянно суетится какая-то нелепая фигурка. Подойдя ближе, он увидел, что это девчонка – длинная, тощая как карандаш, нескладная, некрасивая, да к тому же отчаянно конопатая. На обочине валялся мешок, а вся дорога была усеяна рассыпавшимися яблоками.

- Помощь нужна? – спросил Путник. Он уже знал, что в мире существует и исправно действует Закон Отражений – все твои деяния возвращаются к тебе рано или поздно. И помощь – тоже.

- У меня порвался мешок! – ликующе сообщила девчонка и захохотала. – Вот умора! Все яблоки раскатились!

- Это так смешно? – тоже улыбнулся Путник.

- А мне все смешно! – сказала девчонка. – Выбор-то небогатый: или смеяться, или плакать. Мне смеяться больше нравится.

- Молодец! – одобрил Путник. – И я того же мнения… Сейчас поможем твоему горю.

Он раскрыл котомку, порылся в ней и достал большую иглу и суровые нитки. Не раз они спасали положение в дороге, латая его одежду, и теперь вот сгодились. Путник взял в руки мешок, оценил размеры повреждения и стал стягивать края дыры суровой ниткой. Он работал умело и сноровисто – в чужих краях ему пришлось научиться многому, в том числе и надеяться только на себя. Это дома и стены помогают, а на чужбине ты поневоле вынужден стать самодостаточным. Никто тебя там не ждал, сам явился, и обижаться не на кого.

Пока Путник чинил мешок, девчонка танцевала среди яблок, сама напевая себе песенку. Путник не знал этой песенки – видать, ее сложили за время его отсутствия. Долго же его не было в Городе Детства… Он посматривал на девчонку и радовался: от нее веяло свежестью юности, и непривязанностью, и беспечностью, и почему-то весной.

- Готово, — сказал Путник, закончив работу и оторвав нитку. – Складывай яблоки, я подержу мешок.

- Спасибо, вы меня очень выручили, если бы не вы, я бы так и торчала тут со своими яблоками, очень хорошо, что я вас встретила, а я всегда встречаю нужных людей в нужное время, это счастье у меня такое, я вообще удачливая, это у меня с детства, я вам очень благодарна… — без умолку трещала девчонка, сноровисто собирая яблоки и закидывая их в мешок.

За счет стянутой дыры мешок стал чуть меньше, и часть яблок в него не вошла. Девчонка собрала их в подол.

- Открывайте вашу котомку, я вам яблок положу! – предложила девчонка.

Путник привык путешествовать налегке, но теперь он почти дошел до цели, и можно было слегка изменить своим правилам. Он развязал котомку и подставил ее девчонке. Она отпустила подол, и в котомку с грохотом посыпались яблоки, краснобокие, крупные, распространяющие вокруг себя аромат лета. Девчонка восхищенно засмеялась.

- Это был яблочный водопад! – придумала она. – Пусть это будут Яблоки Радости!

- Ты всегда такая выдумщица? – просил Путник.

- Всегда! – гордо сказала девчонка. – Я выдумываю всякие приятные штуки, и они становятся моей жизнью. И ты тоже можешь. Попробуй!

- Обязательно попробую, — пообещал Путник. – Спасибо тебе за радость!

- Надо говорить не «спасибо», а «благо-дарю», — посоветовала девчонка. – Дарить благо – это лучше, чем просить «спаси, бог». Да же?

- Ну же, — согласился Путник. – Благо-дарю, красавица!

Теперь она и правда казалась ему красавицей – высокая, тоненькая, как былинка, порывистая, и конопушки ее были веселыми, словно брызги солнца.

Он продолжил свой путь, улыбаясь, думая о смешной солнечной девчонке и ее умении придумывать себе жизнь. Пожалуй, это то, что стоило положить в копилку мудрости, которую Путник старательно собирал в пути.

Он уже подходил к городу, когда нагнал старика. Старик стоял и с огорчением рассматривал свою клюку, сломанную пополам.

- Помощь нужна? – привычно обратился к нему Путник.

- Пожалуй, да, — поднял на него выцветшие глаза старик. – Приветствую тебя, и с возвращением домой!

- Откуда вы знаете?

- В моем возрасте осталось уже мало тайн, — объяснил старик. – Возможно, поэтому люди и умирают – ведь когда больше нечего познавать, мир становится блеклым.

- Это правда, — признал Путник. – По дороге я видел много людей, и среди них были такие, что начали умирать, будучи совсем молодыми. Как будто жизнь для них потеряла свою привлекательность. Но вы не производите такого впечатления, несмотря на ваш почтенный возраст.

- Мне все еще интересно жить, — улыбнулся старик. – Вот, сломалась клюка. Это незадача. Такого со мной еще не было. Надо придумать, как теперь добраться до дома. Это задача. Пока есть новые задачи – мне интересно.

- Можно, я побуду неизвестным в вашей задаче? – предложил Путник. – И предложу вам свой посох. Он служил мне верой и правдой, не раз спасал меня в пути, и вам поможет добраться до дома.

- Благодарю, добрый человек, — ответил старик и принял посох. – За эту великую милость я отвечу на любой твой вопрос. Это все, чем я могу отблагодарить тебя. Спрашивай!

Путник раздумывал недолго.

- Я очень долго отсутствовал, — начал он. – Я знаю, что многие были на меня в обиде – как и я на них. Сейчас, когда я вернусь… Смогут ли они простить меня? Будут ли они мне рады?

- Не задавайся вопросом, что будут чувствовать они. Думай о том, что будешь делать ты. Есть ли прощение в тебе? И есть ли в тебе радость? Подари им то, что хочешь получить, и тогда оно у них будет. Даже если до сих пор не было. Ты понял меня, сынок?

- Я понял, — ответил Путник. – Пожалуй, я и сам знал ответ на этот вопрос. Весь мир – это отражение меня самого.

- Ты недаром проделал свой путь, — одобрительно сказал старик. – Ты возвращаешься к себе. И там, в той точке, куда ты придешь, ты получишь желаемое.

- Желаемое? Признаться, я и сам еще не могу точно сказать, что хочу обрести. Просто возвращаюсь – и все.

- Ну, это я могу сказать тебе точно. Ты обретешь покой. К этому и стремится всю жизнь каждое человеческое существо, а доходят – единицы. Ты, пожалуй, у цели.

- Тогда мне надо идти. Пойдем вместе?

- Нет, сынок. Молодость не должна ждать стариков. Иначе мир остановится, замрет и начнет разрушаться. Продолжай свой путь, а я буду идти тихонько, опираясь на твой посох, и стану молиться за тебя.

- Света и Любви!

- Света и Любви…

Вскоре Путник вошел в город. Город Детства изменился. Он был совсем другой, и только отдельные фрагменты оживляли какие-то смутные воспоминания. И люди были другие. Они спешили по своим делам, не обращая внимания на Путника. Он предполагал, что может случиться так, и все равно его мягко обняла за плечи печаль. Слишком долго он отсутствовал, Город забыл его.

- Я вернулся, Город, — шептал он на ходу. – Ты нужен мне больше, чем я тебе. Мы будем заново узнавать друг друга, и ты обязательно вспомнишь меня. Просто нам обоим нужно время…

Путник свернул на знакомую улочку – туда, где когда-то был его дом. И сразу увидел знакомые лица. Здесь жили его соседи и родные, и вот кто-то уже узнал его, а кто-то помахал ему из-за забора. Новость понеслась по улице, впереди захлопали двери, заколыхались занавески на окнах.

Он подошел к своему дому и замер у калитки. Дом вовсе не ждал его, как он себе не раз представлял в своих мечтаниях. Все было переделано, покрашено в незнакомый цвет, во дворе росли чужие цветы и стояла машина, на крылечке играли дети… Он понял: дом не дождался его, в нем жили другие люди.

Он не сразу заметил, как вокруг него стали собираться местные жители. Среди них были и знакомые, и совсем незнаковые лица. Они подходили, останавливались поодаль и смотрели на него по-разному – кто улыбаясь, кто настороженно, кто напряженно, словно силясь что-то вспомнить. Были и откровенно враждебные взгляды. Что ж, они имели на это право. Он поглубже вздохнул, распрямил плечи и обратился к людям:

- Я мечтал об этом дне. О дне, когда я вернусь. Мне пришлось проделать долгий путь, и вот я здесь. Здравствуйте, люди!

Ему никто не спешил отвечать. Затем мужчина, который, по всему, был здесь сейчас за главного, выступил вперед.

- Ты не помнишь меня, наверное. Я вырос, пока ты скитался по свету. Но сейчас я говорю от имени этих людей. Мы живем здесь вместе, а ты теперь чужак. Твой дом занят, и мало кто скучал о тебе. У нас своя жизнь. Что ты хочешь?

- Немного. Всего лишь обрести покой, — ответил Путник.

- Все мы об этом мечтаем. Но сейчас ты нарушаешь покой многих из нас, — возразил мужчина.

- Не беспокойтесь. Я уже не тот, что был. Я многое понял. Я был бунтарем, а теперь больше всего ценю равновесие. Я не претендую ни на что свое – здесь больше нет моего, потому что и я – другой. Может быть, только воспоминания…

- Где ты собираешься жить? – настойчиво спросил мужчина.

- Я построю себе дом – там, где есть место. Или куплю свободный. Если не получится – сниму угол, на первое время, пока не устроюсь основательно.

- Не держишь ли ты камня за пазухой? – выкрикнула из толпы немолодая женщина. Путник вспомнил ее, когда-то они с ней были в очень непростых отношениях.

- Не держу, — улыбнулся Путник, снимая с плеча котомку и распахивая плащ. – Я открыт перед вами, люди! Почувствуйте меня! Во мне нет ни обид, ни претензий, ни желания кому-то что-то доказать. Я уже все себе доказал. Только Свет и Любовь – то, чем я по дороге наполнял свою душу. И это все, чем я могу поделиться с вами.

- А подалки ты не плинес, фтоли? – спросил его какой-то мелкий голопузый пацан с замурзанной мордахой.

Действительно… как же он не подумал о подарках? Но тут же вспомнил смеющееся лицо в конопушках («придумай себе жизнь!») и обрадовался:

- Ну как же не принес? Целую котомку!

Он развязал котомку и раскрыл ее пошире.

- Это Яблоки Радости! Тут много, хватит всем! Угощайтесь, берите, пробуйте! И пусть радость войдет в ваш дом!

И вслед за пацаном, который первым вгрызся в сочную мякоть, люди стали один за другим подходить и брать яблоки.

- Приветствуем…

- В добрый час!

- Благодарствуйте…

- И впрямь, чудные яблочки…

- С возвращением…

- С прибытием, стало быть, домой!

Лица расцветали улыбками. Кто-то уже пожимал ему руку, кто-то хлопал по плечу. А он смотрел поверх голов, в небо, и впервые за весь свой долгий путь плакал.

Он был дома. Он завершил круг. Он вернулся к себе и наконец-то обрел покой.

 

ВОЛШЕБНОЕ УТРО

Волшебное утро – вот о чем я мечтаю… Когда я вдруг проснусь и пойму, что я – это вовсе не я, а самая настоящая фея!

Если бы я была феей, я бы просыпалась не по будильнику, а с первыми лучами солнышка. Я бы вскакивала свежая и бодрая, потому что хорошо спала и видела волшебные сны, а не ту жуть, которая снится после просмотра сериалов по ТНТ и новостей по НТВ…

Да, и после пробуждения я бы хваталась первым делом не за кофе и сигарету, а балетной походкой подбегала бы к окну с приветом: «Здравствуй, мир! Здравствуйте, люди! Я – Фея, и я вас люблю!».

А потом я не наспех бы душ принимала, а купалась бы в капельках росы и с удовольствием втирала в атласную кожу ароматные масла.

И завтрак мой состоял бы не из вчерашней гречки и бутерброда с колбасой, а из нектара и пыльцы. Ну, может быть, еще варенье из розовых лепестков. Или хоть капустный салатик? В общем, что-нибудь легкое, фейское такое!

На работу бы я не в маршрутке тряслась, а летела легкой стремительной походкой, раздаривая налево и направо мимолетные улыбки. Я бы всем желала добра и любви, и вокруг меня пахло бы розами… или морозной свежестью? – в общем, приятно!

А работа – о господи, да разве она могла бы меня раздражать? Нет, если бы я была феей, я бы умела видеть во всем хорошее и находить во всем полезное, а на всякие трения, накладки и неприятности я бы просто внимания не обращала. И тогда работа стала бы для меня веселой игрой, праздником, удовольствием! Я бы парила и творила, и все бы мне было в радость, а другим на удивление!

Если бы я была феей, то в обеденный перерыв я бы в «Макдональдс» не ходила и вредную пищу не поглощала, а если бы и ходила, то только для того, чтобы попрактиковаться в сотворении чудес. Вон той толстухе с одышкой я бы наволшебила фигурку 90-60-90, а вон тому мрачному дяденьке – романтическое приключение, а тощему студенту, что мелочь пересчитывает – перевод на бюджетное и повышенную стипендию. Ах, разве жалко было бы мне, фее и волшебнице, повышенной стипендии?

Да, а еще одежда! Если бы я была феей, я бы выбросила все свои джинсы и водолазки, все пуховики и курточки, я бы носила воздушные платья и элегантные пальто, я бы завела себе веер и стильный зонтик, и сменила бы шапочки на шляпки!

А все свои сумки-сумищи гигантских размеров я бы раздарила нуждающимся, а себе приобрела маленькую сумочку, в которой только кошелек и ключи, зеркальце и помада, хотя зачем фее помада, у меня и так губы цвели бы нежным розовым перламутром!

В очередях и в общественном транспорте я бы не злилась на толкотню и шум, а придумывала бы всякие волшебные заклинания для улучшения мироздания и тут же проверяла бы их на практике.

А вечером, когда я возвращалась бы домой, я бы слушала совсем другую музыку! Не «Суженый мой, ряженый» и не «Останусь», не «Кабриолет» и не «Одиночество — сволочь», а что-нибудь такое, такое… Ну, словом, вдохновляющее, бодрое и оптимистичное! От чего хочется жить, а не утопиться в ванной. Я бы делала домашние дела и танцевала, а душа моя подпевала бы в унисон, или даже в терцию.

Если бы я была феей, мне бы на все хватало времени, потому что я бы умела им управлять. Запрягла время – и поехали! Захотела – пришпорила, захотела – приостановила…

И еще бы я решительно реорганизовала свое пространство. Да, я бы поменяла все! Я бы убрала строгие обои в полосочку и покрасила стены в разные цвета. Четыре стены – четыре цвета. А по потолку – радугу, едва заметную, как будто в дымке, но очень, очень красивую! И я бы убрала всю лишнюю мебель, чтобы у меня было много воздуха и света. А вместе с мебелью повыбросила бы все сувениры, которые годами копились, всю старую одежду (зачем она фее?), все то, что будет мешать мне в полете. Нет, не выбрасывать – дарить!!! Пусть эти вещи принесут еще кому-то радость.

А по вечерам я бы не сидела перед телевизором, а придумывала бы свою новую реальность. И, может быть, в ней бы вовсе не было ни работы, ни маршруток, ни «Макдональдса», а была бы она совершенно волшебной. Утром вскочила – и сразу в полет! В иные города, страны, а может быть, миры и галактики – почему нет? Вот сейчас же сижу и придумываю, и очень даже неплохо получается…

А собственно – в чем дело? Что мешает мне сделать это прямо сейчас? Ну и что, что сейчас вечер – я назначаю его самым волшебным утром в мире!

… И я решительно выключила телевизор, распахнула окно и сказала то, что так давно хотелось: «Здравствуй, мир! Здравствуйте, люди! Давайте знакомиться, я – Фея, и я вас люблю!».

 

 

ВЫШЕЛ ЕЖИК ИЗ ТУМАНА

Уже долгое время я блуждала в тумане. Туман был густой, просто непроглядный, и я потеряла все ориентиры. Сначала я думала, что справлюсь сама и рано или поздно выбреду на белый свет, но вскоре отчаялась. «Эй, кто-нибудь! Я заблудилась! Спасите!» — уныло взывала я, но звуки вязли в тумане, как в вате. И вдруг в мою ногу в районе щиколотки ткнулось что-то мокрое и холодное, а я отпрыгнула и взвизгнула.

- Прости, пожалуйста, — пропыхтели снизу. – Не хотел тебя пугать…

- Кто это? – нервно спросила я, напряженно вглядываясь в туман.

- Кто-нибудь. Это же ты кричала: «Эй, кто-нибудь»? Вот, я тут.

- А как вы выглядите?

- Никак. Я ведь всего лишь мыслеформа. Соответственно, ты можешь мысленно придать мне любую форму, какая нравится.

- А если на самом деле ты совсем другой?

- Да какая разница? В тумане же все равно не видно.

- И правда, — немного успокоилась я. – Сейчас, придумаю… А можно, ты будешь ежиком?

- Можно. А почему ежиком? – поинтересовалась невидимая мыслеформа.

- Образ приятный. «Ежик в тумане», мультик такой есть, — объяснила я. – Я люблю ежиков, они симпатичные и не агрессивные.

- Ладно, побуду Ежиком-в-Тумане, — покладисто согласился невидимый собеседник. – А ты тогда будешь Заблудшая Душа.

- Почему Заблудшая Душа? – удивилась я.

- Потому что для меня ты тоже мыслеформа. Ведь и я тебя не вижу и могу только представлять. Зато из этого может получиться интересная история – про Ежика-в-Тумане, который спасает Заблудшие Души. По-моему, очень романтично…

- Ага, романтика, скажешь тоже! Туман сплошной – аж озноб по телу. А ты можешь вывести меня отсюда? – с надеждой спросила я.

- Возможно. Вопрос только в том, куда ты хочешь попасть.

- Да хоть куда! Куда-нибудь, где нет этого противного, липкого тумана.

- Странная ты, — удивился Ежик. – Зовешь «кого-нибудь», хочешь попасть «куда-нибудь»… Совершенно размытые представления! Напустила тут тумана, понимаешь ли…

- Ты ошибаешься. Я не напускала, я в него забрела!

- Сначала напустила, а потом забрела, — не согласился Ежик. – Мы сами создаем себе среду обитания. Так что туман твой, и только твой.

- Ничего он и не мой! Не я же его придумала! Впрочем, что спорить-то, какая разница?

- Огромная, — удивился Ежик. – Если это туман твой – ты можешь им пользоваться. А если чужой – не можешь.

- Ну, хорошо, — немного подумав, сказала я. – Пусть это будет мой туман, хоть это и не так. Предположим, я его напустила. Что дальше?

- Не знаю. А что ты хочешь?

- Чтобы он куда-нибудь исчез!

- Опять «куда-нибудь»? Нет в мире такого адреса – «куда-нибудь»! Есть совершенно конкретные, понятные и определенные места. Вот и определись: куда?

- Ох, какой же ты зануда, ежик! – вздохнула я. – Хорошо: пусть туман идет в болото! Там ему самое место.

Я подождала – ничего не произошло.

- Ну вот, я так и знала, — уныло сказала я.

- Как знала, так и вышло, — прокомментировал Ежик. – Если ты заранее настроена на неуспех – он обязательно случится. Но есть еще предположение: может быть, что твоя жизнь – это и есть болото?

- Сплошное болото, — призналась я. – Давно уже ничего нового не происходит. Все по кругу. Все, что собиралась, сделала, чего добивалась – свершилось. А будущее какое-то зыбкое, туманное…

- Вот-вот! – обрадовался Ежик. – Значит, ты сейчас находишься в собственном будущем.

- Ну ничего себе – будущее! – ахнула я. — Хорошенькая перспектива – серая невнятная муть! Хочу в настоящее!

- Настоящее – это там, где ты сейчас, — подсказал Ежик. – А будущее тебя окружает в виде этого самого тумана.

- Это что же получается – выхода нет? – похолодела я. – Ой, мне страшно!

- Туман не страшный. Страшно то, что в нем прячется. Обычно это наши страхи, а особенно – страх перемен. В твоей жизни явно пришла пора что-то поменять, а ты боишься – вот и отгородилась туманом, чтобы оправдать свое бездействие. Все можно списать на туман… Разве нет?

- Нет, конечно! – воскликнула я. – То есть, наверное, да. Но что же делать?

- Строить свое будущее! – жизнерадостно посоветовал Ежик. – Немедленно, не откладывая!

- Но из чего же я буду его строить?

- А туман на что? Это же прекрасный материал для творчества, лучше даже, чем пластилин! Берешь туман и лепишь из него все, что хочешь. Как в детстве, помнишь?

- Так когда это было! Я давно повзрослела, и все стало монументальным и незыблемым, практичным и устойчивым.

- А ты вернись в детство! Когда старое полотенце могло стать волшебным плащом, а щепочка – корабликом. Поиграй с туманом. Поиграй со своим будущим! – и Ежик снова ткнулся холодным носиком в мою ногу.

- Ай! – подпрыгнула я. – Прекрати немедленно, я тебя боюсь!

- А я, между просим, твой спаситель, — укоризненно заметил Ежик. – Единственное существо, протянувшее тебе руку помощи. Ой, я же Ежик! Тогда правильнее сказать «лапку помощи»?

«Лапка помощи» меня развеселила, а потом мне вдруг и вовсе стало смешно. Действительно, самое страшное – это бесконечно бродить в тумане. Все остальное можно, по крайней мере, попробовать.

Я зажмурилась и вспомнила, как было в детстве. Там было здорово! Ведь все дети умеют строить миры, а взрослые почему-то об этом забывают…

Откуда-то из глубин памяти всплыла считалочка:

Вышел ежик из тумана,

Вынул ножик из кармана…

И тогда я зажмурилась, вынула из кармана воображаемый ножик и стала нарезать туман на аккуратные кирпичики и складывать стены своего будущего. Мысленно я раскрашивала их в разные цвета, так что будущее получалось ярким и радужным. Я очень старалась!

А когда я открыла глаза… Туман отступил, а передо мной стоял прекрасный дворец с арками и цветами – все, как придумывалось. Да, такое будущее вызывало только радость и желание к нему стремиться. Пусть это была всего лишь модель, но я сумею воплотить ее в жизнь!

- Ежик, посмотри! – позвала я. Но рядом никого не было. Ежик-в-Тумане испарился. Наверное, в тумане бродило еще немало Заблудших Душ, и их тоже надо было спасать. «В будущем обязательно заведу себе ежика», — подумала я. Ведь так здорово, когда у тебя рядом всегда есть «лапка помощи»…

 

 

ГОРА

Она вышла из лесу, когда солнце уже встало. У подножья Горы было хорошо – луг, перламутровый от утренней росы, солнечные блики, бабочки порхают и птички поют. Господи, если бы было можно сесть где-нибудь на камушке у ручья и сидеть, созерцать бег струй! Но нет, ее ждала Гора, и времени на отдых не было. «В движении – жизнь!», — пробормотала она, окидывая взглядом предстоящий подъем. Коротко вздохнула и двинулась к Горе.

Сизиф был на месте, сидел воле своего камня, щурился на солнышко, явно наслаждаясь короткими минутами отдыха.

- Здорово, подруга! – крикнул он ей. – Утро-то какое, а?

- Утро что надо, - согласилась она, подходя к камню. – Славное утро. Хочется в нем раствориться.

- Так растворись! – с энтузиазмом предложил Сизиф. – Быть частью всего этого… ветерком! Лучиком! Цветком! Что может быть прекраснее?

- Ага. Только не могу. Лезть надо.

- Слушай, давно хотел спросить. Ну зачем тебе на Гору? Ладно – я, мне кара такая Богами определена, да и поделом – пофестивалил я в свое время ого-го! Но хоть знаю, за что страдаю. А ты – сама, добровольно, каждый день… Ты-то себя за что наказываешь?

- Ничего и не наказываю! – нахмурилась она. – Надо, вот и лезу.

- Кому надо-то? – не понял Сизиф. – Только не говори, что тебе! Никогда не поверю, чтобы столь прекрасная юная дева обрекла себя на бесконечный подъем, бессмысленный и беспощадный!

- Я не обрекла, я так решила, — объяснила она. – Я должна достичь определенных высот, взять свою вершину, понимаешь?

- Кому должна-то? – продолжал недоумевать Сизиф.

- Всем. Себе в первую очередь, — строго сказала она. – Вставай, пора!

Сизиф с кряхтением поднялся, поплевал на руки, взялся за свой камень.

- Ну, покатились, что ли? – крякнул он и стал толкать камень в гору. Девушка пошла рядом. Начался подъем. На нее сразу навалилась тяжесть, как будто она тоже толкала камень, только незримый.

- Ты как? – искоса глянул на нее Сизиф.

- Ничего, справляюсь пока, — сквозь зубы ответила она.

На самом деле ей уже было плохо. Вот так всегда: только начнешь подъем, а уже и тревога какая-то, и под ложечкой сосет, и тоска вырастает-разливается, и безнадега поднимает свою змеиную голову… Но она каждый раз призывала на помощь всю свою силу воли и упорно лезла наверх. Гора должна была ей покориться, и точка.

Вскоре подъем стал круче. Сизиф пыхтел, толкал свой камень. Она шла за ним, считая шаги. «Девятьсот сорок восемь… девятьсот сорок девять… девятьсот пятьдесят…».

- Перекур, — объявил Сизиф, приостанавливаясь. – Ну что, сегодня полегче?

- Нет, — коротко сказала она. Сизиф был свой, почти родной, перед ним не надо было «держать лицо» и притворяться, что все хорошо и лезть в гору ей все равно что семечки щелкать.

- Бледная ты, — обеспокоенно всмотрелся в ее лицо Сизиф. – Нехорошо выглядишь, нерадостно. Может, не полезешь дальше?

- Полезу, — упрямо сказала она. – Надо пройти хотя бы на пару метров больше, чем вчера. Тогда день, считай, не зря прожит. Можно радоваться жизни.

- Странные у тебя представления о радости жизни, — неодобрительно заметил Сизиф, но спорить не стал. – Ну, двинулись?

Теперь Гора стала словно бы наваливаться на нее сверху, давить, душить. Разумеется, это была иллюзия, игры воображения, но ей от этого было ничуть не легче. Дыхание сбивалось и горло перехватывало вполне реально, и внутри нарастал панический ужас перед Горой, которая вот-вот засыплет, поглотит, похоронит под осыпью камней.

- Зачем ты пугаешь меня, Гора? – тихо спросила она, не разжимая губ.

- Чтобы ты сюда не ходила, — глухо пророкотала где-то в голове Гора. – Дурочка, тебе сюда не надо.

- Мне надо, — непреклонно возразила она. – Раз лезу, значит надо!

- А зачем, зачем? – прошелестела Гора.

- Другие лезут, и я лезу, — устало отрезала она, и Гора умолкла.

- Постоим, что ли? – спросил Сизиф, подпирая камень плечом. – Ну, ты в порядке? Сейчас еще круче будет.

- Вроде ничего, жить можно, — скупо усмехнулась она. – Если это, конечно, жизнью называть…

- Вот и я говорю, — подхватил Сизиф. – Смотря что называть жизнью? Это ведь у всех по-разному! Одиссей вон всю жизнь на странствия положил и был этим счастлив. Пенелопа его всю жизнь ждала – и тоже счастлива была, в легенды вон вошла. Хотя со стороны посмотреть – чего счастливого, вдовой при живом муже проживать? Но она так решила… Я вот вызов Богам бросал, мне обвести их вокруг пальца за счастье было. И знал ведь, что рано или поздно ответить придется – а не мог отказать себе в таком удовольствии. И не жалею! А ты-то чего? Тебе что за счастье лезть в Гору по бездорожью?

- Счастье – в преодолении, — подумав, сказала она. – Взобраться… достичь… покорить вершину. Там, наверху, и будет счастье.

- Э, неееет, — с сомнением протянул Сизиф. – Это ты ошибаешься. Там, наверху, будет момент триумфа. Но сколько он продлится? Мгновение, два? А потом что? Ты же не будешь стоять на вершине всю жизнь? Придется спускаться, искать другие вершины, ходить по другим дорогам. На это и уходит время. Потому точно тебе скажу: если ты не получаешь счастья от самой дороги, на кой тебе вершина? Так от триумфа до триумфа уйма времени пройдет, а где же радость жизни?

- А ты много знаешь о Радости Жизни? – не удержалась от язвительного замечания она.

- Я – знаю, — немедленно подтвердил Сизиф. – Если бы я не черпал радость жизни из всего, что вокруг меня, каково бы мне было таскать этот камень до скончания веков?

- И когда ты испытываешь счастье? Когда достигаешь вершины или когда отдыхаешь внизу, у подножья Горы?

- А я его всегда испытываю, — широко улыбнулся Сизиф. – Это моя такая месть Богам. Они думали, что все, ущучили меня на веки вечные. А вот фигу им спелую! Подняться на вершину – это ерунда. А вот когда камень катится вниз, я следом спускаюсь, неспешно так, пейзажами любуюсь, горным воздухом дышу… Тишина, покой, простор! И потом, у подножья, пока к новому подъему готовлюсь – сяду, глаза закрою, расслаблюсь, и так мне хорошо! Хоть минутки – да мои. Боги думали, что это кара. Но не существует кары для того, кто любит Жизнь во всех ее проявлениях!

- Красиво рассказываешь, — вздохнула она. – Даже завидно.

- О Боги, рыдайте! Сизифу позавидовали! – фыркнул он. – Ладно, пора. Идешь?

- Иду, — зашевелилась она, разминая затекшие ноги.

Она лезла и прислушивалась к себе. Нет, никакой радости жизни она не ощущала. И счастья тоже. И даже простого энтузиазма. «Зачем я лезу?, — спросила она себя. – Ну вот зачем, зачем? Ведь можно было по канатке подняться, в двух километрах всего, со всеми удобствами, 15 минут – и на вершине. Или на автобусе, по серпантину. Но я почему-то вновь и вновь выбираю вот этот долгий, трудный и безрадостный путь. Почему?».

«Нечего искать легких путей. Это не по-комсомольски», — сказал незнакомый Голос внутри нее. «Ты должна всем доказать, что ты чего-то стоишь», — шепнул другой Голос. «Уважение надо сперва заслужить», — включился третий. «Тяжело в ученье, легко в бою», — хихикнул четвертый. «Мы лезли, и ты лезь, — наперебой стали поучать ее Голоса. – Покой нам только снится. На том свете отдохнем. Мало ли чего ты там хочешь? Надо, надо! Должна!».

«Заткнитесь все! Я не хочу вас больше слышать!», — мысленно завопила она и рванулась вверх. Голоса испуганно умолкли и отстали. Зато гулко билось сердце и пульсировало в висках. Но она упорно карабкалась, уткнувшись взглядом в тело Горы.

- Приехали! Вершина! – жизнерадостно объявил Сизиф, останавливаясь.

- Как «вершина»? – удивилась она. – Я что, дошла???

- Славься же, юная дева, достигнув вершины, белым хитоном сметая остатки сомнений… — воздев руки, с пафосом и нараспев затянул хвалебную оду Сизиф.

Камень с грохотом покатился вниз, увлекая за собой множество камешков поменьше.

- Зачем ты его отпустил? – вскрикнула она. – А вдруг он там, внизу, кого-нибудь пришибет?

- Значит, такова его судьба, — беспечно ответил Сизиф, щурясь в небо.

- Но ты… Разве тебе не хотелось хоть минуточку насладиться тем, что вон он, камень, на вершине горы?

- А смысл? – философски пожал плечами Сизиф. – Он столько раз уже был на вершине этой горы… А сколько еще будет! Я наслаждался ощущением камешков под моими сандалиями. Короткими остановками в пути. Обществом прекрасной девы, которую Боги послали сопровождать меня в пути. Нашими интересными беседами. А камень… Что ж камень? Он ведь существует только в моем воображении. Кара за некоторые… мммм… запретные удовольствия при жизни.

- А мой камень? Тот, который словно висит на мне, пугает меня и мешает подниматься? Который наполняет тоской и отнимает надежду? Он тоже существует только в моем воображении? – спросила она.

- Разумеется, — кивнул Сизиф. – Весь мир существует только в нашем воображении. Как вообразим – так и существуем.

Она наконец-то посмотрела вниз. Да, это была вершина. С нее открывалась великолепная панорама – во все стороны. Были видны долины, поселения, ниточки рек.

- Ну и как? – заинтересованно спросил Сизиф.

- В принципе, красиво, — кисло отозвалась она. – Хотя знаешь… Вот стою я на вершине, и думаю: ну и что? Вот я поднялась, все прошла, все преодолела, а радости-то особой нет. Ну, может, облегчение, что все кончилось, немного гордости за то, что все-таки смогла. И все!

- Я же тебе говорил, — покашлял Сизиф. – Если ты не находишь радости в самом процессе, цель ее тоже вряд ли принесет. Это так.

- Но почему? – чуть не плача, спросила она. – Почему ты, обреченный Богами на бессмысленное закатывание камня, счастлив и благословляешь свой Путь, а я – нет???

- Потому что я выбрал эту дорогу, понимаешь? – тихо сказал Сизиф. – Какой бы она ни была, но она – моя. А ты, о дева, похоже, идешь не своей дорогой.

- А какая она, моя? – с тоской закусила губу она.

- А вот для этого и существуют Минуты Тишины. Когда все мысли уходят из головы, когда есть только двое – Ты и Вселенная. Тогда ты можешь наконец-то услышать себя… Здесь, на вершине, очень хорошо слушать тишину. Попробуй!

И она, вытянувшись в струнку и закрыв глаза, замерла, прислушиваясь к звенящей горной тишине, которая сейчас наполняла ее изнутри, от кончиков ногтей до кончиков волос.

«Может быть, за этим ты и стремилась на вершину, девочка? – подумал Сизиф. – Чтобы здесь, на Горе, наедине с собой, понять, куда тебя по-настоящему зовет твое сердце? И где он, твой Истинный Путь?».

 

 

ЗА УШИ В РАЙ

Одна замечательная женщина построила лестницу в Рай. Конечно, далось ей это не сразу и не просто: пришлось попотеть и хорошенько над собой поработать – душу и мысли почистить, тело в порядок привести, много книг прочитать, вредных убеждений пересмотреть и полезных упражнений проделать. Вот так, ступенька за ступенькой, все выше и выше, поднималась она над обыденностью, и однажды свершилось – все, залезла, забралась, вот он, Рай на земле! Отсюда все видится по-другому. Сразу понятно, что мир не плоский, а многомерный, есть у него не только длина и ширина, а еще и высота, и объем. Панорамы открываются великолепные, расширяя кругозор до полного невероятия, да и цветовая палитра куда богаче. Опять же, музыка сфер слух услаждает. Душа поет, сердце трепещет… Словом, Рай! И так она обрадовалась, что захотелось ей сразу со всеми своим открытием поделиться. Свесилась она через край и кричит:

- Люуууди! Все сюда! Здесь тепло и яблоки! Здесь Рай! Вы и не представляете, как здесь здорово! Стройте же лестницы, стремитесь к небесам!

А люди там, внизу, живут своей жизнью, спешат по своим делам и смотрят в основном не наверх, а под ноги. Если только так, мимоходом взглядом скользнут, да и то не заметят.

- Это их невыносимое небесное сияние слепит, — догадалась женщина и спустилась пониже, с целью всем про рай рассказывать – как там хорошо и как туда можно добраться.

Люди ее почти не слушали – у всех свои дела. Редко кто поднимал глаза к небу, большинство пожимало плечами и продолжало свое существование в заданной плоскости.

- Это неправильно. Они не видят перспективы! Я просто обязана затащить их в Рай. Когда они увидят, как здесь хорошо, они сами не захотят уходить, — решила женщина. – Да, я должна. В этом моя миссия!

Миссия – дело серьезное, это обязывает, и поэтому женщина спустилась еще ниже и с удвоенной силой принялась внушать, что и как должны сделать люди, чтобы подняться до Рая. Люди реагировали по-разному: кого-то это вдохновляло, кого-то забавляло, а иных и раздражало. «А чего это вы лезете в мою жизнь?», «да это просто секта какая-то!», «не учите меня жить, лучше помогите материально» — такое ей нередко приходилось слышать. Это ее очень огорчало и расстраивало, но она не сдавалась. Думала она, думала и придумала: надо не рассказывать, а показывать! Надо затащить кого-нибудь в Рай, он сам посмотрит и захочет так же жить, а потом всем своим друзьям и знакомым расскажет.

Спустилась она на нижние ступеньки, притаилась и стала ждать, когда кто-то мимо пойдет. Дождалась – и хвать его за уши! Спросите, почему за уши? Так она же выше него, на лестнице! До чего дотянулась – за то и схватилась, а уши ближе всего оказались. В общем, вцепилась она и стала человека подтягивать до своего уровня, чтобы потом его еще выше протолкнуть и продемонстрировать ему Рай.

- Ой-ой-ой! – завопил человек. – Что ты делаешь? Мне же больно!

- Потерпите, дорогой! – стала уговаривать женщина. – Больно будет недолго, зато потом станет очень хорошо.

- Не хочу «потом»! Мне сейчас больно! А ну, отпусти! – заупрямился человек. — Помогиииите! На меня совершено нападение! Тут маньячка окопалась! Спасайся, кто может!

От такой неожиданной несправедливости женщина растерялась и даже обиделась. Она ведь из лучших побуждений, а в ответ… В общем, отпустила.

Человек убежал, опасливо оглядываясь и потирая уши, а она сочла, что просто попался неудачный экземпляр и надо попробовать еще раз. Но и следующие опыты произошли с тем же успехом: уши неизменно оказывались владельцам дороже, чем неведомый Рай. У нее вовсе руки опустились.

- Ну и ладно! – огорченно сказала она. – Как хотите! Не видать вам Рая, как собственных ушей!

Вернулась она в свой Рай, а там ее уже поджидает некто в светлом и сияющем. Может быть, Ангел, может – ее Высшее Я, а может, и сам Творец.

- Ну что, как там человечество? – спрашивает.

- Ужасно! – честно отвечает она. — Огромное количество людей по-прежнему отказываются брать ответственность на себя за свою жизнь.

- Ну, не так все плохо! – смеется Некто в Светлом. – Ответственность – штука нелегкая, чтобы ее нести, надо сначала вырасти, силенок подкопить.

- Я иногда уже не знаю, какие слова подобрать, чтобы человек меня услышал, — пожаловалась она. – Я же их не куда-нибудь призываю, а в Рай! Уж я-то знаю, как здесь хорошо, как душа расцветает!

- Рай для себя каждый должен добыть сам, — отвечает Некто в Светлом. – Так же, как ты – шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Рай только тогда ценится, когда выстрадан.

- Прошу вас, подскажите такие слова, чтобы они проникли к человеку душу и перевернули сознание, — попросила женщина.

- Нет таких слов, — покачал головой Некто в Светлом. – Сознание не от слов переворачивается, а от чувств. А какие там чувства, если тебя насильно приподнять хотят? Нет, это не метод.

- А как же моя миссия? – огорчилась женщина.

- Миссия твоя вовсе не в том, чтобы мир спасать, — обнял ее Некто в Светлом. – Спасись сама, и многие по твоему примеру сами захотят повторить твой путь. В Рай за уши не затащишь, это дело сугубо добровольное. Отнесись с пониманием, и люди к тебе потянутся.

Тут снизу голос раздался. Женщина посмотрела – там стоял человек. Тот самый, кого она первым в Рай затащить пыталась. Теперь он был в шапочке, скрывающей уши, но зато с живым любопытством на лице.

- Я извиняюсь… Вы в прошлый раз вроде бы что-то упоминали про Рай? А можно поподробнее?

 

 

ЗВЕЗДЫ НА ВЕРШИНЕ СЛАВЫ

⇐ Предыдущая36373839404142434445Следующая ⇒

Поделиться: