|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
ВЗРЫВ НА МАКАРОННОЙ ФАБРИКЕ
Так вот: жила-была одна девочка. Как ее звали, я не помню, а прозвище у нее было смешное – Макарошка, потому что у нее были длинные тонкие ноги, как две макаронины, на голове прическа «взрыв на макаронной фабрике», и жила она, кстати, на макаронной фабрике. Почему именно там? Ах, вы же сами знаете, девочки порой выбирают себе такие странные места обитания! Как и у любой девочки, у Макарошки имелся свой Паровой Котел, и в нем варились всякие эмоции. Но девочке они проблем и хлопот не доставляли: если честно, она их вовсе не замечала. Макарошка вечно везде носилась, ничем не морочилась, плакала от души, смеялась во весь голос, шалила и скакала, сколько душа пожелает, и давление в ее Паровом Котле всегда было нормальным. Но вот однажды в ее жизни появился Наладчик. Наладчика побаивались все агрегаты и механизмы, потому что он их постоянно регулировал. Только от желания Наладчика зависело, как, когда, в каком темпе и с какой производительностью будут работать те или иные агрегаты. А если ему что-то не нравилось, мог и вообще отключить или списать в утиль. Вот таким важным человеком был этот Наладчик! В принципе, Макарошка Наладчику понравилась. Она была смешная, длинноногая и, главное, очень живая. Так-то Наладчик привык общаться с бездушными машинами, а тут – человеческое существо, к тому же вполне себе симпатичное. Впрочем, присмотревшись, Наладчик решил, что кое-что в Макарошке можно было бы и улучшить. – Скажи, кто научил тебя носиться по жизни с такой страшной скоростью? – первым делом спросил он. — Разве ты не знаешь, что надо соизмерять свою скорость с возможностями окружающих? Макарошка оглянулась и не увидела других «окружающих», кроме самого Наладчика, но углубляться в тему не стала и только кивнула. - Вот тебе конфетка. За хорошее поведение буду давать тебе конфеты, а за плохое – наказывать. Будешь стоять в углу и думать о своем поведении. Ты что выбираешь? Макарошка съела конфету, и ей понравилось. А угол ей не очень понравился – что она там не видела, в углу? Поэтому она выбрала быть хорошей девочкой и наглухо закрыла клапан, который назывался «бегать». Теперь она ходила чинно и важно, соизмеряясь со скоростью Наладчика. - Будем изучать правила хорошего тона! – сообщил Наладчик. – Ты в них ничего не смыслишь. Макарошка удивилась: до сих пор она думала, что хороший тон – это когда внутри тебя все гудит тихо, мирно и синхронно. Но, как оказалось, «хороший тон» — это было никакое не звучание, а «свод разных правил, регламентирующих человеческую жизнь» — так Наладчик сказал. Он сказал, а она поверила. - Теперь давай научимся нормально разговаривать, — предложил Наладчик. – Не орать, не шептать, а говорить в рамках заданных параметров. Про параметры Макарошка не поняла, но, пару раз постояв в углу, уяснила это опытным путем. Теперь она разговаривала четко, внятно и вполголоса, вследствие чего еще на одном клапане появился защитный колпачок. - Ну вот, уже лучше, возьми конфетку, — одобрил Наладчик. – Надо бы еще прическу изменить. А то твой рыжий «взрыв на макаронной фабрике» — это просто плевок в лицо общественному мнению. Макарошка вовсе не считала свою прическу каким-то «плевком», но возмущаться не стала, а просто расчесала волосы и собрала их в хвостик. Наладчик остался доволен, а Макарошка опять получила свою конфетку. - Нечего тебе болтаться без дела, пока я работаю, — как-то решил Наладчик. – Давай-ка учи наизусть Инструкции по технике безопасности. А я потом проверю! Теперь Макарошка большую часть времени проводила за учебой, а Наладчик гонял ее по разным параграфам, проверяя усвоенный материал. Макарошка училась хорошо, и с конфетками перебоев не было. Чуть позже Наладчик, с присущей ему основательностью и ответственностью, составил воспитательный план и стал педантично воплощать его в жизнь. - Смех без причины – признак дурачины! – внушал он, и еще один клапан захлопнулся, а Макарошка стала смеяться редко, кратко и по делу: действительно, что такого смешного в производственном процессе на макаронной фабрике? - Слезы – это признак слабости, — говорил он, и Макарошка научилась глотать слезы, не допуская подобной невоспитанности. - Танцевать можно только в определенное время и в специально отведенных для этого местах, — объявил Наладчик. – Вот график, повесь на видном месте и не пропускай. Но Макарошка танцевать по графику не могла, так как ее желания вечно не совпадали с расписанием. Конечно, она проделывала какие-то вялые па, раз уж по графику положено, но клапан при этом приоткрывался тоже вяло, совсем чуть-чуть. - Не свисти в помещении! - Нет слуха – не пой! - Не говори ерунды. - Не плюй в колодец! - Не стой под стрелой! - Руками не трогать! - Ногами не бегать! - Правила соблюдать! В паровом котле у Макарошки уже давно все бурлило и клокотало, сам котел дрожал и подпрыгивал, а давление порою просто зашкаливало. Требовалось очень много усилий, чтобы как-то сдерживать этот процесс и не взорваться, и она старалась изо всех сил. У нее порою буквально макушка дымилась, на что ей строго указывал Наладчик. - Остынь, не парься, — говорил он. – Держи себя в рамках! Легко сказать «не парься», когда тебя распирает! Но возражать Наладчику Макарошка стеснялась – ведь он стал для нее Очень Значимым Человеком. Хотя она с тоской вспоминала то время, когда ничего не знала о правилах хорошего тона и была такой, как есть. Зато теперь она выглядела, по словам Наладчика, «очень хорошей девочкой», только излишне полноватой, потому что много конфет ела. А в угол она теперь сама себя ставила, когда ей казалось, что она поленилась или ошиблась. В ее паровом котле меж тем продолжало кипеть адское варево из невысказанных возражений, подавленных эмоций и невыпущенных обид, но пар стравить было некуда – клапаны-то закрыты! И однажды случилось то, что должно было случиться: давление превысило все мыслимые и немыслимые пределы, котел не выдержал, и ка-а-ак рванул! Все, что накипело, с шипением и свистом выплеснулось фонтаном. Те, кто находился поблизости, бросились врассыпную, как ошпаренные. Да что там, они и были ошпаренными! Тут уж Макарошка не смогла ничего ни удержать, ни смягчить, потому что совершенно потеряла контроль и над эмоциями, и над ситуацией. Мгновенно высвободилось все: и смех, слезы, и горе, и радость, и гнев, и несогласие, и еще много чего. Мимо нее в клубах пара бурные потоки пронесли совершенно растерянного, мокрого, испуганного Наладчика, а потом и вовсе ничего не стало видно, и сознание отключилось. Очнулась она в собственном доме, на диванчике. В комнате пахнет чем-то медицинским – никак, нашатырем. Приоткрыла глаза, а за столом – доктор в белом халате, а рядышком, на стуле, муж ее Макаров, испуганный и растерянный. - Я ей успокоительного вколол, сейчас она поспит пару часиков, а потом проснется, и все пойдет своим чередом, — говорил доктор, попутно что-то записывая. - Что это было? – спросил муж дрожащим голосом. – Прямо взрыв на макаронной фабрике… Ужас! - Истерика, обычная истерика. Не волнуйтесь, ничего страшного, с женщинами это бывает. Она у вас как, эмоциональная особа? - Да в том-то и дело, что нет. Она очень сдержанная, такая прямо железная леди. Все в себе держит, слезы из нее не выдавишь. - Вот-вот, с такими «железными леди» часто инсульты случаются. Вашей жене еще повезло – всего лишь истерика… отличная, я вам скажу, разрядка. - Мрак, — кратко прокомментировал Макаров. - Нет-нет, не скажите. Вот когда внутри, в организме, происходит «взрыв на макаронной фабрике», тогда и правда мрак, ведь последствия могут быть непоправимыми. А так… ну, компьютер расколотила. Ну, табуретку сломала… Ну, ваш журнал «Супермен» в мелкие клочья разорвала. Ну, высказала вам все, что о вас думает. Так это ж мелочи! Просто слишком долго копилось, вот и рвануло. - Ничего себе мелочи… — опасливо поежился Макаров. – А в будущем как – не рванет опять? - А это, молодой человек, во многом и от вас зависит. Не пытайтесь ее менять, любите такой, какая есть. Следите, чтобы ваша женушка вовремя выпускала пар. Создайте ей для этого все условия, и все будет хорошо. - А как создать, и какие условия? - Ох, молодо-зелено… Ладно, слушайте. Вот вы знаете, что у каждого человека внутри есть небольшой паровой котел, в котором варятся разные эмоции? Макарошка не удержалась и хихикнула. Оба мужчины синхронно повернулись к ней. Доктор смотрел заинтересованно, муж – тревожно. - И фиг вам волосы в хвостик! – мстительно сказала она. – Возвращается прическа «взрыв на макаронной фабрике», и я возвращаюсь на танцы. Люби меня такой, какая есть, — и, не удержавшись, добавила: — Наладчик хренов…
ВОЖЖИ ДЛЯ ЭМОЦИЙ
- Н-но, залетная! С дороги! Поберегись! Он обернулся. По ухабистой дороге, трясясь, подпрыгивая и отчаянно гремя, теряя по пути какие-то детали, неслось очень странное транспортное средство: в упряжке нервной рысью бежала молодая женщина, а в коляске развалились веселые лошади разных мастей. Видно было, что женщина смертельно устала и вот-вот рухнет. Так и случилось. - Не могу больше! – остановилась женщина, поравнявшись с волшебником, а потом и вовсе упала на колени и заплакала. - Куда! Чего? — загалдели лошади. – А ну вставай, и поехали! - Да! Поедемте к цыганам! – мечтательно вскричала серая в яблоках. - Нет, лучше на ярмарку! – капризно возразила гнедая кобылка. - Да ну ее, вашу ярмарку! В трактир, дебоширить! – с восторгом заржал вороной жеребец. – Поднимайся, старая кляча, и скачи, а то кнута получишь! - Это вы у меня сейчас кнута получите! А ну, тихо, кому говорю! – гаркнул волшебник. Лошади озадаченно примолкли. - Что тут происходит? – изумленно обратился он к женщине. – «Старая кляча» — это кто? - Это я, — обреченно вздохнула женщина. – А что, не видно? - Я прожил сто лет и прошел сто дорог, но такой странной упряжки, ей-богу, еще никогда не видел, — покачал головой волшебник. - Я так устала, — пожаловалась женщина. – Они же мне покоя не дают! Все время дергают, подстегивают, гонят куда-то… - Гони, родимая! – всхрапнул из коляски только что проснувшийся сивый мерин. - Да сам ты гонишь! – отмахнулся от него волшебник. – Не видишь, что ли, проверка на дорогах? Всем пассажирам оставаться на местах и приготовить документики! - А! – испуганно вскинулся мерин и поскорее снова закрыл глаза, притворяясь спящим. - Это кто? – спросил волшебник, ткнув пальцем в сторону странных пассажиров. - Это мои эмоции, — всхлипнула женщина. – Они меня уже заездили! Я истощена, я обесточена, я близка к безумию! Только и делают, что мной рулят! И днем, и ночью! Заставляют меня стремиться одновременно в разные стороны! Ужас!!! - Что??? – волшебник был потрясен. – И правда, ужас. Но почему же ты позволяешь эмоциям управлять тобой, да еще одновременно в разные стороны? Это же разрушительно для организма! - Но ведь их много, а я одна, — возразила женщина. – Когда они овладевают мной, я ничего не могу поделать. Поэтому я и похожа на старую клячу… Загнали! - Милая, обычно не лошади ездят на людях, а люди на лошадях, — вразумительно сказал волшебник. — Если ты не управляешь своими эмоциями – они начинают управлять тобой. - Так и вышло, — подтвердила женщина. – Мамочка мне постоянно говорила, что я слишком эмоциональная. Тогда я решила держать себя в узде. Ну, то есть подавлять эмоции. Сначала получалось, и я стала выглядеть хорошей девочкой. Не плакала, не смеялась, не грустила и не капризничала. А потом я выросла, и они вместе со мной. Они вырвались и стали вообще необузданными! Управляют мной, как хотят, кнутом подхлестывают… Вот и несусь, закусив удила, не разбирая дороги. Только силы уже на исходе. Иногда хочется разнести все вдребезги, и будь что будет… - Зачем же вдребезги? Вдребезги не надо, — задумчиво произнес волшебник. – Вдребезги – это тоже разрушительно для организма. - Да я понимаю, — сокрушенно понурилась женщина, как никогда, став похожей на старую клячу. Волшебник только головой покачал и спросил: - Но с какой стати держать в узде себя, если можно обуздать, например, эмоции и управлять ими? - Но тогда их все увидят! – испугалась женщина. - Но ведь они все равно существуют, так почему их нужно прятать? - А что же люди скажут? - Что-нибудь да скажут, — пообещал волшебник. – Но какая, в конце концов, разница? Ведь из возраста «хорошей девочки» ты все равно давно вышла, а в «старые клячи» тебе еще явно рано. - А что же делать? – жалобно спросила женщина. - Во-первых, поднимись на ноги. Во-вторых, утри слезы. А в-третьих, твердо усвой: это эмоции должны везти тебя по жизни, а не ты их. - А что тогда буду делать я? – неуверенно спросила женщина. - Отдыхать. Размышлять. Познавать новое. Ехать по Дороге Жизни, наслаждаясь всеми ее красотами и дарами. И управлять, конечно! А ну, пусти-ка меня, я помогу… — и волшебник уверенно взялся за дело. …Вскоре по дороге мирно катила коляска, запряженная целым табуном разномастных лошадей. Они споро трусили рысью, целеустремленно двигаясь вперед по Дороге Жизни. В коляске сидели двое – волшебник и женщина, которая крепко держала в руках вожжи. Эмоции, влекущие коляску вдаль, выглядели обузданными и вполне симпатичными. - Вон ту, серую в яблоках, зовут Радость, — рассказывала она волшебнику. – Гнедая – это моя Грусть. Сивый мерин – это Страх. Имя вороного – Гнев… - Ага, понял, — кивал волшебник. – Хорошие эмоции, сильные, крепкие. И, главное, при деле! - А если они опять взбунтуются и захотят стать необузданными? - Не забывай, у тебя есть вожжи – твоя Воля, и кнут – твоя Сила. Сила Воли рулит, а эмоции – везут и жизнь украшают. - И если я не буду управлять своими эмоциями – они начнут управлять мной, — сказала женщина. – Я запомнила! - Главное, не пускай лошадей вразнос! – посоветовал волшебник. И они на два голоса затянули старинную песню «Ямщик, не гони лошадей!». Дорога Жизни снова была хороша и приятна…
ГЛАВНОЕ ДЕЙСТВУЩЕЕ ЛИЦО
Сунулась было с пудреницей Гримерша, хотела подправить тон, но Прима шугнула ее: - Уйди! Без тебя тошно! Прима в театре служила давно – с рождения. Спектакль ее шел с переменным успехом – и триумфы бывали, и провалы, но в целом роль свою она вела неплохо, справлялась, ее хвалили, а иногда и букеты преподносили, и даже ценные подарки. И было совершенно непонятно, и она все больше недоумевала: почему Спектакль ее вдруг перестал радовать? Вроде действие отыграно, все по тексту пьесы – а никакого удовлетворения. - Примадонна, эскиз декораций следующего акта готов, разрешите представить? – приоткрыл дверь Декоратор. - Ах, не до вас мне… Хотя – давайте, посмотрю. Эскиз был хорош. Все, как она хотела. До горизонта – море. Над морем – розовый закат. Под ногами – золотой песок пляжа. К берегу приближается белый корабль с алыми парусами. - Неплохо, — одобрила она. – Можете воплощать. Только вот здесь, сверху, пустите фиолетовую драпировочку, а по ней серебряные звезды, и чтобы мерцали, да? - Драпировочку-то пустим, не вопрос, — пообещал Декоратор. – Только осмелюсь вам напомнить, что мы подобную декорацию и в прошлом действии делали. И в позапрошлом… - Ну и что? –спросила Прима, холодно воззрившись на Декоратора. - Ну как что? Это ж опять декорация для сцены «Романтическая любовь». А по ходу пьесы предстоит действие «Осознание себя». Вроде как не очень подходит, Примадонна… - Молчите и делайте, что вам говорят! – рассердилась Прима. – Тут учитываются мои желания, а не ваши! Это мой спектакль, и мне решать, какие декорации подходят! - Понял, сделаю, нет проблем, — пожал плечами старый Декоратор. – Как пожелаете, Примадонна! Примадонна плюхнулась в кресло у зеркала и запустила руку в коробку с шоколадными конфетами. - Да что же это такое??? – патетически вопросила она свое отражение. – Алые паруса ему, видите ли, не нравятся! А мне вот – так даже очень! Интересно, а какая декорация ему видится для явления Прекрасного Принца? Овощной магазин? Или общественный транспорт? Эх, черт! Съем еще пару конфеток… Для подслащения горькой реальности! Снова явилась Гримерша, и выгнать ее не было никакой возможности – скоро выход, а надо еще нарисовать подходящее выражение лица. - Что изображать будем? – сумрачно спросила Гримерша. - Светлый тон. Удивленно приподнятые бровки, тоненькими дугами. Широко распахнутые глаза. Ротик бантиком. Не очень ярко, но чтобы сочненько. Легкий румянец. Веснушек посади немножко, это так романтично! - В таком образе только бросаться на шею с криком «Ваня, я ваша навеки!», — проворчала Гримерша. – Для сцены «Осознание себя» другой грим нужен. Поспокойнее, позадумчивее… - Да что вы все сегодня, сговорились? – гневно воскликнула Прима. – Далось вам это «Осознание себя»! - А «Романтическую любовь» вы уже 100 раз сыграли, — равнодушно напомнила Гримерша. – Из этой сцены вы уже ничего не выжмете, попомните мои слова. Все, что можно было изобразить – вы изобразили. Пьеса-то дальше идет, а вы все цепляетесь… - Это вы все ко мне цепляетесь! – губы Примадонны предательски задрожали. – Я жду Любви! Высокой-высокой! Большой-большой! Невероятной просто! Я не понимаю: ну почему в моей пьесе она никак не получается? - А мне почем знать? – подала плечами Гримерша. – Это вы у автора пьесы спрашивайте. … До Автора дозвониться не сразу, но все же удалось. Вскоре Примадонна уже предъявляла ему свои претензии насчет высокой и большой любви, которая у нее никак не случается, и ее все эксплуатируют, а желания ее никто не учитывает, хотя она… Дальше пошли слезы. Автор переждал бурю эмоций (он таких Примадонн видал-перевидал!) и заговорил мягким участливым голосом психотерапевта: - Душенька, ну нельзя же так убиваться! Вы должны себя беречь! Ваш талант… ваши связки… ваш цвет лица… Ваша уникальность, наконец! Примадонна притихла – Автор хорошо знал, какие слова приводят творческих людей в чувство. - Так в чем же дело? Я не понимаю, объясните мне! – потребовала Прима, немного успокоившись. - Понимаете, есть ваши желания – а есть пьеса, — задушевно начал объяснять Автор. – У нее своя логика, сюжетные линии, их развитие и переплетение. Нельзя, например, чтобы ребенок родился, прежде чем родители встретились. Вы согласны со мной? - Согласна, — всхлипнула Прима. – Но ведь мы никак не встречаемся! - Так я о том и говорю! – подхватил Автор. – Пока не отыграете сцену «Осознание себя», ну никак нельзя вас свести! Это нарушит всю логику процесса! - Но почему??? – капризно спросила Примадонна. – Других же сводят? - У них и пьесы другие, голубушка вы моя! – вдохновенно вскричал Автор. – К тому же многое зависит от трактовки роли исполнителем! Как трактуете, так и получается! - Это что же, по-вашему, я трактую так, что не могу встретить своего Единственного? – сердито нахмурилась Примадонна. – Я, значит, стараюсь, декорации придумываю, наряды, грим, выражение лица, и все даром? Главное действующее лицо так и не появляется на сцене? - Сокровище вы наше! Ну в этом и есть ваша главная ошибка! – проникновенно сказал Автор. – Поймите же: в вашей пьесе Главное Действующее Лицо – это вы и есть! Вы, и только вы! А все остальные – всего лишь помогают вам сыграть вашу роль! - И что? – растерялась Прима. – Я, что ли, сама к себе должна приплыть на корабле с алыми парусами??? - Именно так! – обрадовался Автор. – Вот, вы уже начали улавливать смысл сцены «Осознание себя». Понимаете, вам все кажется, что вот придет Единственный – и сделает вас цельной. Но это не так! Только вы сами можете сделать себя Цельной Личностью. - И тогда… что будет тогда? - Тогда вы легко начнете привлекать в свою пьесу кого захотите. Принцев, Королей, Свинопасов, Волшебников – кого пожелаете! Цельность, знаете ли, придает Актеру особую магическую ауру! Мир будет рукоплескать вам! … Вскоре Примадонна вновь сидела в кресле и давала указания Гримерше. - Так, это все смываем! Наивность, восторженность, ожидание любви – все долой! И на чистом лице рисуем решительность, ясность, открытость и радость познания. - Очень интересный грим, — похвалила Гримерша, берясь за кисточки. – Что-то принципиально новое. Аж интересно попробовать! - Да, и позови мне Декоратора! Будем оформлять сцену для «Осознания Себя»! … Автор радостно потирал руки. Примадонна расцветала на глазах, ее талант явно вступал в пору зрелости, сюжет развивался, статисты учили роли, зрители готовились рукоплескать и кричать «браво». Пьеса явно удалась. Впрочем, этому Автору удаются все пьесы в мире…
ГОРОД ЗОЛОТОЙ
Пока что карта не лгала: все отмеченные на ней ориентиры были на месте. Вот и этот, последний – утес в форме трезубца, не оставлял сомнений. Если верить купцу и его карте, то за утесом сразу увидишь Золотой Город. Место, куда он мечтал попасть, цель, к которой он стремился много лет. Теперь, когда до Золотого Города оставалось совсем немного, можно было бы и расслабиться, сделать привал. Но он хорошо знал, что именно эта эйфория на пороге триумфа погубила уже не одного путешественника, а потому решил не повторять чужих ошибок. - Отдохнем в Золотом Городе, — пробормотал он и прибавил шагу. «Под небом голубым есть город золотой, С прозрачными воротами и яркою звездой. А в городе том сад, все травы да цветы; Гуляют там животные невиданной красы», — зазвучало у него в голове в такт шагам. Он любил эту песню, она была его верным спутником в дороге, можно сказать, его Путеводной Звездой. Она придавал ему сил, наполняла его радостью, влекла вперед и вперед, побуждая преодолевать препятствия и сметать преграды. «Тебя там встретит огнегривый лев И синий вол, исполненный очей. С ними золотой орел небесный Чей так светел взор незабываемый». Он представлял себе прозрачные врата (хрустальные, наверное?), и как они распахиваются, и как огнегривый лев величественно выступает ему навстречу, а вокруг него косули, и агнцы, и лопоухие кролики – и никто ни на кого не нападает, все живут в мире, потому что такой уж это город. Все в нем желанны, и всем есть мес… Тут его размышления внезапно прервались. - Что такое? – остановился он как вкопанный. Утес остался позади, и пред ним оказались ворота. Но это были явно не те ворота! Никакой прозрачности-хрустальности не наблюдалось: это были старые и ветхие деревянные ворота, даже не запертые. Левая створка покосилась и теперь висела на одной петле, тоскливо поскрипывая. Каменная кладка стен тоже несла на себе печать времени: кое-где камень был выщербленным и раскрошенным, а местами и вовсе обвалилась. Но над воротами еще сохранилась гордая надпись: «Золотой город». Так что не обманул купец, нет… Но где же сад, где травы да цветы, и почему его никто не встречает? Золотой Город выглядел совершенно вымершим, причем много веков назад. Впрочем, может быть, в нем все-таки остались жители? Он осторожно протиснулся между створками и ступил на территорию Города. Нет, и здесь жизнью не пахло. Пыль. Разруха. Запустение. Руины. - Что-то ищешь, сынок? Он резко обернулся – к нему шаркающей походкой приближался старик. Сгорбленный, морщинистый, древний, будто рассыпающийся на ходу, как и сам Город. Руки грязноватые, все в каких-то цыпках… - Здравствуй, отец! Это и правда Золотой Город? - Правда. - А сам-то ты местный будешь? Или тоже, как я, издалека пришел? - Пришел-то издалека… Но уже давно. Очень давно! Так что, можно сказать, местный. - И как ты здесь живешь, на руинах? - На руинах? – удивился старик. – А, ну да… Не беспокойся, живу. Привык. - А давно Золотой Город разрушился? И что с ним случилось? - Погоди, сынок, — попросил старик. – Не все сразу. Давай, что ли, присядем, поговорим… Путник не стал спорить. Теперь торопиться было некуда и незачем, а поговорить он и сам был не прочь. В конце концов, убитая Мечта заслуживает того, чтобы ее похоронили достойно. - А ты, сынок, зачем сюда шел? - За легендой, — вздохнул путник. – Есть в наших краях такая сказка, про Золотой Город, где уже воцарился Золотой Век. - Да ну? – восхитился старик. – Вот это да… А что это такое – Золотой Век? - Да как тебе сказать… Тут в двух словах не объяснишь. Это Мечта, отец. В общем, в нашем мире всем правит золото. Вернее, не само даже золото, а деньги. Это как бы заменитель золота, в бумажном варианте. У кого больше денег, тот и богаче. - Да ладно, не объясняй, знаю я, что такое деньги, — сказал старик. - Так вот: из-за денег люди готовы на многое. Обманывать, предавать, продавать, подставлять, разорять, убивать… Даже друг другу глотку перегрызть при случае! Ради денег природу загадили, водоемы отравляют, леса вырубают… И все так живут – ну или почти все. Зарабатывают, чтобы тратить на жратву, тряпки и развлечения, и так изо дня в день, год за годом, и нет тому конца… Поганый он, наш мир! Для думающего человека – так и вовсе невыносимый. - И ты сбежал? – уточнил старик. - Да не то чтобы сбежал… Задумался: а стоит ли жить вот так? Ради чего стараюсь, к чему стремлюсь? Что после меня останется? - Может, дети? - А что дети? Такие же потребители из детей вырастают. Потому что мир неправильный! Ты бы знал, отец, что мы там едим, о чем говорим, о чем мечтаем, что в телевизоре видим, чему в школах учат! Получается убогость сплошная. Когда шуба или машина – предел мечтаний, и дальше своего носа никто и смотреть не хочет, это, знаешь, обидно как-то. Угнетает! Есть, конечно, люди, которых это все не устраивает, но таких единицы. - Ох-хо-хо… — прокряхтел дед. – Как же вы это допустили? - А что мы? Это не мы, это правители! Знал бы ты, кто у нас у власти стоит… Опять же, у кого денег больше да наглости – тот и наверху. Воруют, тащат, врут напропалую. На народ им плевать, они о народе только перед выборами вспоминают. Каждый раз наплетут с три короба про сказочное будущее, как они о нас радеть собираются, а после голосования сразу и забудут. Вот и приходится каждому самому выкручиваться, кто как может. - А ты как выкручивался? - Сначала – как все. А потом стал искать выход. Читать, с людьми разговаривать… Так и узнал про Золотой Город, где уже давно Золотой Век и всеобщее процветание. Стал его искать. Долго искал! Вот, нашел… Оказывается, опоздал веков на пять, не меньше. Да, отец? - Погоди. Ты мне про Золотой Век расскажи, что за время-то такое? - Ага. Так вот: если верить легендам, то в этом Городе Золотой Век уже давно наступил, и там все не так, как у нас. Миром правит любовь. Главная ценность – это человеческая жизнь. Друг к другу относятся бережно и с пониманием. Животных не убивают. Природу берегут. Озера – синие, леса – зеленые, воздух – прозрачный. Вредных производств нет. Люди не хапают почем зря, а берут скромно, по потребности. Дети уважают родителей, а родители детей воспитывают правильно. Конфликт поколений отсутствует, потому что нет для этого причин. Живут не по лжи и выгоде, а по законам Божьим. Болезней тоже нет, потому что внутри гармония, а если какой дисбаланс и возникнет – каждый может сам его поправить или у соседей помощи попросить. Все есть, всем всего хватает, повсюду изобилие и процветание! - А правители, правители? – живо поинтересовался старик. – Кто руководит-то? Или в таком мире власти вовсе не нужны? - Руководство там есть, управлять все равно кто-то должен. Но в Золотом Городе – настоящие народные избранники: самые мудрые, самые честные, самые уважаемые. Эти не обманут, не разворуют. Им самим интересно, чтобы Золотой Город был сильным и процветающим! - А соседи? – не унимался старик. – Те, кто пока еще не в Золотом Веке, а в каком-нибудь Железном? - Соседи? – задумался путник. – С соседями у них вроде как дружба, торговля и взаимовыгодные отношения. - Ох ты! И не завидуют? Войной не лезут, чтобы такой изобильный и благодатный город к себе присоединить? - Не знаю, отец. В легендах об этом ничего не говорится. Хотя… Ты что, хочешь сказать, что эти вот руины – результат вражеского набега? - Да нет, я так спросил… Сам говоришь, веков на пять опоздал. Я ж хоть и старый, да не настолько. - Не ожидал я, отец, такого вот исхода. Думал – вот он, Город, за поворотом. А оказалось – обманка. Столько дорог прошел, столько времени потратил, столько преград преодолел, а в результате – крушение Мечты, — и мужчина безнадежно махнул рукой в сторону поросших травой развалин. - Вот говоришь, долго добирался, — глянул на него старик. – А как дорогу-то нашел? Или это секрет? - Да уж какие теперь секреты… Сначала песню услышал и сразу понял, что она не придуманная. Что есть он, тот Город, на белом свете, только сокрыт от человеческих глаз! Потом стал искать, что и где про него слышали, в каких книжках упоминали. Много чего про Золотой Город болтают, пришлось правду от лжи отделять, словно зерна от плевел. Но тоже смог, преодолел. А дальше пустился на поиски. По пути столько всего насмотрелся! Кругом грязь, бездорожье. По обочинам мусор накидан. А уж в придорожных трактирах! Непотребные девки, хвастливые наемники, жадные купцы, и каждый за копейку готов и убить, и мать родную продать, и свою бессмертную душу заложить! Чем больше на них смотрел – тем больше понимал, что не хочу во всем этом участвовать, хочу туда, где уже наступил Золотой Век! И тут встретился мне купец, у которого карта была. Отдал я ему все, что у меня было, ничего не пожалел. Думал – зачем мне в Золотой Город старье тащить? А Золотой Город и сам оказался старьем… Опоздал я, выходит… - Нет, сынок. Ты не опоздал, — покачал головой старик. – Ты, пожалуй, рано пришел. - В каком смысле «рано»? - Да вот так – не готов ты пока в Золотой Век. - Погоди, отец! Ты это о чем? - Да о том, что в Золотой Век не каждый попасть может, и Город Золотой не каждому увидеть дано. Его ведь сперва в душе построить надо, а уж потом он и наяву покажется. Ногами-то ты долгий путь протопал, а вот душой пока поработал мало. - Как же «мало»? Да я говорю – столько книг перечитал, столько легенд перелопатил, со всеми пожитками и сбережениями расстался без всякого сожаления, с открытым сердцем явился, ничего из прошлой жизни с собой не тяну! - Говоришь, налегке пришел? Как бы не так! С материальным-то ты расстался, это да. А вот в душе… Тянешь с собой и презрение, и ненависть, и неприязнь, и осуждение. С таким багажом Золотой Город не построишь. - А ты откуда знаешь? - Да уж знаю… Не просто же так я тут живу. Я – Страж. - Кто-кто? Ты – страж? – не удержался от смешка мужчина. – А что тут сторожить-то? Кто на эти развалины польстится? Или тут золото зарыто? Но, опять же, кого ты смог бы отпугнуть, старик? - Я всех пускаю и никого не пугаю, — улыбнулся старик. – Сюда редко кто забредает – это и правда нелегкий путь. А с теми, кто все-таки дошел, я просто разговариваю. Раз добрались – имеют право знать. - Что знать? Что? - Что Золотой Город каждый строит для себя сам. Сначала в своем уме, потом в своей душе, потом в своем личном пространстве. Затем он начинает видеть других, построивших Золотые Города и объединяться с ними. И Золотой Век наступает для каждого в свое время. Когда для тебя (лично для тебя!) миром начнет править любовь, когда для тебя созидание станет важнее разрушения, когда ты научишься относиться к другим бережно и с пониманием, по-настоящему любить и принимать своих близких, станешь осознанно беречь природу, отказываясь от лишнего и ненужного потребления, начнешь жить не по лжи и выгоде, а по законам Божьим, когда внутри тебя воцарится гармония – тогда и наступит для тебя Золотой Век. - А вокруг меня, значит, пусть и дальше все разваливается и загнивает? – недоуменно спросил путник. - Что можешь – поправь. Что не можешь – оставь. Золотой Век начнется не раньше, чем люди поймут, что каждый прежде чем учить и изменять других, должен научиться и измениться сам. Золотой Век делает Золотой Чело-Век. Ты — Чело Века. А какое Чело, такой и Век, понимаешь? - Кажется, начинаю, - потер лоб человек. - Если мир дурно влияет на тебя, то и ты можешь влиять на мир – своими мыслями светлыми, поступками добрыми, делами, несущими любовь, заботу и благополучие для всего живого.. И Золотым человек будет зваться не потому, что обладает желтым металлом, который вы сами называете «презренным», а потому что излучает он золотистый свет Добра и Любви. - Но это же опять получается, что каждый сам за себя? - Отвечает – за себя. А светит – для других. Ты – для них, они – для тебя. Включайся! Когда таких людей станет больше, чем «невключенных», и наступит на земле всеобщий Золотой Век. - Но что же мне делать теперь? – растерянно спросил Человек. - Отправляться туда, где ты нужен, и приниматься за дело. Убирать мусор, расчищать завалы, освобождаться от гнева, неприятия, осуждения, и взращивать свой Внутренний Свет. Только так, сынок, только так. К чему искать чужие Города, когда нужно строить свои? - Тогда я, пожалуй, пойду, — решил Человек. – Ведь столько работы впереди! Да, а этот разрушенный Город – он чей? - Мой, – ответил старик. – Только он вовсе не разрушенный. Это ты видишь его таким. Пока что твои глаза устроены так… - А что, разве он выглядит как-то по-другому? - Хочешь посмотреть на Золотой Город моими глазами? - Конечно, хочу! А что для этого надо? Старик молча протянул ему руку – сморщенную, покрытую цыпками и коростой дряхлую лапку. Человек без колебаний взял ее. И мир вдруг повернулся и открылся какой-то новой гранью. Вдруг он увидел, как из руин ступенями в небо поднимается радуга. И вдруг скозь руины проступил, проявился город. Именно такой, каким он себе его представлял: с прозрачными воротами, с роскошным садом, в котором паслись удивительные животные. А у распахнутых ворот стоял высокий величественный старец с белоснежной бородой и держал в руках звезду, свет которой мягко лился вниз и проникал в самое сердце. Человек с удивлением узнал в старце того самого сгорбленного старичка, чья рука сейчас была в его ладони. И лилась, лилась сверху чудная музыка – знакомая песня, которая вела его по жизни. «А в небе голубом горит одна звезда. Она твоя, о, ангел мой, она твоя всегда. Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад. Тебя там встретит огнегривый лев И синий вол, исполненный очей, С ними золотой орел небесный, Чей так светел взор незабываемый». И синий вол дружелюбно моргал своими дивными очами, и золотой орел небесный раскинул сверкающие крылья, и старик приветливо кивал, подтверждая, что все правда, все возможно, и каждый Человек обязательно построит свой Город в отдельно взятом личном пространстве, а со временем этих городов будет все больше и больше, и всеобщий Золотой Век уже не за горами.
ЗМЕЯ ПОДКОЛОДНАЯ
Еще в садике эта змеища малолетняя всегда умудрялась шалость какую-то затеять, а потом вину на меня свалить. Меня ругают, наказывают, а она стоит, глазками синими лупает, как будто и ни при чем. Потом, в школе, еще хуже стало: хоть я и училась хорошо, а хвалили почему-то чаще ее, хоть у нее и тройки проскакивали. А между прочим, это она у меня списывала, а не я у нее! С ней больше дружили, добивались ее дружбы, а мою отвергали, хоть я и предлагала искренне, от сердца! А еще ее на вечеринки охотно приглашали, а меня – как бесплатное приложение, это потому что она всегда лыбилась от уха до уха и анекдоты травила, даже и матершинные, а я была девочкой воспитанной, положительной, никогда себе ничего такого не позволяла. И всегда она надо мной подшучивала, все время умудрялась меня в смешном свете выставить – одно слово, гадюка! В институте все еще хлеще было. Змея моя подколодная совсем распоясалась, что только ни творила! Например, она всем растрепала, что я пироги печь здорово умею и приглашаю всех в субботу на дегустацию. А я сроду ничего такого не делала, но не будешь же объяснять! Пришлось всю неделю тренироваться, кучу продуктов извести, чтобы в субботу хоть что-то съедобное однокурсникам выдать. Ух, как я тогда на нее злилась, а она только скалилась, кобра очковая! Так же она меня и в КВН затащила, буквально обманом. А я на сцене все слова забыла и перепутала, надо мной весь зал ржал до колик, с кресел вниз сползали, выставила она меня полной дурой. До сих пор помню этот позор, хоть мы и заняли тогда первое место, мне-то не до радости было! Она еще мне не раз всякие козни подстраивала, но я все терпела и прощала, что с нее взять, со змеи подколодной? Но потом еще одно случилось. Закончили мы, значит, институт, надо на работу устраиваться. Написала я резюме, разослала повсюду, и вот позвонили мне из одной фирмы – мол, рассмотрели ваше резюме, понравились вы нам, приезжайте на окончательное собеседование. Ну, я сдуру и поделилась радостью со Зойкой. А когда приехала к назначенному часу – она, анаконда эдакая, уже оттуда выходит с победной такой улыбкой, у меня аж сердце упало! И что вы думаете? Ее, гадюку ядовитую, на мое место взяли! А мне пришлось другое место поискать. Куда мне деваться – нашла, конечно, и даже получше – в международной компании, и зарплата выше, и перспективы роста, и командировки зарубежные, но все равно, от такого предательского укуса я не скоро оправилась. И дружить с ней вовсе перестала, так, «здрасьте-до свидания» при встрече, и все. И там, этой самой компании, познакомилась я со своим любимым. Так он мне понравился – просто дух захватывало! Ему там все глазки строили, от уборщицы до главбуха, а он каким-то чудом меня выбрал. Ну, думаю, вот и настал мой звездный час! Закрутилась у нас любовь, да такая, что я уже стала платье белое присматривать… Каюсь, не удержалась – выставила в «Одноклассниках» наши фотографии, уж больно мне радостью своей поделиться захотелось. Видать, там змеища вреднючая их и увидела… И вдруг однажды пригласили меня друзья на годовщину свадьбы в ночной клуб. Мы, конечно, парой пошли, с любимым. А что, пусть все видят, что я не одна, что и я счастья достойна! И что вы думаете, кого я вижу там, среди гостей? Она, эта вездесущая змея подколодная! И опять лыбится, кокетничает напропалую, вино хлещет бокал за бокалом и танцует разнузданно, как падшая жещина. А мой-то кавалер с нее глаз не сводит, про меня совсем забыл – ее приглашает, с ней танцует, на ушко ей что-то шепчет… А потом я их и вовсе застукала в зимнем саду, где курилка, он ее там нежно лапал и целовал взасос, а она вовсе и не была против. Меня эти голубки даже и не заметили, я пальто в охапку, в такси – и домой. Погуляла, называется! И тут она мне дорогу перебежала!!! Да что же это такое??? Вот тут я поняла, что пора принимать решительные меры. Или она, или я! Двинулась я к колдунье, нашла такую через Интернет. Описала всю ситуацию, все-все припомнила, обрисовала змею подколодную во всех подробностях. А потом вдохнула поглубже, зажмурилась и попросила: - Сделайте так, чтобы она исчезла из моей жизни навсегда. - Вон как… — колдунья говорит, а сама на меня смотрит так пристально исподлобья. – Ну, предположим, уберу я ее из твоей жизни, это не трудно. А ты-то без нее сможешь? - Я? Да я, можно сказать, только тогда и жить начну! – внушительно говорю я. – Ведь она мне с детства вредит, дорогу перебегает, жизни радоваться не дает! - Почему это «она не дает»? Ты сама не радуешься! А она… Да она, если хочешь знать, при всей ее змеистости для тебя как подарок судьбы! - Что??? – я подумала, что ослышалась. – Как так – подарок судьбы??? - А так. Вот смотрю я на тебя – сама-то ты квелая, слишком правильная, хвастливая еще да и завистливая к тому же. И страдать ты готова по любому поводу, а коли его нет, так сама придумаешь. Она тебя, между прочим, всю жизнь и уравновешивала, и продвигала! - Как это уравновешивала? Куда продвигала? Вы о чем? Ничего не пойму! - А вот смотри! Говоришь, в детсаду на тебя вину перевешивала – а ты зачем ее на себя брала? Это же она тебя учила границы свои отстаивать! В школе ты ей списывать давала – а зачем? Чтобы хорошей казаться? На вечеринки тебя и не звал бы никто, если бы ты ее подругой не была, потому что девка ты, если честно, скучная и занудная. Благодаря ей ты и пироги печь научилась, и на сцену впервые вышла, да еще с таким успехом! - Да??? А как она на мое законное место вперед меня устроилась? - Так она тебе дала возможность устроиться на еще более завидное место! Ты вон по командировкам уже полмира объездила, а она как сидела на том месте, так и сидит. - Ну, предположим. Но любимого она у меня увела – этому ни прощения, ни объяснения нет! - А тут и вовсе не прощать, а поблагодарить надо. Зачем нужен такой любимый, который еще до свадьбы при тебе такое поведение позволяет? Она тебя, можно сказать, от роковой ошибки оградила! Сижу, молчу. Вдруг увидела я всю нашу историю в другом свете. И правда – мне всегда хотелось хорошей быть, я все время была должна идеалам соответствовать и в плане радостей себе мало что позволяла, а она меня на эти самые радости подбивала время от времени. Я вот в школе робкая была, зажатая какая-то, а она – популярная, так она меня повсюду с собой таскала, так и говорила – «я без нее не пойду, или вместе, или никак», так и я в тусовке оказалась. И пироги мои все хвалят, а ведь если бы не она… С работой тоже мне, если вдуматься, больше нее повезло, хорошая у меня работа, грех жаловаться… Ну, а любимый… Тут колдунья точно права: если он до свадьбы себя в таком свете показал, то что же потом будет? Тут еще трижды подумать надо!!! - Она тебе вроде как Ангел-Хранитель, — колдунья говорит. – Многих бы ты радостей в жизни лишилась, если бы не она… Так что иди, подумай, точно ли ты хочешь, чтоб она из твоей жизни исчезла? А как надумаешь, так и приходи, посидим, обсудим. Вышла я от колдуньи, иду по тротуару, вся в растерянности и растрепанных чувствах… Иду и думаю: а ведь правда, всю жизнь я ей втайне завидую! За то, что такая яркая, смелая, всегда знает, чего хочет и брать это не боится. И ошибаться не боится, и запреты нарушать… А я вот вечно стараюсь как лучше, а получается, как всегда. Но не себя же мне виноватить, я ж права на ошибку не имею, еще в раннем детстве решила, что всю жизнь проживу правильно, на «пять с плюсом»! Вот и назначила я виновницей во всем ее, Зойку, Гения моего Злого… И вот спрашивается: кто из нас после этого Змея Подколодная? Вопрос…
КАРАЮЩИЙ МЕЧ
Чтобы прийти к Любви, нужно пройти через Ненависть. Не всегда и не всем, конечно. Но многим, очень многим. Уж поверьте, я знаю – ведь я прошла. У меня было тяжелое детство. Родители все время сходились, расходились, лаялись, чего-то там выясняли между собой, кто прав, кто виноват, а я была разменной картой в этой бесконечной игре. Я жила то с матерью, то с отцом, то и вовсе у бабушки. Бабушка меня жалела – гладила по голове, старалась побольше и повкуснее покормить и называла «нагуленышем». Я как-то спросила, почему, и узнала, что меня вовсе не планировали и по первости активно не хотели, но спохватились поздно, и делать было нечего, так вот я и появилась на свет. Свадьбы тоже не было – какая там свадьба с пузом на восьмом месяце? Так что «записались по-тихому и прикрыли грех», как выразилась бабушка. Выходит, я – это плод случайного греха, нежеланный ребенок, вот так-то. А я это и так чувствовала – меня никто и никогда не желал. Хотя я всегда старалась быть приветливой и нужной – мне казалось, что так меня будут любить. В общем-то, срабатывало – со мной дружили, в компанию принимали и безбожно пользовались моей добротой. В школе учителя меня, можно сказать, даже любили: хвалили за аккуратность и исполнительность, в пример ставили и нагружали по полной. Стенгазету ли делать, двоечников ли подтягивать, вместо кого-то подежурить – всегда моя кандидатура первой рассматривалась. Я даже гордиться начала своей незаменимостью. Но, в случае чего, и шишки все на меня валились. Словно и в школе, и в дружеской компании я тоже была «нагуленышем». А любви хотелось, ой как хотелось! Только бабушка уже умерла, родители все продолжали свою Столетнюю войну, а друзья-подруги воспринимали меня скорее как некий Рог Изобилия – когда нужно, пользуются, когда не нужно, в тумбочку убирают, до следующего востребования. Так что едва мне восемнадцать исполнилось, я сразу выскочила замуж, с мыслью, что вот теперь-то уж будет сплошная любовь. Поначалу так и было. Но вскоре мой муж стал тоже мной пользоваться, да при этом покрикивать и критиковать, иногда довольно язвительно. В какой-то момент я осознала, что давно тяну весь семейный воз на себе – от оплаты квитанций до полного обеспечения (муж мой к тому времени работу бросил, стал «себя искать»). Ну, пока он искал, я упиралась, как лошадь ломовая, а потом махнула рукой и решила, что авось без меня не заблудится, и свалила от него куда подальше, в другой город. Развод заочно оформила, благо детей нажить не успели. Родители меня, конечно, осудили. Мама высказалась, что я не состоялась как женщина, а папа заявил, что я вся в мать пошла – по головам иду и только о себе думаю. Я потом долго недоумевала: ну как это можно сказать, что я – и по головам? Это на мою голову все неприятности сыплются, на мои плечи груз навалился, я о себе вообще не думаю, потому что всегда для других хочу нужной быть и полезной!!! Но протестовать не стала, куда дальше-то ссориться? Стала я карьеру делать со всем рвением. На работе – как в школе: тоже почет и уважение, начальство не нахвалится, и нагрузки за троих, потому что везу безропотно. А мне все в кайф: приятные слова говорят, грамоты к праздникам дают, премию выписывают, любят, значит! Только вот когда сокращение грянуло, оставили не меня, а тех, у кого и стажа меньше, и рабочие качества ущербные, так вот вышло. Мне начальник так и объяснил: «Ну, ты же умница, ты все понимаешь, ну куда я их дену? Ты-то себе работу точно найдешь, все выдюжишь, все преодолеешь, а они – нет, та вон мать-одиночка, этой до пенсии год остался, ту жалко – зеленая совсем¸ пропадет девчонка, так что войди в мое положение…». Вошла, а куда мне деваться было? Улыбнулась, поблагодарила и пошла со своей безупречной трудовой книжкой на все четыре стороны. Но так совпало, что еще один неприятный сюрприз уже поджидал: мой любимый, которого я когда-то, можно сказать, из пучины отчаяния вытянула, отмыла-отогрела, на ноги поставила, вдруг собрался с силами и заявил, что благодарен мне по гроб жизни, что я отличный друг и все такое, но жить так вот он не может более, потому что случилась у него Большая Любовь. Не со мной, разумеется. В общем, мерси и вуаля, останемся друзьями. «Конечно, об чем разговор, останемся, ты звони, если что», — говорю, а сама из последних сил держу лицо, вежливо так улыбаюсь. Дверь за ним захлопнулась, а я перед зеркалом в прихожей стою и вижу, как улыбка с лица сползает, а под ней такой оскал, что оторопь берет. И пальцы, пальцы мои сами собой искривляются, словно я в глотку кому-то вцепиться готова. Мой стильный маникюр в хищные когти превращается, а волосы поднимаются дыбом – не то от страха, не то боевой ирокез отрастает. И вижу я в зеркале не себя, а какую-то страшную мегеру – увидишь, не заснешь. А мегера рот свой острозубый разевает и говорит: - Ну что, красавица, нравишься ты себе? - Это не я, — шепчу. – Я – тут стою, по эту сторону, а ты вот кто? - А я – тоже ты, — отвечает, — только по ту сторону. Думаешь, улыбку напялила, так уже и обманула всех? Нет, милая, сквозь улыбку твою вот такая личина проступает, и всем это видно, а кому не видно, так чувствуется. - Не может быть, — говорю я. – Я всегда политес соблюдаю, вежливость и толерантность. За всю жизнь никому слова дурного не сказала и ни к кому плохо не отнеслась. - Врешь, — мегера говорит. – Есть один человек, к которому ты всегда плохо относишься. Это ты сама. - Да с чего бы? – говорю я ей. – Напротив, я себе Пространство Любви создаю, где я незаменимая и всем нужна… - Ясное дело, нужна, — щерится в жуткой улыбке мегера, — ты ж дойная корова, безотказная до невозможности, как же без тебя? Только вот вся нужность твоя, пока доить можно, а как выдоили – на фиг тебя. Ладно, хоть не на забой… - Тебе чего надо? – спрашиваю я. – Если гадостей наговорить, то тебе это удалось. А если еще чего, то говори скорее. - Помочь я тебе пришла, — отвечает мегера. – Штуку одну тебе хочу подарить, Карающий Меч называется, — и протягивает мне клинок светящийся, ну, похоже, как в «Звездных Войнах» показывают. – Кого ты этим Карающим Мечом навернешь, тот сразу будет наказан за все свои несправедливости по отношению к тебе, неживые предметы – в пыль, а к живым все втройне вернется. - А с чего это ты такая щедрая? – с подозрением спрашиваю я. – Прям как родная… - А с того, что живу я в тебе, вот что! Мы с тобой одной крови, ты и я! – говорит она, и каааак прыгнет на меня из зеркала. Я только ахнула, не успела и дернуться, как она уже в меня вошла и растеклась по всему телу. И тут… Ой, что я чувствовала – не описать словами. Сначала в холод меня бросило, потом в жар. Потом словно ветер по всему телу прошел и занавески отдернул. А там, за занавесками… Оказывается, там прятались монстры, и было их больше, чем депутатов в Госдуме, причем один другого страшнее. Они сначала вроде тоже как опешили, а потом полезли все разом из своих укромных углов, у меня аж голова заболела. - Не бойся, я с тобой, — говорит мегера. – Они тебя не убьют и вреда не причинят, потому что твои, тобой порождены, так что родные, кровные. - Ой, мамочки, — лепечу я, — ужас-то какой! Кто это? Что это? Откуда они во мне? - Порождения тьмы, — объясняет мегера. – «Сон разума рождает чудовищ», слышала про такое? Вот и нарожала! Это твоя Ненависть в разных образах. - Откуда же во мне может быть столько ненависти? – ужасаюсь я. - От нелюбви к себе, — охотно подсказывает она. – Каждый раз, когда ты «зарабатывала» любовь, в тебе появлялась частичка ненависти за то, что ты вынуждена это делать. Каждая твоя фальшивая улыбка, каждое твое «да», когда хотелось сказать «нет», каждое твое самопринуждение – вот оно все, тут… - Нет! Все не так! – бурно протестую я. – Все ты врешь! Я не такая! - Такая-такая, — смеется она. – Прикидываться белой и пушистой ты, конечно, навострилась, прямо скажем. Но это так, корочка тонкая, а что там под коркой… Ну, ты и сама видишь. В общем, пришла пора раскрыть все карты и снять все маски. Карающий Меч в твоей руке, начинай разить всех своих обидчиков! Точно, смотрю – из правой руки голубой луч, Карающий Меч, значит. Попробовала им в старый тапочек ткнуть, который давно выбросить собиралась – точно, в пыль, работает оружие… И, главное, настроение у меня вдруг стало боевое-пребоевое, все обиды как-то всколыхнулись, и решила я – а, была не была! В кои-то веки всем могу вернуть то, что накопилось, да еще втройне! - Смотри в зеркало, сейчас там вся твоя жизнь пройдет, как в кино, — говорит мне мегера. – А ты только не зевай, сразу раз – и Карающим Мечом по макушке, или куда там придется. Я в зеркало уставилась, а там мои родители, молодые еще совсем. Ну, ясное дело, если начинать, то сначала. И вижу я, как у них там все складывалось: не было там любви, ошибочка вышла по молодости и неопытности. Но, пока разобрались, уже я получилась. Они и жениться-то не хотели, да семьи заставили – чтоб ребенок безотцовщиной не рос. И мама всю жизнь себя ругает, что на поводу у родителей пошла, не отстояла свое мнение и свою свободу. А папа тоже виноватым себя чувствует, мучается, но живет, потому что ребенок, да и привык уже. И ругаются они только для того, чтобы напряжение как-то разрядить, иначе у них не получается. Смотрю я на них и понимаю: за что их карать-то? Люди сами запутались, жертвы обстоятельств. Но меня все ж родили, в детдом не сдали, вырастили-выучили, вон какая девица вымахала… - Не буду их карать, — говорю я. – Им и так несладко. Поживи-ка вот так всю жизнь, не по любви, а по обязанности… И что я, в три раза хуже им делать буду? Нет, не хочу. Дальше давай. А дальше детство мое предстало. Увидела я всех друзей-подружек дворовых, и себя тоже. Славная такая девчонка, только неуверенная какая-то. И от других отличаюсь тем, что за себя постоять никак не могу, словно уже заранее сдалась. Там, где другие могут и в лоб дать, и оттолкнуть, и поссориться, я вечно как жертва – улыбаюсь и в глаза заглядываю: мол, не прогоните ли, если я чего-то не так сделаю? - И что? Кого тут карать-то? – спрашиваю я. – Там ребятишки свои границы отстаивают и чужие на зуб пробуют, нормально все. Я, конечно, это дело пропустила, но у меня уважительные причины – агрессии боялась. Мне ее и дома за глаза хватало. Никто не виноват. Так что крути свое кино, будем дальше смотреть. А дальше школьные годы чудесные покатили. Смотрю и понимаю: учителя меня вполне искренне хвалили, для них такие, как я, показатель их педагогической состоятельности, если бы все такие были, безропотные, исполнительные и аккуратные, так вообще распрекрасно. Но и я тоже свое сполна получала – уж очень мне нравилось, когда меня поощряют и в пример ставят, эго мое школьное прямо лоснится от удовольствия. И вот что интересно: одноклассники ко мне тоже неплохо относились, как раз потому, что чем больше я на себе везу, тем меньше им достается. - Некого тут карать, — говорю я решительно. – Все при своем, все довольны. Кадр следующий! Кадр следующий оказался из разряда «дружба» и «любовь» — ну, там, где я Рог Изобилия из себя изображаю. Вот они, все мои любимые подруги и любимые мужчины, стоят, руки подставляют, а я сверху просыпаю на них блага с невиданной щедростью. А что, мне не жалко, я ж в ответ не денег прошу – лишь любви и признания! Только вот они пересчитывают свою наличность, карманы смущенно выворачивают, душу перетряхивают, и понимают, что нет у них столько и заплатить эквивалентно им нечем. Ну, то что у них есть, они, конечно, дают, но мне это кажется такой мизерной платой, что и говорить вроде как не о чем. Тогда я еще изобильность увеличиваю, а они себя вообще в неоплатном долгу чувствуют, да и просто захлебываться начинают. Не могут они столько потребить, а тем более уж столько заплатить. И вот сначала у них руки опускаются бессильно, следом головы виновато, а потом начинают они от меня потихоньку расползаться, все быстрее и быстрее. Отползут, отдышатся, остатки моего изобилия с себя стряхнут – и быстро-быстро ноги уносить, от меня, такой любвеобильной, подальше. - Они не виноваты, — выношу вердикт я. – И я не виновата. Я ж от чистого сердца, а кто виноват, что оно у меня такое большое? Не подрассчитала маленько. - Ага, этот как коровья лепешка на навозного жука разом шмякается, — со всем возможным ехидством говорит мне мегера. – Вроде и счастье, только в неадекватных количествах. - В общем, счастья им всем. А ты дальше показывай, киномеханик. Мегера моя много еще чего мне показала, но ни разу моя рука с Карающим Мечом не поднялась. Это если ты внутри ситуации, то и больно, и обидно, а когда вот так, со стороны смотришь, да еще с Карающим Мечом в руке – как-то по-другому все выглядит. Действительно, как кино. И все артисты в этом кино играли свои роли, каждый свою. А если уж я выбрала себе роль «хорошей девочки», «дойной коровы» и «жертвы», то исполнила ее с присущим мне блеском, я ведь всегда и все «на пять с плюсом» делаю. Ну и кого тут распылять??? - Да, не ожидала, — сказала мегера. – Я-то думала, ты сейчас всю ненависть выпустишь, всех тиранов накажешь, а ты… - Ну вот так уж, — пожала плечами я. – Некого, выходит, наказывать. Может, монстриков распылим? - Ну, хоть что-то! – обрадовалась мегера. – Внимание, выпускаю. А тут на экран-зеркало мои монстрики посыпались, как из рога изобилия. Сгрудились в кучу, стоят, испуганные такие, нахохленные, ежатся, аннигиляции ожидают. - Ну и что мне с вами делать? – спрашиваю. – Откуда вы взялись на мою голову? - Откуда-откуда, — бурчит мегера. – Я тебе говорила уже… Каждый раз, когда ты что-то делаешь с охотой и радостью, любовь проявляется. Если без охоты, но по необходимости, ничего не испытывая… ну, из ничего и есть ничего. А вот когда ты с корыстной целью делаешь, чтобы ответную любовь получить, и обманываешься в ожиданиях своих – тут-то скрытая ненависть и возникает! Как же, ты рассчитывала, а оно не сбылось, ты счет предъявила, а он не оплачен. Ох уж, эти коварные должники! - Да не коварные они, — говорю я. – И не должники. Возвращали, сколько и как могли. Мне просто мало было, но это ж не их вина… И не этих монстриков, которых я сама и расплодила… - А чья? Твоя? Так может, того… себя мечом? – вкрадчиво так предлагает мегера. - Ну уж нет!!! – вскидываюсь я. – Еще чего!!! Себя карать – это дело последнее. Тем более что я ничего такого преступного не совершила. Ну, ошибалась в жизни не раз, ну, бывает. Ничего, дело поправимое. Теперь я свое отношение к жизни в корне пересмотрю. Так-то я всех люблю, зла держать не собираюсь. - А с монстриками-то что делать будешь? – напоминает она. - Что-что… Слушай, а можно их не распылять, а превратить, например, в чистую энергию? – спрашиваю я. – Ну, чтобы ее для жизни использовать? Для оздоровления, например, или на творчество? - Можно, отчего же нельзя, — отвечает она. – Дай-ка, подрегулирую… Сделала она что-то, смотрю, у меня в руках уже и не Меч, а Волшебная Палочка. Красивая такая, сияющая, со звездой на кончике. Ну, я и стала этой палочкой монстриков облагораживать – как к кому прикоснусь, сразу вспыхивает зеленым, красным, голубым, желтым, и плывет ко мне. Облепили меня разноцветные огоньки – и голову, и живот, и грудь, и руки-ноги, просочились сквозь кожу, и почувствовала я прилив энергии неописуемый, как будто зарядили меня, как батарейку. Ощущения – словами не передать! Раньше я себя еле таскала, как будто сил у меня не было, а теперь чувствую, что горы свернуть могу! - Вот так всегда бывает, — мегера говорит. – Ненависть – камень, любовь – полет! Вся твоя запертая энергия расконсервировалась и вернулась к тебе в чистом виде. - Очень хорошо! Осталось с тобой разобраться, — говорю я. – Ты куда сейчас, назад в зеркало? - Да не хотелось бы, — говорит мегера. – Потому как живу я все-таки не в зеркале, а в тебе, девочка моя. Я – твоя часть, только до сих пор ты со мной не знакома была и услугами моими не пользовалась. - Это какие же ты услуги оказываешь, интересно? - Подсказываю, когда стоит за себя постоять или «нет» сказать. Сигналю, когда ты о себе забываешь, чужие желания выполняешь. Ну, и коль ты забылась и на старую колею скатилась, чтобы ненависть копить и тем силу свою жизненную сковывать, сразу даю знать! - Да, по всему выходит, зря я тебя раньше не замечала, — отвечаю я. – Оказывается, мегеристость тоже штука временами полезная. - Ну, когда в меру, оно конечно, — согласилась она. – Вот так, без масок, куда лучше и проще живется. - Ох, а как же я теперь выглядеть буду??? – спохватилась я. – Мне твоя внешность, уж прости, никак не нравится! Когти эти, зубы острые… - Ну так ты не подавляй меня, я и не буду сильно высовываться! А в нужных случаях коготки и зубки показывать – это женщине и полезно, и даже пикантности придает. На том и порешили. Я теперь твердо знаю и вам говорю: не обязаны мы, девчонки, делать вид, что нам хорошо, если нам плохо, улыбаться, когда не хочется, и зарабатывать любовь героическими подвигами. И еще вот что скажу: Карающий Меч – он всегда при нас, но вот только стоит ли тратить его на ненависть, если можно перенастроить его в Волшебную Палочку и превратить ненависть в любовь? А если кто забудется и полезет без приглашения в наши внутренние границы – коготки и зубки всегда при нас! Впрочем, как и лучезарная улыбка, которая теперь не сходит у меня с уст, и это не маска, это – мое истинное лицо!
КОНЕЦ СВЕТА
Где-то неподалеку громыхнуло, и по поверхности мира прошла дрожь. Я остановился и поднял глаза, всматриваясь в Купол Неба. Там угадывалась какая-то рябь и хаотическое движение, словно Купол растягивался и сжимался, из последних сил сохраняя свою привычную форму. Похоже, все-таки не смог: небо судорожно выгнулось и стремительно полетело вниз – туда, где был я. Я побежал. Я не оглядывался, не до этого было. Я молился – как умел, бормоча слова, которые первыми приходили в голову. «Мир, ты всегда был добр ко мне. Почему же ты ополчился на меня сейчас? Что я такого сделал? Чем я прогневал Купол???». Закончить мне не дали – новая судорога сотрясла мир, меня встряхнуло и сбило с ног, и я покатился по склону вниз, увлекая за собой тысячи мелких камешков. «Ну, все…», — успел подумать я, кубарем катясь вниз. - С прибытием. Голос раздался совсем рядом и был негромким и, по-моему, слегка насмешливым. Я перевернулся, сел и открыл глаза. Он сидел на камне, поджав одну ногу и обхватив руками колено, и рассматривал меня. Это был мужчина, не слишком старый и не очень молодой, в свободном белом костюме, открытых сандалиях, с длинными волосами, схваченными ободком. Обычная одежда, сейчас полмира так одевается. - А куда я прибыл? - На край света. - Аааа… Мне-то казалось – на край жизни, — неловко пошутил я. - Можно и так сказать, — серьезно кивнул он. – На краю света жизнь тоже становится тонкой и хрупкой. Всегда так бывает. Но и к этому можно привыкнуть… - Ты здесь живешь? – спросил я. - Нет. Я здесь работаю. - Кем? - Спасателем. - Тогда я по адресу, — сказал я, вытирая кровь с поцарапанного подбородка. – Спасай меня поскорее. - А что с тобой случилось? - Со мной все в порядке, что-то случилось с миром. Все кругом рушится, а Купол Неба перестал быть надежным и твердым, он падает на меня, как будто хочет раздавить. - «Качнется купол неба, большой и звездно-снежный, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», — пропел он. Песня была незнакомой, мелодика – непривычной, но в целом мне понравилось, я даже немного успокоился. - Может, я сошел с ума. Или это мир сошел с ума?! Мне кажется, что он меня возненавидел и хочет уничтожить. - Да? А как? - Землетрясения. Наводнения. Вулканы. Смерчи. Тайфуны. Камнепады. И раньше бывали катаклизмы, но редко и далеко. А теперь… жить стало невозможно. Конец Света, что ли, наступает? И Купол, который всегда был вечным и незыблемым, теперь мне угрожает… Я рехнулся, да? - А твои близкие что говорят? - Они ничего такого не замечают. Им кажется, что все как прежде и идет своим чередом. Поэтому то жалеют меня, то сердятся. А ты – ты-то видишь, что мир сошел с ума? - Вижу, — задумчиво сказал мужчина. – Твой мир действительно перестал быть комфортным… для тебя. И он выталкивает тебя. Да, это так. - И что это значит? - Все просто. Твое время здесь подходит к концу. Пора покидать этот мир… - То есть… меня ожидает верная смерть? - Ну, можно и так сказать. Хотя опять же – с какой стороны посмотреть. - Да с какой стороны ни смотри, смерть – это конец. - Конец одного сна. Начало другого. Возможно, на той стороне тебя ожидает не верная смерть, а верная жизнь. - Ты хотел сказать «вечная жизнь»? - Или так. Это просто игра слов. - Да, это все слова. Болтология. - Ты прав. Пока сам не попробуешь – это и будут только слова, пустое сотрясение воздуха. Снова послышался гул, Купол Неба накренился и пополз в сторону, а земля напряглась, выгнулась, заходила ходуном. Я уцепился за ближайший камень и уперся ногами в другой. Удалось удержаться, пока длились судороги мира. - Практически каждые десять минут, — пожаловался я. – Вернее, так было вчера. Теперь, пожалуй, даже чаще. - Скоро интервал еще больше сократится, — пообещал Спасатель. – Когда будет через каждые три минуты, с равными промежутками, ты не сможешь здесь оставаться. Но пока что у нас есть время. Так что спрашивай. - А ты чего это такой спокойный? – спросил я. – Конец света, мир рушится, а он сидит тут… Не боишься, что ли, смерти? - Мне еще рано бояться, мой конец света еще не скоро, да и вообще – я на работе. К тому же это твой мир рушится, мой – в порядке. - Как такое может быть? Мир одинаков для всех. - Ничего подобного. Мир – это набор элементов для построения снов. Каждый строит свой сон. - Хочешь сказать, это я мирно сплю? – саркастически спросил я, растирая ушибленное колено. - Да нет, мирно ты спал раньше. Сейчас твой сон стал тревожным. Колбасит тебя. - Кол… басит? Это что? - Не обращай внимания. Словечко такое… на диалекте одного далекого племени. Запомни его, может, пригодится. Я тебе другое пытаюсь втолковать: вся наша жизнь – она вполне реальна, и в то же время она – твой собственный сон. Вот тебе кажется, что ты долго бежал из родных мест, преодолел кучу препятствий, ушиб колено и разодрал в кровь подбородок, а на самом деле ты сейчас лежишь где-нибудь в безопасном месте, уютно свернувшись в клубочек, палец сосешь и видишь сладкие сны про то, как ты бежишь, преодолеваешь, падаешь и так далее. Небо снова ахнуло и затрепетало, готовясь обрушиться на мою голову. Сверху глухо зарокотало и посыпались камни. - Не бойся, это же только сон, — поспешил успокоить меня Спасатель. - Ну да, сон… — проворчал я, ощупывая шишку на макушке – камень «из сна» безошибочно нашел цель. – Чтоб тебе такие сны снились… - Придет время – приснятся, — улыбнулся он. – Не гарантирую, что один-в-один, но это у всех бывает более-менее похоже. - Значит, по-твоему, я сейчас где-то там сплю, свернувшись калачиком. Тогда почему мне так плохо? Почему мир, всегда такой добрый и щедрый ко мне, вдруг перестал меня любить? За что он изгоняет меня? Я ведь сейчас реально страдаю! - Страдаешь, потому что тебе страшно и не хочется уходить с насиженного-налёженного места, вот ты сам себе всякие ужасы и придумываешь. «Не любит…», «изгоняет…». Любит! Провожает! Стимулирует к росту! - Булыжником по темечку? - «Булыжник – оружие пролетариата», — непонятно изрек Спасатель. – Тебя булыжником по кумполу не отмотивируй – ты ж разве войдешь в Пещеру? По спине скользнул неприятный холодок. Пещера… то, что ожидает каждого в конце жизненного пути. То, о чем каждый может знать только понаслышке, потому что из Пещеры еще никто никогда не возвращался. - Похоже, мне уже не отвертеться? - Точно, — кивнул Спасатель. – Только ты не бойся. Пещера недлинная, скоро кончится. Просто иди на свет. Выберешься, а там… Там новый мир, новая жизнь, хорошо! - Мне и старая нравилась, — непримиримо пробурчал я. - Вот чудак-человек! Да ты же новой еще не видел! Может, она в сто раз лучше этой! - Может, да. А может, и нет. Это еще неизвестно. А вдруг я в этой Пещере вообще сгину? Неизвестно еще, что там и как… - Вот-вот. Неизвестность и пугает больше всего. Но ты же эту жизнь не зря прожил, опыта поднакопил. Твоя душа стала мудрее на целую жизнь. Так что быстро приспособишься. Снова засверкало, загромыхало, затрясло, вздыбилось, пытаясь стряхнуть меня с лица земли. Слава богу, на этот раз длилось недолго. - Схватка не на жизнь, а на смерть, — сквозь зубы процедил я. - Схватки – это часть жизни. И смерти тоже, — согласился он. - Раньше хоть передышки были, — пожаловался я. – От схватки до схватки время проходило, в которое можно просто жить. А теперь… не успеешь в себя прийти – опять… стимулирует к росту. - Скоро все кончится, и начнется что-нибудь новое, — пообещал он. – Ну, двинулись, что ли, к Пещере? - А где она? – испугался я. - Да вон, вход уже открылся, — кивнул он. Я оглянулся и замер – да, правда, открылся. Во время последнего сотрясения скалы разошлись, меж ними теперь зиял черный провал. Так вот ты какая, Пещера… - Страшно, — честно признался я. – Не хочется мне туда идти. - Придется. Раз вход открылся – значит, точно пора. Мир тебя все равно додавит, и кинешься ты в Пещеру за спасением, как в последнее пристанище. Мир, словно иллюстрируя его слова, выдал очередную порцию пароксизмов. Похоже, мир тошнило, причем тошнило мной. На этот раз мне помогла удержаться крепкая рука Спасателя. - Я долго не смогу тебя держать. Идем. Мы двинулись к Пещере. - Мне жаль оставлять своих близких, — сказал я. – Вот сейчас понимаю: я столько не успел сделать, сказать… Ощущение незавершенности, понимаешь? - Они встретят тебя по ту сторону, — пообещал он. – Не факт, что ты их узнаешь, но почувствуешь – это точно. Вот тогда и сделаешь, и скажешь… Будете опять друг друга любить. - Да что ты меня утешаешь! Они же остаются здесь! – в отчаянии выкрикнул я. - Здесь сон, и там сон, — возразил он. – Во сне все бывает и все возможно. Никто не знает, как так случается, но по ту сторону мы все каким-то образом встречаемся. Очевидно, чтобы завершить то, что не успели по эту сторону. - Как я их там найду? - Зачем искать? Тебя там встретят. Те, кто был тебе дорог, знают, что ты скоро появишься. Они уже готовятся к твоему приходу. Они тебя по-прежнему любят и очень ждут. - А если по эту сторону человек был одинок? Если всех ненавидел? - Его все равно встретят. Может быть, даже полюбят. Но в новый сон он принесет воспоминания прошлого сна. Так что если хочется оставить что-то здесь, отдай мне. Я заберу и похороню. Теперь трясло почти непрерывно. Конец Света входил в решающую фазу. Мир лихорадило, и меня вместе с ним. - Да нет, пожалуй, — сказал я. – Это был хороший сон, который можно взять с собой. Вот разве что… друг, который меня когда-то предал. Это воспоминание все еще сидит во мне занозой. Ее бы я оставил. - Давай, — легко согласился Спасатель. Он сделал неуловимое движение рукой – и сердце отпустило, я смог вздохнуть полной грудью. Впервые за много лет… - Надо же, как она, оказывается, мешала, эта заноза! – подивился я. – А я и не замечал. - Потому что сжился с этой болью, — объяснил он, рассматривая вынутую занозу. – Да, маленькая, а вредная. Хорошо, что ты с ней расстался. Зачем тебе в следующем сне проблемы с сердцем? - Еще меня мучает то, что я не успел попрощаться с мамой. - Скажи ей, что хочешь. Я передам. - Передай, что я ее за все благодарю. И очень хотел бы сделать ее счастливой. - Считай, что послание уже у нее. Впрочем… там у тебя будет возможность сказать это лично. Встретитесь еще… - Ну, тогда, пожалуй, все. Слушай, а почему ты меня не спасаешь, Спасатель? - А я что делаю? – удивился он. – Я помогаю тебе пережить Конец Света с наименьшими душевными и физическими потерями. - А он еще долго будет длиться? - Пока не перестанешь сопротивляться. Расслабься и позволь миру довершить начатое. Разреши своему сну просто быть. Доверься Куполу! Мир взвыл, выгнулся дугой, свалил меня с ног, и я кувырком покатился к пещере. Я больше не сопротивлялся – доверился. Делай, что должно, и будь, что будет. А что должно, если Конец Света? - Прощай! – успел я крикнуть Спасателю. - Прощаю! – отозвался он. Я почему-то думал, что по пещере меня понесет неведомая сила, но вышло не так. Пещера оказалась тесной и душной. Я попытался развернуться, посмотреть назад – ничего не получилось. Я замер, радуясь отдыху и тишине. Оказывается, пещера – это не так уж страшно. Можно полежать, поразмыслить… может, даже поспать… Как бы не так! Стенки Пещеры задрожали и стали угрожающе сжиматься, словно пытаясь меня раздавить. Видимо, катастрофа там, наверху, сдвигала и какие-то глубинные пласты. Я активно заработал всем телом, продвигаясь вперед. Спасатель говорил, что Пещера недлинная, и стоит поскорее ее преодолеть. Не знаю, что там, на выходе, но если уж умирать – то на просторе. Вскоре я приспособился ритмам Пещеры. Она успокаивается – я отдыхаю. Она начинает шевелиться – я изо всех сил ползу, извиваясь, как червяк. Здесь, перед лицом смерти, передо мной пролетела вся моя жизнь. Странно было вот так, со стороны, наблюдать за самим собой. А жизнь-то оказалась очень даже ничего! В ней было много всего – хорошего и плохого, но сейчас мне все казалось хорошим. Потому что там я жил во всей полноте, и все мелкие неприятности, которые когда-то казались мне чуть ли не концом света, были всего лишь сюжетными поворотами мною же придуманного сна. Я ясно понимал, где я стоял перед выбором и почему принимал те или иные решения, и то, что ошибки вовсе не были ошибками, а враги, по сути, были учителями… много что я успел передумать, пока длилась пещера. Кое-где я застревал, замирал в изнеможении, но пещера не давала сильно расслабляться – она вновь начинала сокращаться, подталкивая меня… куда? – наверное, на выход… Спасатель оказался прав: это длилось не так уж долго. Впереди мелькнул свет, я рванулся к нему… еще и еще… и вот уже моя голова вывалилась наружу. Глаза резанул острый, ослепительный свет – совсем не такой, как в моем родном мире. Я зажмурился и замер. Но никто не заставил бы меня вернуться в пещеру, и я отважно ринулся туда, наружу. Я бы упал, но добрые руки мира подхватили меня. Вот странно – я чувствовал свое тело, но не мог в полной мере владеть руками и ногами – они меня не слушались, двигались неуверенно и беспорядочно. «Сломан позвоночник?», — панически подумал я, разлепляя веки. Передо мной маячило что-то размыто-белое, живое. Опять Спасатель? - Уууууу… ггггуууу…. – вокруг раздавались низкие гудящие звуки, которые я доселе не слышал, просто не с чем было сравнить. Мне стало страшно, захотелось крикнуть, но язык тоже не слушался… звук резанул слух – какое-то пронзительное блеяние, это я, что ли, такое из себя исторгаю? Я задергался. - Тише, тише, — прошептал Голос. Я сразу узнал Спасателя. – Не надо так волноваться, дружище. В новом сне все по-новому, надо сначала привыкнуть. - Я ничего не вижу, нет резкости, — попытался сказать я, но язык меня не слушался – получалось какое-то невнятное блеяние. Но он понял. - Спокойно. Слушай меня. Конец света уже закончился, началось кое-что принципиально новое. Ты прошел Пещеру, и это уже совсем другой сон. Зрение, слух и прочие функции еще какое-то время будут казаться тебе странными – нам понадобится время, чтобы закончить настройки. Пусть тебя это не тревожит. Захочешь есть, пить, спать – подай звуковой сигнал, тебя поймут. Помни: мир по-прежнему добр. Расслабься и получай удовольствие. Я расслабился и закрыл глаза, позволяя миру укрыть меня чем-то теплым и положить на что-то мягкое. Странно: я ощущал, что купол, который совсем недавно меня исторг, выдавил из жизни, где-то совсем рядом, но я теперь не под ним, а над ним. Я – вне мира? Но тогда – где я? Я умер? Но я же живой!!! Впрочем, чего удивляться? – сон как сон, надо просто в него погрузиться, отдаться его течению, куда-нибудь да выплывем. Вокруг меня кто-то был. Я их не видел, но чувствовал. Среди них и впрямь были те, кого я уже знал – когда-то, в прошлой жизни. Это точно, я чувствовал их. Я не мог их слышать, но ощущал – кожей, душой… Похоже, я стал куда чувствительнее, чем раньше. Все было как-то по-другому… это необходимо исследовать. - Ты пришел. Мы тебя ждали. Мы тебя любим. Мы снова вместе¸- шептали голоса, в которых я узнавал знакомые вибрации. Мы явно уже встречались. Или мне это кажется? Сознание ускользало, размывалось, ужасно хотелось спать. Меня положили на что-то теплое и невыразимо приятное, связанное с домом и едой, и я с облегчением расслабился и затих. - С прибытием! — сказал Спасатель. – Счастливо оставаться. И до следующей встречи!
КУДА УХОДИТ ВИНА
Вина по любому поводу выносила свои суждения и давала оценки (как правило, нелицеприятные). Если ее послушать, так женщина почти во всем была «сама виновата». А Палач только и ждал, пока Вина подаст сигнал. Как только женщина начинала себя за что-нибудь казнить – Палач тут как тут, вместе со всеми своими зловещими инструментами. Только ему и трудиться особенно не приходилось: Женщина сама себя наказывала по поводу и без повода. Она терзалась сомнениями – палач услужливо подсовывал ей крючья разного размера. Женщина занималась самобичеванием – Палач выдавал ей ремни и плетки. А еще в его арсенале были мигрень и аллергия, ломота в суставах и язва желудка, и еще много чего. Разумеется, от такой жизни женщина болела, страдала, теряла красоту и совсем уж не могла радоваться жизни. И вот однажды взмолилась она: - Господи, почему я так трудно живу? Я еще молода, а чувствую себя дряхлой старухой. Моя душа истерзана, мне жить не хочется! За что мне такая судьба? Что я такого натворила, что ты отвернулся от меня? И откликнулся Творец: - Милая, это не я отвернулся от тебя, а ты от меня! Совести у тебя нет, вот что! - Как – нет? – ахнула Женщина. – Вот же она, Совесть, всегда со мной! Учит меня, подсказывает… - Ну уж нет! – категорически возразил Творец. – Это не Совесть, а Вина. И не учит, а мучит! Совесть – это когда ты помогаешь попавшему в беду. А Вина – это когда ты ввергаешь в беду саму себя. Ошибочка вышла! - Да, я постоянно совершаю ошибки… — в смятении пролепетала Женщина. - А давай не будем считать это ошибками? – предложил Творец. – Ты постоянно получаешь опыт, только и всего. И если тебе кажется, что результат нежелательный, просто учти и в следующий раз сделай по-другому. - То есть я ни в чем не виновата? – уточнила Женщина. - Если ты в чем-то и виновата, так в том, что присвоила себе право себя казнить, — ответил Творец. – Это ошибка, и ее действительно нужно исправить. Думаешь, я не ошибаюсь? Еще как! Но я всегда говорю: «Надо же, как интересненько получилось!». И тебе советую. - А что мне сейчас-то делать? - Наверное, отпустить Вину. А Палач удалится вместе с ней, они ведь парочка, он без Вины жить не может. Пробуй, экспериментируй! Это же твоя жизнь – побудь сама Творцом. Женщина подумала-подумала и решила отправить Вину куда подальше. Получилось где-то возле экватора. Вина огляделась – тепло, зелено и море рядом. Купила себе купальник и шляпу и легла в шезлонг – загорать. А Палач переквалифицировался и показывает отдыхающим пляжникам фокусы. Оба довольны и на прежнюю работу возвращаться не хотят. А Женщина, которая осталась без Вины и без Палача, поправилась, расцвела и творит, что хочет. А если что-то не так выходит, только и говорит: «НАДО ЖЕ, КАК ИНТЕРЕСНЕНЬКО ПОЛУЧИЛОСЬ!».
МАСТЕР ИЛЛЮЗИЙ
— Разрешите? – в купе протиснулся мужчина. – Здравствуйте, девушка. Похоже, мы с вами попутчики. — Угу, — невежливо буркнула я. Не настроена я была вступать в разговоры, знакомиться и вообще реагировать на окружающий мир. — О, какая восхитительная роза! – с энтузиазмом сказал мужчина, прикоснувшись к унылой пластмассовой вазочке, стоявшей на столике. Я посмотрела – там действительно была роза. Свежая, нежная, благоуханная, с капельками росы на лепестках. Что за черт??? Я могла бы поклясться, что эта вазочка с самого начала и даже еще секунду назад была совершенно пуста. Определенно! Но по купе уже плыл тонкий розовый аромат, что доказывало ее материальность. — Ее здесь не было, — сказала я. – Это вы ее поставили? — Ну что вы! Не я. Просто – обыкновенное чудо. — Вы лжете, — твердо определила я. – Хотите сказать, что я рехнулась? Что у меня уже крыша поехала? Что я ничего вокруг не замечаю, да? Я с ужасом понимала, что нахожусь на грани истерики, и еще чуть-чуть – пойду вразнос. — А это вам, — сказал мужчина, сделал неуловимое движение рукой, и в ней оказалась шоколадка. — Как вы это делаете? – напряженно спросила я, уставившись на его пальцы. — Не обижайтесь на меня. Привычка. Я – иллюзионист. — Кто? — Иллюзионист. Фокусник. Артист оригинального жанра. Но мне нравится слово «иллюзионист». Я – мастер иллюзий. Это я вам, девушка, могу без ложной скромности доложить. — Так роза – ваша? — Моя, — покаянно кивнул он. – Вы были такая грустная, мне просто захотелось сделать вам приятное. Я не ожидал, что безобидный цветок может так испугать. — Меня сейчас все может испугать, — ответила я. – Ситуация такая… пугающая. — Пугающих ситуаций не бывает, бывают испуганные люди, — сообщил иллюзионист. – Я могу вам чем-то помочь? — Нет, конечно, — мотнула головой я. – Вы-то чем поможете? Незнакомый человек, просто попутчик… — Э-э-э, не скажите, — не согласился он. – Именно незнакомый человек и может стать тем, кто увидит вашу ситуацию непредвзятым, «незамыленным» глазом, и оценит ее беспристрастно, не принимая ничьей стороны. Вам от меня ничего не нужно, мне от вас ничего не нужно – встретились и разошлись. Так что пользуйтесь случаем! — Знаете, не лезьте вы ко мне в душу с вашими разговорами! – рассердилась я. – Тоже мне, спаситель! Иллюзионист… Мне своих иллюзий хватает – во! – и я для наглядности чиркнула ребром ладони по подбородку. — Ого, да вы почти захлебнулись в собственных иллюзиях, — нисколько не обидевшись, озабоченно сказал он. – Еще чуть-чуть – и они в вас хлынут через рот. Надо срочно чем-нибудь запить! Айн, цвай, драй – ап! Дверь приоткрылась, и в проеме возникла проводница, немолодая и полная, с усталым недовольным лицом. — Билеты приготовим, пассажиры. — Хорошо, приготовим. А пока… Два стаканчика кипяточку, если вас не затруднит. А чаек у нас свой, — распорядился попутчик. Голос у него был негромкий, но властный, проводница сразу закивала и сгинула – видимо, за кипяточком. Мы едва успели достать билеты, когда она вернулась с двумя стаканами в допотопных металлических подстаканниках с эмблемой ЖД. — И лимончик! – заботливо сказала она, почтительно опустив на стол блюдечко с желтыми кружочками. — Вы – чудо! – искренне восхитился иллюзионист, и в его руках оказался тюбик. – Это вам, чтобы сберечь вашу красоту для мира. — «Атласные ручки»! Линии «Мерилин»! – ахнула проводница, заворожено уставившись на тюбик. – Вы… волшебник! — Вы тоже, моя дорогая, — задушевно сказал он. – Все мы волшебники, каждый в своем роде… Проводница удалилась, светясь от счастья, а я воззрилась на него уже внимательнее. Мужчина был на вид совершенно обыкновенный: немолод, не сказать чтоб красив, но и не урод, конечно. Одет он был в серый костюм и голубую рубашку – и то, и другое так себе, явно не от Кардена. Экипировку дополнял не то большой портфель, не то небольшой чемодан черного цвета. Собственно, все. Среднестатистический мужчина. Только вот глаза у него были замечательные: темные, глубокие, живые и теплые, и в них, где-то там, глубоко-глубоко, словно бы плясали золотые искорки. — А крем – тоже иллюзия? – спросила я. – Через минуту растает в воздухе, как мираж? — Нет, крем настоящий, впрочем, как и роза, — засмеялся он. – Мне не трудно, а ей приятно. Маленькие чудеса всегда приятны. И творить их может каждый, было бы желание. — А большие чудеса вы творите? — Я разные творю. Все-таки иллюзионист со стажем… — А если я вас попрошу? – решилась я. — Я постараюсь, — серьезно ответил он. – Вы пейте чай, он уже заварился. Все-таки ловкость рук у него была неимоверная. Я и не заметила, когда он успел кинуть в стаканы по пакетику чая, и теперь к аромату розы и нарезанного лимона примешивался запах корицы, имбиря и, по-моему, еще мяты… — Рассказывайте, — повелел он, и я не посмела ослушаться. Ух и сила в его голосе, просто мурашки по спине! – Что у вас там стряслось? — Безвыходная ситуация. Тупик, — начала я и замолчала, собираясь с мыслями. — Безвыходность – иллюзия, — тут же сообщил он. – Если вы даже и забрели в тупик, то всегда можно выйти через вход. — А если дверца захлопнулась? Если это даже не тупик, а ловушка? – спросила я. — Ловушка – это тоже иллюзия. Это просто такая хитроумная задача на логическое мышление. Надо не отчаиваться, а решать – вам даже интересно будет. — Ничего себе «интересно»! – всплеснула руками я. – Когда ты находишься в замкнутом пространстве, и на тебя со всех сторон давит… — Абсолютно замкнутых пространств не бывает. И это иллюзия! Уж поверьте старому фокуснику. Всегда имеется какая-то дверка, или окошко, или щелка, или отверстие – в общем, лазейка. Вход, он же и выход. — А если не имеется? – горько спросила я. – Если вообще – эти стены вот-вот тебя раздавят? Если постоянно приходится сжиматься, скукоживаться, принимать неестественные формы? Если так тесно, что уже начинаешь задыхаться? — Да, что тогда делать? – спросил он. — Невозможно же сжиматься и скукоживаться до бесконечности? Вот смотрите… — и он сотворил очередной фокус: в его ладони сам собой появился небольшой мячик для тенниса. – Вот, я его сжимаю, придаю ему неестественную форму… А он сопротивляется и возвращается к естественной. Вот вроде бы я его сжал… Почти получилось! А он не хочет жить в таком состоянии и снова становится круглым… То есть самим собой! Видите? — Вижу, — кивнула я, внимательно следя за трансформациями мячика. – Но я же не мячик! — А поему бы вам им не стать? Ну хотя бы на время? – предложил он. – Создать такую иллюзию – ощутить себя резиновым мячиком? Слабо, да? — Вовсе нет, — слегка обиделась я. – Воображение у меня хорошее. Сейчас, ощутю. То есть ощущу. В общем, попробую! — Я вам немного помогу, — пообещал он, воздевая руки. – Брамс, бимс, абракадабра! Не знаю, он ли помог, или я такая талантливая, но у меня получилось сразу. Я сосредоточилась – и вдруг почувствовала себя маленьким теннисным мячиком. Я прямо физически ощущала и свою приятную округлость, и жесткую упругую резину, и ворсистое покрытие, и желание попрыгать, полететь куда-нибудь, отскочить от твердой поверхности… — А теперь я попытаюсь засунуть мячик воооот в эту шкатулочку, – услышала я как издалека голос иллюзиониста. В поле моего зрения появилась небольшая коробочка, почти вдвое меньше меня. То есть мячика, конечно. Я хотела сказать, что не помещусь в нее, но не успела: иллюзионист уже стал уминать меня, запихивая в эту самую шкатулку, причем довольно жестко и немилосердно. Я, потеряв дар от такой наглости, только возмущенно пыхтела и отчаянно сопротивлялась, но его сильные и ловкие руки держали меня крепко. «Как в ежовых рукавицах», — подумала я. Наконец, ему удалось со мной справиться, и он даже прихлопнул меня крышечкой. Но тут уж меня просто взорвало. В прямом смысле слова. «Прекратите немедленно!», — хотела завопить я, набрала полную грудь воздуха, и – бу-бух! – шкатулка с треском развалилась, а я вмиг очутилась на воле, воинственно подпрыгивая на месте. — Тихо, тихо, тихо, — успокаивающе забормотал мой попутчик. – Все уже закончилось. Но сколько же в вас задавленной энергии! Еще чуть-чуть – и вы бы все купе разнесли! — Ой, извините, — смутилась я, приходя в себя. – Уж очень ярко я все это представила… — Не удалось захлопнуть вас в ловушке, да? – засмеялся он. – Как вы ее – вдребезги! Вот ведь можете, когда захотите! — Ну еще бы! – все еще не остыв, с вызовом сказала я. – Вы же меня буквально смяли! Как можно было запихивать такой большой мячик в такую маленькую коробочку? Это же немыслимо! — Ну а как вы позволяете себя, такую большую, взрослую и красивую девушку, запихивать в рамки чужих представлений, желаний, условий? – живо отозвался он. – Вы давно уже выросли из всех «коробочек», но все еще даете собой играть другим. Вот что немыслимо! — Я не даю! – возмутилась я. – Я такая, какая есть! — Ой ли? – усомнился фокусник. – Вот это задерганное, несчастное, испуганное существо, запрыгнувшее в первый попавшийся поезд, чтобы сбежать от себя – это вы и есть? Нет уж. Обманываете. А я не верю! Считайте, что этот фокус не удался. — Я так выгляжу? – испугалась я. – Задерганно и испуганно? Что, сразу заметно? — Ну, может, не всем. Но мне, старому опытному иллюзионисту – да, заметно. — А почему вы решили, что я сбегаю от себя? Вообще-то, если честно, — да, сбегаю. Но не от себя, а от проблем! — Милая моя! – задушевно взял меня за руку он. – Бегство от проблем – это величайшая иллюзия. Они не отстанут! Они потянутся за вами даже на край света. — П…почему? — Потому что вы связаны! Вы же их питаете. Вы им нужны, понимаете? — Я всем нужна, — горько сказала я. – Иногда мне кажется, что они просто разорвут меня на лоскуты, для индивидуального использования. Это никакая не иллюзия, поверьте. Это и есть моя главная проблема. - И слово «проблемы» предлагаю заменить: вообще-то все проблемы – это задачи, которые требуется решить. Только и всего. Как на контрольной. Сделал дело – гуляй смело. — Эк у вас просто получается! – хмыкнула я. – Заменил проблемы на задачи – и все волшебно изменится, так, что ли? — Уверяю вас. Это очень простой фокус, для первоклассников. Освоить его – раз плюнуть. Попробуйте! Ну, вспомните школьную программу! «В бассейне две трубы, в одну трубу вода втекает, а из другой вытекает…». — Ну, у меня такая проблема… То есть задача, — неуверенно начала я. – Понимаете, все от меня чего-нибудь хотят. Каждый день, каждый час, каждую минутку. Я нарасхват, я всем нужна. Я разрываюсь, я надрываюсь, я спешу все успеть и всем помочь. А мне, похоже, уже никто не нужен! Я обессилена и все время хочу спать. Я – бассейн, из которого стремительно утекает вода. Иногда мне кажется, что я умираю. Все… — Не все, — возразил иллюзионист. – Пока это только условия задачи. А что требуется узнать? — Через сколько времени бассейн окончательно опустеет, — мрачно ответила я. – Или, скажете, что опустевшие бассейны – это тоже иллюзия? — Нет, это не иллюзия, — серьезно ответил он. – Опустевшие бассейны – это страшно. Я видел такие. Но только я прошу вас подумать: а вы точно хотите узнать именно это? — Именно что? — Через какое время вода в вашем бассейне окончательно иссякнет? — Н-нет… Это я от отчаяния. Черный юмор. На самом деле я хотела бы узнать, как сделать, чтобы мой бассейн всегда был… полноценный. Вернее, полноводный. — Ага! Так сейчас вы, стало быть, считаете себя неполноценной! – обрадовался фокусник. – А почему, собственно? — Потому что не соответствую! – сердито сказала я. – Не оправдываю ожиданий, понимаете? — Чьих? Да чьих угодно! Родительских, например. Начальства. Мужчин. Подруг. Своих, в конце концов. — Уточним условия задачи, — предложил он. – В чем заключаются ожидания? — Ну, родители хотят, чтобы я состоялась в этой жизни: сделала карьеру, вышла замуж, нарожала им внуков, посещала все семейные тусовки и была послушной девочкой. Начальство хочет, чтобы я неуклонно повышала производительность труда и работала за двоих, за троих, за целый батальон – желательно за одну зарплату… Мой любимый мужчина хочет, чтобы его обожали, понимали и принимали таким, какой он есть, но при этом постоянно требует, чтобы я изменила в себе и то, и это, и еще что-то… Подруги хотят, чтобы я в любое время дня и ночи была готова послушать, посоветовать и утереть слезы. А я… я уже ничего не хочу. Устала. Сбежала. Меня нет. — Вас нет… — медленно повторил он. – Вы просто потерялись в темном лесу чужих ожиданий. Вы уже сами перестали понимать, кто вы, куда вы и зачем живете, так? — Да нет же! – запротестовала я. – Это-то я как раз хорошо понимаю. Человек должен жить для других, приносить пользу обществу. Для этого он и приходит в этот мир. — Величайшая иллюзия! – веско сказал фокусник. – Вовсе не для этого! — А для чего? — Для того, чтобы понять, кто он есть на самом деле, и выполнить то, для чего он предназначен! Вот этот мячик – зачем он пришел в этот мир? — Чтобы им играли в теннис, — недоумевающе ответила я. — И это его предназначение! На нем нельзя жарить яичницу, его нельзя надеть вместо тапочек, к нему не прибьешь полочку. Потому что его дело – служить для игры в теннис. Он радуется и скачет по корту, с азартом отскакивает от ракетки при ударе, коварно уходит в аут. Он счастлив от того, что выполняет то, для чего он создан. Понимаете, о чем я? — О счастливом теннисном мячике? — неуверенно предположила я. — Да нет… Я о вас! Почему вы разрешаете использовать вас для всего на свете??? Образно говоря, вы стремитесь объять необъятное и осчастливить весь мир. Но это целиком и полностью ваша иллюзия! Как может осчастливить мир тот, кто сам в глубине души несчастен? И сколько воды можно получить из бассейна, который вот-вот пересохнет? — Но я… Я просто считаю не вправе отказать кому-то в помощи, внимании, поддержке. Ведь любовь и уважение просто так не даются, их надо сперва заслужить! — Ну, милая моя, это не я мастер иллюзий, а вы! – развел руками фокусник. – Вы создаете иллюзию собственной незаменимости, чтобы взамен получить иллюзию любви. И на этот затяжной фокус у вас уходит масса энергии. Вот в какую трубу утекает ваша жизнь! Я призадумалась. Хотелось сказать, что это не так, но… В принципе, чего уж врать себе и этому незнакомцу из поезда, с которым мы скоро расстанемся навсегда? Он говорил чистую правду: да, для меня было очень важно, чтобы меня любили. Принимали. Одобряли. Хвалили. Считали хорошей. И я правда прилагала много усилий, чтобы все было именно так. — Любовь – это тоже иллюзия? – спросила я, вспомнив его последние слова. — Нет, любовь – это как раз настоящее, — серьезно ответил фокусник. – Любовь – наполняет. Только не стоит путать любовь с желанием признания и одобрения. Любовь – питает, желания – опустошают. Научитесь любить себя, и вы с радостью будете делиться ею с другими, не ожидая одобрения и благодарности, просто – от полноты чувств. — Но я не знаю, как! – воскликнула я. — Вам придется научиться этому. Постепенно, конечно. Но вы умница, и у вас получится. Вот увидите: в самом скором времени от ваших иллюзий и заблуждений не останется и следа. — По-моему, это не так уж просто, понадобится какое-то время, – заметила я. — Вы правы, — развел руками он. – Так может, имеет смысл для начала поменять свои заблуждения на более позитивные? — А что, так можно? — Да почему же нет? – развеселился иллюзионист. – Меняйте на здоровье! Уж собственные-то иллюзии вы точно можете выбирать сами! — Тогда… А можно, я превращу свой бассейн во что-нибудь другое? — Да пожалуйста! – разрешил он. Я зажмурилась и представила себя… фонтаном. Да! Если уж быть водоемом, то вот таким. Он был большой, круглый, многоструйный, и на нем играли радужные блики. В чаше плавали золотые рыбки и плескались малыши. А вокруг на скамеечках сидели люди и наслаждались прохладой, исходящей от меня в жаркий летний денек. Я вовсе не ждала их одобрения – разве фонтаны нуждаются в благодарности? Я просто наслаждалась напором воды, и упругостью струй, и тому, как они играют и переплетаются между собой, и мне было хорошо уже от того, что я существую. Вода бралась как бы ниоткуда, рассыпалась пылью и возвращалась ко мне же, при этом все были довольны и счастливы – и я, и окружающие. — Какое у вас лицо. Замечательное. Одухотворенное! – сказал мой попутчик. — Я хочу просто быть, — ответила ему я, не открывая глаз. – Просто быть, такой свободной и полноводной, и не думать о том, кому я нравлюсь и что я кому должна. Голос мой задрожал – мне захотелось плакать. Как будто внутри меня действительно забил фонтан и стал наполнять меня прохладной влагой. Но поплакать я не успела, потому что в дверь деликатно постучали. — Скоро Тамбов. Вы просили… — сообщила проводница, взирая преданным взглядом на дарителя «Атласных ручек». — Благодарю вас, мадемуазель, — поклонился фокусник, вручая ей невесть откуда взявшийся апельсин. – Хорошего вам настроения и благодарных пассажиров! — Вы уже выходите? – искренне огорчилась я. — Да, это так. Я приехал. — Жаль, что так быстро. Вот так всегда: только познакомишься с интересным человеком, как уже пора расставаться. — Расставание – тоже иллюзия, — улыбнулся он. – Вы думаете, это я, старый фокусник, так уж вам интересен? Не думаю. Вам интересна та информация, которую вы получили. А она приходит разными путями, и от кого угодно. — Спасибо, — поблагодарила я. – Вы мне очень помогли. - Я рад, что смог быть вам полезен. Но заметьте – только до определенной границы, в данном случае — до Тамбова! А тут у меня начнется своя жизнь, а у вас – своя. Надеюсь, уже немножечко другая. Ведь и вы уже другая… … Я могла бы поклясться, что когда он выходил в Тамбове, а я его провожала до тамбура, на столике было чисто (стаканы проводница унесла и даже столик протерла). А вот когда я вернулась – там лежал тот самый теннисный мячик, который так отчаянно не хотел сжиматься до размеров коробочки. Я взяла его в руки и покатала на ладошках. — Я никогда не буду принимать уродливые формы, — пообещала я ему. – Только ты мне об этом напоминай, ладно? Мячик слегка дрогнул, словно кивнул. Согласился, значит. Наверное, это была иллюзия. Но я ее выбрала, и значит, для меня она стала реальностью. — Благодарю вас, мой дорогой иллюзионист, — прошептала я мячику. – Мне сейчас так хорошо… Я – очень счастливый мячик! Меня переполняли чувства. Похоже, что во мне и впрямь забил фонтан. Это фонтанировали новые идеи, планы и мечты. И это точно была никакая не иллюзия, а самая что ни на есть реальность!
ОПЫТНЫЙ КРОЛИК
Я живу в Лесу уже давно и много что повидал, а потому охотно делюсь опытом с неопытными. Передаю, стало быть, мудрость веков. Но у них дырявые корзинки, и, как правило, пока они скачут туда-сюда, вся мудрость оказывается рассеянной и разбросанной по лесным тропинкам-полянкам. Ну, на то они и неопытные. Это уж им решать, стать впоследствии опытными или подопытными… Наш Лес – одно из многих мест, заселенных всякой живностью. Слева от нас – Болото, справа – Поля, еще подальше есть Озеро, а в другой стороне, за буграми – Забугория, ну и другие Леса, конечно. У меня много приятелей из разных мест, с которыми я люблю при встрече поболтать «за жизнь». После этих разговоров я всегда прихожу к выводу, что везде одно и то же, и наш Лес ничем не хуже других местностей. Жить в Лесу сложно, но можно. Если быть начеку и следовать писаным и неписаным законам, то можно обеспечить себе очень даже сносное существование. Я, например, своим вполне доволен. Главный в нашем лесу – Медведь. Правитель он толковый, худо-бедно, а Лес наш постоянно улучшает и обустраивает, и нам, кроликам, жить дает. Хотя многие и ропщут, что задавили, мол, кроликов совсем, но это неправда. Опытные кролики приспособились, неопытные чаще сами в толпе давятся, а подопытные… Ну, это разговор особый. Дело в том, что подопытные кролики на все покупаются. Они-то думают, что это они покупают, ха-ха, наивные! Нет, все с точностью «до наоборот». Да если бы только кролики! Вот вчера бегу я по своим делам, вижу – Коза суетится, блеет на весь лес, а Козел ревет, как скаженный, и рогами какую-то штуковину колошматит – только треск стоит. Спрашиваю, чего, мол, случилось? А Коза мне сквозь слезы: - Этот козел баян растоптал! - Какой такой баян? Откуда? Вы ж, вроде, не по музыкальной части? - А я его на распродаже купила, со скидкой! А он меня обревел всяко разно, копытом по башке треснул и баян порушил. Козел, он и есть козел! Вот, спрашивается, на фига козе баян? Играть на нем несподручно – копыта же, больше он в хозяйстве ни для чего не пригоден… Так что я Козла очень даже понимаю! Другой случай. Встречаю Зайца – он мне дальним родственником приходится. Волочет штуковину какую-то, я сначала и не понял, что. Тяжело ему, пыхтит, отдувается. Спрашиваю: - Привет, кум! Что это у тебя? - Стоп-сигнал, — говорит. - А зачем зайцу стоп-сигнал??? - Да тут такое дело: если приобретешь 9 штуковин, то 10-я – в подарок. Ну, я приобрел, а это, стало быть, подарок и есть. - А чего приобрел-то? - Да много чего: Калоши резиновые, стремянку складную, пароварку электрическую… - Заяц, ты чего??? У нас же в Лесу электричество только в виде молний наблюдается, да и то, когда гроза! Зачем тебе все это? - Так говорю же, чтоб подарок получить! А так видишь – вот, стоп-сигнал, новенький! То-то Зайчиха обрадуется! Ладно, думаю. Может, Зайчиху, когда она муженьку грозу с молниями устроит, этот стоп-сигнал остановит от прямого членовредительства. Ладно, их дело. Сам виноват, в случае чего, пусть со стремянки калошами отбивается. А я вот дальше поскачу. А за поворотом – вижу, Лиса, и возле нее группа кроликов. По всему – неопытные. А Лиса вся ласковая такая, красноречивая, прямо соловьем заливается. Ну, я поближе – тоже послушать. А, ясно, чего это братцы-кролики уши-то развесили. Ведь речь идет о морковке, а морковка для кролика – это тема всегда актуальная, мы же преимущественно ее в пищу употребляем. Только вот интересно, что Лиса может нового про морковку сказать? - Новейшие разработки Забугорных ученых доказали, что морковка, которая тут у нас в ходу – неправильная. Недостаточно в ней витаминов и минералов для поддержания жизни среднестатистического кролика. Все Забугорские кролики уже давно перешли на «Морковку-Лайф». В переводе – «жизнь». Поэтому у них там, в Забугории, кролики и живут богаче, и скачут резвее, и плодятся активнее. Будете регулярно употреблять «Морковку-Лайф» — и вы сподобитесь. - Ах! – хором выдохнули неопытные от таких невероятных перспектив. - А в чем ее отличие? – робко спросил один из соискателей. - Отличие кардинальное, вы даже удивитесь, — еще пуще запела Лиса. – Вот морковка фиолетовая, а вот зеленая, и еще в диагональную полосочку, а вот и вовсе в виде порошка. Если принимать ее строго по схеме и без перерывов, так скоро вы все тут будете бодрые и счастливые, как забугорские собратья. - Ах! – в очередной раз восхитились кролики. – Какая красивая морковка, особенно та, что в полосочку! - А скажи-ка, Лиса, — спрашиваю, — как это наши отцы и деды ели обычную морковку и при этом оставались бодрыми и счастливыми без всяких забугорных разработок? - А это потому что экология другая была, — вывернулась хитромудрая Лиса. – Тогда-то и трава росла зеленее, и солнышко светило ярче, и Лес был другой, и кролики пожирнее были… Во-во… Вот тут я верю, поскольку знаю, что все Лисы за счет крольчатины и живут. Они морковку не уважают – ни отечественную, ни забугорскую. - А в какую же цену твоя «Морковка Жизни» будет? - Цена соответствует качеству, — быстро говорит Лиса. – Вот тут у нас гибкая система скидок. Если вы покупаете весь комплект прямо сейчас, то это вам обойдется ровно в 2 раза дешевле, чем когда-нибудь потом. - Ах! – опять залопотали кролики. – В два раза, подумать только! Надо пользоваться случаем, а то потом переплачивать придется! - А если вы приведете ко мне каждый по другу, и он тоже что-нибудь купит, то вам еще часть денег вернется, в виде вознаграждения, — продолжает соблазнять Лиса. – Так что вы еще и зарабатывать на этом сможете! Тут кролики совсем как с ума посходили, задрожали, запрыгали, даже друг друга отталкивать стали. - Слышь, Лиса! А чем это морковку твою поливали, что она фиолетовая да зеленая стала? – спрашиваю. – Небось, пищевые красители и добавки? А это разве полезно для лесных жителей? - Слушай, ты, опытный! – говорит мне Лиса так тихонько, сквозь зубы. – Скачи отседова, не мешай мне бизнес делать! Чем надо, тем и поливали, тебя не спросили! - Братцы-кролики, вас обманывают, вам фуфло впарить хотят! – заявляю я. – Морковка, она и в Африке морковка, какую земля родит, такая и полезная! Но куда там, не слушают меня кролики, уже выгоду в уме подсчитывают, аж глаза косят от умственного напряжения… Ну, мое дело предупредить, я и предупредил. А дальше пусть сами думают, куда им – в подопытные или в обратном направлении. А я в эти игры не играю, мне фиолетовая морковка дюже подозрительной кажется, не говоря уж о порошковой… На мне опыты ставить – нет уж, увольте! А то так недолго и самому в какой-нибудь другой цвет перекраситься, а оно мне надо? Фигушки вам, я у себя один, запасного не выдадут! Скачу дальше – тут мне поперек дороги выплывает Удав. Весь такой важный, красивый, откормленный, лоснится аж. И глаза такие ласковые-ласковые, как у отца родного. Ну, я не шибко-то испугался – наш Медведь порядок блюдет, просто так, за здорово живешь, Удавам кроликов хавать строго-настрого заказано. Но вот обходным маневром – можно. Так что все равно надо быть настороже, держать ушки на макушке. - Какое шшшастье, что вы пришшшли в нашшш «Удав-банк», — радостно зашипел Удав, как будто не кролика, а сына блудного встретил после долгой разлуки. – Только у нас самые выгодные кредиты под совершшшенно ничтошшшные проценты, вы и не заметите… Ага, как же! Знаю я их. И ведь не врет, только не договаривает! И не заметишь, как они своими процентами тебя за горло возьмут – и не пикнешь. Их «Удав-банк» у нас в Лесу «Удавкой» кличут, и за дело, между прочим… - Я, Удав, к тебе в банк ни ногой, — отвечаю. – И в мыслях не было. Посторонись, освободи дорогу! - А зря ни ногой-то, ты запусти такую мысль, — продолжает шелестеть Удав. – Вот у тебя норка небольшшшая, а семейство все растет и растет. Детям жжжилье надо? Внукам надо? Нашшш «Удав-банк» предлагает жилищщщные кредиты с рассрочкой на 20 лет… - Не надо нам, — мотаю головой. – Мы уж лучше подкопим, и так как-нибудь… - А чего жжждать? – шипит Удав. – Пока это вы ещщще накопите… А тут шшшразу заселяться можжжно… Жжживите на жжждоровье… - Какое уж тут здоровье, ежели сплошная кабала? Такое жилье вдвое дороже встанет, — говорю я. – Нет уж, нет уж, мы уж так уж как-нибудь… - Это вы прошшшшто ушшштали, — переменил тактику Удав. – Вам бы попутешшшествовать… Вожжжьмите туришшштический кредит… На Озера… Или дажжже в Забугорию… А у самого кончик хвоста так и подрагивает, так и напрягается в нетерпении. Уж очень ему хочется меня за горло взять, да только я кролик тертый. - Спасибо, спасибо, тут подумать надо, с семейством посоветоваться, пойду я, удачи вашему «Удав-банку», если что, так сразу же, а пока прощевайте… И я одним прыжком – в сторону, и по травке, по травке, обогнул Удава и был таков. Нужны мне его кредиты, как же… Я тут дикарем на Озерах был, познакомился с тамошней Жабой, так она мне тоже порассказала – ужас сплошной, не захочешь туда и путешествовать. Там пришлых гостей тоже на всякую всячину разводят, да так умело! Какой-то Щуке зонтик умудрились навязать. Ну зачем Щуке зонтик, ежели она всю жизнь под водой проводит? И вот ведь вроде рыба мудрая, не пескарь какой-нибудь, а повелась, купилась… Над ней потом все Озеро хохотало, и до нас вот этот анекдот докатился! Нет, ну их, эти Озера, да еще с кредитом. И «Удав-банк» мне даром не нужен. Когда чего очень хочется, так я или подкоплю, или у других зверей взаймы возьму – оно себя окупает, куда дешевле получается, чем в их «Удавке». И без залога опять же. Они ведь в залог душу берут, если что – ам, и нет кролика, слопают и не подавятся. Бегу дальше, смотрю по сторонам. Вон, сороки трещат-заливаются: - Вкладывайте ваши сбережения в Дупло! Дупло – надежный гарант ваших вкладов! За 10 орешков через год вы получите 12! Ага… То, что сейчас стоит 10 орешков, уже через пару месяцев будет стоить 12, через полгода – 15, а через год… Кто же его знает, сколько оно будет стоить через год? Но уж никак не меньше, чем 12… Так что смысла в таком вложении вроде бы и нет, а вот несут же, вкладывают… Тут навстречу мне Еж – деловой такой, спешит, топочет короткими ножками, яблоки на иголках несет. Видать, запасы на зиму делает. Я обрадовался: мы с ним приятельствуем, и я его крепко уважаю. Очень опытный Еж! - Здорово, Кролик! - Здорово, Еж! Как оно? - Оно нас, мы его, пока что дружеская ничья. А ты как? - Бегаю, наблюдаю. Скажи мне, друг, от чего это у нас в Лесу народец так поглупел? Уж водят их за нос, водят, обманывают-облапошивают, а им все невдомек! - Наверное, от фиолетовой морковки, — захихикал Еж. – Ее же каким-нибудь «оглупином» и поливают. Это и ежу понятно! - Чего ж они такие доверчивые-то? – посетовал я. - Естественный отбор, — предположил Еж. – Глупые вымрут, умные – как мы с тобой! – останутся. И потомство наше останется, потому как наш опыт успеет перенять. Тем более что мы с тобой твердо знаем, как выглядят природная морковка и настоящие яблоки. И где взять, тоже знаем. - А им кто мешает? - Дык за ней же бегать надо, далеко, опасно. Я вон за яблочками тоже не ближний свет куда топал, в сад пришлось наведаться. Шевелиться надо – а им лень. Вот им всякие Лисы с доставкой на дом и приносят вредную чепуху. «Новейшие разработки», ха! Еще надо подумать, кто и зачем их разработал, заместо природного-то материала! - А я еще думаю, тут в халяве дело, — ответил я. – Как услышат слова «бесплатно» или «со скидкой», так готовы гнилушку болотную купить! Халява – это, друг, заманчиво. - Это и ежу понятно, — вздохнул он. – Эх, не тот уже Лес, не тот… Помнишь, как раньше-то хорошо было? Все свое, родное, натуральное… И звери жили дружно, не в пример теперешему… - Да ладно, не преувеличивай, — говорю ему я. – И тогда был естественный отбор, и Лисы, Удавы и прочие хищники – тоже наблюдались. Только народ лесной тогда был… поумнее, что ли. Посмекалистее. Осторожность соблюдал. А теперь все какие-то беспечные и до приобретений алчные. У иного в норе уж и не пролезть толком, все покупками завалено. Если между этим всем пробираться, то времени куча уходит, когда жить-то? - Ну, нам с тобой это не грозит, — засмеялся Еж. – Мы-то – опытные! И отправились мы каждый своей дорогой. Я скачу и думаю – на фига козе баян, зайцу стоп-сигнал, а щуке зонтик? На кой вкусную, сочную, сладкую и полезную оранжевую морковку во все цвета радуги перекрашивать и в порошки превращать? Зачем голову в пасть удаву по собственной воле совать? Нееет, наверное, пора мне за дело браться! Буду выпускать Лесную Газету. Так и назову ее – «Опытный Кролик». Буду им, неопытным, на мозги капать, пока они все в подопытных не превратились. Глядишь, кто и задумается. А материала у меня – на три кроличьих жизни хватит. А то и на пять! Так что, пожалуй, будет это семейный издательский бизнес, дети мои (а они ооочень умненькие крольчатки!), дело продолжат. Буду делиться собственным опытом выживания в Лесу. А что это мне новые возможности и горизонты открывает, а также дополнительные источники дохода – так это и ежу понятно! И зачем мне «Удав-банк», если у меня и лапы быстрые, и мозги ясные, и ушки торчком, и нюх отменный, и хвостик всегда по ветру? В будущее я смотрю с оптимизмом, потому что сам себе голова. И главное – на ошибках я учусь и никогда их больше не повторяю. Ведь только так в нашем лесу и можно не выживать, а жить! На Медведя-то, как говорится, надейся, да сам не плошай. Чего и вам от души советую!
ОРБИТАЛЬНАЯ СТАНЦИЯ
Я очень сложно устроена, очень! Я огромная и состою из многих частей и механизмов: в центре — энергетическая установка, от нее разбегаются во все стороны радиальные переходы, дальше начинаются рабочие помещения – жилые отсеки, лаборатории, пищеблок, медчасть, гидропонные оранжереи, склады, технические помещения. Все это снаружи ограничено «бубликом», в котором расположены ангары и стыковочные шлюзы, их очень много, они идут по всей окружности «бублика». И венчает все это сооружение прозрачная надстройка – там центр управления полетом, мощный бортовой компьютер, генератор защитного поля, радиорубка, разные навигационные приборы, карта звездного неба. Я помню времена, когда во мне кипела жизнь – то и дело подлетали большие и маленькие звездолеты, в ангарах копошились механики, в жилых отсеках большинство кают было занято, а с кухни всегда тянуло вкусными запахами. Внутри меня постоянно были люди, много людей. Медицинские роботы все время были задействованы – обычно на каждом приставшем кораблике находилось немало страждущих, потрепанных дальними космическими путешествиями и нуждающихся в лечении и реабилитации. Еще они нуждались в запасах пищи, воды, энергии, в запчастях для звездолетов и навигационных картах. И я была рада – я приносила пользу, выполняя свое предназначение. В том, что у меня именно такое предназначение – давать временный приют путникам, пополнять их ресурсы, лечить и ремонтировать, восстанавливать их потенциал и снабжать энергией для дальнейшего полета, я и не сомневалась: видимо, эту программу в меня вложили при создании. Одни задерживались надолго, другие улетали почти сразу. Одним относились ко мне бережно и брали ровно столько, сколько надо, другие старались захватить побольше, впрок – я не препятствовала, у меня много и хватит на всех. Некоторые оставляли что-нибудь в благодарность – книги, картины, красивые камни, артефакты с далеких планет, и это постоянно обогащало мой внутренний мир. Но теперь все по-другому. Я по-прежнему совершаю полет по предписанной траектории, но давно перестали прилетать звездолеты, умолкли звуки, законсервирована большая часть оборудования, и с кухни уже не тянет то ароматным кофе, то мясом по-бургундски. В полутемных коридорах мигают тусклые аварийные лампы, а яркий свет потушен – кому светить? Склады переполнены, и никто не тащит из них микросхемы, медикаменты или банки с консервами. Пустует радиорубка, не бормочут голоса, никого не интересует карта звездного неба. Падают с деревьев переспевшие плоды в оранжереях, и в воздухе стоит едва заметный сладковатый запах гниющих яблок и ананасов. И повсюду пыль… Толстый слой пыли покрывает приборы, экраны, коридоры и переходы. Все мои процессы заторможены, я нахожусь в режиме энергосбережения, жизнь во мне словно замерла. Нет, я, конечно, не умираю, но… по ощущениям это очень похоже. И все чаще возникает вопрос: для чего я вообще нужна? - Ты нужна мне, — говорит он, и я вздрагиваю. Не заметила, как он нарисовался… «Он» — это Смотритель. Единственное живое существо, которое обитает теперь в моих глубинах. Вернее, почти живое, потому что Смотритель всего лишь биоробот. - На верхней галерее крепления ослабли. Я подтянул, теперь все в порядке, — сообщает он. Да, теперь все в порядке. Наверное. Не знаю, я не чувствую. Наверное, я слишком обширна, чтобы чувствовать каждое крепление. А он регулярно делает обходы, что-то чинит, улучшает, переделывает. В общем, он обо мне заботится, а я позволяю. На самом деле я с самого начала задумана автономной и самодостаточной, у меня тонко настроенная система оповещения, и все мелкие неполадки устраняются в автоматическом режиме. Но Смотритель мне все равно нужен – каждая уважающая себя Орбитальная Станция имеет Смотрителя. Откуда он взялся, я не помню. Наверное, прилетел в те времена, когда здесь было очень много народа, всеобщая суета, постоянное оживление и веселая неразбериха. Тогда мне было некогда скучать – я только успевала фиксировать прибытия-убытия, удовлетворять запросы и распределять ресурсы. Поэтому то, что я его не замечала, вовсе не удивительно. Но когда отбыл последний корабль, под завязку загрузившись моими дарами, когда захлопнулся шлюз и внутри меня воцарилась непривычная тишина, только он остался со мной – мой Смотритель. - Как ты? – спрашивает он. - Как, как… Сам знаешь как! – отвечаю я, стараясь не раздражаться. – Бездействую… - Отдыхай. Даже орбитальным станциям нужен отдых, — говорит он. - Сколько можно отдыхать? – дергаюсь я. – Я умираю от скуки. - Ну, давай я расскажу тебе что-нибудь занимательное, — предлагает он. - Не надо. Мне надоели наши бесконечные разговоры, — капризничаю я. Действительно, мы только и делаем, что разговариваем. Причем так давно, что истории начали повторяться. И разговоры – это совсем не то, что может вывести меня из анабиоза. - Может быть, я больше не нужна Мирозданию? – предполагаю я. – Выполнила свою функцию, поизносилась, и теперь заброшена до скончания веков, пока время не довершит мое разрушение… - Пока ты кому-нибудь нужна, ты будешь жить, — говорит Смотритель. – А ты нужна мне. Иначе как я буду выполнять свою функцию – заботиться о тебе? - Это да, — вяло соглашаюсь я. – Хотя ты можешь найти себе другой космический объект и заботиться уже о нем. - Не хочу, — говорит мне он. – Я к тебе привык, я тут уже все знаю, каждый твой переход, каждую лесенку. Все родное, все свое. Может быть, я теперь тоже – часть Станции? - Это вряд ли. По крайней мере, ты в любой момент можешь улететь туда, куда захочется, в любую сторону, в любое место Вселенной. - А ты? - А моя орбита определена. Я же не космический корабль – как придали первоначальное ускорение, так и лечу по заданной траектории. Моя задача – привечать усталых путников и давать им «путевку в жизнь». Иначе просто не долетят. А они перестали ко мне прилетать, и в этом вся проблема. Воцаряется молчание. Возразить ему нечего – ну да, так все и есть. - Пойду проверю периметр, — говорит Смотритель. – Внешнее кольцо посмотрю, ангары, что там и как… - Пыль там, — устало отвечаю я. – Что там может быть, если кругом – космический вакуум и ни одного живого существа? - Все равно проверю, — решает он. – Я там давно не был. Хоть пыль смахну… - Ну ладно, — соглашаюсь я. – Иди, чего ж… Он уходит, и воцаряется ватная тишина. Конечно, я могу включить музыку или запустить на экран какой-нибудь фильм, но мне не хочется. Фильмы я уже все пересмотрела на сто рядов, скучно, ничего нового, а музыка часто вызывает во мне неполезные эмоции – тоску, ностальгию, печаль. Или же возбуждение, эйфорию и воспоминание о кипении жизни, после которых еще тяжелее. Поэтому я ничего не включаю, а погружаюсь в себя. Рассеянно сканирую космическое пространство – нет, пусто, никакого движения. Только звезды подрагивают, словно реснички мигают. И радиоэфир пуст – даже потрескиваний не слышно. Тишина, пустота, полный застой и отстой. «Я законсервирована, — думаю я, — до лучших времен. Когда только они наступят, эти «лучшие времена»? - Станция, просыпайся! – вырывает меня из забытья голос моего Смотрителя. – Ты знаешь, что я видел? Он почти кричит, он невероятно возбужден и размахивает гаечным ключом, я его таким никогда не видела. - Что, привидение встретил? — шучу я. - Бери выше! И шире! Я видел, как на тебе кипит жизнь. И только ты ничего не видишь и не слышишь! - О чем это ты? – удивленно спрашиваю я, окончательно просыпаясь. – Где это на мне кипит жизнь? Ты здоров ли, мой друг? - Я-то здоров, это ты, похоже, больна, — радостно докладывает он. – Но теперь я знаю, как тебе помочь. Сейчас возьму инструменты и все поправлю. Только для этого мне надо будет выйти в открытый космос. - Зачем – в космос? – пугаюсь я. – Слышь, Смотритель, ты не выдумывай! Ты – внутреннее существо, тебе наружу нельзя. Ты не приспособлен, тебе опасно. Там радиация, там метеориты, да мало ли там что… Оставь эту мысль! - Не оставлю! – бодро отвечает он. – В том-то и ошибка, что у нас с тобой все происходит внутри, а если посмотреть снаружи – совсем другая картина. - Да знаю я, как там снаружи! – объясняю я. – Вся информация извне попадает на датчики антенн, передается на бортовой компьютер обрабатывается и выводится на экран. Все я вижу, как там снаружи, спокойно там и пусто… - Все настройки сбиты, датчики безнадежно устарели, а на экране – форменное вранье. Потому что снаружи давно все изменилось, а ты и не заметила! - Что за ерунда? – сержусь я. – Откуда ты знаешь? - А я был там, снаружи, — докладывает он. – Я все видел своими глазами. - Что??? Все, дождалась. Мой Смотритель рехнулся – от пустоты и одиночества, и от слишком тесного и долгого общения с заброшенной Орбитальной Станцией. Что он вообще несет, какую чушь? - У тебя, между прочим, на внешнем кольце – тьма кораблей. Десятка три, не меньше! Одни улетают, другие прилетают, движение, драйв! Почти все ангары заняты, народ ремонтируется, заправляется, черпает ресурсы, обменивается опытом. Так что жизнь замерла только в твоем восприятии, а так-то она продолжается и даже эволюционирует! И когда я попросил предоставить мне бот, чтобы осмотреть станцию снаружи, мне охотно оказали такую услугу. - Что ты мне тут сказки рассказываешь? – обиделась я. – Или ты так хочешь меня поддержать? Но я не собираюсь создавать себе иллюзии… - Это и есть иллюзия, причем крайне вредная! – нетерпеливо перебил меня он. – Понимаешь, все дело в том, что там, снаружи, кое-что произошло. Построены новые корабли, которые гораздо меньше нуждаются в услугах орбитальных станций. Проложены новые маршруты, не отмеченные в твоих навигационных картах. Изменились частоты передач. А ты об этом ничего не знаешь, потому что все твои приборы и датчики настроены по-старому. Поэтому тебе кажется, что ты выпала из жизни. А вернее сказать, ты перестала чувствовать реальность! - Бред какой-то, — неуверенно сказала я. - И еще у тебя главная антенна набок свернута, — добавил он. – Она теперь ловит не звездное небо, а твой собственный бок. Но ты не переживай, сейчас я все настрою. - Погоди! – вскричала я. – Я… я боюсь. Это ж что получается, что я… потеряла себя? Выпала из реальности? И там за это время все изменилось, а я теперь не соответствую? - Успокойся, соответствуешь, — утешил меня Смотритель. – Ты не можешь потерять себя, ты же есть! Ты просто пребывала не в резонансе со всей остальной Вселенной, но это поправимо. Говорю же, я все сейчас сделаю. Я пошел, бот меня ожидает. Не бойся, я с тобой! Легко сказать «не бойся»… Конечно, я была взволнована – я никак не могла осознать полученную информацию. Уж больно нереальной она мне показалась! И мысли, что Смотритель слегка двинулся умом, тоже меня не оставляли. - Сейчас-сейчас… сееей-чааас… — напевал Смотритель, копаясь в моих настройках. - Когда мы прогрессируем? – вдруг ожило радио. – В момент, когда мы находим силу и смелость выйти за пределы привычных представлений и увидеть себя со стороны, глазами беспристрастного наблюдателя. Только тогда мы получаем возможность преобразовывать себя так, как нам этого хочется. Это была глубокая и очень важная мысль, но я не успела ее хорошенько усвоить, потому что в этот момент на главном экране проявилось изображение какой-то грандиозной конструкции, в которой я не сразу опознала себя. Да, да, это была я – Орбитальная Станция, невероятно сложное творение, состоящее из множества модулей, переходов и галерей, ограниченных внешним кольцом. А там… Я увидела, что на внешнем кольце действительно происходит жизнь – одни корабли медленно вплывают в шлюзы, другие – крутятся на орбите, третьи набирают скорость, чтобы покинуть меня и улететь в иные миры. - Боже, но почему я не ощущала их присутствия? – недоумевала я. – Да и сейчас не ощущаю… Я их вижу, но не чувствую. Видимо, сломался какой-то сенсорный датчик, самый главный. Если честно, то я существую отдельно от той картинки, где кипит жизнь. Может быть, я уже умерла? А все это мне снится? Я не чувствую себя живой – почему? - Я могу сказать, но ты обидишься, — чуть помедлив, отозвался Смотритель. - Да чего уж там, говори! – потребовала я. - Ты всю жизнь была ориентирована на заботу о других и совершенно забыла о себе. Ты создавала комфорт для других, ты дарила им тепло и свет, отдавала энергию, предоставляла приют, и думала, что это твоя единственная функция. Но они прилетают, пользуются тобой и вновь улетают, а ты остаешься одна. Всегда. По сути, ты абсолютно, космически одинока. Я молчала. Он озвучил мои самые потаенные мысли, которые я всегда гнала. Но он был прав: я абсолютно, космически одинока, и от этого можно было бы сойти с ума. Может быть, поэтому я и отключила все чувства? - Трудно быть хорошей для всех, — посмотрел мне прямо в лицо Смотритель. – На это уходят все силы. И потом кажется, что жизни нет. Да, так мне и кажется. Но я ведь Орбитальная Станция, я так устроена. - Скоро здесь снова будет многолюдно, — сообщил Смотритель. – Ты довольна? Довольная ли я? Не знаю. Я ведь себя не чувствую. Мне нужно заботиться о других. Это моя сущность, и я так живу. - Ладно, иди, работай, — вяло говорю я. – Спасибо, Смотритель… И я усилием воли переключаю мысли на обеспечение жизнедеятельности. Планетарий построить, что ли? Да, пожалуй. Хоть какая-то новизна, хоть какие-то изменения…
ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЬ
В общем, такой вот кошмарик. Сначала я пугалась, напрягалась, а потом уже привыкла, буквально сроднилась с этим ночным триллером, и если сон в какую-то ночь не приснился, я даже чего-то не хватало. А однажды мне довелось побеседовать с одним очень серьезным мэном пяти с половиной лет от роду. Его коллега привела на работу, детский сад у них, что ли, на сан. день закрыли? Мэна звали Игорек, и он был явно из племени индиго. Потому что вел себя как взрослый, говорил мало и по делу, и по каждому поводу имел какое-нибудь мудрое суждение. По-моему, собственная маменька его немного побаивалась, а он обращался с ней сурово, как с неразумным, хоть и любимым, дитем. Вот этот самый Игорек и подкинул мне замечательную идею. Мы, как обычно в нашем отделе, занимались трудами праведными и попутно беседовали, речь шла о снах. Игорек сидел за свободным столом и рисовал, в наш разговор до поры-до времени не вмешивался. - Я вот к снам отношусь очень серьезно, — заявила Тамара Петровна. – У меня дома несколько сонников, я сразу проверяю и сопоставляю, что сходится, что не сходится. Если сошлось – значит, сон так и следует толковать. - Да ну, — возразила Викуля. – Фигня эти сонники. Они все по-разному говорят. Посмотрел сон – и забудь. Чего им морочиться? Это ж просто сон… - Сон – это просто обрывки дневных воспоминаний, — выдала умную мысль начитанная Жанетта. – Небывалые комбинации бывалых впечатлений, я читала. - Ну как же, дневных воспоминаний! – включилась я. – Мне вот мой кошмарик про свадьбу из раза в раз снится, а замуж я еще ни разу не выходила! Какие уж тут обрывки воспоминаний? - Если кошмар снится, надо просто утром включить воду и сказать в нее 7 раз: «Куда ночь, туда и сон». И все, кошмар забудется. - Если кошмар, да еще повторяется, его забывать нельзя. Его, наоборот, даже записать надо, — подал голос Игорек. – Это ж знак… - Какой знак, Игореша? – тоскливо спросила его мама. – О чем ты? - От подсознания, — как само собой разумеющееся объяснил Игорек. – Оно с нами на словах не может разговаривать, поэтому образы показывает. Если сон сразу забылся – значит, вы все уже поняли, больше не надо показывать. А если сон повторяется – значит, важный, а вы понимать не хотите. - Я? Не хочу понимать? – растерялась я. – Да что ты, малыш! Я бы рада… Только… что я должна понять? - Ну, что вам образы сказать хотят, — с досадой разъяснил Игорек. – Вам вот что в этом кошмаре снится? - Да разное. Ну, свадьба. Потом я убегаю, а за мной гонятся. С моста в реку прыгаю, а потом снова убегаю. - Все понятно. Инициация, — сурово прервал меня Игорек. - Что? – спросили мы хором. - Инициация, — терпеливо повторил Игорек. – Переход на новый уровень. Его мама тихонько застонала. Видимо, умный мальчик-индиго семье расслабляться не давал. Я опомнилась и закрыла рот. Кстати, первой из всех присутствующих. - Игорек, а как узнать, что эти образы сказать хотят? – осторожно спросила я. - Очень просто, — снисходительно отозвался Игорек. – Вы на время ими станьте. - Это как? – совсем уж запуталась я. - Ну, как? – удивился Игорек. – Очень просто! Вот снится вам свадьба – ну, вы и говорите от ее имени. «Я – свадьба, я веселая, я один раз в жизни бываю. После меня девушка становится женщиной». Ну и так далее! - Игорееееек! – взвыла несчастная мамаша. - А что я неправильно говорю? – строго спросил Игорек. - Все правильно, малыш, — поспешила успокоить его Тамара Петровна. – Ты дальше, дальше рассказывай! - А я все сказал, — и Игорек снова взялся за карандаши. - Игореша, я не совсем поняла, — робко спросила я. – Это что, за каждый образ так говорить? В смысле, все, что снится? - Ну да, — не отрываясь от рисунка, кивнул Игорек. – Попробуйте. Интересные результаты получаются! Удивитесь еще. - Я попробую, — пообещала я. – И это все? - В принципе, да, — мельком глянул на меня Игорек. – А, вот еще забыл! Когда сон будет сниться, вы там сделайте такое, чего никогда не делали! - В смысле??? - Ну, если вам совсем страшно, вы сами нападите! Вот за вами кто-то гонится, а вы не убегайте, а наоборот на него как напрыгните! - С ума сойти! – выдохнула Жанетта. - Во сне еще никто с ума не сходил, — проинформировал странный мальчик, подвигая к себе рисунок. – И гораздо полезнее, чем на воду всякие глупости наговаривать. После чего Игорек окончательно ушел в себя и свое творчество, а мы еще долго бросали друг на друга обалделые взгляды. Да, не завидую я родителям индиго. Это ж все равно что в передаче «Что? Где? Когда?» вечный суперблиц играть. Бедненькие… Но что-то, видимо, зацепило меня в Игорешиных откровениях. Потому что до конца рабочего дня я все думала и думала об этих самых образах, которые с нами разговаривают из подсознания. Спать я тоже легла с этой мыслью – хотя не представляла, как ее воплотить в жизнь. Наверное, поэтому и случились все последующие события… - Приехали, — сообщил водила. – Будущее. Хотите осмотреть? Я оторопела. Джип стоял возле недостроенного здания – бетонная серая коробка с пустыми проемами окон и дверей, еще незарытый котлован, из которого торчат куски арматуры, то там, то сям кучи строительного мусора. - Это что? – спросила я у водилы. - Ваше будущее, — кратко пояснил он. – Вы ж его строите? Ну вот, пока оно в такой стадии… - Ну ничего себе, — только и могла сказать я. Хорошенькое будущее, ничего не скажешь… - Желаете осмотреть планировку? – поинтересовался водила. - Желаю, — решительно тряхнула головой я. – Хочу знать свое будущее! - Подберите только подол, здесь грязно, — предупредил водила, распахивая дверцу. Кое-как ковыляя на своих модельных шпильках, стараясь уберечь белый наряд от грязи, я поднялась по деревянным мосткам и оказалась внутри. Там меня ждало новое разочарование: смотреть было нечего. Такая же пустая серая бетонная коробка, вид изнутри. Пол, правда, был размечен какими-то цветными линиями, но это все. - Ну и где тут планировка? – недоуменно спросила я. - Стало быть, вы свое будущее еще толком и не распланировали, — объяснил водила. – Видите, пока все пунктиром обозначено. - Да ничего подобного! – сердито возразила я. – Я знаю, чего я хочу в будущем! - Ну и чего? – спросил водила. - Ну как чего! Семью, мужа, детей. Счастье. Достаток. Чтобы все хорошо было, — я и сама чувствовала, что все это звучит как-то неубедительно. – В общем, все, как у людей! - Вот-вот. Как у людей, — покивал он. – А у людей, между прочим, по-разному! Похоже, вы еще толком и не думали о своем будущем. Чтобы конкретно, в проекте, с размерами и техническими характеристиками. - И откуда же вы такой умный свалились на мою голову? – надулась я, мое самолюбие было уязвлено. - Из сна, — пожал плечами водила. – Моя роль – Преследователь. Образ подсознания. Так. Час от часу не легче. Преследователь-то мне на кой ляд? И тут я вспомнила Игорька, вещающего про образы подсознания: «Вы на время ими станьте. Вот снится вам свадьба – ну, вы и говорите от ее имени. «Я – свадьба, я веселая, я один раз в жизни бываю». А что, мы ж во сне? Попробовать – по лбу не дадут! - Я – Преследователь, — неуверенно начала я. И вдруг случилось что-то странное: я действительно почувствовала себя им. Как будто мы слились! И слова полились из меня сами собой: - Я – Преследователь. Я гоню тебя, чтобы ты не останавливалась. Тебе надо двигаться, ты слишком долго стоишь на одном месте. Застой – это медленное умирание. Движение – это жизнь. Я не даю тебе сойти с дистанции, я спасаю тебя и снова заставляю двигаться. Я не хочу тебе зла, я просто должен обеспечить твое движение к будущему. Это – моя роль. Когда он закончил, я так и осталась стоять с открытым ртом и выпученными глазами. - Все правильно, — подтвердил Преследователь. – Ты на миг стала мной, и прочитала то Послание, которое я тебе несу. - Ну ни фига себе… — помотала головой я. – Никогда ни о чем подобном не слышала. Вот это сон!!! Стало быть, ты гонишь меня в будущее? - Ну да, — подтвердил он. – Если ты не против. Как обычно. - Сегодня все не как обычно, — вынуждена была отметить я. – Странный день, странный сон, и Игорек этот странный, со своими идеями… Ну ладно. Раз уж такая у тебя роль, то ты, наверное, знаешь, какое послание несет весь сон. Знаешь ведь? - Нет, конечно! – даже слегка обиделся он. – У каждого образа – своя роль. Хочешь узнать, что они несут – с ними и разговаривай. - Это что же, с самого начала начинать? – усомнилась я. - Ну, если тебе больше нравиться читать повесть с середины… — кротко ответил Преследователь. Я раздумывала недолго. Читать с середины мне никогда не нравилось. - Поехали! – скомандовала я. – Будем проводить следственный эксперимент! - Поехали, — обрадовался он. – А то что тут торчать, в этом недостроенном будущем? Время только зря тратить. Мы снова спустились по деревянному трапу, забрались в джип и рванули назад – туда, где все начиналось. Преследователь остановился на том месте, где я не так давно пошла навстречу своему страху и залезла к нему в машину. Картинка была на месте, как будто и не уезжали: ЗАГС, волнующийся жених, толпа гостей с букетами… - Теперь выходи. И давай все сначала, — предложил он. – Главное, не забывай входить в каждый образ. Не бойся, ничего страшного. Будет интересно. «Интересные результаты получаются! Удивитесь еще», — вспомнила я мальчика-индиго, после чего вздохнула и полезла из джипа. Едва я выбралась, он сразу отъехал. Я еще секунду помедлила, поправила фату и бросилась навстречу жениху. Сзади взревел мотор, потом завизжали тормоза, и между нами остановился знакомый джип. Я постаралась вспомнить свои ощущения от слияния с Преследователем, закрыла глаза и начала: - Я – Джип. Я огромен. Я – мощное препятствие. Я преграждаю дорогу к воссоединению половинок. Я приехал из прошлого. Мужчина во мне – собирательный образ. Претензии к мужчинам. Может быть, отцу? Я не дам ей стать целостной. Пока она не прекратит меня бояться. Только простив и перестав бояться, она сможет меня отодвинуть… Соверши действие, отодвинь меня, устрани препятствие – вот мое Послание. Это моя роль. Тут я прервала собственный монолог от лица Джипа, потому что разозлилась. - Но я же прекратила бояться! – сердито сказала я. – Я же села в машину? Значит, уже не боюсь! - Пройди маршрут до конца, — невозмутимо ответил Преследователь, высовываясь в окно. – Не пытайся узнать, как выглядит слон, по кончику его хвостика. Постарайся увидеть его целиком! Ты теперь знаешь роль джипа. А другие? Действительно… Я же еще не всех опросила! Жених… Вот с кем мне хотелось поговорить. . В жизни, кстати, замуж я вовсе не собиралась, и жениха у меня пока не было. Поэтому мне было особенно интересно, что он там символизирует. Я попыталась обогнуть джип, но он опять ловко вклинился между нами. Я плюнула и заговорила так, через капот. - Эй, жених! Ты кто? - Не так, — поправил меня Преследователь. – Жених – это тоже образ. Вот и говори за него. Я зажмурила глаза, набрала побольше воздуха и начала: - Я Жених… Я – твоя половинка. Я жду, когда ты придешь, чтобы мы воссоединились и стали единым целым. Я дам тебе то, чего нет у тебя. А ты мне то, чего нет у меня. И мы обретем гармонию, дополнив друг друга. Нам мешает стать целым вот это препятствие. Я должен уговорить тебя убрать его. Это – моя роль. - Ой, — сказала я, открыв глаза. – Как интересно: я только сейчас поняла, что мне действительно чего-то не хватает для полной гармонии. Это что же, выходит, пока я замуж не выйду, так и буду недоделанной? - Нет, ты немного ошиблась, — ответил мне Жених. – Во сне все персонажи – это твои части, понимаешь? Для того, чтобы обрести целостность, не надо другого человека. Нужна только ты сама и твое желание. - Если для обретения равновесия тебе нужен кто-то извне – это плохо, очень плохо, — добавил Преследователь. – Убери эту подпорку – и рухнешь ведь! - Я поняла, поняла, — поспешила уверить я. – Мне надо самой обрести целостность, прийти к себе. А для этого устранить вот этот гроб в музыкой! Так? - Так! – улыбнулся Жених. – За этим я и пришел в твой сон. Я тоже – ключевой образ. - А есть еще ключевые образы? – спросила я. Я уже вошла во вкус, и мне было очень интересно увидеть: а что еще там, в этом сне? - Я тут, — с готовностью отозвалось… мое белое свадебное платье! Ну ничего себе! - Да, в таких снах и неодушевленные предметы несут свое Послание, — подтвердил Преследователь. – Прочитай же его! - Я – Платье… Я такое белое, воздушное, неземное! Я – символ новой жизни. После меня изменится все, все будет по-другому! Ты получишь новый статус, новые права. И добровольно примешь на себя новые обязанности. И уважение к тебе возрастет, потому что ты будешь уже не подростком, а Взрослой, с большой буквы! Я пришло инициировать тебя во взрослую жизнь. Конечно, если ты готова к Переходу. Это – моя роль. У меня даже голова закружилась. Игорек что-то такое говорил, про инициацию, только я не поняла. Но вот теперь… Я как-то не столько поняла, сколько прочувствовала! - Дальше! – попросила я. – Гости тоже что-нибудь значат? - А как же, — улыбнулся Преследователь. – В жизни все что-нибудь да значит. А во сне – тем более! - Я – Гости, — начала я. – Пришли поздравить ее с новым статусом, с новой жизнью. Мы все ее любим, и все явились с подарками. Но мы ждем-ждем, и никак не можем дождаться, когда же она воссоединится и обретет целостность. Ведь только тогда мы сможем начать вручение подарков! Мы хотим сказать, чтобы ты решалась поскорее! Нам грустно без тебя. Это наше Послание. Это наша роль. Мне стало как-то немножко не по себе. Столько народа меня уговаривает, а я из-за этого наглого джипа не могу к ним пробиться. Подарки, опять же, – это заманчиво. - Свадьба, кстати, – это тоже образ, — негромко подсказал Преследователь. – Попробуешь? - Конечно! – мне уже было все равно, кем быть – женихом, свадьбой, джипом или лобовым стеклом от этого самого джипа. – Я – Свадьба. Я праздник жизни. Я собираю много людей, которые радуются и веселятся. После меня девушка становится женщиной. Я – символ инициации. Я дарю новый статус и новые возможности. Я – день перемен, мост в будущее. Я – действо, к которому надо прийти. И которое надо пройти. Это – мое Послание и моя роль. Я замолчала и перевела дух. Я уж совсем загрузилась – столько Посланий разом обрушилось на мою бедную голову. - Мост! Она говорила про мост, — вспомнила я. – Это те мосты, с которых я прыгала в прошлых снах? - Тебе виднее, — ответил Преследователь. - Заводи мотор, — велела я и сказала Жениху: - Ты меня подожди, пожалуйста! На этот раз свадьба точно состоится. Мне просто надо пройти по всему маршруту. Я скоренько! - Я подожду, — пообещал Жених. – Чего ж не подождать? Дольше ждал… И я побежала. Как уже неоднократно в этом дурном сне. Джип рванул за мной. Но было одно отличие: на этот раз во мне не было страха. Я бежала, потому что хотела знать! И на бегу во мне начался совсем уж странный монолог какого-то вовсе незримого образа: - Я – Погоня. Я – движение, драйв, адреналин. Я – стимул двигаться. Без меня ты бы просто с места не сдвинулась. А так – бежишь, и может быть, сообразишь, что делать дальше. Это мое Послание. А моя роль – не давать тебе остановиться и замереть. Я и не заметила, как долетела до моста. Я вбежала на него, не чуя под собой ног, только фата развевалась. Я домчалась до середины и затормозила на том месте, где обычно прыгала вниз. - Я – Мост! – торопливо начала я. – Я соединяю разные берега. Из прошлого – в будущее. Тебе просто надо через меня перейти. А ты боишься! Ты всегда боишься! Ты всегда поворачиваешь на полпути! Пройди меня – и узнай, что там, на том берегу! Ведь если ты не решишься – то и не узнаешь! И так проторчишь на своем берегу, привычном и обжитом, на котором ты уже все изучила до последнего камешка. Я просто Место Перехода, и в этом моя роль! - Прыгнешь? – спросили сзади. – Обычно ты прыгаешь… Я резко обернулась – не заметила, как Преследователь подъехал и вышел из машины. - Почему ты меня всегда спасаешь? – спросила я. - Чтобы дать тебе шанс попробовать еще раз, — мягко сказал он. – Нельзя же все время дезертировать с середины моста… Однажды надо решиться и перейти. Я подумала. Что я теряла? Обжитый берег, который я в самом деле знала как свои пять пальцев. Жениха, который был всего лишь образом подсознания. Гостей с подарками на придуманной свадьбе. Сон, который мне снился несчетное количество раз. А что ждало меня на том берегу? Да кто ж его знает??? - Я пошла, — сказала я. – Тебе больше не надо гнать меня, Преследователь. Я сама. - Сама так сама, — легко согласился он. – Только так и нужно. Ну, удачи! Увидимся! И я пошла. Я настолько навходилась в разные образы, что видела себя как бы со стороны. Белое платье было уже не таким воздушным, оно запылилось и обвисло, уж очень ему досталось сегодня, букет я где-то потеряла, перчатки запачкались, и только фата непобеждено развевалась белым флагом. - Я Фата. Я белый флаг капитуляции, — на автомате начала я. – Я пришла сказать: я сдаюсь! Мне надоело бегать от самой себя. Я устала бояться перемен. Я хочу пойти навстречу своему страху и своими глазами увидеть, что там, в будущем! Война окончена, погоня бессмысленна. Всем спасибо, все свободны. Я уже не понимала, что тут говорит фата, а что я, и вообще все у меня в голове перепуталось, осталась только мысль: я должна перейти на ту сторону, и будь что будет! А в конце моста меня уже ждали. Там маячил огромный букет на ножках, который нетерпеливо ходил туда-сюда, но меня сегодня уже трудно было чем-то удивить, даже ходячим букетом. Только подойдя совсем близко, я увидела над ним серьезное лицо мальчика-индиго по имени Игорек. - Ну, слава богу! А то я уже замучился просто, — недовольно сказал он. – На тебе цветы. С прибытием на этот берег! И садись в машину – нас ждут. - Кто ждет? – недоуменно спросила я, утомленная событиями этого странного сна. - Все ждут, — улыбнулся наконец Игорек. – Свадьба. Жених. Подарки. Поздравления. Гости. И твое недостроенное будущее. Тебе ж его еще распланировать надо, да? - Надо, — тоже улыбнулась я. – Обязательно надо, пока я еще не проснулась. Я повернулась к машине. Это был все тот же джип, только теперь он был серебристого цвета и украшен разноцветными шариками. А возле него стоял, широко улыбаясь, мой Преследователь – в белом смокинге, пижонских туфлях и с шикарной хризантемой в петлице. - Добро пожаловать в будущее, — сказал он, предупредительно распахивая мне дверцу. - Преследовать будешь? – засмеялась я. - Только если затормозишь перед следующим мостом, — пообещал он. - Это моя сущность, и я так живу. - А сколько их еще будет, этих мостов? – заинтересовалась я. - А кто ж его знает? – задушевно ответил мой водитель. – Вот заодно и посчитаешь.
РЮКЗАК
Шли годы, парень рос, и рюкзак рос вместе с ним. Увесистый стал рюкзак, большой, громоздкий. Разумеется, он доставлял много неудобств: во-первых, спина все время в напряжении, во-вторых – цепляется за все, в-третьих – вопросы и недоумение у окружающих вызывает, а порою и раздражение, если кого-то задевает ненароком. Ему бы снять рюкзак, поставить его в угол или в кладовку, освободиться, пробежаться налегке, порадоваться жизни и силе своей молодой – но нет, парень наш был упорный и с рюкзаком расставаться решительно не хотел. Ну и что, что на стуле можно только поперек сидеть? Ну и что, что спать приходится в одном положении, на боку? Ну и что, что сверстники дразнят: «Я сказал, горбатый!». Все это никак не повлияло на его решимость ни за что не расставаться со столь милой сердцу поклажей! А потом парнишка превратился в молодого человека, а рюкзак – в рюкзачище. Теперь он стал таким тяжелым, что тянул вниз, не давал разогнаться (да и разогнуться!), вынуждал сутулиться и смотреть не вверх, а исключительно под ноги. Одногруппники напропалую веселились, зажигали в клубах и ухаживали за девушками, и наш герой пытался, но… Вы пробовали танцевать с тяжким грузом за плечами? Посидеть в кафе, не снимая огромного рюкзака? Броситься, очертя голову, в любовь? Нет, ну попробовать-то, конечно, можно, только вот долго ли продержишься? Молодой человек пытался – было неловко, неудобно, отвлекало от процесса и удовольствия уж точно не доставляло. Он расстраивался по этому поводу, а особенно его удручило замечание одной молодой приятной особы, студентки-медички, которая ему очень нравилась. Она, сморщив милый носик, вдруг спросила: «Интересно, почему, когда мы встречаемся, меня преследует какой-то странный запах… вроде как гниет что-то? Ты у стоматолога давно был?». Молодой человек очень обиделся и больше с этой девушкой не встречался. Зубы у него были в порядке, да и вообще здоровье он не жаловался, и мылся регулярно. А то, что его рюкзак смердит, он не замечал: он же постоянно с ним жил, ни на минутку не расставался, и затхлый гнилостный запах, источаемый рюкзаком, был для него родным, привычным и естественным. В общем, между рюкзаком и женским полом произошла незримая битва, и рюкзак выиграл: молодой человек стал женщин сторониться. По этой же причине он, не закончив, бросил институт, хотя сам себя убедил, что это «не его», ему просто скучно, да и не в высшем образовании счастье, но все-таки истинной причиной был рюкзак и связанные с ним переживания (в чем он себе, конечно, ни за что бы ни признался). Теперь он стал уединяться, избегать общения, компаний, дружбы, любви – да и вообще людей. По этой причине он не мог найти работу по душе – на хорошую без высшего образования, да с отчаянно воняющим рюкзаком, не брали, а на плохой он сам долго не задерживался. Он смутно ощущал, что рожден для большего, для каких-то великих свершений, для стремительного взлета, но… рюкзак перевешивал. Не успевал он набрать разбег, как приходилось тормозить, чтобы передохнуть и отдышаться. С годами молодой человек стал мужчиной – усталым, угрюмым, безрадостным, болезненно подозрительным и очень, очень одиноким. Другие в это время меняли должности и машины, женились и обзаводились потомством, летали в отпуск на теплые моря и строили дачи, а он… он со свирепой решимостью нес свой тяжкий груз, сгибаясь и кряхтя под его непосильной тяжестью. У него уже было огромное количество претензий к жизни: он винил в своих бедах мать, чиновников, правительство, масонов, окружающих, черта лысого… только не рюкзак. Это было святое, словно часть его самого, это трогать не следовало. Иногда он выходил погулять, и совершал это в гордом одиночестве, вдали от людских глаз и ненужных вопросов. Он предпочитал прогуливаться по берегу реки, тут никогда никого не было. Унылое местечко, под стать мироощущению – слева кирпичная кладка каких-то полуразрушенных строений, справа – чахлые кустики, протоптанная тропинка, метровый обрывчик и река. Шел по тропинке вдоль берега, смотрел вниз, на воду, и размышлял о том, что если он сейчас нечаянно упадет, то рюкзак мигом утянет его вниз, не даст всплыть. Мысль казалась пугающей и одновременно манящей. Ведь, возможно, такой исход был бы для него облегчением – в этом мире он никому не нужен, и ему никто не нужен, а жить уже так тяжело, что… - Эй, земляк, алло! Иди сюда¸ нужна твоя помощь! – послышался голос. Он обернулся и никого не увидел. - Сюда, сюда! А… вон оно что! Между двумя стенами узкий проход, в нем видна инвалидная коляска, в ней пожилой человек – можно сказать, уже дед, седой, румяный, одновременно и веселый, и озабоченный. - Что случилось? – он подошел поближе, всматриваясь в старика. - Случилось страаааашное! – оперным голосом пропел старик строчку из какой-то дурацкой рекламы. – Я застрял. Сам не выберусь. Телефон разрядился. Поможешь, друг? Слово «друг» было странным. Как будто к нему не относилось. Но как этот старикан тут оказался? - Как вы умудрились сюда заехать? – спросил он. - Ээээ… Хотелось попробовать новую дорогу, — доверительно сообщил дедок. – Люблю, знаете ли, новизну! Однообразие так засасывает! Не успеешь оглянуться – и ты уже потонул! Мужчина с рюкзаком невольно оглянулся на реку, о которой недавно думал как о способе избавления. - Да, конечно, сейчас я вас вытащу. Он сунулся в щель, но не тут-то было – рюкзак мешал. - А ты сними его, — посоветовал старик. – Не тревожься, никто не заберет, никого же нет. - Я его никогда не снимаю, — сквозь зубы пробормотал мужчина. Телефона у него тоже не было. Рассчитывать, что кто-то сюда забредет, не приходилось – маловероятно. Бежать за помощью? К кому? Куда? - Ладно, — решил он. – Сейчас… Рюкзак снять оказалось не так-то просто, он словно прирос к плечам и спине. Чертыхаясь и извиваясь, мужчина с трудом выпростал руки из-под лямок, и рюкзак шумно грохнулся оземь у него за спиной. - Ого-го! – с уважением сказал дед. – Видать, крепкий ты, земляк, если такую тяжесть на спине таскаешь. Тренируешься, что ли? К походу готовишься? - Готовлюсь, готовлюсь, — пробурчал мужчина, разминая тело. Без рюкзака было непривычно – центр тяжести сместился, стало легко, его аж покачивало. – Ну, давай, дед… Он полез в щель, там было не развернуться, коляска застряла прочно, и ему пришлось попотеть, прежде чем он сообразил, как и что. Сперва пришлось вынести деда, буквально в обнимку – тот уцепился ему за шею и оказался довольно тяжелым, чуть не задушил. Потом саму коляску, тоже довольно увесистую. Потом надо было снова посадить деда в коляску. Умаялся, вспотел, после всего этого буквально рухнул, привалившись спиной к стене. - А что у тебя там, в рюкзаке? – с любопытством спросил старик. Он хотел было сурово пресечь расспросы, но невольно взглянул на рюкзак, и слова застряли у него в горле. Он ведь никогда не видел свою ношу со стороны, впервые такое случилось. А между тем, его взору предстало жутковатое зрелище: рюкзак представлял собой неопрятную бесформенную кучу, всю в корках и лохмотьях, частично истлевший, кое-где прорванный, и… от него шел тяжелый запах, словно в нем разлагалось что-то очень неприятное. - Так что там? – снова спросил любознательный дед. - Не знаю… — растерянно промолвил мужчина. – Что-то… Я в него никогда не заглядывал. - Да ну??? – весело удивился старикан. – Так может, сейчас посмотришь, раз уж случай выдался? - Нет! – вскричал он. – Нечего смотреть. Это мое. - «Моя прелесссссть….», — проскрипел старик противным голосом Горлума из саги про Властелина Колец. – А раз твое, почему же не знаешь, что там? Рюкзак перед тобой, самое время посмотреть! У мужчины чуть не вырвалось «боюсь», с трудом сдержался. Ему и правда было страшно. Очень. Как если бы там лежал, например, труп. Хотя откуда там может быть труп? - Если не откроешь его сейчас, никогда не узнаешь, — продолжал подначивать дед. – Так и будешь за собой таскать невесть что, невесть зачем. Ну, решайся! И он решился. С опаской он приблизился к собственному рюкзаку, гадливо дернул за ремешок… открыл. Нет, не труп там был – еще хуже. Какая-то черная, неопределенная слежавшаяся гадость, в которой что-то шевелилось, переползало, жужжало тихонько… Фффу!!! Он резко закрыл рюкзак, отпрыгнул в сторону. Его затошнило. - Старыми гнилыми обидами попахивает, — прокомментировал дед. – Претензиями. Гневом. Обвинениями. Гордыней смердит. В общем, дерьмом всяким. - Что? – сдавленным голосом переспросил мужчина. - Говорю, накопил ты всякой гадости – не продохнешь! А поскольку ты рюкзак, похоже, сроду не разбирал и не чистил, только за плечами таскал, ум у тебя в стадии брожения, а душа в стадии разложения, и весь ты отравлен вредными эманациями. Небось, шарахаются от тебя люди-то? - Бывает, — он все еще никак не мог отдышаться. Теперь, когда он оказался отдельно от рюкзака, он и сам не могу представить, как дышал этими самыми эманациями. - И что ты теперь с этим «добром» делать собрался? - Не знаю… — он вдруг почувствовал смертельную усталость и злость на старика. И чего его тот достает, чего ему вообще надо? Спасли его, вытащили из щели – и пусть дует на своей коляске, куда собирался. - Видишь ли, земляк… Я ведь такой же, как ты был. Это еще когда своими ногами ходил. Резкий, быстрый, успешный – спасу нет. Весь о себе высокого мнения, дескать, я всего добился, а кто не сумел – тот лох и лузер, они мне не интересны. Рюкзака я, конечно, за собой не таскал, я вообще ничего не таскал, считал, что жить надо в кайф, мелочами не морочиться, назад не оглядываться, препятствий не замечать, мешающих – убирать с дороги, да и дело с концом. Что и говорить, по головам ходил, ногами людей топтал, добрых дел не делал, а когда и делал, то исключительно по расчету – для имиджа, для будущих выгод. Мужчина замер, слушал рассказ молча, недоверчиво – уж совсем не был этот румяный старикан похож на то, что описывал. - Ну, решил я, что всемогущ и всесилен, ничего неподвластного мне нет, и на все имею право. Выше Бога себя поставил. И был я за свою гордыню непомерную повержен: скрутила меня суровая болезнь. Долго болел, с трудом выбирался. За время болезни все потерял – партнеры кинули, бизнес рухнул, деньги порастаяли, на лечение ушли да на жизнь. А ноги вот совсем отказали. - И что? – жадно спросил мужчина, когда старик замолчал. - Ну вот так и вышло, что поставила меня жизнь на колени. Сам не хотел остановиться – так насильно заставили. Таким вот образом, земляк, мы перед выбором и оказываемся: или камень на шею – и в воду, или пересмотреть свои ошибочные убеждения – и в жизнь. Мужчина опять мимолетом посмотрел на реку, он ведь тоже недавно думал, что, может, так и проще. - Я с ним с детства живу, с рюкзаком-то, — вспомнил он. – Таскаю за собой, как приговоренный. Не знаю я, как это – без него… - Так узнай! – предложил старик. – Я вон тоже не знал, как это – в коляске, и ничего, приспособился. А заодно понял, что в жизни главное. - И что? - Семья. Родные. Близкие. Верные друзья – которые и в радости с тобой, и в беде не оставят. Вера в то, что все, чтобы не случилось – для нас дано, для нашего дальнейшего роста. Чтобы не над Богом, не над Вселенной возвыситься, а над собой. И еще – прощение и благодарность. Непрощение – тяжкий груз, его за собой таскать и тяжко, и неудобно, да и воняет оно премерзко, все хорошее распугивает. Разобраться бы тебе со своими тараканами, сбросить ношу твою, пойти по жизни с прямой спиной и наслаждаться ею по полной! - Вон он, полный рюкзак, этих самых тараканов, — невесело усмехнулся мужчина. – И как с ними разбираться? Туда глядеть-то противно, не то что копаться. - А зачем копаться? Ты их оптом, вместе с упаковкой, уничтожь! Расстанься, как говорится, раз и навсегда. - В реку запулить? – прикинул мужчина. – Так вся рыба кверху брюхом всплывет. - Не надо в реку, — согласился старик. – Лучше уж похоронить. Земля, она все примет, переработает, в чистый гумус превратит. Похорони свои обиды, как заново родишься, поверь! - Похоронить? — мужчина оглянулся по сторонам, поискал глазами. Нашел обломок доски, еще железяку какую-то. Увидел углубление в земле, там и стал копать. Старик не мешал, ждал, молча смотрел, как растет яма. Мужчина докопал до нужного размера, ногами подогнал рюкзак к краю, столкнул, сразу стал закидывать землей, утрамбовывать ее. - Давай-давай! Так их – обиды, претензии, обвинения и несогласие! Земля им всем пухом! – подбодрил старик. – С облегчением тебя! Вдруг его охватил гнев: это сколько же времени он таскал за собой такую тяжесть, сколько лет из жизни вычеркнуто? Кто, когда, почему навесил на него этот рюкзак? Или он сам его нашел и присвоил? А может, уже родился с ним? Кто знает, да и какая теперь разница? «Прощаю, прощаю! — исступленно твердил мужчина, яростно уминая свежую землю. – Всем прощаю, и себе тоже! Жить хочу, по-другому жить, без груза за спиной!». Не то плакать ему хотелось, не то смеяться, не то бежать без остановки от этого места. Наконец, успокоился, остановился, бросил последний раз взгляд на яму… - А теперь что делать? Никто не ответил. Он повернулся – а рядом и не было никого. Исчез старик. Видать, уехал на своей коляске, новые дороги осваивать, в новые щели соваться. Может, и застревать иногда – ну, так всегда найдется, кого призвать на помощь. И мужчина пошел прочь от реки и от места, где навеки сгинул ненавистный вонючий рюкзак со всеми его тараканами. Шел неуверенно, спотыкаясь, поводя непривычно свободными плечами, словно заново учился ходить. И губы сами собой складывались, расползались в улыбку. Всегда хочется улыбаться, когда впереди маячат свобода и иная жизнь.
|
Последнее изменение этой страницы: 2019-03-22; Просмотров: 413; Нарушение авторского права страницы
А вы знаете, что у каждого человека внутри есть небольшой паровой котел, в котором варятся разные эмоции? Когда их набирается слишком много, они начинают бурлить и кипеть, и тут-то нужно не прозевать и вовремя выпустить пар. Если же все-таки прозевали и не выпустили, есть опасность, что или корпус треснет, или крышку сорвет, в общем, рванет – мало не покажется. В этих целях у котла предусмотрены клапаны: когда давление становится слишком высоким, какой-нибудь клапан открывается, и через них со свистом выходят излишки пара.
Старый волшебник шел вдоль обочины проселочной дороги, любуясь пейзажами. Сзади вдруг послышался стук, лязг и пьяные голоса, нестройно певшие старинную песню «Ямщик, не гони лошадей!».
Прима нервничала. Она бродила по гримерке, заламывая руки, губы ее шевелились, а брови приподнялись в трагическом изломе.
Он остановился и сверился с картой, которую задорого купил у одного купца. Очень задорого – отдал все, что накопил, все, что было за душой, оставил себе только котомку с буханкой хлеба да флягу с водой. Купец утверждал, что не раз бывал в этих краях, но в город не заходил. Зачем купцу город, в котором и денег-то не водится?
Есть у меня подруга одна, Зойкой ее зовут, мы с ней в одном дворе росли, в один детсад ходили, а позже в школу, и в институт вместе поступали, и дипломы получали, и на работу устраивались – в общем, все у нас параллельно происходило. Но потом наши пути-дорожки разошлись, стала я ее избегать, хотя и с переменным успехом. Потому что Зойка – это мой Злой Гений, она мне столько плохого в жизни сделала, что никакому палачу или маньяку не приснится. Я, когда про нее рассказываю, называю ее исключительно «Змея Подколодная» — только так.
Посвящается всем, кто ушел, и всем, кто родился.
Шла по жизни Женщина, и было у нее два спутника: Вина и Палач. Когда-то, еще в детстве, Женщина познакомилась с Виной, но та представилась ей Совестью. Девочка поверила и взяла ее в спутницы, с тех пор так и бродили, рука об руку.
Билет на поезд я купила под влиянием душевного порыва. Вот рванулась душа отчаянно из той темницы, где ей было и темно, и тесно – и за полчаса я покидала вещи в сумку, примчалась на вокзал, купила билет, села в вагон, и… И вот уже поезд тронулся, колеса застучали, «любимый город в синей дымке тает», как поется в популярной песне. Я приобрела билет в купе (плацкартных не оказалось), здорово переплатила, но теперь даже радовалась: мне хотелось тишины и одиночества – просто глазеть в окно, наблюдая, как вместе с чахлыми придорожными кустиками убегают в прошлое все мои проблемы. Я и не заметила, как доехала до следующей станции. Поезд зашипел и остановился, залязгали двери вагонов.
Кролики бывают опытные, неопытные и подопытные. Если неопытный кролик не хочет усваивать уроки жизни, он рано или поздно становится подопытным. Я быстро учусь и никогда не повторяю прежних ошибок, поэтому прямо вам скажу: я – Очень Опытный Кролик.
Я – Орбитальная Станция. Кто и когда меня создал, кто запустил в космос, почему я нескончаемо лечу и лечу по невесть кем заданной орбите – я не знаю. Просто так было и так есть. Это моя сущность, и я так живу.
Обычно под утро мне снится сон… Один и тот же, с небольшими вариациями. Это примерно так: я в свадебном платье, вся такая гламурная, еду на свою собственную свадьбу. Подъезжаю к дворцу бракосочетаний, вижу издали своего жениха, направляюсь к нему… и тут дорогу мне перегораживает огромный джип, в нём молодой мужчина, и такой страх меня разбирает, что я разворачиваюсь и бросаюсь бежать от этого джипа со всех своих лап. По дороге, естественно, теряю фату, букет, платье в клочья и т.д. Мужик этот, на джипе, чешет за мной…Пару раз прыгаю от него с мостов в реку, а он меня…спасает. Потом снова садится в свой джип и опять за мной в погоню.
Шел по городу мальчишка, за спиной – рюкзачок. Пацан как пацан, и рюкзак как рюкзак – таких на улице много встретишь. Только вот обычно дома люди рюкзаки с плеч сбрасывают, с облегчением поводят плечами и начинают отдыхать, а этот парнишка – нет, он со своим рюкзачком ни на минуту не расставался: ел с ним, спал с ним, даже душ принимал, не снимая рюкзака. Видать, сильно дорог ему был его рюкзачок!