Советов рабочих и солдатских депутатов

( июнь 1917 г.)

делегаты %

Эсеры               285   36, 8

Меньшевики   248    32

Большевики     105   13, 5

Прочие³            137   17, 7

Произошедшие примерно в то же время отставки Корни-
лова и Гучкова привели к тому, что «уже 6 июня обе главные

^а Интернационалистов — 32, внефракционных социалистов — 73, объединен-
ных социал-демократов — 10, бундовцев — 10, группы «Единство» — 3, народных
социалистов — 3, трудовиков — 5, анархо-коммунистов — 1.

186

партии большинством 543 против 126... одобрили решение
Исполнительного комитета принять участие во власти в коа-
лиции с буржуазией. А 8 июня резолюция съезда признала от-
ветственными перед Советами одних «министров-
социалистов» — на том основании, что «переход всей власти к
Советам в переживаемый период русской революции значи-
тельно ослабил бы ее силу, преждевременно оттолкнув от нее
элементы, еще способные ей служить, и грозил бы крушением
революции...»^б2° «Легко можно представить себе то впечатле-
ние, которое производили подобные резолюции на буржуазию
и ее «заложников» в коалиционном министерстве. И хотя Со-
вет выражал новому правительству свое полное доверие и при-
зывал демократию «оказать ему деятельную поддержку, обес-
печивающую ему всю полноту власти», эта «власть» была уже
окончательно и безнадежно дискредитирована и потеряна»⁶²¹.

Таким образом, несмотря на согласие принять участие в
коалиции, Совет опять ускользал от участия во власти и пы-
тался оставить за собой лишь роль ее идеологического кон-
тролера. Причиной откровенного нежелания брать власть было
не столько нежелание поддерживать буржуазное правитель-
ство, сколько неуверенность Совета в своих силах. Об этом
совершенно справедливо пишет А. Деникин: «Власть Совета
была также весьма условна. Невзирая на ряд кризисов прави-
тельства, на возможность взять при этом власть в свои руки
безраздельно и безотказно, революционная демократия, пред-
ставленная Советом, категорически уклонилась от этой роли,
прекрасно сознавая, что в ней недостаточно ни силы, ни зна-
ния, ни умения вести страну, ни надлежащей в ней опоры»⁶²².

Деникин абсолютно прав, заявляя, что отказом от власти
«Совет в действительности не прямо разрушал русскую госу-
дарственность. Он ее расшатывал и расшатал до крушения
армии и приятия большевизма»⁶²³. Отсутствие реальной вла-
сти в 1917 г. вело к анархии, в июне опять готовились оче-
редные демонстрации. В этой ситуации Съезд советов снова,
как и в апреле, был вынужден проявить инициативу и поста-
новил: «Ни одной роты, ни одного полка, ни одной группы
рабочих не должно быть на улице». На три дня, 11—13 июня,
всякие собрания и шествия запрещались, а нарушители объ-
являлись «врагами революции». Здесь, пожалуй, впервые от-
крыто, но пока еще осторожно на политической сцене появ-
ляются большевики. Милюков пишет, что среди организато-
ров демонстрации «большевики, конечно, были... но только с

187

пропагандистскими целями. О выступлении для себя они еще
не могли думать. И настроение (организаторов демонстраций)
было не большевистское, а анархистское, направленное про-
тив съезда... Министры-социалисты стали такими же бур-
жуями и идут против народа... Если даже большевики от-
менят демонстрацию, то все равно через несколько дней мы
выйдем на улицу и разгромим буржуазию... Так формулиро-
вались лозунги подонков революции, пытавшихся организо-
вать уличное выступление 10 июня. Утром же большевист-
ская «Правда» формально его отменила»⁶²⁴.

Но, как продолжал Милюков, «бессилие власти было на-
столько очевидно, что понятен был соблазн покуситься те-
перь на нечто большее... И две недели спустя после «общего»
выступления, 18 июня, мы встречаемся с событием, которому
при желании можно было дать название первого опыта боль-
шевистской революции. Большевистский штаб отрицает это
значение выступления — и он, я думаю, прав... Зиновьев так
объяснял эту вспышку в годовщину восстания: «В течение
двух недель, начиная с демонстрации 18 июня, наша партия,
влияние которой росло не по дням, а по часам, делала все
возможное, чтобы сдержать преждевременное выступление
петроградских рабочих. Мы, бывало, шутили, что пре-
вратились в пожарных. Мы чувствовали, что петроградский
авангард еще недостаточно сросся со всей армией рабочих,
что он забежал слишком вперед, что он слишком нетерпелив,
что основные колонны не подоспели, особенно солдатские и
крестьянские». Но если еще 22 апреля большевистский ЦК
принял резолюцию: «Лозунг «Долой Временное правительст-
во» потому и неверен сейчас, что без прочного... большинства
народа на стороне революционного пролетариата такой ло-
зунг есть фраза либо объективно сводится к попыткам аван-
тюристического характера. Только тогда мы будем за переход
власти в руки пролетариев, когда Советы... станут на сторону
нашей политики и захотят взять эту власть»⁶²*. Но уже 17 ию-
ня Ленин впервые заявил о готовности большевиков в любую
минуту взять всю государственную власть в свои руки, не-
смотря на откровенное нежелание Советов брать ее⁶²⁶.

Сотни тысяч солдат и рабочих шли с красными знаменами,
с требованиями: «Долой царскую Думу! », «Долой Государст-
венный совет! », «Долой десять министров-капиталистов! »,
«Вся власть Советам! », «Долой анархию в промышленности и
локаутчиков-капиталистов! », «Да здравствует контроль и ор-

188

ганизация промышленности! », «Пора кончать войну! », «Хлеба,
мира, свободы! ». «Манифестация 18 июня превратилась в ма-
нифестацию недоверия Временному правительству»⁶²⁷.

Но для большевиков это была только «проба пера», они
впервые реально возглавили стихийное движение масс и по-
лучили ценный опыт управления им. Новый кризис власти
наступил менее чем через месяц — с полного провала июль-
ского наступления. И так же, как либералы после поражений
царской армии в 1905 и 1915 гг., большевики в июле 1917 г.
требовали смены обанкротившейся власти, 3 июля Ленин с
балкона в доме Кшесинской, в котором фактически разме-
щался революционный штаб, приветствовал солдат. Между
тем лозунг восставших и большевиков «Вся власть Советам! »
совершенно не устраивал лидеров Советов, которые откро-
венно избегали ее. С другой стороны, у большевиков в Сове-
тах было явное меньшинство, и взятие всей власти Советами
было для большевиков в тот момент невыгодно. Очевидно,
что лозунг сохранился даже вопреки желанию большевиков
как стихийное требование демонстрантов. «...Военные отря-
ды и народные толпы днем и ночью в течение этих трех дней
(3—5 июля) шли к Таврическому дворцу, где заседал Совет, и
держали его в непрерывной осаде... Церетели хотели аресто-
вать, но не нашли. Чернова застигли на крыльце, и какой-то
рослый рабочий исступленно кричал ему, поднося кулак к
лицу: «Принимай, сукин сын, власть, коли дают! » Крон-
штадтские матросы потащили его в автомобиль — в залож-
ники, что Советы возьмут «всю власть», и выручил его только
Троцкий»⁶²⁸. 4 июля рабочая секция Петроградского Совета
приняла резолюцию: «Ввиду кризиса власти рабочая секция
считает необходимым настаивать на том, что бы Всероссий-
ский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов
взял в свои руки всю власть...»⁶²⁹

В этих условиях Временное правительство проявило свою
фактическую независимость... просто уйдя из игры. Князь
Львов, правда, добросовестно остался и перенес свою деятель-
ность в военный штаб, когда на улицах послышались выстре-
лы. Он сочинял «воззвание». Но Керенский, показавшись на
минуту в штабе, уехал на Западный фронт — как раз вовремя,
чтобы избегнуть ловушки, которая готовилась ему на вокзале.
Двое других приехали в штаб, но, когда увидели, что его за-
щищают только несколько инвалидов и казаков, исчезли. Не-
красов, чтобы не было сомнений, прислал на другой день при-

189

каз, которым правительство удовлетворяло его прошение об
отставке. Когда вечером 5 июля пришли на помощь «верные»
части войск, вызванные генералом Полковниковым, и восста-
ние прекратилось само собой, об отставках не было больше
речи. Все вернулись, и Керенский вечером 6 июля заявил толпе,
что русская революционная демократия и он, уполномоченный
ею военный министр, поставленный во главе армии, не по-
зволят никаких посягательств на русскую революцию»⁶³⁰.

Начались аресты большевиков, в том числе Троцкого,
Каменева, Луначарского. Ленин и Зиновьев успели скрыться.
Был запрещен ввоз в армию большевистских газет, разогнаны
штабы большевиков... «Но это продолжалось недолго... Ке-
ренский, вернувшись в Петроград... освободил из-под ареста
Троцкого и Стеклова, запретил штабу продолжать аресты
большевиков, прекратил их обязательное разоружение, заменив
его совершенно недействительным добровольным»⁶³¹. Министр
юстиции был отправлен в отставку. Мало того, «правительство
запретило помещать в печати сведения, порочащие доброе
имя товарища Ленина, и прибегло к репрессиям... против чи-
нов судебного ведомства. В свою очередь, ЦИК Советов...
специальным воззванием 5 июля «предлагал воздержаться от
распространения позорящих обвинений» против Ленина и
«других политических деятелей» впредь до расследования
дела особой комиссией»⁶³².

Позиция Керенского и Советов получила «...откровенное
объяснение в резолюции ЦИК (8 июля), которая, осуждая по-
пытку анархо-большевистских элементов свергнуть правитель-
ство, вместе с тем выражала опасение, что «неизбежные меры,
к которым должны были прибегнуть правительство и военные
власти, создают почву для демагогической агитации контрре-
волюционеров, выступающих пока под флагом установления
революционного порядка, но могущих проложить дорогу к во-
енной диктатуре»⁶³³. «Родзянко и другие слишком много гово-
рили о контрреволюции и указывали на то, что военный пере-
ворот есть единственное средство, которое может спасти Рос-
сию. Хотя кадеты говорили более осторожным языком, однако
и они решили попытаться свалить правительство и своей так-
тикий внушали мысль, что они также работают в пользу контр-
революции»⁶³⁴. Терещенко 8 октября говорил Бьюкенену: «В
течение шести трагических месяцев, прожитых Россией, они
ничему не научились и ничего не позабыли. Вместо того что-

190

бы стараться спасти Россию, демагоги думали только о своих
собственных партийных интересах и о том, чтобы контроли-
ровать и чинить препятствия работе правительства... контр-
революция, хотя и не непременно монархическая, представ-
ляет единственную надежду на спасение родины»⁶³⁵.

Очевидно, что Керенский почувствовал наступление той
грани, за которой заканчивается революция и наступает реак-
ция в виде военной диктатуры. На этом заканчивалась не толь-
ко его власть, но и окончательно гибли все надежды и либе-
ральные достижения революции. Церетели определил положе-
ние так: «Это не только кризис власти — это кризис
революции. В ее истории началась новая эра». На своем боевом
языке Ленин вторил: «4 июля еще возможен был мирный пере-
ход власти к Советам... Теперь мирное развитие революции в
России уже невозможно, и вопрос историей поставлен так: ли-
бо полная победа контрреволюции, либо новая революция»⁶³⁶.

Действительно, ситуация накалялась, и новая эра рево-
люции уже началась. Еще 2 июля кадеты, оставшись в мень-
шинстве при голосовании по автономии Украины, вышли из
правительства. Центр власти во Временном правительстве,
несмотря на протесты кадетской партии, естественным путем
перешел в руки «министров-социалистов» и 2-я коалиция бы-
ла создана уже на их условиях. Фактически к власти пришла
партия меньшевиков. Программа, которую выдвигали мень-
шевики после Февраля, была совершенно сог^ иалистической:
«все общественные богатства, все средства производства, все
земли, фабрики, заводы, рудники стали бы общественной
собственностью, при котором все члены общества, все граж-
дане обязаны были бы трудиться, но зато все в равной степе-
ни пользовались бы благами природы и всем, что добыто че-
ловечеством. При социалистическом обществе прекратилась
бы борьба классов, так как исчезли бы самые классы, прекра-
тились бы войны, которые нужны только правящим классам.
Человечество стало бы одной братской семьей»⁶³⁷. В конце
июля Ленин опубликовал статью «Две тактики социал-
демократии в демократической революции», где сравнил по-
зиции большевиков и меньшевиков. Главное различие между
ними он находил не столько в целях, сколько в способах и
сроках их достижения. Вместо 50—100 лет, в течение кото-
рых западноевропейские социал-демократии планировали
эволюционным путем прийти к своим целям, Ленин призы-

191

вал: «От революции демократической мы сейчас же начнем
переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного
и организованного пролетариата, начнем переходить к социа-
листической революции. Мы стоим за непрерывную револю-
цию. Мы не остановимся на полпути»⁶³⁸.

Тактика меньшевиков в буржуазной революции, в свою
очередь, базировалась на теоретических разработках их вож-
дей, таких как Аксельрод, Плеханов, которые «доказывали
невозможность тактики захвата власти пролетариатом при
помощи победоносной революции. Они продолжали утвер-
ждать, что только буржуазно-демократическая революция
возможна в России и что с «либералами» и «капиталистами»
не следует бороться, а надо их поддерживать...»⁶³⁹ Г. В. Пле-
ханов писал: «Социалистическая политика, основанная на
учении Маркса, имеет, конечно, свою логику. Если капита-
лизм еще не достиг в данной стране той высшей своей ступе-
ни, на которой он делается препятствием для развития ее
производительных сил, то нелепо звать рабочих... и бедней-
шую часть крестьянства к его низвержению»⁶⁴⁰. В результате
после 2-й коалиции и выхода из правительства кадетов либе-
рально-буржуазная революция в России продолжилась, но
теперь правая политика осуществлялась и защищалась левы-
ми руками — социалистами умеренных течений.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: