Хронология власти в 1917 г.

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 7Следующая ⇒

25—-27 февраля	Февральская революция
2 марта	Образование Временного правительства	Большинство портфелей принадлежит победителям — представителям партии кадетов.
6 мая	1-я коалиция Временного правительства	По предложению председателя Времен- ного правительства кн. Львова, с социали- стами.
Июнь — июль	Кризис 1 -й коалиции	Антиправительственные демонстрации. Расстрел антиправительственной демон- страции 3 июля. Выход из правительства представителей кадетов. Угроза контрре- волюции.
25 июля	2-я коалиция Временного правительства	Большинство министерских портфелей переходит к социал-демократам — мень- шевикам.

192

27 авг.	Кризис 2-й коалиции	Контрреволюционный «мятеж» Корнило- ва. 31 августа в Петроградском Совете, а 5 сентября в Московском большинстве переходит к большевикам.
Сентябрь	3-я коалиция	Попытки либералов и социалистов орга- низовать новую коалицию путем созывое «Государственного совещания». «Демократического совещания», «предпарламента».
Октябрь	Кризис 3-й коалиции	В середине октября за большевиков про- голосовали Совет Петроградской губер- нии и Северный областной съезд Советов 21 октября за Советы отдали свои голоса собрание всех ротных и полковых комите- тов Петрограда. 19 октября в Москве былг провозглашена советская власть. По сути социалистическая революция свершилась де-факто, оставалось просто ждать ее юридической формализации.
25 окт.	Октябрьская революция	Свержение Временного правительства, государственная власть переходит к Сове- там.
25 нояб.	Учредительное собрание

Вторая коалиция просуществовала недолго. В конце ав-
густа вспыхнул контрреволюционный «корниловский мятеж».
«Тот факт, что защиту его в основном пришлось организовы-
вать Петроградскому совету, в глазах граждан означал полное
банкротство правительства»⁶⁴¹. 4 сентября Временным прави-
тельством отпущен на свободу Троцкий, и «в те же дни госу-
дарственная власть широко открывала двери петроградских
тюрем и выпускала на волю многих влиятельных большеви-
ков...»⁶⁴² С другой стороны, страх перед контрреволюцией
привел к тому, что после корниловского выступления Времен-
ным правительством были арестованы все участники мятежа,
составившие позже костяк Белой армии. Через несколько дней
была ликвидирована ставка. Корниловский мятеж и последо-
вавшие за ним события показали, что уже «в первой половине
сентября правительства в стране не было, — констатирует
Войтинский. — Кабинет, самоупразднившийся 26 августа, в
начале конфликта со ставкой, с тех пор не был восстанов-
лен... При отсутствии власти в центре на местах шел процесс
распада государственной ткани, развивалась анархия»⁶⁴³.

13-3580 193

После корниловского мятежа «революционная демокра-
тия в лице Петроградского совета огромным большинством
голосов левых эсеров и большевиков требовала отстранения
от власти не только партии народной свободы, но и всех цен-
зовых элементов, и передачи ее в руки исключительно
«революционного пролетариата и крестьянства». Если верить
Штейнбергу, из 165 резолюций разных провинциальных ор-
ганизаций не менее 115 высказались за переход всей власти в
руки Советов, причем солдатские комитеты оказывались час-
то левее рабочих. К этому времени (1—9 сентября) президиум
Петроградского Совета незначительным большинством голо-
сов проголосовал против «умеренных» социал-демократов —
за большевиков и левых эсеров. 7 сентября в руки большеви-
ков перешел Московский совет. Новый председатель Совета
Бронштейн (Троцкий), сменивший Чхеидзе, считал, что на-
родные массы уже вполне подготовлены к восприятию совет-
ской власти, но «после жестокого урока июльских дней стали
только более благоразумными, отказались от собственной
инициативы и ожидают призыва свыше»⁶⁴⁴.

Перед демократией стояла дилемма «коалиция или совет-
ская власть»; попыткой ее разрешения стал созыв 14—19 сен-
тября Демократического совещания. Оно должно было явиться
противовесом как московскому Государственному совещанию
справа, так и Советам слева. Бьюкенен сообщал: «Перво-
начальная мысль его инициаторов заключалась в том, чтобы
дать демократии возможность выступить объединенным фрон-
том против несоциалистических партий, но единственным ре-
зультатом его было расщепление демократии на бесчисленное
множество мелких групп и подрыв авторитета ее признанных
вождей. Одни только большевики, составляющие компактное
меньшинство, имеют определенную политическую программу.
Они более активны и лучше организованы, чем какая бы то ни
было иная группа, и пока они и представляемые ими идеи не
будут окончательно раздавлены, до тех пор страна будет оста-
ваться добычей анархии и беспорядка... Если правительство не
будет достаточно сильно, чтобы раздавить большевиков силой,
рискуя раздавить вместе с ними и Совет, то единственной воз-
можностью будет большевистское правительство»⁶⁴⁵. Здесь
Бьюкенен противоречит сам себе, утверждая, что только у
большевиков есть программа и организованная партия, и одно-
временно, что именно они толкают страну к анархии.

194

В это время бывший политический аутсайдер Февраль-
ской революции В. Ленин заявляет: «Получив большинство в
обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов,
большевики могут и должны взять государственную власть в
свои руки. Могут, ибо, предлагая тотчас демократический
мир, отдавая тотчас землю крестьянам, восстанавливая демо-
кратические учреждения и свободы, помятые и разбитые Ке-
ренским, большевики составят такое правительство, какого
никто не свергнет. Большинство народа за нас. Это доказал
длинный и трудный путь от 6 мая до 31 августа и до 12 сен-
тября: большинство в столичных Советах есть плод развития
народа в нашу сторону. Колебания эсеров и меньшевиков,
усиление интернационалистов среди них доказывают то же
самое... Демократическое совещание обманывает крестьянст-
во, не давая ему ни мира, ни земли... А отдаче Питера при ар-
мии с Керенским и К° во главе мы помешать не в силах...
Ждать «формального» большинства у большевиков наивно:
ни одна революция этого не ждет... История не простит нам,
если мы не возьмем власти теперь. Нет аппарата? Аппарат
есть: Советы и демократические организации...»⁶⁴⁶

С Лениным в данном случае опять согласен и его против-
ник А. Деникин, указывавший, что у либеральных сил
«программы все нет. Надеялись на Московское государствен-
ное совещание, но оно прошло и не внесло никаких перемен в
государственную и военную политику»⁶⁴⁷. «...Пресса напутст-
вовала безвременно угасшее Демократическое совещание од-
нообразной эпитафией: «В потоке слов погибла еще одна рус-
ская иллюзия»⁶⁴⁸. Действительно, попытка Демократического
совещания организовать новую коалицию провалилась: про-
тив было подано 813 голосов, за — всего 180.

В этой обстановке всплыла идея предпарламента, приня-
тая подавляющим большинством голосов. Но и она умерла
своей смертью, не успев толком появиться на свет. В. Вой-
тинский описывает свои ощущения в то время: «Я выехал
снова... на фронт, унося с собою из Петрограда гнетущее,
тяжелое чувство бессилия и безнадежности. Начиналась аго-
ния Февральской революции»⁶⁴⁹. «Функции предпарламента
никогда не были ясно определены, но правительство дало по-
нять совершенно ясно, что оно отнюдь не считает себя в ка-
кой-либо мере ответственным перед учреждением, которое
было задумано как чисто совещательный орган»⁶⁵⁰. 7 октября
большевики вышли из предпарламента. В Петрограде созда-

13* 195

лось следующее положение: «на одной стороне Совет, на дру-
гой стороне — раздираемый спорами, сплетенный из взаимо-
исключающих друг друга элементов, бессильный и беспомощ-
ный предпарламент⁶⁵¹; вокруг Смольного — наэлектризованная
толпа и гарнизон, вокруг Мариинского дворца — пустота
всеобщего равнодушия и недоверия»⁶⁵².

А. Деникин подводил следующую оценку деятельности
Временного правительства и Совета в течение 8 месяцев 1917 г.:
«Если Церетели имел право заявить, что «не было случая,
чтобы в важных вопросах Временное правительство не шло
на соглашение», то мы также имеем право отождествлять их
работу и ответственность. Вся эта деятельность вольно или
невольно имела характер разрушения, не созидания... Причи-
нами такого строительства были: первое — отсутствие цело-
стного и стройного плана у русских политических партий, вся
энергия, напряжение мысли и воли которых были направлены
главным образом к разрушению существовавшего ранее
строя. Ибо нельзя назвать практическим планом отвлеченные
эскизы партийных программ; они, скорее, законные или
фальшивые дипломы на право строительства. Второе — от-
сутствие у новых правящих классов самых элементарных тех-
нических знаний в деле управления... Четвертое — одиозность
всего, на чем лежала печать старого режима, хотя бы оно имело
в основе здоровую сущность. Пятое — самомнение политиче-
ских партий, представлявших каждая порознь «волю всего
народа» и отличавшихся крайней непримиримостью к про-
тивникам... Революцию ждали, ее готовили, но к ней не под-
готовился никто, ни одна из политических группировок»⁶⁵³.

Тем временем Бьюкенен продолжал убеждать Керенского,
что «большевизм является источником всех зол, от которых
страдает Россия, и если бы он только вырвал его с корнем, то
он вошел бы в историю не только в качестве вождя революции,
но и в качестве спасителя своей страны»⁶⁵⁴. 23 октября Керен-
ский действительно пишет ген. Черемисову: прислать надеж-
ные войска в Петроград на случай бепорядков. Черемисов сме-
ялся: «Они там совершенно рехнулись.. Откуда возьму я им
«надежные войска»? » Войтинский подтверждает: «Организа-
ция и отправка отряда под лозунгом защиты Временного пра-
вительства невозможна. За этим лозунгом никто не пойдет...»
«В этот решительный момент правительство оказалось столь
же бессильно, как и в июльские дни, — на его стороне в Пет-

196

рограде не было никого и ничего»⁶⁵⁵. Войтинский подает Ок-
тябрьскую революцию в стиле дворцового переворота, кото-
рый совершила «новая гвардия» в лице Петроградского гар-
низона, против которой выступила армия (с фронта), и лишь
замешательство Керенского и Главкома Северного фронта
ген. Черемисова с отправкой «надежных войск для освобож-
дения Петрограда» позволило ей победить.

Шульгин вспоминал о настроениях столичного гарнизона:
«Вы не смотрите на то, что на каждой площади и улице они
«печатают» на снегу... Вы знаете, что это за публика? Это ма-
менькины сынки!.. Это —- все те, кто бесконечно уклонялись
под всякими предлогами и всякими средствами... Им все равно,
лишь бы не идти на войну... Поэтому вести среди них револю-
ционную пропаганду — одно удовольствие... Они готовы к
восприятию всякой идеи, если за ней стоит мир. А кроме того,
и объективные причины есть для неудовольствия. Люди
страшно скучены. Койки помещаются в три ряда, одна над
другой, как в вагоне третьего класса. А ведь все они имеют
удобные квартиры здесь. И вот беснуются. Пойдет к себе до-
мой и приходит совершенно красный. Для чего их тут дер-
жат? Это самый опасный элемент. Чуть что — они взбунту-
ются. Вот помяните мое слово. Гнать их надо отсюда как
можно скорей... И вспомнилось мне, как еще в 1915 году жа-
ловались мне на одну дивизию, набранную в Петрограде. Ее
иначе не называли, как «С.-Петербургское беговое общест-
во». Куда ни пошлют ее в бой, она непременно убежит»⁶⁵⁶.

В октябре 1917 г. ситуация в столице полностью повто-
ряла события Февраля. Во время буржуазной революции са-
мой большой неожиданностью была быстрая и практически
полная измена армии своему монарху «...от генералитета до
солдат, от фронтовых частей до самых привилегированных
гвардейцев. Революционное знамя поднял даже гарнизон Цар-
ского Села — во главе колонны шли наиболее обласканные
короной войска, шли казаки свиты... За ними следовали... при-
вилегированные части императорской гвардии. Появился полк
его величества, своего рода священный легион, куда попадали
лучшие, отобранные из представителей гвардейских частей, —
они специально предназначались для охраны царя и царицы...
Шествие замыкала императорская дворцовая полиция — от-
борные телохранители... Вчера они охраняли царя, а сегодня
заявляли о преданности новой власти, даже названия которой
они не знали»⁶⁵⁷. «Это оглушительное «ура» — это мираж.

197

Ведь я знаю, чему они так рады... Потому что надеются не
пойти на фронт. Почти все части без офицеров...»⁶⁵⁸

Действительно, особое положение Петроградского гарни-
зона, безусловно, сыграло свою роль в обеих, Февральской и
Октябрьской, революциях, но так же очевидно, что оно было
далеко не решающим. В Октябре, например, на защиту Вре-
менного правительства не встало даже офицерство. С. Волков
пишет: «После всего того, что офицерство претерпело по ви-
не Временного правительства, после августовских событий
офицерство в массе своей не могло, да и не хотело защищать
его». «Пресловутый «комитет спасения революции», — гово-
рил генерал Черемисов, — принадлежит к партии, которая
около восьми месяцев правила Россией и травила нас, ко-
мандный состав, как контрреволюционеров, а теперь поджала
хвосты, распустила слюни и требует от нас, чтобы мы спасли
их. Картина безусловно возмутительная». Н. Головин добав-
лял: «Во-первых, офицерство само было обезглавлено. Вожди,
за которыми оно пошло бы с самоотвержением, были или аре-
стованы или удалены. Лица, подставленные им на замену, не
только не пользовались уважением, но часто даже презирались.
Во-вторых, офицеры, распыленные в толще армии, были бес-
сильны что-либо сделать после неудачи корниловского высту-
пления: солдатская масса видела в офицерстве своего врага»⁶⁵⁹.
В критический момент в Зимнем дворце будет находиться
всего около 1000 человек из окрестных школ прапорщиков,
50—60 случайных офицеров и женский батальон⁶⁶⁰.

Таким образом, еще до конца октября правящая власть
сама де-факто лишилась власти. Октябрьская революция
лишь констатировала свершившийся факт де-юре. Даже сама
легализация новой власти прошла в два этапа. Л. Троцкий
писал: «После «тихого» восстания столичного гарнизона к
середине октября, с того момента как батальоны по приказу
Военно-революционного комитета отказались выступить из
города² и не вышли, мы имели в столице победоносное вос-
стание, чуть-чуть еще прикрытое сверху остатками буржуаз-
но-демократической государственности. Восстание 25 октяб-

^а 20 октября Временное правительство прикачало 150-тысячному гарнизону
Петро1рада выступить на фронт и закрыть брешь, образовавшуюся в результате
массовых братаний на Северо-Западном фронте. Гарнизон по приказу Военно-
революционного комитета отказался. Войска, вызванные Керенским для усмирения
бунта Петроградского гарнизона, отказались выполнять приказ.

198

ря имело только дополнительный характер. Именно поэтому
оно прошло так безболезненно»⁶⁶¹. Действительно, Октябрь-
ская революция в столице по сравнению с Февральской про-
шла тихо, без массовых забастовок, митингов и демонстра-
ций, большинство обывателей столицы ее даже не заметили.
Суета была только вокруг Зимнего и Мариинского дворцов⁶⁶².

С редким единодушием как сторонники, так и радикаль-
ные противники большевиков констатируют, что Временное
правительство само де-факто потеряло власть еще до 25 ок-
тября. Уже 25 апреля «в послании к народу... Временное пра-
вительство весьма удачно определило положение страны, в
которой «рост новых социальных связей, ее скрепляющих,
отстает от процесса распада, вызванного крушением старого
государственного строя». Это несоответствие проявлялось ро-
ковым образом во всех областях народной жизни»⁶⁶³. «По-
видимому, большевистский бурун нагрянет неотвратимо»⁶⁶⁴, —
приходит к выводу накануне революции В. Чернов. «Настро-
ение власти в октябре 1917 г. с отчаянной откровенностью
выразил министр иностранных дел Терещенко в беседе с аме-
риканским послом Д. Фрэнсисом 24 октября. «Я ожидаю
большевистское выступление сегодня ночью, — сообщил Те-
рещенко. «Если вы сможете его подавить, — ответил посол, —
то я надеюсь, что оно произойдет». — «Я думаю, что мы
сможем его подавить, — сказал — Терещенко, — но я наде-
юсь, что оно произойдет независимо от того, подавим мы его
или нет. Я устал от неуверенности и напряжения»⁶⁶⁵.

Фрэнсис объяснял причины крушения Временного пра-
вительства тем, что «огромная масса солдат русской армии
была темными крестьянами, которые не имели представления
о том, за что они сражаются. Они воевали уже давно; они не-
сли огромные потери; их предали некоторые из их военачаль-
ников, а их семьи терпели лишения. Ленин и Троцкий вместе
с многочисленными сторонниками обещали им мир и землю.
Они стремились к миру! Получить землю, на которой они
трудились, было мечтой многих поколений. В этих условиях
заставить этих вышедших из крестьян солдат сражаться и в то
же время создавать демократическое правление в стране, где
на протяжении столетий царствовал деспотизм, было задачей
для лидера, имеющего стальные нервы Кромвеля и глубин-
ную мудрость Линкольна. Керенский не был таким челове-

199

ком. Он был преимущественно оратором. Он был русским
патриотом, заботящимся о благосостояния своей страны. Но
он был слаб и в течение короткого времени своего правления
дважды фатально ошибся; первый раз — когда после попыт-
ки совершения переворота в июле не сумел уничтожить Ле-
нина и Троцкого. Второй раз — когда во время борьбы с Кор-
ниловым он не сумел найти общий язык с генералом, а обра-
тился за помощью к Совету рабочих и солдатских депутатов,
раздав оружие и боеприпасы рабочим Петрограда»⁶⁶⁶. Фрэн-
сис, как и многие другие, ищет истоки поражения Временно-
го правительства в чисто субъективных причинах.

Но даже ЧКК^а вынуждена констатировать: «Три состава
Временного правительства, сменявшие друг друга в период
между 2 марта и 25 октября 1917 года, показали полную его
неспособность решить проблемы, доставшиеся в наследство
от старого режима: экономический кризис, продолжение вой-
ны, рабочий и земельный вопросы... Неудача корниловского
переворота 25—30 августа 1917 года вызвала окончательный
кризис Временного правительства, переставшего контролиро-
вать все традиционные рычаги власти»⁶⁶⁷. Питт Джордж пи-
сал: «Революция не начинается с атаки на государство некой
новой мощной силы. Она начинается просто с внезапного по-
нимания почти всеми пассивными и активными гражданами,
что государства больше не существует»⁶⁶⁸. Бердяев: «Рево-
люции я считаю неизбежными, они фатальны при отсутствии
или слабости творческих духовных сил, способных радикаль-
но реформировать и преобразовать общество»⁶⁶⁹. Питирим
Сорокин: «Падение режима — обычно результат не столько
усилий революционеров, сколько бессилия и неспособности к
созидательной работе самого режима». С. Шарапов задолго
до революции писал: «Сытая и благоденствующая страна —
плохой материал для революции. В разоренной и голодаю-
щей, наоборот, не удержим никакой порядок, никакой граж-
данский строй»⁶⁷⁰. А. Деникин: «Власть падала из слабых рук
Временного правительства, во всей стране не оказалось, кро-
ме большевиков, ни одной действенной организации, которая
могла бы предъявить свои права на тяжкое наследие во все-
оружии реальной силы»⁶⁷¹.

^а «Черная книга коммунизма».

200

Большевики

Коковцев накануне Февральской революции говорил Па-
леологу: «Мы движемся к революции». Сидящий рядом Пути-
лов не согласен: «Вовсе нет. Мы движемся к анархии. Между
ними большое различие. Революционеры пытаются что-то пе-
рестроить — анархисты думают только о разрушении»⁶⁷².

К началу Февральской революции в Петрограде почти не
было сколько-нибудь влиятельных большевиков. Они пребы-
вали или в эмиграции в Европе и США, или в ссылке. Из 29
членов и кандидатов в члены большевистского ЦК, избранно-
го на VI съезде (в августе 1917 года), ни один не находился в
февральские дни в Петрограде! И сам Ленин не только ничего
не знал о готовящемся перевороте, но и не предполагал, что
он вообще возможен⁶⁷³. Большевистские лидеры откровенно
опоздали к началу революции и появились в России только
в апреле (Ленин) и в мае (Троцкий). В. Ленина, который
изобразил председателя Петроградского совета меньшевика
Н. Чхеидзе чуть ли не предателем, последний, от имени Сове-
та приветствовал ночью 3 апреля на Финляндском вокзале
под звуки «Марсельезы» с почетным караулом, большой тол-
пой единомышленников и сочувствовавших⁶⁷⁴.

Первая более или менее ярко выраженная активность
большевиков проявилась во время июньских демонстраций,
которых они хотя и не организовывали, но в которых приняли
активное участие. Их лозунгами были «Мир! » и «Вся власть
Советам! ». Свое отношение к власти большевики совершенно
четко определили уже 3 июня 1917 г. на Первом Всероссий-
ском съезде Советов, когда лидер меньшевиков И. Церетели,
оправдывая нежелание его партии брать власть в свои руки,
заявил: «В настоящее время в России нет политической пар-
тии, которая бы говорила: «Дайте нам в руки власть, уйдите,
мы займем ваше место». Такой партии в России нет! » Именно
тогда прозвучал знаменитый ответ Ленина: «Есть такая пар-
тия! » Большевики оказались единственной партией, полити-
ческой силой в России, которая была готова не только реаль-
но взять власть, но и нести ответственность за нее.

С момента своего организационного оформления в 1903 го-
ду большевистская партия резко отличалась от всех других
социал-демократических течений прежде всего нацеленно-
стью на революционное изменение существующего строя и

201

концепцией организации партии — «жестко структурирован-
ной, дисциплинированной, состоящей из отборных револю-
ционеров-профессионалов, партии — антипода расплывча-
тым массовым партиям, широко открытой для сочувствую-
щих, для борьбы мнений и дискуссий, т. е. такой, какой были
российские меньшевики и почти все европейские социал-
демократы». Это была одна сторона, предопределившая успех
большевиков. На другую указывал сам В. Ленин 29 сентября
1917 г. в статье «Кризис назрел»: «Нет сомнения, конец сен-
тября принес нам величайший перелом в истории русской...
революции... Мы стоим в преддверии всемирной пролетар-
ской революции. И так как мы, русские большевики, одни
только из всех пролетарских интернационалистов всех стран,
пользуемся сравнительно громадной свободой, имеем откры-
тую партию, десятка два газет, имеем на своей стороне сто-
личные Советы рабочих солдатских депутатов, имеем на сво-
ей стороне большинство народных масс в революционное
время, то к нам поистине можно и должно применить слова:
кому много дано, с того много и спросится. В России пере-
ломный момент революции несомненен»⁶⁷⁵.

Численность уволенных рабочих^⁷* и партии большевиков^¹

( по отношению к марту),

доля большевиков в выборных органах власти в 1917 г. ^ш

Но помимо субъективных были и объективные условия
наступления переломного момента. Их в определенной степе-

202

ни наглядно демонстрирует сравнение одного из индикаторов
социально-экономического кризиса — безработицы с ростом
влияния радикальных социалистических партий.

Уже в 1915 г. журнал «Вопросы страхования» подчерки-
вал, что «война усилила безработицу, число безработных дос-
тигло необычайных размеров». По подсчетам Л. Клейнборта,
масштабы безработицы к концу 1917 г. достигли 573 тыс.⁶⁷⁹.
Однако эти данные не представляли полной картины. На самом
деле резервная армия труда была значительно больше. Безра-
ботица приняла угрожающие размеры⁶⁸⁰. И только большевики
всего через месяц после прихода к власти, 11 декабря, в тяже-
лейших условиях военной и революционной разрухи приняли
решение о «страховании на случай безработицы»⁶⁸¹. Франция,
например, приняла подобный закон уже в первые дни войны:
«...Правительству пришлось наскоро создать организацию...
по страхованию от безработицы. Оказание быстрой помощи
диктовалось необходимостью сохранения социального мира.
20 августа 1914 г. правительство создало национальный фонд
для безработных...»³

Что же происходило с другими партиями в тот момент,
когда партия большевиков стремительно набирала очки, уве-
личив с января по октябрь 1917 г. количество свои членов в
20—30 раз и достигнув к началу социалистической револю-
ции численности в 350 тыс. человек?

Кадетская партия, которая в лучшие свои годы состояла
из 100 тыс. членов, как реальная политическая сила к октяб-
рю 1917 г. уже практически перестала существовать. Милю-
ков характеризует состояние своей партии: «Куда-то, вдаль от
нас, отодвигались и наши партийные группы в провинции. Их
общее настроение, и прежде более левое, не поспевало эво-
люционировать за нами. Партийные съезды собирались все
реже... Наша связь с провинцией поддерживалась регулярно
издаваемыми отчетами фракции о ее деятельности в Думе; но
откликов на эти отчеты было очень мало; до меня они не до-
ходили»⁶⁸². К осени 1917 г. в стране, по мнению П. Милюкова,
«создалось «парадоксальное положение»: буржуазная рес-
публика защищалась «одними социалистами умеренных те-

^а В Париже, в августе 1914 г. было занято 497 346 человек (34% довоенного
числа рабочих), в январе 1915 г. — 848 055 (58%). в январе 1916 г. — 1 185 176
(80%), в январе 1917 г. — 1 432 846 (97%) и в январе 1918 г. — 1 481 986 человек
(100%). Пуанкаре Р. На службе Франции. 1914—1915. М: ACT, Мн.: Харвест,
2002. С. 736. примечания.

203

чений», утратив в то же время «последнюю поддержку бур-
жуазии», которая окончательно отказалась от буржуазной де-
мократии и реформистских идей. Тот же П. Н. Милюков в
августе 1917 г. в письме членам ЦК партии кадетов заявлял,
что «спасение России в возвращении к монархии... народ не
способен воспринять свободу»⁶⁸³.

Для меньшевиков, численность которых еще в августе
1917 г. достигала 200 тыс. членов (вторая после эсеров), ро-
ковым моментом стала их идея коалиции с буржуазией. Вид-
ный меньшевик А. Иоффе еще в мае 1917 г. пророчески писал:
«Как бы громки ни были революционные фразы, но до тех пор,
пока меньшевизм остается правительственной партией буржу-
азного правительства, до тех пор меньшевизм не только обре-
чен на бездействие, но и совершает над собою своеобразное
политическое харакири, ибо губит самую внутреннюю сущ-
ность социал-демократии»⁶⁸⁴. Коалиция с буржуазией в дни
корниловского мятежа окончательно дискредитировала мень-
шевиков, хотя они принимали активное участие в организации
отпора Корнилову. Партия меньшевиков стала распадаться. 28
сентября газета «Новая жизнь» писала: «Кто знаком с положе-
нием дел петроградской, крупнейшей организации меньшеви-
ков, еще недавно насчитывавшей около 10 тысяч членов, тот
знает, что она перестала фактически существовать. Районные
собрания происходят при ничтожном количестве, 20—25 че-
ловек, членские взносы не поступают. Тираж «Рабочей газе-
ты» катастрофически падает. Последняя общегородская пар-
тийная конференция не могла собраться из-за отсутствия кво-
рума». В октябре — ноябре в России состоялось множество
съездов разного уровня, и меньшевики на них везде терпели
поражение. Видный меньшевик Д. Далин писал: «Нужно иметь
мужество признать, что рабочие массы в огромном большин-
стве идут сейчас за большевиками. Это неоспоримый факт».

Газета эсеров «Дело народа» писала о Московском обла-
стном съезде Советов 4 октября: «Съезд лишний раз обнару-
жил исчезновение с политической арены партии социал-демо-
кратов меньшевиков». После ухода меньшевиков со II Всерос-
сийского съезда советов меньшевистская партия фактически
перестала существовать. И. Суханов³ писал об этом уходе:

^а Суханов Н. (Гиммер Н. Н.; 1882—1940) — с 1903 г. эсер, с 1917 по 1920 г. —
меньшевик, один из редакторов газеты «Новая жизнь», член Исполкома Петроград-
ского совета рабочих и солдатских депутатов.

204

«...Мы ушли неизвестно куда и зачем, разорвав с Советом,
смешав себя с элементами контрреволюции, дискредитировав
и унизив себя в глазах масс, подорвав все будущее своей ор-
ганизации и своих принципов. Этого мало: мы шли, совер-
шенно развязав руки большевикам, сделав их полными гос-
подами сего положения, уступив им целиком всю арену рево-
люции. Борьба на съезде за единый демократический фронт
могла иметь успех. Уходя со съезда, оставляя большевиков с
одними левыми эсеровскими ребятами и слабой группкой
«новожизненцев», мы своими руками отдали большевикам
монополию над Советом, над массами, над революцией. По
собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей
«линии» Ленина...»⁶⁸⁵

Социал-революционеры —- наиболее радикальная, ре-
волюционная партия, проповедовавшая откровенный террор
до февраля 1917 г. Партия эсеров была образована в 1902 г. из
ряда подпольных групп, которые были остатками разгром-
ленной в 1881 г. «Народной воли»^а. Они считали себя наслед-
никами революционных народников и тяготели к философии
боевого действия. Н. Михайловский говорил, что «Дюринг,
обосновавший теорию справедливости на чувстве мести, здо-
рового возмездия, гораздо больше подходит к современной
русской действительности, чем Маркс, который изучает явле-
ния только объективно и не обладает достаточно боевым тем-
пераментом, чтобы понимать условия русской политической
борьбы»⁶⁸⁶.

Во время революции 1905—1907 гг. и перед ней эсеры
совершили 263 крупных террористических акта, в результате
которых погибли 2 министра, 33 губернатора, 7 генералов и т. д.
В то время партия насчитывала 63 тыс. членов (всех социал-
демократов было тогда около 150 тыс.). М. Пришвин в марте
1917 г., в своем дневнике давал сравнительную оценку эсерам
и социал-демократам: «Эсеры малосознательны, в своем по-
ведении подчиняются чувству, и это их приближает к стихии,
где нет добра и зла. Социал-демократы происходят от немцев,
от них они научились действовать с умом, с расчетом. Жестоки

^а Организация партии происходила под контролем охранки с 1899 г. Руководил
этим контролем С. В. Зубатов. Через провокатора Е. Ф. Азефа Зубатов организовал и
подпольную типографию эсеров, благодаря Азефу были проведены и аресты эсеров
по всей России в 1903 г., а потом в Петербурге. Однако полиция не справилась с
растущей партией, она возродилась и завязала связи с другими революционными
левыми организациями.

205

в мыслях, на практике они мало убивают. Эсеры, мягкие и чув-
ствительные, пользуются террором и обдуманным убийством.
Эсерство направлено больше на царизм, чем на отечество»⁶⁸⁷.

Численность эсеровской партии к середине 1917 г. была
сравнима с численностью всех остальных политических пар-
тий России, вместе взятых (700 тыс. членов). Партия, полу-
чившая большинстве в Совете, с самого начала демонстриро-
вала откровенное нежелание брать на себя ответственность
власти. Эсеры добровольно уступили место правящей партии
меньшевикам и кадетам. «Позже, в сентябре 1917-го, один из
эсеровский вождей, В. Чернов, резко обвинил своих соратни-
ков во «властебоязни», в «уступках кадетам», в привычке
«топтаться вокруг власти» и на возражения, что взятие власти
до Учредительного собрания является ее узурпацией, отвечал:
«...Что же касается вопроса об «узурпаторстве», то кто же
может оспаривать очевидный факт, что сейчас массы тянутся
именно к социалистическим лозунгам и партиям, а следова-
тельно, пришел их исторический черед...» Чернов сетовал,
что власть не была захвачена эсерами ранее. «Надо было, —
упрекал он свою партию, — не упускать, когда все шло прямо
к нам в руки, а «не удержался за гриву — за хвост и подавно
не удержишься»⁶⁸⁸. Эсеры так и не смогли справиться со своей
болезнью «властебоязни». Хронический характер «болезни»,
по всей видимости, объясняется объективными предпосылками
ее возникновения. Партия социал-революционеров была до
конца революционной партией, нацеленной только на разру-
шение... Тем не менее эсеры еще сохраняли свои позиции
благодаря поддержке крестьян, которые шли за радикальным
эсеровским лозунгом «Земля — крестьянам! ».

Временное правительство, как и царское, стало банкро-
том своей собственной разрушающей государственные осно-
вы политики. Пришедшие им на смену большевики не были
созидателями, но уже и не были разрушителями. Они не имели
вполне определенных идей нового государственного строи-
тельства, но, несмотря на лозунги «мировой революции», по
логике отрицавшие наличие государственной системы, имен-
но они обладали волей и организацией для остановки стреми-
тельно разваливающегося и разлагающегося государственно-
го организма. По сути, большевики проводили операцию бан-
кротства уже давно обанкротившейся царской и «временной»

206

власти России. Что такое банкротство? Это прежде всего
форма ликвидации неэффективного управления и одновре-
менное создание условий для выхода из кризиса. Большевики
оказались единственной силой, которая встала на пути разва-
ла и самоуничтожения русского государства, последним ру-
бежом отчаянной борьбы русского народа за свое существо-
вание...

Один из наиболее выдающихся руководителей и идеоло-
гов «черносотенства» Б. Никольский через два месяца после
Октябрьского переворота писал о большевиках: «Делать то,
что они делают, я по совести не могу и не стану; сотрудником
их я не был и не буду», но «я не иду и не пойду против них»,
поскольку большевики — «неудержимые и верные исполните-
ли исторической неизбежности... и правят Россией... Божиим
гневом и попущением... Они власть, которая нами заслужена и
которая исполняет волю Промысла, хотя сама того не хочет и
не думает». Ранее он писал: «Чем большевики хуже кадетов,
эсеров, октябристов?.. Россиею правят сейчас карающий Бог и
беспощадная история, какие бы черви ни заводились в ее
зияющих ранах». В октябре 1918 года Б. Никольский пишет,
что большевики «в активной политике... с нескудеющею энер-
гией занимаются самоубийственным для них разрушением
России, одновременно с тем выполняя всю закладку объеди-
нительной политики по нашей, русской патриотической про-
грамме, созидая вопреки своей воле и мысли новый фунда-
мент для того, что сами разрушают...» Вместе с тем, продол-
жал Никольский, «разрушение исторически неизбежно,
необходимо: не оживет, аще не умрет... Ни лицемерия, ни ко-
варства в этом смысле в них нет: они поистине орудия истори-
ческой неизбежности... лучшие в их среде сами это чувствуют
как кошмар, как мурашки по спине, боясь в этом сознаться се-
бе самим; с другой стороны, в этом их Немезида: несите тяго-
ты власти, захватив власть! Знайте шапку Мономаха!..»⁶⁸⁹

Можно привести один образный пример из старой рус-
ской сказки, где мертвого богатыря по очереди окропляют
сначала «мертвой», а затем «живой» водой. Ликвидация обан-
кротившейся временной власти, которую осуществляли
большевики, была не чем иным, как окроплением той самой
«мертвой» водой умирающего государства; «живая» будет
еще впереди... Между тем операция банкротства сама по себе
подразумевает хирургическое вмешательство в разъедаемый

207

гангреной организм; болезнь к тому же была запущена, а
большевики были вынуждены были делать операцию срочно,
в полевых условиях военного времени, интервенции, поэтому
операцию пришлось делать без наркоза. Резать приходилось
по живому — мучительно, больно, но тем самым спасался
сам организм.

Эта операция была своеобразной расплатой за вековую
отсталость, хранимую русской аристократией, за демагогию
либеральной демократии последних лет, за откровенный со-
циальный расизм элиты к своему собственному народу... пла-
та за преступления и грехи высших слоев русского общества,
копившиеся столетиями, за их неисполненный долг — это
был ее Судный день. Объективные политэкономические при-
чины такого поведения элиты были, они неизбежны в России,
и о них мы уже совсем скоро будем говорить, но были и глу-
боко субъективные... Об этой плате говорит и Н. Бердяев:
«Мне глубоко антипатична точка зрения слишком многих
эмигрантов, согласно которой большевистская революция
сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли не кучкой
преступников; сами же они неизменно пребывают в правде и
свете. Ответственны за революцию все, и более всего ответ-
ственны реакционные силы старого режима... Революция
есть тяжелая болезнь, мучительная операция больного, и она
свидетельствует о недостатке положительных творческих сил,
о неисполненном долге. Я сочувствовал «падению священно-
го русского царства»... я видел в этом падении неотвратимый
процесс развоплощения изолгавшейся символики историче-
ской плоти»⁶⁹⁰.

ТЕНДЕНЦИИ ВЛАСТИ

Почему же в большинстве стран Европы к власти пришел
фашизм, а в России коммунизм? Мог ли в России победить
фашизм? Для начала, наверно, следов& лю бы дать его опреде-
ление Существует множество различных толкований фашиз-
ма. < ~*о для нашего случая — сравнения России и Европы пер-
вой половины XX века — понятие фашизма дает пример евро-
фашизма 1930-х годов. Впрочем, этот пример можно считать
классическим случаем фашизма — радикального правого
(буржуазного) течения как полного антипода коммунизма —
радикальной левой социалистической идеологии.

208

Для наглядности изобразим фашизм и коммунизм на на-
шем графике. Оба занимают его крайние радикальные секто-
ра. Но при этом фашизм обеспечивает привилегированные
интересы меньшинства за счет большинства, а коммунизм,
наоборот, означает всеобщее социальное и национальное ра-
венство. Японский советолог Тэратака писал: «Нередко мож-
но встретить утверждение, что большевизм и нацизм — одно-
го поля ягоды. Я с этим решительно не согласен. Нацизм и
большевизм — генетические враги». И он был прав.

Ее

Внимательный читатель заметит, что такое определение,
как и положение фашизма на графике, соответствует понятию
радикального либерализма. И здесь опять приведем вопрос-
утверждение из Экономикса: «В конечном счете некоторые
свободы могут быть более важны, чем свобода каждого чело-
века от нужды»⁶⁹¹. Ответ в этом случае простой и сложный
одновременно — все дело снова в дозе. В крайнем случае
данное утверждение становится моральным обоснованием
фашизма. Как ни странно это будет звучать, но действительно
фашизм по своей сути есть не что иное, как радикачьный
либерализм, поскольку последний в условиях ограниченности
ресурсов развития может быть реализован только для очень
ограниченного числа элиты, аристократии, оставляя подав-
ляющее большинство в нужде.

14-3580 209

Находящиеся в критических зонах графика фашизм и
коммунизм могут использовать различные тоталитарные, си-
ловые, идеологические, национальные, социальные и прочие
методы обеспечения стабильности. По ходу книги мы рас-
смотрим механизмы их действия. Если общество не находит
или не имеет в резерве этих внеэкономических методов, то
радикальный либерализм, как и радикальный социализм, не-
избежно приводят общество к анархии и самоуничтожению.
Но любой радикализм не может существовать бесконечно —
он в итоге всегда приводит к вырождению общества.

Была ли в России возможность существования фа-
шизма как националистической идеологии?

Консолидируя германское общество в начале Первой ми-
ровой войны, кайзер заявил 4 августа 1914 г.: «Я больше не
различаю партий, я вижу только немцев»⁶⁹².

В России националистические, правые, черносотенные
партии стали открыто появляться в период созыва I Государ-
ственной Думы. По новому закону о выборах в III Думу рус-
ские, в широком общественном смысле, получили дополни-
тельные преимущества. В свою очередь, азиатские окраины
были лишены представительства, в Польше, на Кавказе, в за-
падных губерниях были введены национальные курии, что
сократило число национальных депутатов. Русские, украин-
цы, белорусы насчитывали 85, 2% депутатов III Государствен-
ной Думы, поляки — 4, 3%, немцы — 2, 3% (при том, что рус-
ские, в широком смысле, составляли 65% всего населения
России). Витте жестко критиковал и даже обвинял:
«Столыпин, выдвинув на первый план своеобразный принцип
русского национализма, в силу которого, чтобы быть верным
сыном своей родины, Великой Российской империи и верно-
подданным государя, нужно иметь фамилию, оканчиваю-
щуюся на «ов», быть православным и родиться в центре Рос-
сии...»⁶⁹³ «Революция по своим приемам всегда бессовестно
лжива и безжалостна. Ярким доказательством тому служит на-
ша революция права, так называемые черные сотни или «истин-
но русские люди». На знамени их высокие слова «само-
державие, православие и народность», а приемы и способы их
действий архилживы, архибессовестны, архикровожадны.
Ложь, коварство и убийство — это их стихия. Во главе явно
стоит всякая с.ь, как Дубровин, Грингмут, Юзефович, Пу-
ришкевич, а по углам, спрятавшись, — дворцовая камарилья.

210

Держится же эта революционная партия потому, что она мила
психологии царя и царицы, которые думают, что они тут об-
рели спасение»⁶⁹⁴.

Витте чересчур сгущал краски; например, в приводимом
им перечне черносотенцев всего одна русская фамилия, и та
заканчивается на «ин». Тем не менее П. Столыпин действи-
тельно с девальвацией традиционных консолидирующих об-
щество ценностей «православие, самодержавие, народность»
стал искал новую объединяющую общество базу. Правосла-
вие было наиболее распространенной религией и выполняло
основные консолидирующие функции. Но уже к началу XX
века церковь утратила свой авторитет. «Среди огромного пер-
сонала высшей церковной иерархии и академической бого-
словской профессуры, при всем изобилии ученых специали-
стов и приличных администраторов, меньше всего можно бы-
ло встретить людей истинно церковного духа. Двухсотлетняя
жизнь русской церкви, обращенной в бюрократическое ве-
домство, принесла свой горький плод»⁶⁹⁵.

Либеральные реформы П. Столыпина вели к отделению
церкви от государства. И хотя в полном объеме этого сделано
не было, тем не менее была введена свобода совести (свобода
вероисповедания), Дума провела ограничение влияния церкви в
школах. И это при том, что официального деления населения
на нации в России не было, разделение общества происходило
по вероисповеданию. Влияние церкви разрушалось и с ростом
образования, самосознания, самоидентификации личности.
В результате к началу XX века православие перестало быть
той консолидирующей силой, которой была всего век назад.
Самодержавие после революции 1905 г., поражения в япон-
ской войне, Манифеста, введения парламента — Думы также
во многом девальвировало свою объединительную ценность.
«Народность» с ростом самосознания наций в XIX веке стала
превращаться в периферийный национализм. В итоге Бердяев
констатировал: «Из официальной фразеологии «православие,
самодержавие и народность» исчезло реальное содержание,
фразеология эта стала неискренней и лживой»⁶⁹⁶.

П. Столыпину ничего не оставалось, как попытаться вы-
двинуть новую объединительную идею — консолидировать
русское общество на национальной основе, — и здесь он ни-
чем не отличался от западноевропейских правителей, как,
впрочем, и от восточных. Струве писал: «Национальная идея
современной России есть примирение между властью и про-

14*

211

снувшимся к самосознанию и самодеятельности народом, ко-
торый становится нацией. Государство и нация должны орга-
нично срастись»⁶⁹⁷. Именно в этот период начались весьма
робкие попытки русификации Прибалтики и Финляндии, За-
падной Украины³. В западных губерниях из Царства Польско-
го Столыпин выделил Холмскую Русь — исконные русские
земли, захваченные некогда Польшей и колонизированные
(полонизированные) ею^ь. Правящим классом и помещиками
там были главным образом поляки, а русские — в основном
крестьянами; при этом они говорили по-русски и сохранили
русское самосознание. В этих девяти западных губерниях по-
ляки составляли 4% всего населения, и 1—6% в шести юго-
западных. Но благодаря тому, что почти все крупные земле-
владельцы и дворяне в этих губерниях были поляками, по
имущественному и сословному цензу в Думу и Госсовет про-
ходили только они. «Сословно-имущественный признак вхо-
дил в противоречие с национальными реалиями»⁶⁹⁸. П. Сто-
лыпин по этому поводу писал: «Для демократической России
поляки не страшны ни в малейшей степени, но Россия, в ко-
торой властвует земельное дворянство и бюрократия, должна
защищаться от поляков искусственными мероприятиями, за-
городками «национальных курий». Официальный национа-
лизм вынужден прибегать к этим методам в стране, где суще-
ствует несомненное русское большинство, потому что дво-
рянская и бюрократическая Россия не может прикоснуться к
земле и черпать силы из русской крестьянской демократии»⁶⁹⁹.
Ситуация осложнялась напряженными отношениями ме-
жду Россией и Польшей. Попытки Александра I, Александра II,
Николая II нормализовать отношения с Польшей немедленно
приводили в 1831 и 1863 годах к восстаниям, в 1905 г. — к
резкому росту антирусских настроений, вытеснению русских

^а Острота проблемы определялась и нарастанием колонизации Украины ино-
странцами. В октябре 1910 г. П. Столыпин внес в Думу предложение запретить по-
купку земли иностранцами в западных губерниях (Волынской, Подольской, Киев-
ской, Бессарабской). С 1860 по 1890 г. число иностранцев в этих регионах выросло с
2, 4 тыс. до 200 тыс. Немецкие колонисты в Волыни составляли свыше 5% населения
и владл.«м свыше 12% всех частных земель. Принят в 1912 г. Немецкие колонисты,
принявшие российское подданство после 1888 г., также ограничивались в праве
приобретения земельной собственности. Федоров Б. Г. Петр Столыпин: «Я верю
в Россию». В 2 т. Т. 1. СПб.: Лимбус-Пресс, 2002. С. 509.

В результате там укрепилось влияние католической (униатской) церкви (по
Брестской унии 1596 г. католицизм вводился с сохранением большей части внешних
православных обрядов, что получило название униатской церкви).

212

и ополячиванию западных областей Украины, Белоруссии,
Литвы⁷⁰⁰. П. Столыпин приводил следующие факты: «В Мин-
ском городском самоуправлении не пропускают совсем рус-
ских... не прошел ни один гласный по русскому списку... в
Житомире... все важнейшие должности по найму — и бух-
галтеры, и секретари, и юрисконсульты, и врачи, и заведую-
щие водопроводом — все отдано полякам»⁷⁰¹. Перед выбора-
ми во II Думу на съезде в Варшаве поляки договорились от
Западной России, Литвы и Царства Польского не пропускать
в Думу русских. Свое решение они опубликовали в газетах⁷⁰².
Столыпин пришел к выводу, что «...поляки были не в силах
изменить свое политическое направление; они не могли этого
сделать и при выборах в Государственную Думу и Совет; вез-
де, где русские им предлагали соглашение, почти везде они
это отвергали»⁷⁰³. Предлагая свой проект закона, П. Столыпин
говорил: «Цель правительственного законопроекта не в угне-
тении прав польских уроженцев Западного края, а в защите
уроженцев русских... Законопроект дает законное представи-
тельство всем слоям местного населения, всем интересам; он
только ставит предел дальнейшей многовековой племенной
политической борьбе...»⁷⁰⁴ Решительные меры П. Столыпина,
направленные на защиту русского населения³, дали повод в
1928 г. Ф. Горячкину в Харбине издать книгу под названием
«Первый русский фашист Петр Аркадьевич Столыпин». Ме-
жду тем именно крайне правые черносотенные партии попы-
тались воспользоваться голосованием по вопросу националь-
ных курий, для того чтобы свалить Столыпина⁷⁰⁵. И хотя пол-
ностью замысел не удался, но именно с этого момента
начался закат Столыпина, приведший к его гибели.

Между тем П. Столыпин указывал, что понятие «русский»
он берет в широком смысле слова — т. е. к русским он относил
всех, кто желает консолидироваться под русской идеей вне за-
висимости от национальности. Русская идея включала в себя

^а Вместо сословно - имущественных курий были введены национально -
имущественные польская и русская избирательные курии. Опыт выборов по нацио-
нальным куриям был и раньше. Но даже при такой системе поляки получали пре-
имущества, поскольку они были основными землевладельцами в этих губерниях. Для
достижения паритета имущественный ценз в западных районах России был снижен.
Продвижение этого закона в Думе встретило сопротивление как справа, так и слева:
одни упрекали Столыпина в национализме, другие — в излишней «демократизации»
из - за снижения имущественного ценза, разрушении русской государственности.

213

прежде всего желание сохранить единое российское государст-
во, что влекло за собой необходимость введения как официаль-
ного русского языка, распространения соответствующего обра-
зования и т. д., при этом не слишком ущемляя национально-
культурные, исторические и даже экономические особенности
и интересы народов, населявших Россию. В 1930-х годах по-
добно планам Столыпина будет введено консолидирующее по-
нятие «единая общность советский народ», обеспечившее кон-
солидацию общества во время Второй мировой войны, а в
1990-х, уже после развала СССР, либерально-демократической
властью будет введено понятие «россияне»...

П. Столыпин брался за очень тяжелое, почти безнадежное
дело. Витте, снова был прав: «Всякий же, знающий историю,
знает, как трудно спаивать разнородные населения в одно це-
лое, в особенности при сильном развитии в XX столетии на-
циональных начал и чувств»⁷⁰⁶. Ситуация до крайности обост-
рялась тем, что западные окраины начали развиваться раньше
и развивались гораздо более высокими темпами чем коренное
русское население. И причины этого не только в географиче-
ской близости к морям и просвещенной Западной Европе.
Развитие русского населения искуственно сдерживалось цар-
ской властью для сохранения основ монархии и тех самых
консолидирующих принципов: «православия, самодержавия,
народности». Эти принципы держались на неграмотности и
забитости русского мужика, загнанного в стада общин, на его
послушании и выносливости. Западные губернии, наоборот,
получали целый ряд льгот, способствовавших развитию и
расширяющих их права. Именно по этим причинам экономи-
ческое и национальное развитие русских регионов отставало
от развития западных губерьий. И именно поэтому и невоз-
можно было использовать в качестве консолидирующего ры-
чага экономические принципы, которые объединяют, напри-
мер, сегодня Евросоюз. Но эта проблема была неразрешима в
то время не только для России, но и для более развитых
стран, например, той же Австро-Венгерской империи.

В своей националистической политике Столыпин вначале
попьпа1ся опереться на черносотенцев. Связь между черно-
сотенцами и фашизмом находит В. Сироткин, который пишет
о речах Н. Маркова («черносотенный» депутат Государствен-
ной Думы): «Все это очень напоминало будущие речи Муссо-
лини и Гитлера... И не случайно в своей мракобесной книжке
«Война темных сил» Марков позднее восторгался Муссоли-

214

ни»⁷⁰⁷. Н. А. Бердяев в одно время с Марковым писал в
«Новом Средневековье»: «Фашизм — единственное творче-
ское явление в политической жизни современной Европы...
Значение будут иметь лишь люди типа Муссолини, единст-
венного, быть может, творческого государственного деятеля
Европы»⁷⁰⁸.

Количество официальных членов черных сотен в России¹⁰⁹

1906— 91450
1907—253 407
1908— 404 500

С другой стороны, среди депутатов Думы даже в лучшие
годы количество черносотенцев не превышало 15%. В то
время как, по подсчетам историков, в 1917 г. количество чле-
нов всех политических партий по всей России составляло
около 1, 2% населения страны.

Уже в 1994 году в Москве при поддержке Фонда Сороса
была издана книга У. Лакера «Черная сотня. Происхождение
русского фашизма». В. Кожинов пишет: «Лакер пытается уг-
лядеть фашизм в совсем иных явлениях; к тому же он опреде-
ляет его уже в самом заглавии книги как «русский». Основы
этого фашизма заложил, как утверждает Лакер, Союз русско-
го народа, который, оказывается, исповедовал расизм, как и
впоследствии германские фашисты»⁷¹⁰. Случайно ли, что по-
сле поражения СССР «русский фашизм» стал одной из излюб-
ленных тем западных авторов? Для того чтобы привязать фа-
шизм к России, они идут на откровенный подлог. Главное —
ярлык, брэнд, остальное — дело рекламы. В 2001 г. выходит
книга С. Шенфилда «Русский фашизм», который, сославшись
на черносотенцев, тем не менее так и не смог идентифициро-
вать фашизм в России до 1917 года. Тогда он нашел потен-
цию фашизма в России XXI века, фактически определив фа-
шизм как желание русских быть русскими. По этому крите-
рию к организациям, имеющим фашистские тенденции, он
отнес ЛДПР (во главе с В. Жириновским и губернатором
Пскова Е. Михайловым), естественно, коммунистическую
партию, во главе с Зюгановым и даже Российскую православ-
ную церковь, почти сравняв их с РНЕ⁷¹¹. Откровенная русофо-
бия автора при этом даже не скрывается.

215

Между тем в черносотенных организациях начала XX ве-
ка — Русское собрание, Союз русских людей, Русская монар-
хическая партия, Союз русского народа, Русский народный
союз имени Михаила Архангела — состояли выдающиеся ака-
демики филолог К. Я. Грот, историк Н. П. Лихачев и ботаник
В. Л. Комаров (впоследствии президент Академии наук),
создатель первого в России оркестра народных инструментов

B. В. Андреев, один из крупнейших медиков профессор С. С. Бот-
кин, великая актриса М. Г. Савина, известный всему миру ви-
зантинист академик Н. П. Кондаков, живописцы К. Маковский
и Н. Рерих, выдающийся книгоиздатель И. Д. Сытин и др.

C. Н. Булгаков один раз заметил: «Из Госдумы я вышел таким
черным, каким никогда не бывал». По рисунку В. М. Васне-
цова была изготовлена торжественная хоругвь Русской мо-
нархической партии. Вдова Достоевского, стремившаяся так
или иначе продолжать его деятельность, сочла своим долгом
стать действительным членом «черносотенного» Русского соб-
рания. Будущий патриарх Тихон, занимая в 1907— 1913 годах
пост архиепископа Ярославского и Ростовского, одновремен-
но возглавлял губернский отдел Союза русского народа. С ним
был протоиерей Иоанн Кронштадтский. В. И. Ленин был со-
вершенно точен, когда называл патриарха Тихона и его спод-
вижников «черносотенным духовенством»⁷¹². Трудно заподоз-
рить столь выдающихся личностей в примитивном национа-
лизме. Как ни странно, эти сомнения подтвердждает сам Лакер,
доходя в своей книге до абсурда. Желая показать националь-
ную «несостоятельность» русских «черносотенцев», Лакер со-
общает, что немало видных «черносотенных» деятелей «были
нерусского происхождения: Пуришкевич, Грингмут, Бутми де
Кацман, Крушеван, генералы Каульбарс и Ранд, Левендаль,
Энгельгардт, Плеве, Пеликан, Рихтер, Шванебах и другие».

Очевидно, что дело не в национализме; для многих из них
правый радикализм был объединяющей базой, данью консер-
вативным началам — монархизму, протестом на откровенный
демагогизм либеральной интеллигенции и органическим не-
принятием прогрессивных социальных идей левых партий.
Но прежде всего они были «русскими» по Столыпину — т. е.
они были сторонниками сохранения единого Русского госу-
дарства. Черносотенство, по идее его создателей, не должно
было носить и по большому счету не носило националистиче-
ского характера.

216

Лакер в итоге своих рассуждений сам приходит к анало-
гичному выводу: «Чистокровный, примитивный расизм нель-
зя было внедрять в стране, где половина населения была не-
русского происхождения... Можно было еще взять курс на
изгнание или уничтожение всех нерусских, однако такое реше-
ние было бы чересчур радикальным для партии, которая хотя и
шла к фашизму, но была еще далека от этих неясных целей»⁷¹³.
За сто лет до Лакера о том же писал Витте: «Когда около 35%
населения инородцев, а русские разделяются на великороссов,
малороссов и белороссов, то невозможно в XIX и XX веках
вести политику, игнорируя этот исторический капитальной
важности факт, игнорируя национальные свойства других на-
циональностей, вошедших в Российскую империю, — их рели-
гию, их язык и пр. Девиз такой империи не может быть
«обращу всех в истинно русских». Этот идеал не может создать
общего идеала всех подданных русского императора, не может
сплотить все население, создать одну политическую душу»⁷¹⁴.

Русский национализм, который существовал издревле и
который лежал в основе столыпинского национализма, ко-
ренным образом отличался от европейского. Русского нацио-
нализма, в европейском понимании, в России просто не суще-
ствовало. У него были совершенно другие цели. Русские ис-
торически выступали как объединительная сила, не
порабощая или уничтожая, как порой англосаксы, завоеван-
ные народы, а объединяя их, зачастую искусственно создавая
условия для их саморазвития. Причем русские несли цивили-
зацию как на восток, так и в свои западные губернии; ведь тех
же прибалтийских стран и Финляндии до появления России
просто не существовало. Они самоидентифицировались имен-
но в русской среде. Западная Европа не дает почти ни одного
подобного примера. «Россия больше чем народ, — писал
В. Соловьев, — она есть народ, собравший вокруг себя другие
народы...» Н. Бердяев: «Дух России — вселенский дух. На-
ционален в России именно ее сверхнационализм... в этом са-
мобытна Россия и не похожа ни на одну страну мира». Друго-
го и быть не могло. Если европейские страны представляют
собой в той или иной мере мононации, а их колониальные
территории и народы находились за морями, то русские жили
бок о бок с теми, с кем еще вчера воевали. Но война не может
продолжаться вечно, мир требует компромиссов. Это вырабо-
тало соответсвующий менталитет русского народа, развило

217

его ассимиляционные свойства, что позволило существовать
России как единственному в Европе многонациональному
государству. По этим же причинам национальное самосозна-
ние русского народа, развитие которого пытался стимулиро-
вать Столыпин, отставало от соседних народов и осталось
слабо развитым до сих пор — до XXI века...

Идеализм русского национализма в полной мере выразил
Тютчев в ответ на жесткий прагматизм Бисмарка, заявлявше-
го: «Национальные вопросы решаются железом и кровью»:

«Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью....»
Но мы попробуем спаять его любовью, —
А там увидим, что прочней⁷¹⁵.

Этот русские идеализм, описываемый Тютчевым, отражал
в своих размышлениях Солоневич: «Еще сто лет тому назад на
юге и западе США правительство платило за скальп взрослого
индейца пять долларов, а за скальп женщины и ребенка — по
три и два доллара. Приблизительно в то же время завоеванные
кавказцы — Лианозовы, Манташевы, Гукасовы — делали свои
миллионы на «русской нефти», из русских — не сделал никто.
Завоеванный князь Лорис-Меликов был премьер-министром, а
Гончаров во «Фрегате «Паллада» повествует о том, как в борь-
бе против «спаивания туземцев» русское правительство совер-
шенно запретило продажу всяких спиртных напитков к востоку
от Иркутска — и для русских в том числе. Все это никак не по-
хоже на политику «национальных меньшинств» в США и Ка-
наде, в Конго или на Борнео. Все это никак не похоже и на по-
литику Англии в Ирландии или Швеции в Финляндии. Англия,
завоевав Ирландию, ограбила ирландцев до нитки, превратив
все население страны в полубатраков. Швеция, завоевав Фин-
ляндию, захватила там для своей аристократии огромные зе-
мельные богатства, и против этой аристократии финское пра-
вительство вело свои знаменитые «дубинные войны». Россия
отвоевала от Швеции Прибалтику и Финляндию, не ограбила
решительно никого, оставила и в Прибалтике, и в Финляндии
их старое законодательство, администрацию и даже аристокра-
тию — прибалтийские немцы стояли у русского престола и ге-
нерал Маннергейм был генерал-адъютантом его величества»⁷¹⁶.

А что же Европа? Приведем здесь свидетельства Бердяева:
«Наблюдая разные национальности Европы, я встречал сим-
патичных людей во всех странах. Но меня поражал, отталки-

218

вал и возмущал царивший повсюду в Европе национализм,
склонность всех национальностей к самовозвеличению и при-
даванию себе центрального значения. Я слышал от венгерцев и
эстонцев о великой и исключительной миссии Венгрии и Эсто-
нии. Обратной стороной национального самовозвеличения и
бахвальства была ненависть к другим национальностям, осо-
бенно к соседям. Состояние Европы было очень нездоровым.
Версальский мир готовил новую катастрофу. Но причины ор-
гии национализма лежат глубже. Национальность подменила
Бога. У меня есть настоящее отвращение к национализму, ко-
торый не только аморален, но всегда глуп и смешон, так же
как и индивидуальный эгоцентризм»⁷¹⁷. «Совсем особое явле-
ние представляет собой провинциализм французский. Фран-
цузы убеждены в том, что они являются носителями универ-
сальных начал греко-римской цивилизации, гуманизма, разу-
ма, свободы, равенства и братства. Так случилось, что
Франция оказалась носительницей и хранительницей этих
начал, но эти начала — для всего человечества, все народы
могут ими проникнуться, если выйдут из состояния варварст-
ва. Поэтому французскому национализму свойственно край-
нее самомнение и самозамкнутость, слабая способность
проникать в чужие культурные миры, но он не агрессивный
и не насильнический. Немецкий национализм совсем иного
типа. Немцам гораздо менее свойственна уверенность в се-
бе, у них нет ксенофобии, они не считают свои националь-
ные начала универсальными и годными для всех, но нацио-
нализм их агрессивный и завоевательный, проникнутый во-
лей к господству»⁷¹⁸.

Была ли в России возможность существования фа-
шизма как крайней правой буржуазной идеологии?

Немецкие правые буржуазные партии в 1933 г. вполне ле-
гальным и демократическим путем передали власть Гитлеру
(бритоголовые были только инструментом в их руках). При
этом имущий класс в 1930 годах в Германии составлял не ме-
нее 25%.

В России же в 1917 году более 80% населения составляло
в основном нищее крестьянство, еще 7—10% — такой же нищий
пролетариат, и только 5—6% населения можно было отнести к
имущему или среднему классу, которому было что терять.
Численность господствующей верхушки (помещики, крупная
буржуазия и высшее чиновничество) в 1897 г., по подсчетам

219

В. И. Ленина, составляла только 3 млн. человек, т. е. 2, 4% всего
населения России. Основную массу населения (63, 7 млн. чело-
век, т. е. 50, 4%) представляли пролетарии и полупролетарии.
Беднейших мелких хозяев в городе и деревне было 35, 8 млн.
(36, 6%, населения)³. Причины, почему доля высших и сред-
них классов в России была меньше, чем в Европе, мы рас-
смотрим позже, а пока лишь констатируем объективность
этой тенденции, прошедшей через многие столетия. Даже в
феодальные времена удельная численность единственного
тогда высшего класса, дворянства, в России была в 5-6 раз
меньше, чем в европейских странах.

В ноябре 1917 г. на выборах в Учредительное собрание
по Московскому городскому округу торгово-промышленная
группа получила всего 0, 35% голосов — по сравнению с 48%
у большевиков и 34% у кадетов. П. Рябушинский так изложил
причины исторического поражения своего класса: «Русская
буржуазия, численно слабая, не в состоянии была выступить
той регулирующей силой, которая помешала бы событиям
идти по неверному пути... Вся обстановка прошлого не спо-
собствовала нашему объединению, и в наступивший роковой
момент стихийная волна жизни перекатилась через всех нас,
смяла, размела и разбила»⁷¹⁹. Знание фундаментальных разли-
чий в строении русского и западного обществ показал Мильх,
который в 1933 г. пытался сконструировать теорию, из кото-
рой выходило, что «германская буржуазия не подлежит лик-
видации по той простой причине, что она играет в Германии
ту же самую роль, которую крестьяне играют в СССР. По-
добно тому как мы (т. е. СССР) не уничтожаем крестьянство,
а пытаемся его переделать мирными средствами, так точно и
немецкие наци будут пытаться мирными средствами вовлечь
буржуазию в национальный социализм...»⁷²⁰

Для большей наглядности механизма воздействия струк-
туры общества на революцию обратимся к нашему графику.
Политэкономический строй, на котором базировалось само-
державие, был полуфеодальным. Положение на ней россий-
ского абсолютизма определяется наличием ресурсов для его
дальнейшего политэкономического развития. К началу XX ве-
ка в России эти ресурсы были уже практически полностью
исчерпаны — это положение соответствует точке «А», нахо-

^а В России из 150 миллионов населения ( ценз 1912 года ) в городах жило
16 миллионов человек (2, 5 млн. промышленных рабочих ). Во Франции городское
население составляло — 50%, в Англии — 70 %.

220

дящейся в критически нестабильной, крайней левой зоне. За
сохранение существующего положения боролись различные
привилегированные проправительственные, националистиче-
ские партии и непосредственно сам царский режим; реальны-
ми силами, позволявшими сохранять относительную стабиль-
ность, были прежде всего царская бюрократия, инерция вла-
сти и репрессивный аппарат.

В то же время реальное развитие страны уже вплотную
приблизилось к следующему уровню общественного разви-
тия — капиталистическому. Отдельные слои и классы обще-
ства уже практически перешли на него. Однако между ними
существовали принципиальные различия. Либеральная ин-
теллигенция и буржуазия стремились занять на кривой
«капитализма» положение, максимально приближенное к
уровню политических свобод и материальным возможностям
Запада. Однако такое перемещение было ограничено эконо-
мическими возможностями русского общества того времени.
Поэтому предельно достижимым равновесным положением
для либералов была только точка «К»^а. Это означает, что уро-
вень западных свобод и потребления при существующем
уровне экономического развития мог быть обеспечен только
очень небольшой элитарной группе за счет усиления эксплуа-
тации всего остального общества. Реализация всеобщего рав-
ного избирательного права, согласно конституционно-
демократической программе кадетов, в этом случае была не-
возможна ни при каких условиях.

Не вдаваясь в теорию, мыслители того времени пришли к
аналогичным выводам. Вглядываясь в грядущее, Леонтьев
утверждал в 1880 году, что «тот слишком подвижный строй»,
к которому привел «эгалитарный и эмансипационный прогресс
XIX века... должен привести или к всеобщей катастрофе», или
же к обществу, основанному «на совершенно новых и вовсе
уже не либеральных, а напротив того, крайне стеснительных и
принудительных началах. Быть может, явится рабство своего
рода, рабство в новой форме, вероятно, в виде жесточайшего
подчинения лиц мелким и крупным общинам, а общин —
государству»⁷²¹. «Анализ сознания и практических устремлений
всех общественно-политических сил, так или иначе вовлечен-
ных в революционные события 1905—1906 гг. — интеллиген-
ции, инициировавшей революцию и игравшей в ней наиболее

^а График несколько упрощен для облегчения восприятия, на самом деле речь
идет об относительных величинах.

221

активную роль, крестьянства, тонкого слоя собственно
«буржуазии», малочисленного рабочего класса и аморфной
городской «мелкой буржуазии» — привел Вебера к заключе-
нию, что «массы», которым всеобщее избирательное право
«всучило» бы власть, не будут действовать в духе либераль-
ной буржуазно-демократической программы...»⁷²²

Предельные политэкономические кривые
в начале XX века в России

Результирующий
вектор 1917 г.

Кривая социализма в
1917 г.

« с

Россия в 1917 г.

Кривая буржуазно-
демократического
строя к концу 1917 г.

Положение России в 1917 г. в
случае поражения большевиков

Говоря о рабочих, М. Вебер отмечал, что критерием гос-
подства «духа капитализма» является состояние умов рабо-
чих, а не буржуа. Между тем для России, как справедливо пи-
сал Пришвин, «рабочие — посланники земли»: «Характерно
для нашего движения, что рабочие в массе сохраняют дере-
венскую мужицкую душу». Тем не менее рабочие уже нахо-
дились на капиталистической стадии развития, но в отличие

222

от либералов и буржуазии они стремились к большей соци-
альной справедливости (основные требования: повышение
зарплаты и сокращение продолжительности рабочего дня),
которую в данном случае отражает точка «С». Еще около 10%
населения, в зависимости от достатка и развития, были рас-
пылены на капиталистическом уровне.

Но все вышеперечисленные раздираемые противоречия-
ми группы, вместе взятые, как мы уже говорили, составляли
всего менее 20% русского общества. И их влияние на истори-
ческий процесс было ограниченно устремлениями оставшей-
ся 80% слитной крестьянской массы. А крестьянство стреми-
лось остаться — отчасти само, в силу инерции, отчасти из-за
специфических климатических условий, но по большей части
из-за сознательной ее консервации долгое время царской ари-
стократией — на том же самом постфеодальном уровне, ко-
торый отражал их главный лозунг — «Земля и воля! ». Мало
того, оставаясь на постфеодальном уровне, крестьяне склоня-
лись к еще большей социальной справедливости — «черному
переделу», что отражает точка «Кр».

Для того чтобы закончить определение сил, действовав-
ших на общество в 1917 г., необходимо указать еще одну силу
определившую его развитие, — снижение экономического
потенциала общества вследствие войны. Т. е. вектор развития
общества в данный момент был направлен не вверх, а наобо-
рот, вниз. Именно он вывел общество из равновесия и опре-
делил направление революции. Величину этой силы рассчи-
тать довольно сложно, но тем не менее вполне объективную
сравнительную оценку ей дать можно, и мы это сделаем чуть
позже на основании сопоставления мобилизационной нагруз-
ки в Первой мировой войне России с другими странами. Со-
четание всех этих сил обусловило направление результирую-
щего вектора дальнейшего развития³.

Понимание данной ситуации в той или иной степени де-
монстрировали практически все выдающиеся современники
той эпохи, начиная с Витте и Столыпина. Они осознавали
расстановку сил в русском обществе и указывали на то, что
любая революция в России неизбежно закончится «крестьян-

^а При этом необходимо помнить, что величина каждой силы определяется не
только долей, которую ее представители занимают в обществе, но и степенью актив-
ности, подготовленности членов, ее составляющих, а также общими окружающими и
стартовыми условиями.

223

ским бунтом» и анархией. И Витте и Столыпин яростно вы-
ступали против любой войны, их целью было создание креп-
кого среднего класса в России, только он мог спасти страну
от социальной революции. В феврале 1914 года уже была
очевидна надвигавшаяся угроза войны с Германией, и П. Н.
Дурново, убеждая Николая II любой ценой предотвратить эту
войну, буквально пророчествовал: «...Начнется с того, что все
неудачи будут приписаны правительству. В законодательных
учреждениях начнется яростная кампания против него, как
результат в стране начнутся революционные выступления.
Эти последние сразу лее выдадут социалистические лозунги,
единственные, которые могут поднять и сгруппировать ши-
рокие слои населения, — сначала «черный передел», а затем и
общий раздел всех ценностей и имуществ... Армия, лишившая-
ся за время войны наиболее надежного кадрового состава, ох-
ваченная в большей части стихийно общим крестьянским
стремлением к земле, окажется слишком деморализованной,
чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законода-
тельные учреждения и лишенные действительного авторитета
в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут
не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же
поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анар-
хию, исход которой не поддается даже предвидению». Далее
П. Н. Дурново пояснял еще: «За нашей оппозицией (имелись
в виду думские либералы. — В. К.) нет никого, у нее нет под-
держки в народе... наша оппозиция не хочет считаться с тем,
что никакой реальной силы она не представляет»⁷²³. О том же
самом писал Бердяев: «Либеральное движение было связано с
Государственной Думой и кадетской партией. Но оно не име-
ло опоры в народных массах и лишено было вдохновляющих
идей»⁷²⁴.

Е. Трубецкой писал: «В других странах наиболее утопи-
ческими справедливо признаются наиболее крайние проекты
преобразований общественных и политических. У нас наобо-
рот: чем проект умереннее, тем он утопичнее, неосуществимее.
При данных исторических условиях, например, у нас легче,
возможнее осуществить «неограниченное народное самодер-
жавие», чем манифест 17 октября. Уродливый по существу
проект «передачи всей земли народу» без всякого вознаграж-
дения землевладельцев менее утопичен, т. е. легче осуществим,
нежели умеренно-радикальный проект «принудительного от-
чуждения за справедливое вознаграждение». Ибо первый

224

имеет за себя реальную силу крестьянских масс, тогда как
второй представляет собой беспочвенную мечту отдельных
интеллигентских групп, людей свободных профессий да тон-
кого слоя городской буржуазии»⁷²⁵.

Путилов 2 июня 1915 г. указал представителям Антанты
на неизбежность революционного взрыва. Поводом послужит
военная неудача, голод или стачка в Петрограде, мятеж в Мо-
скве или дворцовый скандал. Революция будет исключитель-
но разрушительной, ввиду того что образованный класс в
России являет собой незначительное меньшинство населе-
ния. Он лишен организации и политического опыта, а глав-
ное, не сумел создать надежных связей с народом. Величай-
шим преступлением царизма, утверждала устами Путилова
русская буржуазия, является то, что он не создал иного очага
политической жизни, кроме бюрократии. Режим настолько
зависит от бюрократии, что в тот день, когда ослабнет власть
чиновников, распадется русское государство. Парадокс за-
ключается в том, что сигнал к революции дадут буржуазные
слои, интеллигенты, кадеты, думая, что спасают Россию. Но от
буржуазной революции Россия тотчас же перейдет к револю-
ции рабочей, а немного позже — к революции крестьянской.
Начнется ужасающая анархия длительностью в десятки лет⁷²⁶.

Вполне естественно, что все, кто понимал законы разви-
тия общества и искал выход из создавшегося положения, не-
избежно уходили от либерально-буржуазной идеи к социали-
стической. В начале XX века С. Булгаков писал в «Фило-
софии хозяйства»: «Практически все экономисты суть мар-
ксисты, хотя бы даже ненавидели марксизм»⁷²⁷. Так, напри-
мер, известный в то время экономист западник Янжул^а«склонялся к так называемому государственному социализ-
му»; он был приверженцем широкого вмешательства государ-
ства в экономическую жизнь и возлагал надежды на его соци-
альную политику. При этом ученый, по его собственному
признанию, «был равнодушен к вопросам политики, придавая
гораздо большее значение экономическому моменту в жизни

^а И. И. Янжул заслужил репутацию «лучшего и даже единственного у нас зна-
тока народно-хозяйственной жизни, истории и литературы Англии», занимающего
«выдающиеся и совершенно самостоятельное место в нашей экономической литера-
туре». Критико-библиографический словарь русских писателей и ученых. Т. VI. СПб.
1897—1904. С. 60. С а в ч е н к о М. Английская торговля Ивана Янжула. №5-6,
2003, Родина.

15-3580

225

человека и общества»⁷²⁸. Философ Бердяев, не вникая в полит-
экономические тонкости, тем не менее пришел к аналогично-
му выводу: «В России революция либеральная, буржуазная,
требующая правового строя, была утопией, не соответствую-
щей русским традициям и господствовавшим в России рево-
люционным идеям. В России революция могла быть только
социалистической.., »⁷²⁹

Была ли в этом случае альтернатива большевизму? Фон Эрт-
цен в 1963 году в книге «Производственные Советы в Но-
ябрьской революции» писал: «Единственный действительной
альтернативой буржуазной демократии был не «большевизм»,
а опирающаяся на Советы социальная демократия». Этот вы-
вод напрашивался сам собой. В. Никольский после Февраль-
ской революции находил выход в том, что, «сглаживая трения,
все три партии могут идти по одному пути, если кадеты реши-
тельно сдвинутся влево и пойдут навстречу зову жизни». Проф.
Лосский на 7-м кадетском съезде (март 1917 года. — К Я.)
открыто заявил, что кадеты тоже социалисты, только не рево-
люционные, а эволюционные...» «Если мы воспроизведем в
своей памяти основные пункты программ трех наших партий,
то не найдем непримиримых противоречий»⁷³⁰. Но тот же идеа-
листический радикализм либеральных и социалистических
партий, который разрывал I Государственную Думу, разрывал
и их коалицию после Февраля.

Из Германии Э. Деймиг 19 ноября 1918 г. говорил: «Това-
рищи, не давайте лишить себя власти, испугавшись призрака
большевизма. Тот, кто хорошо понимает дело, знает, что под
именем большевизма надо подразумевать то, что называется
социализмом»⁷³¹. «Логичен в революции, верен ее существу
был только большевизм», — к такому выводу пришел быв-
ший марксист, а затем монархист П. Струве⁷³². «В статье, на-
писанной в 1907 г. и вошедшей в книгу «Духовный кризис
интеллигенции», — пишет Бердяев, — я довольно точно
предсказал, что когда в России настанет час настоящей рево-
люции, то победят большевики»⁷³³.

Русское общество имело и другое коренное, глубинное от-
личие от западного общества — общинный характер. «Фа-
шизм» в переводе с итальянского означает «пучок», «связку», в
переводе на политэкономический язык «фашистский социа-
лизм» — «связка индивидуумов». В понимании марксистов

226

«коммунизм» — «община» (Gemeinwesen)³, прекрасное старое
немецкое слово, соответствующее французскому слову
«коммуна»⁷³⁴. В России община объединяла до 80% населения
страны. Община, с одной стороны, подавляла индивидуаль-
ность, а с другой — обеспечивала выживание русского кресть-
янина и русского государства в крайне суровых климатических
условиях. Между тем общинный строй в той или иной степени
был свойствен всем странам Европы в дофеодальный и даже
феодальный период развития, когда на Западе община была
уничтожена. В России община дожила до XX века.

Индивидуализм стал чертой западного мира с началом
индустриальной революции. На Западе во времена буржуаз-
ных революций переход от феодального к буржуазному
строю неожиданно столкнулся с чисто психологической про-
блемой: принципы функционирования нового общества
(торгового капитализма) в его первой фазе развития — дико-
го капитализма, главным критерием которого была беспо-
щадная конкуренция и нажива, вступили в ожесточенное про-
тиворечие с традиционной системой ценностей феодальных
общинных и патриархальных отношений. Одним из первых
систему моральных ценностей нового общества обосновал
наиболее яркий философ того времени Томас Гоббс (1588—
1679). «Наблюдая за жизнью современного ему общества,
Гоббс приходит к выводу, что человек ищет не общения, а
господства, и что к другим людям его влечет не любовь, а
жажда славы и удобства. Повсюду человек добивается только
своей выгоды... люди в естественном состоянии пребывают в
постоянной вражде друг с другом. Они проникнуты жаждой
приносить вред друг другу. Один человек боится другого че-
ловека как своего врага. Он ненавидит его и старается ему
навредить. Эгоистическое стремления и страх характеризуют
человека в естественном состоянии. Кредо Гоббса — «человек
человеку — волк». По его словам, естественное состояние
есть состояние войны — войны всех против всех»⁷³⁵. Другой
философ гражданского общества, Джон Локк, утверждал ин-
дивидуализм тезисом, что «никто не может разбогатеть, не
нанося убытка другому».

^а «По-немецки есть два слова «община», из которых Энгельс выбрал такое, ко-
торое не означает отдельной общины, а совокупность их, систему общин. По-русски
такого слова нет, и, может быть, придется выбрать французское слово «коммуна»,
хотя это тоже имеет свои неудобства» (В. Ленин).

15*

227

Индивидуализм, тем более в крайних формах раннего ка-
питализма, для того чтобы получить право на существование,
стать моральной нормой для подавляющего большинства об-
щества, должен был приобрести статус массовой религии. Эту
роль на Западе взяла на себя кальвинистская ветвь протестан-
тизма. Протестантская реформация предложила в XVI веке
систему моральных взглядов, которая соответствовала нуж-
дам торгового капитализма⁷³⁶. Вебер обнаружил, что протес-
тантизм был одной из ярких черт, присущих исключительно
Западу⁷³⁷. Для Кальвина было очень важным представление об
«избранных», спасение которым предопределено. В понима-
нии Вебера протестантизм взрастил сильное чувство предан-
ности в своей работе или «призванию», и успешность в делах
была знаком того, что человек избран для спасения⁷³⁸. «Во
всех странах одинаково — в Голландии, в Америке, в Шот-
ландии и в самой Женеве — социальная теория кальвинизма
прошла тот же процесс развития. Она началась как опора ав-
торитарной регламентации. И она стала главным двигателем
почти утилитарного индивидуализма. Если социальные ре-
форматоры XVI века могли славить Кальвина за жестокость
устанавливаемого им экономического режима, то в период
реставрации в Англии их наследники либо порицали его как
отца вседозволенности в экономической жизни, либо превоз-
носили кальвинистские общины за дух предпринимательства
и свободу от древних предрассудков в области экономиче-
ской нравственности. Насколько мало знают те, кто берется
направлять стрелы духа, где они запылают»⁷³⁹.

Детерминизм неизбежно ставил любого верующего перед
сакральным вопросом о его собственной избранности и спо-
собах удостовериться в ней. Вебер пишет: «Повсюду, где гос-
подствовало учение о предопределении, обязательно вставал
вопрос о существовании верных признаков, указывающих на
принадлежность к кругу «electi»⁷⁴⁰. Протестантизм выработал
идею, что «Бог, создавая мир, и в социальном устройстве желал
объективной целесообразности как одного из путей приумно-
жения славы своей». Отсюда проистекает, что «the good of the
money» следует ставить выше «личного» или «частного» бла-
га отдельных людей»⁷⁴¹. Благодаря взаимосвязи труда и спа-
сения постепенно устанавливалась параллель между немно-
гими богатыми и немногими избранными, при которой богат-
ство само по себе становилось критерием избранности,
независимо от способа распоряжения этим богатством. Аске-

228

тизм сходил на нет. «Полная интенсивной религиозной жизни
эпоха XVII века... завещала... безупречную чистую совесть...
сопутствующую наживе»⁷⁴².

Фундаментальное утверждение кальвинистов (1609 г.)
гласило: «Хотя и говорят, что Бог послал сына своего для то-
го, чтобы искупить грехи рода человеческого, но не такова
была его цель: он хотел спасти от гибели лишь немногих. И я
говорю вам, что Бог умер лишь для спасения избранных».
С. Кара-Мурза пишет: «Это отход от сути христианства назад,
к идее «избранного народа». Видимым признаком избранно-
сти стало богатство. Бедность ненавиделась как симптом
отверженности. Кальвин настрого запретил подавать мило-
стыню, принятые в Англии «законы о бедных» поражают сво-
ей жестокостью»⁷⁴³. Тем не менее протестантский кальвинизм
был крайне прогрессивен для своего времени, он стал базой
для разрушения феодального строя и перехода к капитализму.
Но плата человеческими жизнями и страданиями за это была
невероятно высока.

Как показывает Вебер, возникновение духа капитализма
сопровождалось сдвигом от евангельских, христианских ус-
тановок к законам Моисея как «естественному праву» — нужна
была «вся мощь ветхозаветного Бога, который награждал своих
избранных еще в этой жизни». Для капитализма нужно было
религиозное оправдание наживы, которого не давало Еванге-
лие. Но этот скрытый антихристианизм постепенно и незамет-
но привел к утрате всякого религиозного чувства. Вебер по-
ясняет, почему так случилось: «Капиталистическое хозяйство
не нуждается более в санкции того или иного религиозного
учения и видит в любом влиянии церкви на хозяйственную
жизнь такую же помеху, как регламентирование экономики
со стороны государства. Мировоззрение теперь определяется
интересами торговой или социальной политики. Тот, кто не
приспособился к условиям, от которых зависит успех в ка-
питалистическом обществе, терпит крушение или не продви-
гается по социальной лестнице. Капитализм, одержав победу,
отбрасывает не нужную ему больше опору»⁷⁴⁴.

Между тем человек отличается от животного, и ему для
уничтожения или варварской эксплуатации себе подобных
все равно требуется какая-то моральная база. Поэтому вместо
человеческой быстро создавались другие типы морали, соот-
ветствовавшие целям заказчика и духу времени. Они базиро-
вались на расовой или социальной, религиозной, идеологиче-

229

ской и пр. неполноценности жертвы. Как только очередная
жертва признавалась неполноценной, она вычеркивалась из
рядов человечества, и против нее можно было использовать
любые средства. Зачастую это устанавливалось на законода-
тельном уровне, и тогда любая попытка жертвы бороться за
свои права была нарушением закона со всеми вытекающими
последствиями. Остроту борьбы в данном случае определяет
величина ставок: чем выше ставки, тем радикальней меры,
тем большее преступление будет оправдано. Все отбрасыва-
ется в сторону, и в силу вступают первобытные инстинкты
борьбы за выживание, сильный поедает слабого... Именно
общественная потребность в соответствующей моральной
базе подтолкнула кальвинизм в условиях просвещенного XIX
века к эволюционированию и проявлению в различных науч-
ных течениях.

Так, Г. Спенсер распространил на общество дарвинист-
скую теорию «естественного отбора», биологически обосно-
вывая социальное неравенство, трудности существования и
гибель нижних слоев населения. Он считал, как и Дж. Ст.
Милль (1806—1873), что преобразование капитализма воз-
можно лишь в результате компромисса между различными
социальными группами в отдаленном будущем. Идеи Г. Спен-
сера, как и других родоначальников позитивизма, оказали зна-
чительное влияние на современников. Дальнейшая эволюция
этих идей привела к появлению прагматизма. Понятие прагма-
тизма ввел американец Ч. Пирс³ (1839—1914), который связал
его с предложенным И. Кантом понятием «прагматическая ве-
ра». Критерием ее правильности является практический успех.
В 1903 г. в «Лекциях о прагматизме» Ч. Пирс определил праг-
матизм как «учение о том, что каждое понятие есть понятие о
мыслимых практических последствиях». Радикальный подход
Ч. Пирса к определению своего термина привел к тому, что под
давлением критики он был вынужден в 1905 году отказаться от
него. Но брошенное зерно упало в благодатную почву.

Другое теоретическое направление кальвинизма, давав-
шее новое развитие его идей применительно для современно-
го общества, эволюционировало в работах выдающихся эко-
номистов Л. Вальрасса, А. Маршалла О. Бём-Баверка и др.,
ставших основателями «Экономикса» — науки о рационалъ-

Философ, математик, астроном, химик.

230

ном поведении человека в рыночной экономике. Об этой сто-
роне западной «психологии», да и не экономики, а в первую
очередь «психологии», мы уже говорили в Предисловии.

Дальнейшее развитие кальвинистского протестантизма
эволюционировало и выродилось в откровенный расизм. При
этом он приобретает новое содержание: если раньше речь
шла только о национальном расизме, то с XIX века расизм
становится еще и социальным, основатели политэкономии
говорят о «расе рабочих», а премьер-министр Англии Дизра-
эли — о «расе богатых» и «расе бедных»⁷⁴⁵. Национальный и
социальный расизм применялся и применяется не только в
отношении индивидуумов или отдельных народов, но и про-
тив целых стран и народов, которые по своему экономиче-
скому развитию стоят ниже.

Крупнейший историк Запада А. Тойнби в этой связи пи-
шет о замещении христианства культом Левиафана (так на-
звал буржуазное государство философ Гоббс): «В западном
мире в конце концов последовало появление тоталитарного
типа государства, сочетающего в себе западный гений орга-
низации и механизации с дьявольской способностью порабо-
щения душ, которой могли позавидовать тираны всех времен
и народов... В секуляризованном западном мире XX века
симптомы духовного отставания очевидны. Возрождение по-
клонения Левиафану стало религией, и каждый житель Запада
внес в этот процесс свою лепту»⁷⁴⁶. Именно этот культ Левиа-
фана стал идеологической основой еврофашизма...

В Германии политэкономическая школа формировалась
позже и в других условиях, чем англосаксонская, и во многом
отличалась от нее. Хотя с начала она шла именно по проза-
падному пути. Кант пытался обосновать смысл жизни, по-
строив его на рационалистическом морализме. Но уже в конце
XIX века Ницше приходит к выводу, что рационалистический
морализм без метафизической или религиозной основы —
прямой путь в пустоту. Именно с этим связано нарастание
разочарования немецких философов: пессимистичекое осуж-
дение жизни у Шопенгауэра, нигилизм Ницше и Гейне. Их
смутные искания по-научному четко определяет немецкий
экономист В. Зомбарт, который в книге «Торговцы и герои»
писал, что «германская мысль и германское чувство прояв-
ляют себя в единодушном протесте против всего, что может

231

хотя бы отдаленно называться английской или западноевро-
пейской мыслью и чувством. С величайшим отвращением, с
отчаянием и возмущением германский дух восстает против
идей восемнадцатого века — английских по происхождению.
Каждый германский философ и даже каждый немец, думаю-
щий по-немецки, всегда решительно отвергают весь этот ути-
литаризм и эвдемонизм. Все, что в западных идеях связано с
коммерциализмом, недостойно нас»⁷⁴⁷.

Немецкая философия привела к формированию нового
типа общественных отношений, прямо противоположному
англосаксонскому, — немецкому просоциализму, народу-
государству. Основная причина этих различий заключалась в
том, что Германия с первых дней своего существования
столкнулась с необходимостью вести конкурентную борьбу
за свое выживание, за уже поделенные мировые рынки. Борь-
ба диктовала Германии необходимость высокого уровня мо-
билизации власти в лице сильного государства. Это было воз-
вращение к древнеримской республике, к принципам Н. Ма-
киавелли с его «Государем», согласно которому именно
государство является источником морали и средством обуз-
дания эгоистичной природы человека. И именно государство
стало платформой, на которую уже наслаивались прокальви-
нистское и прогобсковское понимания жизни. При этом стре-
мительное «физическое» развитие Германии значительно об-
гоняло «духовное»; именно на это справедливо указывал Б.
Шубарт. В условиях все ожесточающейся конкурентной
борьбы эпохи заката империализма это привело к отрицанию
всех существовавших норм морали. Так, М. Штирнер отрицал
понятия «человек», «право», «мораль» как признаки, не имею-
щие реального обоснования, утверждая, что источник права —
в силе личности. Б. Шубарт видел в этом прямую линию раз-
вития от Вольтера к Штирнеру⁷⁴⁸. Нигилизм Ницше привел к
появлению сверхчеловека, нового пророка Заратустры. Трак-
тат Клаузевица, считавшего себя учеником Канта, «О войне»
был развитием этих идей и звучал уже как инструкция по при-
менению, говоря о неизбежности тотальной войны: «введе-
ние... в философию войны принципа ограничения и умеренно-
сти пггдставляет полнейший абсурд»⁷⁴⁹. Конечно, философия
не диктовала, а лишь отражала жизнь, обосновывала сформи-
ровавшиеся тенденции развития немецкого общества.

Англосаксонский и немецкий типы реформации отлича-
лись по форме, но тем не менее были едины в своей сущно-

232

сти, во главе которой стоял принцип индивидуализма, неваж-
но, личности или народа. Различия лишь сдвигали акценты...

В философии экономики и политики принцип индиви-
дуализма нашел отражение в принципе «lassez faire» —
«оставьте (экономическую систему) в покое». Он призывает к
политике невмешательства со стороны правительства. Исто-
рия его начинается в XVIII веке в Западной Европе, где боль-
шое значение придавалось т. н. естественному праву. Оно
предполагало, что естественный порядок вещей устроен та-
ким образом, чтобы приносить наибольшую пользу человече-
ству, покуда оно в него не вмешивается. Это дало толчок раз-
витию естественных наук в поисках непреложных законов
природы. Физиократы (сами себя они называли «les
йconomistes») перенесли посылки естественного права на со-
циальную почву. Французскому купцу Лежандру приписыва-
ются слова (1680 г.), обращенные к тогдашнему французско-
му правительству, которое сдерживало промышленность и
торговлю чрезмерным регулированием, гласившие: если хо-
тите развивать коммерцию и промышленность, «оставьте их в
покое» («lassez faire»). В политику этот принцип внес маркиз
д'Аргесо, который сказал в 1753 году: «Чтобы управлять луч-
ше, надо управлять меньше». Эта точка зрения пришла в аме-
риканскую политическую философию с высказыванием
Джефферсона: «Управляемое меньше есть управляемое лучше»
(«the least governed are the best governed»). Адам Смит в
«Богатстве народов» (1776) дал научное обоснование этой эко-
номической политике — доктрину «невидимой руки»: при от-
сутствии государственного регулирования люди, удовлетворяя
свои потребности, ведут экономическую деятельность, будто
направляемы невидимой рукой, с максимальной пользой как для
своего собственного, так и для общественного благополучия.

На практике политика «laissez faire» означала крайний
индивидуализм в экономике и политике. Понятия «свободная
торговля», «свободное предпринимательство», «жесткий ин-
дивидуализм» и «свободная конкуренция» отражают принцип
«laissez faire» в действии в англоязычном мире XIX века.
Свобода, на которую так часто ссылаются, — это свобода от
всего, за исключением минимального государственного вме-
шательства⁷⁵⁰. Политика «laissez faire» сыграла ключевую
прогрессивную роль в разрушении феодальных, вассальных
отношений и переходе к капиталистическому строю. Когда

233

даже и эти государственные рамки стали тесны для бизнеса, во
всех активно развивающихся странах произошли буржуазные
революции, в результате которых их правительства фактически
встали под контроль крупного капитала. До тех пор, пока ми-
ровой рынок был относительно свободен и конкуренция на нем
не препятствовала политике «laissez faire», существовал «золо-
той век капитализма». Однако после того, как все рынки оказа-
лись захвачены, свой индивидуализм можно было реализовать
уже только за счет серьезной войны, добычей которой могли
стать рынки побежденного. Примерно в это же время «в тылу»,
внутри собственных стран, индивидуализм вдруг столкнулся с
тем, что, кроме его естественных прав, у него появляются не
менее естественные социальные обязанности. Привыкший к
неограниченной свободе индивидуализм «не выдержал пере-
грузки»... Капитализм вырождается в империализм.

ИМПЕРИАЛИЗМ (фр. impйrialisme) — в широком смысле
государственная политика, направленная на завоевание тер-
риторий, колоний, установление политического или экономи-
ческого контроля над другими государствами. Термин получил
распространение со 2-й пол. XIX в., особенно после выхода
работы английского экономиста Дж. Гобсона «Империализм»
(1902). В марксизме — обозначение высшей стадии развития
капитализма, монополистического капитализма⁷⁵¹.

Империализм на первой своей стадии играл прогрессив-
ную роль, поскольку вольно или невольно передавал передо-
вые достижения более развитого государства менее развито-
му; зачастую это происходило насильственным путем. Но это
была неизбежная плата за прогресс. Однако довольно скоро
империализм достиг такого уровня развития, что стал подав-
лять естественные или разбуженные им механизмы развития не
только колонизированного, но и своего собственного народа;
из двигателя прогресса он превращается в оплот регресса.

Кризис дикого капитализма, выразившийся, в частности,
в Первой мировой войне и Великой депрессии в США, победа
социализма в СССР привели к нарастанию разочарования в
индивидуализме; усиливались требования ввести экономиче-
ское планирование и значительно расширить правительствен-
ное вмешательство в экономику⁷³². В соответствии с этими
требованиями в 1920—1930-е годы в Англии, США, Сканди-
навских странах появляется теория «регулируемого индиви-
дуализма». В США ее апологетом стал президент Гувер. Ут-
верждалось, что в Соединенных Штатах происходит реши-

234

тельный переход «от крайнего индивидуализма к ассоциатив-
ным действиям». Путем выработки «кодексов этики и практи-
ки бизнеса», посредством создания ассоциаций промышлен-
ников, организаций банкиров, торговых палат, фермерских
кооперативов, разнообразных профессиональных организа-
ций рабочих должно было под эгидой государства как некое-
го верховного арбитра осуществляться саморегулирование
бизнеса и насаждаться дух его «коллективной ответственно-
сти»³. Экономическая теория выдвинула идеи Дж. Кейнса,
материал для создания которых он собирал в коммунистиче-
ской России в 1920-х годах. Эти идеи были воплощены при-
менительно к капитализму президентом Ф. Рузвельтом.

Другая ситуация складывалась в Европе и в той же Анг-
лии, пострадавших от Первой мировой войны. Чем больше
пострадала страна, тем более радикальные меры необходимо
было предпринять, для того чтобы вывести ее из кризиса и
вернуть на тот мировой уровень, который она занимала до
войны. Разоренной послевоенной Европе, столкнувшейся ли-
цом к лицу с реальным кризисом дикого капитализма, было
не до экспериментов с «регулируемым индивидуализмом».
Все это привело к радикализации философии индивидуализ-
ма, выразившейся в фашизме. Фашизм можно считать пато-
логией индивидуализма... Фашизм был в той или иной мере
общим явлением для всех стран Европы, он строился на об-
щих для всего Запада социальных, политических, экономиче-
ских, моральных и т. д. принципах, нормах, поэтому речь в
данном случае может идти не о немецком, итальянском или
испанском фашизме, а о еврофашизме — психологии, свойст-
венной в то время подавляющему большинству стран Европы.

С другой стороны, фашизм, как и радикальный комму-
низм, являлся последним предохранительным рубежом обще-
ства, переход за который вел к его самоуничтожению, само-

^а Наиболее ярким примером такого рода стало создание в 1928 г. в Англии ко-
митета для содействия реорганизации промышленности и для регулирования отно-
шений предпринимателей и рабочих между руководством Британского конгресса
тред-юнионов и группой представителей крупного корпоративного капитала во главе
с одним из руководителей химического концерна А. Мондом. Так возник мондизм
как одна из форм саморегулирования корпоративного капитала в сотрудничестве с
лидерами профсоюзного движения, как одно из конкретных проявлений идеологии и
практики «индустриальной демократии». Методы «индустриальной демократии»
получили в 20-е гг. широкое распространение также в Скандинавских странах.
Я з ь к о в Е.Ф. История стран Европы и Америки в новейшее время (1918—1945)
М.: МГУ; ИНФРА-МБ 2001.

235

разрушению, потере национальной самоидентификации. Лю-
бое Здоровое общество борется за свое выживание, используя
для этого все доступные для него способы. Здоровая нация
лучше пожертвует частью своего организма, но выживет и
восстановится снова. Но поскольку радикальные фашизм и
коммунизм — это защитная реакция общества, т. е., по сути,
самозащита, самооборона общества; значит, в жертвах в пер-
вую очередь виновны или по крайней мере несут равную от-
ветственность те, кто радикализовал это общество, кто довел
его до такого состояния при котором общество вынуждено
защищаться такой ценой.

Сам по себе фашизм еще не означает внешнюю агрессию;
агрессивным он становится, лишь объединяясь с империа-
лизмом. Фашистские и империалистические тенденции в этом
случае совпадают и начинают резонировать, т. е. усиливать
друг друга. Именно это отличало, например, испанский фа-
шизм от германского и объединяло английский или француз-
ский империализм с немецким.

Конечно же, многие страны или какой-нибудь мирный
бюргер или фермер, который всю свою жизнь пахал землю,
возмутятся: как так — мы не эксплуатировали! мы не воева-
ли! Да, конечно, и перед ними можно было бы извиниться,
если бы только они не зарабатывали свою прибыль на том,
что завоевывают и эксплуатируют другие, пускай даже кос-
венно, тем самым поощряя и финансируя их. Зачастую это
происходило таким окольным путем, что и установить прямое
отношение к этому практически невозможно, но если повни-
мательней приглядеться, деньги сами покажут дорогу... Кар-
лейль пишет о причинах Французской революции: «Друзья
мои! Виноват во всем каждый негодяй, будь то вельможа или
чистильщик сапог, который, мошеннически притворясь дея-
тельным и энергичным, совершенно никакой деятельности не
обнаружил — нельзя же считать деятельностью регулярный
прием пищи. Бездеятельность и ложь (знайте же, что ложь не
исчезает бесследно, но, подобно брошенному в землю зерну,
всегда приносит плод), накапливаясь со времен Карла Вели-
кого, т, е. вот уже тысячу лет, давно ждут, когда наступит
день расплаты...»³

^а Фашизм и империализм способны к эволюционированию, это не застывшие
субстанции, и они могут выбирать для себя различные формы и различные базы:
национальные, социальные, демократические... Но сущность его от этого не ме-
няется.

236

Но вернемся в начало XX века в Россию. Психология и
мораль подавляющего большинства русского общества бази-
ровались на докапиталистических общинных постулатах, и
оно развило их до русской модели социального общества.
Общественные интересы для 80% русского общества имели
приоритет перед личными. С. Кара-Мурза очень точно подме-
тил коренные различия между социальной психологией рос-
сийского и западного общества. «Взгляды на общество в за-
падной социальной философии от Гоббса и до наших дней сле-
дуют принципам методологического индивидуализма: «дейст-
вия индивидуумов создают общество». В России социальная
философия (как православная, так и либеральная, а тем более
марксистская) вообще считала саму постановку вопроса не-
корректной, поскольку личности вне общества просто не су-
ществует. Общество и личность связаны нераздельно и соз-
дают друг друга». «Ницше развил идею деления людей на
подвиды до предела — до идеи сверхчеловека, который осво-
бождается от «человеческого, слишком человеческого». Дос-
таточно прочесть сравнительно мягкую книгу Ницше
«Антихристианин», чтобы понять, насколько несовместимы
идейные истоки фашизма и коммунизма»⁷³³.

Это вовсе не значит, что в России не было попыток вне-
дрения в психологию русского крестьянина индивидуалисти-
ческой идеологии. Еще Витте готовил реформу, по которой
надельная земля должна была перейти в личную собствен-
ность крестьян. Витте писал: «Одна и может быть главная
причина нашей революции — это запоздание в развитии
принципа индивидуальности, а следовательно, и сознания
собственности и потребности в гражданственности, а в том
числе и гражданской свободы. Всему этому не давали разви-
ваться естественно, а так как жизнь шла своим чередом, то
народу пришлось или давиться, или силою растопыривать
оболочку; так пар взрывает дурно устроенный котел — или
не увеличивай пара, значит, отставай, или совершенствуй
машину по мере развития движения. Чувство «я» — чувство
эгоизма в хорошем и дурном смысле — одно из чувств, наи-
более сильных в человеке...»⁷³⁴

Планы Витте развил и осуществил Столыпин, который в
1902 г. утверждал, что сохранение общины грозит «в конце

237

концов крахом и полным разорением страны»³. Ленин писал,
что Столыпин смело встал «на революционный путь» ради
сохранения своего класса⁷³³. И продолжал: «Знаменитое аг-
рарное законодательство Столыпина по 87-й статье насквозь
проникнуто чисто буржуазным духом. Оно, вне всякого со-
мнения, идет по линии капиталистической эволюции, облег-
чает, толкает вперед эту эволюцию, ускоряет экспроприацию
крестьянства, распадение общины, создание крестьянской
буржуазии. Это законодательство, несомненно, прогрессивно
в научно-экономическом смысле»¹⁵⁶.

Большевики во времена нэпа также пытались развить
мелкобуржуазную индивидуалистическую психологию рус-
ских крестьян, но так же, как и Столыпин, потерпели неудачу.
И дело здесь не в каком то особом менталитете русских, а в
объективных экономических законах. Для становления инди-
видуалистической психологии необходимы материальные и
финансовые ресурсы, рынки сбыта, которые бы обеспечивали
переход от феодального к индустриальному строю. Маркс
объективно писал: «Ни одна общественная формация не по-
гибает раньше, чем разовьются все производительные силы,
для которых она дает достаточно простора, и новые более вы-
сокие производственные отношения никогда не появляются
раньше, чем созреют материальные условия их существова-
ния в недрах самого старого общества»" ⁷. Новые материаль-
ные условия в условиях России должны перевесить ее небла-
гоприятные климатические и географические условия, по-
следствия экономической разрухи, приносимой войнами и
революциями, инерцию подавления личности предыдущих
столетий. У России таких ресурсов, рынков и времени для
завершения эволюционного цикла развития не было. Именно
поэтому реформы Столыпина были ограничены не только
субъективным желанием царского режима, но и объективны-
ми экономическими законами. Правда, эти ресурсы можно

³ Первая записка Николаю II С. Витте о крестьянском бесправии 1898 г. После
крестьянских восстаний 1902 г. во главе с Вита было создано Особое совещание о
нухчдах сельскохозяйственной промышленности (В и т т е С. Записки по крестьян-
скому вопросу). В Особом совещании ключевую роль играл А. Риттих. позже со-
трудник П. Столыпина, а еще позже министр земледелия. Двоюродный брат отца
Д. А. Столыпин возглавлял комиссию Императорского московского общества сель-
ского хозяйства по исследованию вопроса об }Стройстве крестьянских хуторов на
владельческих землях. 1874—1889 гг.

238

было накопить, а власть и общество должны были эволюцио-
нировать вместе с изменением экономических отношений. Но
для этого необходимо было время...

10 мая 1907 года Столыпина говорил: «В деле этом нужен
упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Раз-
решить этого вопроса нельзя, его надо разрешать! В запад-
ных государствах на это потребовались десятилетия. Мы
предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам го-
сударственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь
освобождения от исторического прошлого России, освобож-
дения от культурных традиций. Им нужны великие потрясе-
ния — нам нужна великая Россия! » Столыпин призывал:
«Пока крестьянин беден, пока он не обладает личной земель-
ной собственностью, пока он находится насильно в тисках
общины — он останется рабом, и никакой писаный закон не
даст ему блага гражданской свободы». «Итак, на очереди
главная задача — укрепить низы. В них вся сила страны. Их
более ста миллионов! Будут здоровы и крепки корни у госу-
дарства, поверьте, и слова русского правительства совсем
иначе зазвучат перед Европой и всем миром. Дружная, общая,
основанная на взаимном доверии работа — вот девиз для всех
нас, русских! Дайте государству двадцать лет покоя, внут-
реннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России! »⁷⁵*
Но России столько лет мира в XX веке никто не дал...

Без западного индивидуализма не было бы промышлен-
ной революции, да и вообще без него человеческий прогресс
был бы под вопросом. Скорее всего, без индивидуализма
темпы человеческого развития были бы таковы, что мы бы с
вами жили еще при феодализме. Между тем индивидуализм
может быть направлен как на благо всего общества, так и
уничтожить его. Как уже мы говорили, все дело в дозе и по-
ставленных приоритетах. Дозу в данном случае регулирует
общество, выступающее естественным ограничителем дикого
индивидуализма. Задача сводится к тому фундаментальному
закону, который мы определили в предисловии: находить
наиболее оптимальное сочетание интересов общества и инди-
видуума, борьбы за выживание и общечеловеческой морали.
Без первого развитие общества остановится, без второго люди
превращаются в зверей...

239

УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ

Разгон Учредительного собрания — представителя един-
ственной легитимной власти, — по мнению многих, стал пе-
реломной точкой революции, началом гражданской войны.
А. Деникин пишет: «После 3 марта (отречение царя) и до Уч-
редительного собрания всякая верховная власть носила при-
знаки самозванства...»⁷⁵⁹ Идея созыва Учредительного собра-
ния довлела над либеральными партиями и рассматривалась
ими как конечная цель революции. Тем не менее Временное
правительство, назначив Учредительное собрание на 17 сен-
тября, всячески оттягивало выборы под предлогами недоста-
точного количества конвертов для избирательных бюллете-
ней, необходимости капитального ремонта Таврического
дворца, отсутствия результатов выборов в органы земского
самоуправления или просто потому, что некому поручить со-
ставление списков для общегосударственных выборов. И толь-
ко спустя полгода, после декларации немедленного созыва
Учредительного собрания, под нарастающим давлением де-
мократов 22 августа 1917 года Временное правительство на-
значило новую дату выборов — 25 ноября. Захватив власть
7 ноября, большевики провели выборы точно в назначенный
срок — через семнадцать дней после переворота.

Известный английский историк Советской России Э. Kapp,
внимательно изучив ход дела, заключил, что «выборы... были
проведены без какого-либо вмешательства»⁷⁶⁰. Действительно,
за 17 дней при существовавшем уровне коммуникаций и ор-
ганизации какую-либо серьезную подтасовку выборов сде-
лать было практически невозможно. На выборах победили
эсеры. Победа была обеспечена голосами крестьян, всецело
разделявших основной программный тезис эсеров выдвину-
тый ими с момента создания партии в 1901 г., — превращения
земли во «всенародное достояние». 83, 6% голосов получили
социал- демократические партии, выступавшие против ча-
стной собственности.

" Учредительное собрание начало свою работу 5 января
1918 г. в Петрограде в Таврическом дворце. Председатель
ВЦИК Я. М. Свердлов зачитал «Декларацию прав трудящегося
и эксплуатируемого народа» и предложил собранию принять
ее, т. е. признать Советскую власть и ее важнейшие декреты: о
мире, земле и т. д. Левые эсеры также призвали собрание при-

240

пять Декларацию и передать власть Советам. Учредительное
собрание Декларацию отвергло (237 голосов против 138)»⁷⁶¹.
В ответ большевики распустили Учредительное собрание.
«Этот незаконный акт не вызвал сколько-нибудь значительного
отклика в стране. Малочисленная демонстрация протеста в
Петрограде была встречена залпами матросских отрядов. Два-
дцать тел, оставшихся лежать на мостовых Петрограда, — та-
кова была тяжкая расплата за несколько часов эксперимента с
парламентской демократией в России»⁷⁶².

Итоги выборов 12 (25) ноября 1917 г. ™
в % от общего количества голосов

( количество избирателей 44, 4 млн. чел.
по другим данным 36 млн.)

по России

В 68 губ. городах

Петроград Петроградский

военный Москва

гарнизон J

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 Следующая ⇒

Последнее изменение этой страницы: 2019-03-29; Просмотров: 318; Нарушение авторского права страницы

lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.414 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь