ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ СПОСОБОВ ПРОИЗВОДСТВА КАК ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫЕ ЭТАПЫ ОТЧУЖДЕНИЯ

 

В этом разделе мы даем краткий, имеющий сугубо предваритель­ный характер очерк феноменологии отчуждения. Ограниченной по­становке задачи соответствует ограниченный характер используемых логических средств: феноменология отчуждения здесь выступает как логика присвоения.

Общий характер этой логики был уже обрисован выше, когда процесс смены способов производства был представлен как естествен­но-исторический процесс присвоения природой самое себя. «Природа» при этом выступает в общественно-определенной форме: новый спо­соб производства в качестве «общества» присваивает прежний в каче­стве «природы».

По существу, речь идет об общезначимой логической конструк­ции, контуры которой – применительно к конкретному материалу «Ка-питала» – очерчены Ильенковым: «...Вся логическая структура " Капи-тала" вырисовывается с новой, очень важной стороны. Любая кон­кретная категория предстает как одна из метаморфоз, через кото­рую проходят стоимость и потребительная стоимость в процессе их взаим­ного превращения друг в друга. Становление товарно-капитали­стиче-ской системы в теоретическом анализе Маркса выступает как процесс усложнения той цепи опосредующих звеньев, через

которые вы­нуждены проходить оба взаимно тяготеющих и одно-временно ис­ключающих друг друга полюса стоимости. Путь взаимного превраще­ния стоимости и потребительной стоимости становится все длиннее и сложнее, напряжение между полюсами растет и растет. Относительное и временное разрешение его осу-ществляется через кризисы, оконча­тельное – в социалистической революции»[51].

С точки зрения логики присвоения задача выглядит следующим образом: необходимо вывести всю «цепь опосредующих звеньев», то есть этапов отчуждения, опосредующих полюса присвоения, и при этом показать, в каком именно смысле первое звено является первым (то есть выступает как становление отчуждения), а последнее с необ­ходимостью кладет предел этому процессу и означает необходимость революционного перехода к снятию, преодолению отчуждения.

Присвоение природой самое себя имеет место уже на биологиче­ской ступени эволюции. Субъект присвоения, прежде чем стать обще­ством, выступает как биологическое сообщество, вид.

В чем же, однако, состоит differentia specifica, качественное отли­чие социального присвоения от биологического? Использование ору­дий как таковое не может служить таким отличием (бобры, строящие плотины, орлы, раскалывающие черепашьи панцири о камни и т.п.). «Коллективистский», «альтруистический» характер поведения инди-ви­да, то есть его направленность на достижение целей сообщества, также часто встречается в животном мире.

Использование орудий и «альтруистическая» форма поведения являются важными, но внешними сторонами исторически первого, ар­хаического способа производства. И то и другое здесь, как и на биоло­гическом уровне, является еще бессознательным, стереотипным пове­дением индивидов. Качественное различие биологической и социаль­ной формы присвоения заключено в механизме воспроизводства сте­реотипного поведения. В первом случае он имеет генетическую при­роду, во втором – социальную. Воспроизводство стереотипов поведе­ния в сообществе предков человека осуществляется перво-

начально че­рез подражание, а закрепление тех из них, которые оказываются целе­сообразными, – через естественный отбор на уров-не сообществ.

Социальный механизм воспроизводства стереотипов значительно расширяет диапазон, резко ускоряет темп эволюционного развития, при этом сохраняя биологическую универсальность отдельных инди­видов. В этом смысле человек с самого начала выступает как zoon politikon, общественное животное, то есть такое животное, стерео­типы поведения которого заложены не в нем (то есть генетически), а вне его, в социальной форме общения. Сущность человека – не в его гено­типе, а в совокупности всех общественных отношений. Поэтому жи­вотным рождаются, человеком лишь становятся.

Таким образом, основным производственным отношением архаи­ческого способа производства является стереотип, обычай. Этот обы­чай выступает как социальный, поскольку в нем закрепляются не лю­бые, а именно альтруистические, обеспечивающие выживание целого формы индивидуального поведения. С другой стороны, закрепление форм деятельности не через механизм наследственности, а в качестве социальных стереотипов впервые создает возможность освоения, за­крепления и передачи разнообразных и сложных форм орудийной дея­тельности, благодаря чему человек оказывается способным в ходе эво­люции перейти от простого присвоения природы к ее активному осво­ению, приспособлению к своим нуждам.

По мере развития и усложнения стереотипных форм деятельности и поведения механизм их воспроизводства через подражание стано­вится ограничением этого процесса. Возникает система регулирующих социальное поведение норм и правил, воспроизводство которых осу­ществляется через специальный механизм обучения и социального контроля. Форма общения приобретает новое качество – становится ритуализированной: соблюдение каждым индивидом принятых форм деятельности и поведения контролируется сообществом извне. Тем самым создается возможность передачи через обучение сложных форм деятельности типа технологических цепочек, состоящих из многих от­дельных этапов или операций.

Важнейшую роль имеет состоящая из двух этапов це-

почка «изго­товление орудия – использование орудия». Если для вос-произ­водства стереотипа использования орудия оказывается доста-точным механизм подражания, то воспроизводство технологии изго-товления орудия с необходимостью связано с механизмом обучения и внешнего контро­ля. Поэтому только на данном этапе возникает че-ловек как toolmaking animal. Основным производственным отно-шением этого способа про­изводства – назовем его первично-коллек-тивным – являет­ся ритуал, «пред-мораль».

Последним из трех доисторических способов производства (то есть таких, в которых еще не возникла частная собственность в какой бы то ни было форме) является родовой способ производства. Возни­кает род, то есть система кровнородственных связей, который высту­пает здесь как основное производственное отношение. Начало матери­али­стическому изучению этого типа производственных отношений было положено известной книгой Л. Моргана.

– Как?! – в очередной раз восклицает Проницательный читатель, нежно любящий свою тещу и глубоко уязвленный квалификацией этого отношения как сугубо производственного, – социальность, мо­раль, кровнородственные связи... и это материализм?! Ведь «...дето-производство – фактор не экономический»! [52] – торжествующе заклю-чает он, обнаруживая непроизводственное родство душ с не­безыз-вестным г. Михайловским.

«Но где читали Вы у Маркса или Энгельса, чтобы они говорили непременно об экономическом материализме? Характеризуя свое ми­росозерцание, они называли его просто материализмом. Их основная идея... состояла в том, что общественные отношения делятся на мате­риальные и идеологические. Последние представляют собой лишь надстройку над первыми, складывающимися помимо воли и сознания человека, как (результат) форма деятельности человека, направленной на поддержание его существования... Что же, уж не думает ли г. Ми­хайловский, что отношения по детопроизводству принадлежат к от­ношениям идеологическим? »[53]

Следующие три слоя отчуждения образуют основные производст­венные отношения первобытнообщинного, азиатского и рабовладель­ческого способов производства.

В первобытнообщинном способе производства, как известно, ос­новным производственным отношением является отношение личной собственности. Здесь наряду с совместно используемой общинной землей появляются участки, выделенные для индивидуальной обра­ботки, возникает личная собственность на орудия труда, различные формы обособления быта. Тем самым, отношение личной собственно­сти «вклинивается» в качестве опосредующего звена между инди-видом и родом, к которому он принадлежит.

Азиатский способ производства возникает как обеспеченное во­енным путем господство одной общины (выступающей как «царский род») над другими. Основным производственным отношением являет­ся внеэкономическое принуждение или отношение эксплуатации в своем «чистом», исходном виде. Причем, первичным, неразложимым далее объектом эксплуатации выступают целостные общины, «эти ма­ленькие, стереотипные формы социального организма»[54], а не отдель­ные индивиды.

Господствующая община тем самым превращается в исторически первую форму государства – аппарат прямого насилия, а господству­ющий род становится «классом-в-себе», первым эксплуататорским классом. Община, бывшая господствующей формой деятельности пре-дыдущего способа производства, в азиатском способе становится производительной силой.

В рамках рабовладельческого способа производства «голое» вне­экономическое принуждение опосредуется законом (отношением ре­гламентации). В качества основного производственного отношения закон устанавливает порядок, вид, меру насилия, применяемого только в каждом конкретном случае нарушения регламентированных им от­ношений. Закон делает возможным поддержание контроля над огром­ными разноплеменными империями, обеспечивает развитие торговли. Способ деятельности, связанный с внеэкономическим принуж-

дением, выступает здесь как производительная сила в различных формах раб­ства, регламентируемых законом.

Последние три слоя отчуждения (или же «третья гегелевская три­ада», как не преминул бы злорадно отметить Проницательный чита­тель, не будь он уже научен горьким опытом) составляют основные производственные отношения седьмого, восьмого и девятого способов производства – феодализма, абсолютизма и капитализма.

В отличие от закона, жестко предписывающего, регламентирую­щего определенные действия, право лишь устанавливает систему огра-ничений, в пределах которых возможны любые действия, не вы­ходя­щие за их рамки. Только начиная с этой ступени возможно гово­рить о «правах и обязанностях», «индивидуальной свободе», «взаимных обя­зательствах», и т. п. Смешение «закона» с «правом» в обыденном по­нимании является следствием того, что право в качестве более поздне­го слоя отчуждения по отношению к предыдущему выступает как форма по отношению к содержанию: закон как свод регламента­ции превращается в закон как свод ограничений, то есть закон, в котором фиксируется право. Но это свойственно любым двум последователь­ным слоям отчуждения: род превращает мораль в родовую мораль; насилие ставит на место общинной личной собственности дань, воен­ную добычу; закон превращает голое насилие в санкцию за нарушение регламентации, установленной законом и т. п.

Основным производственным отношением феодального способа производства выступает право[55] в форме вассалитета, феодального права.

Между феодализмом и капитализмом, точно так же, как (в преды­дущей «триаде») между первобытнообщинным строем и рабовладель­ческим, находится еще один переходный способ производства – абсо­лютизм. Но если последний в таком качестве вообще безнадежно за­терялся в переулках Ноттингема, то по поводу азиат-

ского способа ве­дутся нескончаемые споры, вызванные отнюдь не дефицитом факти­ческого материала (он как раз имеется в избытке), а отсутствием адек­ватных понятийных средств различения.

При абсолютизме право из господствующего производственного отношения превращается в то, что можно купить. Основной формой зависимости крестьян становится денежная рента. С другой стороны, благодаря деньгам образуется новый слой аристократии («дворянство плаща» наряду с «дворянством шпаги»). Деньги становятся средством перехода в более высокое сословие. Массы выкупившихся крестьян пополняют ряды свободных ремесленников, объединяющихся в цехи. В городах под сенью Магдебургского права расцветают могуществен­ные купеческие гильдии, расширение торговли приводит к образова­нию национального рынка. И все это торгашеское буйство поощряется абсолютным монархом, расширяя, в свою очередь, его финансовую мощь, которую, в опоре на наемное войско и свободные города, он ис­пользует для ликвидации феодальной раздробленности.

Основным производственным отношением абсолютизма как спо­соба производства является товарно-денежное отношение.

– Товар? Деньги? Да ведь это же капитализм! – доносится из тем­ной чащи Шервудского леса (где, как известно, все экономические кошки серы).

Товарно-денежные отношения, действительно, существуют при капитализме и даже занимают в нем весьма почетное место. Однако точно так же существуют право, закон, и даже старинное рабство не торопится перейти в разряд ископаемых[56]. Но главенствует над всем этим капитал в качестве основного производственного отношения. То­варно-денежные отношения образуют лишь «материю» капитала, од­нако сам он – качественно но-

вая форма существования этой мате­рии, самовозрастающая стои-мость.

При капитализме деньги – это средство делать деньги, и это свой­ство они приобретают только в качестве капитала. При абсолютизме деньги – это только средство купить себе право перейти в более высо­кое сословие. С другой стороны, для высших сословий, нуждающихся в деньгах, средством их получения является сословное право. Деньги обмениваются на право, а право обменивается на деньги. Имеющие деньги постепенно приобретают права, имеющие права спускают их за деньги. Эти два встречных потока медленно просачиваются сквозь си­стему сословных плотин и шлюзов, которая, наконец, взрывается бур­жуазной революцией.

Начиная с четвертого способа производства природа присваива­ется индивидом только в форме личной собственности (естественно, бдительное отчуждение следит, чтобы при сем блюлись интересы мно-гочисленных родственников, делались реверансы в сторону гос­подст-вующей морали и отдавалась дань священным обычаям). Каждое последующее производственное отношение поочередно выступает как новый способ присвоить предмет природы в качестве своей личной собственности, однако, оно же тем самым на одно звено увеличивает цепь посредников между собственником и предметом его вожделений. Насилие – это способ присвоить чужую личную собственность; закон – способ превратить неупорядоченный грабеж в контролируемую про­изводительную силу; право – способ поставить закон на службу про­тиворечивым интересам класса собственников; деньги – способ при­обрести право; капитал – способ произвести деньги...

Здесь цепочка посредников обрывается, поскольку уникальность капитала как производственного отношения состоит в том, что он есть самовоспроизводящееся отношение, есть способ произвести самого себя. Именно поэтому капитал является последней формой отчужде­ния.

Теперь мы можем в явной форме перечислить все слои отчужде­ния, то есть основные производственные отношения исторически по­сле­довательных способов производства.

 

№	Способ производства	Основное производственное отношение
1.	Архаический	Стереотип, обычай
2.	Первично-коллективный	Ритуал
3.	Родовой	Род (система кровнородственных связей)
4.	Первобытнообщинный	Личная собственность
5.	Азиатский	Внеэкономическое принуждение, насилие
6.	Рабовладельческий	Закон (отношение регламентации)
7.	Феодальный	Право (отношение вассалитета)
8.	Абсолютистский	Товарно-денежное отношение
9.	Капиталистический	Капитал

 

 

Однако мы не занимается историческими изысканиями. История отчуждения – лишь средство построить теорию его преодоления. Те­перь, наконец, мы видим первое, еще расплывчатое отражение буду­щего в зеркале исторических вод.

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: