СОЮЗ ФАШИЗМА И МИЛИТАРИЗМА

В «чистом виде», без переплетения с милитаризмом, фашизм вообще не существует. Ни зарождение фашизма, ни установление фашистской диктатуры невозможно, если в этом не принимают участия милитаристские силы. Все известные формы фашизма представляют собой сочетание фашистских и милитаристских элементов. И различия между этими формами очень часто опре­деляются степенью преобладания в них либо одних, либо других. В случае если в союзе задают тон милитаристы, возникают военно-фашистские режимы. Если же определяющую роль играют поли­тические фашистские силы, режимы носят ((классический» фа­шистский характер.

Преобладание тех или иных элементов определяется много­численными политическими и экономическими факторами и, как правило, возникает в ходе борьбы, которая, несмотря на близость политических платформ фашизма и реакционной военщины, в ряде случаев принимает острую форму. В ход пускаются поли­тические интриги, а иногда и неприкрытое насилие. При этом, однако, не нарушается главное — единство политических целен, предусматривающих создание агрессивного, диктаторского госу­дарства с террористическим режимом, направленным против организованного рабочего класса, демократических и социали­стических сил.

Сказанное относится к любой национальной форме фашизма. Но особенно применимо оно к германской разновидности фа­шизма — нацизму. Это объясняется тем, что благодаря ряду обсто­ятельств милитаризм на протяжении многих десятилетии играл в Германии особенно заметную роль.

Германия как национальное государство сложилась вокруг Прусского королевства. Это. естественно, наложило своеобразный прусский отпечаток и на ее внутреннюю жизнь и на ее внешнюю политику. Пруссия же вошла в историю как одно из самых мили­таристских государств Европы. Ее дворянство, особенно так назы­ваемое восточноэльбское юнкерство, воспитанное на традициях восточной колонизации в духе тевтонского и ливонского орденов, всегда отличалось склонностью к культивированию «солдатского духа». Незаконченность буржуазных преобразований, обусловлен­ная поражением революции 1848 г., объединение Германии усили­ями Бисмарка «сверху», «железом и кровью» привели к тому, что в возникшем в последней трети XIX в. германском государстве на экспансионистский дух, свойственный империализму вообще, напластовались воинственность и фанфаронство прусского юнкера. Высокомерие германского предпринимателя, мнившего себя самым талантливым, самым предприимчивым, самым ловким, а потому достойным иметь самое лучшее с место под солнцем», помноженное на самодовольство прусского юнкера, считавшего

90

порядки в своем имении непревзойденным образцом для всего мира, и образовали тот специфический облик германского мили­тариста, с которым миру пришлось столкнуться еще в мировой войне 1914 — 1918 гг.

Этим же определялась особая роль армии в германском госу­дарстве. На протяжении столетий солдатское ремесло было овеяно романтическим ореолом. Военная профессия считалась самой почетной. Младший офицер котировался выше любого высоко­поставленного чиновника. На армию не жалели ни средств, ни уси­лий. Вооруженные силы не воспринимались как инструмент граж­данского общества. Напротив, гражданское общество, как и во времена средневековья, продолжало считаться своеобразным при­датком армии.

В качестве наиболее «благородной» деятельности военная служба была прерогативой дворянства, сохранившего значитель­ные сословные привилегии. В кайзеровской Германии, несмотря на то, что она была промышленно высокоразвитым государством с сильной, влиятельной буржуазией, на офицерских постах, осо­бенно высших, почти не встречались выходцы из буржуазной среды. Максимум па что мог рассчитывать отпрыск даже самого богатого буржуазного семейства — это на звание офицера резерва или ополчения, что котировалось гораздо ниже звания кадрового офицера.

Первая мировая война, вызвавшая огромную убыль в офи­церском составе, несколько изменила эту картину. Вынужденное быстро пополнять потери, германское командование оказалось перед необходимостью поступиться сословными соображениями и в более широких масштабах выдвигать на командные должности бюргеров «неблагородного» происхождения. После ноябрьской революции 1918 г., существенно ослабившей позиции дворянства, эта тенденция продолжалась. В созданном Веймарской республи­кой рейхсвере сословные привилегии дворянства соблюдались не столь строго. Но даже в этих условиях влияние дворянства, и прежде всего прусского юнкерства, в армии оставалось непро­порционально большим но сравнению с его политическими и эко­номическими позициями. Так, в 1932 г. представители дворянства составили 52 % генералов, 29 полковников, 23 подполковников, 16 майоров, 17 капитанов и ротмистров, 23 % старших лейте­нантов и лейтенантов '. В 1938 г. из 13 командующих военными округами и 4 командующих армейскими группами к высшему дворянству принадлежало 10 человек.

Преимущественно дворянский характер германской армии определял ее особо тесные отношения с кайзеровским режимом, представлявшим собой специфическую форму классового союза дворянства и буржуазии при политической гегемонии дворян-

¹ Fteibnitz К. von. 1ш Dreieck Schleicher —Hitler —Himlenburg. Manner des Deut-schen Schicksals. Dresden, 1933. S. 144.

91

ства. Кайзеровский строй был дорог германской военной элите вдвойне — и как офицерству и как дворянству.

Неудивительно, что крах этого режима в результате ноябрьской революции 1918 г. был воспринят подавляющим большинством представителей военной касты не только как «национальная», но и как личная катастрофа. В отличие от монополистической буржуазии, из среды которой почти сразу же выделилась влия­тельная фракция, принявшая решение использовать новую ситуа­цию не только для сохранения, но и для укрепления своих позиций, рейхсвер с самого начала проявлял к республике более или менее откровенную враждебность.

Правда, именно верховное командование германской армии в первые же дни ноябрьской революции вступило в сговор с руко­водством социал-демократической партии о совместных действиях по подавлению революционных выступлений авангарда рабочего класса. Благодаря этому союзу германской буржуазии удалось потопить в крови январско-мартовские революционные выступле­ния и не   допустить перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Однако это же германское коман­дование рассматривало заключенный им союз как сугубо времен­ный способ избежать «большего зла». Поэтому, как только рево­люционная волна начала спадать и стало очевидно, что революция закончится образованием буржуазной республики, военщиной был взят курс на постепенное возвращение к прежним порядкам и в конечном счете на реставрацию монархического режима. Именно на этом пути милитаристские силы собирались решить все остальные интересовавшие их проблемы: восстановление Гер­манией прежнего положения ведущей военной державы, осуществ­ление реванша, лишение народных масс страны завоеванных ими экономических и социальных прав.

Разумеется, не все офицерство и даже не все представители высшего командования были полностью согласны с этой тактикой, авторами которой считались последний генерал-квартирмейстер (начальник штаба) кайзеровской армии генерал Тренер и его ближайший сотрудник капитан, а впоследствии генерал Шлейхер. Имелась группа преимущественно молодых офицеров, которых вполне устраивала буржуазная Веймарская республика, открыв­шая для них широкие возможности служебного продвижения. Была и другая группа, идейным вдохновителем которой со вре­менем стал фактический главнокомандующий кайзеровской ар­мией в период первой мировой войны генерал Людендорф, считав­шая даже временное пактирование с веймарскими политиками «недостойным» и «недопустимым» делом. Но позиция этих групп не отражала главной линии поведения германских военных кру­гов, а разногласия между ними и главным командованием не имели на первых порах сколько-нибудь острого характера. Во всяком случае, группа Людендорфа считала себя солидарной со страте­гической целью главного командования и в этом смысле поддер­живала его.

92

Враждебное отношение военщины к республике, на службе которой она формально находилась, превратилось со временем в один из важнейших факторов внутриполитического развития страны. Это определялось мощными позициями, которые занимали вооруженные силы. Если бы не вмешательство военщины, буржу­азная Веймарская республика вообще не смогла бы консолидиро­ваться. Поэтому социал-реформистские и буржуазные политики, задававшие в ней тон, особенно первое время чувствовали себя полностью зависимыми от военного командования. Кроме того, несмотря на торжество контрреволюции, в стране продолжались революционные выступления. То в одном, то в другом районе Германии вспыхивало пламя борьбы. В этих условиях буржуазное правительство оказывалось перед необходимостью вновь и вновь обращаться к вооруженным силам с просьбой о поддержке².

Существовала, однако, и другая важная сторона дела. Прави­тельство и военное командование были союзниками не только в борьбе против революционного движения. Они были также соратниками по саботажу Версальского договора. Нарушая взятые на себя международные обязательства, военные власти создали многочисленные неофициальные военные соединения ³. Прави­тельство же постоянно прикрывало их действия.

Эти неофициальные военные соединения активно участвовали в подавлении революционных выступлений рабочего класса и в то же время были формой маскировки действительных размеров вооруженных сил Германии. Для самого же военного командова­ния они служили важным инструментом давления на правитель­ство, которое практически было не в состоянии 'осуществлять даже видимости контроля над неофициальными военными форми­рованиями.

Особенностью такого рода формирований было то, что благо­даря своему положению они не могли оставаться чисто военными и быстро превращались в своеобразный гибрид политической и военной организации, создавая новую специфическую форму воздействия военщины на политику. Этот процесс можно хорошо проследить на примере отдельных наиболее крупных неофициаль­ных военных союзов.

Одним из наиболее известных среди них была так называемая «организация К» («Консул»). Возникла она с благословения военных властей после того как в соответствии с положениями Версальского договора им пришлось распустить так называемую добровольческую бригаду капитана Эрхарда, сыгравшую злове­щую роль в подавлении революционных выступлений рабочего класса.

На первых порах речь шла только о замене вывески. Основные кадры бригады остались прежними, а во главе союза встал тот же Эрхард. Вскоре, однако, деятельность «Консула» приобрела поли-

² См. по этому вопросу: Schutzle К. Reirhswehr wider die Nation. В., 1963. S. 33 f.

³ Ibid. S. 37 ff.

93

тическую окраску. Он превратился в крайне правую заговорщи­ческую организацию террористического типа.

Некоторое представление о взглядах, царивших в организации «Консул», могут дать следующие выдержки из ее устава:

а) идейные цели: борьба с антинационалистами и интерна­
ционалистами, с еврейством, социал-демократией и крайне левыми
партиями, с Веймарской конституцией;

б) материальные цели: собирание решительных людей с целью
воспрепятствовать окончательному революционизированию Гер­
мании, а в случае больших внутренних беспорядков — для полного
подавления революции; сохранение военной силы и вооруженного
народа ⁴.

Одним из методов, которым организация «Консул» собиралась добиться своих целей, были политические убийства. По ее решению были застрелены видные политические деятели Веймарской республики Эрцбергер, которого «Консул» обвинил в участии в подписании Компьенского перемирия, и Ратенау, вызвавший ненависть военщины как сторонник политики «выполнения» дого­ворных обязательств. «Консулом» же было организовано покуше­ние па бывшего первого канцлера Веймарской республики Шей-демана и известного публициста Гардена.

Заметную роль среди неофициальных военных формировании играла организация Россбаха. Как и «Консул», она возникла из так называемого добровольческого формирования — объеди­нения служащих 37-го егерского батальона, в котором сам Россбах был лейтенантом. После роспуска добровольческих отрядов она продолжала свое существование в качестве союза, сначала легаль­ного, а затем нелегального.

Свою деятельность организация развертывала преимущест­венно в восточных районах Германии — поближе к польской границе. Наряду с террором против революционно настроенных рабочих она занималась запугиванием польского населения, стре­мившегося к воссоединению с Польшей. Построена она была по военному принципу, подразделяясь на округа и отряды, и насчи­тывала около 8 тыс. хорошо подготовленных активных членов. После того как стала известна причастность организации Россбаха к политическим убийствам, она была формально запрещена, однако почти сразу же возродилась в виде «Объединения друзей туризма». «Национального союза сберегателей» и «Объединения по сельско­хозяйственному профессиональному обучению» ⁵.

На базе добровольческого отряда был создан и союз «Обер-ланд», сыгравший значительную роль в политической жизни Баварии. Из кадров, составлявших костяк «Оберланда», был затем образован «Влюхербунд», ставший одной из главных опор реак­ционнейшего деятеля Баварии фон Кара. Силами «Блюхербунда» готовился путч Фукса и Кюлеса (март 1923 г.). явившийся пред-

шественником гитлеровского путча. Часть кадров «Оберланда», не вошедших в ряды «Блюхербунда», пополнила ряды национал-социалистской партии \

Названные союзы составляли лишь незначительную часть неофициальных военных и полувоенных соединений. Только в одной Баварии наряду с ними действовала военная организация, возглавляемая лесничим Эшерихом (Оргеш), отряды нод коман­дованием крупного баварского чиновника Канцлера («Орка»), организация Хейсса («Оргхейсс»), организация Центра («Орг-центр»), союз «Бавария и империя» (руководитель Питтингер).

В Восточной Пруссии военной подготовкой и политической обработкой молодежи занимались союзы «Татберайтшафт», «Хай-матбуид», «Бунд Альтпрейссен», «Юнгпрейссен», «Гренцпрейс-сен», «Нойпрейссен», «Прейссен», «Союз фон Лютцова», Союз фон Шилля, Союз графа Иорка фон Вартенбурга, Кёнигсбергский союз туристов и стрелков и т. д.

В Тюрингии действовали «Штаммтншлер дер Гляйхен», «Адлер уид Фальке», Союз Гельмута фон Мюкке, в Гамбурге — «Веркрафт Гамбург», Организация Люкке. В Силезии борьбу с рабочим движением и польским населением вели, кроме уже упоминавшихся бригады Эрхарда, организации Россбаха и «Обер­ланда» вооруженные отряды Аулока, Губертуса, Штрахвитца, Несселя, Рнтхофена, Винклера, Гейнца и др. И так в каждой земле, в каждой провинции '.

В общегерманском масштабе наибольшим влиянием пользо­вались такие военизированные формирования, как «Стальной шлем» (с примыкавшими к нему «Штальгельмфрауэнбундом», «Национале беамтеншутцбундом», «Штальгельм—Штудентен-ринг лангемарк»), численность которого, по данным его руково­дителя Зелдте, составляла в середине 1930 г. 80 тыс. человек; «Ганеннбергбунд» (с входившими в его состав соединениями «Дер фронтринг Остирейссен», «Фронтбан», «Ди альте рейхе-флаге», «Дер фронткригербунд», «Дер бунд дойчер Аар», «Дер Дойчфелькише югендбунд»); союз «Вервольф», принявший впо­следствии название «Бунд дойчер меннер унд фронткригер»: «Фербанд националь-гезинитер зольдатен», «Кифхойзербунд» и т.д.⁸

Связи между этими организациями и рейхсвером, как стала именоваться переформированная в соответствии с положениями Версальского договора бывшая кайзеровская армия, были тесными и многосторонними. Часть из них представляла собой прямое продолжение официальных воинских соединений — так называ­емый черный (т. е. нелегальный) рейхсвер. Отряды «черного рейхсвера» пользовались материальной поддержкой через военные округа; их офицерский состав получал там необходимый инструк-

 

⁴ Гумбель Э. Заговорщики. Л., 1925. С. 6.

⁵ Там же. С. 77- 79.

⁰ Там же. С. 118-149.

⁷ Там же. С. 58-til, 91.

⁸ Там же. С. 51-52.

95

таж. Через военное ведомство шло снабжение отрядов «черного рейхсвера» оружием. Другие военизированные организации рас­сматривались рейхсвером как органы допризывной подготовки молодежи. Третьи — служили формой выражения политических амбиций военного ведомства.

К началу 1920 г. командование рейхсвера вместе с примыкав­шими к нему военными и военно-политическими праворадикаль­ными союзами почувствовало себя достаточно сильным, чтобы сбросить правительство, которое, как оно считало, держалось у власти лишь его милостью. В этом-то и состояло основное содер­жание путча Каппа—Лютвица, происшедшего в мае 1920 г.

Ход и исход этого путча показали, однако, как расходятся политические амбиции командования рейхсвера с реальной ситуа­цией. Опиравшийся лишь на взбунтовавшиеся части рейхсвера режим Каппа как бы повис в воздухе. Перед лицом угрозы военно-монархического переворота начало зреть единство действий глу­боко расколотого до тех пор рабочего класса. Против путчистов поднялись и революционный авангард, руководимый коммуни­стами, и широкие массы классово сознательных рабочих, шед­ших тогда за Независимой социал-демократической партией, и реформистски настроенные рабочие—сторонники правой социал-демократии. Не нашли путчисты поддержки и среди широких слоев крестьянства. Даже влиятельные круги буржуазии сочли этот путч несвоевременным и опасным.. Главным политическим результатом путча было то, что он привел к заметному сдвигу влево. В этих условиях даже в кругах, близких к путчистам, сочли за благо поскорее ликвидировать аферу ⁹.

Провал путча Каппа—Лютвица не просто ослабил позиции руководства рейхсвера, которому пришлось пожертвовать некото­рыми наиболее скомпрометированными генералами. Он привел к усилению разногласий в кругах германской военщины. Генералы и офицеры, вынужденные в результате путча покинуть рейхсвер, озлобленные столь бесславным концом своей военной карьеры, выступили с нападками на коллег, оставшихся в вооруженных силах, обвиняя их в нерешительности, проявленной во время путча, и недостаточной настойчивости в защите интересов «под­вергшихся чистке» офицеров. Эта критика нашла активную поддержку у части старого кайзеровского офицерства, которая с самого начала отвергала тактику временного союза с республи­канским правительством. Возникли признаки раскола милитарист­ских сил на «республиканскую» и «антиреспубликанскую» группы. Однако единство целей — восстановление старого кайзе­ровского режима было еще сильнее, чем тактические расхождения. Имелось, однако, еще одно очень важное последствие прова­лившегося путча. На опыте этой неудачи руководство рейхсвера, хотя и с опозданием, уяснило, что чисто военный путч, не опираю­щийся на массовое политическое движение, не имеет реальных

шансов на победу. С этого момента в политическом планировании руководства рейхсвера все большее место занимает идея создания массовой правой политической партии, которая могла бы подвести прочную политическую базу под военную диктатуру.

Такова была общая ситуация к моменту, когда рейхсвер впер­вые вступил в тесный контакт с национал-социалистской пар­тией.

На службе у рейхсвера

Когда политический агент и осведомитель рейхсвера Адольф Гитлер сообщил о результатах своих контактов с небольшой группой лиц крайне правого толка, именующих себя национал-социалистами, это сообщение не вызвало у его начальства особо острого интереса. Хотя Гитлеру и было дано поручение по воз­можности использовать группу для популяризации идей рейхс­вера, никто из офицеров разведывательного отдела штаба бавар­ского рейхсвера, разумеется, и не представлял себе, какую роль в их судьбе суждено сыграть и этому агенту, и этой политической группе. Щупальцы рейхсвера протягивались в то время к десяткам политических партий и организаций. И каждая из них по своему влиянию намного превосходила немногочисленную команду, кото­рую взял под свою опеку Гитлер. В тех условиях НСДАП, как стала называться эта группа несколько позже, была для мюнхен­ского рейхсвера лишь одной из ширм, используемых для создания тайных военных организаций.

Только так и воспринималась НСДАП в то время. Э. Гумбель, расследовавший в начале 20-х годов заговорщическую деятель­ность неофициальных военных союзов, прямо относил национал-социалистскую партию к «черному рейхсверу»). В приводимом им списке составлявших «черный рейхсвер» союзов боевые силы НСДАП фигурируют наряду с егерским полком «Верхняя Франко­ния», союзом «Оберланд», баварской вспомогательной полицией и боевыми отрядами германско-народной партии свободы в Прус­сии, причем далеко не на первом месте ¹⁰.

Это и определяло в то время характер отношений между НСДАП и рейхсвером. Рейхсвер обеспечивал НСДАП лояльное отношение баварских властей. Он откомандировывал в партию своих уполномоченных, направлявших ее развитие в «правиль­ном» направлении. Как следует из списка личного состава НСДАП, осенью 1919 г. из 193 ее членов по крайней мере 20 % имели более или менее тесные отношения с рейхсвером ".

С момента создания штурмовых отрядов, ради которых, соб­ственно говоря, и нужна была рейхсверу НСДАП, все командные посты в них были заняты бывшими офицерами. Один из первых руководителей СА, Клинч, вообще был офицером действительной

 

См.: Коппетапп Е., Kirsch H.-J. Aktionseinheil contra Kapp-Putsch. В., 1972,

96

¹⁰ Гумбель Э. Указ. соч. С. 10.

¹¹ Bennecke H. Hitler und die SA. Mihichen; Wien, 1962. S. 23-24.

7 А. А. Галкин

97

службы и считался откомандированным в НСДАП из 2-й морской

бригады ¹².

Дальнейший сравнительно быстрый рост НСДАП вообще и штурмовых отрядов в частности также был связан с политикой, проводимой рейхсвером. После того как решением правительства по настоянию держав-победительниц были распущены многие добровольческие корпуса и военные союзы, их личный состав, размещавшийся в Баварии, получил распоряжение влиться в на­цистские штурмовые отряды. Так, НСДАП получила пополнение из бывшей бригады Эрхарда, из отрядов «балтийской обороны», из числа стрелков фон Хайдебрека, добровольческих корпусов Пффефера, Россбаха, Левенфельда, Лютцова. Лихтшлага, Химгау, Эппа и др.¹³ Кроме того, почуяв особую роль, которая отводится национал-социалистам в планах рейхсвера, в штурмовые отряды хлынули имевшиеся в избытке демобилизованные унтер-офицеры и солдаты, так и не нашедшие себе места в гражданской жизни. Многие из них рассматривали пребывание в НСДАП не столько как форму политической деятельности, сколько как обходный путь возвращения на военную службу после того, как будут отменены военные положения Версальского договора.

В результате к 1921 —1922 гг. национал-социалистская партия превратилась в одного из «фаворитов», на которых делал ставку

рейхсвер.

Однако еще раньше, в 1920 г., у военного командования воз­никла мысль о возможности использования НСДАП не только как формы «черного рейхсвера». Появление этой идеи было связано с поисками политической массовой опоры для рейхсверовской диктатуры, принявшими, как уже говорилось раньше, особенно энергичный характер после провала капповского путча. Популяр­ность НСДАП среди части деклассированных элементов, успеш­ный дебют Гитлера в качестве политического оратора, установле­ние им связей во влиятельных кругах мюнхенской буржуазии побудили рейхсвер отнестись к НСДАП и как к политической

силе.

Внешним проявлением этого поворота явился повышенный интерес, проявленный рейхсвером к расширению пропагандист­ских возможностей нацистов. В середине 1920 г. командир 7-й (баварской) дивизии генерал фон Эпп передал ближайшему сотруднику Гитлера несостоявшемуся поэту Дитриху Эккарту 60 тыс. марок на приобретение печатного органа ¹⁴. Вместе с по­жертвованиями, полученными из других, достаточно темных источников, этого оказалось достаточно для приобретения газеты «Фелькишер беобахтер», которая вскоре превратилась в ежеднев­ный орган, распространявшийся уже не только в Баварии, но и за ее пределами.

Впоследствии, когда сообщение об этом попало на страницы левой печати, Эпп попытался его опровергнуть. Он заявил, что в данном случае речь не шла о субсидиях рейхсвера. Просто он, Эпп, как частное лицо предоставил из личных средств поэту Эккарту заем, который-де был потом погашен ¹⁵. Поскольку Эпп не решился обвинить газеты, опубликовавшие сообщение, в кле­вете, вопрос этот так и не стал объектом тщательного судебного разбирательства.

Усиление роли НСДАП как политической партии, бесспорно, отвечало интересам рейхсвера. И он продолжал поддерживать эту сторону ее деятельности и в последующее время. Однако оно таило в себе и определенные опасности для рейхсвера. Чем шире становились политические связи нацистов, чем большей была под­держка, которую оказывали ей в кругах буржуазии, тем менее охотно руководство НСДАП соглашалось выполнять роль простого исполнителя генеральской воли.

Немалую роль в эволюции отношения нацистского руководства к рейхсверу сыграл и наметившийся раскол в лагере германского милитаризма. НСДАП, ставшая сборным пунктом для оказав­шихся не у дел унтер-офицеров и офицеров, в какой-то, пусть смягченной, форме отражала их недовольство поведением коллег из рейхсвера, не спешащих покончить с ненавистной веймарской системой и получающих от нее чины, ордена и деньги. Поэтому созданная рейхсвером партия национал-социалистов стала видеть своего кумира не в официальном командующем рейхсвером гене­рале Секте, а в находящемся в отставке и подозрительно отно­сящемся к Секту генерале Людендорфе. Руководство НСДАП, и прежде всего Гитлер, всячески превозносили «великого полко­водца», клялись быть верными его знамени, выдвигали его в ка­честве наиболее приемлемого кандидата в будущие диктаторы Германии.

Это, разумеется, еще не означало разрыва между НСДАП и рейхсвером. Насколько были тесными в это время связи между ними можно судить хотя бы по тому, что до ноября 1923 г. капитан Рем — человек, положивший начало тесному сотрудничеству НСДАП и рейхсвера, став виднейшим нацистом, совмещал свою политическую деятельность с постом офицера штаба генерала Эппа. Да и сам Эпп продолжал постоянно высказывать свои сим­патии к национал-социалистам. Однако НСДАП уже далеко не всегда так реагировала-на рейхсверовские команды. Следует также иметь в виду, что тесные отношения с баварскими офицерами не обязательно означали в то время хорошие отношения с рейхсве­ром. 7-я дивизия находилась почти в открытой оппозиции к коман­дованию в Берлине и оценивала Людендорфа на порядок выше, чем Секта.

Эта специфическая обстановка в милитаристских и крайне правых политических кругах приобрела в тот момент особенное

 

^{12 Ibid} - ^s- ²⁹ -

¹³ Гайден К. История германского фашизма.

¹⁴ Веппеске Н. Op. cit. S. 23-24.

 п  ., Л.

¹⁵ Rohm E. Die Geschichte eines Hochverraters. Miniclien, 1928. S. 139.

т                                                                                                             99

98

значение в связи с резким обострением внешнеполитического и внутриполитического положения Германии. Политика инфля­ции, сознательно форсируемой монополиями, привела к своему логическому завершению в виде всеобщего экономического хаоса. Среди широких масс населения, причем не только рабочих, но и служащих, городской мелкой буржуазии, интеллигенции, пенсио­неров, заработная плата, жалованье и доходы которых в течение нескольких часов превращались в фикцию, зрело глубокое воз­мущение. Резкое полевение масс находило свое выражение в мно­гочисленных демонстрациях и других активных политических действиях, в новом подъеме забастовочной борьбы, в дальнейшем росте политического влияния коммунистов. В некоторых герман­ских землях появилась возможность образования правитель­ственных коалиций, опирающихся на союз коммунистов и левых

социалистов.

С другой стороны, националистическая политика правительства Франции, пытавшегося решить проблему безопасности своих восточных границ путем оккупации все новых и новых германских территорий, привела к небывалому подъему в Германии не просто национальных, но и откровенно шовинистических настроений. Пассивное сопротивление французским властям, объявленное, но непоследовательно проводимое имперским правительством, в ряде мест перерастало в сопротивление активное. При этом во главе такого сопротивления сплошь и рядом оказывались крайне нацио­налистические элементы вроде Шлягетера, расстрелянного фран­цузами и ставшего впоследствии наряду с Хорстом Весселем официальным «мучеником» национал-социалистского движения. Пассивное сопротивление французским властям, вся тяжесть которого легла на народные массы, и прежде всего рабочий класс Рурской области, ускорило разруху, царившую в Германии, и уве­личило массу страданий и бедствий, обрушившихся на немецкое население. В то же время оно еще больше обострило отношения с Францией. Насколько серьезной была обстановка, видно хотя бы из того, что в одной из бесед с Сектой Эберт, бывший тогда прези­дентом Германии, справлялся у генерала, как он намерен органи­зовать оборону Берлина, если дело дойдет до объявления войны ^|е. В этих условиях роль рейхсвера, несколько ослабевшая после провала путча Каппа—Лютвица, вновь усиливается. «Рейхсвер, — отмечает в это время в своих записках адъютант Секта, — снова становится носителем внутриполитической ответственности. Его вновь касаются все вопросы, имеющие отношение к национальным интересам. По всем этим делам постоянно запрашивается мнение Секта, которое он высказывает через Шлейхера» ¹⁷.

Командование рейхсвера сразу же использует эту ситуацию для подготовки к осуществлению своих старых планов — замены

¹⁶ Hallgarten G. Hillor, Reichswehr and Industrie. Zur Geschichte der Jahre 1918— 1933. Frankfurt a./M., 1962. S. 21.

17

 Ibid.

100

парламентской республики подновленной монархией. В качестве переходного этапа по-прежнему имеется в виду установление той или иной формы военной диктатуры.

Идею военной диктатуры активно поддерживают и милитарист­ские силы, находящиеся за пределами рейхсвера. За диктатуру, при которой основная власть находилась бы в руках военных, выступает в это время и Гитлер. Однако трения между этими силами и командованием рейхсвера, приобретающие постепенно все более острые формы, побуждает его выступить против планов Секта. В противовес рейхсверу НСДАП, опираясь на поддержи­вающие ее нерейхсверовские милитаристские силы, требует, чтобы в результате военного переворота к власти пришли «новые люди», не «скомпрометировавшие» себя сотрудничеством с парламент­ским режимом.

Относительно того, кто конкретно эти «новые люди», тоже не существовало единства. Называлась кандидатура Гитлера, кото­рый, как предполагали его сторонники, должен был сразу же после захвата власти рейхсвером провозгласить себя «фюрером», опи­рающимся на все крайне правые силы «Немецкого боевого союза». Речь шла и о Густаве фон Каре, любимце баварских аристократов и стороннике династии Виттельсбахов, который в эти дни был провозглашен государственным генеральным комиссаром Бава­рии. Котировалась кандидатура майора Брукнера, одного из руко­водителей «черного рейхсвера», поднявшего в октябре 1923 г. неудачное восстание в Кюстрине ¹⁸.

Однако наиболее серьезной кандидатурой, которую выдвигал крайне правый лагерь, был генерал Людендорф, о котором шла речь выше. Несмотря на выпады, которые он время от времени допускал в адрес «республиканских генералов», у него сохрани­лось немало сторонников среди командного состава рейхсвера. В то же время он оставался кумиром остальных милитаристов, которые видели в нем человека, способного вернуть им чины и открыть путь в «возрожденную» германскую армию. Поэтому вокруг Людендорфа с большей степенью вероятности можно было бы объединить всех реакционеров, вне зависимости от оттен­ков их взглядов.

В качестве диктаторов от рейхсвера выдвигались военный министр Гесслер, Сект и посол Германии в США фон Фитфельд.

Чем ближе подходил срок решения, тем более острые формы приобретали споры по поводу формы диктатуры и личности дикта­тора.

27 сентября 1923 г. центральный орган НСДАП газета «Фель-кишер беобахтер» открыла кампанию против «еврейской дикта­туры Штреземана — Секта». В статье, напечатанной в газете, в типично нацистском стиле содержались недвусмысленные на­меки на недостаточно арийское происхождение супруги коман­дующего рейхсвером ¹⁹. Сект ответил на удар ударом. Командиру

¹⁸ Ibid. S. 29.

¹⁹ Volkischer Beobachter. 1923. 27. Sopt.

101

дивизии рейхсвера, расположенной в Баварии, генералу фон Лос-сову был дан приказ запретить «Фелькишер беобахтер».

Фон Лоссов, как и его предшественник фон Эпп, находив­шийся в оппозиции к командованию в Берлине, отказался выпол­нить распоряжение. Фон Кар, у которого он нашел поддержку, вообще оспорил право Берлина вмешиваться во внутренние дела Баварии. По приказу баварского правительства части рейхсвера, расположенные в Баварии, были выведены из подчинения глав­ного командования и приведены к присяге фон Кару ²⁰.

Это означало не только обострение противоречий между цент­ральной властью и мюнхенским правительством, но и углубление раскола в крайне правом лагере.

Правда, отношения между обеими фракциями реакционеров и милитаристов еще не были окончательно испорчены. Обе сто­роны старательно воздерживались от всего, что могло привести к полному разрыву. Полицейский комиссар Баварии Зейссер, один из организаторов баварского «отпора» Берлину, и в частности Секту, совершает в это время поездку в Берлин, где ведет перего­воры именно с Сектом. С другой стороны, жена Секта — Доротея фон Сект, происхождение которой послужило предлогом для столкновения между обеими фракциями милитаристов, в разгар перебранки между командованием рейхсвера и баварскими пра­выми кругами находилась в Мюнхене, где от имени своего мужа вела секретные политические переговоры. Не случайно Фриц фон Тиссен, хорошо знавший политические амбиции этой дамы и роль советника, которую она играла при муже, встретив ее в эти дни в Мюнхене, задался вопросом: «Не играет ли Сект двойную игру? Не пытается ли он осуществить государственный переворот с помощью Баварии? Присутствие в Мюнхене г-жи фон Сект, по-видимому, подтверждает эту точку зрения» ²¹.

Эту точку зрения подтверждали и другие факты. В течение всего этого времени Сект тщательно воздерживался от того, чтобы предпринять дисциплинарные меры против нарушивших дисцип­лину офицеров. Объявивший о своем неподчинении фон Лоссов не только не был предан суду, но даже не освобожден от долж­ности. Командование рейхсвера настояло на введении воинских сил в Саксонию, где у власти находилось левое — социалисти-ческо-коммунистическое правительство, хотя оно ни в чем не нару­шило конституции. В то же время Сект и пальцем не шевельнул, чтобы привести в чувство правительство Баварии, открыто про­тивопоставившее себя центральной власти.

Более того: как следует из материалов архива Секта, именно в это время им был написан вариант письма к фон Кару, в котором баварским крайне правым предлагались далеко идущие уступки. Сложившиеся обстоятельства, писал Сект, не дают ему возмож-

ности открыто высказать свои истинные взгляды. В действитель­ности! же он, Сект, ненавидит и социал-демократию и Веймарскую республику. В этом отношении между ним и Каром не существует никаких разногласий. Возникшие между ними расхождения имеют второстепенный, чисто технический характер. Он, Сект, уже выдвинул требование, чтобы канцлер Штреземан ушел в отставку и уступил место единому фронту всех национально настроенных сил, который мог бы с твердостью встретить «неизбежную» граж­данскую войну. Самого Кара Сект пытался улестить предоставле­нием поста члена Директории, которой, как он утверждал, будет передана вся полнота власти.

Впоследствии, в связи с изменением обстановки, Сект внес в свое письмо коррективы, и в частности существенно смягчил выпады против существовавшего режима. Кару был отправлен уже смягченный вариант письма. Однако для выяснения дей­ствительных взглядов руководителя рейхсвера гораздо больший интерес представляет черновой вариант, написанный в порыве откровенности, без учета дипломатических соображений. Есть основания считать, что Сект делился своими взглядами о пути восстановления политического союза с баварскими крайне пра­выми и с кое-кем в правительстве. Вряд ли можно, например, считать случайным, что именно в это время, 5 ноября, Штреземан на заседании кабинета называет в числе кандидатов в члены планируемой Директории наряду с Видфельдом и генеральным директором концерна Стиннеса Мину, также и фон Кара ²³.

К началу ноября, по мнению Секта, наступило время реши­тельных действий. Действительно, на первый взгляд все как будто способствует планам -рейхсвера. Закулисные переговоры с чересчур нетерпеливыми баварцами развиваются благополучно. Войска, вступившие в Саксонию, свергают конституционное пра­вительство. Тем самым создается прецедент, облегчающий повто­рение подобных действий в масштабах республики. 2 ноября обостряется правительственный кризис. Под давлением рядовых социал-демократов, возмущенных действиями рейхсвера в Саксо­нии и поддержкой их правительством, подают в отставку министры от социал-демократии. Части баварской 7-й дивизии, поддержан­ные военизированными отрядами, вторгаются в Тюрингию, где у власти находится левое правительство.

Сект решает открыть карты. 3 ноября он вызывает в Берлин командиров дивизий рейхсвера, расположенных в Северной Гер­мании, — фон Беренда, фон Хорна и фон Чишвитца. В ожидании решающих событий они остаются в помещении военного мини­стерства на Бендлерштрассе. Сам же фон Сект отправляется

 

²⁰ Der Hitler — Lulendorff-Prozess vor dem Miinchener Volksgericht. Berich, 1924.
S. 11-12.

²¹ Thyssen F. I paid Hitler. New York; Toronto, 1941. P. 84

102

²² Rabenau F. von. Seeckt und seinem Leben. Leipzig, 1940. S. 368—370. См. также:
Schuddekopf O.-E. Das Heer und die Republik. Quellen zur Politik der Reichswehr
1918 bis 1933. Hannover, 1955. S. 187.

²³ Hallgarten G. Op. cit. S. 37.

103

к президенту, чтобы получить его согласие на объявление военной

диктатуры.

Пять часов продолжается их беседа. Эберт обращается к Секту с просьбой использовать части рейхсвера против перешедших в наступление баварских путчистов. Командующий категорически отказывается. В свою очередь Сект предлагает Эберту дать от­ставку Штреземану и назначить его, Секта, канцлером. Но Эберт, опасающийся бурной реакции в своей партии, не соглашается. После длительных и изнурительных споров президент идет на большие уступки. Он выражает готовность сменить кабинет Штре-земана. Его место должна занять Директория во главе с Вид-фельдом. Эберт скрепляет подписью приказ рейхсверу вступить в Тюрингию, чтобы свергнуть левое правительство. С ведома президента Сект посылает фон Шлейхера к Штреземану с пред­ложением уйти в отставку, ибо его действия больше не одобряются

рейхсвером ²⁴.

Однако самых решительных действий, которых ждут генералы, Сект не предпринимает. Когда Эберт отказался назначить коман­дующего рейхсвером канцлером, он не объявил, как это предпо­лагалось, президента смещенным. Сделать это — означало бы решиться на путч, на откровенное противопоставление армии гражданской власти, вступить в прямой конфликт с большинством политических партий. Но главное — объявить военную диктатуру, не придав этому акту видимость законности, значит оказаться лицом к лицу с возмущенными массами. А что это такое, Сект хорошо помнит. Еще не был забыт урок, полученный в марте 1920 г. Как и режим Капна—Лютвица, военная диктатура по­висла бы в воздухе. Как и в то время, страна оказалась бы пара­лизованной всеобщей забастовкой. Как и в марте 1920 г., стихийно возникло бы единство действий рабочего класса. В обстановке назревавшей революционной ситуации, склоки в лагере реакции открытая военная диктатура, установленная, в борьбе против буржуазно-парламентской системы, могла только подбросить топ­ливо в пламя революции и серьезно затруднить положение пра­вящих классов. И Сект в последний момент отступил.

Не «нерешительность», свойственная Секту, а трезвая оценка обстановки удержала командующего рейхсвером. Именно поэтому и генералы, ожидавшие на Бендлерштрассе, не дезавуировали своего шефа, а, согласившись с ним, разъехались по своим диви­зиям.

После переговоров с Эбертом Сект все еще рассчитывал, что планы, которые он лелеял, будут осуществлены в ближайшее время. Вызванный им из Вашингтона Видфельд уже находился на пути в Германию. Операции рейхсвера против законного пра­вительства Тюрингии проходили «успешно». Солдаты рейхсвера по приказу своих командиров устроили облаву на Штреземана,

которому пришлось искать убежища в резиденции президента.

Однако правые союзники—соперники рейхсвера оценивали обстановку иначе. Они не понимали медлительности генералов, которые, как им казалось, лишь упускают драгоценное время. Кроме того, их все время мучило опасение оказаться обойден­ными при дележе власти после ликвидации Веймарской респуб­лики.

Честолюбивые устремления баварских политиков, и прежде всего Гитлера, тайное недоброжелательство милитаристов из военных союзов, не входящих в рейхсвер, к своим более удач­ливым коллегам, помноженные на провинциальное непонимание реальной обстановки, сделали свое дело. 8 ноября НСДАП и при­мыкающие к ней военные формирования, возглавляемые Гитлером и Людендорфом, решили положить начало восстанию против < < веймарского режима» ²⁵. Уверенные в успешности этого пред­приятия фактические правители Баварии государственный комис­сар Кар, командующий 7-й дивизией рейхсвера фон Лоссов и начальник баварской полиции Зейссер присоединились к путчу.

Дальнейшие события показали, однако, что Сект не напрасно медлил с введением военной диктатуры. Гитлеровская партия, не имевшая в то время достаточной массовой базы, внезапно ока­залась примерно в том же положении, в какое три года до этого попали путчисты Каина. «Национальная инициатива» Гитлера и Людендорфа не нашла поддержки даже в Мюнхене. На улицы, кроме членов военизированных отрядов, никто не вышел. Враж-_ дебно относившийся к путчистам баварский рабочий класс гото­вился к отпору. Но даже среди баварской буржуазии, за исклю­чением старых покровителей нацистов, лишь очень немногие положительно отнеслись к их действиям.

Еще более отрицательной была реакция за пределами Баварии. Разгромив к тому времени выступления революционного аван­гарда рабочего класса, немецкая монополистическая буржуазия, за исключением, быть может, группы Стшшеса, не хотела больше правых экспериментов. Нацистский путч в Баварии лишь спо­собствовал консолидации буржуазных партий в парламенте вокруг правительства Штреземана, существенно укрепив его позиции.

Не могло не сделать выводов из этого и командование рейх­свера. Вооруженное выступление нацистской партии и баварских правителей, направленное на этот раз прямо против центрального правительства, поставило рейхсвер перед выбором: он должен был либо поддержать путчистов, либо выступить в защиту «закон ной власти», которую он ненавидел. Встать на сторону нацистои было для рейхсвера невозможно. Это означало бы пойти на аван­тюру, от осуществления которой Сект незадолго до этого отка­зался, но при еще менее выгодных условиях. Специфически

См.: Franz-Willing С. Kriest'iijahr der Hitl(> rbewi> (> iiiig 192.4. Oldeiidorf, 1Я7Ь: Hofmunn ff.-H. l)er Hillcrpulseh. Krit'scnjalirt' ilcntsrher Geschichte, 1920—1924 Miinrlieu. 19H1.

 

Ibid. S. 33-34.

10." )

104

баварский характер, который имело выступление нацистов, за­труднил бы присоединение к нему соединений рейхсвера из северо­германских провинций. Немалую роль сыграло и то, что ни Сект, ни другие генералы рейхсвера при всем своем сочувствии лозун­гам, выдвигавшимся в Мюнхене, не могли в то время допустить, чтобы ими командовал мелкий политикан Гитлер, деятельность которого они недавно оплачивали.

Все это и обусловило парадоксальную ситуацию: рейхсвер в роли защитника ненавистных ему Эберта и Штреземана.

8 ноября вечером, связавшись по телефону с Берлином, примк­нувшие к путчу баварские правители с ужасом узнали, что ка­завшаяся им немыслимой ситуация стала реальным фактом: поднявшие руку на Веймарскую республику должны будут иметь дело с рейхсвером. В Берлине это было сказано тоном, не вызываю­щим сомнений. Были сняты лайковые перчатки и в обращении со строптивым командиром 7-й дивизии рейхсвера. Фон Лоссову было дано понять, что, если он и на этот раз не исполнит приказа и немедленно не ликвидирует путча, ему уготованы разжалование и приговор военного суда.

Все это мгновенно изменило обстановку. Кар и Лоссов без промедлений дистанцировались от организаторов путча. Было объявлено, что их согласие принять участие в организованном Гитлером и Людендорфом мятеже против центрального прави­тельства было лишь уловкой, необходимой для того, чтобы свое­временно обезвредить путчистов. Всем участникам путча было предложено немедленно сдать оружие и разойтись по домам.

Для Гитлера и его сторонников это прозвучало как гром с яс­ного неба. Еще за день до этого они чувствовали себя победителями. В их руках практически находилась вся Бавария. С минуты на минуту они ждали сообщений о присоединении к созданному ими национальному правительству других земель и провинций. В своем ослеплении они даже не смогли по достоинству оценить весь смысл происшедших событий. Они восприняли их лишь как лич­ную измену Кара, которая, по их мнению, еще ничего не меняла. Привыкшие к благожелательному отношению мюнхенской полиции, важную роль в которой все это время играл нацистский ставленник Пенер, и к поддержке рейхсвера, они даже не придали значения грозным обращениям к участникам путча немедленно (! ать оружие, которые были расклеены в ночь на 9 ноября на всех

мюнхенских улицах.

На 9 ноября руководителями путча была назначена демонстра-V-. !. которая должна была двигаться к резиденции правительства. Эта демонстрация должна была показать населению Мюнхена и всей Баварии, кто в действительности является хозяином поло­жения. Уже в начале демонстрации ее руководители Гитлер и Лю-дендорф были предупреждены, что полиция, подкрепленная частями рейхсвера, получила указание не пропускать путчистов в центр. Но оба они игнорировали предупреждение. Впереди демонстрации вышагивал Людендорф, а на Людендорфа, по мне-

106

нию нацистов, не мог поднять руку ни один немецкий солдат.

Так на пути к центру — у здания «Фельдхерренхалле» встре­тились две силы. На протяжении почти пяти лет они выступали совместно, бок о бок. Одна из них была порождением другой и долгое время играла роль ее сателлита. Их объединяла ненависть к социализму, к демократии, к организованному рабочему классу и его авангарду. Обе мечтали о реакционной диктатуре, незави­симой от народа. Обе были связаны с правящими классами страны и отражали их взгляды. Но политическое развитие событий поста­вило их друг против друга. Одна сила рвалась к власти, другая должна была помешать этому.

26

Когда колонна нацистских путчистов приблизилась к шерен­гам, преградившим ей путь дальше, ее встретили ружейным зал­пом. Через несколько минут площадь и подходы к ней опустели. Расположенные в других местах города отряды нацистов немед­ленно сложили оружие. Натолкнувшись на первый же серьезный отпор вооруженных сил, гитлеровский мятеж закончился быстрее,

чем начался

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: