Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Армия и НСДАП в «третьей империи»



81

Новый состав генералов, пришедших к руководству после захвата власти нацистами, был еще ближе к НСДАП, чем фон Шлейхер и его окружение. Если фон Шлейхер рассматривал себя как пред­ставителя независимой силы и позволял себе торговаться с Гит­лером, то фон Бломберг и Фриче объяв-или себя «убежденными» национал-социалистами и верными последователями фюрера. Интриги, которые они вели в это время, были уже интригами не против НСДАП, а в ее рамках, внутрипартийно-ведомственными интригами. Проблема взаимоотношений национал-социализма и рейхсвера практически исчезла. Вместо нее возникла проблема взаимоотношений внутри нацистской машины — между ее отдель­ными частями: партийным, государственным н военным аппара-

том

Нацистский режим устраивал рейхсвер во всех отношениях. Генералам, как и промышленникам, очень импонировало, что это был режим «твердой руки», положивший конец неопределенности и растерянности, царившей в правящих кругах Германии. Как и промышленники, генералы горячо приветствовали решительное использование нацистами аппарата насилия против революцией ных сил немецкого рабочего класса. Все это полностью соответст­вовало их представлениям об «идеальном строе», отвечающем традициям «германского духа», к созданию которого они стреми­лись, подрывая основы Веймарской республики.

Особенно отвечали устремлениям генералов планы национал-социалистов во внешнеполитической области. Это была та самая программа, осуществление которой германские милитаристы добивались с первых же дней окончания мировой войны 1914 -1918 гг. Нацисты собирались освободиться от пут Версальского договора, и прежде всего покончить с военными ограничениями. Того же хотели и генералы. НСДАП выдвинула в качестве перво­очередной задачи создание массовой армии. Этого же упорно добивались генералы от всех предыдущих правительств. Гитлер обещал проводить политику внешнеполитической экспансии. Это предвещало крупные военные ассигнования, новые возмож­ности выдвижения — чины, ордена, славу.

Практическая деятельность гитлеровского правительства показала, что в военной области оно намерено выполнить свои обещания. С момента прихода Гитлера к власти началась форси­рованная военизация Германии. 16 марта 1935 г. правительство Германии объявило об отказе от военных постановлений Вер­сальского договора. Новый военный закон, принятый правительст­вом, предусматривал введение в стране всеобщей воинской повин­ности и развертывание 100-тысячного рейхсвера в вермахт, насчи-


тывающий 36 дивизий, объединенных в 12 корпусов. В марте —мае того же года была принята новая структура вооруженных сил Германии. Согласно этой структуре вермахт подразделялся на три рода войск: сухопутную армию, флот и военно-воздушные силы. В сухопутных силах воссоздавался генеральный штаб.

Все это открывало головокружительные перспективы как перед генеральским, так и перед офицерским составом бывшего рейхсвера. Развертывание вооруженных сил создавало резкую нехватку подготовленных командных кадров. В этих условиях опытные офицеры ценились на вес золота. Повышения и выдви­жения происходили непрерывно. Засидевшиеся в чинах в вей­марские времена майоры и капитаны совершали головокружи­тельную карьеру, становясь за год-два генералами. Их признатель­ность Гитлеру, который совершил для них это «чудо», нетрудно себе представить. Соответственно командный состав вооруженных сил, и так уже давно идейно близкий национал-социализму, ока­зался насквозь проникнутым нацистским духом.

Впоследствии, говоря о позиции германских вооруженных сил в первые годы гитлеровского режима, фон Бломберг призна­вал: «Немецкие генералы не были настроены против Гитлера. Ведь он обеспечил им успехи, которых они желали» 82. Значение этого признания тем более велико, что сделано оно было в 1945 г., в письменном свидетельском показании, рассчитанном на то, чтобы обелить командование рейхсвера, доказать, что оно не несет Ответственности за преступления нацистского режима.

Разумеется, с приходом Гитлера к власти возникли и обстоя­тельства, вызывавшие у генералов тревогу. Больше всего их бес­покоили амбиции руководителя штурмовых отрядов Рема и его окружения.

Выше уже говорилось, что часть милитаристских сил, ока­завшаяся вне пределов рейхсвера и осуждавшая тактику приспо­собления к «веймарскому режиму», с самого начала тяготела к военизированным организациям НСДАП, считая, что именно через них лежит путь к возвращению в «возрожденные» воору­женные силы. С течением времени НСДАП, и прежде всего ее штурмовые отряды, стали главным средоточием этой части мили­таристских сил Германии. Чем более массовой становились СА, тем больше требовалось для них командного состава. Бывшие офи­церы охотно назначались на руководящие посты и быстро про­двигались по иерархической лестнице: к моменту прихода нацистов к власти бывшие лейтенанты и капитаны кайзеровского войска, не имевшие на протяжении полутора десятков лет никакого отно­шения к военной службе, стали штандартенфюрерами, группен-фюрерами и обергруппенфюрерами СА, что, по нацистским мер­кам, должно было соответствовать армейским званиям полковника, генерал-майора и генерал-лейтенанта.


 


81 См: Muller К.-}. Das Heer und Hitler. Armee und nationalsozialistiscb.es Regime, 1933-1940. Stuttgart, 1969.

128


Цит. по: Dulles A. Verschworung in Deutschland. Kassel, 1949. S. 55.

9 Л. Л. Галкин


129


Но все это была работа на «общественных» началах. И чины СА тоже имели всего лишь символическое значение. Поэтому после прихода Гитлера к власти из кругов СА все громче стали раздаваться призывы к созданию новой армии не на базе рейх­свера, а на базе штурмовых отрядов с использованием офицер­ского и рядового состава рейхсвера. Именно в этом и состоял смысл лозунга о создании «народного войска», который был выдви­нут Ремом.

Естественно, что одна только мысль о возможности реализации этого плана выводила генералов из равновесия. Энергично высту­пая против этой идеи, они выдвигали соображения, якобы про­диктованные «национальными» и «государственными» интере­сами: утверждали, что командный состав СА несостоятелен в военном отношении, что он не имеет опыта, что его моральный уровень ниже всякой критики. «Перевооружение было слишком серьезным и сложным делом, чтобы можно было терпеть участие в нем воров, пьяниц и гомосексуалистов», — заявил в связи с этим будущий генерал-фельдмаршал фон Браухич 83.

В действительности решающую роль в сопротивлении, ока­занном генералами, играли иные, более корыстные соображения. Осуществление лозунга «народного войска» означало бы потерю генералитетом своих особых позиций, на которые он претендовал даже в рамках нацистского государства. В «народном войске» все лучшие посты достались бы командирам штурмовых отрядов, которые бы тем самым пожали главные плоды политики наращи­вания военного потенциала. Кроме того, ситуация, при которой выскочки и самозванцы из штурмовых отрядов будут заправ­лять «народным войском», претила сословному чувству герман­ских генералов, привыкших быть в армии «среди своих». И только после этих следовали соображения делового порядка: некомпе­тентность руководителей штурмовых отрядов в военных вопросах действительно была вопиющей 84.

Однако напряженность в отношениях между руководством рейхсвера и СА возникла далеко не сразу после установления нацистского режима. На первых порах между обеими фракциями германского милитаризма существовало самое тесное сотрудни­чество. Насколько далеко оно заходило, видно хотя бы из того, что осенью 1933 г. командование штурмовых отрядов предложило военному министерству договориться о совместных действиях, которые бы исключили возможность вмешательства в военные дела «политических учреждений НСДАП» 85.

Еще в марте 1934 г. подписанная Ремом служебная инструк­ция предписывала низовым органам СА подчиняться всем указа-


ниям военного министра, касающимся вопросов обороны страны и проведения необходимых для этого мероприятий 86.

Спустя примерно месяц военное министерство разработало проект организации длительного сотрудничества между вооружен­ными силами и штурмовыми отрядами. Согласно этому проекту, в функции вермахта должны были входить военная подготовка, организация обороны, проведение мобилизации и осуществление руководства военными действиями. В свою очередь СА должно было взять на себя проведение допризывной подготовки, военное обучение граждан, не призванных в армию, а также спортивную и военную подготовку лиц, отбывших действительную службу 87. Характерно в то же время, что в вопросе о назначении на команд­ные должности в вермахте членов СА решающее слово должно было принадлежать военному командованию 88.

И только после того как руководство СА отвергло эти претен­зии генералов и еще активнее развернуло кампанию за создание «народного войска», фон Бломберг и фон Фрич вмешались в слож­ную интригу, назревавшую тогда в недрах национал-социалистской партии.

Последовавшие за этим события иногда рассматривают лишь как столкновение между штурмовыми отрядами и генералитетом, в котором Гитлер взял сторону генералитета. В действительности дело обстояло гораздо сложнее. Прежде всего раскол назрел в самой верхушке национал-социалистской партии. Как уже отмечалось в другой связи, Геринг и Геббельс, весьма ревниво относившиеся к укреплению позиций Рема, давно настраивали против него Гит­лера. Самого нацистского фюрера не могли не волновать призывы к «второй революции», исходившие от штурмовых отрядов. В ко­нечном итоге это были призывы к «революции» против него — Гитлера, «революции», которая могла превратить в вождя Рема. Одновременно, как уже говорилось, был оказан сильный нажим со стороны промышленников. К этому еще прибавились настой­чивые представления генералов.

В благожелательном отношении последних к нему лично Гитлер был в это время особенно заинтересован. Гинденбург находился при смерти. Тем самым вставал вопрос о его преемни­ке. Было известно, что престарелый фельдмаршал мечтал о восста­новлении монархии. Речь об этом вполне могла идти и в его заве­щании. Если бы генералы, также издавна склонявшиеся к идее реставрации монархии, поддержали бы ее, для Гитлера возникли бы дополнительные затруднения.

В этих условиях Гитлер решил продать генералам подороже свое согласие на расправу с Ремом, которую он, вероятно, осу­ществил бы и без того. В апреле 1934 г. во время военно-морских маневров на броненосце «Дойчланд» между Гитлером и фон Блом-


 


83 Wheeler-Bennet J. W. Op. cit. S. 333.

84 См.: Man H. Die Zweite Revolution. 30 Juni 1934 // Viertelj ahreshefte fiir
Zeitgeschichte. 1953. S. 125 ff.

85 Сообщение канцлера военному министру от 8 сентября 1933 г. // Deutsches
Militararchiv. Infanterie Fiihrer. 2. Abteilung la pol /3. S. 5 (далее: DMA).

130


86 Ibid. S. 10.

87 Ibid. S. 2.

88 Ibid. S. 6.


131


бергом был заключен своеобразный пакт о взаимной помощи. Фон Бломберг от имени генералов обещал фюреру поддержку его кандидатуры в президенты после смерти Гинденбурга. Гитлер, в свою очередь, взял на себя обязательство раз и навсегда покон­чить с Ремом 89.

То, что событиям 30 июня 1934 г. предшествовало заключение союза между фюрером и генералами, признавал впоследствии и сам Гитлер. В 1938 г., беседуя с фон Фричем, он многозначительно напомнил: «Я размышлял о том, в чью же пользу принять решение, и предпочел встать на сторону вермахта».

О действительных целях, которых добивался генералитет в борьбе со штурмовыми отрядами, свидетельствовал и выбор им союзника. Этим союзником стал Гиммлер и его эсэсовская «гвар­дия». Армия и отряды СС и составили ту реальную силу, которая позволила Гитлеру, после того как он принял решение, быстро и энергично покончить со своими недавними друзьями и сподвиж­никами.

Решение о сотрудничестве рейхсвера и СС было достигнуто во время переговоров, состоявшихся накануне 30 июня, между генералом фон Райхенау, занявшим пост фон Бредова, и Гиммле­ром. В соответствии с договоренностью между ними ближайший доверенный Гиммлера Гейдрих дал местным эсэсовским руководи­телям команду немедленно поднять войска СС по тревоге и установить контакты с командующими военными округами9'. В свою очередь, еще за несколько дней до решающих событий гене­рал фон Фрич, ссылаясь на возможность нападения штурмовиков на воинские части, предложил некоторым командующим округами незаметно привести войска в состояние боевой готовности .

О том, насколько тесным было сотрудничество между СС и рейхсвером в это время, свидетельствует следующая характерная деталь. Охранный батальон СС под командованием Зеппа Дит-риха 93, сыгравший решающую роль в резне 30 июня, был перебро­шен в Виззее, где были собраны и уничтожены руководители штурмовиков, на автотранспорте воинских частей.

В ходе массовых убийств были «ликвидированы» генералы фон Шлейхер и фон Бредов, которым нацистская верхушка так и не простила двойственной позиции, занятой во второй половине 1932 г. Казалось бы, расправа над двумя видными представителями германского генералитета, недавно занимавшими виднейшее поло­жение в рейхсвере, должна была всполошить генералов. В их судьбе военные приспешники нацизма должны были бы увидеть будущее, которое их самих ожидает. Но фон Шлейхер и фон Бредов были хладнокровно списаны со счета. Слишком много крови и грязи свя-

89 Wheeler-Bennet I. Op. cit. S. 334.

90 Kielmansegg. Der Fritsch-Prozess. Hamburg, 1949. S. 135 ff.

91  Buchheit G. Soldaten und Rebellion. Rastatt, 1961. S. 30.

92 Ibid.

93  Впоследствии оберстгруппенфюрер, командующий танковой армией.

132


зывало воедино Гитлера и генералов, чтобы еще две человеческие жизни могли омрачить их «идиллическое» единство.

«Во имя положения единственной вооруженной силы, во имя перспективы превращения в мощную, хорошо оснащенную армию рейхсвер молчал перед лицом преступления», — нехотя конста­тирует симпатизирующий рейхсверу западногерманский историк Герд Буххайт 94.

Но генералы не просто молчали. Они всячески демонстриро­вали поддержку режима. 23 июля фон Бломберг на заседании имперского кабинета полностью одобрил действия Гитлера, заявив, что тот «действовал как государственный деятель и солдат». По предложению фон Бломберга расправа 30 июня была определена как «действия по защите государства» 95. 5 июля 1934 г., выступая перед генералитетом, фон Бломберг закончил свою речь, посвящен­ную событиям 30 июня, следующими словами: «Гитлер сделал так много в интересах германской армии, что ее долг отблагода­рить его еще большей верностью и преданностью». Этот призыв военного министра был встречен всеобщим одобрением.

Но дело не ограничилось словесным одобрением. Когда 1 ав­густа 1934 г. стало известно, что смерть Гинденбурга ожидается с минуты на минуту, генералитет поспешил выполнить свое обеща­ние. Генерал Рейхенау немедленно составил текст новой присяги, принципиально отличавшейся от прежней. Если раньше войска клялись в верности государству и конституции, то, согласно проекту Рейхенау, они должны были присягать лично фюреру Адольфу Гитлеру. Генерал фон Бломберг в качестве военного министра, даже не имея на то формальных полномочий, утвердил текст присяги и приказал привести к ней войска, не дожидаясь смерти президента. 2 августа, когда Гинденбург действительно умер, значительная часть армии уже успела присягнуть Гитлеру. Таким образом, на случай возможных осложнений была создана ситуация свершившегося факта.

Фон Бломберг и фон Фрич, естественно, рассматривали собы­тия 30 июня не только как победу генералитета и вооруженных сил в целом над штурмовиками, но и как свою личную победу. Но в последнем они как раз и ошиблись. События 30 июня убеди­тельно показали нацистскому руководству, что в унифицированном фашистском рейхе армия оставалась единственной в какой-то мере автономной силой. Это, по мнению нацистского руководства, таило в себе потенциальную опасность: быть может, в другой раз ее дей­ствия не будут столь отвечать интересам нацистского режима. Соответственно возникла идея использовать первый же удобный случай, чтобы поставить генералов на место.

Кроме того, разгром штурмовых отрядов способствовал появле­нию новой влиятельной силы, ставшей опасным конкурентом преобразованного в вермахт рейхсвера. Этой силой стал союзник генералов во время событий 30 июня — организация СС.

94 Buchheit G. Op. cit. S. 133.

95 DZA. Potsdam. Bestand Reichskanzlei. N 698, Bl. 351.

133


100

Правда, на первых порах после разгрома СА отношения между генералитетом и руководством СС сохраняли «интимный»^харак­тер. Гиммлер и его окружение оказывали командованию рейхсвера самую активную поддержку во всем, что касалось политики вдоен­ной области. В свою очередь, генералитет взял на себя оснащение отрядов СС оружием и руководство их военной ПОДГОТОВК°"; " " °e6" «помочь имперскому руководству СС ликвидировать ьь.явившиеся недостатки в обучении, а также другие погрешности в организаци

специальных отрядов» 96.                                                                      „„«пвогт-

Как следует из письма генерала Фрича имперскому РУКО»°Д
ству СС от 22 октября 1935 г., командование сухопутными вой­
сками предоставило ряду офицеров и унтер-офицеров СС возмож­
ность проходить обучение на курсах, организованных военным
министерством. Командирам СС было дано разрешение присутст
вовать на маневрах и тактических играх, проводимых армейскими
частями. В распоряжение эсэсовских отрядов были предоставлен
армейские учебные полигоны и т. д. 7                                                                                      „пгття

Отношения между союзниками стали портиться тогда, когда Гиммлер решил создать, а затем создал на базе СС отборное, пр вилегированное войско, подчинявшееся ему лично.

Это, однако, уже было прямым вторжением в сферу компе тенции генералов, которую те ревностно оберегали. Естественно, что они вновь решительно воспротивились посягательству «непо­священных». Но на этот раз соотношение сил в нацистской вер­хушке сложилось не в их пользу. Гитлер только и искал предлог, чтобы укоротить поводок, на котором он держал генералов, по этому нашептывания Гиммлера, к которому присоединился 1 ерин не желавший подчиняться фон Бломбергу как военному мини­стру 98, нашли у фюрера понимание и поддержку.

Определенную роль в принятии Гитлером окончьн°™ ^ шения сыграла позиция, занятая фон Бломбергом и фон ФР™ во время получившего впоследствии широкую известность секрет­ного совещания, созванного фюрером 5 ноября 1УЛ/ г■ *Р Гитлера, в совещании приняли участие 6 человек - фон Ьломоерг фон Фрич, командующий военно-морскими силами гросс-адмирал Редер, командующий военно-воздушными силами 1 еринг, иинииц иностранных дел фон Нейрат, военный адъютант фюрера полков­ник Хоссбах. Последний вел протокол, который сохранился и широко используется в научной литературе.

Трехчасовая речь, произнесенная на совещании 1 итлером представляла собой изложение программы внешнеполитической

^Гпоряжение командования II армейского корпуса ^ Ус«лениИ чества с руководством СС (DMA. Infanterie Fuhrer. 2. Abteilung.

 Kripcrsnoli- Knegspoli

» В числе многочисленных должностей, «^™ *«**™J%™Ј™
командующего военно-воздушными силами. В этом качестве i ериш
должен был подчиняться фон Бломбергу.                               »о„1, оп

» Was wirklich geschah. Die diplomatische Hintergrunde der deutschen tik. Miinchen, 1949.

134


экспансии. Разумеется, то, что говорил в этот день Гитлер, не было внове его приближенным. Аналогичные идеи фюрер излагал в своей книге «Майн кампф», в предыдущих выступлениях и бесе­дах. Однако на этот раз речь шла уже не об абстрактных целях, а о конкретном планировании на ближайшее время. И в этом было основное значение совещания от 5 ноября.

Как следует из протокола Хоссбаха, ни у кого из присутство­вавших на совещании генералов сама постановка вопроса не вы­звала возражений. Резкой и серьезной критике гитлеровское внеш­неполитическое планирование подвергал лишь генерал Бек, быв­ший тогда начальником генерального штаба. Но его на совещание не пригласили. А то, что говорили Гитлеру фон Бломберг и фон Фриче, не выходило за рамки делового обсуждения проблемы. Они уточняли вопросы, не освещенные в речи, давали справки, делали оговорки.

Ни о каком серьезном сопротивлении Гитлеру, вопреки утверж­дениям нынешних защитников рейхсвера, не было и речи. Поэтому было бы неверным считать совещание 5 ноября 1937 г. поворотным пунктом в отношениях между Гитлером и генералитетом. Опреде­ленное значение для этих отношений оно имело только в одном смысле. Гитлеру, привыкшему за четыре года пребывания у власти к лести и непрерывным излияниям восторга, показалось, что фон Бломберг и фон Фрич недостаточно оценили его идеи. В этой связи он еще больше утвердился в мысли, что для реализации его «вели­ких планов» нужны другие люди. Это окончательно побудило его предоставить Гиммлеру свободу рук, чтобы без особого шума убрать обоих генералов.

И Гиммлер сделал это в типичной для него манере. Было из­вестно, что фон Бломберг намерен жениться на даме с весьма сом­нительным прошлым. Гитлер благословил своего военного ми­нистра на свадьбу. В то же время гиммлеровские ищейки доставили Герингу подробное досье на будущую фрау фон Бломберг. После того как свадьба состоялась, материалы досье были пущены в ход. Скомпрометированный военный министр подал в отставку.

Интрига против фон Фрича носила не менее грязный характер. Гестапо был разыскан профессиональный шантажист Шмидт, который согласился обвинить командующего сухопутными вой­сками в гомосексуализме. Гитлер, поддерживавший на протяжении более десяти лет самые дружеские отношения с гомосексуалистом Ремом, разыграл бурное возмущение. И хотя вскоре стало известно, что обвинения против фон Фрича были высосаны из пальца, ему, как и фон Бломбергу, предложили покинуть активную службу.

Если в отношении действий против военного министра и могли быть какие-то сомнения, то в деле фон Фрича сразу же была видна рука гестапо. Тем не менее генералитет практически ничего не предпринял, чтобы встать на его защиту. Минимум солидарности со своим шефом проявил один Бек. Он предложил, чтобы генералы

Buchheit G. Op. cit. S. 89-97.

135


потребовали от Гитлера следующих действий: а) полной публичной реабилитации фон Фрича; б) перемещений в гестапо, которые затронули бы Гиммлера, Гейдриха и других, замешанных в этом деле. Однако Браухич, назначенный на место фон Фрича, спустил это предложение на тормозах. Другие генералы также не проявили готовности ломать из-за фон Фрича копья. В конечном итоге все свелось к тому, что, выступая 19 июня 1938 г. перед гене­ралами во время маневров в Померании, Гитлер мимоходом упомя­нул, что в отношении фон Фрича произошла ошибка, в которой ви­новны отдельные низшие чиновники. О восстановлении в должно­сти фон Фрича он, разумеется, и не заикнулся '°2.

Характерно, что и сам фон Фрич, подвергавшийся унизитель­ным допросам в гестапо, жизни которого грозила опасность '03, даже в этот момент проповедовал «смирение» перед фюрером. «Этот человек — судьба Германии как в добром, так и в злом, — говорил он своим близким. — Если он теперь свалится в пропасть, он увлечет за собой всех нас. Сделать ничего нельзя» '°4.

Последнее, кстати, совершенно не соответствовало действи­тельности. На решающем этапе перевооружения и подготовки к войне Гитлер крайне нуждался в сотрудничестве генералов. В нацистской верхушке весьма нервничали из-за возможных по­следствий провокации против фон Фрича. Геббельс, например, говорил в то время адъютанту Гитлера Видеману: «Если завтра 12 генералов уйдут в отставку, мы погибли» 105.

Но генералы и не собирались покидать свои посты. Еще меньше они хотели, чтобы Гитлер свалился в пропасть. «Интересы профес­сионального офицерства, — писал впоследствии хорошо знавший германский генералитет участник заговора 20 июля д-р Рейтер, — слишком тесно были связаны с жизнью и смертью третьей импе­рии, чтобы оно могло такой ценой восстановить справедливость и добропорядочность» '06.

«Для большинства из них (генералов. — А. Г.), — подтверждал другой участник антигитлеровского заговора Ульрих фон Хас-сель, — карьера в самом мелком плане, доходы и виды на маршаль­ский жезл гораздо важнее, чем общие идеалы и моральные цен­ности» 10'.

Характерно, что даже для Людвига Бека, первого из герман­ских генералов понявшего губительность, в том числе и для пра­вящих классов Германии, военной политики, которую проводил

101 Ibid. S. 137.

102 Подробнее см.: Fortsch H. Schuld und Verhangnis. Miinchen, 1959; Kielmannegg.

Der Fritsch-Prozess, 1938. Hamburg, 1949.

103  Когда организаторы провокации против фон Фрича были разоблачены,
возникла опасность, что гестапо в последний момент уберет самого генерала.
Чтобы предотвратить это, его друзья приставили к нему вооруженную охрану.

104 Buchheit G. Op. cit. S. 142.

105  Ibid.

106 Die Wandlung, Heidelberg. Juli. 1946.

107  Hassel U. von. Vom anderen Deutschland. Tagebuch. Zurich, 1948. S. 274.






























136


Гитлер, на первых порах речь шла о борьбе не против, а за фюрера, против «губительного влияния» на него СС. «Вероятно, в послед­ний раз, — отмечал он в своем устном докладе фон Браухичу 19 июля 1938 г., — судьба открывает перед нами возможность освободить немецкий народ и самого фюрера от кошмаров чрезвы­чайных комиссий и засилия бонз, которые подрывают основы и благополучие рейха, вызывают недовольство народа и способству-ют возрождению коммунистического влияния».

Эта выдержка не только дает ключ к пониманию позиции Бека, но и объясняет, почему он стал кумиром консервативных сил в Фе­деративной республике. С одной стороны, он первым среди генера­лов выступил с открытой критикой внешней и военной политики нацистов. Впоследствии он стал одним из организаторов антигитле­ровского заговора и пал жертвой нацистских репрессий. В связи с этим его позиция может быть использована как своеобразное алиби для германского генералитета. С другой стороны, его кри­тика с самого начала была критикой фашизма с позиций крайнего реакционера, направленной не против основ строя, а против оши­бок и недостатков, подрывающих его жизнеспособность. В этом от­ношении она вполне созвучна позиции многих правых западно­германских деятелей |09.

Подобные взгляды были характерны не только „для одного Бека. Их разделяли, за небольшим исключением, почти все гене­ралы и офицеры, принимавшие участие в различных формах оп­позиции Гитлеру, которые возникали на протяжении последних лет существования «третьей империи», особенно после того как она стала терпеть поражения на полях сражений.

Не менее показательно и другое. Во всех этих формах оппози­ции принимало участие незначительное меньшинство генераль­ского и офицерского состава. В целом же вермахт и его генералитет сохранили верность союзу с фашизмом, заключенному во времена Веймарской республики, вплоть до окончательного краха гитлеров­ского режима.

Это предопределило и характер оппозиции военных кругов политике Гитлера. Во-первых, сила и влияние этой оппозиции в решающей степени зависели от состояния дел Германии. Если они шли успешно, то даже самые решительные критики из рядов генералитета не только умолкали, но даже присоединяли свой голос к хору славословий в адрес «гениального» фюрера и его «божественной интуиции». Если дела шли плохо, круг критиков расширялся. Но стоило обстановке опять измениться, как критики превращались в восторженных апологетов.

Во-вторых, в основном эта оппозиция носила словесный харак­тер. Осуждая авантюризм тех или иных решений, высмеивая в уз­ком кругу их некомпетентность, генералы-«оппозиционеры», явля-

108  Buchheit G. Op. cit. S. 162.

109  Foerster W. Generaloberst Ludwig Beck. Ein General kampft gegen den Krieg.
Miinchen, 1949.

137


ясь на службу, оставляли свое личное мнение дома. Их «оппозици­онность», как правило, не мешала им пунктуально выполнять приказы, бессмысленность и гибельность которых была им оче­видна. Только немногие решались в знак несогласия уйти в от­ставку. Большинство из тех, кто в конце войны оказался не на действительной службе, были изгнаны Гитлером из армии за военные неудачи.

В-третьих, в тех немногих случаях, когда оппозиция Гитлеру выходила за рамки разговоров, действия оппозиционеров носили робкий, половинчатый характер. Сначала существовали иллюзии в отношении возможности воздействовать на Гитлера, изолировав его, как предлагал Бек, от влияния СС. Потом предполагалось сделать ставку на Геринга. На более позднем этапе имелось в виду заручиться поддержкой Гиммлера. В любом случае все перемены должны были осуществляться в рамках системы.

В-четвертых, ставка на сохранение существующих порядков предельно сужала возможность заключения союза с другими по­литическими силами. Связи генеральской оппозиции ограничива­лись лишь некоторыми группами правящих кругов: промышлен­ников, представителей чиновничьего аппарата" 0. Только на по­следнем этапе были установлены контакты с антифашистским подпольем. Но эти контакты были очень слабы.

В-пятых, нерушимая приверженность большинства генерали­тета и офицерства нацистскому режиму обусловила изоляцию военных оппозиционеров от привычного им «своего круга». Это порождало крайнюю неорганизованность действий, обычно столь несвойственную немцам ".

Эти особенности красной нитью проходят через всю историю генеральского сопротивления.

Когда Людвиг Бек оказался перед необходимостью покинуть пост начальника генерального штаба (лето 1938 г.), он приложил к своему меморандуму, в котором критиковал военно-полити­ческие планы правительства, собственноручно написанную стра­ницу со следующим текстом: «Чтобы разъяснить будущим истори­кам нашу позицию и сохранить в чистоте репутацию Верховного командования, я, как начальник генерального штаба, официально заявляю, что я отказывался одобрять любые национал-социалист­ские авантюры. Окончательная победа Германии невозможна»

Когда знакомишься с этим текстом, создается странное впечат­ление. Бека явно интересовала не столько судьба его страны и народа, сколько мнение о нем лично историков и потомков. Чтобы сберечь в чистоте свое имя, он принял необходимые меры. Но о том, что было бы гораздо важнее сказать это вслух и помешать опасному развитию событий, он не хотел и думать.

110  См.: Ritter G. Der 20. Juli 1944. Die Wehrmacht und der politische Wiederstand
gegen Hitler. Schicksalsfragen der Gegenwart. Bd. I. S. 349—381.

111  См. подробнее: Мельников Д. Заговор 20 июля 1944 г. в Германии. М., 1965.

112  Westphal S. Неег in Fesseln. Bonn, 1953. S. 75 ff.





138


А как действовали в это время другие генералы, понявшие в какую пропасть толкает страну Гитлер? Летом 1938 г. новый начальник генерального штаба Гальдер договорился с генералом фон Вицлебеном о том, чтобы, опираясь на воинские части, произ­вести перестановки в нацистской верхушке. Выступление наме­чалось на конец сентября 1938 г. Предполагалось арестовать Гит­лера после его возвращения с Нюрнбергского партийного съезда. Согласие на участие в операции дали командир расположенной в Потсдаме 23-й пехотной дивизии генерал-майор Брокдорф-Але-фельд и командир 50-го пехотного полка Пауль фон Хазе. В курсе дела были заместитель полицей-президента Берлина Фриц фон дер Шуленбург, генерал танковых войск Хёпнер. О предстоящих событиях был извещен генерал Адам, командовавший тогда немец­кими войсками на Западе. В первой половине сентября на квар­тире у полковника Остера, сотрудника руководителя германской военной разведки адмирала Канариса, состоялось подготовитель­ное совещание, которым руководил генерал фон Вицлебен.

Показательно, однако, что подавляющее большинство руководя­щих представителей генералитета в заговоре замешано не было. Попытка его руководителей установить контакт с фон Рундштед-том окончилась неудачей. Да и сам заговор в конечном итоге оказался пустышкой. Когда стало известно, что на конец сентября назначена встреча Гитлера с английским и французским премьер-министрами, оппозиционеры вместо того, чтобы ускорить действия, отложили их в ожидании результатов конференции. Поскольку конференция окончилась капитуляцией Англии и Франции, от­давших на съедение Чехословакию, это настолько примирило заго­ворщиков с Гитлером, что они полностью отказались от своих планов '|3.

Окончательный захват Чехословакии и быстрый разгром Поль­ши вызвали новый прилив прогитлеровских настроений среди ге­нералитета. В конце октября—начале ноября 1939 г. обер-квартир-мейстер 1-го генерального штаба фон Штюльпнагель совершил инспекционную поездку в перебрасываемые из Польши на Запад армии. Его задачей было выяснить настроения командного со­става после «польского похода». В частности, он пытался прозон­дировать отношение генералов к политическому и военному руко­водству Гитлера. Генералы были в восторге от фюрера. Об их при­влечении к каким бы то ни было акциям против нацистского руководства не могло быть и речи. Согласие на проведение таких акций дали лишь генералы фон Лееб и фон Вицлебен " 4.

9 ноября по инициативе генерала фон Лееба в ставке генерала фон Рундштедта в Кобленце состоялось совещание трех коман­дующих группами армий, действовавших на Западном фронте. Фон Лееб предложил своим коллегам совместно отправиться к Гит­леру и потребовать от него, чтобы он воздержался от активных

113 Buchheit G. Op. cit. S. 190—192; Abshagen К. Н. Canaris. Stuttgart, 1949. S. 173

114  Buchheit G. Op. cit. S. 218.


139


действий на Западе и использовал затишье для дипломатических переговоров " 5. В случае отказа все высокопоставленные генералы должны были подать в отставку. Но генералы фон Бок и фон Рунд-штедт категорически отклонили это предложение, утверждая, что такие действия могли бы быть расценены как мятеж.

Еще более показательной для настроений, царивших тогда среди германского генералитета, была атмосфера, господствовав­шая на совещании высших военачальников 23 ноября 1939 г. На совещании с большой речью о предстоящем «походе на Запад» выступил Гитлер. Вдохновленный своим полководческим дебю­том и недовольный оговорками некоторых, на его взгляд, чрезмерно осторожных генералов, он обрушился на «дух Цоссена» " 7 и грозил покончить с ним в армии. Тон речи был столь резким, что генералы должны были по меньшей мере оскорбиться. Однако подавляющее большинство присутствовавших встретило речь с восторгом. Де­монстрируя преданность генералитета, Гудариан немедленно пред­ложил фюреру прогнать вызывающих у него недоверие генералов, подобно тому, как это делалось и раньше. Фон Браухич, который принял упреки в свой адрес, предложил Гитлеру свою отставку, однако тут же по предложению фюрера взял ее обратно " 8.

Все это было еще до начала активных военных действий на Западном фронте. Когда же весной 1940 г. германская армия и там одержала победы, а немецкими войсками были оккупированы Норвегия и Дания, захвачены Голландия и Бельгия, поставлена на колени преданная своими правителями Франция и выброшен с континента английский экспедиционный корпус, даже самые активные оппозиционеры вернулись в нацистский лагерь. И пер­вым среди них был генерал Гальдер, растерявший свой былой пыл. Об этом свидетельствует, в частности, запись, которую сделал в своем дневнике 3—4 апреля 1940 г. будущий участник заговора 20 июля 1944 г. уже упоминавшийся выше фон Хассель: «Вскоре после моего прибытия в Берлин пришел он (Герделер " 9) и под­твердил, что у Г. (Гальдера, — А. Г) ушла душа в пятки». И в дру­гом месте: «Эти генералы, которые хотят свергнуть правительство, требуют его приказов, чтобы начать действовать».

Горькая ирония, с которой фон Хассель пишет об оппозицион­ных генералах, вполне понятна. Но она не должна смазывать дейст­вительной сути дела. Было бы неверно сводить все к нереши­тельности или прямой трусости военных. Гораздо важнее то, что к этому моменту генералы, о которых шла речь в дневнике, просто больше не хотели свергать правительство.

115 Предложение фон Лееба отражало точку зрения той части правящих кругов
Германии, которая была недовольна тем, что Гитлер обратился против Запада,
вместо того чтобы действовать дальше на Востоке, против Советского Союза.

116 Erfurth W. Der deutsche Generalstab, 1918-1945. Gottingen, 1957. S. 236.

117 В Цоссене размещалась ставка командования сухопутных сил и генеральный
штаб.

118  Buchheit G. Op. cit. S. 215—217.

119 Один из вдохновителей заговора 20 июля 1944 г. —А. Г.

120  Hassell U. von. Op. cit. S. 143 und 119.





140


Дальнейшее развитие военных действий лишь укрепило те бесчисленные нити, которые связывали Гитлера и его генералов. Они получили от него все, о чем мечтали все годы после разгрома кайзеровского войска: почет, славу, власть, деньги. Многим из них были вручены фельдмаршальские жезлы. Некогда заштатные гене­ралы стали наместниками не только провинций, но и целых стран. Им было за что благодарить Гитлера. И у них было достаточно оснований всячески держаться за него.

Эти связи не порвали и первые поражения. Наоборот, они только сблизили Гитлера и его генералов, несмотря на то, что неко­торые из них впали в немилость. Но тут уже играло роль сознание совместной ответственности за содеянное. Гитлер ловко сумел по­будить генералов разделить с ним не только победы, но и преступ­ления. Охваченные ажиотажем завоеваний, они охотно пошли на это. Когда же наступило отрезвление, путь назад был для многих из них отрезан.

Разумеется, основным инструментом, при помощи которого фашистское правительство осуществляло политику геноцида на ок­купированных территориях, была организация СС с ее подразделе­ниями — гестапо, службой безопасности, особыми командами и полевыми эсэсовскими частями. Однако большая часть военных преступлений пришлась и на долю вермахта.

С самого начала генералитетом было санкционировано нару­шение Гаагских конвенций о ведении военных действий. Военным командованием активно проводились в жизнь преступные акции, вытекавшие из приказа Кейтеля «Об особой подсудности в районе плана Барбаросса», «Приказа о комиссарах» и приказа «Мрак и туман», которые практически отменяли всякую законность в отно­шении военнопленных и населения оккупированных областей |2'. За небольшим исключением, командующие соединениями и частями вермахта ревностно выполняли приказ Гитлера «о комис­сарах», требовавший расстрела на месте попавших в плен офице­ров-политработников, коммунистов и комсомольцев |22. Немедлен­ному расстрелу подлежали также военнопленные еврейской наци­ональности. Оставшиеся в живых военнопленные содержались в таких условиях, что еще до передачи их армией органам СС значительная часть их гибла от голода и болезней '23.

Военное командование полностью поддерживало оккупацион­ную политику гитлеровского правительства. В этом смысле весьма показателен приказ, изданный 22 июля 1940 г. командующим 18-й армией, переброшенной из Франции в Польшу, генералом фон Кюхлером: «Я прошу также принять меры к тому, чтобы все солдаты армии, особенно офицеры, воздерживались от критики форм национальной борьбы, происходящей в генерал-губернатор­стве, в том числе обращения с польским меньшинством, евреями

1 ' См.: Судебный процесс по делу Верховного главнокомандования гитлеровского вермахта: Пер. с нем. М., 1964. С. 116 и след.

122 Там же. С. 109 и след.

123 Там же. С. 181 и след.


141


и церковью. Национальная борьба, бушующая на восточной гра­нице на протяжении столетий, требует для ее окончательного решения в духе нашей нации самых крайних мероприятий» 124.

Под «предельно острыми мероприятиями» генерал подразуме­вал поголовное уничтожение еврейского населения и организован­ную планомерную резню среди польской интеллигенции и поль­ского рабочего класса.

Но дело не ограничивалось сочувственным отношением. Чтобы разгрузить не справляющиеся с массовыми экзекуциями эсэсов­ские отряды, воинские части выделяли им в помощь доброволь­цев. Соединения вермахта составляли основную ударную силу при проведении так называемого умиротворения, т. е. расправы с граж­данским населением в районах, где отмечалось партизанское движение. Военные власти в переданных в их распоряжение прифронтовых районах полностью реквизировали продовольствие, обрекая население на голод. При помощи военного командования население оккупированных областей угонялось на принудительные работы в Германию. Силами вермахта осуществлялась «тактика выжженной земли» на оставляемых территориях |25.

В этих условиях приближающееся поражение означало для многих из генералов приближение возмездия. Поэтому, когда в связи с обострением политической ситуации в стране в 1944 г. перед ними вновь вплотную встал вопрос «за» или «против», большинство снова выбрало Гитлера.

Заговор 20 июля 1944 г., явившийся наиболее крупным высту­плением против Гитлера за все годы существования нацистского режима |26, иногда называют генеральским заговором. Это верно в том смысле, что основной костяк заговорщиков состоял из гене­ралов и офицеров. Но это неверно в более широком смысле, ибо он не был выступлением генералитета против Гитлера. В попытке убрать фюрера приняла участие лишь небольшая часть генера­лов и офицеров вермахта. Если бы антигитлеровские действия действительно нашли бы широкую поддержку военной касты, они бы кончились иначе.

После покушения на Гитлера в правительственных кругах ца­рила полнейшая растерянность. На протяжении многих часов государственная власть фактически не функционировала. Отряды СС, не понимавшие, что происходит, и не получавшие указаний сверху, практически бездействовали. Немного больше решитель­ности — и казавшийся столь мощным государственный аппарат, подточенный потерей веры в победу и привыкший действовать только по указанию сверху, начал бы разваливаться.

Об этом убедительно свидетельствовало, например, развитие событий в Париже. Небольшая, но решительная группа заговор-

124  Buccheit G. Op. cit. Anm II. S. 305.

125 Судебный процесс по делу Верховного главнокомандования гитлеровского
вермахта. С. 185 и след.

126 См. о нем подробнее: Мельников Д. Указ. соч.



142


щиков, состоявших при штабе военного губернатора Франции, в течение нескольких часов полностью овладела положением. Подчиняясь приказу своих офицеров, воинские части атаковали эсэсовские казармы и разоружили всех эсэсовцев. «Внушавшие такой ужас позиции власти рейхсфюрера СС, — пишет в связи с этим западногерманский историк Г. Буххайт, — рухнули как кар­точный домик».

В тот момент в Германии была лишь одна сила, способная спасти Гитлера. Этой силой был сам вермахт. Именно вермахт, его генералы и офицеры в конечном итоге и подавили выступле­ние 20 июля. Майор Ремер, произведенный затем Гитлером в гене­рал-майоры, вместе со своим батальоном предотвратил антигит­леровские выступления в берлинском гарнизоне. Генерал-полков­ник Фромм и офицеры его штаба учинили расправу над Беком, Ольбрихтом, Штауфенбергом и другими руководителями заговора. Главнокомандующие фронтами и группами армий, в том числе и те, кто был в курсе намечавшегося выступления, наперебой спе­шили поздравить фюрера с чудесным избавлением.

И дело тут было вовсе не в привычке беспрекословно выпол­нять приказы, как пытаются представить сейчас защитники гер­манского генералитета. Нельзя объяснить это и только страхом, который испытывали генералы при мысли, что тщательное рассле­дование обстоятельств заговора, осуществляемое органами СС, давно конкурировавшими с генералитетом, может скомпрометиро­вать их самих. В еще большей степени их пугала ответственность за деяния, которые совершали они вместе с Гитлером.

Поэтому-то большинство генералов и офицеров выступило в роли не только противников, но и палачей участников заговора.

Гитлеру было важно не только физически уничтожить заговор­щиков, но и морально унизить их. Им был отдан приказ подверг­нуть попавших в его руки живыми пленников зверским пыткам и предать их самой мучительной казни. Но согласно традиционным канонам офицеры могли быть только расстреляны. Чтобы обойти это формальное препятствие, по приказу фюрера был создан спе­циальный «трибунал чести». Этот трибунал должен был изгонять из армии обвиненных генералов, чтобы их можно было потом су­дить как обыкновенных граждан. В состав трибунала вошли гене­рал-фельдмаршал фон Рундштедт (председатель), генерал-фельд­маршал Кейтель, генерал-полковник Гудериан, генералы Шрот, Шпехт и Крибель. В качестве «наблюдателей» к работе трибу­нала были привлечены генералы Вургдорф и Майзель 128. Никто из них не отказался от предложенной «чести». Все они со спокой­ной совестью штамповали подготовленные решения о лишении чинов и званий и изгнании из армии, хотя хорошо знали, что за этим последует.

Впрочем, предавая своих коллег во имя союза с фашистами, они лишь следовали традиции, сложившейся в германской армии

127 Buchheit G. Op. cit. S. 405

128 Ibid. S. 426.


143


со времен Веймарской республики. Разве не так поступил фон Шлейхер с Тренером, фон Бломберг с фон Шлейхером, Браухич и другие с фон Бломбергом и фон Фричем?

Неудача заговора 20 июля дала толчок новой волне нацистского террора против различных слоев населения. Поскольку к заговору были причастны правящие классы, террор на этот раз обру­шился и против них. Концентрационные лагеря пополнились мно­гими бывшими деятелями Веймарской республики, спокойно про­живавшими все минувшие годы на пенсии. Отряды эсэсовцев, снабженные особыми полномочиями, бросали в тюрьмы бывших министров и обер-бургомистров, партийных функционеров и дип­ломатов. Среди арестованных было немало и военных. Как всегда при массовом терроре, круг лиц, против которого он был направ­лен, постоянно расширялся. Тут же сводились личные и политиче­ские счеты. Эсэсовские чины убирали неугодных им генералов, вне зависимости от того, какое отношение они имели к заговору. Поплатился жизнью, например, генерал-полковник Фромм, отка­завшийся присоединиться к заговору и зверски расправившийся с его руководителями. Аналогичная судьба постигла некоторых дру­гих генералов.

Первоначально к смертной казни было приговорено 20 генера­лов. Затем за участие в заговоре и за оппозицию Гитлеру были вынесены смертные приговоры еще 36 генералам. 49 генералов, опасаясь расправы, покончили жизнь самоубийством. Среди каз­ненных был один фельдмаршал, среди покончивших самоубийст­вом — 4. Само по себе это, конечно, немало. Следует, однако, иметь в виду, что далеко не все из них действительно были, пусть даже умеренными, противниками Гитлера, а еще меньше — активными участниками заговора. И при всем этом доля офицерского состава, подвергшаяся в эти дни репрессиям, была весьма небольшой. К концу войны гитлеровская армия насчитывала около 2 тыс. генералов. Из них было репрессировано немногим более ста. Несколько сот казненных или осужденных к тюремному заклю­чению офицеров составляли мизерную часть 400-тысячного офи­церского корпуса Германии.

Установлено, что многие из генералов, конспирировавших про­тив Гитлера, были близки к нему по взглядам, представлявшим собой «умеренную» форму очищенного от «излишеств» фашизма. Но даже они оказались неприемлемы для германской милитарист­ской касты. Большинство германских генералов и офицеров следо­вало за Гитлером до того самого памятного дня, когда фельдмар­шал Кейтель от имени германского командования был вынужден подписать акт о безоговорочной капитуляции.

«Это история не чести, а бесчестия», — с полным основанием оценивал итоги союза германской военщины с фашизмом англий­ский исследователь Крэнкшоу 129. К этому мало что можно при­бавить.

129 С rank show

; Е. Die Gestapo. [West] Berlin. 1959. S. '< Ш.


II

ФАШИЗМ



И НАРОДНЫЕ МАССЫ

Важную черту фашизма составляет специфика его отношений с народными массами. Любая диктатура эксплуататорских классов нуждается в массовой базе. Отсутствие ее или потеря в ходе осуществления диктатуры приводит к глубокому кризису режима и рано или поздно становится причиной его гибели. Этому не в си­лах помешать даже самые крайние формы террора. Повисший в воздухе террористический аппарат не может быть эффективным. Оказавшись в изоляции, он подвергается разложению. Сам же террор в такой обстановке вызывает не ужас, а озлобление, способствует подъему революционных настроений и вместо того, чтобы укреплять диктаторский режим, только расшатывает его.

Поэтому эксплуататорские классы всегда заинтересованы в создании таких отношений с определенными, достаточно мас­совыми социальными слоями, при которых действия диктаторского режима находили бы у них поддержку или по крайней мере не вызывали бы активного сопротивления. Иногда стремящиеся к диктатуре социальные силы обеспечивают такую поддержку заранее, прежде чем приходят к власти. В других случаях они пытаются создать социальную базу после установления своего режима. Но и в том и в другом случае поиски социальной базы являются одним из самых важных направлений их деятельности.

Сказанное относится к фашизму в еще большей степени, чем к какой-либо иной форме диктатуры. Анализ социальных истоков и социальной политики фашизма убедительно свидетельствует, что он представляет собой форму диктатуры, осуществляемой во имя сохранения капиталистических отношений. От других форм диктатуры монополистического капитала он отличается своим особо зверским, особо кровавым агрессивным характером.

Истории человеческого общества известны, однако, диктатор­ские режимы, созданные во имя спасения капиталистического строя и отличавшиеся крайне зверским характером, но не имевшие отличительных черт фашизма. Такими были, например, белогвар­дейские режимы в захваченных контрреволюционерами районах России после победы Великой Октябрьской социалистической революции. К их числу можно было бы отнести режим Свинхвуда — Маннергейма, установленный после разгрома пролетарской революции в Финляндии. Аналогичными чертами характеризова­лась форма правления, установленная адмиралом Хорти после поражения в 1918 г. Венгерской Советской республики, и др.


 


144


К) А. А. Га.|ьин


145


Выступая против упрощенческого уподобления различных форм террористической диктатуры эксплуататорских классов, К. Цеткин говорила: «Одно время был распространен и даже преобладал взгляд, отождествлявший фашизм с насильственным буржуазным террором и ставивший его, таким образом, — в смысле исторической сущности и выявления, — на одну ступень с белым террором, царившим в Венгрии господина Хорти. На самом же деле, хотя кровавые террористические методы фашизма и аналогичны с методом Хорти и направлены против пролета­риата, однако историческая сущность этих явлений раз­лична» '.

Что же отличает фашизм от других форм реакционной, крова­вой диктатуры буржуазии? Прежде всего — это наличие у него особенно широких связей с определенной, достаточно многочислен­ной частью населения, не относящейся к правящим классам, способность мобилизовать и политически активизировать эту часть населения в интересах эксплуататорского строя. В этом смысле можно с полным основанием утверждать, что фашизм — есть антинародная, кровавая диктатура в интересах сохранения власти буржуазии, устанавливаемая и осуществляемая при под­держке дезориентированной части массовых групп населения.

Эта особенность фашизма уже давно была отмечена буржуаз­ными исследователями, которые попытались использовать ее, чтобы дать искаженную трактовку фашизма как социального явления. Эти попытки привели к появлению ряда теорий, оценива­ющих фашизм как «чисто плебейское» движение, как «выражение закономерностей современного массового общества», как «нацио­нальную форму пролетарского движения» и т. д.

Особенное распространение подобная трактовка получила после второй мировой войны, когда правящие круги капиталистических стран, в том числе в прошлом весьма тесно связанные с фашизмом, стали открещиваться от него.

В этих условиях оценка фашизма как «народного» движения стала наиболее удобной и эффективной формой оправдания политики правящих классов в отношении фашизма как в значи­тельной степени вынужденной.

Для доказательства справедливости такой оценки наиболее часто применяются два метода. Во-первых, нарочито расплывчато трактуется понятие «народные массы». Отсутствие классовой дифференциации этого понятия позволяет приписывать трудя­щимся взгляды и поведение деклассированных прослоек, рабочему классу — настроения, характерные для городской мелкой буржуазии и т. д. Во-вторых, значительно преувеличива­ется влияние фашизма на трудящихся, и в первую очередь на рабочий класс. В-третьих, придается чрезмерно большое значение избирательным успехам НСДАП в приходе Гитлера к власти.

Все это делает особенно важным детальное рассмотрение

' Цеткин К. Выступление на расширенном пленуме ИККИ 12—23 июня 1923 г.: Стеногр. отчет. М., 1923. С. 207.






146


проблемы «фашизм и народные массы», начав с анализа динамики парламентских выборов, позволяющего сделать выводы, касаю­щиеся структуры массовой базы фашизма.


ГЛАВА 3

ДИНАМИКА ВЫБОРОВ

В ВЕЙМАРСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-03-30; Просмотров: 311; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.178 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь