Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Армия и НСДАП в «третьей империи»
Новый состав генералов, пришедших к руководству после захвата власти нацистами, был еще ближе к НСДАП, чем фон Шлейхер и его окружение. Если фон Шлейхер рассматривал себя как представителя независимой силы и позволял себе торговаться с Гитлером, то фон Бломберг и Фриче объяв-или себя «убежденными» национал-социалистами и верными последователями фюрера. Интриги, которые они вели в это время, были уже интригами не против НСДАП, а в ее рамках, внутрипартийно-ведомственными интригами. Проблема взаимоотношений национал-социализма и рейхсвера практически исчезла. Вместо нее возникла проблема взаимоотношений внутри нацистской машины — между ее отдельными частями: партийным, государственным н военным аппара- том Нацистский режим устраивал рейхсвер во всех отношениях. Генералам, как и промышленникам, очень импонировало, что это был режим «твердой руки», положивший конец неопределенности и растерянности, царившей в правящих кругах Германии. Как и промышленники, генералы горячо приветствовали решительное использование нацистами аппарата насилия против революцией ных сил немецкого рабочего класса. Все это полностью соответствовало их представлениям об «идеальном строе», отвечающем традициям «германского духа», к созданию которого они стремились, подрывая основы Веймарской республики. Особенно отвечали устремлениям генералов планы национал-социалистов во внешнеполитической области. Это была та самая программа, осуществление которой германские милитаристы добивались с первых же дней окончания мировой войны 1914 -1918 гг. Нацисты собирались освободиться от пут Версальского договора, и прежде всего покончить с военными ограничениями. Того же хотели и генералы. НСДАП выдвинула в качестве первоочередной задачи создание массовой армии. Этого же упорно добивались генералы от всех предыдущих правительств. Гитлер обещал проводить политику внешнеполитической экспансии. Это предвещало крупные военные ассигнования, новые возможности выдвижения — чины, ордена, славу. Практическая деятельность гитлеровского правительства показала, что в военной области оно намерено выполнить свои обещания. С момента прихода Гитлера к власти началась форсированная военизация Германии. 16 марта 1935 г. правительство Германии объявило об отказе от военных постановлений Версальского договора. Новый военный закон, принятый правительством, предусматривал введение в стране всеобщей воинской повинности и развертывание 100-тысячного рейхсвера в вермахт, насчи- тывающий 36 дивизий, объединенных в 12 корпусов. В марте —мае того же года была принята новая структура вооруженных сил Германии. Согласно этой структуре вермахт подразделялся на три рода войск: сухопутную армию, флот и военно-воздушные силы. В сухопутных силах воссоздавался генеральный штаб. Все это открывало головокружительные перспективы как перед генеральским, так и перед офицерским составом бывшего рейхсвера. Развертывание вооруженных сил создавало резкую нехватку подготовленных командных кадров. В этих условиях опытные офицеры ценились на вес золота. Повышения и выдвижения происходили непрерывно. Засидевшиеся в чинах в веймарские времена майоры и капитаны совершали головокружительную карьеру, становясь за год-два генералами. Их признательность Гитлеру, который совершил для них это «чудо», нетрудно себе представить. Соответственно командный состав вооруженных сил, и так уже давно идейно близкий национал-социализму, оказался насквозь проникнутым нацистским духом. Впоследствии, говоря о позиции германских вооруженных сил в первые годы гитлеровского режима, фон Бломберг признавал: «Немецкие генералы не были настроены против Гитлера. Ведь он обеспечил им успехи, которых они желали» 82. Значение этого признания тем более велико, что сделано оно было в 1945 г., в письменном свидетельском показании, рассчитанном на то, чтобы обелить командование рейхсвера, доказать, что оно не несет Ответственности за преступления нацистского режима. Разумеется, с приходом Гитлера к власти возникли и обстоятельства, вызывавшие у генералов тревогу. Больше всего их беспокоили амбиции руководителя штурмовых отрядов Рема и его окружения. Выше уже говорилось, что часть милитаристских сил, оказавшаяся вне пределов рейхсвера и осуждавшая тактику приспособления к «веймарскому режиму», с самого начала тяготела к военизированным организациям НСДАП, считая, что именно через них лежит путь к возвращению в «возрожденные» вооруженные силы. С течением времени НСДАП, и прежде всего ее штурмовые отряды, стали главным средоточием этой части милитаристских сил Германии. Чем более массовой становились СА, тем больше требовалось для них командного состава. Бывшие офицеры охотно назначались на руководящие посты и быстро продвигались по иерархической лестнице: к моменту прихода нацистов к власти бывшие лейтенанты и капитаны кайзеровского войска, не имевшие на протяжении полутора десятков лет никакого отношения к военной службе, стали штандартенфюрерами, группен-фюрерами и обергруппенфюрерами СА, что, по нацистским меркам, должно было соответствовать армейским званиям полковника, генерал-майора и генерал-лейтенанта.
81 См: Muller К.-}. Das Heer und Hitler. Armee und nationalsozialistiscb.es Regime, 1933-1940. Stuttgart, 1969. 128 Цит. по: Dulles A. Verschworung in Deutschland. Kassel, 1949. S. 55. 9 Л. Л. Галкин 129 Но все это была работа на «общественных» началах. И чины СА тоже имели всего лишь символическое значение. Поэтому после прихода Гитлера к власти из кругов СА все громче стали раздаваться призывы к созданию новой армии не на базе рейхсвера, а на базе штурмовых отрядов с использованием офицерского и рядового состава рейхсвера. Именно в этом и состоял смысл лозунга о создании «народного войска», который был выдвинут Ремом. Естественно, что одна только мысль о возможности реализации этого плана выводила генералов из равновесия. Энергично выступая против этой идеи, они выдвигали соображения, якобы продиктованные «национальными» и «государственными» интересами: утверждали, что командный состав СА несостоятелен в военном отношении, что он не имеет опыта, что его моральный уровень ниже всякой критики. «Перевооружение было слишком серьезным и сложным делом, чтобы можно было терпеть участие в нем воров, пьяниц и гомосексуалистов», — заявил в связи с этим будущий генерал-фельдмаршал фон Браухич 83. В действительности решающую роль в сопротивлении, оказанном генералами, играли иные, более корыстные соображения. Осуществление лозунга «народного войска» означало бы потерю генералитетом своих особых позиций, на которые он претендовал даже в рамках нацистского государства. В «народном войске» все лучшие посты достались бы командирам штурмовых отрядов, которые бы тем самым пожали главные плоды политики наращивания военного потенциала. Кроме того, ситуация, при которой выскочки и самозванцы из штурмовых отрядов будут заправлять «народным войском», претила сословному чувству германских генералов, привыкших быть в армии «среди своих». И только после этих следовали соображения делового порядка: некомпетентность руководителей штурмовых отрядов в военных вопросах действительно была вопиющей 84. Однако напряженность в отношениях между руководством рейхсвера и СА возникла далеко не сразу после установления нацистского режима. На первых порах между обеими фракциями германского милитаризма существовало самое тесное сотрудничество. Насколько далеко оно заходило, видно хотя бы из того, что осенью 1933 г. командование штурмовых отрядов предложило военному министерству договориться о совместных действиях, которые бы исключили возможность вмешательства в военные дела «политических учреждений НСДАП» 85. Еще в марте 1934 г. подписанная Ремом служебная инструкция предписывала низовым органам СА подчиняться всем указа- ниям военного министра, касающимся вопросов обороны страны и проведения необходимых для этого мероприятий 86. Спустя примерно месяц военное министерство разработало проект организации длительного сотрудничества между вооруженными силами и штурмовыми отрядами. Согласно этому проекту, в функции вермахта должны были входить военная подготовка, организация обороны, проведение мобилизации и осуществление руководства военными действиями. В свою очередь СА должно было взять на себя проведение допризывной подготовки, военное обучение граждан, не призванных в армию, а также спортивную и военную подготовку лиц, отбывших действительную службу 87. Характерно в то же время, что в вопросе о назначении на командные должности в вермахте членов СА решающее слово должно было принадлежать военному командованию 88. И только после того как руководство СА отвергло эти претензии генералов и еще активнее развернуло кампанию за создание «народного войска», фон Бломберг и фон Фрич вмешались в сложную интригу, назревавшую тогда в недрах национал-социалистской партии. Последовавшие за этим события иногда рассматривают лишь как столкновение между штурмовыми отрядами и генералитетом, в котором Гитлер взял сторону генералитета. В действительности дело обстояло гораздо сложнее. Прежде всего раскол назрел в самой верхушке национал-социалистской партии. Как уже отмечалось в другой связи, Геринг и Геббельс, весьма ревниво относившиеся к укреплению позиций Рема, давно настраивали против него Гитлера. Самого нацистского фюрера не могли не волновать призывы к «второй революции», исходившие от штурмовых отрядов. В конечном итоге это были призывы к «революции» против него — Гитлера, «революции», которая могла превратить в вождя Рема. Одновременно, как уже говорилось, был оказан сильный нажим со стороны промышленников. К этому еще прибавились настойчивые представления генералов. В благожелательном отношении последних к нему лично Гитлер был в это время особенно заинтересован. Гинденбург находился при смерти. Тем самым вставал вопрос о его преемнике. Было известно, что престарелый фельдмаршал мечтал о восстановлении монархии. Речь об этом вполне могла идти и в его завещании. Если бы генералы, также издавна склонявшиеся к идее реставрации монархии, поддержали бы ее, для Гитлера возникли бы дополнительные затруднения. В этих условиях Гитлер решил продать генералам подороже свое согласие на расправу с Ремом, которую он, вероятно, осуществил бы и без того. В апреле 1934 г. во время военно-морских маневров на броненосце «Дойчланд» между Гитлером и фон Блом-
83 Wheeler-Bennet J. W. Op. cit. S. 333. 84 См.: Man H. Die Zweite Revolution. 30 Juni 1934 // Viertelj ahreshefte fiir 85 Сообщение канцлера военному министру от 8 сентября 1933 г. // Deutsches 130 86 Ibid. S. 10. 87 Ibid. S. 2. 88 Ibid. S. 6. 131 бергом был заключен своеобразный пакт о взаимной помощи. Фон Бломберг от имени генералов обещал фюреру поддержку его кандидатуры в президенты после смерти Гинденбурга. Гитлер, в свою очередь, взял на себя обязательство раз и навсегда покончить с Ремом 89. То, что событиям 30 июня 1934 г. предшествовало заключение союза между фюрером и генералами, признавал впоследствии и сам Гитлер. В 1938 г., беседуя с фон Фричем, он многозначительно напомнил: «Я размышлял о том, в чью же пользу принять решение, и предпочел встать на сторону вермахта». О действительных целях, которых добивался генералитет в борьбе со штурмовыми отрядами, свидетельствовал и выбор им союзника. Этим союзником стал Гиммлер и его эсэсовская «гвардия». Армия и отряды СС и составили ту реальную силу, которая позволила Гитлеру, после того как он принял решение, быстро и энергично покончить со своими недавними друзьями и сподвижниками. Решение о сотрудничестве рейхсвера и СС было достигнуто во время переговоров, состоявшихся накануне 30 июня, между генералом фон Райхенау, занявшим пост фон Бредова, и Гиммлером. В соответствии с договоренностью между ними ближайший доверенный Гиммлера Гейдрих дал местным эсэсовским руководителям команду немедленно поднять войска СС по тревоге и установить контакты с командующими военными округами9'. В свою очередь, еще за несколько дней до решающих событий генерал фон Фрич, ссылаясь на возможность нападения штурмовиков на воинские части, предложил некоторым командующим округами незаметно привести войска в состояние боевой готовности . О том, насколько тесным было сотрудничество между СС и рейхсвером в это время, свидетельствует следующая характерная деталь. Охранный батальон СС под командованием Зеппа Дит-риха 93, сыгравший решающую роль в резне 30 июня, был переброшен в Виззее, где были собраны и уничтожены руководители штурмовиков, на автотранспорте воинских частей. В ходе массовых убийств были «ликвидированы» генералы фон Шлейхер и фон Бредов, которым нацистская верхушка так и не простила двойственной позиции, занятой во второй половине 1932 г. Казалось бы, расправа над двумя видными представителями германского генералитета, недавно занимавшими виднейшее положение в рейхсвере, должна была всполошить генералов. В их судьбе военные приспешники нацизма должны были бы увидеть будущее, которое их самих ожидает. Но фон Шлейхер и фон Бредов были хладнокровно списаны со счета. Слишком много крови и грязи свя- 89 Wheeler-Bennet I. Op. cit. S. 334. 90 Kielmansegg. Der Fritsch-Prozess. Hamburg, 1949. S. 135 ff. 91 Buchheit G. Soldaten und Rebellion. Rastatt, 1961. S. 30. 92 Ibid. 93 Впоследствии оберстгруппенфюрер, командующий танковой армией. 132 зывало воедино Гитлера и генералов, чтобы еще две человеческие жизни могли омрачить их «идиллическое» единство. «Во имя положения единственной вооруженной силы, во имя перспективы превращения в мощную, хорошо оснащенную армию рейхсвер молчал перед лицом преступления», — нехотя констатирует симпатизирующий рейхсверу западногерманский историк Герд Буххайт 94. Но генералы не просто молчали. Они всячески демонстрировали поддержку режима. 23 июля фон Бломберг на заседании имперского кабинета полностью одобрил действия Гитлера, заявив, что тот «действовал как государственный деятель и солдат». По предложению фон Бломберга расправа 30 июня была определена как «действия по защите государства» 95. 5 июля 1934 г., выступая перед генералитетом, фон Бломберг закончил свою речь, посвященную событиям 30 июня, следующими словами: «Гитлер сделал так много в интересах германской армии, что ее долг отблагодарить его еще большей верностью и преданностью». Этот призыв военного министра был встречен всеобщим одобрением. Но дело не ограничилось словесным одобрением. Когда 1 августа 1934 г. стало известно, что смерть Гинденбурга ожидается с минуты на минуту, генералитет поспешил выполнить свое обещание. Генерал Рейхенау немедленно составил текст новой присяги, принципиально отличавшейся от прежней. Если раньше войска клялись в верности государству и конституции, то, согласно проекту Рейхенау, они должны были присягать лично фюреру Адольфу Гитлеру. Генерал фон Бломберг в качестве военного министра, даже не имея на то формальных полномочий, утвердил текст присяги и приказал привести к ней войска, не дожидаясь смерти президента. 2 августа, когда Гинденбург действительно умер, значительная часть армии уже успела присягнуть Гитлеру. Таким образом, на случай возможных осложнений была создана ситуация свершившегося факта. Фон Бломберг и фон Фрич, естественно, рассматривали события 30 июня не только как победу генералитета и вооруженных сил в целом над штурмовиками, но и как свою личную победу. Но в последнем они как раз и ошиблись. События 30 июня убедительно показали нацистскому руководству, что в унифицированном фашистском рейхе армия оставалась единственной в какой-то мере автономной силой. Это, по мнению нацистского руководства, таило в себе потенциальную опасность: быть может, в другой раз ее действия не будут столь отвечать интересам нацистского режима. Соответственно возникла идея использовать первый же удобный случай, чтобы поставить генералов на место. Кроме того, разгром штурмовых отрядов способствовал появлению новой влиятельной силы, ставшей опасным конкурентом преобразованного в вермахт рейхсвера. Этой силой стал союзник генералов во время событий 30 июня — организация СС. 94 Buchheit G. Op. cit. S. 133. 95 DZA. Potsdam. Bestand Reichskanzlei. N 698, Bl. 351. 133
Правда, на первых порах после разгрома СА отношения между генералитетом и руководством СС сохраняли «интимный»^характер. Гиммлер и его окружение оказывали командованию рейхсвера самую активную поддержку во всем, что касалось политики вдоенной области. В свою очередь, генералитет взял на себя оснащение отрядов СС оружием и руководство их военной ПОДГОТОВК°"; " " °e6" «помочь имперскому руководству СС ликвидировать ьь.явившиеся недостатки в обучении, а также другие погрешности в организаци специальных отрядов» 96. „„«пвогт- Как следует из письма генерала Фрича имперскому РУКО»°Д Отношения между союзниками стали портиться тогда, когда Гиммлер решил создать, а затем создал на базе СС отборное, пр вилегированное войско, подчинявшееся ему лично. Это, однако, уже было прямым вторжением в сферу компе тенции генералов, которую те ревностно оберегали. Естественно, что они вновь решительно воспротивились посягательству «непосвященных». Но на этот раз соотношение сил в нацистской верхушке сложилось не в их пользу. Гитлер только и искал предлог, чтобы укоротить поводок, на котором он держал генералов, по этому нашептывания Гиммлера, к которому присоединился 1 ерин не желавший подчиняться фон Бломбергу как военному министру 98, нашли у фюрера понимание и поддержку. Определенную роль в принятии Гитлером оконч™ьн°™ ^ шения сыграла позиция, занятая фон Бломбергом и фон ФР™ во время получившего впоследствии широкую известность секретного совещания, созванного фюрером 5 ноября 1УЛ/ г■ *Р Гитлера, в совещании приняли участие 6 человек - фон Ьломоерг фон Фрич, командующий военно-морскими силами гросс-адмирал Редер, командующий военно-воздушными силами 1 еринг, иинииц иностранных дел фон Нейрат, военный адъютант фюрера полковник Хоссбах. Последний вел протокол, который сохранился и широко используется в научной литературе. Трехчасовая речь, произнесенная на совещании 1 итлером представляла собой изложение программы внешнеполитической ^Гпоряжение командования II армейского корпуса ^ Ус«лениИ чества с руководством СС (DMA. Infanterie Fuhrer. 2. Abteilung.
» В числе многочисленных должностей, «^™ *«**™J%™Ј™ » Was wirklich geschah. Die diplomatische Hintergrunde der deutschen tik. Miinchen, 1949. 134 экспансии. Разумеется, то, что говорил в этот день Гитлер, не было внове его приближенным. Аналогичные идеи фюрер излагал в своей книге «Майн кампф», в предыдущих выступлениях и беседах. Однако на этот раз речь шла уже не об абстрактных целях, а о конкретном планировании на ближайшее время. И в этом было основное значение совещания от 5 ноября. Как следует из протокола Хоссбаха, ни у кого из присутствовавших на совещании генералов сама постановка вопроса не вызвала возражений. Резкой и серьезной критике гитлеровское внешнеполитическое планирование подвергал лишь генерал Бек, бывший тогда начальником генерального штаба. Но его на совещание не пригласили. А то, что говорили Гитлеру фон Бломберг и фон Фриче, не выходило за рамки делового обсуждения проблемы. Они уточняли вопросы, не освещенные в речи, давали справки, делали оговорки. Ни о каком серьезном сопротивлении Гитлеру, вопреки утверждениям нынешних защитников рейхсвера, не было и речи. Поэтому было бы неверным считать совещание 5 ноября 1937 г. поворотным пунктом в отношениях между Гитлером и генералитетом. Определенное значение для этих отношений оно имело только в одном смысле. Гитлеру, привыкшему за четыре года пребывания у власти к лести и непрерывным излияниям восторга, показалось, что фон Бломберг и фон Фрич недостаточно оценили его идеи. В этой связи он еще больше утвердился в мысли, что для реализации его «великих планов» нужны другие люди. Это окончательно побудило его предоставить Гиммлеру свободу рук, чтобы без особого шума убрать обоих генералов. И Гиммлер сделал это в типичной для него манере. Было известно, что фон Бломберг намерен жениться на даме с весьма сомнительным прошлым. Гитлер благословил своего военного министра на свадьбу. В то же время гиммлеровские ищейки доставили Герингу подробное досье на будущую фрау фон Бломберг. После того как свадьба состоялась, материалы досье были пущены в ход. Скомпрометированный военный министр подал в отставку. Интрига против фон Фрича носила не менее грязный характер. Гестапо был разыскан профессиональный шантажист Шмидт, который согласился обвинить командующего сухопутными войсками в гомосексуализме. Гитлер, поддерживавший на протяжении более десяти лет самые дружеские отношения с гомосексуалистом Ремом, разыграл бурное возмущение. И хотя вскоре стало известно, что обвинения против фон Фрича были высосаны из пальца, ему, как и фон Бломбергу, предложили покинуть активную службу. Если в отношении действий против военного министра и могли быть какие-то сомнения, то в деле фон Фрича сразу же была видна рука гестапо. Тем не менее генералитет практически ничего не предпринял, чтобы встать на его защиту. Минимум солидарности со своим шефом проявил один Бек. Он предложил, чтобы генералы Buchheit G. Op. cit. S. 89-97. 135 потребовали от Гитлера следующих действий: а) полной публичной реабилитации фон Фрича; б) перемещений в гестапо, которые затронули бы Гиммлера, Гейдриха и других, замешанных в этом деле. Однако Браухич, назначенный на место фон Фрича, спустил это предложение на тормозах. Другие генералы также не проявили готовности ломать из-за фон Фрича копья. В конечном итоге все свелось к тому, что, выступая 19 июня 1938 г. перед генералами во время маневров в Померании, Гитлер мимоходом упомянул, что в отношении фон Фрича произошла ошибка, в которой виновны отдельные низшие чиновники. О восстановлении в должности фон Фрича он, разумеется, и не заикнулся '°2. Характерно, что и сам фон Фрич, подвергавшийся унизительным допросам в гестапо, жизни которого грозила опасность '03, даже в этот момент проповедовал «смирение» перед фюрером. «Этот человек — судьба Германии как в добром, так и в злом, — говорил он своим близким. — Если он теперь свалится в пропасть, он увлечет за собой всех нас. Сделать ничего нельзя» '°4. Последнее, кстати, совершенно не соответствовало действительности. На решающем этапе перевооружения и подготовки к войне Гитлер крайне нуждался в сотрудничестве генералов. В нацистской верхушке весьма нервничали из-за возможных последствий провокации против фон Фрича. Геббельс, например, говорил в то время адъютанту Гитлера Видеману: «Если завтра 12 генералов уйдут в отставку, мы погибли» 105. Но генералы и не собирались покидать свои посты. Еще меньше они хотели, чтобы Гитлер свалился в пропасть. «Интересы профессионального офицерства, — писал впоследствии хорошо знавший германский генералитет участник заговора 20 июля д-р Рейтер, — слишком тесно были связаны с жизнью и смертью третьей империи, чтобы оно могло такой ценой восстановить справедливость и добропорядочность» '06. «Для большинства из них (генералов. — А. Г.), — подтверждал другой участник антигитлеровского заговора Ульрих фон Хас-сель, — карьера в самом мелком плане, доходы и виды на маршальский жезл гораздо важнее, чем общие идеалы и моральные ценности» 10'. Характерно, что даже для Людвига Бека, первого из германских генералов понявшего губительность, в том числе и для правящих классов Германии, военной политики, которую проводил 101 Ibid. S. 137. 102 Подробнее см.: Fortsch H. Schuld und Verhangnis. Miinchen, 1959; Kielmannegg. Der Fritsch-Prozess, 1938. Hamburg, 1949. 103 Когда организаторы провокации против фон Фрича были разоблачены, 104 Buchheit G. Op. cit. S. 142. 105 Ibid. 106 Die Wandlung, Heidelberg. Juli. 1946. 107 Hassel U. von. Vom anderen Deutschland. Tagebuch. Zurich, 1948. S. 274. 136 Гитлер, на первых порах речь шла о борьбе не против, а за фюрера, против «губительного влияния» на него СС. «Вероятно, в последний раз, — отмечал он в своем устном докладе фон Браухичу 19 июля 1938 г., — судьба открывает перед нами возможность освободить немецкий народ и самого фюрера от кошмаров чрезвычайных комиссий и засилия бонз, которые подрывают основы и благополучие рейха, вызывают недовольство народа и способству-ют возрождению коммунистического влияния». Эта выдержка не только дает ключ к пониманию позиции Бека, но и объясняет, почему он стал кумиром консервативных сил в Федеративной республике. С одной стороны, он первым среди генералов выступил с открытой критикой внешней и военной политики нацистов. Впоследствии он стал одним из организаторов антигитлеровского заговора и пал жертвой нацистских репрессий. В связи с этим его позиция может быть использована как своеобразное алиби для германского генералитета. С другой стороны, его критика с самого начала была критикой фашизма с позиций крайнего реакционера, направленной не против основ строя, а против ошибок и недостатков, подрывающих его жизнеспособность. В этом отношении она вполне созвучна позиции многих правых западногерманских деятелей |09. Подобные взгляды были характерны не только „для одного Бека. Их разделяли, за небольшим исключением, почти все генералы и офицеры, принимавшие участие в различных формах оппозиции Гитлеру, которые возникали на протяжении последних лет существования «третьей империи», особенно после того как она стала терпеть поражения на полях сражений. Не менее показательно и другое. Во всех этих формах оппозиции принимало участие незначительное меньшинство генеральского и офицерского состава. В целом же вермахт и его генералитет сохранили верность союзу с фашизмом, заключенному во времена Веймарской республики, вплоть до окончательного краха гитлеровского режима. Это предопределило и характер оппозиции военных кругов политике Гитлера. Во-первых, сила и влияние этой оппозиции в решающей степени зависели от состояния дел Германии. Если они шли успешно, то даже самые решительные критики из рядов генералитета не только умолкали, но даже присоединяли свой голос к хору славословий в адрес «гениального» фюрера и его «божественной интуиции». Если дела шли плохо, круг критиков расширялся. Но стоило обстановке опять измениться, как критики превращались в восторженных апологетов. Во-вторых, в основном эта оппозиция носила словесный характер. Осуждая авантюризм тех или иных решений, высмеивая в узком кругу их некомпетентность, генералы-«оппозиционеры», явля- 108 Buchheit G. Op. cit. S. 162. 109 Foerster W. Generaloberst Ludwig Beck. Ein General kampft gegen den Krieg. 137 ясь на службу, оставляли свое личное мнение дома. Их «оппозиционность», как правило, не мешала им пунктуально выполнять приказы, бессмысленность и гибельность которых была им очевидна. Только немногие решались в знак несогласия уйти в отставку. Большинство из тех, кто в конце войны оказался не на действительной службе, были изгнаны Гитлером из армии за военные неудачи. В-третьих, в тех немногих случаях, когда оппозиция Гитлеру выходила за рамки разговоров, действия оппозиционеров носили робкий, половинчатый характер. Сначала существовали иллюзии в отношении возможности воздействовать на Гитлера, изолировав его, как предлагал Бек, от влияния СС. Потом предполагалось сделать ставку на Геринга. На более позднем этапе имелось в виду заручиться поддержкой Гиммлера. В любом случае все перемены должны были осуществляться в рамках системы. В-четвертых, ставка на сохранение существующих порядков предельно сужала возможность заключения союза с другими политическими силами. Связи генеральской оппозиции ограничивались лишь некоторыми группами правящих кругов: промышленников, представителей чиновничьего аппарата" 0. Только на последнем этапе были установлены контакты с антифашистским подпольем. Но эти контакты были очень слабы. В-пятых, нерушимая приверженность большинства генералитета и офицерства нацистскому режиму обусловила изоляцию военных оппозиционеров от привычного им «своего круга». Это порождало крайнюю неорганизованность действий, обычно столь несвойственную немцам ". Эти особенности красной нитью проходят через всю историю генеральского сопротивления. Когда Людвиг Бек оказался перед необходимостью покинуть пост начальника генерального штаба (лето 1938 г.), он приложил к своему меморандуму, в котором критиковал военно-политические планы правительства, собственноручно написанную страницу со следующим текстом: «Чтобы разъяснить будущим историкам нашу позицию и сохранить в чистоте репутацию Верховного командования, я, как начальник генерального штаба, официально заявляю, что я отказывался одобрять любые национал-социалистские авантюры. Окончательная победа Германии невозможна» Когда знакомишься с этим текстом, создается странное впечатление. Бека явно интересовала не столько судьба его страны и народа, сколько мнение о нем лично историков и потомков. Чтобы сберечь в чистоте свое имя, он принял необходимые меры. Но о том, что было бы гораздо важнее сказать это вслух и помешать опасному развитию событий, он не хотел и думать. 110 См.: Ritter G. Der 20. Juli 1944. Die Wehrmacht und der politische Wiederstand 111 См. подробнее: Мельников Д. Заговор 20 июля 1944 г. в Германии. М., 1965. 112 Westphal S. Неег in Fesseln. Bonn, 1953. S. 75 ff. 138 А как действовали в это время другие генералы, понявшие в какую пропасть толкает страну Гитлер? Летом 1938 г. новый начальник генерального штаба Гальдер договорился с генералом фон Вицлебеном о том, чтобы, опираясь на воинские части, произвести перестановки в нацистской верхушке. Выступление намечалось на конец сентября 1938 г. Предполагалось арестовать Гитлера после его возвращения с Нюрнбергского партийного съезда. Согласие на участие в операции дали командир расположенной в Потсдаме 23-й пехотной дивизии генерал-майор Брокдорф-Але-фельд и командир 50-го пехотного полка Пауль фон Хазе. В курсе дела были заместитель полицей-президента Берлина Фриц фон дер Шуленбург, генерал танковых войск Хёпнер. О предстоящих событиях был извещен генерал Адам, командовавший тогда немецкими войсками на Западе. В первой половине сентября на квартире у полковника Остера, сотрудника руководителя германской военной разведки адмирала Канариса, состоялось подготовительное совещание, которым руководил генерал фон Вицлебен. Показательно, однако, что подавляющее большинство руководящих представителей генералитета в заговоре замешано не было. Попытка его руководителей установить контакт с фон Рундштед-том окончилась неудачей. Да и сам заговор в конечном итоге оказался пустышкой. Когда стало известно, что на конец сентября назначена встреча Гитлера с английским и французским премьер-министрами, оппозиционеры вместо того, чтобы ускорить действия, отложили их в ожидании результатов конференции. Поскольку конференция окончилась капитуляцией Англии и Франции, отдавших на съедение Чехословакию, это настолько примирило заговорщиков с Гитлером, что они полностью отказались от своих планов '|3. Окончательный захват Чехословакии и быстрый разгром Польши вызвали новый прилив прогитлеровских настроений среди генералитета. В конце октября—начале ноября 1939 г. обер-квартир-мейстер 1-го генерального штаба фон Штюльпнагель совершил инспекционную поездку в перебрасываемые из Польши на Запад армии. Его задачей было выяснить настроения командного состава после «польского похода». В частности, он пытался прозондировать отношение генералов к политическому и военному руководству Гитлера. Генералы были в восторге от фюрера. Об их привлечении к каким бы то ни было акциям против нацистского руководства не могло быть и речи. Согласие на проведение таких акций дали лишь генералы фон Лееб и фон Вицлебен " 4. 9 ноября по инициативе генерала фон Лееба в ставке генерала фон Рундштедта в Кобленце состоялось совещание трех командующих группами армий, действовавших на Западном фронте. Фон Лееб предложил своим коллегам совместно отправиться к Гитлеру и потребовать от него, чтобы он воздержался от активных 113 Buchheit G. Op. cit. S. 190—192; Abshagen К. Н. Canaris. Stuttgart, 1949. S. 173 114 Buchheit G. Op. cit. S. 218. 139 действий на Западе и использовал затишье для дипломатических переговоров " 5. В случае отказа все высокопоставленные генералы должны были подать в отставку. Но генералы фон Бок и фон Рунд-штедт категорически отклонили это предложение, утверждая, что такие действия могли бы быть расценены как мятеж. Еще более показательной для настроений, царивших тогда среди германского генералитета, была атмосфера, господствовавшая на совещании высших военачальников 23 ноября 1939 г. На совещании с большой речью о предстоящем «походе на Запад» выступил Гитлер. Вдохновленный своим полководческим дебютом и недовольный оговорками некоторых, на его взгляд, чрезмерно осторожных генералов, он обрушился на «дух Цоссена» " 7 и грозил покончить с ним в армии. Тон речи был столь резким, что генералы должны были по меньшей мере оскорбиться. Однако подавляющее большинство присутствовавших встретило речь с восторгом. Демонстрируя преданность генералитета, Гудариан немедленно предложил фюреру прогнать вызывающих у него недоверие генералов, подобно тому, как это делалось и раньше. Фон Браухич, который принял упреки в свой адрес, предложил Гитлеру свою отставку, однако тут же по предложению фюрера взял ее обратно " 8. Все это было еще до начала активных военных действий на Западном фронте. Когда же весной 1940 г. германская армия и там одержала победы, а немецкими войсками были оккупированы Норвегия и Дания, захвачены Голландия и Бельгия, поставлена на колени преданная своими правителями Франция и выброшен с континента английский экспедиционный корпус, даже самые активные оппозиционеры вернулись в нацистский лагерь. И первым среди них был генерал Гальдер, растерявший свой былой пыл. Об этом свидетельствует, в частности, запись, которую сделал в своем дневнике 3—4 апреля 1940 г. будущий участник заговора 20 июля 1944 г. уже упоминавшийся выше фон Хассель: «Вскоре после моего прибытия в Берлин пришел он (Герделер " 9) и подтвердил, что у Г. (Гальдера, — А. Г) ушла душа в пятки». И в другом месте: «Эти генералы, которые хотят свергнуть правительство, требуют его приказов, чтобы начать действовать». Горькая ирония, с которой фон Хассель пишет об оппозиционных генералах, вполне понятна. Но она не должна смазывать действительной сути дела. Было бы неверно сводить все к нерешительности или прямой трусости военных. Гораздо важнее то, что к этому моменту генералы, о которых шла речь в дневнике, просто больше не хотели свергать правительство. 115 Предложение фон Лееба отражало точку зрения той части правящих кругов 116 Erfurth W. Der deutsche Generalstab, 1918-1945. Gottingen, 1957. S. 236. 117 В Цоссене размещалась ставка командования сухопутных сил и генеральный 118 Buchheit G. Op. cit. S. 215—217. 119 Один из вдохновителей заговора 20 июля 1944 г. —А. Г. 120 Hassell U. von. Op. cit. S. 143 und 119. 140 Дальнейшее развитие военных действий лишь укрепило те бесчисленные нити, которые связывали Гитлера и его генералов. Они получили от него все, о чем мечтали все годы после разгрома кайзеровского войска: почет, славу, власть, деньги. Многим из них были вручены фельдмаршальские жезлы. Некогда заштатные генералы стали наместниками не только провинций, но и целых стран. Им было за что благодарить Гитлера. И у них было достаточно оснований всячески держаться за него. Эти связи не порвали и первые поражения. Наоборот, они только сблизили Гитлера и его генералов, несмотря на то, что некоторые из них впали в немилость. Но тут уже играло роль сознание совместной ответственности за содеянное. Гитлер ловко сумел побудить генералов разделить с ним не только победы, но и преступления. Охваченные ажиотажем завоеваний, они охотно пошли на это. Когда же наступило отрезвление, путь назад был для многих из них отрезан. Разумеется, основным инструментом, при помощи которого фашистское правительство осуществляло политику геноцида на оккупированных территориях, была организация СС с ее подразделениями — гестапо, службой безопасности, особыми командами и полевыми эсэсовскими частями. Однако большая часть военных преступлений пришлась и на долю вермахта. С самого начала генералитетом было санкционировано нарушение Гаагских конвенций о ведении военных действий. Военным командованием активно проводились в жизнь преступные акции, вытекавшие из приказа Кейтеля «Об особой подсудности в районе плана Барбаросса», «Приказа о комиссарах» и приказа «Мрак и туман», которые практически отменяли всякую законность в отношении военнопленных и населения оккупированных областей |2'. За небольшим исключением, командующие соединениями и частями вермахта ревностно выполняли приказ Гитлера «о комиссарах», требовавший расстрела на месте попавших в плен офицеров-политработников, коммунистов и комсомольцев |22. Немедленному расстрелу подлежали также военнопленные еврейской национальности. Оставшиеся в живых военнопленные содержались в таких условиях, что еще до передачи их армией органам СС значительная часть их гибла от голода и болезней '23. Военное командование полностью поддерживало оккупационную политику гитлеровского правительства. В этом смысле весьма показателен приказ, изданный 22 июля 1940 г. командующим 18-й армией, переброшенной из Франции в Польшу, генералом фон Кюхлером: «Я прошу также принять меры к тому, чтобы все солдаты армии, особенно офицеры, воздерживались от критики форм национальной борьбы, происходящей в генерал-губернаторстве, в том числе обращения с польским меньшинством, евреями 1 ' См.: Судебный процесс по делу Верховного главнокомандования гитлеровского вермахта: Пер. с нем. М., 1964. С. 116 и след. 122 Там же. С. 109 и след. 123 Там же. С. 181 и след. 141 и церковью. Национальная борьба, бушующая на восточной границе на протяжении столетий, требует для ее окончательного решения в духе нашей нации самых крайних мероприятий» 124. Под «предельно острыми мероприятиями» генерал подразумевал поголовное уничтожение еврейского населения и организованную планомерную резню среди польской интеллигенции и польского рабочего класса. Но дело не ограничивалось сочувственным отношением. Чтобы разгрузить не справляющиеся с массовыми экзекуциями эсэсовские отряды, воинские части выделяли им в помощь добровольцев. Соединения вермахта составляли основную ударную силу при проведении так называемого умиротворения, т. е. расправы с гражданским населением в районах, где отмечалось партизанское движение. Военные власти в переданных в их распоряжение прифронтовых районах полностью реквизировали продовольствие, обрекая население на голод. При помощи военного командования население оккупированных областей угонялось на принудительные работы в Германию. Силами вермахта осуществлялась «тактика выжженной земли» на оставляемых территориях |25. В этих условиях приближающееся поражение означало для многих из генералов приближение возмездия. Поэтому, когда в связи с обострением политической ситуации в стране в 1944 г. перед ними вновь вплотную встал вопрос «за» или «против», большинство снова выбрало Гитлера. Заговор 20 июля 1944 г., явившийся наиболее крупным выступлением против Гитлера за все годы существования нацистского режима |26, иногда называют генеральским заговором. Это верно в том смысле, что основной костяк заговорщиков состоял из генералов и офицеров. Но это неверно в более широком смысле, ибо он не был выступлением генералитета против Гитлера. В попытке убрать фюрера приняла участие лишь небольшая часть генералов и офицеров вермахта. Если бы антигитлеровские действия действительно нашли бы широкую поддержку военной касты, они бы кончились иначе. После покушения на Гитлера в правительственных кругах царила полнейшая растерянность. На протяжении многих часов государственная власть фактически не функционировала. Отряды СС, не понимавшие, что происходит, и не получавшие указаний сверху, практически бездействовали. Немного больше решительности — и казавшийся столь мощным государственный аппарат, подточенный потерей веры в победу и привыкший действовать только по указанию сверху, начал бы разваливаться. Об этом убедительно свидетельствовало, например, развитие событий в Париже. Небольшая, но решительная группа заговор- 124 Buccheit G. Op. cit. Anm II. S. 305. 125 Судебный процесс по делу Верховного главнокомандования гитлеровского 126 См. о нем подробнее: Мельников Д. Указ. соч. 142 щиков, состоявших при штабе военного губернатора Франции, в течение нескольких часов полностью овладела положением. Подчиняясь приказу своих офицеров, воинские части атаковали эсэсовские казармы и разоружили всех эсэсовцев. «Внушавшие такой ужас позиции власти рейхсфюрера СС, — пишет в связи с этим западногерманский историк Г. Буххайт, — рухнули как карточный домик». В тот момент в Германии была лишь одна сила, способная спасти Гитлера. Этой силой был сам вермахт. Именно вермахт, его генералы и офицеры в конечном итоге и подавили выступление 20 июля. Майор Ремер, произведенный затем Гитлером в генерал-майоры, вместе со своим батальоном предотвратил антигитлеровские выступления в берлинском гарнизоне. Генерал-полковник Фромм и офицеры его штаба учинили расправу над Беком, Ольбрихтом, Штауфенбергом и другими руководителями заговора. Главнокомандующие фронтами и группами армий, в том числе и те, кто был в курсе намечавшегося выступления, наперебой спешили поздравить фюрера с чудесным избавлением. И дело тут было вовсе не в привычке беспрекословно выполнять приказы, как пытаются представить сейчас защитники германского генералитета. Нельзя объяснить это и только страхом, который испытывали генералы при мысли, что тщательное расследование обстоятельств заговора, осуществляемое органами СС, давно конкурировавшими с генералитетом, может скомпрометировать их самих. В еще большей степени их пугала ответственность за деяния, которые совершали они вместе с Гитлером. Поэтому-то большинство генералов и офицеров выступило в роли не только противников, но и палачей участников заговора. Гитлеру было важно не только физически уничтожить заговорщиков, но и морально унизить их. Им был отдан приказ подвергнуть попавших в его руки живыми пленников зверским пыткам и предать их самой мучительной казни. Но согласно традиционным канонам офицеры могли быть только расстреляны. Чтобы обойти это формальное препятствие, по приказу фюрера был создан специальный «трибунал чести». Этот трибунал должен был изгонять из армии обвиненных генералов, чтобы их можно было потом судить как обыкновенных граждан. В состав трибунала вошли генерал-фельдмаршал фон Рундштедт (председатель), генерал-фельдмаршал Кейтель, генерал-полковник Гудериан, генералы Шрот, Шпехт и Крибель. В качестве «наблюдателей» к работе трибунала были привлечены генералы Вургдорф и Майзель 128. Никто из них не отказался от предложенной «чести». Все они со спокойной совестью штамповали подготовленные решения о лишении чинов и званий и изгнании из армии, хотя хорошо знали, что за этим последует. Впрочем, предавая своих коллег во имя союза с фашистами, они лишь следовали традиции, сложившейся в германской армии 127 Buchheit G. Op. cit. S. 405 128 Ibid. S. 426. 143 со времен Веймарской республики. Разве не так поступил фон Шлейхер с Тренером, фон Бломберг с фон Шлейхером, Браухич и другие с фон Бломбергом и фон Фричем? Неудача заговора 20 июля дала толчок новой волне нацистского террора против различных слоев населения. Поскольку к заговору были причастны правящие классы, террор на этот раз обрушился и против них. Концентрационные лагеря пополнились многими бывшими деятелями Веймарской республики, спокойно проживавшими все минувшие годы на пенсии. Отряды эсэсовцев, снабженные особыми полномочиями, бросали в тюрьмы бывших министров и обер-бургомистров, партийных функционеров и дипломатов. Среди арестованных было немало и военных. Как всегда при массовом терроре, круг лиц, против которого он был направлен, постоянно расширялся. Тут же сводились личные и политические счеты. Эсэсовские чины убирали неугодных им генералов, вне зависимости от того, какое отношение они имели к заговору. Поплатился жизнью, например, генерал-полковник Фромм, отказавшийся присоединиться к заговору и зверски расправившийся с его руководителями. Аналогичная судьба постигла некоторых других генералов. Первоначально к смертной казни было приговорено 20 генералов. Затем за участие в заговоре и за оппозицию Гитлеру были вынесены смертные приговоры еще 36 генералам. 49 генералов, опасаясь расправы, покончили жизнь самоубийством. Среди казненных был один фельдмаршал, среди покончивших самоубийством — 4. Само по себе это, конечно, немало. Следует, однако, иметь в виду, что далеко не все из них действительно были, пусть даже умеренными, противниками Гитлера, а еще меньше — активными участниками заговора. И при всем этом доля офицерского состава, подвергшаяся в эти дни репрессиям, была весьма небольшой. К концу войны гитлеровская армия насчитывала около 2 тыс. генералов. Из них было репрессировано немногим более ста. Несколько сот казненных или осужденных к тюремному заключению офицеров составляли мизерную часть 400-тысячного офицерского корпуса Германии. Установлено, что многие из генералов, конспирировавших против Гитлера, были близки к нему по взглядам, представлявшим собой «умеренную» форму очищенного от «излишеств» фашизма. Но даже они оказались неприемлемы для германской милитаристской касты. Большинство германских генералов и офицеров следовало за Гитлером до того самого памятного дня, когда фельдмаршал Кейтель от имени германского командования был вынужден подписать акт о безоговорочной капитуляции. «Это история не чести, а бесчестия», — с полным основанием оценивал итоги союза германской военщины с фашизмом английский исследователь Крэнкшоу 129. К этому мало что можно прибавить.
■ ; Е. Die Gestapo. [West] Berlin. 1959. S. '< Ш. II ФАШИЗМ И НАРОДНЫЕ МАССЫ Важную черту фашизма составляет специфика его отношений с народными массами. Любая диктатура эксплуататорских классов нуждается в массовой базе. Отсутствие ее или потеря в ходе осуществления диктатуры приводит к глубокому кризису режима и рано или поздно становится причиной его гибели. Этому не в силах помешать даже самые крайние формы террора. Повисший в воздухе террористический аппарат не может быть эффективным. Оказавшись в изоляции, он подвергается разложению. Сам же террор в такой обстановке вызывает не ужас, а озлобление, способствует подъему революционных настроений и вместо того, чтобы укреплять диктаторский режим, только расшатывает его. Поэтому эксплуататорские классы всегда заинтересованы в создании таких отношений с определенными, достаточно массовыми социальными слоями, при которых действия диктаторского режима находили бы у них поддержку или по крайней мере не вызывали бы активного сопротивления. Иногда стремящиеся к диктатуре социальные силы обеспечивают такую поддержку заранее, прежде чем приходят к власти. В других случаях они пытаются создать социальную базу после установления своего режима. Но и в том и в другом случае поиски социальной базы являются одним из самых важных направлений их деятельности. Сказанное относится к фашизму в еще большей степени, чем к какой-либо иной форме диктатуры. Анализ социальных истоков и социальной политики фашизма убедительно свидетельствует, что он представляет собой форму диктатуры, осуществляемой во имя сохранения капиталистических отношений. От других форм диктатуры монополистического капитала он отличается своим особо зверским, особо кровавым агрессивным характером. Истории человеческого общества известны, однако, диктаторские режимы, созданные во имя спасения капиталистического строя и отличавшиеся крайне зверским характером, но не имевшие отличительных черт фашизма. Такими были, например, белогвардейские режимы в захваченных контрреволюционерами районах России после победы Великой Октябрьской социалистической революции. К их числу можно было бы отнести режим Свинхвуда — Маннергейма, установленный после разгрома пролетарской революции в Финляндии. Аналогичными чертами характеризовалась форма правления, установленная адмиралом Хорти после поражения в 1918 г. Венгерской Советской республики, и др.
144 К) А. А. Га.|ьин 145 Выступая против упрощенческого уподобления различных форм террористической диктатуры эксплуататорских классов, К. Цеткин говорила: «Одно время был распространен и даже преобладал взгляд, отождествлявший фашизм с насильственным буржуазным террором и ставивший его, таким образом, — в смысле исторической сущности и выявления, — на одну ступень с белым террором, царившим в Венгрии господина Хорти. На самом же деле, хотя кровавые террористические методы фашизма и аналогичны с методом Хорти и направлены против пролетариата, однако историческая сущность этих явлений различна» '. Что же отличает фашизм от других форм реакционной, кровавой диктатуры буржуазии? Прежде всего — это наличие у него особенно широких связей с определенной, достаточно многочисленной частью населения, не относящейся к правящим классам, способность мобилизовать и политически активизировать эту часть населения в интересах эксплуататорского строя. В этом смысле можно с полным основанием утверждать, что фашизм — есть антинародная, кровавая диктатура в интересах сохранения власти буржуазии, устанавливаемая и осуществляемая при поддержке дезориентированной части массовых групп населения. Эта особенность фашизма уже давно была отмечена буржуазными исследователями, которые попытались использовать ее, чтобы дать искаженную трактовку фашизма как социального явления. Эти попытки привели к появлению ряда теорий, оценивающих фашизм как «чисто плебейское» движение, как «выражение закономерностей современного массового общества», как «национальную форму пролетарского движения» и т. д. Особенное распространение подобная трактовка получила после второй мировой войны, когда правящие круги капиталистических стран, в том числе в прошлом весьма тесно связанные с фашизмом, стали открещиваться от него. В этих условиях оценка фашизма как «народного» движения стала наиболее удобной и эффективной формой оправдания политики правящих классов в отношении фашизма как в значительной степени вынужденной. Для доказательства справедливости такой оценки наиболее часто применяются два метода. Во-первых, нарочито расплывчато трактуется понятие «народные массы». Отсутствие классовой дифференциации этого понятия позволяет приписывать трудящимся взгляды и поведение деклассированных прослоек, рабочему классу — настроения, характерные для городской мелкой буржуазии и т. д. Во-вторых, значительно преувеличивается влияние фашизма на трудящихся, и в первую очередь на рабочий класс. В-третьих, придается чрезмерно большое значение избирательным успехам НСДАП в приходе Гитлера к власти. Все это делает особенно важным детальное рассмотрение ' Цеткин К. Выступление на расширенном пленуме ИККИ 12—23 июня 1923 г.: Стеногр. отчет. М., 1923. С. 207. 146 проблемы «фашизм и народные массы», начав с анализа динамики парламентских выборов, позволяющего сделать выводы, касающиеся структуры массовой базы фашизма. ГЛАВА 3 ДИНАМИКА ВЫБОРОВ В ВЕЙМАРСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ |
Последнее изменение этой страницы: 2019-03-30; Просмотров: 311; Нарушение авторского права страницы