Негодяями. Что еще нужно герою, чтобы добраться до логова врагов, оставшись неузнанным, и расправиться с дюжиной мерзавцев, вооруженных до зубов?

Пока новоявленный летчик бубнил, извлекая из ноздрей засохшую носовую слизь морщинистым пальцем, Спаун к тому времени уже открыл верхний люк и, быстренько пробежавшись по черному любимчику, спрыгнул с крыши летательного аппарата (сокращенно – ЛА). Плащ, всегда помогавший замедлять приземление, не подвел и на сей раз: демон распахнул “крылья”, черные как ночь, находясь еще в воздухе, и всем телом выбил окно.

“Держитесь у меня”

Бандюганы подались вперед, пытаясь рассмотреть экипировку незваного гостя. Кто-то из них даже смог узнать в нем грозу преступности двадцать первого века и алармистски запищал.

- Мальчики, разве я не вовремя?

Они бы достали пистолеты, они бы выстрелили и продырявили костюм, вот только он опередил их. Он – тот, на кого работает любая обстановка.

Первый выстрел - пуля, пущенная в рот, вышла через ухо, не задев мозг. Бандитик не умер.

Второй выстрел - прошла навылет, сломав височные кости, выбила мозги. Бандитик умер.

Третий выстрел - пуля врезалась в ребра чуть левее сердца. Бандитик не умер.

Четвертый выстрел – пуля расколола коленную кость. Бандитик повизжал, но… не умер.

Истратив остаток обоймы, Спаун оценочно посмотрел на хозяев сего заведения. Мозг работал энергично, перебирая камушки идей. Затем мститель, который, как все заметили, стал намного жестче относиться к преступникам, принял предупредительно-защитные меры по противодействию. Приняты эти меры были не столько физически, сколько блефом словесным.

- Прежде чем кто-то из вас, псы, дернется и попытается меня отсюда выгнать, что само по себе звучит бредово и слишком иллюзорно, этот дом рухнет. Не верите? Спросите у него… - заканчивая говорить, Спаун цинично толкнул ногой труп, - Хотя я сильно сомневаюсь, что он вам что-то скажет!

“Наемник - тот, кого нанимают, в основном, за деньги. Я точно не наемник. Я - максималист, но все же я действую, руководствуясь историческим законом и совестью: виновен - должен умереть.

И виновники, заметьте, умирают. Может быть, не все. Я же не машина для убийства. И все-таки, мои законы куда принципиальнее и тверже за счет их однозначности ”

Приказ – урок – повиновенность. Как на достойнейшем суде. Спаун считал мгновения, долгие как часы, чтобы что-то предпринять, ибо чувствовал: этот обман обязательно раскроется, рано или поздно бандюки поймут, что к чему и откроют огонь. К сожалению, его самые плохие подозрения подтвердились с мига на миг и резко-резко выстрелили.

Типичный Нью-Йорк, типичный мрак, типичный ливень…

Демон использовал в качестве опоры скользкую от дождя кирпичную стену, ухватываясь за неё резиновыми пальцами, будто бы порываясь зацепиться за незримый козырек. Попытавшись подняться на ноги вот уже в третий раз, демон лишь согнулся в коленях, неприятно свалился на влажные мрачные плиты улицы.

- Твою мать… - пробормотал демон шёпотом. Подняв глаза, он посмотрел вперёд, но из-за дождя дальше пары метров ни хрена не было видно, а в последние минуты залило как из сосуда канонической формы.

Спаун подчеркнул в уме, что при падении, при крайне неудачном, повредилась рация, из-за чего связаться с Джеффери будет целой проблемой. Это получится сделать гадательно лишь через несколько минут, если получится вообще. Но у Спауна не было времени. Киллер, какой бы негодяй ни скрывался под вязаной маской, от него не отстал. Киллер наверняка сейчас ищет комфортную позицию и, щуря левый глаз, тщательно прицеливается.

На прошлых дарковых вылазках мститель обретал подлинную свободу творчества, вытворяя с преступниками, что ему вздумывалось, играя в собственное удовольствие, а теперь вопрос выживания встал ребром: либо тьма победит – либо тьму развеют. Третьего варианта, как всегда, не дано, и придется изрядно попотеть, чтобы дотянуть до первых признаков рассвета.

 

Задумав притвориться мертвецом в надежде, что киллер клюнет на удочку и примчится проверять, герой устроился в одной из наиболее широких лужец, прилег на влажный асфальт, разукрашенный

неоновыми кляксами, бензиновыми “пленочками”.

Упав, Спауну показалось, мол, грязь неясным образом просочилась в резину, так ему стало стыдно и неудобно от того, что вместо честного боя с глазу на глаз приходится ударяться в импровизацию, перебирать руками воду и валяться. Такие мысли не от бога, это - романтизация насилия, прикрытая гнилой отваливающейся коркой, падающей прямо на нас.

“Этот финальный рывок стремителен, как ничто другое, рывок вверх, рывок вниз, затем вверх и снова вниз. Потому-то меня и не отпускает навязчивое чувство дежавю, я уже давно исследую природу преступления, как социального явления, не только с философских позиций, и меня до сих пор мучает вопрос – почему все преступники настолько предсказуемы? Может, кто-нибудь ответит на него? Лично я устал копаться”

 

Киллер долго не объявлялся, видать, осторожничал, наблюдая за целью издали, следя за маневрами цели. Боевая винтовка, конструкция которой обеспечивала повышенную точность стрельбы, и грамотно рассчитанный план действий сослужили замечательную службу в наступательной операции против сына мрака.

- Спаун… - киллер в совершенстве владел стрельбой, ножевым и рукопашным боем. Кроме этого, он проводил своеобразные курсы регулярного повышения собственной квалификации, пробуя различные (наркотические) психостимуляторы, - Да ты сегодня не в форме! Как жаль… - уникальные кастеты с выдвижными лезвиями относились к его личным боевым разработкам и могли проткнуть резину любой плотности.

 

Черное спецназоподобное облачение наемника не помешало ему внести некий креатив и разнообразиться: на красивом кожаном поясе висели короткие ножи с утяжеленными лезвиями, из-за пазухи торчали пистолеты, миникомпьютер, оборачиваемый вокруг руки в виде стильного браслета, из серии гибкой электроники, с функцией быстрой маршрутизации, идеально показавший себя на многих “операциях”. Учитывая переизбыток подобного добра на обмундировании, разумно было бы предположить, что киллер, как минимум, являлся не меньшим технарем-экспертом, чем Спаун, и уж точно не хуже разбирался в оружии.

Преступник не хотел стрелять издалека, ему мало просто добить жертву. Преступник хотел сломить её морально, а для этого придется с ней заговорить, низко нагнуться и издать злорадный полушепот

- Нет уж, так не пойдет, умирающие должны смотреть в лицо своим убийцам! Повернись! – киллера начало бесить, что демон предпочитал упираться взглядом в лужу, и он попытался это исправить. Но демон не так прост: на каждую атаку у него обязательно находилась контратака, на случай тактической хитрости противника у него всегда имелся неисчерпаемый резерв, состоящий из тысячи уверток.

- Связавшись со мной, ты потерял все шансы отсюда уйти…. – не переставая глядеть в бензиновую лужу, Спаун на автомате считал секунды, и когда, по его мнению, настал подходящий момент для увертки, отчаянный мститель, совершенно не умеющий сдаваться, заехал врагу спаунрангом. И не просто заехал. Воткнул прямиком в лицо, полностью закрытое черной балаклавой. В результате потерпевший лишился правого глаза и отступил на несколько шагов.

- А-а-а-а-а-й! - умение терпеть боль - настоящее оружие воина, но в данной ситуации не помогло бы никакое умение. Наверное, потерять орган зрительной системы и не закричать невозможно, - Ты, ты… - а еще очень трудно нормально выговаривать, вас будет одолевать головокружение и тошнота с нехваткой воздуха, пока не пройдет шок.

- Да, все верно, я тебя покалечил! – позабыв о своем огнестрельном ранении, о саднящем вредном повреждении, Спаун подскочил к стрелку, помог вырвать из глаза бумеранг и взялся атаковать частыми кулачными ударами, вытряхивать последние мозги из дурной башки киллера.

 

Когда противник вконец изнемог, когда дыхание с хрипом вырвалось из порвавшейся маски и тихий вялый голосочек сбивчиво запричитал о пощаде, демон-защитник скомпоновал силы зла, и с их помощью планировал нанести последний, сокрушительный прием, после которого киллер никогда не оправится.

“Я тебя лишу не только зрения”

Избитый слабо улыбнулся и харкнул в Спауна кровью.

- Пошёл ты!

Стерпев оскорбительный выпад, но явно не собираясь его забывать, мститель до пальцевого хруста сжал кулаки и с нескрываемой злобой опустил взгляд на лежачего. Его бы ничто не остановило, кроме…

“О, нет…”

 

Оглушающий рев вертолетного двигателя приближался, накатываясь на них, и вот уже их захлестнуло, словно волной. Полицейский вертолет держался столь низко, что сквозь резкий рокот работающего двигателя был прекрасно слышен шелест несущего винта, разрезающего воздух. Такому шуму ничего не стоило скрыть звуки выстрелов…

Мужской голос протяжно заговорил через усилитель:

- Спаун, предупреждаем единожды, немедленно сдавайся, иначе мы откроем огонь!

 

“Проклятая полиция все всегда портит” – быстро поняв, что к чему, демон не замешкал и опрометью забежал внутрь дома.

Киллер продолжил возюкаться в грязи, тихо и безнадежно хохоча, похрипывая и хватаясь пальцами за место, где раньше находился правый глаз. Ему грозило больше, чем тюрьма, ему грозило повышение в звании…

 

 

Неожиданно входная дверь распахнулась от удара ноги ночного монстра. Братки, ранее населявшие этот пустырь, куда-то все исчезли, теперь их ищи-свищи. Здание опустело, часть вещей испарилась (видимо, преступники что-то взяли с собой, когда уходили) и из освободившегося пространства можно было извлечь неплохую выгоду.

Тем временем полицейские разделились на две команды: кто-то остался снаружи, наблюдать, чтобы Спаун не смог покинуть территорию фабрики, а кто-то проявил инициативу об отлове опасного нарушителя непосредственно в здании.

“Сейчас ты один, Джон, больше нет окон, нет дверей. Если что и спасет нас, так это тьма - уже слыша за спиной предвещающие звонкие шаги, резвый капитанский гонорок, до нелепости пытающийся казаться грозным, и бесячее бряканье оружием, демон-защитник уставился наверх. Идея, еще недавно казавшаяся полуфантастической, за последние мгновения обрела реальные черты, - А что если поделиться с ними тьмой?”

 

 

Когда бравые фараончики, научившиеся ни на что не отвлекаться в процессе работы, добрались до второго этажа, перегорела последняя лампочка. Пришлось осматривать в полной темноте. У ребят имелись только фонари, и то не у всех. Данный расклад, само собой, был далек от идеала, но он не разрушил их мечты о поимке грозного мстителя.

 

- Ты что-нибудь слышишь? Что-то параллельное…

- Неа, а что?

- Да так, спросил просто…

- Сам-то как думаешь, Спаун – человек или нет? В отделе бегали слушки о вампиризме, о небезразличном отношении демона к человеческой крови…

- Прости, салага, но я уже не маленький, чтобы верить в бред!

 

Не чувствуя себя в абсолютной безопасности, парни щелкали зубами и незаметно перекрещивались. Страху прибавляли последние безрадостные сведения, говорящие о кардинальных изменениях в методах темного борца: нынче демон не гнушался использовать огнестрел, подвешивать за ноги, сдирать скальп и баловаться актами нанесения опаснейших ран. Один из участников данной операции до сих пор не мог забыть, как Ночник поступил с детонасильником, который потом сам себя кастрировал. По словам пойманного, это было необходимостью, процедурой изгнания бесов, чтобы дьявол больше никогда до него не дотронулся.

Внимательно осмотревшись и обойдя тела несколько раз, копы обнаружили предмет, впоследствии прояснивший загадочную природу жутковатой находки. Один из них, тот, чьи негативные чувства вмиг переполнили чашу, посмел развернуто высказаться.

- Я всегда говорил, но меня не слушали! Спаун это символ тирании, лженравственности! Его давно нужно было посадить!

Остальные же предпочли молчание диалогу с заведенным. Поиски новых улик обещали оказаться крайне интересными, и такими вещами нельзя заниматься на горячую голову.

Несмотря ни на что, подвешенные были лишь нанятыми, то есть, соучастниками. Сам же насильник вышел к копам навстречу с высоко поднятыми руками и жалобно взмолился. В голосе отчетливо слышался испуг.

- Пожалуйста, защитите меня от него! Умоляю! Пожалуйста, сжальтесь надо мной! - рыданием и воплем призывая “жрецов” не относиться к нему строго, объятый трепетом пообещал рассказать все, что здесь произошло. В том числе это касалось и похищения малолетней, и последовавшего надругательства над её юным телом.

Несмотря на ужасные непростительные действа в отношении азиатской девчонки, Патрик Маккинни (имя насильника) навел шороху одним своим видом, смог вызвать сострадание и жалость даже у самых тертых бесчувственных констеблей. Патрик раз сто, хотя нет, больше, раз двести прокричал о раскаянии, и только потом, слегка придя в чувства, рассказал, как именно Спаун над ним издевался и каким ужасным пыткам подвергал, чтобы навсегда отбить у него преступное желание похищать и лапать несовершеннолетних азиаток. На следующий день Патрик Маккинни отрезал себе член, чтобы впредь не поддаваться плотским влечениям, не гнаться за наслаждением и духовно очиститься.

Полицейские расценивали самосуд крайне предосудительно, от них за километр несло злой предвзятостью. Не по какой-то определенной причине, ясной абсолютно всем, а потому что так было заложено в социальной среде. В жизни, бесспорно, существуют неизменности, и это - как раз одна из таких.

Досконально осматривая каждый сантиметр второго этажа, где, похоже, опять никого не было, полицейские обнаружили крупные деревянные ящики с подозрительной надписью T.E.K.H.N.E.K, в которых могло храниться что угодно. Дабы не заниматься гаданием на кофейной гуще, ребята решили проверить содержимое этих многогранников.

- Парни, я здесь туалетик заприметил. Схожу отлить… - “проинформировал” товарищей самый рассеянный и никудышный коп во всем Нью-Йорке Дэвид Эфрон, - Ждите!

Друзья моменталом ответили ему, едва бездельник растворился во тьме коридора:

- Смотри, не промочи штаны, кретин!

 

Ящики T.E.K.H.N.E.K были и оставались целью Спауна. С появлением назойливых фараонов ничего не изменилось. Спаун заполучит их, чтобы изучить их начинку, сейчас или потом…

 

 

“Вырастет ли мой член до гигантских размеров, если я научусь выпускать струю быстрее, чем обычно…? А что если такие мысли закалят меня к самоподшучиванию? Ах, да, я ведь и так часто над собой смеялся, и даже надирал себе зад в надежде угодить блондинистым сокурсницам” – добравшись до толчка, Дэвид попытался успокоить себя мыслью, что непрекращающиеся жалобы преступников и обсуждение вампиризма всего лишь шутейки его милых друзей, не умеющих вовремя остановиться и оттого несущих всякую чушь. Но эту версию пришлось живо отбросить.

Полицейский не успел нормально помочиться, как услышал сзади себя свистение и звук чего-то падающего. Ощущение недостаточного освобождения мочевого пузыря росло, но не так интенсивно как его страх. Промямлив что-то, что никто не смог бы разобрать, забыв застегнуть брючную ширинку, Дэвид вооружился любимым фонариком и вышел в коридор. Там разиня получил сильнейший удар по затылку от человека, стоявшего в тени и специально выжидавшего несколько продолжительных минут. Затем все пошло по обычному шаблону:

тяжелый ботинок, армированный кевларовыми нитями, плотно впечатался в искаженное ужасом лицо мечтательного полисмена. Кости черепа влажно хрустнули, словно лед на луже, тело дважды дернулось и замерло.

 

 

Незадачливые копы, оставшиеся сторожить таинственные ящики, услышали звуки ударов и мгновенно направили свои фонари в сторону коридора. Легавый, который прежде имел дело с проделками темного мстителя, тридцатидвухлетний шатен Руперт Гринт, буквально не мог найти себе места, так как был убежден, что встреча с сыном ночи не сулит им ничего благоприятного. Остальные же, никогда не сталкивавшиеся с последствиями спаунских проказ, пребывали в состоянии полного неведения относительно перспектив возможной перестрелки. Кто-то дожевывал уже сухую жевательную резинку, растерявшую сочность, издавая языком и губами хлюпающие звуки, называемые чавканьем, кто-то чесал ноздри и посапывал, будто втягивал сопли.

Как сконцентрироваться, если вас отвлекают посторонние шумы, идущие, казалось бы, из ниоткуда? Как их игнорировать и не замечать?

 

Руперт порекомендовал товарищам глядеть в оба, думать, прежде всего, о выполнении задания и не задирать нос раньше времени. Его советики прошлись по сознанию легавых, словно хорошо заточенным лезвием, но, увы, даже если бы они прогнали страх, на его место прошла бы другая вредная эмоция.

- Стоп! – одернул всех Руперт, - Я чувствую, здесь кто-то есть! – по лбу полицейского щедро прокатились соленые крупиночки пота, - Я… я это чувствую!

 

Копы с редкой страннотой во взгляде посмотрели на Руперта, и буквально через пару сек их схватила за шкирман недоля Дэвида Эфрона: Спаун, который никогда не выдавал себя сразу, выловил подходящий момент и двумя-тремя взмахами ноги обезоружил тупых полицаев. Только Руперт, прореагировавший во благовремении, успел совершить выстрел из гладкоствольного ремингтона и к невезению демона… не промахнулся.

Мститель, чья бедная плоть уже изнемогала от находящихся в ней поражающих элементов, и чья броня становилась все бесполезнее, заставлял себя не сдаваться. Раненый крепко сжал зубы, унимая дрожь (боль) и отнял дробовик у стрелявшего, пока тот непрофессионально им угрожал. Второе действие Спауна в отношении излишне смелого Руперта – апперкет, чуть было не снесший копу голову. Трудно было не потерять сознание после такого удара, впрочем, Руперт был до того нереально измотан, что винить его в неловкости было бы безжалостно и просто алогично.

 

“Выход… – еще минуту назад Джон планировал добраться до ящиков, но из-за полученного серьезного ранения, второго по счёту, планы Ночника резко поменялись. Ему вдруг стало по барабану на секреты T.E.K.H.N.E.K. Перед ним стояло непростое задание, кажущееся до невозможности сложным – задание выжить, - Где же ты, выход…”

 

Как только вертолет приблизился к окнам, стало ясно, что мало рассчитывать на самого себя. Пора понадеяться на поддержку британца, кружащего где-то поблизости. Шум двигателей сильно прибавил в оглушительности, а этаж залился ярким светом вертолетного прожектора.

- Мы только что обнаружили Спауна! Приказ стрелять на поражение только что получен. Повторяю, мы только что обнаружили Спауна!

Накал страстей вокруг черного карателя достиг своего апогея. Рации обезоруженных копов, с которыми, видимо, пытались связаться, беспрестанно трещали. Вертолет беспокойно кружил рядом с домом, и, кажется, никто, включая пилота, не догадывался, какие меры будут предприняты по выкуриванию/уничтожению демона-защитника.

 

Джон услышал громкий хлопок, в темном помещении поднялся дым, Тогда Джон сразу почувствовал сильную боль в ногах и практически не смог больше двигаться. Арена действий превратилась в западню. Бежать назад к лестнице не имело смысла, её наверняка перекрыли, на что намекали быстрые шаги спецназовцев, отдающих друг другу команды с необоснованным детским восторгом.

Спауну удалось кое-как починить рацию, и услышать обязательный строгий голос бывшего разведчика, который, к его лютому везению, не улетел настолько далеко, чтобы не успеть вернуться к фабрике:

- Джеффери, как меня слышно? Джеффери! – мститель волновался настолько сильно, возможно, впервые. Волновался за себя, за свою жизнь, - Ответь же, скорее!

 

Через миг из передатчика донесся знакомый голос нового дворецкого:

- Я пока еще не в курсе сложности всей ситуации, мистер Вэйн, но, честно признаться, коробит неприятное предчувствие. Может, стоит посвятить меня в детали?

Обрадовавшись, что верный помощник отозвался столь быстро, Джон не затормозил и буквально за несколько секунд растолковал ситуацию.

- Банда, помогавшая неизвестному противнику перевозить опасные грузы, подстраховалась на случай моего вмешательства! Теперь за их криками я слышу пронзительный вой сирен. Вижу, как к чертову зданию подъезжают десятки машин! - несмотря на огромный шанс засветиться, Спаун, не выдержал и таки сорвал с себя маску. Ему требовалось немного отдышаться, по мере накала воздух становился все более спертым, - Сможешь меня подхватить?

- С учетом вашего теперешнего местоположения? Легко…

 

Радостное событие вселило слабую надежду, что обещание скорой подмоги, данное не кем-нибудь, а самим Джеффери Баннером, прозвучало неожиданно оптимистично. Ну, как тут не поверить?

 

 

Спаунплан появился в небе совсем внезапно для полицейских. Это значительно уменьшило их шансы. Ни на мгновение не потеряв концентрации, вертолетчик, приоткрыл рот и выплюнул на приборную панель остатки недожёванных чипсов. Ему, как и любому, кто никогда не видел ничего подобного, стало резко не по себе. Спаунплан выглядел как машина будущего из большего числа многобюджетных блокбастеров крупных голливудских студий, и мог поразить даже обладателей размашистой фантазии.

- Вот это да! – кажется, забыв о высоком факторе риска, пилот не предпринял абсолютно ничего, что обычно предпринимают, когда небосвод затмевается преимущественными силами противника, и тут же поплатился за бездействие.

 

Обременённый тысячами самообещаний, обуреваемый тревогой за жизнь мистера Вэйна, Джеффери поступился всеми принципами. А принципы и убеждения у него, конечно же, имелись.

“Да простит меня бог” - совершив ритуальный жест крестного знамения, да причем сделав это в страшной спешке, новый дворецкий уставился в дисплей, мигающий зеленым, навел прицел на вертушку врага и проговорил с закрытыми глазами:

- Я делаю это только ради вас! – дрожащие руки британца автоматически потянулись к рычажку. Сейчас бы ему пригодился какой-нибудь редкий препарат седативного эффекта, но, естественно, ничего такого рядом не лежало и приходилось успокаивать нервы вручную.

 

Вертолетчик, до сих пор не получивший никакого четкого приказа, пристально всмотрелся в темноту и тут же увидел вдали яркую вспышку, будто пальнули из футуристичной алебарды. Решись мужик закричать, он не успел бы даже открыть рта! За секунду до сокрушительного падения вертолет взорвался прямиком в воздухе! Осколки разлетелись в радиусе полукилометра.

Отважиться на такой безрассудный поступок, как атака полицейского Robinson R44, Джеффери решился из-за глубокой преданности всему, чем дорожил мистер Вэйн. А без Спауна, считал британец, мир станет еще невыносимее. Как раз по этой причине Джеффери уже дважды пошел наперекор своей запятнанной совести и наперекор закону, которому прежде всегда следовал. Сначала это был Малкольм Классен, теперь еще один человек, чьи имя и фамилия, скорее всего, никогда не будут известны. Эти люди, ни много ни мало, пали жертвой его честного отношения к делу. Как показывает история, англичане ответственно подходят ко всем жизнесобытиям и отыскивают выход из любой критичной ситуйовины, даже если это подразумевает необходимость в сомнительных решениях.

 

 

Кое-какие раскаленные осколки впились в стволы деревьев, кое-какие - повредили пару полицейских внедорожников. Джон, которому оставалось секунд пять до позорного ареста, поскольку спецназовцы уже выбили забаррикадированную дверь и подвергли бедное помещеньице шквальной канонаде, смотрел на остатки догорающего вертолета с пучком невнятных чувств, близких к негативным, странно покачивал головой, словно удивляясь смелости Джеффери, ибо сам приличия ради всегда заступался за копов и никогда не смел их убивать. И хотя демон часто испытывал серьезную аванию из-за их неблагодарности, все же, какой бы грязной ни была правда, закон должен оставаться законом и он понимал это как никто другой.

“Молодец, Джеф, теперь грань между мной и преступниками стала еще более расплывчатой”

 

Спаун мирился с этим паскудным явлением на протяжении всех лет войны, и лишь сейчас, лишь тогда, когда все сдвинулось с мертвой точки, пусть и не в лучшую сторону, но хоть что-то изменилось, он допустил греховную мысль, пришедшую из глубин его сердца.

“А что если мне полностью забить на их жизни? В конце концов, это правильно расценивать как самозащиту

 

- Руки вверх! Ни с места!

 

- За голову руки!

 

- Иначе будем стрелять!

 

Типичные гиперэмоциональные выкрики-угрозы типичных служак, которые не знают, как вести себя с супергероями. Все так типично…

 

 

- Ублюдок, сволочь, ты слышишь нас!

 

- Делай, что тебе говорят!

 

И куда же катится наш мир, достигший критической стадии?

Возможно, я и неправ, буду рад, если так, может, я слишком предвзят, но мне кажется, что мир идёт в никуда”

 

Понадеявшись на бесценные качества британца, ранее неподатливый

мститель выполнил все инструкции спецназа: выпрямился и прижал обе ладони к затылку, хоть и с трудом. Тяжелое ранение давало о себе знать с каждой секундой все настырнее.

Бойцы были готовы расслабиться, надеть на запястья выместчика браслеты и вывести наружу. Джон, сглотнувший набежавшую слюну,

был готов ко всему.

 

Но как бы не так! Заметив SS, славно мелькнувший на фоне беззвездного неба, Джон отбежал чуть назад. Спецназовцы крикнули ему ровно встать. Тогда, спустя несколько жалких мгновений, кирпичная стена рухнула, развалившись на мириады осколков!

Мир поплыл серыми приземленными красками, разделился на две половинки, а потом собрался вновь, как какой-то конструктор. Пространство перед глазами заполнилось чем-то очень черным и очень массивным. В головах бойцов крутилась сплошная нецензурщина, в ушах – страшно гудело. Стало ясно, что единственный, кто не испугался, поскольку для Джона данный поворот не являлся сюрпризом, в очередной раз обморочил этих коммандосов. И им, никак не ожидавшим столь постыдного проигрыша, придется до конца карьеры кусать локти, попутно отжимаясь на спине.

Правда, алчное желание максимально выровнять чаши весов не покинуло умы осрамленных, обгаженных спецназовцев, и пока Спаун садился в спаунплан, обсыпая Джеффери всевозможными приветствиями, один из них поднял карабин, взвел курок и, почти не целясь, несколько раз подряд выстрелил демону-защитнику в спину.

 

Чем все закончилось, погиб мститель или все-таки, опять, снова, как всегда, выжил, у них не получится узнать. Никогда…

 

 

Господь милостив, умерь свой гнев и окажи величайшее из милосердий….

Его отношение к нам не зависит ни от наших подвигов, ни от согрешений, и расплата не всегда бывает по заслугам. Все родители переживают за своих детей, а господь жалеет тех, кто страшится его, потому что, знает деяния наши и помнит, что все мы - прах.

 

Наша жизнь словно трава, а мы словно цветы на лугу. Стоит ветру слабо подуть, и нас уже нет, и нам никогда не увидеть родного дома снова. Остается скорбеть, что счастье ускакало так рано, в черные, безобразные дни, научившие нас опсихевать, сходить с ума по каждому ничтожному поводу и сидеть у окна в ожидании того, что никогда не вернется, сколько бы наши очи не вылили слез и сколько бы секущихся концов не поседело…

 

 

Роскошный благоустроенный дом, принадлежавший богатому собственнику, именуемый поместьем Вэйна, полностью расцветал только ночью. Нэнси, которая еще совсем недавно относилась к своему заключению с твердым скептицизмом, начала помаленечку свыкаться и замечать очень тонкие нематериальные вещи, детали, раскрывшиеся ей лишь сейчас, словно бутоны.

Заснуть девушке помог запах цветов на подоконнике. Крепкий сон продлился несколько неприступных получасьев. Наша героиня с удовольствием продремала бы еще часика два, а то и три, но не тут-то было! Её разбудил шум спаунпланского двигателя. Внезапный сигнал тревоги резко ударил по её и без того взвинченным ниточкам-нервишкам.

“О, господи, наверное, стряслось что-то ужасное” - тогда Нэнси откинула одеяло, спрыгнула с кровати и вне себя от волнения выбежала в коридор второго этажа. За углом коридора оказалась развилка, и, шатаясь спросонья, она направилась туда, встала на самую верхнюю ступень широкой лестницы и с опаской поглядела в сторону входного полутемного холла.

 

Неожиданно открытые нежные руки Нэнси покрылись гусиной кожей, девушка хотела потереть их, как вдруг услыхала топот мужицких ботинок и голос Джеффери, напрямую апеллирующий к её разгоряченному мозгу. Лишь одним мигом позже в холле включился свет, и мисс Гарднер громко охнула, приложив ладонь ко рту и глядя на вошедших внимательными тревожными глазами:

- Что… что с ним случилось?

 

Картина, которую застала их новая сожительница, выглядела весьма драматично, но мило: пожилой британец тащил на себе тяжелораненого Джона, вытаскивая его шею из петли в моральном смысле. Джон фактически отбрасывал коньки! Бледнота его лица, не присущая живым, лишь подтверждала растущие похоронные подозрения чувственной Гарднер.

- Нас подбили… - залепетал оправдательно Джеффери, - Ничего не поделаешь! – с ног до головы перепачканный неродной кровью, он посмотрел так умоляюще, так доверчиво и нежно на Нэнси, что та просто не посмела бы отказать ему в помощи, в, возможно, последней просьбе мистера Вэйна, - Из трех постелей хозяин велел приготовить ту, что получше. Определи, о какой постели идет речь, ты умная, ты сообразишь. И пока мы добираемся, постарайся обеспечить комфорт умирающему…

 

Девушка слушала крайне внимательно, чуть ли не раскрыв рот от плохого изумления, и, дослушав до конца, опять заохала, всплеснула руками, да заметалась по ограниченному пространству.

Джеффери продолжал успокаивать раненого, уже ничегошеньки не слышащего и дальше, в душе жаждая, чтобы треклятые небеса поскорее раскололись на две половины, взяли Джона, да и его заодно прихватили. Уж больно ему все опротивело…

“А жизнь дерьметь не прекращает, как я погляжу. Ну, и черт с ней. Мне самому осталось недолго”

 

 

Случившееся этой ночью навлекло на Нэнси самые дурные воспоминания. Взгляд её остановился на кровати, и лицо покрылось мертвенной бледностью, еще хлестче, чем у Джона, которому только предстояло умереть. Столь резкое возвеличение альтруизма, как возврат к своим корням, было маловероятно и неожидаемо. То, что воскресшая снова стала собой, было равнозначно чуду!

 

 

Два года назад.

Пограничный выпад с употреблением набора оскорбительной лексики и жестов памятозлобства последовали уже после отравления. Но окончательно проститься с врагом, долго доставлявшим моральное неудобство на уровне сильного дискомфорта лишь одним своим присутствием, Мэлори предпочла, без выученной за полтора столетия хулы:

- Никто! Никакая другая женщина, а уж тем более такая простая и заурядная, как ты, не будет смотреться с моим отцом также хорошо, как смотрелась с ним моя мать! Сейчас, стоя пред тобой, пред умирающей, я оказываю тебе, может, и сомнительную для кого-то, но все же честь. Ты уйдешь молодой, не пройдя и четверти моего земного срока! Скажешь, это не милосердие с моей стороны? – убийца говорила почти трупу, ведь отечная Изольда, легонько трясясь от приближающейся кончины, уже совсем не двигала мерклыми губками, - Тогда ничто нельзя считать милосердием. Ничто!

Злодейка долго перекатывала слюну у себя во рту, но потом выпустила её в издыхающую. Та плюхнулась на лоб бедной девушки и, растекшись, добралась до её погаснувшего правого глаза. Собираясь уже уходить, отравительница позаботилась об уничтожении следов преступления: не пожалев юбку, она усердно потерла пол её краем в том месте, куда упали капельки крови, вылетевшие с поцарапанной руки умирающей.

“Хотя нет-нет, я ошиблась. Лучше быть старой, да живой” – с облечением подумала Мэлори…

Ненависть ушла вся и сразу в один миг, когда Нэнси вспомнила, какой пробыла большую часть своей относительно недолгой жизни – благодушной, гуманной, альтруистичной. Она мечтала остаться такой, а если и меняться, то исключительно в лучшем направлении, и больше никак.

Джеффери буквально влетел в эту комнату, чуть не выбив дверь.

Дворецкий положил умирающего хозяина на кровать и разорвал какое-то подобие футболки в области груди. У раненого продолжало биться сердце, пока еще происходило кровообращение, но кровь не переставала вытекать. Губы словно инеем покрылись, посиневшие от гематом ноги напряженно подрагивали…

- Что дальше? – в животе Нэнси вертелся ледяной комок паники, ежесекундно обжигающий нутро. Она знала ответ на собственный тупой вопрос и, чувствуя себя навязчивой, конченой глупышкой, хотя в подобных ситуациях о какой-либо навязчивости стоит говорить в самую последнюю очередь, смотрела на Джеффери с постепенно слабеющей, тухлой надеждой, - Что?

Отказавшись отвечать напрямую из принципа вежливости, хмурый англичанин огорченно вздохнул и произнес с не внезапной понятливой грустью:

- Идите спать. Вы старались помочь. Вы сделали все, что было в ваших силах… - сдержать слезы ему помогли непроизвольные жесты, - С твердой уверенностью могу сказать, вы завтра проснетесь. Проснетесь. А вот он… - но у него получилось сохранить свою стойкость.

 

Нэнси:

- У нас совсем нет шансов, да?

Дворецкий:

- На своём веку я повидал множество ранений, чтобы в них разбираться, Так что, к сожалению, мисс, к сожалению…

 

И, вроде, оба они свыклись с сей трагипечалью, вроде, приготовились проститься с хозяином! Некая безрассудная идея кольнула девушку в последний момент.

“А что если использовать оставшиеся капли эликсира? Что если их окажется достаточно?” - благими намерениями вымощена дорога в ад - крылатое выражение в ряде языков, в частности английском. Данная нетривиальная фраза употребляется для определения случаев, когда попытки осуществления наидобрых преблагих задач из-за недальновидности приводят к диаметрально противоположным и даже деструктивным последствиям.

 

 

Сахир в переводе с персидского диалекта означает – холмы и хребты. Территорию этой бахрейнской пустыни преимущественно составляют невысокие и зачастую пологие холмы, присутствуют оазисы. Кроме того, что Сахир считается одним из важнейших достопримечательностей страны, именно его пески стали новым домом для преступной организации “Повелители Смерти”, недавно пережившей кончину прежнего лидера.

Внутри этого роскошного дворца, а если быть точным на втором этаже, располагался арабский зал с на редкость уютными мягкими диванами, разделёнными на кабинки, которые отделяются шторками. Большие оконные проёмы без рам и стекол сопутствовали ночному кайфу, особенно если небо было щедро усеяно звездами. Мужчина с женщиной держали друг друга за руку, любуясь этим видом: он стоял в темно-зеленом капюшоне и темно-зеленой рясе, а его сопутница, как истинная баронесса, мочила губы в кубке с вином и ловила терпкий аппетитный запах чего-то экзотического. Девушка облизнулась, решив для себя, что не прочь отведать одно из изысканных блюд, приготовленных специально для них – для богов.

Но потрапезничать не вышло, так как через пять минут в зал ворвались фатуммены, заламливая руки за спину какому-то напуганному и в то же время взбешенному мужчине. Тип в капюшоне прервал воцарившийся шум наигранно безразличным тоном:

- Что за свинство? Вы не можете просто убивать неверных, не приводя их каждый раз сюда? Правда, же, начинаю уставать от вашей бесконечной тупости…

Отморозки с саблями приказали грешнику заткнуться, а сами стали объяснять, из каких соображений потревожили своего нового владыку:

- Но этот ублюдок наглее всех, кого мы шлепнули ранее! Мерзавец, видимо возомнивший себя вседозволенным юмористом, не просто не признает вашего могущества. Он долго и упорно подкупал запуганных нами, чтобы те отвергли ваше предложение отказаться от веры в глупого Аллаха и принять веру в вас, о, повелитель!

Посчитав озвученную причину достаточно веской, тип в рясе сменил гнев на милость

- Интересно… - дернув носом, босс мягко выхватил у девушки бокал, и, прикрыв глаза, сделал несколько глотков бархатного нектара, - Оставьте нас. Я побеседую с этой падалью лично! Этот грязный бастард еще заберет свои словечки обратно!

Через пять минут.

Босс попросил помощницу пригрозить неверующему суровым наказанием, напомнить о том, как были погублены предыдущие поколения грешников.

- Слушаюсь! – сказала все та же ортодоксальная мисс Гарднер, которая раньше вовсю “сосалась” с Фатумом, а теперь присягнула на верность его не менее похотливому преемнику, - Я мигом отучу свинью протестовать! - она сняла пистолет с модного кожаного пояса, прикрепленного к белому платью, и прижала его к потному лбу согрешившего, - И хрюшечка больше не пикнет!

Но мусульманин не прогнулся под их требования. Его преданность Аллаху заслуживала отдельного почтения.

- Вы не знаете, что творите, заблудшие овцы, грехотворники! Вы думаете, что способны разрушить монотеистическую авраамическую религию, основанную самим святым Мухаммедом в седьмом веке?

- Хэх! - усмехнулся над пленником лидер, - Любая религия – инструмент по управлению массами, всего лишь способ манипуляции. А я - создатель мироздания! Мне даже не нужно стараться, чтобы посрамить вашу однобокость! – и неожиданно повернулся к нему, сняв капюшон. К большому удивлению схваченного, враг народа оказался типичным европеоидом, ни разу не арабом.

- Как вас зовут? – спросил мужчина.

Парошин, чье самомнение росло, подобно заквашенному тесту, вскоре показал подлинную психопатичную сущность всех властолюбивых захватчиков. Он подошел поближе к оконному проему, взглянул на звезды, помолчал с полминуты, а затем из него вырвался стремительный и громкий ответ.

- Кажется, я могу его спасти… - втихомолку вымолвила Нэнси, так и не определившись, хотела ли она, чтобы Джеффери, чье отношение к даосу было неизвестно, услышал её, или все-таки нет.

- Э? – разочарованный в себе англичанин, видимо, вконец утративший веру, недоуменно глянул на девушку, - Что вы сейчас сказали?

Тогда Гарднер раскрыла ладонь и показала дворецкому две крохотные ампулки с жидкостью зеленого цвета. Наконец, был сделан самый трудный и одновременно самый рискованный шаг, дальше оставалось положиться на удачу.

- Вот это! Это его вернет…

 

Джон умер, пока они общались. Уже не дышал и не дёргался…

 

 

Прослужив Виктору Думу верой и правдой больше полугода, Нэнси начала сомневаться в себе и в своих силах. Непомерные аппетиты господина росли с каждым днем, ей всегда неплохо удавалось их сдерживать, но в предпоследнем месяце осени душа Фон Дума совсем очернела. Девушка уже не могла утверждать, что Парошин её слышит. Вот до чего доводит повторное воскрешение и нереализованные тиранские амбиции! Гордыня и жажда власти свела преемника Рока с ума и приблизила крах многовековой организации! Все, чего добился Рок на протяжении тысячелетия, неизбежно тонуло, считала Нэнси, а Фон Дум этого совсем не замечал. Нынешнее положение вещей, как бы цинично это не выглядело, вполне устраивало нового носителя мантии.

- Малышка, куколка, присядь! - Фон Дум унаследовал большинство традиций и методов своего великого предшественника: также сидел в бассейне каждую ночь перед сном по два-три часа, иногда в одиночку, а иногда плескался с куртизанками, знающими толк в сексуальных утехах, - Нам нужно кое-что с тобой обговорить!

- Незачем… - Нэнси отвернулась от него с едва заметной неприязнью.

- Как это незачем? – Дум удивленно поднял брови, безуспешно отталкивая “сучку”, так и норовившую погладить его пах, - Постой, это сейчас было неподчинение контролю или я чего-то не так понял?

Гарднер только пожала плечами, не став отвечать ни да, ни нет.

- Посидите тут, цыпочки, папик к вам скоро вернется… - не прошло и десяти секунд, как Дум выскочил из воды, прогладил рукой короткие мокрые волосы и помчался вслед за непослушной.

 

 

- Вернет? О чем ты… - Джеффери все еще не верил ушам, дебильно таращась. Это нужно было как-то исправить, и чем раньше - тем лучше.

Тогда смелая, отважная, решимая, мужественная, предприимчивая, самонадеянная, энергичная и храбрая Нэнси взяла дворецкого за руку и отвела в сторонку, в комнату напротив.

 

Прежде чем начать, девушка проглотила слюну с оставшимся во рту дурным металлическим привкусом, и только после вытянула из себя объяснение.

- Это - даосский эликсир, ключ к вечной молодости! Вы, должно быть, слышали о нем… - её ручки, отнюдь, не перестали трястись, - Но тяжелобольных, умирающих и уже умерших он не молодит, а лишь оживляет. Вероятность, что это вернет Джона, девяносто девять целых девяносто девять сотых процента! Нужно просто влить ему в рот, достаточно, чтобы эликсир коснулся губ и тогда…

 

И тут стряслось непредвиденное! То ли разум Нэнси помутился от всего пережитого за последние месяцы, то ли жизнь придумала еще одну издевку. Вместо согласия, на которое так надеялась девушка, словно гром среди ясного неба прозвучало ультимативное:

- Нет! – Джеффери вскипел, как никогда. По его скорчившемуся от непостижимой злобы лицу, отражавшему все существующие инкарнации гнева, пробежала беззвучная гроза, верный признак, что сейчас господин дворецкий наорет на неё, и, может, отвесит пощечину, - Как ты смеешь предлагать подобное? Ты!

Британец сам себя не видел, тогда как Гарднер оставалась уверенной и твёрдой, только колоссальное внутреннее напряжение рвалось наружу до неёстественности ровно. Американка предприняла попытку переубедить мистера Баннера.

- Я понимаю, всякое новое слово в познании потому и ново, что противоречит устоявшемуся и поначалу кажется безумным. Но прошу, выслушайте же меня!

Несмотря на длительные миги, проистекшие в страшном ожидании, Джеффери продолжил стоять на своем и ни в какую не шёл на компромисс.

- Никаких выслушайте! - подойдя к вопросу с полной ответственностью, англичанин постарался подробно растолковать свою позицию, - Ты наивная дурочка, раз и вправду считаешь, что та дрянь в ампуле способна кому-то помочь! Тебе напомнить, каким существенным изменениям подверглась личность последнего воскрешенного, и кем он потом стал?

Убедившись в осведомленности Джеффери насчет Повелителей Смерти и всего того беспорядочного зла, исходившего от ордена на протяжении множества столетий, Нэнси поослабла. Ей, переживающей период смутных ощущений близких перемен, которые обязательно деконструируют её жизнь, приходилось трудно в споре с человеком, который намного старше её. Ком сдавливал горло, затрудняя дыхание, слезы тщились пробиться наружу, и этот поток едва удавалось сдерживать.

- Не мешайте всё в одну кучу. Дум был плохим по природе, и эликсир тут совершенно не причем!

С точки зрения дворецкого, Нэнси пыталась преуменьшить степень воздействия даоса на разум. Увы, ей так и не удалось повлиять на его мнение.

- Ложь себе никогда не станет правдой, сколько не обманывайся! – Джеффери хотел вновь увидеть символ Спауна на фоне мрачного неба, хотел не меньше девушки, но, считая своим долгом не допустить, чтобы

безумная затея претворилась в жизнь, он пойдет на любые меры, на любые преступления, кровью, если понадобится, затопит особняк. Её юной кровью, - Научись доверять своей интуиции, но не своим чувствам, ибо они лживы по своей сути. Твои чувства - эффект действия убеждений, принципов, душевных потрясений, приобретенных комплексов и психологических травм, полученных в детстве! Всего того, что составляет твой характер. Это неправильные чувства! Интуиция, я уверен, девочка, наверняка просит тебя остановиться, поскольку ты не знаешь до конца, ибо не можешь знать, что будет с ним, если применишь силу, которой лучше находиться в заточении, потому что эта сила произошла не от бога!

 

Поняв наконец, что Нэнси вовсе не собирается его слушать, и в итоге все равно поступит по своему, Джеффери поддался агрессии, злости, и, пусть даже из благих, на первый взгляд, импульсов, схватив её за растрепавшиеся волосы, с силой дёрнул на себя и также сильно ударил. Девушка истошно взвизгнула и отлетела на середину предбанника, крепко ушибив подбородок.

Взбушевавшийся британец на сим не успокоился. Он нагнулся, присел на колени и потянулся руками к её мягкому горлу, планируя задушить. Эта борьба была настолько серьезной, что перед Нэнси встал вопрос выживания.

- Простите меня, умоляю, я должен ради хозяина! - краснея от позора, Джеффери процедил свое невразумительное объяснение, не изменяя положения рук и понимая, что самое время упрочить свою хватку, - Я должен! – хотя жертва отчаянно вырывалась и ни за что не хотела сдаваться, голова начала кружиться от недостачи кислорода.

Слабли руки, слабло сердце… и именно чувства, о которых дворецкий говорил с негативом, не давали ей сдаться.

 

“Держись. Ты обязательно справишься с ним. Ты справишься с каждым чудовищем, с каждой напастью, и будешь справляться, пока будешь жить”

 

 

Виктор всегда держался как галантный кавалер и, распуская слухи о своих невероятных любовных приключениях, полностью уподоблялся предшественнику. Но такое открытое неповиновение, неподчинение, что в последнее время проявляла американка, уничтожило зачатки этого уродского снобизма.

За прошедшее полугодие произошло столько малоприятных и откровенно поганых открытий, стряслось столько всяких опасностей, плохого влияния, крутых поворотов, и Нэнси многое извлекла для себя. Получила бесценные уроки жизни, один из которых гласил, что нужно стараться не трусить и резать в глаза правду матку, ну, не совсем дуроломски, конечно, но и не в пользу лжеделикатности.

- Честно говоря, ты меня расстраиваешь, строя из себя безвинную овечку! – Виктор все еще надеялся уладить дело миром, хотя не исключал варианта, что для этого придется применить физическую силу и заранее готовил себя к крайностям, - Нэнс, в конце концов, это же нечестно! Мы оба убийцы, а ты лезешь из кожи, чтобы выставить меня чудовищем? Знаешь, я бы на твоем месте не спешил… - натянув улыбку, перекосившую уголок его рта, лидер Повелителей Смерти осторожно и медленно провел кинжалом по груди девушки. Блестящий край лезвия неодолимо притягивал взгляд главы ордена, - А то мало ли…

Пообещав себе не лгать и всегда быть честной, по крайней мере, тогда, когда это возможно, Нэнси предприняла хорошую попытку разжечь с ним скандал, вовлекая факты полугодовой давности.

- А то… что? – и стала еще смелее в своих надеждах задеть его потрясающее чувство собственной незаменимости, - Убьешь, как убил её?

- Ты о ком? – притворился непонятливым Виктор, - Заняв трон бога, я многих женщин отправил на тот свет. Всех жертв не перечесть. Так что без уточнения, боюсь, не догадаюсь… - и уже подумывал начать свои фантастические россказни о грядущем коллапсе общества, которыми, опять же, часто баловался Генрих, предыдущий носитель фатумской зеленой рясы.

- Хорош разыгрывать, милый, ты прекрасно знаешь, о ком я! - дабы освежить память нежелательного собеседника, Гарднер выхватила кинжал из рук Дума и принялась внимательно рассматривать со всех сторон, - И, в отличие от тебя, моя ненависть к ней была быстротечна, она прошла еще до её смерти.

Более того, ваша светлость, я бы ни за что на свете не хотела обладать богатством, тем более, тем, что обладаете вы. Вечно пребывать в окружении льстецов и обманщиков, никогда не быть в состоянии распознать ложных друзей от настоящих, быть любимой за то, что я имею, а не за то, что я есть… - не переставая искусно нагнетать негатив, чтобы к моменту пика разом все выплеснуть, Нэнси оторвала взгляд от кинжала, лишь приложив незначительные усилия. Затем она еще раз посмотрела на Фон Дума, - Да вам с вашим божьим провидением не позавидуешь!

Лидер тонко чуял малейшую провокацию, а здесь не требовалось никакого чутья. Нэнси открыто намекнула на отсутствие искренности среди большинства его адептов (если считать искренностью прямое уважение, а не подчинённость, рожденную страхом), и тем самым задела за живое. Виктор представил, как душит её, как хватает за волосы и бьет лицом об стену… и ему незначительно, но (!!!) полегчало.

“Ты у меня скоро доиграешься, тупенькая”

 

 

Цепкие руки британца душили, а ноги американки – колотили по ребрам. На дворе была беспроглядная ночь, и в комнате, в глазах бедняжки стояла полутемень, отдающая воспаленным красноватым оттенком из-за борьбы. Нэнси в гробу видела такую жизнь, ставящую в ситуации, когда приходилось ненавидеть мужчин, бить мужчин, убивать мужчин или спасаться от них, но, тем не менее, резко возросшее презрение к бытию не стало поводом для прекращения сопротивления. Наоборот, это прибавило сил, увеличило энергию вкупе со сметливостью, чего, собственно говоря, раньше так не хватало.

Нэнси вспомнила о недавнем ранении Джеффери, об еще не зажившей ноге. Терзаться угрызениями совести было некогда, зато воспользоваться последствием предыдущего согрешения - самое время!

- Простите… - британец уже почти плакал, ощущая, как девушка хилеет, как наступает беспомощность и как её молодой организм находится в ожидании наступления последней агонии.

Но Нэнси, чье сердце все еще билось, Нэнси, которая не была еще полностью мертвой, хотя, казалось, все к этому шло, переборола навалившуюся тяжесть и умудрилась выдавить несколько слов:

- Нет уж, вы простите!

В этот момент раздался крик, за ним еще один! Женские ногти средней длины, покрытые прозрачным стильным лаком, впились в рану, как иглы. Руки Гарднер не ослабли настолько, чтобы не справиться со столь простой задачей, как поиск и обнаружение пулевого отпечатка.

На несколько мгновений боль заставила Джеффери забыть обо всем на свете, даже о гневе. Мысли сплелись в паутине рандома и старый механик будто бы потерялся в пространстве и времени. Но вскоре

мозги восстановились, память - тоже. Лакей разозлился пуще прежнего, тут же снова вскочил и предпринял повторное нападение, прикрывшись при этом левым локтем.

Нэнси, отнюдь, не сбежала. Она осталась, чтобы закончить этот конфликт перемирием или, если уж на то пошло, чьей-нибудь смертью!

- Ах, ты, паршивка, недостойная тут находиться, мне нужно было

дать тебя убить! Зря я за тебя заступался… - движимый наимощнейшим

греховным побуждением, действующим на уровне гипноза, Джеффери

шёл к ней, не останавливаясь. Идея убийства билась о стенки черепа

большой жирной мухой, - Ты сдохнешь здесь и сейчас! Будешь похоронена на этом самом острове, и никто не придёт на твою могилку, потому что никто не узнает, что ты здесь лежишь, да и нет у тебя никого! – с остервенением брызжа слюнями и закидывая угрозами, дворецкий не увидел, как Нэнси схватила с верхней шкафной полки бронзовую статуэтку в форме барана - приз клуба горных охотников, выданный Баннеру двадцать лет назад. Он вообще не видел ничего из-за психоза и частичного помутнения.

Гарднер не просила его не подходить к ней, заранее понимая, что останется неуслышанной. В подобных случаях помогает только физическое противодействие и девушка уже смирилась с такой невариабельностью.

Статуэтка была использована в качестве средства самообороны и отлично показала себя в деле. Удар тяжелым предметом с нарушением всех морально нравственных стандартов и правил пришелся механику на передние зубы, и выбил парочку. Губы потрескались и закровоточили. Почувствовав сотрясение во всём своём существе, но ни малейшей боли, так как тело онемело на какое-то время, Джеффери приупал, трогая себя за лицо во многих местах. Перед глазами держалась непроницаемая неприятная завеса, и прыгающие зрительные образы мешали ему сосредоточиться.

- Все, теперь тебе точно не жить… - говоря уже не злобно, а, скорее, пассивно и вяло, британец все еще надеялся, что сможет урвать победу и выиграть в поединке. Запомнить себя униженным, избитым какой-то провинциальной малолеткой не захотелось бы ни одному мужику, а тем более бывшему военному.

“К черту” – Нэнси отбросила последние сомнения, забыла про все страхи, раскрепостилась, насколько позволяла душа, и швырнула барана прямо в затылок мистера Баннера. Как показали трагичные последствия, это было опрометчивым и необдуманным действием. Она предполагала, что сейчас истошно заревет и, в конечном счете, “затопит весь особняк”, но вместо слез пришли осознание неизбежности и… пустота.

Мисс Гарднер ошеломленно замерла на пороге, прижимая ладонь ко рту и с ужасом взирая на результат своей самозащиты: уже не угрожая и ничего не говоря, Джеффери неподвижно лежал с корытом-ртом и не смыкающимися стеклянно-прозрачными глазами, такими выпученными, словно перед смертью, за секунды две до этого неотвратимого точного броска, он увидел дьявола, либо же дьявол вселился в него и превратил рот в корыто. Покинуть жизнь так легко, достаточно бездумно и безбольно получить по башке…

Благо, имелось хоть что-то, что служило некоторым утешением в печали бедной Нэнси: теперь, добившись полного совершенного одиночества, свободу мыслей и свободу действий, можно исполнить задумку получасовой давности.

“Возможно, вернувшись к жизни, Джон всей душой возненавидит меня за то, что стало с Джеффери. Но его отношение ко мне – последнее, о чем стоит беспокоиться”

На девушку, словно холодком, повеяло простой и несокрушимой решимостью. Она с эффектной резвостью перескочила через труп дворецкого с пробитым черепом, и в последний раз взглянула на заветные ампулы.

Покои высокомудрого главы Повелителей Смерти, любимое помещение Генриха Фатума в замке, как всегда, громыхало бравурной патетикой и эксцентричным коктейлем из амурных стенаний. Опираясь на спинку каменного бассейна и похотливо вздыхая при мысли о продолжении “процедуры” вылизывания члена под водой, зрелый мужчина с черной недлинной бородкой и густой прядью с проседью, красиво свисающей надо лбом, хватал сексуальную рабыню за голову, заставлял её сосать энергичней и тем самым возбуждал садомазохистский процесс. Все семь содержанок, с которыми хозяин не спешил расставаться, брали в рот по очереди.

Сейчас все также как было при Докторе Фатуме. Ничего не изменилось! Разве что место Фатума теперь занимает другой человек, куда менее толковый, но не менее дерзкий. А отсутствие должного исторического опыта и воинской дисциплины имеют большее значение, чем дерзость. К собственному несчастью, Виктор был неосторожен все это время, часто терял инициативу и позволял Нэнси слишком многое. Ближе к зиме “лисица” воспользовалась этой доверчивостью и решила припомнить

Извечному сопернику все обиды - былые и недавние. Дум часто контактировал с женщинами, но он и знать не знал, что женская месть страшна своей непредсказуемостью, несоразмерностью и скрытностью. И речь идет не только об измене. “Женщины мстят по-разному и за разное”.

Замок, расположенный посреди необъятной бахрейнской пустыни, казался зарвавшемуся террористу уютным, теплым гнездышком, идеальным местом для всех напыщенных засранцев, тяготеющих к шокирующим демонстрациям макиавеллевских

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: