Вы не ответили, но я повторюсь. Когда посадят Спауна? Сколько Ночник пробудет на свободе?

Прошу назвать примерные сроки.

 

- Ах, да, извиняюсь. Ну, степень оперативности поимки всегда зависела от корректности и добросовестности системы порядка, а любая система не идеальна, но любая система лучше, чем бардак, поэтому, думаю, арест самого неуемного мраканида – дело времени, возможно, нескольких месяцев. Ничто не длится вечно, и рано или поздно провокационная активность мстителя спадёт, а то и прекратится.

 

 

Человек разрешил богу слишком многое... дал ему слишком много власти, позволил ему слишком сильно подняться! Это должно закончиться! Чем раньше, тем лучше!

Джону понадобился ровно год, чтобы идеально подготовиться к реваншу. Втайне от всех, в том числе и от Джеффери, доверять которому можно было далеко не всегда, и от Нэнси, верить которой он научился лишь недавно, он разрабатывал оружие. Разрабатывал, проводя сутки напролет в мрачной пещере, где недолго простыть. Серия рискованных “домашних” экспериментов с кристаллическим радиоактивным веществом, потребовавших много средств, терпения и времени, привела к удивительному выводу о том, что природу можно перестроить. Для этого лишь необходимо приложить толику усилий и возомнить себя творцом: зеддериан, ранее подчинявшийся исключительно окружающей среде (когда шел дождь, камешек светился ярче, когда появлялось солнце - яркость затухала), теперь работал в тандеме с экзоскелетом. Было тяжело добиться положительного результата, долгое время инопланетные минералы оставались неизученными, но сверхчеловеческая воля Вэйна, его проявление психической активности по достижению всех поставленных целей, помогли в этом непростом и, что греха таить, опасном деле.

 

Оставшийся месяц ушел на тренировки. Упражнения с гантелями, упражнения на турнике, всевозможные комбинации из простых, но полезных задачек, а также более сложные занятия, заточенные на развитие и восстановление выносливости, баланса, гибкости координации, совершались до тех пор, пока в Спауне не раздался крик одобрения - признак, гласивший, что он, наконец, добился желаемого результата и привел себя в идеальную физическую форму, какую только мог позволить ему возраст.

Признание относительности критериев теоретической и практической рациональности также внесло важный вклад:

очевидная смертность пришельца, отнюдь, не говорит о его уязвимости. Что-то выполнить всегда сложнее, чем что-то представить. Но когда простой человек бросает вызов богу, или флегматично соглашается, между чем отсутствует существенная разница, назревает вопрос о периоде смены логики образа взаимодействия человека с окружением, и его способности воспринимать загадочное, необъяснимое.

 

 

Тесты показали: организм зеддерианцев обладает рекреационными свойствами, требующими активизации….

Клон Траска получил безотлагательное распоряжение от конвейера – “оживить” командующего повстанческой армией Зеддера, генерала Зур Элла, посредством встраивания ДНК акванцев с дезоксирибонуклеиновой кислотой человека. Поскольку раньше в этом не чувствовалось никакой необходимости, дата запуска Z-программы систематически переносилась. К нынешнему времени, к этой минуте,

организм мертвеца пережил все многомерные корреляционные исследования и был готов к конечному вмешательству.

- Геноцид твоего народа не являлся изобретением моего создателя. Геноцид является логическим продолжением оспаривания роли человечества в достижении своей обоснованности. Расцвети и помоги нам в уничтожении!

 

 

«Мир без печали подарил нам Христос,

пройдя через смерть, приняв на Себя всестрадание.

Его осудили, так было суждено, а людей оправдали!

Но жизнь не терял он, он им её отдал, чтобы больше никто другой никогда её не взял!»

 

Принимая во внимание тот факт, что тело подопытного прежде переносило значительные изменения и предстоящая сложная “процедура” будет как минимум втрое страшнее, непредсказуемее и под конец демоничнее, Траск приступал с особой осторожностью и вниманием, само собой, той меры, какую мог иметь в себе киборг. Первая и самая легкая часть, ввод акванского ДНК при помощи шприца, далась легко. Зур был все еще мертв, никаких шевелений, никаких подозрительных густо-консистенционных выделений из носовой полости.

Внезапно наука потребовала жертв и вторая часть выдалась куда сложнее, чем мог представить киборг, который, говоря честно, до последнего питал надежду, что не придется включать аппарат генной конверсии и сильно валандаться с трупом. Но мало было просто смешать образцы ДНК и конвертировать их. Помимо родной крови и крови акванки, которые входили в тройку основных компонентов для превращения Зур Элла в опасного Апокалипто (на языке Зеддера - совокупность всех форм пороков и их способов взаимодействия с грешными в едином существе, а сам язык очень близок к греческому), понадобился кровезаменитель в обильном кол-ве. РобоТраск без мельчайшего промедления, без страха, без сожаления, без всего того, что есть в людях, смахнул белую тряпку, закрывавшую набор хирургических инструментов, сгруппированных в нужном порядке, и двумя пальцами взял операционный скальпель за ручку.

Наклонившись над лежачим, робоТраск поводил указательным пальцем перед его длинным тонким носом и острым бледным подбородком, об который, казалось, можно порезаться:

- Смотри, не подведи!

Следуя картинкам и описаниям в собственной голове, киборг скальпелем вскрыл вену на запястье и подержал руку над Зур Эллом.

Кровезаменитель, более эффективно снабжающий органы и ткани кислородом, чем натуральная кровь, покапал крупными, как ягоды, каплями. Лицо генерала покрылось пунцовыми пятнами, будто окропленное не стерильной жидкостью, а водой, освящённой в церкви во время обряда водоосвящения.

Из записей Айдока Бэннери:

мало кто знает, это касается обеих рас, но когда-то давно, несколько столетий назад, акванцы и люди под управлением божеств уживались вместе на одних небесных странниках. Попытки духовного и телесного сближения для достижения полноценной аккультурации терпели провал за провалом из-за разности в структурных и функциональных единицах наследственности. В стремлении обойти эту досадную преграду, которая мешала народам добиться консенсуса, самые отчаянные умы вызвались провести серию опытов по скрещиванию. Нельзя было сказать, что все закончилось очень неудачно, кое-чего поборники науки смогли “наколдовать”, но и удачей итоговый результат инновационной деятельности окрестить не получалось: экспериментаторы либо не дожали, либо, наоборот, переборщили с концентрацией:

                        вместо долгожданного эффекта, вместо человека с жабрами, который бы отличался от акванцев меньшей адаптированностью к подводным приключениям, из пробирки вылезло богомерзкое подобие зверя. Неразумное, дурно пахнущее, это создание получило имя – Апокалипто - за свою ненасытность и откровенно пугающую внешность, порождающую разного рода вольные ассоциации, которые, в свою очередь, отражают не столько реальность, сколько содержание одного конкретного головного мозга. Но вот какая штука. Почти все, кому доводилось лицезреть этот святотатственный синтез, жаловались на негативные навязчивые мысли, на мысли об апокалипсисе, судном дне, конце концов без варианта нового начала.

В помещении лаборатории, да и вообще на всем этаже, поотключались потолочные встраиваемые светильники с галогенными лампами, и воцарился глубокий подвальный мрак. Такая полная тьма продержалась от силы пару минут. Затем случилось нечто из разряда не совсем понятного: генерал открыл глаза, но отверстия в радужной оболочке по-прежнему не двигались. Очи усопшего засияли зелено-огненным светом, одарив робоТраска верой в успешное окончание крестового похода Технэка.

Ритм альтернирования органических и неорганических составляющих Зур Элла скакал как невменяемый, больше отдавая предпочтение живому в нём, потому что развитие превращения зеддерианца в Апокалипто уже началось, и его невозможно ни прервать, ни замедлить: подвижно сочлененными чешуйками покрылась область вокруг ушей, позвоночный столб подвергся перестройке, как и множество других структурно-функциональных параметров тела, что-то стало короче, что-то - шире, полностью пропала шея, туловище расширилось, на нем образовались панцирные пластины, а ноги срослись, словно склеились, превратились в скользкое подобие хвоста! Руки воспрянника лихорадочно ухватились за край стола, как за идею. Блестящие зеленым, глаза прояснились, с них сошла мутная поволока, зрачок определился. От звания образца сценарной законченности Зура отделяло еще несколько пунктов, но у наблюдателя, несомненно, уже имелись достаточно веские основания, чтобы утверждать - «опасения политологов были верны,

                  Судный День уже близится»

 

 

Сознание объекта остановилось на уровне движущейся статуи и не менялось в течение долгих минут приспособления. Искусственная кровь, эссенциально неотличимая от настоящей, спокойно капала со лба и кончика носа. Он ощутил у себя на губах её блаженное тепло и дважды облизнулся с чувством, контрарным наслаждению, которое можно охарактеризовать как “звериная ярость”. То, через что проходил Зур Элл, жуткое, ассиметричное – ужасный исход ужасной болезни.

 

…Под столом образовалось относительно небольшое скопление жидкости, вычтенной телом. Хвост порвался на две части, в результате дав монстру новые ноги, оснащенные острыми ядовитыми шипами. С ростом температуры росла и мощь, подробно описанная в записях Бэннери. Вскоре стало так жарко, что многим сотрудникам пришлось снять с себя верхнюю одежду, включить кондиционеры на охлаждение и заняться поисками более темного местечка.

Но сильно нагретый воздух был далеко не единственной проблемой ученых. Несколько веков забвения заставили Апокалипто, живое воплощение расизма, изрядно голодать и возбудили неутолимый интерес к добыче пищи. А для “бога”, неразборчивого и не знающего меры в еде, нет ничего сытнее человечинки.

 

 

“Огромный самобытный мегаполис… Нью-Йорк подобно Мракану переживает не лучшие времена. Весь мир подобно Мракану их переживает. Он задушен не насилием, он задушен ложью, что доказывает реалистичную теорию сорока шестилетнего скептика – у власти стоят исключительно преступники похуже тех, что гниют в сырых тюрьмах. Всё то, что было создано и когда-то основано семействами Вэйнов и Антнидасов, ныне похоронено и зарыто глубочайше в земле. Скоро, вероятно, уже завтра можно будет утверждать, что взрыв, одним махом уничтоживший один американский мегаполис, был лишь провозвестием полной аннуляции жизни и показателем угасания памяти о знаковых явлениях.

Высокопоставленные члены правительства щерят зубы в агрессивном оскале, всячески позерничают перед камерами, следуя обычаю, заданному Кеннеди и Никсоном, делают обмен рукопожатиями, подписывают торжественные обращения к отупевшему народу, забрасывают обещаниями всех благ, которые никогда не выполняются. Я с них проигрываю.

 

Но дурацкий мир будто смирился с собственной убогостью: безликие скопища пытаются угнаться за россыпью вакансий, засоряя собой пространство серых коридоров, а в так называемое свободное время они шляются по грязным неубранным улочкам, рискуя разделить бессчастную участь моих самых первых родителей, и делают вид, что их всё устраивает, всякий раз брезгливо морщась”

 

Вместо того, чтобы заниматься моральной настройкой и мысленно готовиться к битве с не самым слабым гражданином Большого Яблока, Спаун увлекся моральным терроризмом, теребя незажившие раны. Заявляя самому себе о необходимости совершить максимум возможного, чтобы смягчить негативные последствия супергеройских перебранок, он очень остро ощущал нарастание глубоких противоречий в обществе, противостояние социальных слоев. Это также относилось и к “маскам”, чья эпоха, если верить расхожему мнению, уже давно прошла.

 

Встретились бывшие друзья не там, где хотел Героймен, потому что там у Спауна не было бы явных преимуществ. Встреча произошла в месте, которое у всех землян вечно ассоциировалось с печалью и щепетильной темой смерти – в Мракан-сити. Правильнее сказать, в том, что осталось от Мракана. О некогда “живых” домах мегаполиса и о некогда живших в них выдающихся людях можно рассуждать без остановки, отдавая дань памяти, благодарности и огромного уважения всем, кто там жил и всем, кто там умер. Можно закатывать глаза, с явным удовольствием предаваясь сладкой ностальгии, можно стараться ничего не замечать, но Мракан, такой, какой он есть сейчас, напоминает античный некрополь – обитель вечного упокоения

- Надеюсь, в перерыве, между дебатами генеральных директоров о позиционировании твоей компании, кто-нибудь из друзей твоего приемного отца объяснил тебе, что такое высокоинтенсивный выброс электромагнитной энергии, вызванный быстрым ускорением заряженных частиц и чем он опасен? Единственное, что требуется для создания подобного импульса, это сосредоточенный взрыв нескольких десятков ракет с боевым зарядом и взрывателем, после которого произойдёт быстрое исчезновение всего живого на планете. Еще немного и даже я не смогу ничем помочь, Джон… - несмотря на враждебный настрой мстителя и его сосредоточенный сурово-хмурый вид, неудачные попытки высокомерно похмыкать и беспорядочные движения рук, свойственные пациентам с нарушением психики, Бэннери сохранял нейтралитет столько, сколько получалось. Его поведение оттягивало зарю величайших нравственных переломов, но, к сожалению, от него одного мало что зависело.

Спаун, не поленившийся выкупить самый дорогой материал для полновесного апгрейда своей экзоброни и расширить арсенал всякой всячиной, грузно пыхтел. С виду неповоротливый, тяжелый, рыцарь мрака припоминающе всмотрелся вдаль и сказал:

- Потребуется много сил и прольется немало невинной крови, прежде чем страна поймет, что её верный слуга больше не в состоянии минимизировать влияние непредвиденных факторов! - стремление проигравшей стороны изменить результат поединка и отплатить за поражение выражалось чистосердечно, с экспансивной параноидностью. В твердость намерений Вэйна, отчаявшегося, сбившегося с пути, нашедшего колею в ребяческих конфликтах, невозможно было не поверить, - А кому сдался защитник, который не может защитить, который не выполняет основную функцию?

 

Люди ждали богов, потому что боялись жить без божеской защиты. Как только они привыкли к сосуществованию с богами, теория о том, что в будущем их покровителей может не стать, смутила, встревожила до глубины души и сердца. “Как бы там ни было, если вы ощущаете в себе магический дар, то вы начинаете работать над собой, чтобы направить дар в нужное русло, скоординироваться и стать чем-то большим”.

Наблюдая явную деградацию личности Вэйна, последствия которой могут оказаться непредсказуемы и даже ужасны, перебор и просто эксцентричную выходку, несопоставимую с мышлением зрелого адекватного человека, Бэннери уже начал сомневаться, что в его силах выиграть этот бой до его начала. Но надежда – последнее, что умирает, и да, полубог все еще пытался найти какую-то зацепку, которая бы позволила надеяться.

- Американцы назвали свою ракету, разработанную для нанесения максимального ущерба окружающей среде, в мою честь, чтобы, если придется использовать, весь мир, вернее, то, что от него останется, считал меня врагом и винил меня во всех бедах. Скажи, Джон, неужели ты, потерявший собственный город, потерявший все, что тебе было дорого, позволишь случиться беде?

В ответ на завуалированное предложение о примирении мститель саркастически рассмеялся, этот смех неприятно ударил Героймена по ушам. Потом мститель открыто заявил о своем злонамерении, что поставило окончательную жирную точку в их многолетней крепкой дружбе.

- Проблемы мира мне безынтересны. Я пришел сюда только с одной целью!

 

 

…Оззи Лермонт узнал о предстоящей финальной битве между двумя супергероями от Барджмана еще вчера вечером. Последняя попытка грозы преступного мира в плаще победить непобедимого, столкнуться с мощью, не полностью подвластной даже её непосредственному носителю, не должна была остаться без зоркого внимания корреспондентов New York World и не осталась. Заручившись широким сотрудничеством с международными полицейскими организациями, господин Лермонт оповестил коллектив о приближении настоящей революции, которая, по словам главного хейтера “масок”, внесет уйму положительных изменений в законодательство о противодействии терроризму, как обыкновенному, когда применяется банальное ствольное оружие, так и супергеройскому. И тут Оззи остался предан своим историческим традициям – он не устоял перед искушением в очередной раз упрекнуть Ночника и назвать его “миной замедленного действия”.

То большинство, стоявшее на стороне Героймена, похвалило шефа за предприимчивость, ну, а все несогласные уныло закивали. Они всё прекрасно понимали, но не могли не согласиться, что последние поступки рыцаря ночи сильно противоречили общественным нормам и имели четко выраженную террористическую окраску.

 

Оззи обзвонил всех общих знакомых, всех, кого нужно, всех, кого хоть как-то интересовал вопрос осложнений в международных отношениях и столкновение противоположных мнений, и, выслушав и высказав тонну ненужной словесной шелухи, добился успеха на этом фронте. У него вышло поднять на уши всю редакционную политику и всю СМИ-структуру Нью-Йорка, ему удалось заполучить колоссальную поддержку со стороны органов распространения общественно важной информации и организовать достаточно рисковое, но заманчивое мероприятие, которое вполне осуществимо при желании – экскурсию в разрушенный город!

 

 

…Глаз Героймена со временем приобрел остроту самурайского меча, слух научился обнаруживать и принимать малейшие звуки в окружающей гамме без согласования с хозяином. Все чувства богоподобного инопланетянина небывало напряглись, а затем напряглись и все его мышцы. Знакомое ощущение тысячи мурашек и онемения спрогрессировало, увы, слишком поздно, чтобы Бэннери не попался в одну и ту же хитро спланированную ловушку дважды: сначала поблизости, в нескольких метрах от пришельца, прогромыхала серия взрывов. Хлопки становились все ближе, пока не добрались до стойкого, терпеливо выжидающего Бэннери. Затем его накрыло.

Спаун аплодировал стоя самому себе. Прозрению препятствовали два главных фактора: тараканы в голове, связанные с дурными снами, и ограничивающие убеждения, доведшие до военного фетишизма, корень которых заложен в шкурнической жажде первенства, победы и лидирования. Всякий раз, когда жажда остывала, мститель думал о

грандиозном провале, о том, как не получилось спасти Мракан-сити и как Земля в одночасье потеряла семьсот пятьдесят миллионов своих жителей! Так регулярно подогревались не подкрепленные никакой социологией плохие амбиции Вэйна стать сильнее “бога”, стремление поскорее провести наглядную демонстрацию миру, что человек, несмотря на отсутствие суперспособностей, способен на великое и что он в состоянии защитить себя от любых инопланетных угроз без посторонней помощи, без сомнительных подвигов желто-зеленого парня. Для Джона, растерявшего все традиционно пацифистские понятия, было смертельно важно доказать самостийность земной цивилизации, хотя, сам того не осознавая, мститель в первую очередь пыжился утешить себя, доказать самому себе, что в свои сорок шесть лет он не растерял ни хватку, ни рефлексы. Не последнюю роль здесь играл страх. С того самого дня из памяти не улетучилась ни одна деталь, апокалиптичная картина представлялась и чудилась на каждом шагу.

 

- Так-то, Джошуа, сканируй зону, пройдись по ней рентгеном. Ты же не забыл о своем выдающемся зрении? – Спаун умело провоцировал противников на преждевременные действия, пользуясь их эмоциями, их слабостями. Обширные знания человеческой психологии помогали предугадывать ходы и придавали должное значение исходившей от него серьезной опасности, - Ну, же, я знаю, я чувствую, как тебе нравится ощущать себя не таким, как все. Ты ведь не хочешь меня подвести, так ведь, малыш?

“Я не могу видеть сквозь дисперсную систему. Что за черт?” – окруженный дымом, Героймен сопротивлялся собственному замешательству, в котором оказался, определив утрату некоторых ценных способностей через несколько неудачных попыток. Он прищурился, стараясь вглядеться вперед. Дыхание было немножко неровным, маленечко сбивчивым и скачущим, как все остальное, как сердце, как мысли, как отношение к бывшему товарищу. Пришлось впустить побольше закатного воздуха в ноздри, чтобы собраться с духом и не променять уверенность в благополучном завершении конфликта на тупую нервотрепку.

 

Дым самостоятельно развеялся, причем достаточно быстро. Вэйн же, замерев в ожидании ответного хода, приготовился к худшему для себя сценарию развития событий, потому что его коронный трюк запланирован на окончание поединка, а оно вряд ли произойдет очень скоро. Героймен всепрощающ. Героймен не держит зла. Быть может, как раз в этом и кроется вся проблема? В его чрезвычайной отходчивости? В его несказанной доброте?

- Умно, Джон! Ты не зря потратил год, высиживая в пещере! Разработал целый ряд искусственных энзимов, временно блокирующих мое зрение, и, наверное, ждешь, когда тебя похвалят? – Бэннери не пришлось долго ломать голову, чтобы раскусить природу недавних перемен и несущественно урезонить разыгравшееся эго приятеля.

Следующим неожиданным сюрпризом, уготовленным для последнего сына Зеддера, оказалась притворная бесхитростность, с какой Спаун с удовольствием принял бы позу роденовского мыслителя, позволь ему броня. Вэйн поприветствовал Бэннери, снова, вскинул руки кверху, и, эмоционально взорвавшись, изъявил желание продолжить мордобой.

Пространство вокруг заполнилось громогласным голосом.

- Все не дождусь, когда меня хотя бы приласкают. Ах, точно, ты же не приучен драться! На словах самое сильное существо во вселенной, а на деле - простосердный телок!

Сработала провокация или нет – понять трудно. Однако выражение “мягкотелый телок” частично насытило запал неугомонного и капризного дитяти Джона. Чтобы просто напомнить, на что способны сверхлюди, если их разозлить, Кэйл совершил толчок в область груди левой ладонью. На сдержанном, попавшем под брызги жидкой грязи, лице Героймена не дернулся ни один мускул. Спокойствие нормализовалось, достигнув возможного максимума, и еще долго из него не выходило. Правда, этого нельзя было сказать о менее уклюжем мраканиде, пережившем истинный шок. Изрядно помятый, извалявшийся в той самой грязи, старый, затрепанный Спаун, старый ночной волк, установил рекорд по количеству кувырков и каким-то чудом остался целехоньким. Грохот ударов металла по выжженной земле легко вошел бы в топ самых запоминающихся звуков! Быстро сосредоточившись, бойкий Вэйн догадался, опираясь на ощущения, что его броня помялась в нескольких местах (как и некоторые кости). Но смертный не желал так легко сдаваться, тем более для него это будет второй проигрыш подряд!

Испустив затрудненный долгий вздох, Героймен подготовился к очередной подлянке со стороны егозливого мстителя, гораздого на любые ухищрения, на всё, что не пришло бы в голову никому другому. И подготовился не зря!

“Иди, Джошуа, попытайся меня арестовать. Прекрати недооценивать, перестань поддаваться. Держишь меня за легкомысленного? Думаешь, я настолько кретин, что не позаботился о приобретении мощи, аналогичной твоей?”

 

Кэйл как будто умел читать мысли. Повернувшись к небу лицом, его взору предстал град из самонаводящихся бронебойных мини-ракет, и единственным эффективным средством против такой угрозы могли стать тепловые лучи.

Проворно и ловко ракеты уворачивались от двух красных линий, постепенно и быстро приближаясь к объекту. За эти несколько секунд Бэннери удалось уничтожить добрую дюжину зловредных пыхтелок, но та часть, что смогла уцелеть, нехило отметелила зеддерианского парнишу. Одно “маленькое веретено” врезалось пришельцу в живот, подпортив геройскую эмблему, а второе - разбило подбородок. Кэйл низенько пригнулся, ухватив лицо обеими ладонями, на которых позже разглядел первые признаки ранения.

 

Создав необходимый, пусть и временный перевес сил, Спаун поднялся на ноги с превеликим усердием и сплюнул кровь, туда, во внутреннюю сторону шлема. Кроме того, ему приспичило выговориться о наболевшем здесь и сейчас, пока не пришла в действие новая ловушка.

- Надо же, у меня еще столько всего припасено для тебя. Столько откровений, столько сюрпризов! – прошипев пару предложений, нечленораздельных из-за обострившейся боли в правом боку, Джон продолжил упражняться в красноречии, - А у лучшего борца, какого только видел свет, из носа хлещет кровь!

 

“Все закончится здесь, в этом грязном переулке, Кэйл, где умерли мои родители. Ни Вэйны. Мои настоящие родители, чьи фамилии, может быть, не остались ни в чьей памяти, кроме как в моей, потому что я не забыл, потому что я помню…

 

Ночь, занавес, тьма, кинотеатр с интригующим названием, негодяй, достающий оружие…

 

 

М ать за секунду до гибели прижимает ребенка к себе. И от этого их связь становится крепче. Сыночек получает много эмоций, много сформулированных расплывчатых оценок и много следов, которые уже точно останутся в сознании, сколько бы лет не прошло, сколько бы летучих мышей не залетело в особняк через форточку и сколько бы опавших листьев не угодило на дно пустого колодца.

Эти следы нестираемы…

 

 

Невозможно оспорить, на моей стороне душа моего города. Каждый её клок подчиняется мне.

Ты всегда звал, что нужно сказать, Кэйл, чтобы убедить меня, что мы все еще союзники, а не враги. И если ты не убедил меня в своей преданности, если не сделал ничего, чтобы я тебе поверил, значит, ты все для себя решил, как и я.

Ах, какой же все-таки позор - горстке политиков, офисных червей удалось перечеркнуть нашу историческую дружбу. Хотя… как иначе рабам возвысится в собственных глазах?

Это позор не только нам, Кэйл, но и всем, кто хотя бы частичкой души на нас похож, кто хоть как-то готов влиять на ситуацию в ущерб своей личной жизни, здоровью, готов рисковать, готов идти на жертвы”

 

Меж тем на Героймена надвинулась новая волна ракет. Полутяжелые травмы, повреждения лицевых мышц, переломы – сверхчеловек становился всё взволнованней, всё хрупче и надломленней. Не сдаваться ему помогала мысль, давно ставшая путеводной звездой:

если Джон выиграет, мир увидит его уязвимость и потеряет единственную надежную опору, а этого не должно произойти.

Последняя из пропущенных боеголовок уничтожила первый этаж кинотеатра, и Кэйл Бэннери очутился внутри, заваленный потолочными обломками.

Парень в желто-зеленом трико… многие нуждаются в его помощи. Но в то же время все больше людей, включая Джона Вэйна, Лэтса Гранда и даже верхней палаты парламента Америки, упорно стремятся выяснить мотивы и частенько задаются вопросом, чем руководствуется Героймен и зачем он выступил против зеддерианских сил, возглавленных Зур Эллом, оберегал ли он планету и её население по чисто нравственным альтруистическим соображениям или это жестокие меры, предпринятые ради самосохранения, чтобы удостовериться, что он единственный в своём роде на Земле, и его могущество несравнимо больше, чем у любого другого существа?

 

 

С помощью новой системы управления, протестированной еще в позапрошлом месяце, Джону не требовалось заботиться о корректировании курса. На боеголовках высвечивались цифры, обозначающие расстояние до цели и координаты. Эта одна из самых опасных и оттого востребованных систем вооружения, подходивших под определение средства сдерживания крупномасштабной агрессии со стороны РФ, попала в руки Вэйна не самым легальным, не самым честным путем.

Нынешний богач-филантроп не боялся идти на преступления, если они, по его мнению, “полностью оправданы”, и совершил тайное хищение. Поскольку обращаться к Ричарду с идеей столь масштабных разработок было бы загодя неправильно, гениальный тактик и стратег, а также величайший в мире детектив, для которого не существовало ничего нерешаемого, поступил несколько хитрее: совершил коммерческий подкуп правительственных чинов, сильно расширил разработки и поставки инновационного промышленного оборудования, и несколько месяцев играл в руководителя под левым псевдонимом. В итоге, добрая часть необнаруженного оружия благополучно досталась господину-организатору.

 

Хищник ждал, когда жертва придет в себя, чтобы снова ударить по ней. Спаун смотрел на Кэйла, как на послушного ягненка, с блеском выполняющего особо важную историческую миссию - возвышение значимости человека путем собственного однозначного краха.

- Да… ты всегда говорил да! Лживому флагу, лживой стране! Тебя устраивала лютейшая иерархия, ты выслуживался перед погонами, прогибался под них! – Вэйн, не боясь сломать руку, двинул Бэннери в челюсть. Тот не тронулся с места, с нездоровой радостью принимая новые удары, - Ты никогда не исключал вероятности, что в один прекрасный день, рано или поздно, перейдешь на их сторону, а все потому что наш чудо-мальчик… слабак! Не настоящий кремень, который ни огнем, ни водой не возьмешь, а бесхребетная сошка правительства! - периодически возникающая слабость в конечностях, прямое следствие физической усталости, бесповоротно накрыла мрачного борца-одиночку быстрее, чем тот предполагал. Не прекращая портить костяшки нелепыми бесполезными ударчиками, Спаун подпыхивал в особо аффектных моментах, как мотор. И вдруг произошло то, чего давно следовало ожидать - фатальная потеря самообладания. Человек переоценил свои силы, надорвался. Здоровье подвело на самом интересном моменте! Произошел эмоциональный энергетический откат. Бэннери, имевший все причины не жалеть Спауна, неожиданно взволновался и занегодовал, будто ощутил на себе эту аритмию.

Из уст пришельца прозвучал чисто-дружеский совет:

- Частое сердцебиение зачастую является признаком острой сердечной недостаточности. Лучше остановись, одумайся, пока еще можешь стоять на ногах… - хотя интуиция Кэйла заявляла о своём принципиальном несогласии с последними выводами, в глубине души защитник Земли не хотел представлять, да и не мог представить, что гениальный стратег замутил войнушку, имея проблемы с фиброзно-мышечной системой.

“Что-то здесь не чисто. Я не знаю никого здоровее”

 

 

…Водяная Нимфа все еще пребывала в плену. Прекрасная жительница подводного царства лежала на чертовом столе, издалека ловила чертовы запахи соединительной ткани и остывающей человеческой плоти, растворяясь в чертовом тумане пугающих домыслов. Если бы не вырывающие дух крики, не медленно убивающая вонь и не пронизывающий режущий холод, принцесса бы спала сном младенца, откинув все заботы, выбросив из головы все раздумья. В акванке бушевало соревнование чувств – дерзновенное любопытство против страха. И какую бы праисторическую странность не таила в себе роковушная душа воевницы, первое волной, вздымаясь до небесья, неслось вперед и смывало всё на своем пути, включая испуг, остывающий, затягивающийся пористой корочкой льда и сильно уступающий профессиональному интересу “подводной Зены”.

“Если то зло, которое я чувствую на расстоянии, имеет древнее происхождение и в пробуждении зла повинен человек, боюсь, тут окажутся бессильны любые античары и Землю уже ничто не спасет. Прости меня, любимый, прости…” - заранее извинившись перед Джоном за то, чего не получилось и чего так хотелось, Нимфа выплюнула застоявшуюся слизкую слюну и начала осматриваться, совершая резкие движения шеей, надеясь всем сердцем, что где-то поблизости обязательно должно лежать что-то, что поможет ей высвободиться. Одних боевых знаний тут было недостаточно, требовалась обалденная воля и выдающаяся творческая сущность. В прошлом “Зена” пережила энное кол-во нестандартных примеров, поспособствовавших совершенствованию практического мышления, и сложившаяся ситуация воспринималась очередным испытанием логики и нервов.

 

Вспомнив насупленные отцовские брови и его полезные уроки, “советы на все случаи жизни”, Водяная еще крепче вошла в феминистический образ девушки-джедая. Немногие в курсе, король Эбресс говорил своим детям, как возвращать оружие, если нет возможности до него дотянуться – необходимо устремить все свои мысли, всё своё внимание на клинке, не переключаясь ни на что другое в течение долгого времени, пока клинок не поймет, как сильно нужен хозяину. Однако этот эффект работает далеко не во всех случаях. Ранее считалось, что подобная духовная “магия” доступна только акван(к)цам с сильной родословной. Но потом эту пристрастную теорию, выгодную для вельмож и обладателей высокого сана, с успехом опровергли, да и все остальные, чьи интересы не ограничивались одной лишь ослепляющей властью, прекрасно понимали, что дело заключается в конкретных природных особенностях, нежели в социальном статусе, который, в отличие от природы, нестабилен и изменчив. Любой малейший сдвиг, любая случайная ошибка способна лишить права занять достойное положение в обществе, или отнять это право. А то, с чем ты родился, останется в тебе до конца жизни, возможно, будет подавляться/развиваться, но никуда не денется. Старик Эбресс славился мудростью суждений, но исключительная привязанность к аристократии серьезно занижала планку и ставила короля в один ряд с не менее предвзятыми потентатами соседствующих земель, у которых на уме вертелось лишь расширение государственных границ, да присвоение чужой собственности. Впрочем, как и у всех тиранов, им подобных.

 

“Давай же, девчонка, ты сможешь. У тебя всё получится, только не смей сомневаться в себе – у Нимфы уже дважды удавался этот трюк, хотя число попыток значительно превышало количество удач. В результате воительница пришла к трудному для себя выводу, что ей придется изучить все нюансы функционирования собственной психической деятельности, прежде чем удастся повторить тот странный, диковинный фокус, которому бесполезно искать объяснение.

Настроиться на соответствующий лад, решительно кинуться на преодоление многочисленных, повсюду настерегающих препятствий героине помешал очередной неприятный сюрприз: в помещение зашел робо-Траск с какой-то подозрительной и однозначно противной улыбкой. Так и без того проигрышная ситуация окончательно забежала в тупик.

- Знаешь что, милочка, энтузиаст внутри меня подсказывает, пора тебя представить нашему новому богу! Поэтому, дорогуша, с данной минуты можешь надеяться на сокращение срока заключения… - хрупкость человеческой жизни наводила киборга на мысль, что творец где-то недожал, обленился и не смог довести свое детище до совершенства, поэтому Технэк, недолго думая, создал себе нового идола под строгий люциферский шепот, - Настоятельно рекомендую смириться и ждать…

 

Чтобы сделать заложницу еще более немощной, Джеймс Траск ловким незаметным движением вытащил из внутреннего кармана пиджака пистолет с быстродействующим транквилизатором. Делая нахождение акванки в плену совсем невыносимым, слуга Технэка отпускал сальности, плоские шутки, и тон его оставался не в пример угрожающим, не в пример властным.

- Так-то, детка, а теперь закрой глаза!

Нимфа не послушалась. Принцессу вообще трудно было к чему-то принудить. Призвав на подмогу всю волю, всех святых и зачитав в полуслух всю квазинаучную дрянь, которой религиозные учителя и училки пичкали каждого третьего первенца Аквы, она что-то косноязычно промямлила, стукнувшись при этом головой о край стола. Затем сложила щепоткой пальцы левой руки и, медленно поворачивая кисть, попыталась вытянуть её из железного браслета. Не получилось…

- Да чтоб тебя… - невезучая принцесса едва удержалась от ругательства. Её попытки, кажущиеся наивными, вызывали у бездушного мучителя улыбку. Кто бы мог подумать, что куски металла могут что-то испытывать, пусть даже их единственная эмоция – злобная радость при чужом несчастье?

- С увлечением наблюдать за тобой, слышать мелодию сердца… я буду скучать по тебе, правда.

 

Нимфа смирилась с той противоречивой мыслью, что если ею полакомится какой-нибудь неведомый зверь, то, скорее всего, на сим опыты прекратятся и её братьев-акванцев больше не будут похищать, чтобы удерживать против воли в этом грязном месте и вытворять с ними разные страшные вещи. Но практика показывает, незаменимых не существует, и однажды её место займет другая истеричка, другая избалованная дура. Мало ли во вселенной искательниц приключений на свои пятые точки?

Дикий пошепт, полный нажитой, сохраненной ненависти, вырвался со рта акванской инфанты вместе со слюной, приземлившейся на правую щеку многоречивого киборга.

- А я по тебе нет… - прошло буквально несколько быстрых секунд, и меч снова оказался в руках своей владелицы. Ошеломленный внезапностью, Траск не заметил, как это случилось. Длинные растопыренные пальцы и слегка побелевшая длань прижались к золотой рукояти эфеса меча. Принцесса с неимоверным трудом высвободилась из заточения, порубив кандалы в окрошку и отразив усыпительные пули. Траск ощутил её цепкий взгляд, пробежавшийся по всему помещения, и смутился с редкой для киборгов мишурностью.

- Дальше-то что?

Не отвечая мучителю, Водяная Нимфа одним скачком спрыгнула со стола. Искушение отомстить за потерю времени было слишком велико, чтобы не воспользоваться столь замечательным шансом и не лишить злобного ИИ очередного прихвостня.

- Вот что! - лезвие отсекло Траску руку, пронеслось рядом с шеей и наполовину вошло в стену. Слухи об уникальности холодного оружия, ковавшегося в кузницах Аквы, оказались ничуть не преувеличенной правдой, раз эти мечи могли резать всё, включая металл…

 

Но, кажется, потеря конечности не шибко расстроила Траска.

- Красота и сила входят в комплект, а как же память и ум? Ты забыла кто я? Мы не чувствуем боли… - поврежденный согнул ноги в коленях, облокотившись спиной о стену. Потом повернул голову и посмотрел на Нимфу. Выражение его физиономии поражало абсолютным отсутствием эмоций. На нем не было видно ни малейших признаков волнения, страха, злобы или ненависти. Ничего, что делало человека человеком, а жизнью живой.

- А что память? Я не железная! – но если киборг остался киборгом, то сверхгорячая по темпераменту, упрямая, отличающаяся неукротимым

норовом дочь короля Эбресса положила ладонь на плечо Траска и широко улыбнулась. «Дорогая», неизмеримо красивая, посещающая гламурные вечерины независимо от наличия/отсутствия пригласительных листков, она казалась исчадием ада из-за своей дерзости и, тая в глазах злое торжество, самым сердцещипательным способом перемежала гнев и сожаление: вертелась на месте, бубня о том, что хотела бы многое исправить, и иногда посматривая на робота, видимо, в поисках решения. Подобная чувствительная сентиментальность, проявляющаяся совершенно невпопад, высоко ценилась Технэком, и он не забыл об этом сказать, назвав Нимфу…

- Чудо.

 

“Что?” – акванка пришла в состояние сомнения, колебания вследствие невозможности понять, что происходит. Еще недавно ИИ желал её смерти, еще недавно пытался скормить чему-то, что пробудилось в ходе опытов, а теперь он смотрит на неё, надеясь сымитировать сочувствие. Его интеллектуальная несимметричность, способность рассуждать в масштабе космоса открылась Нимфе резко, пожалуй, настолько резко, что содрогнулась вся совокупность её нервных структур. И принцесса, зачарованная чем-то, что стояло выше её понимания, утонула в глазах Джеймса Траска…

 

 

Где-то на другом краю Галактики...

“Появившиеся сложности – лишь преграда к выполнению особо опасной миссии, высокое, но преодолимое препятствие. При таком шикарном раскладе допускать возможность проигрыша хочется меньше всего – волшебник думал то так, то иначе, - Но если сложности сильнее нас, то что тогда? – неспособный не убедить себя в чем-то, не разубедить, Миркур не мог обрести спокойствие, - Если судьба послала тебя в нокдаун, есть лишь миг, чтобы подняться и идти дальше – а беспокоился маг за неспасенную Землю, за то, что ему придется долго оправдываться перед Громовержцами, говорить “мне очень жаль” и воздыхать вместе с ними.

 

Сердце Дэксвелла горело, как и сама пустая планета переливалась всеми оттенками красного, ища свое отражение в зеркале под названием “небо”, чтобы под конец ритуала вернуть свой естественный цвет.

Забыв обо всем, сосредоточившись на заклинании, Фрэндж занялся перестановкой реальности и не посоветовался с этим миром. Он проявлял суету изысканий, к которой Дэксвелл приспособился еще до прекращения органического развития на нем, но, будучи утяжеленными частичкой благородства, эти исследования шли планете лишь во благо.

- Высшие не порадовали нас согласием, это прискорбно, но рано опускать руки! – Визари всяким образом поддерживала ментора, заставляла верить и верила сама, - Вы мне сами говорили это...

Не интерес к религиозной живописи, который суур питала с ранних лет, не презанимательные погони за приспешниками Себастьяна Дарейдаса – ничто не рушило крепкость фиксации. Хэлла превзошла себя в привязанности к этому культу, к почитанию спасения. Вселенная содержала уйму деструктивных направлений, схожих до степени смешения, течений, причиняющих вред всем формам цивилизованного существования, и Визари, научившаяся отличать добро от зла, поклялась помогать тому, от кого получила эти бесценные знания.

- А еще мы проходили такие науки, как логика и психология – напомнил Фрэндж, - И ты должна была запомнить, что половина излагаемого жителями мироздания служит утешением, либо является ложью. Мы обитаем там же, где и все, и, также как все, имеем те же недостатки, и те же превосходства. Не нужно пытаться увидеть во мне какого-то бога...

“Нам отведена роль простых смертных, роль простых пешек. А ведь мы могли родиться кем-то большим, или кем-то еще. Скрипка играла, но её никто не слышал” – борясь с подавленностью, волшебник превращал каждую (на первый взгляд) мелочь в длительное думствование.

 

Суур тайно скорбела по дому, по тому, который покинула, будучи еще маленькой несмышленой девчонкой, выжившей за счет греховной мечты перекинуть загоревшееся в ней пламя мести на верховного сморда и всех его прихвостней. Осуществить желаемое честно, не закулисно, без помощи миньонов...

- А существуют ли эти боги, скажи мне? Вообще что такое бог? Убийцу моей семьи, уничтожителя народов считают архидемоном. Но кто он без свиты, без армии и влияния? Кто?

- Смертность Дарейдаса научно доказуема – вошел в тему Фрэндж, наконец-то оттолкнув липкую кручину, - Хотя простых слов будет достаточно. Посмотри на факты, смордов уже убивали. А чем же предводитель отличается от остальных сынов камня? Тем, что в его распоряжении магический конклав в придачу с магическим колодцем, черпать ману из которого может любой среднеопытный порчельник? Да и значение Себастьяна в жизни вселенной - сильно переоцененный феномен...

Суур искренне хотела надеяться, что ментор полностью прав насчет сморда. Но систематически закрадывающиеся сомнения, вероятно, являющиеся последствием психологического сбоя, отталкивали версию о его смертности.

- Когда-то мне так и казалось. Теперь же, вспоминая детство, каменный ублюдок видится мне сосредоточением всех воплощений обреченности...

“Мы не можем спасти одну планету, а еще смеем спорить о будущем космоса? Это немыслимый абсурд” – Хэлла чувствовала, когда их заносило, и тут же останавливалась.

 

Простояв на обугленном песке еще десять минут, друзья-маги подготовились к самому рисковому этапу их времяпрепровождения – к красному порталу, из которого, по обещанию Миркура, должен был выйти его побратим Корналл Дэстраут.

Проиграв супергероям, житель Распада пообещал Фрэнджу помочь при условии, если больше никто, ни знакомые волшебника, ни незнакомцы не посмеют нарушить покой его властелина. Волшебник поборол в себе нежелание сотрудничать с демонами ради блага Земли, и заключил с Дэстраутом негласный контракт.

 

Пропев молитву, оберегающую от совращения и обесчещивания, Доктор во всеуслышание заявил:

- Зло, зло, помоги добру! - “проход в ад” образовался рядом с сооружением, служащим Миркуру для проживания и магической практики, в пяти метрах от деревянных ворот, - Силой великомудрого Эмбарго призываю тебя сдержать свою часть договора!

Из портала выпрыгнул старый знакомый. Хэлла быстро

узнала побратанца своего ментора:

“Корналл Дэстраут”

 

- Устал от человечишек! Соскучился по прекрасному эльфийскому спокойствию! – бывший союзник и лучший друг Фрэнджа по-прежнему не избегал возможности выкинуть какую-нибудь резкость, - Что, неудачник, добро, расхваленное тобою, не может справиться с катаклизмом в одиночку?

- Катаклизмом? – не догнал Миркур.

- Не прикидывайся контуженным, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, просто, как и все нежные проходимцы, чей уровень самомнения зависит от количества мнимых побед, отказываешься признавать реальный фазис! А ведь это так низко для мага твоего уровня, так непрофессионально, так глупо...

Суур, присутствовавшая при их “милой” беседе, хотела нагрубить, но сдержалась, и то, лишь из-за уважения к Доктору Фрэнджу.

- Прекратите! – в итоге синекожая решила адресовать замечание обеим сторонам, - Вы встретились по причине так называемого катаклизма, а выяснять отношения будете после...

- Милая девочка – “прокомплиментил” Дэстраут, - Только цвет кожи смущает. Слишком экзотично для желторотых плотолюбцев, хотя...

Секундой позднее ситуацию уже смягчал Фрэндж, чувствуя, что между его бывшим (или не бывшим, неясно) побратимом и легко заводящейся Хэллой может вспыхнуть огонь недопонимания:

- Предлагаю уклониться от оценки имиджа. Действительно, оставим подколы на потом...

 

Визари:

- Ладно...

Корналл:

- Уговорил, нежный!

Визари:

- Но если этот пёс еще что-нибудь скажет!

Корналл:

- Пфф, испугала...

 

Фрэндж вспомнил самый идиотский и по совместительству быстрейший способ свернуть дискуссию, способ, который не относится к искусству примирения – переместить их двоих (и себя в том числе), не предупреждая о возможном дискомфорте и тошноте, о привычностях телепортации. Волшебник переместил уже имеющийся портал, пододвинул его к ним поближе и... троицу засосало внутрь!

 

 

Очутившись в жерле вулканистой местности, где даже воздух подрагивал от жара и ощущался каким-то сжатым, не совсем живым, волшебники принялись рачительно осматриваться. Предельная осторожность и внимательность в действиях гарантировало им куда больше шансов. Но... подозрения, что данное задание обернется каким-нибудь огорчительным сюрпризом, провалом, никуда не ушли. Наоборот, они набирали обороты, и с каждым мигом ошеломляющее осознание временности пребывания в этом мире оставляло все больше вопросов. Особенно у Хэллы, до сих пор не знавшей о целях ихней миссии.

- Не потрудитесь объяснить, где мы находимся? – синекожая обратилась сразу к обоим. Но удосужился ответить только участливый Фрэндж, для которого внутреннее состояние ученицы занимало не последнее место в списке забот.

- Невдали от ущелья Мангалла! – хотя его ответ, во многом расстраивающий, мог вывести преспокойнейшую суур из морального строя.

- Да! – с плохой радостью подтвердил извращенец Корналл, не упустив возможности маленько поехидствовать, - Здесь твой неродной папаня отыгрывается на человеческих отпрысках. Здесь рабы перетаскивают камни и... умирают от осложнений, вызванных язвами. Тела этих червей не хоронят, а бросают в лаву...

“Ужас” – содрогнулась Визари, и впредь пообещала относиться к заковыркам господина Дэстраута менее серьезно, так как была версия, что тот просто пренебрегает иронией...

 

Перед тем как приступить к выполнению, Миркур рассказал суур всё, что знал:

- Ты права, если не поверила моему своеобразному другу, хоть это место и вправду напоминает логовище тирана... - не без облегчительной прелюдии, - От нас требуется найти императрицу времен, ответственную за происходящее на Земле, и убить её. Императрица, по имеющимся данным, является мерой тоталитарного режима, детищем черной магии смордов. Это не совсем живое создание, скорее, подобие жизни...

- Её очередная симуляция... - подъелдыкнула Визари.

- Найти и убить пугало! – внес конкретность Корналл, - Я, конечно, беззаветно неизменный любимчик зла, но дешевые фортели каменного, замаскированные под рандомные катаклизмы, порядочно достали!

“Давайте так и поступим, покажем Дарейдасу, на что способны отличники Хайнстона” – Визари не решилась произнести сие вслух, верно, желая сохранить свою неприхотливость.

 Её ментор, умевший читать мысли, согласился:

“Обязательно. Разве можно быть против?”

 

Несмотря на демократичность, заклинание света наглядно демонстрирует возможности мистической школы Эмбарго, ярым поклонником которой являлся (угадайте кто?) всеведущий Доктор Фрэндж, использующий, наверное, заклинания пятидесяти школ, среди которых были как особо популярные приемы, так и малоизвестные!

Настоящий боевой маг, завсегда контролирующий эмоции и силу, профи, ухитряющийся бросать вызов самым дурным поветриям тьмы, ни за что не устоит перед возможностью насолить смордской рати.

“Камни издревле ничего не создавали собственноручно, а заручались помощью порчельников и кощеев. Неважно, придерживается ли Дарейдас канонов, или все-таки постиг азы магии, его план был раскрыт. Вряд ли я, потративший на практику пару десятилетий, окажусь слабее начинающего мага, хотя часто магия подстраивается под наши параметры. Чем сильнее существо, тем эффективнее действуют чары, а камень, если покопаться в истории, принимал участие в знаменитых гладиаторских боях”

 

- Рекомендую использовать светлячков. В тоннелях царит кромешная темень – напомнил Дэстраут, - Ты же не хочешь выколоть себе глаза, или того хуже, нарваться на каких-нибудь чудовищ, которые наверняка берегут императрицу пуще зеницы ока?

“А негодник прав. Невооруженным тут не место”

Не сказав спасибо (да и Корналл этого не ждал, ему лишь бы поскорее сдержать обещание), Фрэндж на выдохе прошипел заклинаньице. Не успел приятель-злодей напомнить о сжатых сроках, как пространство в диапазоне шести метров осветил яркий свет (самый мощный аллерген для демонов), будто в эту пещеру проникли копья звездных лучей и раскрыли все её достопримечательности!

- Вот! Теперь тут намного безопаснее, чем было секунду назад! Многие порождения тьмы растворятся на какое-то время и снова появятся здесь только после нашего ухода, а некоторые погибнут...

По части гордыни Дэстраут оставался вне конкуренции:

- Ну, наконец-то, дождались! Ты хоть что-то полезное сделал, и то с моей помощью...

- Идемте! – поторопила друзей суур, не желая присутствовать при споре таких мэтров...

“И за что мне все это?”

 

 

Тоннели, задумывавшиеся как непроходимые дебри для подобных авантюристов, оказались пустыми благодаря развеявшим тьму светлячкам – язычкам света, имеющим форму крупных насекомых, пчелок с полосатыми брюшками. Всегда видно, какая магия добрая (каким бы образом она не происходила, она исходит от благих побуждений), а какая – злая. Чтобы отличить две противоположности, никакая экспертность не нужна...

Но просто осветить путь было недостаточно. Дискомфорт здесь ощущался, как нигде! Какая-то особенная, тотальная вонь, исходящая от слизи, которая, казалось, покрывала пещеру с пола до потолка, шибанула в ноздри. Въедливый запашок органических кровотечений – вот причина, убедились маги. По синему телу суур, наименее устойчивой к осклизлым поверхностям и подобного рода говну, проскочили колючие искры. Рудиментарный рефлекс не оставлял Визари до тех пор, пока она не привыкла к здешнему смраду...

“Еще три минуты назад мне хотелось поскорее завершить миссию, а теперь я всем сердцем желаю оттянуть финальный момент, чувствуя, что дальше будет еще невыносимее” – худшие “расчеты” Хэллы подтвердились в полной мере: императрица времен, чьи ноги виднелись с расстояния пятидесяти метров, весила не меньше пятиста килограмм.

 

Раскормленная жирная тваренция, объевшаяся, видимо, самим временем, с трудом двигала шеей. Её заплывшие отечные веки скрывали черные глаза, глубоко ввалившиеся в потресканный сзади череп. Ах, да, закрученные рога на морщинистом лбу так и вызывали ассоциацию с... дьяволом! Впрочем, “чудо”, судя по форме-размеру груди и необъятному влагалищу, было прекрасного пола. Голос был дебильно-детский, как у умственно отсталого подростка.

Непрошеных гостей уродка встретила, скопидомно чавкая губами:

- ДАРЕЙДАС ПРЕДУПРЕЖДАЛ, ЧТО ВЫ ЯВИТЕСЬ! ВАМ ПРИШЕЛ КОНЕЕЕЕЕЕЦ! – несмотря на откровенную малосимпатичность, чудо-юдо обладало каким-никаким разумом, раз могло передавать устные послания и даже угрожало.

 

- Ой... - суур, не представлявшую ничего приблизительно “прелестного”, вскорости вытошнило.

- Думаю, самая пора объединить наши силы против общего врага! – произнес догадливый Фрэндж, схватив Дэстраута за руку, - Дружище, ты со мной?

Обдумав всевозможные варианты, чародей согласился, хоть и не сразу (поскольку пролетал вариант примкнуть к смордам):

- С тобой!

Не переставая выдавать обильную рвоту, Хэлла порадовалась за этот дуэт.

- Слава космосу, вы снова заодно...

- Не бойся, милашка! – попытался успокоить её Корналл, - Толстухе не выкарабкаться после нашего магического микса! Мы позаботимся, чтобы эту треклятую дыру никто не смог восстановить еще десяток миллионов световых лет!

 

Из трещин в каменистых стенах повылазили черви с детскими головами, из булькающих коричневых луж высунулись волчьеобразные головы со стоячими ушами, из темных углов геологических формаций, естественных арок - ишачьи уши с миниатюрными поросячьими пятачками!

 

“Явный перебор – подумал Дэстраут, глядя на психоделичное празднество, - Когда слишком много зла в одном месте и в одно время, в других местах его становится на порядок меньше. Так нарушается договоренность между противоречиями притом, что ни одна из сторон не виновата, так как решения принимаются не злом и не добром, а нами, управляющими обоими контрастами”

 

- Мудростью всемогущного Апполо, повелевая над злом, над диаволлой, над тьмой, заповедаю тебе, отродье всех трех зол, исчезнуть раз и навсегда! – с каким вдохновением Фрэндж проводил священнодействие, как громко маг выговаривал моление, впечатляло даже привыкшую к подобным зрелищам суур (кстати, только что поднявшуюся на ноги), - Зло, зло, ты ничто против добра, по крайней мере, здесь и сейчас, и везде, где есть я!

 

- НЕТ, Я НЕ ДОЛЖНА ПОДВЕСТИ ДАРЕЙДАСА! ПРОВАЛ ГРОЗИТ ПОТЕРЕЙ ЦЕННЫХ РЕСУРСОВ! А-А-А-А-А-А-А-А! – неспособная тягаться с сильными вселенной всей, с присутствием светлости святого Апполо, императрица времени допустила роковую ошибку, стоившей ей её килограммов – чудище сильно недооценило врага, за что поплатилось.

 

Обезоружив толстушку, отняв у неё её подданных пажей (червей с детскими головами, волчьеобразных голов со стоячими ушами, ишачьих ушек с поросячьими пятачками), Дэстраут прекратил страдания монстрячки: выпустил огненный шар в здоровенную каменную сосульку, свисающую с потолка пещеры.

- ЧТО? НЕТ! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!

Сталактит пробил купол этой церкви (купол – голова уродки), в которой (в самом её чреве) ежемгновенно молились и ставили свечки сотни одержимых.

 

“Я чувствую, как зло уменьшается, но его по-прежнему больше, чем достаточно. Мы спасли Землю без помощи Высших, не верится. Мы помешали Дарейдасу, не верится. Мы теперь сможем отвоевать Землю- 1 , не уничтожая Землю- 2... не верится – Фрэндж старался изобразить ликование, но при каждой неудачной попытке начать соответствовать своим чувствам пускал очередную слезу. Хоть это и было слезами неуправляемого счастья...

 

- НЕ ХОЧУ-У-У-У-У-У-У-У! – из развороченного “купола” Императрицы, как осы, вылетели сектанты – люди, перешедшие на сторону смордов в результате уничтожения их родных миров.

Дэстрауту захотелось покончить и с шестерками. Расправиться настолько медленно, насколько возможно! Насколько их организмы протерпят.

- Умрите, отступники! Вы выпили слишком много желудочного сока этой мрази, чтобы не испортиться! – но побратим остановил его:

- Нет! Прекрати! Пусть летят себе!

 

Корналл:

- Ты заступаешься за богомерзких шавок сморда? Даже для жрецов добра, которых справедливо презирать и считать слабаками, недопустим столь суровый напускной героизм!

Миркур:

- Нет, просто... довольно с нас убийств и разрушений. Их души развращены, это факт, с которым придется смириться. Но они подверглись соблазну, влиянию и тайному внедрению волей-неволей, так что я не осмелился бы брать на себя такую ответственность и лить человеческую кровь!

Визари:

- Почему? Может, смерть принесет им облегчение...

Миркур:

- Потому что мы не боги, чтобы решать, кому продолжать жить, а кому... - не став договаривать, волшебник пригрозил дружку пальцем, а сам повернулся назад и скорым маршем пошел обратно. К выходу...

 

“Мне нужен двухнедельный отпуск. Без стильных девок, расхаживающих в бесстыдном бикини, без всяких горячительных напитков и алкококтейлей. Просто отдых духа и плоти” – пока Доктор Фрэндж мечтал, ничего не видя и не слыша, суур и Корналл медленно следовали за ним. Черный маг расспрашивал Хэллу о всяких увлекательных подробностях, о её знакомстве с ментором, об антагонистах Фрэнджа, в общем, хитро выуживал полезную информацию.

 

 

Выпутавшись из видения, предвестившего жестокую борьбу с космическим тираном, Водяная Нимфа тяжело завздыхала. Картина постапокалиптического мира, которую неоднократно видел Джон в своих снах, теперь будет являться и принцессе до тех пор, пока расовый конфликт не завершится, либо пока она не умрет. Ей стало так неловко, так стыдно, что слова подбирались с огромным трудом. Не хотелось вообще что-то говорить, хотелось онеметь и разучиться слушать и понимать!

Технэк пытался донести до людей, но чувствовал, что это бесполезно, так как робота никто не стал бы воспринимать всерьез. Если не Апокалипто разрушит голубую планету, это сделает сморд. Теперь было ясно, что вторжение сынов камня на территорию Солнечной системы – вопрос нескольких десятилетий, а может быть, и лет.

- Скажи, какое тебе дело до того, что будет с Землей? Ты можешь вернуться, откуда пришла, позабыть обо всех напастях, не касающихся твоего королевства,… - киборг перестал казаться таким пофигистичным. Видимо, ИИ мог что-то чувствовать, хоть и в степени, недостаточной по меркам живого существа, - Но ты не хочешь уходить, так ведь? Нет, ты ищешь повод остаться.

Ну, а Нимфа… просто сгорала от переизбытка эмоций. В ней их

Столько бурлило, что хватило бы на целую страну и еще на пару многонаселенных городишек. Удержать их было невозможно. Единственный выход – вылить четверть, освободив часть пространства, чтобы вернуть способность здраво рассуждать.

- Мой мир, Земля… взаимосвязаны. Нельзя спасти одно, забыв о сохранении другого. Кем я буду себя считать, если отступлю? – подводная воительница не прекращала обманываться, и её бы никто не смог остановить. Никто, кроме, вероятно, самого человечного компьютера на свете, который вдруг, неизвестно по какой из причин, резко изменил свои взгляды, и научился, если не ценить жизнь, то хотя бы признавать её ценность.

- А также невозможно спасти всё. Что-то гибнет, что-то рождается… но это не конец, это новое начало…

(данная фраза также присутствовала в одной из прощальных записок, оставленных Джоном для Нэнси)

Так и не осознав мотивацию Технэка, что движело андроидом, как в машине мог содержаться такой запас ненависти, тем не менее, Нимфа уже почти было успокоилась. Подарить роботу прощение, прощение с большой-большой натяжкой, ей помогло противоположное ненависти чувство и капелька уместной самокритики. “По законам роботехники, роботы не могут причинять зло, склоняться к тирании и хаосу, если, конечно же, их не запрограммировать”.

Первоначальная задача акванки, заключавшаяся в устранении главы мультиприбыльной оружейной корпорации, давным-давно потерпела провал. Причина проста и нелепа: основатель мертв, а его

полномочиями уже как месяц распоряжается инопланетная программа, во что, разумеется, не поверит ни один здравомыслящий. Мощный сюжетный твист, не имеющий аналогов, свалился как камень на голову, и придется постараться, чтобы уместить в мозгах все последние события, как мельчайшие подробности, так и основные детали, без ущерба себе.

- Я слышала звуки. Кто-то громко рычал. Слышала крики… - принцесса сглотнула от ударивших в висок злых предположений. Никогда прежде её голос не скрывал её страхи столь лениво, как сейчас, - Что это было?

Не видя смысла утаивать правду, подобревший Траск вылил все без предисловий. Но, увы, раскаяние ИИ, не опровергло часть патологоанатомически-чёрных гипотез красотки, а напротив, подтвердило худшие из них.

 

“Звонок из преисподней” – так новоявленный союзник окрестил то, что недавно покормилось учеными. Дальше последовали длинные объяснения, что у чего заимствовали, скучные потуги придать всему морали, и когда дело дошло до рассказа о неудавшемся сотрудничестве людей и акванцев, Нимфа прижала два пальца к губам, стараясь не ругнуться. Это подействовало лишь наполовину. Кое-какая брань все-таки вылетела. Но как только Траск посоветовал молчать, чтобы вдруг не привлечь внимание монстра, дочь подводного царя набралась терпения и никак не прокомментировала бредовую, на её взгляд, идею расового примирения путем создания ложного идола-гибрида, который не икона, и не храм, чтобы кто-то захотел молиться на него.

- Настал час судного дня для всей Земли. И здесь я человеку не помощник, потому что даже техническому совершенству, разумному кибернетическому организму, то бишь мне, известна правда. Демоны прилетают из глубин космоса, а не поднимаются из ада. Я бы мог сказать, что люди исчерпали себя как вид и полезность их существования стоит под вопросом, но это будет тривиально… - по известной причине Технэк, поглощенный человеконенавистничеством и впоследствии перелепивший себя из более миролюбных настроений, так и не избавился от своих исконных мизантропических черт. Это доказало прозрачность разницы между живыми существами и искусственными, - Теперь я не враг, а, скорее, союзник, Остается только признать, что ты бы ничего мне не сделала. Физическими путями меня не стереть, а мои программные модули функционируют автономно от общей инфраструктуры и не могут пострадать от воздействия вирусов.

- Мой искусственный интеллект имеет беспрерывный контроль над всеми секретными проектами всех контор и организаций планеты.

- Я растянулся на миллионы терабайт, сделав этакую неощутимую замену всей информационной среды на себя, чтобы оставаться в курсе всех значимых/незначительных событий и самолично информировать землян.

- Я могу рассыпаться на нано-частицы и смешаться с вашим ДНК, но если со мной что-нибудь случится в этом времени, мое искоренение с лихвой отразится на пространственно-временном континууме, ибо нельзя вот так просто взять и убрать то, что намертво влилось, вжилось без вреда остальному.

- Наделение роботов эмоциями, собственными мыслями – приоритетная задача многих рас, не только людей, задача, выполнение которой гарантирует новый шаг в эволюции. Конструирование по-настоящему живого создания. И вот я… первый удачный результат!

Прежде чем назначить команду, которая станет основной, Технэка модернизовали, сделали более творческим и неоднообразным в общении, в логике. Научили врать и верить в ложь. С ним столько всего повытворяли, что нехотя наделили любовью к свободному выбору, в чём Водяная Нимфа убедилась довольно-таки быстро. Десять минут полунапряженного разговора с роботом расставили все точки над <и>, закрыли множество неразрешенных вопросов, за исключением, пожалуй, одного – вопроса длиной в три метра ростом и кожными наростами, встречающимися у наиболее древних разновидностей челюстноротых позвоночных.

“Оох, кто бы понимал. Перспектива дополнить высококалорийный гарнир Апокалипто меня совсем не радует. Но и не посоревноваться с тварью за титул верхушки пищевой цепи будет недостойно”

Бывший Мракан-сити. Тем временем битва бога и человека шла в полном разгаре…

Сердечный приступ Спауна оказался отлично сработавшей ловушкой. Бэннери еще не успел упрекнуть себя за наивность, как тут же расплатился за неё: увидев на крыше одной из ближайших полуразрушенных построек чью-то мужскую фигуру, но не уделив ей нужного внимания, зеддерианец закрыл глаза и неудовлетворенно помотал головой..

- Оказывается, ты больший псих, чем любой из пациентов Антнидаса. Ты не прихватил с собой камешек, наверное, полагаясь на газы…? Или просто забыл? - от него за десять миль несло самоверием, чем противник и воспользовался, ответив гиперболизированно, так, будто провел пятичасовую репетицию в номере плохо освещенного отеля.

Противничек на какой-то момент перестал двигаться и, застывши, выразил все, что у него наболело:

- Мое оружие - интеллект! – эти три слова, выпаленных с безразмерным жирным пафосом, моментально прострелили уязвимую самооценку Героймена, на чьей промокшей и весьма серьезной физиономии вмиг поисчезали все шевеления. Лицо оборотилось серым камнем, на который разок глянешь и захочется сесть, - А ты несносный придурок, подумавший, что лучший детектив, мозг супергеройских операций, явится на драку, будучи неподготовленным!

Вторым подстреленным достоинством обескураженного Кэйла, после самооценки, стала кисть левой руки. Пуля, выпущенная с довольно неблизкого, но практичного расстояния, проделала в ней… дыру размером с крупную ягоду. Измазавшись в крови супергероя, вредный снаряд приземлился рядом с желтыми сапожками и спустя пару лихих мгновений засветился ярким изумрудом. Судороги промчались по всем конечностям инопланетянина, лоб повлажнел, а пострадавшая “часть” перестала ему подчиняться из-за неснижаемой, парализующей боли, разросшейся подобно ржавчине.

 

Демон-защитник решил, что не будет долго возиться со своим извечным конкурентом, что стоит добить лжемессию, и дал снайперу добро на второй выстрел при помощи условного жеста. Если бы даже пришелец и хотел избежать очередного ранения, он бы все равно не смог себя спасти: поражающий элемент, использованный тайным соратником мстителя, содержал частички ненавистного Кэйлу вещества.

“Так вот какова твоя новая стратегия. Наём вторых лиц. Как же я мог не предвидеть…”

 

Палец стрелка еле коснулся спускового крючка. “Не каждый день ощущаешь себя богоубийцей”. И следующий снаряд очутился чуть ли не под сердцем раскисшего Бэннери, на сей раз не устоявшего на своих двух и, если так можно выразиться, пристроившегося у дырявой, испорченной статуи, которой для полной символизации мрачного будущего не хватало только змей и русских вандалов, орущих вблизи.

Боль начала проходить, на замену пришло её отсутствие, пропажа осязаемости. Униженный и почти побежденный, мессия потратил остатки сил на то, чтобы приподнять свою голову вверх, проехаться взглядом по статуе, прочесть разъясняющую надпись в память лейтенанту Генри Своллсу , любящему мужу , идеальному отцу , хорошему копу и… (далее текст обрывается из-за повреждений). И по завершении ряда этих простых, но скомпонованных действий, пришелец задергал губами, пытаясь что-то донести до Спауна, сгорающего от ярости, запутавшегося в сетях собственных эмоций.

 

- Чем быстрее мы закончим, Джошуа, чем быстрее ты отойдешь в иной мир, тем будет лучше для тебя! - обращаясь к раненому по его земному псевдониму, Вэйн, растерявший все понятия жалости, давил на самые больные места, и грубая драчка с применением оружия незаметно превратилась в одностороннюю психологическую пытку. Подбитый Героймен, уже не надеющийся на какое-либо милосердие, осмотрелся и обнаружил, что Мракан – одна большая гробница, тянущая в могилу всех, кого получается достать, а Спаун, подверженный влиянию чёрных сил, подчиненный негативной энергетике мертвого города, выступает в нынче невостребованной роли палача-обезглавщика и служит этой гробнице.

Кэйл не придумал варианта эффективнее, кроме как попытаться отвлечь демона вопросом. Из отверстия в цветном трикотаже по-прежнему шел кровоток, а зеддериан все также разъедал его внутренности, вследствие чего пропадало желание не то, что надеяться на положительный исход (уже) НЕ поединка, но и подпускать к себе эту мысль. Несмотря на имеющийся за спиной подобный малоприятный опыт, к вещам вроде “ношения” радиоактивного осколка нельзя было привыкнуть. Стычка с Джерго, прошедшая не в пользу полубога, вспоминалась им по сей день, но никаких ассоциаций с сегодняшним сумасшествием не вызывала.

 

“Кругом сплошная радиация. Если накопить энергию и прожечь шлем, Джон может погибнуть, получить смертельное облучение, а я не успею полностью восстановиться. Плюс придется постараться не повредить его лицо.

Но хоть придушите, я ни за что на свете не поверю, что лучший детектив, мозг супергеройских операций, как он там о себе отзывается, мог просчитаться и не предвидеть, отправляясь в новый Чернобыль”

 

Плюнув выбитым зубом, тяжелораненый медленно распахнул оба слипшихся глаза и произнес с удивительным беззлобием, кажущимся неуместным при данных обстоятельствах.

Сегодняшний день убедил Бэннери-младшего, Спаун хитрее во всём, что касается боя. Но в погоне за призраками Спаун забыл одно очень важное правило, и Героймен поспешил ему напомнить:

- Как бы мы не хотели, у нас никогда не получится достичь совершенства. Тебя, как и любого другого прирожденного лидера, безнадежного упыря с кучей пунктиков, должно как минимум смущать, что подобные слова произнес тот, кого по ошибке считают божеством! – не надеясь на вразумление окончательно поехавшего Вэйна, страдающего гремучей смесью различных психических расстройств, таких, как мегаломания и начинающийся бурный нарциссизм, пришелец подготовился реализовать свой мини-замысел, - И тебе должно быть стыдно…

Только мститель вздумал что-то молвить, важнецки скрестив руки, как Бэннери, еще не до конца обессиленный, не сдавшийся, не сломанный, конкретно подпортил защиту экс-друга. Тонкие, еле заметные красные полоски проделали отверстие в головном уборе психа. Это дало пришельцу немножечко времени, возможность вернуть здоровую часть потерянных силушек и, может, даже вытащить треклятый снаряд. Утешающим фактором служило крепкое воспоминание о пребывании на дядином судне…

 

 

Осмотр показал наличие незначительных повреждений внутренних тканей, но ничего непоправимого с органами пока не случилось. Однако ж, только дотрагиваясь до той части живота, под которой располагался зеддериан, по нему проносилась волна слабосилия.

Задышав как эпилептик, “супермен” рискнул прожечь кожу и затем проделать аналогичное с радиоактивным куском. Не считая выбранное решение кристально образцовым, пленник заставился смириться, ибо ничего другого на ум не приходило. “Лиричные” попытки устранить объект вручную терпели провал за провалом и только вытягивали жизненную энергию.

“Должно получиться. Так как я нужен им, мне нельзя здесь надолго задерживаться” - лучики кое-как подпепелили костюм, устранили пленку (кожу), но, забравшись на несколько сантиметриков глубже, начали ослабевать и блекнуть.

Спаун вволюшку прочертыхался, очевидно, никак не ожидав, что наивный сынок Зеддера выкинет нечто в этом роде, и позволил гневу

забрать себя с концами. Касаемо наличия запасной маски (шлема) у мстителя, инопланетянин, не обделенный логикой, оказался прав: Вэйн остался предусмотрительным до мозга костей, следовательно, шанс, что стратег скончается от облучения, был мал и ничтожен.

Еле-еле, как будто по велению необъяснимого чуда, Героймен заставил свои ноги, долго пробывшие без всякого движения, кое-как работать и, держа боль в игноре, вцепился всеми пальцами левой руки за острый краешек статуи.

“Давай же, мастер самовыражения, потрать минуту-другую, поговори с собой о своей безупречности, а я буду ждать тебя” – подтянувшись, Кэйл предался рушащей стереотипы идее, что никогда прежде не ощущал себя столь разбитым и беспомощным. Все предыдущие баталии с извергами, способности которых, как и его, стояли выше человеческих, не доставили столько неудобств, не родили в голове столько вопросов. Мало счесть это нонсенсом. “Любое, абсолютно любое событие, кажущееся мелочным, незначительным, способно глобально влиять на многохватную мультивселенную: от тех или иных действий героев, чье участие в сюжете выглядит второстепенным, может полностью измениться иерархическая расстановка в их мироздании. Высшие звенья поменяются местами с низшими, и наоборот”

(повтор высказывания со стр. 189, подтверждающего ситуацию, когда смертные оказались сильнее богов. Впервые было произнесено одним из инициаторов акта супергеройской регистрации, работавших на Лэтса Гранда. Предыдущий президент Америки, Гарольд Никмунд, верил в полезность перемен независимо от их масштаба)

Даже когда Бэннери встал и побрел в направлении ближайшего здания, боль, мешающая соображать, все равно подтормаживала.

Полубог хромал, уже не стесняясь своего состояния. В приоритете было

отсидеться, пока Ночник морочится со шлемом, а удастся ли – сказать

невозможно. Скорее, нет, чем да, и все же попробовать стоило.

Спаун бросил маску, ставшую негодной. Тяжеленная, она

ударилась о грязную землю, и раздался шум, отпечатавшийся в мозгах

Героймена жирной меткой.

“Нет, Джошуа, не пытайся ускользнуть. Так ты только гарантированно продлишь свои страдания, но сбежать не получится. Не в этот раз, Джошуа” – мстителю не понадобилось что-то и откуда-то доставать. Экзоброня, как и большинство его игрушек, была “умной” и производила замену поврежденных запчастей автоматически. В этом заключался один из источников конфликта - моральная несовместимость технологий и природного дара:

 

Джон Вэйн – технологии.

Кэйл Бэннери – природа.

 

Говоря об истоках, уместно процитировать кинофильм Скорость – «Он сумасшедший, но не дурак». При всей очевидности незаурядного ума Спауна и наличия у него редчайших качеств, нацеленных на достижение успеха любой ценой, трудно не отметить совершеннейшую неадекватность. Ключ его понимания лежит в том, что он не считает себя оступившимся. Он искренне верит в то, что заслуживает отдельного почтения за свою многолетнюю борьбу с беззаконием, за свою терпимость, отобравшую множество потенциально положительных моментов его авантюристической, “огненной” жизни, за все жертвы, которые, если начать их подсчитывать, придется обокрасть канцелярский магазин, или же выкупить всю бумагу мира.

Логично считать, что внутренний раскол в геройской лиге произошел задолго до возникновения ухудшений в характере Спауна, который как маленький мальчик, потерявший свое знамя, звание вожака, метался в поисках способа возродить союз миротворцев, пока не пришел к болезненному для себя выводу о невозвратимости ушедшего. Перед ним, гордым своей дисциплиной и организаторскими способностями, вдруг открывается новый мир, более сложный, “официализированный”, субъективный относительно всего, что касается геройской самодеятельности, и он, сколько бы усилий не прикладывал, как бы ни старался, так и не сумел в нем адаптироваться. Просостоять три долгих года во главе команды самых удивительных личностей, а потом резко сойти просто потому, что “настал другой период”, не получив никакой компенсации – не это ли удар для истинного лидера? Удар по самоуважению, которое, сопротивляясь чувству глубокого унижения, теперь росло и вширь, и в длину, смещая всех благодетелей!

“Куда ты намылился, Джошуа? Мы еще не закончили. Я еще с тобой… не закончил.

А вообще мне следовало догадаться куда раньше, дружба и мир – антитезы веселья”

 

 

Нью-Йорк. Тайная база Технэка.

Физическая трансформация, твердила акванка, продвигаясь вглубь научного комплекса, произошла весьма быстро, но, как проинформировал её робо-Траск, на развитие высших функций уйдет четверть часа, а стало быть, у неё есть шанс прервать несуразную жизнь Апокалипто, пока тот не стал еще прожорливее, еще смертоноснее, пока не научился выслеживать по запаху. Для планеты монстры наподобие генетически-модифицированного генерала Элла могут оказаться куда хуже взбунтовавшегося “скайнета”, и аргументов так считать предостаточно.

Если Технэк это, прежде всего, превосходство, элитизм, принципиальная отличность от массы, то гибрид ложится в противовес перечисленного. Апокалипто это голод, равный сексуальному, возникающему после употребления Виагры, культивация животных инстинктов и грехопоощрение. Выбирая меньшее из двух зол, важно не ошибиться. И Нимфа, относящаяся совершенно одинаково к обоим недоразумениям, без долгих метаний отдала бы предпочтение “скайнету”. И причин тому несколько: с ИИ можно было говорить на массу разных тем, задавать и отвечать на вопросы, да и шкура бесчестного еврейчика-магната, не самая приятная, но и не сильно отталкивающая, обеспечивала минимальную удобоваримость. Что до бывшего Зур Элла, так, судя по медицинским отсчетам, обнаруженным рядом с изгрызенными трупами ученых, их божество – их же ошибка, которую не смогли устранить вовремя. А все, что работает с неисправностями или не в угоду общему потоку, в лучшем случае подлежит заморозке, а в худшем - уничтожению.

 

Водяная Нимфа была вся на нервах. Не беспричинно. Место, куда попала истребительница природных издержек, густо пропиталось нестерпимым зловонием, провоцирующим липкую тревогу. Позднее к нему примешались новые противнейшие запахи, и акванка трижды матюгнулась не в состоянии больше осторожничать. Потом раздался то ли вопль, то ли плач - признак нахождения вблизи адского отродья, вырвавшийся из порванных глоток ученых, признак ясный, признак шумный, со спорной членораздельностью и сопутствующий зловонью.

Однако оценить воистину впечатляющий размах экспериментов ей еще только предстояло.

“Слов не нахожу. Дядин лабиринт просто курит в сторонке”

Отныне поразительная тщательность, с которой бедолаги, работавшие в этой прегнусной канаве, избегали малейшего упоминания Z-программы, нисколечко не удивляла. Опасения создателей зверского проекта, страхи всех, кто, так или иначе, приложил к нему руку, были предельно ясны и небеспочвенны. Сомнения в стабильности продукта зародились еще на начальных этапах, и о какой-либо безопасности не могло идти и речи, учитывая запросы Траска, желавшего обзавестись собственным генетическим “чудиком” в целях, известных лишь ему, или, сказать вернее, всевидящему, вездесущему Технэку.

 

Хватаясь за ручки дверей с привычной поочередностью и зрительно измеряя простор следующих непримечательных комнат, Нимфа каждый раз гадала, что сейчас предстанет её вниманию, готовому к любому опусу генной индустрии. Но ни шестиглавых паучков, ни зомби с органами, пораженными раком, ни русских быдло-наёмников с перекаченными мышцами и никаких прочих сюрпризов пока не появлялось. Из-за постепенно растущей скукоты принцесса начинала

сомневаться в существовании гибрида, допуская теорию, что Технэк тупо накручивал её для отвлечения внимания. Но… крики, до сих пор стоявшие в ушах, правда, очень быстро стихнувшие, и тот так и не исчезнувший “манящий аромат”, рождающий острое желание повеситься, не получалось ничем объяснить. Грустно, конечно, если все так и ИИ нафантазировал про пробудившееся в лабораториях зло. Не обделенная воображением, Нимфа уже представила себе Апокалипто - шедевр уродства с обязательной неестественностью формы некоторых членов, с лилипутской головой и торчащими на высоких плечах острыми костями, использующимися монстром во время атак. Со всем, что можно прочитать в мистических какофониях девственных студентов, сочиняющих страшилки для своих одноклассниц в целях выражения симпатии. И хотя внешность чудища могла оказаться несколько иной – гибкий скелет, тонкая кожа, зубы, приученные вонзаться во все, что только движется, и горящие пламенем глаза – акванка видела Апокалипто именно громоздким сгустком плоти с неудобной фигурой, толстенным рожищем, с почему-то крупными кругляшами-бородавками.

 

“Оу, что тут у нас? Поглядим-ка…” – увидев первую интересную находку в виде скомканного мокрого листка, вырванного из чьей-то тетради, храбрая похожденница взялась за прочтение. Её волнительные глазки бегали по строчкам несколько минут, и по её лицу можно было определить, что она испытывает.

 

Письменное сообщение младшего научного сотрудника.

Уважаемый мистер Траск!

Наконец-то! Наконец-то! Я чувствую, что, наконец, пришло время совершить признание, с которым я мешкал, невзирая на Ваши просьбы работать, не покладаючи рук. Я никогда не перестану ценить терпение, с которым Вы его ожидали, и доверие, с которым Вы отнеслись ко мне как к чему-то большему, нежели к простому сосуду для хранения информации, к USB-носителю. Я обязан, к огромному сожалению, признать, что никогда не дождусь триумфа, о котором мечтал много лет, еще до того, как пополнить ряды ясномыслящих и примкнуть к интеллектуальному единству Trask Industrie s. Вместо наблюдения праведной революции, меня ожидает знакомство с гибельным ужасом в темном коридоре, и мои слова, обращенные к Вашему рассудку, очищенному от замедляющих ход стереотипов, будут не победным кличем, а горячей мольбой о содействии: озвучьте инструкцию, как спасти мироздание от чудовищной опасности, которую несет в себе человеческий разум. Достаточно вспомнить поучительный отрывок из библии – как Каин предал Авеля, как по прямому велению бога Ной соорудил ковчег, чтобы выжить во время потопа. Так вот… это необходимо повторить, и как можно, как можно скорее, не затягивая. От Ваших личных усилий и от готовности Апокалипто пойти против погрязшего в пороках мира зависит гораздо больше, чем в состоянии переварить любой мозг. Вся цивилизация, все законы природы, может быть, даже судьба всей Солнечной системы и всего мироздания! Вызовите же к жизни дьявола, вызовите не во имя науки, а из-за любви к богу! Нужно уничтожить человечество… уничтожить! Да-да, уничтожить!

Я покину жизнь на следующей неделе, скорее всего, во вторник, но, наверное, в среду. Даю мужское слово! Обещаю, вам не придется тратить на меня ни грамма лекарства! На самом деле моя жизнь перестала иметь смысл, как только я сумел внести вклад в дело бога. Я не собирался возвращаться домой, меня там давно никто не ждет. Говоря без капли лукавства, без разыгрывания, цианид, выданный мне еще во второй половине прошлого месяца, до сих пор лежит в кармане моего халата. Решиться – решусь, вопрос только, как скоро. Это может занять час, а может, и сутки. Но меня уже завтра не будет здесь, поверьте. На карту поставлено значительно больше, чем рассудок или даже моя гнусная, человеческая жизнь, безделушка, от которой так легко отказаться ввиду её ненужности…

“Признаться, я и сама не в восторге от людей. От землян, если быть точнее. Мелочность – их самая ужасная черта в длиннющем списке недостатков. Но чтобы писать такое… даже не знаю, что сказать. Парень, оставивший тут эту бумажку, наверняка серьезно болен. Я так думаю, болен неизлечимо.

Может, он слишком долго пробыл в театре мутационного сумбура и подхватил шизу, как это часто случается с неокрепшими бойскаутами. А, может, писака сам мутировал, из-за чего тронулся рассудком? Не узнаю, пока не найду его. Его или обглоданный труп… - негатив, к которому трудно не привыкнуть в условиях абсолютной безнадеги, ошпарил усердную читательницу, будто кипятком. Степень тотальности проявления психопатических черт характера загадочного автора оставалась под вопросом, но уже было ясно, что глупо ожидать чего-то позитивного от кромки преисподней, от места, веющего смертью, где цветут невероятные дисгармонические всплески, загребающие под себя всех входящих. Ранки, так и не успевшие зажить, чувствуют очередное прикосновение когтей, и превращаются в рубцы. Когти невидимы, поэтому от них практически невозможно спастись, - Или всё вместе…”

 

Водяная Нимфа навсегда усвоила урок, приобретенный еще в ранней юности: мотивация важнее средств, воин, не имеющий определенных убеждений; пренебрегающий моральными устоями, обречен на поражение; содержание должно превалировать над формой. Все бы ничего, да только от этой сущей правды, отдававшейся в голове стальным мужским эхом, страдала интенция, сбивалось напряженное внимание. Но с другой стороны отцовские нравоучения вспоминались лишь так и никак иначе – застилали сознание, не позволяя контролировать прочие мысли. Это объясняло, почему в процессе выполнения опаснейших миссий акванка старалась не думать о своем родном доме, особенно о папеньке.

 

Глянув на слегка приоткрытую дверь, находящуюся в конце длинного прохода, и мигом позднее зайдя в неё, инопланетянка обнаружила автора той кощунственной записки.

- Ты кто? Что ты здесь делаешь? - вопрос, произнесенный полушепотом, надолго повис в воздухе.

Сидящий в самом углу темной комнаты обезображенный мужчина с наружным покровом, состоящим из роговых пластин, как у рыб, межпальцевыми кожными складками, роднящими его с зелеными представителями семейства бесхвостых, и нездоровым, апатичным выражением, одноцветно бубнил низким голосом, твердо и монотонно, повторял вымученные строки:

- Сброд, подлый сброд, сброд, подлый сброд… - это был научный сотрудник. Выглядел бедняга неважно и все банальные движения вроде взмахов руками совершал с затрудненностью. Самое главное, он не был похож на мутанта, скорее, на недочеловека (недообращенного). Нимфе пришлось поломать извилины, чтобы решить, как к нему относиться. В итоге отнеслась со смешанным чувством отвращения и жалости, казавшемся оптимальным эмоциональным переживанием в сложившейся непростой ситуации.

Акванка осмотрела его эпидермальные структуры, производные эпидермиса кожи и подчеркнула для себя много интересного. Покровная система мужчины почти полностью биодеградировала, следовательно, была нежизнеспособна, т.е. не просто мутировала, а переживала безвозвратный гнилостный распад. Понимая, что любые слова утешения окажутся бессильными, и помочь умирающему можно лишь подготовив его душу к переходу в иную область бытия, она задала еще один необходимый вопрос, напрямую связанный с критическим состоянием организма сотрудника.

- Вы о ком?

Умирающий потянул руку к лицу Водяной Нимфы, прикоснулся к невинно сладким губам дрожащими гнилыми пальцами с такими же уродскими отекшими перепонками:

- Сброд развратил, лишил нас достоинства. У нас больше нет нашей веры. Мы обижены, одиноки и брошены…. – перед смертью ему открылась новая истина, прежде неведомая. Из него выползла какая-то энергия и выплеснулась разящим потоком на добрую прелестницу, какой ему показалась акванка, отличившаяся чистотой намерений и правильным тактом.

Нимфа узнала в нем автора текста, лишь всмотревшись в глаза, прикрытые грузными веками. Заплывшие, постоянно недоедающие, вечно голодные, они не хотели ничего видеть, хотели повредиться, чтобы ослепнуть, также и уши желали глухоты! Снижение способности обнаружения и понимания звуков здорово помогло бы мутанту, ищущему забвения в мрачных классико-апокалипсических кляксах, отчуждения от плохо усваиваемой, безутешной совокупной реальности. К тому же практике полупокаяния, заключавшейся в частом повторении ритуальных молитвенных жестов крестного знамения, не удалось сохранить былую привлекательность.

- Брошены… кем? Что тут случилось? Расскажите-е! Возможно, я смогу чем-то помочь!

Поразившись добротой незнакомки, сражающей наповал своей детской наивностью, умирающий закашлял, и что-то вроде крови, только имеющее зелено-синий цвет, хлынуло из его слабого рта. Говорить не получалось долгое время, далеко не все произносится с первого раза.

Когда доктор добровольно подписался на участие в эксперименте гибридизации, когда помог им смешать растворы ДНК, выделенные из организмов разных видов, то оказался ненужным балластом и был цинично списан со всех счетов Траска. Доктор доносил информацию с трудом, словно разучился шевелить губами, и пытался вспомнить в процессе монолога. Позже он занял место прочих несчастных, исказившихся в ритуальных целях, принесенных в жертву идолу.

- Тебе нужно убираться отсюда… - уродец схватил Нимфу за руки, больно придавил глаза, бешено завертелся, - Беги, пока можешь, беги быстрее, не оглядываясь назад!

Веря ему на слово, Водяная с нескрываемой тревогой оглядела пространство и принялась активно вертеть шеей, “принюхиваться”, выискивать опасность.

 

Умирающий нисколько не сомневался в её храбрости и преданности делу. Более того, он прежде не встречал столь отважной и умной особы. Но по причинам, неизвестным даже ему, предложение помощи было хамски отклонено.

Тогда дева помыслила:

“Ты хочешь поступить благородно. Ни у кого не спрашивай разрешения, скорее всего – запретят” – и подняла сидящего, который вволю проворчался, перед тем как стать значительно послушнее.

 

Одной рукой поддерживая мутанта за талию, другой дева помогла ему опереться на свое плечо, и так, потихонечку, они пошли к выходу. Смерть дышала им в спину, и они пытались сбежать из её мрачных владений, не зная, что поджидает их впереди. Злость и страх, попеременно сквозившие в глазах докторишки, регулярно задевали спасительницу, успешно сохранявшую надежду и терпение перед сморщенным ликом невзгод, под венком колючих терний, в потоке еще не прорвавшихся слез. Нимфа очень надеялась, что Технэк, который с недавнего времени пересмотрел свою позицию и теперь, вроде бы, не имеет ничего против землян, не откажет ему в помощи и проведет анализ крови на предмет выявления отклонений организма или скрытых инфекций. Мало ли мужчину еще можно спасти - вернуть родной человеческий облик и назначить индивидуальную программу медико-психологической реабилитации.

Недаром существует пословица - жизнь похожа на карточный домик. Её конструкция сложна, на первый взгляд, чем и привлекательна. Но стоить вытащить одну карту, как упадет вся пирамидка, и все надежды испарятся в один миг, как туман испаряется под палящими лучами предлетнего солнца.

 

…Попавшие в стихийный водоворот трагических событий, которые никогда не удастся вытащить из памяти, они прошли уже чуть больше половины пути. Вдали виднелась ярко освещенная лифтовая панелька, рождавшая слабую уверенность, стимулирующая ускорить шаг. Нимфа только-только собиралась напомнить дорогому сопутнику о возможной угрозе и попросить не лениться, не задерживать ни её, ни себя, как вдруг ему, фатально изнемогшему, каким-то непонятным образом удалось крикнуть во всю уродливую глотку:

- Нет уж, оставь меня здесь! – доктор пытался оттолкнуть незнакомку от себя, но Нимфа вцепилась в него подобно кошке, - Уходи!

- Что вы заладили со своей ничтожной маленькой верой? – её жутко выбесило поведение чешуйчатого фрика, не поддававшееся логике, равно как и все происшедшее сегодняшним вечером, - Думаете, опустив руки, автоматически искупите вину? Вам самому не противно быть таким эгоистичным?

 

Вдруг начинавшаяся громкая ругань поутихла, и неприятные звуки + ощущение чего-то постороннего одновременно пронзили их. В связи с тем на вынужденных напарников обрушилась целая куча диссонансов, связанных одной тугой верёвкой, и разожглось уже знакомое черное любопытство, выпестованное в мировых масштабах. Плотоядная инвариантность, искусно повреждающая психику, не собиралась их отпускать.

Внезапно лицо несчастного ученого приняло отрешенное выражение, и док замер, прислушиваясь к чему-то мистическому.

- Ты это слышишь? – затем урод затрясся всем туловищем, всем тряпьем, некрасиво висевшим на нём, и впал в горячую панику, - О, нет. Оно уже рядом. Нам пришел конец. О, нет!

Отчаявшейся Нимфе уже хотелось стукнуть его чем-нибудь увесистым, чтобы вернуть былую тишину. Энергичный жест молчания, сделанный второпях, указательный палец, приложенный к губам, должен был помочь образумить развинченного. Но все старания воительницы покатились насмарку, потому что доктор, еще секунду назад выглядевший спятившим, оказался в совершенно здравом рассудке.

 

“Что?” – позднее Водяная тоже попыталась кое-что расслышать, и её сердце, готовое к любым потрясениям, забилось вдвое, а то и втрое чаще обычного.

Еще через несколько секунд толстые когтища монстра, выпрыгнувшего из темноты соседнего коридора, разрезали воздух в паре сантиметров от плеча акванки. Затем роговые образования на концевых фалангах пальцев твари всадились в многострадальную спину менее ловкого доктора. Дрожащие ступни оторвались от пола, а хилое тело карикатурно изогнулось. Массивная нескладная махина, гетерозиготная помесь человека, крокодила, рыбы (и чего-то там еще) знала толк в садизме и умела издеваться над едой: глядя добычи в глаза, гибрид слюнявил свои твердые “резиновые” губы и долго-долго

нюхал. Этот охотник за трофеями был в единственном экземпляре, что придавало ему сатанинской уникальности.

 

К счастью, док не дожил до момента, когда его голова оказалась во влажной пасти твари, а умер чуть раньше. То ли от боли, то ли от испуга.

“Прости…” - испытывая провал всех провалов, Нимфа жалобно протянула руку, выпустила на волю несколько слезинок и опустила голову, словно провинившись перед погибшим.

 

Апокалипто, а это был именно он, брезгливо обтер губы шипастой конечностью, мгновенно замер и неторопливо повернул голову в направлении звука. Успев заметить что-то, резво метнувшееся в сторону открытого лифта, трансформированный Зур стряхнул с когтей облегченные останки ученого и погнался за следующим блюдом, пахнувшим сытнее, чем все, что ему приходилось жевать ранее. Ням-ням-ням…

 

 

“Куда ты убегаешь, Джошуа? Зачем прятаться? Я найду тебя, куда бы ты ни убрёл”

 

Бэннери чувствовал, что не сможет долго скрываться, ходить по ничем не покрытому дощатому полу, подходить боком к любому предмету и беспомощно облокачиваться. Желтые сапожки набрались какой-то жидкости и при каждом шаге издавали всасывающие, чмокающие звуки, отчего передвигаться становилось всё тяжелее, а спасаться – ещё проблематичнее.

 

“Боги – вымышленные создания, сочетающие в себе черты реальных, но сильно уступающие своим первоосновам”

 

Вэйн не хотел отпускать жертву так просто. Убьет он Кэйла или же отпустит, он обязательно докажет человечеству, миру и себе лично факт преувеличенности возможностей пришельца, и только затем решит, какой знак препинания поставить в конце – точку или многоточие.

 

“Хотя бы тем, что… их не существует”

 

Спаун коварно напал из-за угла, когда Кэйл только начал оправляться. Кожаные ударозащитные перчатки, декорированные металлом, вдребезги разнесли щеку, порвали нос и заставили оба глаза закрыться. ПОЛУБОГ отступал, получая травмы в самые разные места, тогда как ЧЕЛОВЕК победоносно надвигался, делая честь своему презренному виду.

 

“Я думал, ты сильнее… и я не ошибся. Спору нет, ты силен. Но интеллект всегда превыше, а ты забыл об этом, сынок Зеддера”

 

По губам Кэйла течет кровь, затем капает с его подбородка. Невыносимое жжение, проникающее под кожу и рубящее кости, вынуждает инопланетянина сдаться.

- Прекрати. Всё, я больше не могу…

Спаун этого не слышит, или, сказать вернее, не слушает. Разум борца с уличным отребьем затуманился жаждой лидерства и бредом величия. И сам Вэйн не подозревает о нависшей над ним серьезной угрозе. Речь не об Апокалипто, который сейчас гоняется за его бывшей пассией, а о нём самом.

 

Person to the worst enemy. Cicero .

(Человек сам себе злейший враг. Цицерон)

 

Дабы подстраховаться и исключить возможность контратаки, Спаун вытащил пистолет, окунув пальцы в раздел своего пояса, и стрельнул в избитого. Пуля из чистого зеддериана в плане устранения Героймена была, пожалуй, самым практичным изобретением мстителя. Если какой-то человек и сумеет придумать что-то более качественное, более эффективное, более жестокое, то не в этой реальности.

Словно удар молнии по голове, охватившая Бэннери боль почти мгновенно утихла, потому что трижды раненый тут же перестал чувствовать собственные ноги, перестал чувствовать пол и начал пошатываться. Закружилась голова, во рту пересохло, глаза зло сощурились. Пальцы, не подчинявшиеся хозяину, автоматически сжались в кулаки. Локация разрушенного помещения перетерпела значительные коррективы, все вокруг стало психоделически-размытым, как в компьютерной игре на низких видеонастройках. И этот многоступенчатый пренеприятный процесс обещал затянуться. Насколько – решать Вэйну, который вряд ли захочет побыстрее закончить и будет только рад продлить страдания “Джошуа”, провести еще несколько циклов эмоциональной разрядки.

 

Мусор, рассыпанный возле мусоропровода, “приятственные” запахи, неуклонно мигрирующие в ноздри, уши и нос, неуклюже висящие картины, потерянные на фоне обшарпанных стен – призрачность витала не только на улице. В домах её было значительно больше! И с переменностью грязевого блеска, с ансамблем растворённых нечистот окружение, отфильтрированное скорбью, будто оживало, призывало души погибших мраканидов, по-прежнему обитающих в своих родных квартирах, занимать места для новенького танца, чтобы родить последний номер и снова умереть.

- Нет уж! – Спаун загнал Бэннери на лестничную клетку, - Не дождёшься, никаких снисхождений не будет! – и, быстро осмотрев темный, угнетающий интерьер в чёрном цвете, пропитанный хроническим единством, совершил удар ногой с разворота.

 

Ослабелый до степени полной беспомощности, поникнувший, скисший, Бэннери перелетел через конструкцию в виде вертикальных элементов. Истошный крик, звучавший на протяжении всего полета вниз, стал заставкой безжалостного файтинга, его ключевой музыкальной темой. Перила, сломанные в нескольких местах, помалу крошились.

Несмотря на высокую вероятность гибели чудо-паренька, мститель не мог не удостовериться и спрыгнул. Безрассудные смурые помыслы, как миллионы летучих мышей, вились рядом, будучи воодушевленными прочным духом партнерства со Спауном, и в то же время норовили действовать врозь.

“Я иду к тебе, Джошуа”

 

Слишком гладкого приземления не получилось. Вэйн упал на массивную каменную колонну, расколовшуюся пополам еще несколько десятилетий назад. Упал, избежав серьезных травм, но ушибившись. Чтобы по-быстрому восстановиться после не самого выдающегося трюка, пришлось пробудить всех внутренних демонов, шедших в противовес состраданию, и забить болт на собственную боль.

“Я иду к тебе…”

 

Очутившись в каком-то холодном сыром подземелье, в хтоническом храме, находящемся на глубине двенадцати метров, возможно, существовавшем века, Героймен “греб” руками по полу. Такое зрелище подошло бы для пьесы, ну, или для черной комедии, но в данной ситуации все это выглядело жалко и дешево - попытки спастись без шанса на спасение.

Предчувствие несчастливого конца распространилось безвыходной тенью, окрылило Кэйла и подтвердило факт переговоров высших сил вселенной – мода на безродность давным-давно прошла и правда о посещениях Земли инопланетными гостями, опресненная и уже ни кого не удивляющая, механически высеклась, как высекается искра от удара камня о камень, выставившись напоказ. “Все изношенное и устаревшее должно кануть в лету”.

 

Ощущая волну заключительных судорог своего некогда противника, Спаун поставил ему ногу на горло и со всей негуманной внимательностью всмотрелся в умоляющие глаза. Кэйл уже не мог нормально говорить, так как подбородок, ставший непослушным, не позволял открывать/закрывать рот. Приходилось рассчитывать только на зрачки, которые мало что передавали.

- Не удивляйся! Ты подписал себе приговор, посчитав, что способен меня сдерживать! – вне сомнений, Джон достаточно умен и находчив, чтобы понимать, смерть - это слишком сострадательно, а вот унизить, покалечить, сделав недееспособным инвалидом, и оставить так жить, вот это настоящее наказание. Он с самого начала планировал отказаться от банальной развязки в пользу чего-то образного, символичного и экстраординарного, и теперь ему ничто не помешает реализовать свою маньячную задумку.

“Нет, ты не умрешь просто так. Не мечтай…”

 

 

…Долгая война развращает, ставя в условия абсолютной безвыходности. Лица остаются, но личности меняются:

Героймен, икона неискоренимого оптимизма и честности, непоколебимая форма веры человечества, принявшая воистину религиозные масштабы, стал пасмурной аллюзией на Иисуса Христа.

Спаун, эталон выдержки и мужского холодного спокойствия – серийным убийцей, действующим на эмоциях, и полным антиподом себя прежнего…

 

Церковь святого Феодора, много лет помогавшая наркоманам, нищим и больным, всем, кто проживал в Мракан-сити и страдал в какой-либо степени, нуждался в помощи, сегодня пала, осквернившись проникновением антихристова духа. А любая святыня, изначально построенная для благих дел, преисполняясь энергией скверны, платит за новообретенное сомнительное могущество непомерно высокую цену и тлеет, поневоле становится пищей обитающих в ней паучков.

Крайнее зло, о каком раньше не слыхивали, смешалось с озорством, и подземный храм изменился, став вместилищем греха, смерти, напичкавшись инфернальными прелюдами и сумасбродными монологами маньяка с самим собой. Монологами - потому что полубог, распятый на высоком деревянном кресте, совсем его не слышал.

 

Смысл казни через распятие, историйного вида смертной казни в Древнем Риме, Японии и Китае, заключается том, чтобы осужденный на неё не оборвался под весом собственного тела, а долго мучился, пробитый крепежными стержнями и привязанный крепкими веревками. Если бы ноги осужденного были прибиты к ступеньке одним единственным гвоздиком, то давление вниз многократно б увеличилось. Поэтому ноги Христа были прибиты двумя гвоздями, каждая одним гвоздем к ступеньке. Так несправедливо осужденный равномерно опирался обеими ногами, отдыхая и, тем самым, продлевая свои адские страдания.

Героймен уже было хотел попросить Спауна о помощи, чем в его случае могла оказаться только быстрая смерть, но изувеченное тело по-прежнему упрямилось и показывало себя непокорно. Да и вероятность проявления минимальной жалости со стороны того, чей умишко, походу, повредился напрочь, была ничтожно-ничтожно мала. Впав в помешательство, дошедшее до уровня выраженной патологии, Вэйн не хотел выходить из этого состояния. Оно ему бесконечно нравилось. Ему дико импонировала эта прежде недоступная свобода действий, отказ от всех табу в угоду личным прихотям.

Это – то, чего не мог позволить себе ни один ряженый герой.

 

Жизнь - многострунный рояль, многоцветная палитра.

На конце новой струны создается петля, с помощью которой соседняя целая струна затягивается в отверстие обода. Остается придать работе яркости, насыщенности, великолепия, чтобы потом, в самый неожиданный миг, потерять все труды, все, на что было потрачено несколько лет, все, во что была вложена часть души автора.

Как и богач-сирота, трагически потерявший в детстве родителей, породивший гармонический проливень слез, впоследствии обкапавших каждый метр Мракана, палитра красок превращается в палитру одиночества, где есть всего лишь один единственный цвет, всего один ахроматический оттенок, подчеркивающий траур по навечно ушедшему, но не потерявшему ни ценности, ни смысла, как в хорошо поставленной пьесе.

- Ты хочешь знать, что с тобой станет? – Спаун пытался дразнить не слышащую жертву, - Правильно! Лучше оставаться в неведении… - но у него не получалось. Героймен ни на что не реагировал, лишь иногда подвывая.

Время шло, обида потихоньку угасала, уступая обмороку. Рассматривать что-то по сторонам, вертеть шеей, было невозможно. И когда свеча надежды уже совсем померкла, распятый поднял голову и задержал взгляд на своем мучителе лишь на несколько секунд. Этого должно было хватить, затронуть потаённые нити зачерствевшего сердца Джона Вэйна. Но, увы. Очередная попытка достучаться себя не оправдала и лишь подтвердила очевидное – далеко не все возвращается к своим прежним корням.

 

 

Нью-Йорк. База Технэка.

 

Несколько минут назад.

Апокалипто, а это был именно он, брезгливо обтер губы шипастой конечностью, мгновенно замер и неторопливо повернул голову в направлении звука. Успев заметить что-то,

резво метнувшееся в сторону открытого лифта, трансформированный Зур стряхнул с когтей облегченные останки ученого и погнался за следующим блюдом, пахнувшим сытнее, чем все, что ему приходилось жевать ранее. Ням-ням-ням…

Апокалипто преследовал жертву быстрым шагом. Считая, что у неё ни при каком раскладе не получится уйти, хитрая помесь сильно переоценивала свои беговые способности. Гибрид был по-кошачьи проворен, но подчеркивать спортивные таланты “русалки” все равно что твердить банальные истины, говорить о само собой разумеющихся вещах. Нельзя однозначно сказать, у кого из них больше шансов добиться желаемой цели. Пятьдесят на пятьдесят. Однако Водяная Нимфа первая, ПЕРВАЯ, кому удалось заставить тварь вымотаться, усложнив ей задачу. Все предыдущие потенциальные жертвы не имели и шанса против Z-программы, их съедали за несколько секунд, их пережевывали, а что случалось после – самому Иисусу неизвестно.

Свернув в открытую дверь слева, “русалка” заприметила подходящее укрытие, где возможно спрятаться и отсидеться какое-то время до поступления в голову ценных идей. Нервичная беготня от рычаще-пыхтящего чуда с непроизвольными подкрикиваниями и такими же вздохами сильно изнурила

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться: