Глава 11. ЖЕНЩИНА И ДЕМОН

От Жанны не ускользнуло ни волнение Шарни, ни заботливость по отношению к нему королевы, ни готовность обоих завязать разговор.

После умело подготовленной Калиостро встречи графини де ла Мотт с Оливой комедия трех последних ночей может обойтись без комментариев.

Снова войдя к королеве, Жанна прислушивалась, наблюдала; она хотела разглядеть на лице Марии-Антуанетты доказательства того, что она подозревала.

Но с некоторых пор королева привыкла не доверять никому. На ее лице ничего нельзя было прочитать. И Жанне пришлось ограничиться предположениями.

Она уже приказала одному из своих лакеев проследить за Шарни. Возвратившись, лакей объявил, что его сиятельство скрылись в домике в конце парка, поблизости от грабовой аллеи.

«Сомнений больше нет, — подумала Жанна, — это влюбленный, который видел все».

Она услышала, как королева сказала г-же де Мизери:

— Мне не по себе, дорогая Мизери, сегодня я лягу в восемь.

Так как придворная дама на чем-то настаивала, королева прибавила:

— Я не приму никого!

«Все ясно, надо быть сумасшедшим, чтобы не понять», — сказала себе Жанна и тотчас же уехала из Версаля.

Приехав к себе домой, на улицу Сен-Клод, она обнаружила великолепный подарок — серебряную посуду, которую сегодня утром прислал ей кардинал.

Бросив равнодушный взгляд на этот дар, хотя он был ценным, она из-за занавески посмотрела на окна Оливы, которые еще не были открыты. Уставшая Олива еще спала — день был очень жаркий.

Жанна приказала отвезти ее к кардиналу и увидела, что он сияет.

Он бросился к ней навстречу, — Вы из Версаля? — сгорая от нетерпения, спросил он.

— Да.

— Судя по вашему виду, можно подумать, что вы привезли плохие известия.

— Один ум и два сердца, ваше высокопреосвященство, никогда не помешают глазам видеть сквозь листву.

— Нас видели! — в ужасе воскликнул де Роан.

— У меня есть все основания так думать.

— Что же делать?

— Не ездить больше в Версаль. Кардинал подскочил.

— Утром? — с улыбкой спросил он.

— Прежде всего утром, а затем и вечером.

— Меня сглазили, если хотят, пусть меня убьют, но любовь!.. — вскричал влюбленный. — Я поеду в Версаль.

— Она не придет.

— Вы приехали, чтобы объявить мне это от ее имени? — с трепетом спросил кардинал.

— Я полчаса раздумывала, как смягчить этот удар.

— Она больше не хочет меня видеть?

— Нет, и это посоветовала ей я.

— Какой ужас! — пробормотал кардинал. — Падение убийственное! Рухнуть с вершины счастья! О, я умру от этого!

— Вы клянетесь повиноваться мне?

— Слово де Роана!

— Отлично! Лекарство для вас уже найдено. Я запрещаю вам встречаться, но не запрещаю переписываться.

— Правда? — воскликнул безумец, которого воскресила надежда. — Я могу написать?, — Постарайтесь.

— И... она мне ответит?

— А вот тут уж постараюсь я.

Кардинал покрыл поцелуями руку Жанны и назвал ее своим ангелом-хранителем.

Можно себе представить, как весело смеялся демон, который жил в сердце графини.

Глава 12. НОЧЬ

Было четыре часа все того же дня, когда какой-то всадник остановился у границы парка, за купальнями Аполлона.

Остановился он на том самом месте, где в течение трех дней Роан останавливал своего коня. В этом месте земля была истоптана копытами, а кусты вокруг дуба объедены — вокруг того дуба, к стволу которого он привязывал своего скакуна.

Всадник спешился.

— Это место изрядно пострадало, — произнес он и подошел к стене.

«Вот следы того, кто влезал сюда. А вот и дверь, которую недавно открывали. Это именно то, что я и предполагал.

С индейцами саванны не воюют, если ничего не смыслят в следах лошадей и людей. Итак, Шарни возвратился две недели назад и в течение этих двух недель ни разу не появился. А вот и дверь, которую он выбрал для того, чтобы входить в Версаль».

Всадник шумно вздохнул, словно вместе со вздохом у него отлетала душа.

«Однако необходимо доказательство. А какой ценой, каким способом получить его?

О! Ничего нет проще! Ночью, в кустах, человека обнаружить невозможно, и из своего укрытия я увижу тех, кто сюда придет. Вечером я буду в кустах».

Всадник подобрал поводья, не спеша уселся в седле и, не торопя коня, скрылся за углом стены.

А Шарни, повинуясь приказаниям королевы, в ожидании вести заперся у себя.

Вдруг он увидел внизу, под парковыми грабами, закутанную в широкую и длинную накидку фигуру женщины, которая подняла к нему бледное, взволнованное лицо.

Он не смог удержать крик радости и скорби. Женщина, которая его ждала, женщина, которая его звала, была королева.

Одним прыжком он выскочил из окна и рухнул около Марии-Антуанетты.

— Ах, это вы, сударь? Какое счастье! — тихо сказала глубоко взволнованная королева. — Что вы делали?

— Вы! Вы! Ваше величество!.. Вы сами! Может ли это быть? — промолвил Шарни.

— Пойдемте в лес и подождем.

— Ваше величество…

Королева прошла вперед довольно быстрым шагом и спросила Шарни:

— Где произошла сцена, о которой вы рассказывали?

— Сию секунду, снова начав разведку, я получил страшный удар в сердце. Я вижу вас на том самом месте, где в последние ночи я видел... женщину, игравшую роль французской королевы.

— Здесь? — воскликнула королева, с отвращением уходя с того места, где она стояла.

— Да, под этим каштаном.

— В таком случае уйдем отсюда, — сказала Мария-Антуанетта. — Ведь если они были здесь, то сюда же и вернутся.

Шарни последовал за королевой в другую аллею. Сердце его билось так сильно, что он боялся не расслышать звука открываемой двери.

А она, гордая и безмолвная, ждала появления живого доказательства ее невиновности.

Пробило полночь. Дверь не открылась. Протекло еще полчаса, и за это время Мария-Антуанетта больше десяти раз спрашивала Шарни, очень ли пунктуально являлись самозванцы на каждое из свиданий.

На Версальской церкви Святого Людовика пробило без четверти час.

Королева с нетерпением топнула ногой.

— Вот увидите: сегодня они не придут, — сказала она. — Только со мной случаются подобные несчастья!

Королева, ослабев и устав от длительного пребывания в сыром парке, прислонилась к дереву и уронила голову на руку.

Колени ее подогнулись; Шарни не подал ей руки, и она скорее упала, чем села, на мох и траву.

Он продолжал стоять, сумрачный и несчастный.

Она закрыла лицо руками, и Шарни не увидел, как слеза заскользила между ее длинными, белыми пальцами.

Внезапно она подняла голову.

— Вы правы, — заговорила Мария-Антуанетта, — я осуждена. Я обещала сегодня же доказать вам, что вы меня оклеветали, но Богу это не угодно — я склоняюсь перед Его волей.

Она взяла руку Шарни и притянула к себе.

— Вы видели!.. Вы слышали!.. Это в самом деле была я, не правда ли?..

— глухо заговорила она. — Ну, а если я скажу вам: «Господин де Шарни! Я любила, люблю и буду любить только одно существо в целом мире... и это вы!…» Боже мой! Боже мой!.. Этого довольно, чтобы убедить вас, что не бесчестен человек, в сердце которого вместе с королевской кровью горит и божественный огонь такой любви?

Из груди Шарни вырвался стон, похожий на стон умирающего. Разговаривая с ним, королева опьяняла его своим дыханием.

Она вынула из-за корсажа платья розу, еще горячую от огня, который сжигал ей грудь.

— Возьмите! — сказала королева. Он вдохнул аромат цветка и спрятал розу у себя на груди.

— Это здесь другая позволила поцеловать ее руку? — спросила королева.

— Обе руки, — пошатываясь, ответил Шарни, опьяневший в то мгновение, когда его лицо скрылось в горячих руках королевы.

— Сейчас это уже чистое место, — с прелестной улыбкой сказала королева. — А теперь скажите: ведь они ходили в купальни Аполлона?

Шарни, ошеломленный, полумертвый, остановился, словно ему на голову обрушился небосвод.

— Здесь я бываю только днем, — весело сказала королева. — Пойдемте и вместе посмотрим на ту дверь, через которую удрал любовник королевы.

Радостная, легкая, опираясь на руку самого счастливого человека, которого когда-либо благословлял Бог, она направилась к двери, за которой виднелись следы конских копыт.

Они вышли и наклонились, чтобы рассмотреть их. Луна выглянула из-за облака словно для того, чтобы помочь им.

Лунный луч мягко скользнул по прекрасному лицу королевы, которая оперлась на руку Шарни, слушая его и вглядываясь в кусты.

Вполне убедившись во всем, королева заставила де Шарни вернуться в парк, удерживая его нежными пожатиями руки.

Дверь за ними закрылась. Пробило два часа.

— Прощайте! — сказала она. — Возвращайтесь к себе. До завтра!

Она пожала ему руку и, не прибавив более ни слова, исчезла под грабами.

А за дверью, которую они только что закрыли, поднялся из-за кустов человек и скрылся в лесу, окаймлявшем дорогу.

Удаляясь, этот человек уносил с собой тайну королевы.

Глава 13. ОТСТАВКА

На следующий день королева, улыбающаяся, прекрасная, вышла из своих апартаментов — пора было идти к мессе.

В двойной шеренге, образуемой дворянами, с правой стороны можно было видеть Шарни, которого друзья поздравляли с выздоровлением, с возвращением, а главное — с тем, что лицо у него сияло.

Он обратил внимание на одинокую фигуру, чья сумрачная бледность и неподвижность поразили его в самый разгар его опьянения.

Он узнал Филиппа де Таверне, затянутого в мундир и державшего руку на эфесе шпаги.

— Простите, господа! — раздвигая рукой окружавшую его группу, произнес Оливье. — Разрешите мне выполнить долг вежливости.

Шарни протянул было руку, чтобы Филипп подал свою, но в эту самую минуту барабан возвестил о появлении королевы.

— Идет королева, — медленно произнес Филипп, не отвечая на дружеский жест Шарни.

Королева приблизилась. Можно было видеть, что она улыбается разным людям, берет или приказывает брать прошения. Она еще издали заметила Шарни.

Внезапно ее отвлек от этого сладостного, но опасного созерцания шум шагов и звук какого-то чужого голоса.

Шаги заскрипели слева по плитам пола. Взволнованный и вместе с тем строгий голос произнес:

— Ваше величество!..

— Ах, это вы, господин де Таверне! — придя в себя, воскликнула она. — Так это вы? Вы хотите о чем-то попросить меня? Говорите же!

— Я прошу ваше величество дать мне на досуге десятиминутную аудиенцию, — сказал Филипп, суровая бледность лица которого не уменьшилась.

— Сию минуту, — сказала королева, бросая беглый взгляд на Шарни: она невольно испугалась, увидев его столь близко от его старого противника.

— Следуйте за мной.

Четверть часа спустя Филиппа ввели в библиотеку, где ее величество королева принимала по воскресеньям.

— А! Господин де Таверне! Входите! — приветливо заговорила она. — Успокойте меня поскорее, господин де Таверне, и скажите, что вы пришли не затем, чтобы сообщить мне о каком-нибудь несчастье.

— Я имею честь заверить ваше величество, что на сей раз я приношу вам добрую весть.

— Ах, так это весть! — сказала королева.

— Сегодня последний отпрыск той семьи, которой вы, ваше величество, изъявили благоволение, исчезнет, чтобы больше не возвращаться к французскому двору, — печально проговорил Филипп.

— Вы уезжаете? — вскричала она.

— Да, ваше величество.

— Странно! — задумчиво прошептала она и не прибавила более ни слова.

Филипп по-прежнему стоял как мраморная статуя, ожидая жеста, которым королева его отпустит.

— А куда вы отправляетесь? — внезапно выйдя из задумчивости, спросила королева.

— Я отправляюсь, чтобы присоединиться к господину де Лаперузу, — отвечал Филипп.

— Господин де Лаперуз сейчас на Новой Земле… Все, что я знаю, — продолжала она, — это то, что я любила Андре, а она меня покинула. Что я дорожила вами и что вы тоже меня покидаете. Это для меня унизительно, что такие прекрасные люди, — я не шучу, — оставляют мой дом! Быть может, здесь есть кто-то, кто вам неприятен? Ведь вы обидчивы, — прибавила она, устремляя свой светлый взгляд на Филиппа.

— Никто мне не неприятен.

— Вы знаете, что только сегодня возвратился господин де Шарни, — продолжала она. — Я говорю: сегодня! И сегодня же вы просите у меня отставки?

Филипп даже не побледнел, а побелел. Жестоко уязвленный, жестоко поверженный, он встал на ноги, чтобы, в свою очередь, безжалостно поразить королеву.

— Это правда, — заговорил он, — я только сегодня узнал о возвращении господина де Шарни, но он вернулся гораздо раньше, чем вы думаете, ваше величество, — я видел его около двух часов ночи у дверей парка, прилегающего к купальням Аполлона.

Королева тоже побледнела и с восхищением, смешанным с ужасом, подумала об идеальной учтивости этого дворянина, который не терял ее и в гневе.

— Хорошо, — упавшим голосом прошептала она, — поезжайте. Я вас больше не задерживаю.

Филипп поклонился в последний раз и вышел медленными шагами. Сраженная королева упала в кресло и сказала:

— Франция! Страна благородных сердец!

⇐ Предыдущая26272829303132333435Следующая ⇒

Поделиться: