Автор рассказывает о нелёгкой профессиональной судьбе талантливого учителя в жёстких условиях всеобщего партийного контроля

Однажды начальник методического отдела новосибирского областного Управления образования посетила мой урок литературы. Послушала-послушала и ничего особенного не услышала. Всё тихо. Всё по-рабочему. Раньше она учителей ругала за то, что дети не слушают их очень хорошие деловые материалы. А тут на уроке, вроде бы, ничего необычного нет. Дети слушают, работают. Тихо. Никаких особых проблем на занятии. Учитель говорит громко, открыто, ясно, и дети доверчиво воспринимают его. Методист сделала вывод: «Он их гипнотизирует, поэтому они его и слушают». С тем и уехала. Что же особенного на уроке надо? Часто учителя много умного, нужного говорят, а дети не хотят слушать много умного. Они хотят, чтобы им учебный материал просто излагали.

Глаза методистки горели в поисках какого-нибудь недостатка, чтобы поставить к стенке очередную педагогическую жертву. Но я был спокоен и работал как ни в чём не бывало без показухи, без известных кренделей разукрашивания урока. Я, кажется, вёл урок по Льву Толстому, в образной системе и философии которого хорошо разбирался. Это не я был прост и дети, а Толстой, который даже великую философию подавал доступно в своих художественных произведениях. Не зря же он работал в школе. Не зря писал учебники для школы. Он не туманил мозг крестьянских детей разными цветами урока. Он искал не цвета, а истину. Истина проста и не требует того, чтобы её разукрашивали или искали в ней недостатки с тем, чтобы незаслуженно ставить учителя к стенке. Самое главное то, что методистка не выгонять меня с работы собиралась, а подчинять, поэтому ей нужно было обязательно найти недостаток в уроке и развенчать учителя. Другие педагоги той школы, где это происходило, не знали толком профессиональной среды училищ, где только-только открыли среднюю общеобразовательную базу. Я работал в этой системе на самом сложном и ответственном участке – воспитательном, где приходилось иметь дело не с классами в 20 или 30 человек. Я работал не со взводом, а с целой ротой, и не урок – целую рабочую смену, замещая в общежитии всё руководство училища, мастеров и педагогов. Было бы смешно, если бы я не мог удержать урок, хотя на первых порах и не обладал большими и серьёзными знаниями, но тянулся и обстоятельно готовился к урокам. Читал для себя, открывал для себя и всем этим делился с детьми. А когда дело шло совсем худо и нечего было сказать, то запрягал технику, демонстрируя на уроках фрагменты фильмов, показывая диапозитивы, используя наглядные пособия и другие занимательные элементы. Я искал интересное для себя. Оно оказывалось интересным и понятным для детей, потому что я давал им только то, что сам понимал. В этом и была моя простая сила, чего методистка не смогла схватить и решила просто свалить успех урока на мои сенсорные способности. Я никогда не усыплял, а скорее, будил. Может быть, поэтому она решила увести меня из-под большего удара. Но я обиделся, долго помнил её слова, а потом даже написал рассказ, обвиняя методистку вместо того, чтобы сказать ей «спасибо» за то, что она смогла усыпить бдительность партийного контроля, который плотно опекал меня как воспитанника рабочего класса. Ясно, методистка не сменила бы контроль свыше на меня. Не променяла бы. Партия, как известно, была находчива и не из робкого десятка. Чтобы доканать гипнотизёра, они прислали в СПТУ свою комиссию из средней школы и роно. Хотя выводы не были сокрушающими и всё шло всего лишь по убывающей на нет по отношению к учителю, но то, что мои ребята уже вышли на подмостки Дворца съездов в Москве с самодеятельными номерами, которые готовил с ними я, говорило о том, что сломать сложно учителя, который будил талант детей и свой, выросший сразу и намного выше собственных возможностей и возможностей курсантов. Меня всегда выгоняли на самом интересном месте успехов, чтобы сказать, что мы и без тебя обойдёмся. Тот русский не любит быстрой езды, которого гонят для того, чтобы потом ездить на его способностях. И хоть ездить приходится недолго и хромая, но паразиты всегда любили только кататься, а поэтому и завалили всё. Я не рвался куда-нибудь. Я и в пединституте отказался работать, когда меня туда пригласили. Но зато тугоум из отдела партпропаганды долго служил историческим пугалом в институте, размещая на стенах Брежнева среди великих педагогов мира. И всё же, когда хотели выгнать меня из училища, начальник новосибирского Областного управления профтехобразования К. Зандин предложил: «Возьму в любое училище города в любом качестве». Но мне надо было уезжать из Новосибирска в Алтайский край, а потому он отпустил меня с богом.

Партийные лидеры в советское время имели огромное влияние на общественное сознание, и никакого частного капитала в виде таланта не хватило бы, чтобы освоить новую истину по имени открытие. Хотя и без открытия они свалили самих себя. Но для самих себя сваливающих всегда проще делать то, что они делали с другими.

Ый год

 

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: