ЧИМКЕНТСКИЕ СТЕПИ. ФЕВРАЛЬ 1975 ГОДА

 

Через два с лишним месяца после начала нового учебного периода, в феврале 1975 года, в Чимкентской области 15 отдельная бригада специального назначения проводила учения отделений спецназ. Я выполнял обязанности посредника в первом отделении моей группы, командиром которого на время учения был назначен сержант Петров. Основной задачей группы был поиск объекта в районе разведки, находившемся к югу от Чимкента. 

Прошагав ночью несчетное количество километров, нашей ргСпН в составе отделения на одном из участков маршрута необходимо было скрытно пересечь довольно широкую асфальтированную дорогу Чимкент - Ташкент, по которой часто проходили машины и автобусы. Конечно, в тех мирных условиях, в которых проходило данное учение, обычных автомашин и рейсовых автобусов нам опасаться было нечего. На учениях разведчикам, как известно, бояться надо в основном своих офицеров, выступающих за противника, а это, как правило, офицеры штаба и командования бригады, которые курсируют в районах действий разведывательных групп спецназ на легковых и грузовых машинах и, изображая силы контрразведывательных органов «противника», выявляют те группы, которые пренебрегают мерами конспирации или не соблюдают их вообще. Однако ночью в свете фар, в основном с дальним светом, разведчикам было трудно определить, какие автомашины, - «противника» или обычные гражданские, - проходят мимо того места, где на обочине дороги залегла разведывательная группа Петрова, изготовившаяся по его команде моментальным броском пересечь шоссе, когда на нем никого не будет.

Так, действуя строго по-боевому, без всяких натяжек и скидок на мирное время, мы пролежали на снегу очень долго и уже стали замерзать, но машины все шли и шли. Посоветовавшись с Петровым, мы пришли к выводу, что всех гражданских машин нам все равно не переждать. В этой связи, чтобы максимально снизить вероятность попадания в поле зрения «противника», решили пересечь дорогу после того, как по ней пройдет рейсовый автобус, который явно не может быть опасен нам. 

Когда мы увидели фары и очертания очередного рейсового автобуса, Петров подал команду приготовиться и по прохождении автобусом того места, где мы залегли, уже готов был подать сигнал группе перебежать через дорогу. Однако как только разведчики привстали и изготовились к броску, мы заметили, что за автобусом идет военный УАЗ-469, которого в свете фар автобуса было совершенно не видно. Петров, моментально оценив обстановку, дал команду группе на отход. За то время, пока УАЗик останавливался, и из него выходили офицеры, мы успели отбежать от дороги метров на 30 – 40 и залечь.

В свете проходивших по дороге машин нам хорошо было видно, что из УАЗа вышел начальник штаба бригады подполковник В.В.Колесник и начальник оперативно-разведывательного отделения. До нас доносились обрывки их разговора, из которого можно было понять, что Колесник заметил разведчиков у дороги и в связи с тем, что они, по его словам, не могли далеко уйти, предложил отловить кого-нибудь из них. Он говорил с таким жаром, что мы были уверены в необходимости срочно уносить ноги, чтобы, не натерпеться стыда и не испытать презрения от своих же сослуживцев за то, что удосужились попасть в руки «противника», в качестве которого выступал сам начальник штаба бригады. Из тона беседы можно было понять, что Колесник прямо сейчас ринется в темноту и обязательно кого-нибудь выловит. 

Мы-то знали, что сделать ему это весьма будет нелегко. Не взирая на то, что за плечами каждого из нас имелось не менее 30 килограммов различного вооружения и снаряжения, все мы были готовы по команде Петрова, сорвавшись со своих мест, чтобы не жалея сил, уходить из опасного района. Однако пока Колесник со своим собеседником решали, что им делать, мы замерли и ждали лишь окончательного решения, к которому придет наш «противник», при этом, будучи готовыми к любому, даже самому неожиданному развитию событий.

В конце концов, послышался звук заведенного мотора УАЗика, который через некоторое время уехал. Показательно то, что, несмотря на то, что наш импровизированный «противник» сел в машину и уехал, мои разведчики довольно длительное время лежали на земле и не шевелились. Когда группа собралась на пункте сбора, на месте не оказалось лишь сержанта Петрова. Нам пришлось долго искать его. Позже Петров рассказал, что отбежать подальше от дороги он не успел, так как изначально находился на ее обочине, впереди всей группы, а УАЗ «противника» остановился в пяти метрах от того места, где он затаился. Петров рассказал, что в темноте среди придорожных кочек его никто не заметил, и он слышал буквально все, что говорили офицеры бригады, и даже ощущал запах дыма папирос «Беломорканал», которые курил подполковник Колесник.

По мнению Петрова, если бы начальник штаба бригады был один, без начальника оперативно-разведывательного отделения, то он обязательно ринулся бы на наши поиски. «В этом случае Колесник мог бы даже наступить на меня, - рассмеявшись, заявил Петров, - И тогда всем нам было бы несдобровать». Однако оказывается, лишь начальник оперативно-разведывательного отделения буквально отговорил Колесника от данного контрразведывательного мероприятия.

Когда страсти по пережитой встрече с «контрразведкой противника» немного улеглись, один из бойцов выразил сомнение в том, что в положении начальника штаба бригады надо заниматься изображением недремлющего ока «вражеской контрразведки» и нагонять страх на своих подчиненных. Однако все дружно начали ему возражать, выразив общее мнение, которое сводилось к тому, что будь на месте начальника штаба нашей бригады какой-то другой начальник, он бы сейчас сидел в теплом кунге, пил бы горячий чай, или что-нибудь покрепче, а не мотался бы по степям Казахстана в поисках нерадивых и недисциплинированных спецназовцев.

Уже потом, когда я вновь шагал вместе с группой по району разведки и наблюдал за тем, как руководит своим подразделением сержант Петров и как его бойцы выполняют ставившиеся им задачи, подумал о том, что не только офицеры, но даже наши солдаты прекрасно понимают и по достоинству оценивают командирские и человеческие качества Колесника. Надо очень здорово любить дело, которому служишь, любить его как Василий Васильевич, и добросовестно относиться к нему, чтобы не сидеть в тепле, лишь заслушивая доклады о ходе учения, а, не взирая на свое довольно высокое положение, «гонять» подчиненных по сопкам чимкентских степей по принципу: «На то и щука в реке, чтобы карась не дремал».

На тех учениях Петров очень хорошо командовал разведгруппой, принимал правильные решения в той или иной ситуации, обеспечивал надежную и устойчивую связь с Центром, написал несколько шифртелеграмм с докладами о ходе и результатах выполнения поставленных его группе разведывательных задач. В общем, сержант Петров показал себя как уже сложившийся командир подразделения спецназ, способный в качестве командира разведывательной группы специального назначения в составе отделения или в составе всей группы самостоятельно организовывать и вести разведку в тылу противника.

В этом отношении на тех учениях все было хорошо. Плохо было то, что тогда в Чимкентской области стояли сильные морозы и постоянно дул ветер, который, как нам казалось, дул постоянно в лицо, в не зависимости от того направления, куда мы шли. Правда, пока разведчики двигались холод не особенно ощущался, но стоило остановиться на привал или для проведения сеанса связи, то уже не спасали ни «вшивники», которыми мы называли любую теплую одежду не военного образца, ни зимнее специальное обмундирование. Все начинали сразу же замерзать, как только останавливались. Поэтому Петрову, как командиру группы, приходилось сокращать время для отдыха, чтобы быстро, всухомятку перекусить или дать сеанс связи, и снова в путь. Ведь все равно невозможно было разогреть замерзшие консервы, так как сильный ветер задувал и костры, и сухой спирт из наших сухих пайков.

Однако привалы для проведения сеансов связи с Центром сокращать по времени было нельзя, так как разворачивание радиостанции, вхождение в связь, написание телеграмм в Центр и их шифрование требовало определенного времени. На таких привалах и разведчики, и особенно радисты «вымерзали как мамонты в ледниковый период». Лишь один раз за все учения нам повезло, когда мы случайно вышли на место привала разведгруппы из нашей роты, в которой посредником был Сергей Маковский.

Наткнулись мы на них как раз в тот момент, когда их радист заканчивал сеанс связи с Центром. Петров тут же договорился, чтобы наш радист «сработал» на чужой станции, уже развернутой и находящейся на связи с приемо-передающим центром Разведуправления САВО. И пока наш радист устанавливал связь с Алма-Атой, Петров быстро написал телеграмму и зашифровал ее. И уже примерно через 20 минут мы, распрощавшись с «друзьями по несчастью» из группы Маковского, «растворились» в темноте чимкенсткой ночи, уходя в тот район, где нас ждали новые специальные приключения и «полный короб спецназовской романтики», если все, что было в ходе того промороженного и продуваемого всеми чимкентскими ветрами учения, вообще можно назвать такими словами как «спецназовская романтика». 

Несмотря на то, что нам в тот раз из-за сильных морозов и ветра было совершенно не до спецназовской романтики и приключений, однако этих самых приключений избежать все-таки не удалось. Уже под утро, во время привала для проведения очередного сеанса связи, у Петрова, который, закрывшись от ветра и положив на колено лист бумаги, шифровал телеграмму в Центр, вдруг порывом ветра из рук вырвало этот самый листок. Надо было слышать, с каким отчаянием в голосе Петров взревел, произнеся лишь одно слово: «Телеграмма!» – и бросился догонять улетевший в бескрайнюю чимкентскую степь лист бумаги с написанной на нем и почти зашифрованной телеграммой. Долго гонялся он за этим листком, не выпуская его из виду в предрассветных сумерках, пока лист сам не зацепился за высохший куст степной колючки.

«Уставший, но довольный вернулся Петров из чимкентской степи», - сказал под всеобщие шутки и смех кто-то из бойцов, видимо, вспомнив и перефразировав цитату из изучавшегося в средней школе романа А.Фадеева «Разгром». Петров действительно был «уставший, но довольный», так как он на все подколки отвечал, что настоящий спецназовец не должен оставлять никаких следов, тем более, терять шифртелеграммы, пусть даже если «противник» гарантированно не найдет ее бескрайних и необъятных казахстанских степях.

Как потом оказалось, на тех учениях Петров был не одинок в своей погоне за листком с написанными на нем ценными для Центра сведениями. Как оказалось, одна из групп первого отряда также в полном составе гонялась по бескрайней казахстанской степи за листком из блокнота. В конце концов, с возгласами торжества в голосе и со словами: «От советского спецназа еще никто и никогда не уходил!» - загнала-таки этот небольшой листок бумаги в угол, а вернее, на несчастный куст местной чимкентской колючки. Ну, а потом использовали его по назначению, то есть направили содержавшуюся на нем информацию в Центр. 

После того, как учения закончились, можно себе представить, какими «уставшими, но довольными» вернулись мы в часть. Однако это ощущение переполняло нас не только потому, что вся эта «спецназовская романтика» с ее холодами, ветрами и лошадиными гонками была позади, но и потому, что практически все разведгруппы под командованием сержантов в этих непростых условиях в большинстве своем успешно выполнили поставленные перед ними задачи. А это значило, что за год или полтора года своей службы в спецназе сержанты нашей бригады многому научились и в случае необходимости будут способны выполнять уже реальные боевые задачи, которые им могут быть поставлены Командованием.

 

НОВЫЙ КОМАНДИР БРИГАДЫ

 

Сразу же после этих учений я уехал в отпуск, а вернувшись в Чирчик, узнал, что командира нашей бригады полковника Р.П.Мосолова перевели в штаб Среднеазиатского военного округа на должность начальника отдела службы войск, а на его место назначили подполковника В.В.Колесника. Конечно, после Мосолова Василию Васильевичу Колеснику командовать бригадой, особенно на начальном этапе, было непросто. Ведь прежний комбриг имел богатейший жизненный и служебный опыт, более шести лет командовал 15 отдельной бригадой специального назначения, пользовался заслуженным авторитетом у личного состава нашей части, командования Разведывательного управления штаба САВО и Главного разведывательного управления ГШ ВС СССР. После такого неординарного по своей сути командира бригады, каким был полковник Р.П.Мосолов, пришлось вступать в командование 15 отдельной бригадой специального назначения подполковнику В.В.Колеснику.

Многим из нас было жаль, что из спецназа, в силу совершенно объективных возрастных причин, уходят такие заслуженные люди, как Роберт Павлович Мосолов. Однако офицеры 15 обрСпН также успели узнать и Василия Васильевича и были уверены в том, что новый комбриг по своим деловым и личностным качествам под стать старому, а наша бригада, как говорится, попала в хорошие и надежные руки.

После того, как Василий Васильевич стал комбригом, он, как можно было судить даже нам, молодым офицерам, постарался с максимально возможной эффективностью использовать все то лучшее, что было в бригаде при прежнем командире, а также ввел в нашей части много нового, чего раньше, при прежнем командире бригады, не было. Колесник со знанием дела взялся за работу, днями и ночами пропадая в бригаде. Своим энтузиазмом он заражал и всех нас. Работалось легко с элементами творчества, что в спецназе всегда приветствовалось. 

С приходом Колесника к руководству бригадой, на контрасте со стилем работы полковника Мосолова, нам в глаза бросилось то, что Василий Васильевич, несмотря на свою занятость, стал очень часто посещать различные плановые занятия в подразделениях. Этого он не делал раньше, даже тогда, когда, будучи начальником штаба части, непосредственно отвечал за боевую подготовку всего личного состава бригады. Постоянно приходилось слышать то от одного, то от другого командира группы, что у него на занятиях был Колесник.

Как правило, о своих посещениях он никого заранее не предупреждал, просто приходил в роту спецназ, связи или автороту, смотрел расписание занятий и лишь по одному ему известному принципу выбирал какую-либо учебную группу и, к удивлению ее командира, появлялся в классе. В ходе подобных визитов Василия Васильевича не все командиры групп могли спокойно продолжать занятия, не обращая внимания на присутствие в классе комбрига. А ему же достаточно было 10-15 минут побыть на занятии и послушать, как оно проходит, чтобы сделать свои собственные выводы о глубине проработки изучаемой темы, уровне знаний личного состава, методических навыках командира группы и, в конечном итоге, о состоянии дел не только в данной учебной группе, но и в роте или батальоне, да и в бригаде в целом.

Ко мне на занятия Колесник тоже приходил дважды. Первый раз он зашел в лингафонный класс, когда я со всем личным составом роты проводил занятия по вооруженным силам иностранных государств (ВСИГ) на тему «Разведывательные признаки самолетов и вертолетов иностранных государств». Для его проведения я использовал аппарат для показа слайдов, а также имевшиеся у нас в роте многочисленные слайды, с помощью которых на большом экране класса демонстрировались образцы иностранной авиационной военной техники. Слайды применялись для того, чтобы учить солдат и сержантов по конфигурации, размерам и другим отличительным признакам фюзеляжа, крыльев, хвостового оперения описывать незнакомые образцы самолетов и вертолетов противника.

Вдруг, в самый разгар занятия в класс зашел Колесник. Я подал команду «Смирно», при этом командир части жестом показал, что рапорт отдавать не надо. Я доложил название темы занятия и отрабатываемые вопросы и продолжил занятие, повторив то, что рассказывал солдатам до прихода командира части, когда описывал очередной слайд, высвеченный на экране. Видно было, что Колесник с интересом слушал мои объяснения, глядя на изображенный на экране самолет.

Однако, когда я попросил сержанта, управлявшегося со слайдоскопом, или «слайдометром», как его называл Голубович, показать следующий слайд, техника неожиданно отказалась работать и новый слайд не высветился. Такое со «слайдометром» случалось и раньше, но надо же было случиться этому тогда, когда командир бригады подполковник Колесник присутствовал на занятии. Командир части подождал немного пока народные умельцы пытались реанимировать «слайдометр», а затем, сказав что-то типа того, что технические средства обучения надо тщательнее готовить к занятиям, ушел. Сразу же после его ухода бойцы что-то там подкрутили, поставили на место и «слайдометр» вновь начал работать. Можно было продолжать занятия, но комбриг этого уже не видел.

Больше всех сожалел по поводу того, что «слайдометр» сломался, и не удалось достойно продемонстрировать «наши возможности, навыки и умения по обучению солдат и сержантов», конечно же, капитан Голубович. Он в свойственной ему манере очень эмоционально начал рассуждать о том, что командир части приходит в подразделение, как максимум, один раз в квартал, а то и раз в полгода. И теперь он на предстоящую обозримую перспективу будет считать, что «у нас в 7 роте не только с техническими средствами обучения (ТСО) плохо, но и все остальные аспекты боевой и политической подготовки тоже не на должной высоте».

Ну, здесь, я думаю, Александр Леонидович переборщил. Уж с чем-то другим в нашей роте, может быть, и были проблемы, но только не с ТСО. Достаточно сказать, что это самый, так называемый пресловутый «слайдометр», был только у нас в роте. Да, и то только потому, что капитан Голубович сам лично купил его на собственные деньги, когда служил в Германской бригаде спецназ. Там же он накупил и необходимые для занятий различного рода слайды. И все в бригаде это знали, в том числе и подполковник Колесник.

Второй раз командир части в моей группе побывал в конце апреля 1976 года. Подполковник Колесник к тому времени уже больше года командовал нашей бригадой. В ходе сдачи весенней проверки он совершенно неожиданно пришел в 7 роту на экзамен по политической подготовке. О том, что Колесник ни с того, ни с сего вдруг придет ко мне в группу принимать экзамен, вместо одного из ранее назначенных офицеров политотдела части, известно в 7 роте стало буквально за 15 минут до начала экзамена.

Честно надо сказать, не знаю, почему, но я не очень удивился такому развороту событий. Видимо, я понял, что изменить ситуацию невозможно, а деваться уже было некуда, поэтому принял свалившееся на меня испытание, как неизбежное, и воспринял его совершенно спокойно.

 Командир роты Саша Тимченко и замполит роты Василий Кушпиль сразу же начали раздавать различные указания относительно того, что нужно было бы еще сделать за оставшиеся несколько минут до начала экзамена, «чтобы не ударить в грязь лицом» перед командиром бригады.

Как оказалось, в моем лингафонном классе, где всегда занималась моя группа, было совсем мало плакатов и наглядной агитации по политподготовке, да и карта мира была старая и потрепанная. Бойцы из других групп дружно потащили все, что по их представлению было недостающим в наш класс. Ну, а я, понимая, что «перед смертью не надышишься», построил свою четвертую группу и коротко проинструктировал всех моих потенциальных кандидатов в отличники боевой, и особенно политической подготовки, относительно того, как надо отвечать командиру бригады, чтобы уж точно «не ударить в грязь лицом». Напомнил всем своим бойцам, что даже в том случае, если командир бригады удосужится задать кому-нибудь какой-нибудь совершенно каверзный вопрос, совершенно не предусмотренный учебной программой, необходимо отвечать уверенно и без всякой суеты все, что они знают. Все равно это лучше, чем молчать или сказать, что ничего не знаешь ответ на данный вопрос. Кроме того, предупредил, что в любом случае, как и положено, руку сразу же должен поднять тот боец, кто знает ответ или сможет, хоть что-то сказать по поднятой Колесником теме.

Чувствовалось, что настрой солдат и сержантов был вполне боевой. Всех переполняла решимость показать свои знания комбригу в лучшем свете, руководствуясь принципом: «Выдадим свои весьма удовлетворительные или даже плохие знания по политической подготовке только на «отлично», в худшем случае на «хорошо».

Несмотря на то, что комбриг с самого начала всем своим видом пытался «напустить страху» на всех нас, но бойцы, к моему и, видимо, даже к своему удивлению, отвечали довольно хорошо, уверенно и бойко. Даже те из них, на кого в плане глубоких знаний по политической подготовке особых надежд совсем не было, «лепили горбатого», но так четко и уверенно, что Колесник, как мне показалось, не захотел в деталях разбираться в том, что ему докладывали, и все принимал на веру. Буквально минут через 50, когда в других группах нашей роты экзамен еще не дошел и до середины, у нас в ведомости уже всем были выставлены оценки, в основном отличные и несколько хороших. 

Однако, после того, как Василий Васильевич объявил моим бойцам оценки по политической подготовке и отпустил их отдыхать, он еще около получаса беседовал со мной, выясняя, как мне показалось, не столько мое знание того предмета, по которому проходил экзамен, сколько то, что я лично представляю собой как командир, да и просто человек. Задав несколько вопросов по руководящим партийным документам, а также, как я до сих пор помню, по показателям экономического развития Советского Союза в 1975 году, он вдруг, к моему удивлению, попросил сначала дать подробные характеристики сержантам, старшим разведчикам и некоторым старослужащим солдатам группы. Затем Колесник перешел к обсуждению каких-то общих тем и проблем, совершенно не имеющих отношения к политической подготовке.

Так мы с Василием Васильевичем беседовали до тех пор, пока он не посмотрел на часы и не заторопился. Завершая беседу, и подводя итог проведенному зачету, подполковник Колесник посоветовал, как он выразился, «не останавливаться на достигнутом и продолжать и дальше работать над собой». Как мне показалось, я, следуя в русле его рассуждений, высказал предположение, что можно было бы осенью этого года пойти поучиться, например, в Университете марксизма-ленинизма. Однако, к моему удивлению, Василий Васильевич заявил, что мне этого удовольствия совершенно не требуется, достаточно лишь продолжать заниматься самообразованием.

Кстати, видимо, с легкой руки подполковника В.В.Колесника, и к моему глубокому удовольствию, мне за долгие годы службы в Вооруженных силах Советского Союза так ни разу и не довелось поучиться в этом, кстати, весьма популярном в те времена в армии партийно-политическом учебном заведении. При этом некоторые мои сослуживцы, да и однокашники по Киевскому ВОКУ успели «отсовершенствоваться и углубить свои знания по марксизму-ленинизму в Университете марксизма-ленинизма» далеко не единожды.

Подводя итоги зачета, командир бригады заявил, что, в общем-то, в группе все нормально, «солдаты и сержанты подготовлены довольно неплохо». Однако, не все так идеально, как могло бы быть. По словам Колесника, очень мало в классе было, например, наглядных пособий к занятиям по политической подготовке, что можно считать, как сказал Колесник, «серьезным недостатком». «А, мне докладывали, что у вас в группе, товарищ лейтенант, все исключительно хорошо», - заявил командир части в конце беседы и ушел.

Когда после завершения экзамена я в канцелярии роты «в цветах и красках» рассказывал офицерам и прапорщикам нашей роты все обстоятельства и детали общения с командиром бригады, присутствовавшие достаточно долго рассуждали о том, почему подполковник В.В.Колесник пришел именно в седьмую роту и почему экзаменовал именно четвертую группу. Несмотря на массу высказанных мнений, ни мои сослуживцы, ни я так с достоверной точностью и не определили, что же все это могло бы значить для всей нашей роты и лично для меня.

Однако Александр Тимченко с присущим ему философским подходом и глубоким анализом ко всему происходящему в жизни, а также с известной долей характерной только для него иронии в голосе, которой он всегда отличался от большинства из нас, заявил, обращаясь ко мне, что, «несмотря на отмеченные комбригом «серьезные недостатки», выразившиеся в отсутствии достаточного количества наглядных пособий и плакатов в классе, на заметку командованию части я уже попал, не прослужив офицером в нашей бригаде еще и нескольких лет». А это, по словам Александра, означало, что в скором времени я могу сделать «головокружительную в спецназе карьеру» и стать «командиром не какой-то там затрапезной четвертой, а самой передовой и самой боевой и самой первой группы нашей роты». 

В этой связи пришлось под всеобщие дружеские шутки и подколки сослуживцев нашей роты напомнить Саше Тимченко слова известного русского поэта Н.А.Некрасова, который еще в ХIХ веке сказал: «Минуй нас больше всех печалей и барский гнев, и барская любовь». При этом постарался убедить своих сослуживцев в том, что данным красноречивым и весьма емким выражением я всегда старался руководствоваться в своей жизни и службе.   

Постепенно к внезапным визитам Колесника офицеры и солдаты нашей бригады привыкли и перестали из этого делать большую проблему. Однако, несомненным результатом подобных проверок стало то, что командиры всех степеней стали намного лучше готовиться к занятиям, что, конечно же, положительно сказалось на уровне знаний и практических навыках солдат, сержантов и офицеров, а, следовательно, и на повышении общего уровня боевой и политической подготовки всех подразделений 15 отдельной бригады специального назначения.

 

СПЕЦНАЗОВСКАЯ СПЕЦИФИКА

 

В 1970-е годы отличительной чертой войск специального назначения Главного разведывательного управления ГШ ВС СССР и 15 обрСпН, в частности, было то, что вся система обучения, подготовки и воспитания личного состава была направлена на выработку у него таких профессионально значимых, личных и деловых качеств, которые позволили бы спецназовцам выполнять поставленные Командованием любые боевые задачи в тылу противника, в любое время и в любых условиях обстановки. Этого результата можно было добиться, если создать в части хорошую учебно-материальную базу, используя которую солдаты, сержанты и офицеры смогли бы глубоко изучить теоретические дисциплины в рамках программы боевой подготовки и приобрести твердые практические навыки, необходимые им при выполнении любых боевых задач Командования. К середине 1970-х годов наша бригада имела довольно неплохую материально-техническую базу, которая позволяла готовить высокопрофессиональных разведчиков-диверсантов.

Однако для безусловного выполнения специальных задач в тылу противника одних лишь твердых знаний и навыков далеко не достаточно. В спецназе, видимо, как ни в каких других войсках, нужна высокая морально-психологическая готовность каждого солдата и офицера, их решимость и стремление сделать все то, что от них потребуется в боевой обстановке. Поэтому боевая подготовка и повседневная деятельность 15 отдельной бригады специального назначения была направлена на выработку у личного состава морально-психологической устойчивости и готовности к выполнению поставленных Командованием задач, воспитание у солдат, сержантов и офицеров чувства своего превосходства над противником, что в конечном итоге определяет полноту и качество решения любой задачи в его тылу.  

Помнится, что много внимания данному аспекту уделял полковник Р.П.Мосолов, который не только в ходе плановых занятий по боевой подготовке с офицерами бригады, но и во время мероприятий политико-воспитательного характера со всем личным составом, обращаясь к своему богатому военному опыту, часто говорил о том, что без серьезного настроя командиров, сержантов и солдат на безусловное выполнение поставленных разведывательных и специальных задач выполнить их будет весьма трудно, а порой и просто невозможно. И если то, что Роберт Павлович говорил, когда зачитывал нам доклады, например, перед началам нового учебного года или на других плановых занятиях, носило обычный, я бы сказал, рутинный характер, то его выступления перед спецназовцами накануне различных праздников, и особенно Дня Победы, были яркими и запоминающимися надолго.

Хотелось бы здесь и сейчас пересказать в мельчайших деталях все, что приходилось слышать из уст Р.П.Мосолова про Великую Отечественную войну и действия его разведчиков в тылу у фашистов. Однако сделать это весьма трудно, да и невозможно, так как не будет в таком повествовании той неповторимой эмоциональной окраски, которая была присуща речи Роберта Павловича, тех речевых оборотов и выражений, которые он использовал, когда что-то вспоминал или просто разговаривал с людьми, будь то частная беседа или его выступление в каком-либо подразделении бригады с рассказом о своем военном лихолетье. Тем не менее, многое из того, что удалось услышать осталось в памяти многих из нас навсегда.

Видимо, благодаря этому, лично у меня воспоминания о полковнике Р.П.Мосолове всегда навевали в памяти его рассказы о том, как он со своими разведчиками брал в тылу у немцев «языков». Особенно запомнился его рассказ о том, как, находясь на задании в тылу противника, в сарае расправились с пленным немецким офицером в отместку за зверски убитого советского разведчика.       

Подполковник В.В.Колесник в своей работе с личным составом бригады вопросам воспитания также уделял самое серьезное внимание. В этих целях он широко использовал личный пример, часто рассказывая на различных мероприятиях о том, как служил, начиная с 1956 года, в спецназе, какая в то время была тактика действий наших войск и экипировка. Очень подробно описывал успешные действия его сослуживцев и подчиненных в ходе различных учений в период службы на Дальнем Востоке и в Польше. В своих выступлениях перед личным составом Василий Васильевич основной упор в основном делал на спецназовскую специфику, а также причастность каждого из нас к большому и важному делу укрепления и совершенствования советских войск специального назначения.

Кроме того, подполковник В.В.Колесник в целях воспитания в части настоящих офицеров-спецназовцев достаточно широко использовал такой немаловажный аспект, как их принадлежность к тому или иному военно-учебному заведению. Периодически приходилось слышать, как он призывал какого-либо офицера, например, «не позорить» то военное училище, которое он закончил. А когда Василий Васильевич хвалил кого-то из молодых лейтенантов, то непременно упоминал, что он является выпускником такого-то училища, которое может гордиться, что воспитало такого достойного офицера войск специального назначения.   

После того, как в начале 1975 года на должность заместителя командира 15 отдельной бригады спецназ был назначен полковник Ю.Я.Голоусенко, однокашник Василия Васильевича по Орджоникидзевскому суворовскому военному училищу, на совещаниях и других мероприятиях подполковник В.В.Колесник стал довольно часто обращаться непосредственно к офицерам-суворовцам. Дело в том, что к тому времени выпускники различных суворовских военных училищ составляли примерно 70% от общего числа офицеров нашей части. И новый комбриг очень умело использовал данное обстоятельство, чтобы еще больше повысить мотивацию офицеров нашей бригады к службе.

Помню, как В.В.Колесник не единожды говорил: «А с суворовцев у меня спрос особый. Если они с детства пошли в армию, то служить должны на порядок лучше всех остальных. В связи с тем, что я лично суворовец набора 1945 года, то имею полное моральное право проявлять повышенную требовательность к вам, недавним выпускникам суворовских военных училищ. Ведь я учился в Орджоникидзевском СВУ, когда всех лейтенантов и старших лейтенантов бригады, да и многих наших капитанов еще на свете не было». Эти слова брали нас за душу и имели однозначное воспитательное и мобилизующее значение.

В деятельности, направленной на обучение и воспитание своих подчиненных в спецназовском духе, в духе безусловного выполнения боевых задач в любых условиях обстановки, мы, младшие офицеры 15 бригады спецназ, использовали все доступные средства. Правда, столь богатого личного военного опыта, который был у Р.П.Мосолова или скажем у того же В.В.Колесника, у нас, конечно же, не было, но, тем не менее, арсенал средств был достаточно широким. Ведь у каждого командира группы или роты имелся свой личный арсенал средств, способов и методов, которые они использовали, для того, чтобы добиться желаемого результата в обучении и воспитании подчиненных ему солдат, сержантов в истинно спецназовском духе.

Мне, например, удалось отметить, что использование простых прописных истин и призывов к солдатам и сержантам по соблюдению того или иного спецназовского постулата, как правило, не всегда, а вернее совершенно редко достигало нужного результата и усваивалось подчиненными далеко не с первого раза. Однако, когда какое-нибудь требование наших наставлений и инструкций иллюстрировалось пусть небольшим, но примером из дошедшего до нас фронтового опыта, кинофильма или из художественной литературы, то мало того, что оно хорошо запоминалось солдатами, но и порождало определенную инициативу в применении его к спецназовской специфике в новых условиях уже нынешней учебно-боевой обстановки.

В этой связи во время занятий по тактико-специальной подготовке я, например, очень часто обращался к той фактуре, которую, еще будучи маленьким мальчиком, да и много позже, уяснил из рассказов своего дедушки Калиниченко Андрея Андреевича, который часто делился со мной своими воспоминаниями по действиям войсковых разведчиков в тылу у немцев. А рассказать моим бойцам о фронтовом опыте разведчиков времен Великой Отечественной войны можно было очень много: и по проведению поисковых мероприятий в районах разведки, и по захватам «языков», и по снятию часовых, и по способам поддержания связи внутри разведывательной группы и т.п.

Помню, как однажды, в декабре 1974 года, оставшись совершенно недовольным тем, как действовала моя группа на одном из полевых занятий по тактико-специальной подготовке, я, убеждая своих бойцов в необходимости твердого знания каждым из них поставленной задачи и поддержания четкого взаимодействия между всеми бойцами группы по времени, месту, задачам и рубежам. В этой связи, привел в качестве, как мне показалось, совершенно наглядного и убедительного примера то, как мой дедушка Андрей Андреевич впервые в жизни участвовал в ночном поиске с целью взятия «языка» в тылу у немцев. Рассказал, как слабое знание им поставленной боевой задачи и определенная несогласованность в действиях разведгруппы, в которой он действовал, чуть не привела к срыву выполнения поставленной задачи, а, возможно, и к гибели всей разведывательной группы, в составе которой боец Калиниченко выполнял поставленную боевую задачу.

Со слов моего дедушки, я поведал своим спецназовцам, как тогда нужен был советскому Командованию информированный «язык», чтобы получить от него необходимые разведывательные сведения по противнику. При этом подробно рассказал своим бойцам, как долго все войсковые разведчики, назначенные в ту поисковую операцию, наблюдали за передним краем обороны фашистов с целью определения места проведения операции по проведению поиска и выявления возможного объекта для захвата его в качестве «языка». В общем, план действий разведывательной группы состоял в том, чтобы под покровом ночной темноты незаметно преодолеть нейтральную полосу и выдвинуться в район первой траншеи обороны противника, где ночью выставлялся всего один часовой, охранявший блиндаж с отдыхающим личным составом. Этого часового и предстояло захватить разведчикам.

В подгруппу захвата были назначены самые опытные разведчики, а моего дедушку, как молодого солдата, хотя по возрасту он был, наверное, старше всех остальных разведчиков, так как ему тогда уже было 37 лет, определили в подгруппу обеспечения. В его задачу входило, подползти к блиндажу с немцами, занять место возле печной трубы, которая немного выступала над землей, затаиться и ждать команды на бросок гранаты в трубу печки блиндажа. При этом, если во время захвата «языка» вдруг поднимется шум, то дедушка должен был бросить в трубу блиндажа противотанковую гранату, чтобы уничтожить находившихся в блиндаже немцев и отойти в направлении прохода в минном поле.

Когда же «язык» был без единого звука захвачен, и разведгруппа по сигналу командира группы начала скрытный отход к переднему краю наших войск, дедушка, не зная, что ему делать с гранатой, которая была, естественно, без предохранительной чеки, взял и бросил гранату прямо в трубу и быстро начал отползать в сторону наших траншей. После раздавшегося взрыва по всему переднему краю началась беспорядочная стрельба, но разведывательная группа без потерь и даже без единого ранения в полном составе вернулась с «языком» в расположение наших войск.

Когда же начальник разведки дивизии проводил разбор успешно проведенной и довольно результативной операции, то дедушка получил «нагоняй» по первое число за то, что не выполнил поставленную ему задачу и своими действиями чуть не сорвал выполнение задания Командования, а также подверг опасности всю разведывательную группу. Однако, в связи с тем, что боевая задача группой все-таки была успешно выполнена и никто из разведчиков не пострадал, дедушку не наказали. Завершая разбор проведенного мероприятия, начальник разведки сказал: «Вообще-то, разведчиков надо еще тщательнее готовить к каждой операции, чтобы все точно знали свою боевую задачу. А, что касается фашистов, то их надо уничтожать везде, где придется, в том числе и в блиндажах, но только не во время выполнения разведывательных задач в тылу противника. В разведке главное – это выполнить поставленную боевую задачу с максимально возможным положительным результатом и сохранить всех своих бойцов живыми и здоровыми». 

После моего рассказа мы с нашей разведывательной группой, на примере той группы, в которой действовал мой дедушка, долго обсуждали и разбирали действия войсковых разведчиков времен Великой Отечественной войны. Кроме того, разбирали имеющиеся в нашей группе проблемы и недостатки в выполнении тех или иных учебных задач, которые на практике отрабатывались в ходе того нашего полевого занятия по тактико-специальной подготовке, что, естественно, было главным и определяющим для нас. Как можно было судить, мой рассказ о действиях разведывательной группы, в которой проходил службу мой дедушка во время войны, способствовал более качественной отработке как минимум одной из учебных тем по тактико-специальной подготовке, а возможно, и некоторых других учебных вопросов.

Однако, как известно, твердые теоретические знания и практические навыки как спецназовцев, так и любых других военных специалистов, боевая деятельность которых связана с максимальным напряжением физических и моральных сил, тем более, когда это связано с риском для жизни, далеко не являются гарантией и залогом успешного выполнения сложных разведывательных и диверсионных задач. Практика показывает, что лишь те разведчики-спецназовцы, которые сильны именно духом, способны с максимальной эффективностью сделать в полном объеме то, что от них требуется. Именно поэтому в Чирчикской бригаде спецназ воспитанию у офицеров, сержантов и солдат высокой моральной устойчивости, а также чувства ответственности за порученное дело, решимости выполнить любые боевые задачи в любых условиях обстановки уделялось самое серьезное внимание в ходе повседневной специальной учебно-боевой и политической подготовки.

Арсенал средств для воспитания твердого спецназовского духа был достаточно широким и многообразным. Однако каждый командир и начальник отдавал предпочтение тем из них, которые считал более эффективными и результативными. И это правильно. Здесь никаких жестко установленных канонов не существует. Критерием деятельности каждого командира является лишь конечный положительный результат в деле воспитания спецназовцев и, самое главное, - это достижение высокого уровня профессиональной подготовки подчиненных.

Кроме того, сама обстановка уставного порядка и высокой воинской дисциплины, существовавшая в нашей бригаде, культивировала высокий моральный дух личного состава, поддерживала его решимость и настрой на выполнение любой задачи, поставленной Командованием. Немаловажным фактором было также и то, что из уст в уста и от поколения к поколению в 15 обрСпН передавались рассказы о том, как действовали разведгруппы специального назначения нашей бригады на различного рода окружных и прочих учениях, как они воевали против мотострелков, ракетчиков, авиаторов и других войск, при серьезном, а порой и достаточно жестком противодействии военной контрразведки, территориальных органов КГБ и пограничников да и самих участников этих учений. Такая обстановка, существовавшая в Чирчикской бригаде специального назначения, воспитывала, настраивала и соответствующим образом мобилизовывала солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров бригады на выполнение тех учебно-боевых разведывательных и специальных задач, которые могли быть поставлены каждой разведывательной группе.

В этих условиях всеобщей готовности и решимости к выполнению поставленных задач, которые повседневно и повсеместно культивировались в 15 отдельной бригаде спецназ, просто стыдно было не справиться с теми заданиями Командования, которые ставились нам…. Стыдно было, прежде всего, перед самим собой, а также перед своими подчиненными и командирами.

 

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: