ВЫМПЕЛ ИМЕНИ ЭРНЕСТО ЧЕ ГЕВАРЫ

 

За время службы в Чирчике мы были свидетелями большого числа событий, которые могут достаточно точно характеризовать ту обстановку, которая существовала в то или иное время в 15 отдельной бригаде специального назначения. Кроме того, память сохранила множество занятных случаев, свидетелями которых мы были. В основном, они связаны с конкретными людьми и личностями, однако все, что было в 15 обрСпН за время нашей службы, описать и даже упомянуть просто невозможно. Поэтому в последующем, как и в предыдущей части своего повествования, я вынужден буду остановиться лишь на тех примечательных моментах, которые, на мой взгляд, наиболее ярко характеризуют тот или иной аспект боевой и повседневной деятельности нашей бригады, а также дают возможность читателю познать, какие люди служили в наши времена в войсках специального назначения и в Чирчикской бригаде специального назначения, в частности.

В качестве показательного примера можно привести, например, старшего лейтенанта Игоря Юрьевича Стодеревского. Многие из тех молодых лейтенантов, с которыми я в 1974 году пришел служить в 15 отдельную бригаду специального назначения, сразу же обратили на него внимание. Будучи выпускником Ташкентского ВОКУ 1971 года, Игорь, в силу своих неординарных личностных и деловых качеств, в успешном освоении «спецназовской науки», то есть в постижении ее теории и практики, далеко позади оставил многих дипломированных спецназовцев из Рязани и Киева.

Это видно было всегда и всем, особенно тогда и тем, кто внимательно «приглядывался» к Игорю, к его методам работы, чтобы что-то полезное взять у него, прежде всего, для себя. Кроме того, И.Стодеревский уже тогда был награжден орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» третьей степени, что придавало ему особый статус в части и вполне заслуженный авторитет в глазах младших товарищей, командиров, да и просто сослуживцев.

Оригинальность и неординарность, я бы даже сказал, определенный романтизм, которые характеризовали Игоря Стодеревского, многим из нас очень нравились, в том числе и мне. В чем конкретно проявлялись данные качества Игоря, описывать не буду, так как это станет ясно читателю из последующих моих повествований. Однако, не могу не сказать, что он всегда генерировал многочисленные идеи, и прежде всего, касающиеся нашей службы и особенно специфики службы спеназовца, а также в этом он мог дать огромную фору большинству из своих сослуживцев. При этом, Игорь всегда отличался от многих офицеров нашей бригады тем, что он способен был не только, скажем, «теоретизировать» по различным аспектам спецназовской теории, но и целеустремленно воплощать свои, да и чужие задумки в жизнь, в конкретные дела, чем заслуживал глубокое уважение своих сослуживцев.

В подтверждение тому могу привести великое множество показательных примеров. В частности, Игорь активно пропагандировал необходимость для настоящих офицеров-спецназовцев и наших солдат так называемой «активной жизненной позиции» в боевой учебе и повседневной жизни, или АЖП, как это понятие сокращенно называл сам Игорь. По мнению И.Стодеревского, именно активная жизненная позиция должна в полной мере способствовать выработке тех качеств, которые всем нам могут пригодиться в боевой обстановке. Он настолько активно и рьяно пропагандировал необходимость иметь и культивировать «активную жизненную позицию», что некоторые из нас даже стали по-дружески подкалывать его. Однако Игорь упорно разъяснял всем свое понимание этого вопроса и тесно увязывал его со спецназовской спецификой.

Многим офицерам и солдатам бригады нравились решительность и целеустремленность Игоря Стодеревского, на что далеко не все были способны. Примером тому может быть случай, произошедший 1 февраля 1972 года. В роте, в которой тогда служил командиром группы Игорь, вечером 1 февраля проводились ночные занятия по тактико-специальной подготовке недалеко от Чирчикской гарнизонной комендатуры. Постольку поскольку в те времена «дедовщины» в войсках еще не было, но ее отдельные проявления в армии все-таки уже были, к 12 часам ночи командир роты отпустил других офицеров домой, а Игоря, как самого молодого из них, оставил для отработки с личным составом последнего учебного вопроса: «Захват пленного».

Рутина отработки данного вопроса на своих же товарищах быстро надоела и солдатам, да и самому лейтенанту Стодеревскому в том числе. Поэтому он решил провести показательный захват пленного в реальных условиях обстановки, для чего гарнизонная комендатура, рядом с которой проводились занятия по тактико-специальной подготовке, подходила, как нельзя лучше. В группу захвата были назначены трое старослужащих сержантов, которые должны были продемонстрировать недавно прибывшей в роту молодежи высший класс мастерства.

После недолгого наблюдения за объектом разведки было решено в качестве пленного захватить водителя автомашины, стоявшей у комендатуры, что и было в считанные доли секунды осуществлено в качестве примера для подражания неопытным молодым спецназовцам. Примечательно, что вместо кляпа несчастному и до смерти перепуганному солдату-водителю в рот затолкали попавшуюся под руку газету «Комсомольская правда». Обычно применявшиеся в этих целях армейские перчатки сержанты, видимо, решили не использовать.

Когда группа захвата уходила от машины в том направлении, где находилась вся рота, вдруг из комендатуры совершенно неожиданно вышло еще трое солдат-патрульных. Группе захвата также пришлось, для пущей наглядности неопытной спецназовской молодежи, моментально скрутить еще троих солдат-патрульных и тихо, без шума притащить их за шиворот и представить «пред ясные очи руководителя занятия лейтенанта Сторедевского». Увидев перепуганные глаза и искаженные ужасом лица плененных четверых несчастных солдат, Игорь попытался успокоить их и приказал всех сразу же отпустить. Тем более, что они взмолились: «Ребята, не бейте нас, мы все равно ничего не знаем».   

На следующий день Игорь военными дознавателями из комендатуры, конечно, был сразу же «вычислен». В этой связи его «самым примерным образом «секли» за данный проступок не только командир части, но и комендант гарнизона в звании генерал-майора. Стодеревскому начальники всех означенных степеней и самых высоких званий обещали снять его с должности, разжаловать, объявить строгие выговоры по служебной и партийной линиям, не допустить назначения на должность командира роты, а также однозначно лишить его всего и всея, на что сам Игорь никогда даже и не мог рассчитывать.

А в это время все остальные офицеры его роты и нашей части лишь наблюдали со стороны за тем, как всевозможные начальники в изощренной форме «пороли» Игоря. В результате, сержантов, которые осуществляли захват пленных, командир части полковник Р.П.Мосолов приказал поощрить за хорошую полевую выучку, а лейтенанту И.Стодеревскому сначала пообещали строгий выговор от начальника Чирчикского гарнизона, а ровно через неделю после ночного инцидента и объявили его. До партийного взыскания дело так и не дошло, чему Игорь, да и все остальные офицеры бригады были, в общем-то, рады.

Как мне представляется, еще один пример очень красноречиво характеризует Игоря, в котором его личностные качества проявились весьма ярко и показательно. Когда Стодеревский уже командовал ротой, то по его настоятельной инициативе и с одобрения комсомольской организации роты был учрежден переходящий вымпел имени Героя кубинской революции Эрнесто Че Гевары. Прежде, чем учредить данный вымпел, Стодеревский провел большую работу, чтобы солдаты, сержанты, да и офицеры роты побольше узнали об этой легендарной исторической личности. Затем он и замполит роты много сделали, чтобы убедить подчиненный личный состав в том, что образ жизни, боевой деятельности и преданность делу, которые проявились у команданте Че, весьма близки советским спецназовцам наших дней. Его образ вполне заслуживает того, чтобы они в своей боевой учебе и повседневной деятельности полностью подражали Че Геваре и почитали его как истинного Героя, достойного подражанию всех поколений советских спецназовцев.

Согласно специально разработанному и также официально утвержденному на общем собрании личного состава третьей роты положению, этим переходящим вымпелом награждалось лучшее отделение спецназ роты Стодеревского по результатам боевой и политической подготовки за месяц.

После того, как вся предварительная работа была проведена и на комсомольском собрании было единогласно принято положение и описание вымпела имени Эрнесто Че Гевары, народные умельцы 3 роты в швейной мастерской изготовили этот вымпел. Все это соответствующим образом оформили и сделали необходимые надписи, одна из которых отражала жизненное кредо коменданте Че, по сути и духу близкое также и советским спецназовцам: «Победа в достижении цели или смерть».

Когда этот вымпел был готов, он стал «исправно и эффективно выполнять роль» средства морального стимулирования активности личного состава 3 роты 15 бригады специального назначения по достижению еще более высоких результатов в социалистическом соревновании между отделениями спецназ роты. Ежемесячно кубок вручался тому или другому отделению, победившему в социалистическом соревновании. А в подразделении Стодеревского, по общему мнению тех, кто наблюдал за этой ситуацией, заметно повысился уровень боевой подготовки, дисциплины и внутреннего порядка, в чем была, конечно же и определенная организующая и стимулирующая роль и значимость Переходящего вымпела имени Эрнесто Че Гевары.

Все шло хорошо до тех пор, пока весть о кубке не дошла до заместителя начальника политического отдела бригады подполковника Д.В.Кондратовича. Дмитрий Васильевич явился в роту к Стодеревскому и начал убеждать его в том, что, при, в общем-то, очень хорошей идее самого вымпела, имя героя кубинской революции Эрнесто Че Гевары для нас, советских спецназовцев, по мнению Кондратовича, «однозначно неприемлемо».

В данном месте моего повествования представляется уместным сделать несколько пояснений, касающихся самого Дмитрия Васильевича Кондратовича, а также его личностных отношений с Игорем Стодеревским. Это необходимо хотя бы для того, чтобы пояснить, в чем состояла разница между этими людьми и неодинаковость в восприятии и оценке одних и тех же событий.

Одним словом, они были полными антиподами друг другу. Если Игорь являл собой пример человека решительного, бескомпромиссного и внешне очень обаятельного то Кондратович, или Дядька Кондрат, как его любовно назвали офицеры и солдаты бригады, олицетворял само добродушие, мягкость и заботу обо всем и обо всех. Он был далек от радикальных, решительных и крутых мер, за что офицеры и солдаты бригады за глаза любовно прозвали его не иначе, как «Отцом русской демократии».  

Мне запомнился весьма показательный пример, который, как представляется, очень красноречиво и ярко может проиллюстрировать мои пространные рассуждения о Дмитрии Васильевиче Кондратовиче. Как-то весной 1975 года, когда на воздушно-десантном городке бригады, наконец-то, была сооружена парашютная вышка, на построении второго отряда комбат капитан С.М.Шапиро строго настрого предупредил весь личный состав относительно того, чтобы никто «не вздумал на нее залезть» по собственной инициативе. «Нарушителя ждет самое строгое взыскание», - заявил Сергей Маркович.

В это время со стороны штаба к стоявшим в строю спецназовцам подошел майор Кондратович. Сообщив комбату, что его вызывает командир бригады, Дмитрий Васильевич остался за него и, не зная, что относительно парашютной вышки все мы уже предупреждены и проинструктированы «до слез», как говорят в таких случаях, замполит отряда начал перед строем уже свое собственное повествование по данному вопросу. Но, как его речь и аргументы в корне отличались от того, что мы только что слышали от комбата по этому поводу. Если Шапиро говорил коротко, четко и однозначно понимаемо для всех солдат и офицеров, то Дядька Кондрат, сообщив о самом факте строительства вышки, с совершенно серьезным и непроницаемым лицом обратил наше внимание на внушительность и полезность для выполнения программы боевой подготовки, а также на серьезную опасность «для разгильдяев» данного сооружения.

Затем майор Кондратович, постепенно начиная улыбаться своей широкой улыбкой, стал рассуждать о том, что мы, спецназовцы, в большинстве своем являемся лириками и романтиками, что, в общем-то, было недалеко от истины. Все, кто слушал его повествования, понимали, что Дядька Кондрат сейчас что-то обязательно «отмочит» во всеуслышание. Когда же он стал утверждать о том, что «у этих самых романтических и возвышенных натур, особенно когда они надевают летнюю или зимнюю специальную форму одежды, обязательно возникает стремление к чему-то необычному и, естественно, возвышенному», солдаты и офицеры отряда тоже начали улыбаться в предвкушении очередной шутки-прибаутки нашего замполита.

А он с упоением продолжал вещать нам о том, что «кому-то ведь обязательно может захотеться с высоты этой вышки обозреть Чирчик и его очаровательные окрестности, а кому-то захочется даже плюнуть с нее или, например, «сбросить с высоты 25 метров что-нибудь тяжелое, чтобы на собственной практике опытным путем проверить и посчитать, действительно ли ускорение при падении физических тел составляет 10 метров в секунду».

После этого мы все уже не улыбались, а смеялись, живо обсуждая сказанное замполитом. Ну, а после того, как Дмитрий Васильевич, распаляясь сам и подзадоривая весь второй батальон, заявил на полном, как говорят в таких случаях, «серьезе»: «А некоторые из вас ведь могут, например, посчитать, что лучше нет красоты, чем пописать с высоты», - над строем батальона разнесся дружный и мощный солдатский хохот. Но после такого яркого и образного замполитовского убеждения никто, конечно же, залазить самостоятельно на парашютную вышку даже и не подумал. 

Видимо, в силу своих личностных качеств, мягкости характера и собственных оценок, которые он давал Стодеревскому, Кондратович совершенно искренне, но безосновательно считал, что Игорь, например, занимался рукоприкладством, а на откровенные возмущения Стодеревского Дядька Кондрат всегда с откровенным удивлением на лице заявлял: «Как это, Игорь Юрьевич, ты не можешь бить солдат? Ведь ты такой здоровый», - чем всегда вызывал добродушный смех Игоря и всех офицеров и солдат, которые слышали эти слова замполита отряда. Несмотря на то, что фактов рукоприкладства со стороны Стодеревского у Дмитрия Васильевича, конечно же, не было, однако переубедить Кондратовича в обратном ни Игорю, ни кому-либо другому не удавалось.

Подводя итог, и справедливости ради надо сказать, что, несмотря на определенные «чудачества» Кондратовича, типа тех, которые описаны выше, офицеры, прапорщики и солдаты нашего батальона, да и всей бригады по-своему любили и уважали его. Мы относились к Дмитрию Васильевичу вполне терпимо и без всякой предвзятости, относя его, с нашей точки зрения, странности к личностным особенностям его характера, а не к его природной вредности.

Когда же Кондратовича с должности замполита нашего отряда перевели на должность заместителя начальника политического отдела бригады, офицеры второго отряда все-таки облегченно вздохнули, надеясь, что, наконец-то, мы избавимся от порой слишком навязчивой и плотной опеки замполита батальона. Однако Дмитрий Васильевич, находясь уже на штабной работе, получив звание подполковника, все-таки по старой памяти очень часто находил время лишний раз заглянуть к нам во второй отряд, к своим бывшим и, я бы сказал, любимым его подчиненным. При этом теперь он хоть и намного реже, но все же, видимо, по старой привычке «доставал» нас своей дотошностью и излишней въедливостью.

Возвращаясь к прерванному повествованию о переходящем вымпеле имени Эрнесто Че Гевары, могу сказать, что в силу своего восприятия жизни и отношения к ней, Кондратович, конечно же, идею с вымпелом Че Гевары воспринять не мог и всячески выступал против того, чтобы это имя использовалось, пусть даже для благих целей.

Я сам лично слышал, как Дмитрий Васильевич говорил Стодеревскому: «Игорь Юрьевич, выбери для вашего вымпела имя любого нашего прославленного советского героя-разведчика. Ну, можно взять, например, знаменитого разведчика времен Великой Отечественной войны Николая Кузнецова или Зои Космодемьянской, Рихарда Зорге, наконец. Да, мало ли у нас достойных советских разведчиков. Получи в секретной части бригады фотоальбом, изданный Главным разведывательным управлением Генарального штаба, «Слава и гордость советской военной разведки» и выбери любого прославленного героя-разведчика и используй его».

Слушая эти слова Дядьки Кондрата, Игорь Стодеревский, естественно, возмущался, распалялся, доказывая свою правоту, при этом, он совершенно не принимал приводившиеся ему исторические аргументы и факты. А тем временем за право быть награжденными переходящим вымпелом имени Эрнесто Че Гевары продолжали буквально «бороться и сражаться» бойцы разведывательных отделений третьей роты второго отряда нашей бригады.

И вот однажды, находясь в канцелярии своей четвертой роты, которая располагалась в той же казарме, в которой была и рота Стодеревского, я услышал не просто его возмущенный крик, а настоящий рев Игоря, подобный рыку раненного льва. Выйдя в коридор, я, в конце концов, понял, что же случилось. Оказалось, что Игорь, проходя по расположению своей роты, вдруг обнаружил, что вымпел имени Эрнесто Че Гевары исчез с прикроватной тумбочки командира того отделения, которое завоевало в прошлом месяце первое место в роте.

Игорь Стодеревский вновь взревел «как раненный бизон», когда, со слов дежурного по роте, узнал, что вымпел все время был на своем месте, но, по предположению дежурного по роте, видимо, исчез после недавнего посещения расположения подполковником Кондратовичем, который без сопровождения дежурного или дневального, как это положено по уставу, проходил в ту часть казармы, где находилась третья рота.

Продолжая возмущаться и распекать дежурного, Стодеревский с жаром заявил, что с таким «хреновым» нарядом по роте можно без труда из расположения вынести не только кубок, но и все оружие и снаряжение, находящееся в ружейной комнате. Собравшиеся на шум в коридоре офицеры и солдаты третьей и четвертой рот не без улыбок наблюдали за тем, как Игорь «с грохотом» снимал провинившийся наряд со службы и на повышенных тонах объяснял вновь назначенному дежурному, что без его личного разрешения подполковника Д.В.Кондратовича дальше порога казармы не пускать. Особое удовольствие всем свидетелям этой сцены доставило зрелище, когда Стодеревский носком сапога очень выразительно и наглядно обозначил ту мнимую линию на полу около входа в казарму, за которую «данный посетитель в звании подполковника и по фамилии Кондратович» не должен был заходить. После этого Игорь направился в штаб части.

По прошествии определенного времени вымпел был водружен на место. А по бригаде среди солдат и офицеров в разных интерпретациях еще очень долго ходили рассказы о том, как подполковник Кондратович прошел в расположение 3 роты, «усыпил бдительность и нейтрализовал служебное рвение дежурного по роте», заявив, что в его сопровождении при посещении роты не нуждается, забрал несчастного Че Гевару и вынес его, спрятав под полой своего мундира. С особым удовольствием и на разные лады мы друг другу пересказывали те многочисленные и не всегда благозвучные эпитеты, которыми Стодер, как между собой офицеры бригады называли Игоря, в порыве гнева и возмущения награждал заместителя начальника политотдела, когда в штабе забирал злополучный вымпел.

Через некоторое время, когда Дмитрий Васильевич Кондратович уже уволился в запас и уехал на постоянное жительство в Тюмень, а Игорь Стодеревский командовал вторым отрядом нашей бригады, инцидент с Вымпелом имени Эрнесто Че Гевары имел не менее интересное и юмористическое продолжение. Если мне не изменяет память, то, по-моему, в октябре 1977 года в газете Центрального комитета КПСС «Правда» была напечатана большая подвальная статья, посвященная 10-летию со дня героической гибели команданте Че.

Игорь с присущим ему темпераментом буквально носился по бригаде и всем попадавшимся на его пути напоминал нашумевшую историю с вымпелом и не без удовольствия показывал статью в «Правде», а также жирно подчеркнутую им цитату, приведенную в главном печатном органе ЦК КПСС: «Оппортунисты различных мастей всегда пытались опорочить светлое имя Че Гевары». «Вот и Кондратович был самым что ни на есть оппортунистом, так как всегда пытался, как это совершенно правильно говорится в «Правде», - с запалом говорил Игорь Стодеревский, - «опорочить светлое имя команданте Че». 

Затем Игорь в строевой части бригады узнал адрес в Тюмени, куда уехал Кондратович после увольнения в запас, и отправил ему эту статью в газете с жирно подчеркнутой цитатой. Дмитрий Васильевич, получив письмо Стодеревского, написал ему ответ, в котором, в общем, признал справедливость критики в его адрес со стороны бывшего подчиненного. Это, конечно же, делает честь нашему прежнему замполиту второго отряда 15 обрСпН подполковнику запаса Кондратовичу. Примечательно, что впоследствии он еще в течение достаточно длительного времени присылал Игорю теплые и душевные письма.

Справедливости ради хотелось бы сказать, что когда эти строки про нашего «Отца русской демократии» из 15 обрСпН Дмитрия Васильевича Кондратовича были уже написаны, в июле 2004 года я получил очередное письмо из Днепропетровска от Олега Кривопалова. В нем он сообщил до того времени неизвестную мне информацию о том, что Дмитрий Васильевич Кондратович умер в Тюмени, как оказалось, еще в декабре 1999 года. Об этом Олег также узнал слишком поздно, примерно через пять лет.

Однако, что интересно, О.В.Кривопалову известно о кончине Дядьки Кондрата стало лишь после того, как в Днепропетровском областном совете ветеранов ему вручили изданный в 2004 году в Тюмени «Военно-исторический альманах», в котором на 52 страницах были напечатаны воспоминания Олега о действиях спецназовцев Чирчикской бригады спецназ в Афганистане, а также о том, как велась в боевых условиях партийно-политическая работа. Оказалось, что данная публикация материалов, высланных Олегом Кондратовичу, была осуществлена по личной просьбе Дмитрия Васильевича. Он незадолго до смерти, думая о том, чтобы материалы его сослуживца и бывшего подчиненного Олега Кривопалова увидели свет, выразил тюменским ветеранам свою последнюю, предсмертную просьбу, которую они, конечно же, с удовольствием выполнили.

Олег сначала был, конечно же, удивлен тем, что отправленные когда-то давным-давно Дмитрию Васильевичу Кондратовичу воспоминания не только не пропали, но и были напечатаны в «Военно-историческом альманахе». Ну, а потом Олег пришел к выводу, что в данном событии нет ничего удивительного и необычного. Ведь в этом поступке как нельзя лучше проявился весь Дядька Кондрат. Он ведь «Отец русской демократии» 15 бригады спецназ, который, будучи уже на смертном одре, когда надо было бы ему думать о вечном, а он все-таки думал о том, чтобы материалы по Афганистану и той войне не пропали, а стали достоянием истории и смогли хоть немного, но обогатить опыт новых поколений российских спецназовцев. Казалось бы, мелочь, но именно в ней и проявилась основная суть характера Дмитрия Васильевича Кондратовича, его основное содержание, которое он порой так неординарно проявлял, когда служил в нашей бригаде. Светлая ему память.

 

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться: