Полковника запаса Юрия Николаевича Яковлева

 

Экипаж вертолета Ми-8 в который входили: гвардии подполковник Яковлев Ю. Н. - командир эскадрильи вертолетов Ми-8 гвардейского вертолетного полка в/ч 01094 Киевского военного округа, дислоцируемого в г. Александрии Кировоградской области, летчик – штурман гв. старший лейтенант Балахонов Владимир и бортовой техник гв. лейтенант Телегин Сергей принимал участие в ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС с 27 по 30 апреля 1986 года.

Субботний день 26 апреля 1986 года не предвещал ничего непредвиденного. С утра командир полка гв. полковник Серебряков А.И. улетел в Киев на Военный Совет. В полку до обеда был проведен парко-хозяйственный день, а по прибытии командира полка планировалось торжественное мероприятие по случаю сдачи нового дома и получению квартир офицерами полка. В обед мы узнали что на Чернобыльской АЭС произошла авария, но не предполагали, что она коснется и нас. Командир прилетел из Киева и поехал в баню. А в 20-00 полк был поднят по тревоге. По прибытии на аэродром командир довел до руководящего состава полка имеющуюся у него информацию по аварии на ЧАЭС и поставил задачу на перебазирование 12 экипажей вертолетов Ми-8 и 6 экипажей вертолетов Ми-6 на аэродром Чернигов. Никто не догадывался какие задачи придется выполнять экипажам, поэтому мы подняли все экипажи Ми-8 имеющиеся в наличии, в том числе и молодых летчиков. Это в последствии не позволило использовать все экипажи для выполнения основной задачи – полетов на реактор с внешней подвеской.

К 3 часам утра 27 апреля 1986 года экипажи приземлились на аэродроме Чернигов Черниговского ВВАУЛ.

Первым в район ЧАЭС вылетел командир полка гв. полковник А. Серебряков. Мой экипаж, в состав которого кроме меня входили летчик-штурман гвардии ст. лейтенант В. Балахонов и бортовой техник гв. лейтенант  С. Телегин вылетел в район Чернобыльской АЭС в 6 часов 30 минут 27 апреля 1986 года. При подлете к н.п. Припять наблюдали колонну из 1500 автобусов «Икарус», которые следовали для эвакуации населения из района ЧАЭС. Здесь впервые мы поняли масштаб трагедии, постигшей население Припяти. Станцию мы прошли траверсом, особых разрушений не наблюдалось. Произведя посадку в населенном пункте Припять на футбольное поле в 900 метрах от станции (уровень радиации на площадке составлял 3 рентген/час) я прибыл в штаб по ликвидации последствий катастрофы и доложил начальнику объединенной оперативной группы генерал-майору авиации Антошкину Н.Т. о прибытии в его распоряжение. Задача была конкретная, что хочешь делай, но что бы твой вертолет постоянно был над реактором. В последствии стала ясна причина. Правительственной комиссии было доложено, что прибыл вертолетный полк из Александрии и экипажи приступили к выполнению полетов на реактор, а то, что 2/3 полка в это время была в Афганистане, и пришло всего несколько экипажей, готовых к выполнению этой сложной задачи доложить никто не решился. И я понимал Антошкина, надо было выждать время для подхода основных сил армейской авиации. Приземлившись на пляже в 850 метрах от станции, где было сосредоточено основное количество мешков с песком, мы приступили к загрузке. Так как сброс планировалось выполнять через дверь грузовой кабины, первоначально загрузили 6 мешков с песком. Первый заход решил выполнить на высоте 15-20 метров и скорости 70 км/час, чтобы не выходить на режим «тряски». При выходе на боевой курс бортовой техник должил, что бортовой дозиметр на максимальном диапазоне зашкалил. Дал команду выключить и забыть о его существовании. При подходе к 4 блоку открылась страшная картина, развороченный реактор, груда искореженного бетона и железа, кругом разбросаны куски графитовых стержней, а внутри кипящая лава. Блистера были открыты, в кабине ощущался жар как от доменной печи. Вышли по центру кратера, до трубы, которая была слева от нас расстояние не более 10-15 метров. Борттехник сбросил первый мешок точно в центр, и сразу оттуда выхлоп пыли. Быстро закрыли блистера, прочихались и на второй заход. Второй заход выполнили на 50 метрах, чтобы пыль не успела нас накрыть. Сброс опять точный. Остальные мешки сбросили с высоты 50 метров. После приземления видим, что наш борттехник сдох. 6 мешков примерно по 80 кг дали о себе знать. Решили что бросать будут двое, и борттехник и летчик – штурман и сразу по 2 мешка - один с песком, второй с огнегосящим составом (он примерно 25 кг.). Загружаем груз сразу на 5 заходов. Так как труба мешает на заходе и не обеспечивает безопасность, сброс решили выполнять с высоты 150 метров. Заодно выбрать характерные ориентиры для сброса. Выполнили 5 заходов, все мешки в цели. Поступает команда, приземлится на площадку рядом со зданием, где находится Правительственная комиссия. Это круговая дорога вокруг клумбы, а рядом бетонные столбы освещения. После приземления поступила задача по киносъемке блока поврежденного реактора, определению масштабов разрушений и замеру уровня радиации. К нам садится бригада из 6 человек, все в защитных костюмах и респираторах. Задача- снять поближе и пониже. Снимаем с высоты 25-50 метров, а так как мешает злополучная труба приходится съемку производить в вираже с креном до 60 градусов. После выполнения съемки и замера уровня радиации над станцией приземлились на «клумбу», высадили «пассажиров» и приступили к дальнейшей работе, висеть над реактором. По другому это назвать было нельзя. 10-15 минут висеть над эпицентром ядерного взрыва и за это время сбросить 6-12 мешков.

Топливо подходило к минимальному остатку и я запросил разрешение идти на дозаправку в Чернигов. В это время мне на смену уже подошел экипаж полковника Серебрякова.

Во время дозаправки попросил инженера полка подполковника Юрко найти пару досок покрепче, чтобы можно было бросать мешки методом «рычага». С собой беру двух прапорщиков, что бы помогали борттехнику подтаскивать и сбрасывать мешки.

После приземления на площадки загрузки ставлю задачу летчику-штурману установить бомбовый прицел ОПБ-1р, выполнить расчет прицельных данных и сброс груза выполнять бортовому технику по его команде. На земле отрабатываем взаимодействие между летчиком-штурманом, бортовым техником и командой помощи внутри вертолета.

Выполняю заход на высоте 150 метров и скорости 80 км/час.

Летчик-штурман выводит точно на цель, команда «Сброс». Ставлю вертолет в вираж и наблюдаю, что все мешки попадают точно в кратер. Второй сброс – аналогично. В последующих полетах определили наиболее эффективные режимы полетов, направления заходов и контрольные ориентиры для сброса грузов. В перерывах между сбросами выполнили еще один вылет на фотосъемку и замер уровня радиации. Только люди выполнявшие съемку были другие. Спросил: «почему», ответ логичный, предыдущие уже получили предельную дозу. А мы о дозах и не думали.

За 27 апреля экипаж совершил 16 полетов с налетом 4 часа 30 минут, выполнил 12 вылетов на реактор, сбросил 2500 кг грузов. В каждом вылете по 5-6 заходов.

По итогу работы поняли, что так много не набросаем, а облучение получим не малое. В конце дня забираем генерала Антошкина и летим в Чернигов на разбор полетов. В полете Николай Тимофеевич садится на место бортового техника. Я спросил у него, есть ли в училище списанные тормозные парашюты.

 Объяснил, что тормозной парашют закрепим за три точки две за замки внутренних балочных держателей, а один за замок внешней подвески. При открытии замка внешней подвески мешки должны были высыпаться, а парашют можно было использовать неоднократно. А еще нужна проволока которую можно пропускать через мешки, закручивать и вешали мешки вместо бомб на внешние балочные держатели. Он сказал, что все будет.

Утром 28-го апреля – туман. Подходим к вертолету и Володя Балахонов говорит: «командир смотри какая трава под вертолетом, она же желтая». Да, на зеленом ковре был очерчен четкий силуэт вертолета. Аналогично под вертолетом командира полка. Было принято решение после работы в зоне Чернобыльской АЭС все вертолеты направлять на обработку на площадку Малейка. Подвезли все, что просил. Воспользовавшись этим - оборудовали вертолет. На краю входной двери приклепали металлический уголок для упора доски, а доску положили на тормозные колодки. Подогнали длину строп тормозного парашюта. В итоге на сбросе работал весь экипаж. Летчик-штурман прицеливался и бросал с ОПБ-1 и по его команде я открывал замок внешней подвески, а борттехник вываливал мешки с огнегосящим составом (он легче песка) методом «рычага».

В 7-30, не смотря на приземный туман, взлетели на Припять. На борту группа вооружения для загрузки вертолетов. Из них два «дембеля». Как не пытался убедить их остаться на аэродроме, ни как. Молодцы, работали как двужильные. Гражданских на «пляже» уже не было так как уровень радиации был запредельным. И вся работа легла на наш наземный состав. Надо отдать должное, работали как черти. Действовал наш девиз - «кто как не мы». А за своих подчиненных я был уверен как за себя.

После приземления начали подвеску. На все ушло минут 30. Согласовали порядок сброса после команды летчика-штурмана. По расчетам мне надо было бросать с задержкой 1-2 сек. После команды, так как мешки во внешней подвеске находились ниже, чем «бомбы» на держателях. Взлетели почти с полной загрузкой. Зашли на реактор против ветра. Высота 150м. скорость 80 км/час., команда «Сброс». Бросили, все в цель. И тут крик бортового «командир, два мешка остались в парашюте, а фала пошла под хвостовой винт». Делаю вираж со скольжением и во втором заходе сбрасываем парашют в реактор. Надо было думать, ведь тормозной парашют с «карманами». Поняли, так дело не пойдет. Доложил генералу Антошкину и на аэродром Чернигов. Решение одно - сбрасывать мешки вместе с парашютами. На борт командира полка полковника Серебрякова А.И. загрузили оставшиеся тормозные парашюты, и он вылетел на Припять.

Дальше работали двумя экипажами. Наземная команда едва успевала загружать парашюты и подвешивать мешки на балочные держатели. И это на два вертолета. При дозаправке решили, что балочные держатели при массовом использовании вертолетов использовать не целесообразно, лучше больше мешков грузить в парашют. 

К обеду прибыли первые экипажи из Троицка во главе с майором К. Дубининым. А у них вертолеты поисковые, без балочных держателей. Пока шла заправка нашего вертолета, я дал ему контрольные полеты с посадкой на ограниченную площадку с самостоятельным подбором и на реактор со сбросом груза с внешней подвески по команде РП (Руководитель полетов, полковник Нестеров находился на крыше здания, где находилась комиссия). Дубинин начал вывозить своих летчиков. А мы продолжили работу по своей схеме. Когда тормозные парашюты кончились начали делать связки из нескольких мешков и подвешивать на внешнюю подвеску. Благо проволоки было достаточно, но цеплять было неудобно. Приходилось наземному технику ложиться на землю рядом со связкой, а вертолет зависал в 1,5-2 метрах над ним. Но надо было работать, и все делали все возможное и невозможное, чтобы как можно груза было подвешено на вертолет. Всего за этот день моим экипажем было выполнено 39 полетов с налетом 9 часов 38 минут, выполнено 36 заходов на реактор, сброшено 24300 кг грузов, 3 полета на киносъемку реактора.

В конце дня, забрав генерала Антошкина Н.Т. вылетели на аэродром базирования. В полете я посетовал, что все тормозные парашюты использованы. Он впервые за это время улыбнулся и сказал: «Не волнуйся Юрий Николаевич, все будет». После приземления мы поехали на магистральную РД. То, что я увидел, впечатлило. На РД были разложены различные типы парашютов из НЗ ВДВ, от спортивных до многокупольных грузовых. Отобрали наиболее пригодные для работы ( да и мне, как инструктору ПДС рука не поднималась использовать новые УТ-15, ведь мы на них прыгали), определили длину фал и приступили к их подготовке.

29 апреля 1986 года в связи с массовым прибытием экипажей Ми-8 и Ми – 26 из Торжка и Белоруссии, а так же началом работы вертолетов Ми-6 нашего полка оставили единственный метод сброса – с внешней подвески. Каждый тип вертолетов работал со своей площадки загрузки, а на подходе к реактору выстраивались в цепочку. Сброс груза в реактор экипажи производили по команде РП – полковника Б.Нестерова. Начал работу с выполнения контрольного захода на реактор. Мы сбросили груз по бомбовому прицелу и продублировали команду в эфир, а Нестеров Б.А. установил у себя на КП контрольную метку, по которой давал команду экипажам на сброс. Во втором полете еще раз проверили данные, все совпадало можно было начинать работу. Я приступил к провозки руководящего состава прибывших подразделений вертолетов Ми-8. Далее они вывозили своих командиров звеньев, а те командиров вертолетов. Метод «размножения» дал свои плоды. К обеду вертолеты шли к станции непрерывным потоком.

До обеда успели выполнить несколько заходов с максимальной загрузкой для МИ-8т – 2500 кг.

После обеда появились проблемы с запуском левого двигателя на моем вертолете и я взял вертолет Ми-8мт командира полка (он занимался организационными вопросами). Вот здесь мы проверили на что способен Ми 8 мт. В зависимости от заправки брали груз от 2500 кг. до 4500 кг. В перерывах между своими вылетами пришлось провезти нескольких командиров вертолетов на реактор из вновь прибывшей группы, среди которых был и мой однокашник по училищу капитан А.Огурцов. В последствии некоторые летчики задавали вопрос, а зачем нужно было давать контрольные полеты на сброс груза. Ответ очень простой. Во-первых, мы не знали уровня подготовки и навыки прибывших из других частей летчиков при полетах с грузом на внешней подвески, а во-вторых в полете я мог проверить уровень моральной и психологической готовности экипажа выполнить полет в эпицентр атомного взрыва. А к этому был готов не каждый. Это я понял из разговоров летчиков на площадке заправки. 

Я понимал, что на следующий день мой экипаж не допустят к полетам из-за получения запредельного уровня облучения поэтому несмотря на попытки Б. Нестерова запретить выполнение личных полетов на реактор, а выполнять только инструкторские полеты я постарался выкраивать «окна» и для личных вылетов. После выполнения крайнего полета я доложил, что огонь в реакторе погашен. Это была наша первая победа над разбушевавшимся атомом, но впереди предстояла большая работа многих экипажей по закупорке реактора. В этот день, своим экипажем я выполнил 28 полетов с налетом 8 часов 40 минут, сбросил 29700 кг груза. Так как на протяжении трех дней ни один индивидуальный дозиметр не работал и была угроза списания с летной работы я решил поставить себе уровень облучения 36 рентген, а остальным членам экипажа по 34 рентген. Себе больше, так как выполнял инструкторские полеты. Конечно, все понимали, что это ерунда, но подтвердить истину ни кто не мог. 

30 апреля в связи с полученной дозой облучения более 36 рентген экипажи Серебрякова и Яковлева были отстранены от полетов. Я проводил методические занятия с вновь прибывшим летным составом. Командир полка руководил полетами. В конце дня довели приказ ГК ВВС о назначении меня старшим группы летного состава, получившего предельные дозы облучения для направления в ЦВНИАГ. Вечером 30 апреля на самолете ГК ВВС я, возглавив 82 летчиков, получивших предельные дозы облучения, убыл в госпиталь.

Началась месячная эпопея по нашему медицинскому обследованию. Ведь это был первый случай массового облучения летного состава. Мы еще не знали, что впереди нас ждала новая методика определения уровня облучения полученного нами - путем наложения маршрута полета экипажа на карту уровней радиации в районе станции, которая покажет реальную дозу полученную нашим экипажем, не поддающуюся умственному восприятию. Я еще не знал, что после госпиталя меня ждет Туркестанский военный округ, боевая работа в Афганистане и много новых боевых друзей. А пока мы сделали все, что могли для победы над разбушевавшимся атомом. Всего за период работы по ликвидации аварии мой экипаж выполнил 83 полета, совершил 76 заходов на реактор, сбросив при этом 59500 кг грузов.

В госпитале я узнал, что Б. Нестерова, А. Серебрякова и меня генерал Н. Антошкин представил к званию Героя Советского Союза, но этому не дано было произойти. Как объяснил мне Николай Тимофеевич, приказ о моем переводе в Туркестанский военный округ был подписан 16 апреля 1986 г. (это было неожиданностью не только для меня, но и для Б.Нестерова, так как он подписывал представление о моем назначении на должность зам. командира полка в Александрию, а не в Чирчик), а значит я уже «чужой», и наградные документы должны оформляться по новому месту службы, но он отправил телеграмму Командующему 73 ВА с просьбой об оформлении на меня наградных документов. По прибытии к новому месту службы на меня действительно оформлялись наградные, последовательно на Героя Советского Союза, затем на орден «Ленина», затем на орден «Красного Знамени», а потом и вовсе все затихло. В итоге через 2 года и 4 месяца после Чернобыльской трагедии я был награжден орденом «Красная Звезда».

Основными недостатками, с которыми мы столкнулись в первоначальный период работы по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС были:

- отсутствие профилактических медицинских и антирадиационных мероприятий перед вылетами экипажей в зону реактора и бесконтрольное использование препаратов после вылетов;

- неудовлетворительная работа индивидуальных дозиметров, в связи с чем летный состав получил более высокий уровень радиации, чем зарегистрировано официально;

- отсутствие сменных комплектов комбинезонов. После принятия душа летчики надевали использованные комбинезоны;

- слабая психологическая подготовка части личного состава.

И все равно большинство личного состава прибывшего на ликвидацию последствий катастрофы понимали, что все зависит от них и работали на совесть, не смотря на запредельные уровни радиации. Я горжусь этими ребятами. Дай бог им здоровье!

PS: После госпиталя подполковник Яковлев Ю.Н. был направлен в Туркестанский военный округ, занимался подготовкой летного состава направляемого в Афганистан, участвовал в боевых действиях в Демократической Республике Афганистан. Выполнил 218 боевых вылетов. Награжден орденами «Красное Знамя» и «За службу Родине в ВС СССР III степени». В 1992 году в связи с расформированием Туркестанского военного округа начальник отдела боевой подготовки - заместитель командующего армейской авиации Туркестанского военного округа полковник Яковлев Ю.Н. направлен в распоряжение Командующего Уральским военным округом и в феврале 1993 г. уволен из рядов ВС РФ по организационно-штатным мероприятиям. В 1994 г. переехал на постоянное место жительства в г. Сызрань.

В настоящее время полковник запаса Яковлев Юрий Николаевич, инвалид II группы вследствие катастрофы на ЧАЭС, председатель Сызранской местной общественной организации инвалидов Союз «Чернобыль». Проводит большую общественную работу по сплочению «чернобыльцев» и лиц пострадавших в результате радиационных аварий и катастроф, социальной защите интересов членов организации, всесторонне содействуя в улучшении их условий жизни, бытового и медицинского обслуживания, решению других социальных вопросов.

За большой вклад в чернобыльское движение и активную общественную работу по социальной защите лиц, пострадавших в результате аварии на ЧАЭС награжден Почетными грамотами командующего войсками Приволжского Военного округа, Самарской областной организацией Союз «Чернобыль», Президента Союза «Чернобыль» России, Знаками МЧС РФ «Участнику ликвидации последствий ЧС» и «За заслуги», Благодарственным письмом Губернатора Самарской области Титова К.А., занесен в Книгу Почета Союза «Чернобыль» России.

Капитан Балахонов В. Г. продолжил службу в Дальневосточном военном округе. В феврале 1994 г. уволен из рядов ВС РФ по состоянию здоровья. Службу закончил командиром звена, военным летчиком 1 класса в звании майора. В 1999 г. установлена 2 группа инвалидности вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС. В настоящее время проживает в г. Омске. К сожалению о третьем члене экипажа – бортовом технике С. Телегине ничего не известно.

 

Подолчане

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: