Аборт как проявление жестокости

Независимо от причин искусственного прерывания беременно­сти, многие женщины (в том числе не испытывающие угрызе­ний совести по поводу сделанного выбора) воспринимают аборт как нарушение их «физической целостности» (термин взят из определения ПТСР). Нередко женщины описывают перенесен­ный аборт словами «хирургическое изнасилование»⁹. Чтобы понять происхождение этой аналогии, достаточно представить себе процедуру выполнения аборта: женщина лежит на спине с разведенными ногами, а незнакомый человек с повязкой на лице в это время вводит инструменты в ее половые органы, при­чиняя ей боль и буквально высасывая жизнь из ее чрева. Вот что рассказала Линда о своем аборте:

Процедуру проводили без анестезии: никаких таблеток или уколов. Я лежала на столе, и по моим щекам бежали слезы. Б ка­ бинете было холодно, и, казалось, слезы постепенно прожигают кожу насквозь. Мои ладони были мокрыми от выступившего пота. Правой рукой я крепко держалась за тонкое и холодное запястье консультанта, как будто бы пытаясь задушить его. Левую руку, сжатую в кулак, я прижимала к своему дрожаще­му животу, пока не закончился аборт. Мне казалось, что меня безжалостно насилуют насадкой аспиратора. Я. чувствовала себя абсолютно беспомощной и тихо плакала, смирившись со своей участью.

Представление об аборте как о нарушении физической це­лостности особенно характерно для женщин, в прошлом под­вергавшихся сексуальным домогательствам или изнасилованию.

У таких женщин аборт вызывает ассоциации с другими психо­логическими травмами. Именно поэтому наличие в анамнезе женщины сексуальных домогательств является фактором ри­ска развития серьезных психических осложнений после аборта. Новая травма лишь усугубляет предыдущие, даже в тех случаях, когда женщина добровольно идет на прерывание беременности. Как станет ясно из следующей главы, люди, пережившие психо­логическую травму, склонны воспроизводить ее в дальнейшем. Выполнение аборта женщинам, ранее подвергавшимся изна­силованию или сексуальному притеснению, во многих случаях способствует формированию саморазрушающего поведения. Особенное значение это обстоятельство приобретает в контексте результатов последних исследований, которые свидетельствуют о том, что жертвами изнасилования или сексуальных домога­тельств становились до 30 % женщин¹⁰.

В связи с этим представляется уместным процитировать сло­ва медсестры одной из клиник, специализирующихся на искус­ственном прерывании беременности: «Аборт - это такая про­цедура, где грань между добротой и жестокостью очень тонка. Какими бы хорошими ни были условия ее проведения, преры­вание беременности в любом случае является актом жестоко­сти. .. »^п. Вот как описала перенесенный аборт Мисси:

Процедура аборта была крайне болезненной. Боль была про­ сто невыносимой. Врач постоянно требовал, чтобы я не вы­ гибала спину. Помню, что медсестрам пришлось даже держать меня. Аппарат гудел, как сломанный кондиционер. Ужасно гром­ ко. Я чувствовала себя беспомощной, загнанной в угол и растер­ занной. После завершения процедуры я упала в обморок.

По своей природе аборт предполагает нарушение целост­ности женского тела. Сначала врач инструментально вскрывает шейку матки, созданную для защиты развивающегося плода, по­сле чего проникает в матку, в которой зарождается новая жизнь, и высасывает ее содержимое, тщательно выскабливая стенки. Для многих женщин эта процедура представляет собой не что иное, как первое близкое знакомство со смертью.

Боль, которую я испытала во время аборта, была физи­ ческим проявлением умерщвления моего ребенка. Я никогда не забуду свои ощущения. Непосредственно после окончания процедуры я почувствовала себя потерянной и выбитой из колеи, а в послеоперационном покое испытала колоссальное чувство сожаления. Я была настолько ошеломлена нахлы­нувшими эмоциями, что, наверное, не провела в палате и 40 секунд: встала, оделась и вышла из клиники, как будто бы в моей жизни ничего не изменилось. Однако в действи­тельности изменилось абсолютно все.

У Розмари один вид детей вызывал ассоциации со смертью ее ребенка в результате аборта.

Лежа на операционном столе, я впервые столкнулась со смертью во всей ее трагичности и безысходности. Теперь я страдаю синдромом «фиксации» (как я это называю). Любой ребенок, который оказывается в поле моего зрения, вызывает у меня невероятную боль, чувство вины и панический страх от осознания чудовищности моего решения сделать аборт. Я глубоко сожалею о своем выборе и ненавижу себя. Мне стоит громадных усилий адаптироваться к жизни вокруг, после того как я пережила столкновение со смертью и постоянно ощу­щаю чувство невосполнимой утраты.

Полноценное осмысление трагедии добровольного решения прервать беременность многим кажется пугающей, непосиль­ной и, наверное, попросту невыполнимой задачей. Хизер при воспоминаниях о перенесенном аборте всё время терзала со­весть, что не давало возможности как-то смягчить боль утраты.

Я по-прежнему в полной мере ощущаю боль, вызванную моим решением пойти на аборт. Мысль об убийстве собственного ребенка может свести с ума. Мне потребовалось несколько лет, чтобы пережить свое горе. В результате аборта я потеряла не только своего ребенка, но и себя саму. Я хотела бы, чтобы люди знали: полностью избавиться от ребенка невозможно.

У Кэрри вместе с ребенком умерла частичка ее самой.

После аборта что-то во мне умерло. Только через девять с половиной лет я поняла, чего именно я лишилась: ребенка - сына или дочери, которого мне не суждено увидеть. Я так дол­го держала это чувство в себе, не желая в него верить, что на эмоциональном уровне сама стала угасать. Я постепенно на­ чала терять интерес к жизни, муж и дети перестали иметь для меня какое-либо значение. Мне хотелось умереть, но я не понимала почему. Я казалась себе потерявшимся ребенком, ко­торый не хочет искать дорогу домой. Я была подобна дереву, на котором весной нет ни единой почки. Мои корни разучи­лись впитывать живительную влагу. Я так и не поняла, что со мной произошло.

Жертвы или виновники?

Важно отметить, что развитие посттравматического стрессового расстройства характерно не только для «жертв» акта жестоко­сти, как это принято считать. Виновники могут страдать ПТСР в той же мере, что и пострадавшие. Этот тезис подтверждается наблюдениями доктора Джудит Льюис Герман. По ее мнению,  «наиболее высокому риску развития ПТСР подвергаются люди, которые не просто наблюдали за совершением жестокого убий­ства или другого зверского преступления в отношении других людей, но и принимали в нем активное участие»¹². Это обстоя­тельство объясняется тем, что ужас от происшедшего умножа­ется на чувство личной ответственности и вины.

Женщины, страдающие ПТСР после аборта, как правило, чаще считают себя виновниками, нежели жертвами. С моей точки зрения, в подавляющем большинстве случаев решение женщины прервать беременность одновременно является и до­бровольным, и вынужденным — вследствие ощущения отсут­ствия выбора. С одной стороны, многие женщины в той или иной степени знают о последствиях аборта и сознательно дают согласие на проведение этой процедуры, но с другой стороны, они оказываются под давлением окружающих людей или об­стоятельств, не оставляющих им выбора. В этом смысле они яв­ляются жертвами.

Мой молодой человек позвонил в клинику и договорился, чтобы через две недели мне сделали аборт. Я никому об этом не рассказывала, и до сих пор никто из моих близких не знает о случившемся. Я была против аборта, но мой молодой человек уговорил меня сделать его. В назначенный день консультантка спросила меня, хочу ли я, чтобы мой молодой человек присут­ствовал во время нашей беседы. Я ответила «да», зная, что сама не смогу рассказать ей о своем нежелании делать аборт. Она задавала мне вопросы, а мой молодой человек отвечал на них вместо меня. Не понимаю, как она могла не заметить сле­зы в моих глазах и комок в горле. Скорее всего, она почувство­вала сопротивление с моей стороны, но, похоже, она думала только о том, как бы «раскрутить» меня на аборт. Признаю, что я подчинилась своему молодому человеку - в этом моя основная вина. У меня появилось сильное материнское жела­ние защитить ребенка, но мне было страшно. Мне казалось, что я живу как во сне: пытаюсь кричать, но беззвучно. Страх полностью парализовал меня. Тем не менее я считаю, что со­трудники клиники не имели права разрешать моему молодо­му человеку записывать меня на эту процедуру и отвечать на вопросы вместо меня.

По словам одной женщины, вместо принятия осознанного решения сделать аборт она «позволила себе быть слабой» и по­просту уступила окружающим, которые считали, что у нее «нет другого выбора». В таких случаях аборт может вызвать у жен­щины все три симптома психологической травмы: страх, бес­помощность и ужас.

Скорее всего, подобные реакции характерны для большей части женщин, перенесших аборт. Результаты многочисленных исследований свидетельствуют о том, что в большинстве случаев женщины рассматривают аборт с позиции своего участия в пре­рывании человеческой жизни, жизни собственного ребенка. Вот что по этому поводу говорит Элеанор:

Я сижу в клинике в ожидании вызова. Рядом со мной не меньше ста женщин. Вокруг нет свободного места. Для обе­спечения конфиденциальности каждой из нас присвоили иден­тификационный номер, и я жду, когда назовут мой. В течение нескольких часов в клинике царит полная тишина, как в мор­ге. Вдруг называют мой номер, и я чувствую, что цепенею от страха. Медсестра спрашивает, как меня зовут, чтобы убе­диться в правильности номера, и уводит меня готовиться к процедуре. «Все будет в порядке, - говорит она, - несколько минут, и всё». И вот я лежу на операционном столе не в си­лах прийти в себя и вдруг слышу пронзительный крик: «Нет, мамочка! Нет!» В ужасе я вскакиваю, а медсестра укладывает меня обратно, говоря, что операция завершена. Я. вижу, как доктор уходит к следующей пациентке, хватаю медсестру за халат и в слезах объясняю ей, что слышала голос своего ребен­ка. «Не переживай, — отвечает она, — со временем это прой­дет». Каким-то образом мне удалось забыть об этом эпизоде на 12 лет, и только в ходе психотерапии я начала осознавать свои страхи и постепенно разбираться во всех своих жизнен­ных сложностях.

В 70 % случаев женщины, согласившиеся на искусственное прерывание беременности, считают, что аборт является убий­ством и идет вразрез с их нравственными принципами¹³.30-60 % женщин говорят о том, что с испытали радость, узнав о своей беременности, и были счастливы вынашивать ребенка¹⁴. 60-80 % женщин заявляют, что готовы были родить ребенка, если бы усло­вия жизни были более благоприятными¹⁵. А 30-55 % опрошенных принимали решение под давлением со стороны окружающих¹⁶.

Приведенные статистические данные подтверждают оба пункта, которые обсуждались выше. Во-первых, большинство женщин, перенесших аборт, считают эту процедуру убийством невинного ребенка. А во-вторых, они вопреки своей совести ста­новятся причастными к этому убийству, так как не могут изме­нить обстоятельства, которые заставляют их пойти на аборт. Вот как описывает свою историю Лори:

К сожалению, вокруг не оказалось людей, которые бы уте­ шили меня и предложили другой выход из моего положения. Когда ребенок находился у меня в матке, между нами образо­валась связь, которую не смог разрушить даже аборт. Вместе с тем, любовь к ребенку сочетается у меня с колоссальным чувством вины за то, что я лишила его жизни. Мне ужасно его не хватает. Все, что мне осталось от него, - это воспо­минания о тепле его крошечного тельца и муки совести из-за того, что я согласилась его убить.

Многие женщины воспринимают аборт как «своего рода убийство», вынужденную меру, необходимую для «спасения собственной жизни»¹⁷. Отчаяние, которое испытывают многие женщины перед абортом, хорошо характеризует следующее сравнение: «Аборт для женщины — не прихоть, как мороже­ное или новенький Порше. Аборт для женщины — все равно что капкан для животного, выбраться из которого можно одним способом — перегрызть себе лапу»¹⁸.

Частота развития ПТСР

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться: