Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Лекция о базисах гештальт-терапии (В. Филипенко). Коктебельский Интенсив-2007.



Принципы феноменологии вошли в гештальт-психологию без каких-то трудностей. Феноменология изучает субъективные переживания как они есть. Не объективный опыт в отличие от поведенческой терапии, не интерпретации, в отличие от психодинамических направлений, не изменение этого опыта, а непосредственно переживания как они возникают.

Я постараюсь изложить феноменологический подход в нескольких постулатах. Во-первых, он говорит о субъективности восприятия. Не бывает, с точки зрения феноменологического подхода, абсолютно объективного восприятия. Мы можем говорить только о том, что мы переживаем, и все системы оценки зависят только от того, кто оценивает. Еще одной особенностью феноменологии является восприятие мира как нестабильного и изменчивого. Первым феноменологическим философом, не ведая того, был Гераклит, который говорил, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Все течет, все изменяется. И мы, наши душевные процессы, наша личность находятся в процессе постоянного изменения и приспособления к среде. Феноменологические направления в психотерапии, а сюда относится большое количество направлений – клиент-ориентированная терапия Роджерса, арт-терапия, психодрама, некоторые телесно-ориентированные подходы, такие, как терапия с фокусированием Джендлина – все они рассматривают личность как поток, как нечто растущее и развивающееся, способное к развитию. И в процессе своего развития мы выбираем среду, куда мы попадаем. У нас есть определенная заданность – это наш биологический фон, наш темперамент, наши особенности нервной системы, но дальше наша личность начинает приспосабливаться к условиям среды. Этот процесс роста и приспособления не заканчивается, а с возрастом, со временем набирает энергию. И вместо творческого приспособления к среде мы формируем набор устаревших реакций под названием характер или личность. То есть, особенности восприятия окружающего и особенности реагирования на окружающее, которые задаются уже не приспособлением к ситуации как таковой, а задаются отжившими следами приспособления к прошлой ситуации. Сегодня я учусь бояться гнева родителя, потому что это единственный способ сохранять с ним отношения, и в нашем детстве это может быть единственным способом существовать в такой семье. А дальше ситуация изменилась, но я уже научился бояться, и это приспособление я переношу из одной ситуации своей жизни в другую, где уже контекст совершенно иной. Таких людей нет, но я сохранил этот способ приспособления.

Это понимание личности как разворачивающегося процесса переживаний характерно для феноменологических направлений. Соответственно, психотерапевт в феноменологических направлениях – это или хороший садовник, или человек, который изучает и позволяет развязать те кармические узлы, которые завязались в прежней ситуации. Те сложности, которые в процессе своего роста испытал человек, и в которых он застрял. И поэтому феноменологические направления, понимающие личность как поток, не столько уделяют внимание прошлому, сколько тому, как прошлое проявляется в настоящем. С точки зрения феноменологических подходов, единственное время, которое существует у человека, в котором он осознает себя – это настоящее. Прошлое и будущее – это способы говорить. Когда мы говорим о том, что произошло, мы аппелируем к своим воспоминаниям, но мы не находимся в том опыте, о котором мы говорим. Так же, будущее – это моделирование ситуаций, предвосхищение ситуаций. Но наши воспоминания и наши фантазии о будущем задаются контекстом настоящей ситуации. И то, что мы вспоминаем и то, что мы фантазируем, имеет отношение к тому, что происходит сейчас.

Феноменологическое направление фокусируется на элементарных единицах опыта. Когда мы воспринимаем что-либо, мы воспринимаем сначала некие внешние объекты, потом у нас возникают на эти внешние объекты реакции, ощущения, чувства. Искажения возникают тогда, когда прямой, непосредственно переживаемый опыт, начинает искажаться в процессе рефлексии, то есть отражения. Когда мы боимся, кто-то может назвать это совершенно другим переживанием. Или подменить опыт, родители могут подменить называние чувства. Когда я злюсь, родитель может сказать – не бойся. Тогда в процессе сознательной переработки наших восприятий мы можем исказить опыт настолько, что не понимать самих себя.

Еще один принцип феноменологии, который лежит в основе гештальт-подхода – это феноменологическая редукция. У каждого, например, свое понимание того, что такое счастье. Основные проблемы в понимании и случаются из-за того, что человек понимает партнера, глотая его абстракции, а не узнавая его ощущения, впечатления, чувства, переживания. Одна из задач гештальт-подхода – это вынесение за скобки своих собственных представлений, которыми мы можем нагружать других людей, своих собственных знаний, своих собственных интерпретаций воспринимаемого. И максимально возможно возвращение к непосредственному восприятию. То, что мы делаем как гештальт-терапевты, собирая так называемую феноменологическую обратную связь. Она привязывает воспринятое событие и реакцию на это событие. Когда я увидел, я почувствовал, ощутил и подумал. И тогда восстанавливается та связь эмоций и ситуации, которая позволяет ориентироваться в среде. Поэтому гештальт-терапевт должен во многом обеспечивать пространство для клиента, в котором клиент может развернуть свои переживания. Поэтому в гештальт-подходе, так же как и в роджеровской терапии, терапевт следует на шаг позади клиента. Сначала клиент проявиться, а затем терапевт может каким-то образом отреагировать на проявление клиента. И гештальт-терапевт для эффективной работы должен быть феноменологически слабоумным. Не должен спешить интерпретировать клиента. А, скорее, давать ему пространство для собственного выражения и исследовать то, что происходит с самим терапевтом в процессе выражения клиента. Вот эти феноменологически фокусы внимания – что происходит во мне, что происходит в клиенте, что происходит между нами – они составляют опору, из которой может рождаться контакт гештальт-терапевта и его клиента. Подвергая феноменологической редукции, упрощению, сведению до простых ощущений опыта человека, мы распутываем те способы приспособления, которые он зашифровал за другими, более абстрактными понятиями. И мы всегда приходим в конкретную ситуацию, не позволяя запутаться в абстракциях.

Следующее основание гештальт-подхода – это диалог, концепция встречи. Она тоже характерна для гуманистических терапий. Если убрать все теоретические посылы, все теоретические конструкты, технические вещи – есть люди, которые будут эффективны в помощи другим людям, и есть люди, которым это будет даваться труднее. Как говорил один психотерапевт – психотерапевтом трудно быть тому, кто не испытывает непосредственного интереса к другому человеку. И мы часто в процессе своего роста и приспособления получаем прерывание своего опыта со стороны других, и очень часто одиноки в момент этих прерываний. Ситуация требует, мы прерываем свои способы самовыражения, и остаемся с ними. И то, что требуется – это определенным образом настроенное внимание другого человека, которое позволяет стать внимательным к своим собственным внутренним процессам. По сути дела, психотерапевт выполняет ту функцию, которую недовыполнили или неадекватно выполнили те люди, которые принимали участие в воспитании и развитии. И диалог, контакт, позволяет получить такую ситуацию встречи, которая позволяет клиенту сформировать новые отношения, опираясь на поддержку другого человека, или, как говорят в гештальт подходе, переводя средовую поддержку, поддержку внешней среды в лице терапевта, в самоподдержку.

Есть несколько критериев, на основе которых можно сказать, что диалог существует. Первый критерий – это присутствие терапевта. Под этим понимает осознанность и аутентичность. Очень сложно осознавать постоянно. За счет своей осознанности, то есть понимания того, что я делаю и что переживаю сейчас, терапевт и оказывает поддержку клиенту в процессе его выражения. Аутентичность – это способность быть собой. Есть разные способы соблазнения или искажения, которые клиент создает в контакте. И у терапевта есть большой соблазн стать тем, кем делает его клиент. В этом большая трудность оставаться самим собой в такой ситуации. Очень важно оставаться самим собой, замечать, как я меняюсь в контакте с другим человеком. Все это является характеристикой присутствия, сохранения себя в настоящем.

Еще один критерий – это включенность. Способность давать клиенту внимание к тому, что с ним происходит. Клиент может быть невнимателен к той зоне, от которой страдает. То, что кажется непривычным, патологическим, создающим трудности, для клиента может быть само собой разумеющимся. И чем больше проблем накапливается у человека, тем больше он стремится спрятать от себя сложные места, засунуть их подальше. И большую часть своего времени он тратит на то, чтобы приспособиться к среде и перестать испытывать эти сложности. Он учит себя быть невнимательным к этим проявлениям. Когда этот объем невнимания достигает критических величин, он приходит уже в роли пациента. И вот эта информационно-воспитательская часть, перенаучение к опоре на свой чувственный опты, к опоре на свои собственные чувства, каким бы он неприятным не казался, возможна только если есть внимание другого человека. И эта включенность терапевта позволяет начать клиенту вновь начать опираться на свои собственные реакции, возникающие в ситуации, а не какие-то нормы, долженствования, правила.

Еще одна характеристика диалога – это живость, то есть способность переключаться. Часто так бывает, если терапевт сильно думающий, что он может быть очень занят концепцией в отношении клиента, и она, конечно, правильная, идет из обоснованных познаний. Ну, например, терапевт думает, что у клиента основная проблема – это проблемы с мамой или проблемы с папой, и сессия прошлая закончилась на проблеме с папой. А клиент за это время ногу сломал, на следующую сессию с трудом пришел. А терапевт его спрашивает – ну так что у нас было в прошлый раз с папой. Клиент говорит – ну вообще-то я ногу сломал. Нет, давайте вернемся. Способность к переключению, к вступлению в контакт и выходу из контакта дает возможность таким же образом и клиенту переключаться между разными состояниями в своей душе.

И еще один критерий – это преданность диалогу. Что у нас есть большой соблазн начать испытать собственное всемогущество и начать переделывать живого человека. Это хорошо, когда речь идет о гнойном аппендиците. Есть такой соблазн, когда терапевт пытается что-то исправить, поменять местами, перешить вне участия самого клиента. И вот когда мы начинаем увлекаться механистическим изменением клиента вне контакта, вне того понимания, что я другой человек, мы задаем очень правильные вопросы «что с тобой происходит?», «что ты чувствуешь?». Такой диалог, который превращается уже в допрос клиента. Очень правильный гештальт-допрос. Все очень правильно, но исчезает специфически человеческое. Все технологично, но нет того, что позволяет испытать присутствие другого человека. А этом случае гештальт-терапевты стремятся к тому, чтобы привносить в диалог все свои сложные переживания. Соразделять этот опыт с клиентом для того, чтобы опираясь на этот опыт взаимности, взаимодействия он мог оформить внутренние опоры.

И третий базис гештальт-терапии – это теория поля. Когда Перлза просили дать краткое определение гештальт-терапии, то уже в 70-м году он сказал – это научение осознаванию процесса формирования и разрушения гештальтов. Гештальт-терапевт не лечит, не изменяет клиента, он во многом научает осознаванию тех процессов, которые для нас являются автоматическими, которые являются творческим приспособлением, когда-то имевших значение, но сейчас ставшими анахронизмом, утратившими этот смысл, но продолжающими влиять на наше поведение и восприятие. И поле пришло в гештальт из физики. И действительно способ рассматривать мир как отрывочные единицы, которые имеют начало и конец, скорее, присутствует в природе нашего языка и наших концепций. Когда мы говорим «что-то началось и что-то закончилось», мы переживаем линейное время, но это во многом концепции, которые построены в языке, в нашей психике.

Все связано со всем – это один из постулатов теории поля. Мы не знаем источника, но это не значит, что он на нас не действует. Та часть, которая может быть пережита в наших ощущениях – это феноменологическое поле. То, что мы вообще можем переживать с разной степенью осознанности. И все это воспринимаемое поле, в фокус внимания попадают разные феномены. И наши потребности поляризуют восприятие на фигуру и фон. То, что важно для нашего организма, приходит в фигуру, а то, что не так важно сейчас – превращается в фон. Это организм делает сам, каким-то образом узнавая о своих потребностях и переводя их в фокус внимания. Как бы говорит сознанию – сделай сейчас вот это для моего выживания, а потом занимайся всем остальным. Все вы знаете, что эти потребности могут быть разного уровня, по-разному организованы, есть даже пирамида потребностей. Этот процесс построения фигуры и фоны постоянно продолжается вне нашего волевого контроля. Это то, что происходит. Поэтому в гештальт-подходе основной терапевтический прием – это следование за фигурой клиента. Если мы достаточно чувствительны, у кого что болит, тот о том и говорит. Если удовлетворение потребностей клиента останавливается привычным образом, то согласно эффекту Зейгарник, он постоянно будет возвращаться к этому теме. Это будет проявляться в том, что когда он говорит об этом, у него наибольший уровень возбуждения, эта тема постоянно присутствует в его рассказе в разных вариантах, но вы можете выделить ключевую тему, это, как правило, то, с чего клиент начинает первым. И обычно формирование потребности завершается созданием условий для ее удовлетворения, и энергия возбуждения падает. Но если энергия возбуждения не падает, вы постоянно где-то застряли, формируется незавершенный гештальт, который может проявляться в напряжении, в тревоге, в постоянно возникающих сложных коммуникациях, привычных сложностях, и задача гештальт-терапевта во многом – найти те способы, при помощи которых человек научился прерывать самого себя. И сделать эти способы доступными осознаванию. Они хранятся в процедурной памяти, памяти о процессе, как мы научились делать все, что мы делаем. Ценность гештальт-терапии – в возможности экспериментально прожить то, что с трудом передается словами. Кусочки этих внутренних процессов, которые содержат в себе и следы приспособления к прошлым ситуациям, которые начинают действовать в настоящем.

И таких способов прерывания несколько. Некоторые гештальт-терапевты стремятся запомнить эти способы прерывания, некоторые гештальт-терапевты расписывают их в определенной последовательности. Но, скорее, важно, не то, как называется способ прерывания, хотя это и позволяет ориентироваться. Как любая теория – это тема, которая позволяет снять нашу тревогу и ориентироваться на нее, иметь внутреннюю опору, всегда изучать опыт, который есть. Но очень важно, чтобы гештальт-терапевт помог клиенту осознать тот способ, которым он прерывает себя хроническим образом.


 

Лекция о базовых понятиях гештальт-терапии. (Денис Хломов, Катерина Бай-Балаева). Большой Черноморский Интенсив-2006.

ДХ. Добрый день! И чего хочу сказать, предваряя сегодняшний такой кусочек лекционный, который, в общем, хотелось бы вести не столько в жанре лекции, сколько больше в жанре такой дискуссии, в жанре взаимного обмена. Мы как-то вчера обсуждали на тренерском сборе, севши после тренерского сбора вместе с Катей в номере, поняли, что, ну наблюдая все то, что происходит в группах, в терапии, как-то слушая отзывы, похоже, надо больше рассказать об основных понятиях гештальта, о некоторых таких базовых принципах подхода к человеку. Как-то согласовать понятия, согласовать аппарат, согласовать язык. И поэтому вот то, про что мы сегодня хотим рассказать – это очень банальные вещи, и практически во всех программах это было. И темы, которые мы постараемся затронуть, они связаны с циклами опыта, и организмическим циклом, с циклом контакта, с процессом контакта, с терапевтическим циклом опыта. И мы точно постараемся говорить об этом так, чтобы эти понятия связывались с тем, что вы наблюдаете – что вы наблюдаете в своей работе как клиенты, что вы наблюдаете в своей работе как терапевты, потому что конечно всякая теория – хорошая штука, но она как-то чуть-чуть по-другому преобразуется, когда ты сидишь на терапевтическом стульчике, как-то она по-другому видится, когда ты там точишь деталь…

КБ. Я вообще хочу сказать, что все началось с того, что нам предложили прочесть лекцию о супервизии. И когда мы начали выстраивать материал, который мы хотим изложить, мы поняли, что нужно вернуться к истокам. Что нужно вернуться к циклу контакта, потому что на самом деле это основные понятия гештальта. И когда мы разговариваем… ведь что такое профессиональный язык? Он не для клиента. Он для того, чтобы можно было в каких-то понятиях изложить себе и коллегам то, что вы наблюдаете. Ну как в том анекдоте. Если нету слова, то нет и того, с чем работать. Поэтому мы все-таки решили вернуться к истокам. Итак, первый цикл, на который все и накладывается – это организмический цикл опыта. И что такое организмический цикл опыта? Это судьба потребности. Что происходит с организмом? Ну, вы все помните, как изображается картинка цикла опыта. Это кривая распределения, я так вот в воздухе буду показывать. И в этом вот левом углу есть такое плато. Состояние покоя организма. Когда ум всем удовлетворен. Нирвана такая, блаженство.

ДХ. И еще маленькая пометочка, что этот цикл – он разворачивается по двум осям. И первая ось – это, понятное дело, ось времени, а эта ось – это ось энергии. Это ось энергии организма, это ось активности, это ось, которая отражает степень нашей включенности. Активности, соединенности, возбуждения, энергитизации организма в целом.

КБ. И соответственно в этой точке активность организма, энергия организма – она минимальна. Далее происходит какое-то исчерпание внутреннего ресурса, наступает некоторая нужда. Как организм это обнаруживает? Возникает некоторое беспокойство. Оно дает… сначала это некоторое переживание недетализированное. Потом возникает ощущение. Ощущение в теле. Затем это ощущение можно осознать.

ДХ. Такое ощущение, имеющее вкус, что что-то не так, что-то происходит. Вот в организме возникла какая-то дефицитарность. Которая переживается именно в виде ощущения. И это очень важно, потому что это ощущение – это такая базовая первичная единица в психологии, в психотерапии, дальше которой некуда идти. Потому что это -самое начало. Это – самая истина. То, что у меня вот там начинает тянуть. Вот там я начинаю чувствовать давление. Головка чуть-чуть начинает плыть. Вот базовый аппарат и базовый язык, с помощью которого мы можем описать то, что происходит.

КБ. Ну да. Как говорил классик, то ли грибочков соленых хочется, то ли большой и чистой любви. То есть, оно еще не очень оформлено. Далее – ощущение можно осознать. И тогда возникает некое возбуждение. Возбуждение, направленное вовне. На поиск объекта, который может эту потребность…

ДХ. Вот чуть-чуть давай затормозимся на этой стадии, потому что вчера мы про нее как раз говорили, и она у нас…

КБ. А, да-да-да…

ДХ. Вот очень важная стадия, вот эта. Стадия осознания. И это очень интересно. Вполне возможно, что в группах и в терапии вы видели эту картинку, вы видели этот уникальный момент. Когда человек мается, и у него нет языка. И у него нет определения того, что с ним происходит. Видно, что энергия уже есть, возбуждение уже есть, руки дрожат там, с дыханием какие-то проблемы и так далее.

КБ. Личико покраснело-побледнело… То есть это телесное. Я хочу подчеркнуть, что это – телесное, и это нужно видеть, терапевт это видит.

ДХ. И он находится в тупике. И происходит момент, замечательный и красивый – момент «щелк». Момент осознания. Да, господи, я ее хочу. О-па – и происходит какой-то переход на другой уровень. И человек понимает, что "я хочу есть".

КБ. И вот это – важный момент обращения вовне. То есть, диффузное, рассеянное возбуждение собирается в пучок и становится целенаправленным, выходит за рамки, за границы себя в поиске объекта, который может удовлетворить потребность.

ДХ. И это тот момент, когда… Если все то, что происходило до этого, касается одного организма, объединенного одной оболочкой, то в этот момент мы начинаем подходить к границе контакта, у нас уже начинает появляться что-то другое, что-то новое. Мы начинаем понимать, что вот желая ее, начинаем примеривать свое желание к нашему опыту. К ресурсам окружающего мира. Смотрим – ее? Ее? Ее? Ее? Нет, котлету.

КБ. И вот, если проскакивает это состояние, то здесь могут быть совершены трагические ошибки. Ну, например, человек пить хочет, вот как криотерапия полных бывает – ну как-то вернуть человеку осознание того, что он на самом деле хочет – попить или поесть? Что является истинным объектом, который может удовлетворить потребность. Потому что если очень быстро двигаться, то вот этот момент осознания можно пролететь.

ДХ. И далее наступает уже, с точки зрения организма – подчеркиваю - это мы еще не переходим к циклу контакта, ну и далее, с точки зрения организма – все довольно просто. Потому что организм наш устроен ну таким… ну на самом деле вполне правильным животным способом, что если чего надо, то надо это съесть. И далее наступает уже следующая фаза. Когда мы уже энергетизировав и обнаружив потребность, начинаем к ней двигаться, как-то вступаем к ней в контакт и начинаем с уханием, хрюканием, чавканием ее как-то поглощать.

КБ. Как только проглотили – вот тут полный контакт и случился.

ДХ. Да. С точки зрения организма.

КБ. Потом идет стадия ассимиляции и вывода. Это в общем как-то тоже дело самого организма. Здесь тоже уже контакт совместно со средой заканчивается. Ну вот, судьба именно одной потребности.

ДХ. И опять же, обращаясь к той самой основе гештальт-терапии, еще так про несколько понятий. Ну, первое понятие. Это организм и среда. И здесь все банально – мы являемся некоторым организмом, который точно не выживает без какого-то обмена со средой, потому что даже в этом организмическом контакте или цикле опыта, которым вроде бы предусматривается рассмотрение жизни только в одном организме, уже, к сожалению, появляется окружающая среда, из которой надо что-то выпить, что-то съесть, с которой нужно совершить этот обмен. Но здесь пока еще все-таки мы обращаем внимание на то, как функционирует здоровый организм, а, к сожалению, человеческий организм, ну ввиду наличия интеллекта, опыта, памяти, социума, воспитания и так далее – здоровым назвать никак нельзя. Увы.

КБ. У меня есть сомнения по этому поводу, потому что если всего этого нет, то организма просто не существует, и тогда получается – либо организм болен, либо помер, а здоровенького – вообще не бывает. Так что я, в общем, не очень согласна с этим утверждением.

ДХ. Ну ладно тебе. Есть же все-таки и в литературе там примеры более или менее здоровых персонажей, относящихся к человеческому роду, например, Маугли.

КБ. Да-да, только в реальности реальный Маугли оказался совершенно неприспособлен к реальной жизни.

ДХ. Ну да, ну да. Это, понятное дело, речь идет все-таки про условную реальность, которая окружает нас, потому что то, что связано с метро, с транспортом, со светофорами, с гаишниками – ну это как-то вот виртуальная немножко реальность.

КБ. То есть, ты хочешь сказать, как я тебя поняла, что социум накладывает определенные искажения, и эти определенные искажения соответствуют определенному историческому периоду. Ну, например, сейчас, мы точно живем в нарциссическом мире. А вот время Средневековья и охоты на ведьм – это какое-то шизоидно-паранояльное какое-то такое время было.

ДХ. Ну, это было время естественное, потому что увидел ведьму - что с ней делать – хвать, и на костер. И как-то много свободы в этом было. А сейчас там всякие суды там и так далее. Ну в общем, некоторые сложные отношения.

КБ. Ну ладно, отвлеклись – поехали дальше.

ДХ. Да. И переходим от такого простого животного и естественного цикла внутри организма к тому самому классическому, который вы все знаете, который ну как-то был разработан уже Д. Зинкером и его школой, к такому классическому циклу опыта, к которому ну как-то вы привыкли. И он фактически накладывается на тот самый организмический цикл, и чуть-чуть, может быть, более подробно позволяет коснуться ну тех прерываний, пользуясь которыми, человек имеет хорошие шансы не достигнуть успеха, не съесть тот самый апельсин, не добраться до котлеты и так далее.

КБ. Да, с другой стороны, он имеет шанс не сломать себе шею, не получить слишком много негатива. То есть, вот то, что ты говоришь – ты говоришь о негативных последствиях прерывания контакта. Но прерывание контакта в здоровой форме – оно необходимо, оно является механизмом выбора свободной регуляции поведения. То есть прерывание контакта – это не всегда плохо, это плохо тогда, когда это привычный, застывший механизм, и в этой точке человек не имеет выбора, он имеет только один способ взаимодействия со средой. Или с другим человеком, что более важно.

ДХ. И тогда, обращаясь и к первому циклу, и ко второму, и к их совмещению, мы обнаруживаем, что на первой стадии, связанной с ощущениями, у нас есть некоторая первая засада. Мы встречаемся с первой засадой, с первым сопротивлением, с первым прерыванием, которое классически называется «слияние» или конфлюэнция и характеризуется это тем, что вот эта первичная фаза для того, чтобы все случилось как-то здорОво, здОрово, чтобы переживание направилось в нужную сторону – она требует некоторого внимательного чувствования себя, некоторого внимательного ощущения, осознавания своих ощущений, нахождения с ними, нахождения в этом процессе и, я подчеркиваю, это действительно очень важно и для терапевтов, и для клиентов, что ощущение – это нечто то, что нам дано. Это как атом - неделимо. Неделимо и обладает немножко своей жизнью. Потому что то, что мы привыкли осознавать как Я, чаще всего мы осознаем как психику, как волю, как что-то. Но на самом деле, у нас всегда есть нечто большее, чем Я – это вот этот вот организм. Это наше тело. Оно больше, чем Я, потому что Я без него, на самом деле, не существует. И в этом смысле наше Я, наша личность – по сути, они паразиты. По сути, они паразиты на вот этой основе. А узнать то, что хочет эта основа, узнать то, о чем она сигнализирует, тот дефицит, с которым мы сталкиваемся, можно только очень внимательно прислушиваясь. Очень внимательно прислушиваясь и очень-очень неторопясь. Потому что мы не способны контролировать процесс появления нашего голода. Мы не способны контролировать, каким-то волевым способом обращаться с тем, когда нам хочется вдохнуть воздуха. Это происходит само, по своим законам. И если мы нарушаем эти законы, тот самый организм, на котором наша личность сидит как паразит – чуть-чуть касаясь психосоматики – всегда нам отомстит. Тем или иным способом. Аллергией ли, онкологией. Каким-то еще способом. Если мы не замечаем вот этих первичных, необходимых для выживания потребностей. И нарушения здесь вот этого осознанвания, прерывания – они могут быть, по сути, двух видов. И первый вид – это когда человек бежит очень быстро, подгоняем культурой - и не обращает внимания на то, что происходит внутри, пытается жить только головой, только идеями.

КБ. Когда собственные желания подменяются. Ну вот в нашей культуре. Нам объясняют, что хотеть. Реклама вам объяснит, что вы должны желать. И в это время отстранение от давления внешней среды – это отдельная большая работа. Работа по осознаванию. При агрессивной среде на это требуется отдельная энергия.

ДХ. Это вот один вид нарушения, когда мы пробегаем, не замечаем, игнорируем сигналы – и второй вид, это когда мы оказываемся очень внимательны к этим сигналам. И пытаемся спрятаться от окружения только в себя. Только в свои ощущения. И тогда этот вид становится похожим на ипохондрию. Когда человек, стараясь задержаться в этой внутренней очень безопасной для себя среде … потому что это я, я спрятан, я защищен оболочкой, у меня внутри что-то происходит, у меня всегда есть чем заняться, у меня может там побурчать в желудке – и я буду про это думать, у меня может заболеть голова – и я буду про это думать, я буду думать, как мое сердечко колотится – и тогда скорее обращаюсь туда и не выхожу в отношения с миром.

КБ. Ну да, это звучит приблизительно так – когда я на тебя смотрю, меня что-то подташнивать начинает. Но чувств у меня к тебе никаких нет. Ну подташнивает немножко, но к тебе лично – никакого отношения.

ДХ. Да. Ничего личного. И это то, что касается первого прерывания. Далее по организмическому циклу наступает фаза интроекции. Фаза прерывания, которая называется интроекция. И здесь вот тот важный момент, что на организмическом цикле это та стадия, когда приходит название. Когда приходит имя вот этого переживания. И здесь существует несколько проблем.

Слушатель: Повтори еще раз, пожалуйста: вначале конфлюэнция, потом проекция, потом интроекция?

ДХ. Нет, вначале конфлюэнция, потом интроекция.

Слушатель: Почему? Если выделяется потребность, она же должна быть отделена, то есть проецируется как бы. Из конфлюэнции когда выделяется потребность – это же что-то есть?

ДХ. Смотри. Конфлюэнция – это некоторое здоровое соединение со своим организмом, которое он может, ну понятное дело, что патология – это крайности здоровья. Дальше, следующее приходит имя, приходит название. Потому что мы не можем спроецировать несуществующее, мы не можем спроецировать неназванное. И проекция как прерывание – оно уже следующее. Потому что суть проекции – это то, что… ну такая организмическая суть проекции – это то, что у меня есть желание, у меня есть активность, и я, по сути, подбираю ее под объекты окружающей среды. То есть почему проекция? Потому что моя потребность, мое желание, мой голод я проецирую, выношу из себя. Примеряю. Бифштекс, бефстроганов.

КБ. Вот еще хочу сказать, что слияние и интроекция – это еще в теле, это еще в организме, а проекция – это уже следующий шаг, это уже вне меня. Поэтому интроекция точно не может быть после проекции. Для этого пришлось бы из себя выскочить, а потом обратно вернуться.

ДХ. Да. И тогда это уже ретрофлексия.

КБ. Да-да-да.

ДХ. Ну да. Выскочил из себя – ой, куда же я попал, бррр! На фазе интроекции мы сталкиваемся с тем, что некоторое название… Ну буквально два слова еще почему и как это происходит. Точно, ну как это, я все время путаю… Онтогенез и этот самый, второй. Ну да, филогенез. Ну не важно. Ну как в развитии человека – первичная фаза, она связана с конфлюэнцией. Ну некоторая такая полная зависимость от материнского организма, которая удовлетворяет ваше желание. Или, во всяком случае, призвана удовлетворять. Ну, понятное дело, что всякая мама – она удовлетворяет свои желания, в первую очередь.

КБ. Ну да, ни один ребенок еще не просил, чтобы его родили. И в этом смысле – не ждите благодарности от собственных детей. Они вас об этом не просили.

ДХ. Ну да, несмотря на то, что, я думаю, многие здесь слышали фразу: «Ну я же тебя родила! Ты же как-то должен!» Как-то хотелось бы. Но на самом деле это было ее некоторое желание, ее некоторое решение.

КБ. Ну, может быть, поучаствовал еще и папа.

ДХ. Да, бывает. Ну это было незначительно, можно сказать минимальное участие. Ну там, несколько минут.

КБ. Ну все-таки давай вернемся к терминологии. Потому что тему как-то можно долго развивать.

ДХ. Ну на самом деле, правда, вчера вот как-то обсуждая, обнаружили очень много связанных тем, которых не коснувшись хотя бы вскользь, вроде бы невозможно продолжать говорить дальше. И точно понимаю, что здесь, на этом интенсиве есть люди с очень разным опытом, получавшие в разных программах немножко различные знания. Потому что, понятное дело, что тот же самый организмический цикл и цикл контакта разные тренера рассказывают по-разному. Ну, по крайней мере, чтобы здесь, ну внутри интенсива, было пусть такое вот кривое, преломленное через меня и Катю… но все таки чтобы была какая-то единая информация, потому что как иначе разговаривать, если нет единого языка?

КБ. Ну, кроме того, нам самим это безумно любопытно, как оказалось.

ДХ. Да, начали спорить.

КБ. Да. В чем-то даже соглашались.

ДХ. Да, и, возвращаясь чуть-чуть назад – почему заговорили о родительских отношениях – потому что без этого сложно объяснить суть интроекции. Потому что интроекция – и как здоровый организм, и как болезненный организм – точно лежит на плечах конфлюэнции. Потому что между мной и мамой, с которой я провел столько времени вместе, точно граница слита. Она размазана. Точно я в этих отношениях наиболее роним.

КБ. Мама тоже.

ДХ. Мама тоже, да. Но мама защищена некоторой своей жизнью и опытом. И, к сожалению, до поры-до времени не я как-то учу маму и объясняю… ну там, начиная с некоторого времени, могу – как пользоваться там сотовым телефоном, чем-то еще… Но вот первичные понятия, первичные отношения, первичные образы, первичные сигналы об опасности, некоторые представления, барьеры – чего можно, чего нельзя…

КБ. Что смертельно опасно, чего нужно избегать всеми силами, а что можно подпустить. Это определяет мать.

ДХ. Ну да, некоторые правила жизни.

КБ. И в этом смысле, это материнская фигура устанавливает границы, правила, законы. То, что можно принять без специальной проверки, то, на что можно полагаться и то, что обеспечивает безопасность. И был вопрос, что в процессе взросления эти границы нужно проверять. И выяснять – ну а действительно красная икра при попадании внутрь человеческого организма смертельно ядовита? Может оказаться, что и нет.

ДХ. Или как недавно, узнали такую замечательную историю, вот чем опасна сексуальная жизнь для девочек и чем опасно начало сексуальной жизни. Оказывается, такая сложная ситуация. Как это – подразумевающая страшную жертву, потому что как только девушка начинает сексуальную жизнь, у нее моментально расширяется таз и, соответственно, все окружающие тут же видят, что этот таз расширился. И сразу же начинают воспринимать ее по-другому. Недавно вот столкнулись с таким представлением. Как вам? Догадываетесь, откуда это пришло?

КБ. Да, мамы бывают очень глупыми.

ДХ. Так что вот эти интроекты, представления, запреты, отношения – они очень сильно могут нарушить как отношения со средой, так и отношение к собственному организму, потому что я начинаю злиться, а это мне запрещено… А с этим-то я ничего поделать не могу, потому что моя граница нарушена.

КБ. Да, и дано мне это в телесных ощущениях. Как-то то, что уж совсем проигнорировать нельзя, можно вот не осознавать, но не чувствовать – это невозможно, то тогда с этим приходиться как-то обращаться: либо симптом в себе развить, либо еще чего такое приятное сделать. Ну в общем, как-нибудь себя покалечить. Слушай, у нас остается еще 5 минут, и я думаю, что цикл контакта до конца рассказать нам сейчас не удастся.

ДХ. Да, похоже на то. Слушай, а что-то мы действительно так заболтались с удовольствием. Может у вас есть на эти минутки какие-то вопросы, какие-то пожелания, потому что – ну как считаете, стоит продолжить это дело после выходного?

Слушатель: Да, а будет еще что-нибудь про психосоматику?

ДХ. Конечно будет, конечно будет. Потому что и здесь мы уже касаемся каких-то вещей.

КБ. Знаете, вот хотелось к вопросу о соматике, о таких вещах, о работе со специальными какими-то расстройствами. На самом деле, мне кажется, что если опираться на цикл опыта, как-то отдавать себе отчет в терапевтическом цикле взаимодействия, то работать можно с любой темой. Потому что мы работаем, мы поддерживаем не тему, а энергию, а цикл контакта. И тогда для того, чтобы работать с определенными какими-то вещами, вам не нужно специально… но то есть хорошо бы, но это не является обязательным условием. Вам не нужно для работы с какими-то темами знать специально, как с ними работать. Это про интроекты. Если вы готовы опираться на энергию, на поддержание цикла контакта, если вы отдаете себе отчет в том, что вы поддерживаете процесс – этого достаточно, чтобы взаимодействовать с любым пришедшим клиентом. Когда к вам приходит клиент с улицы, вы не знаете, что он вам принесет. И это всегда лотерея, это всегда риск. Почему-то они не приходят и не говорят – вы знаете, я такой милый легкий невротик, поработайте со мной, пожалуйста. Они просто про это ничего не знают.

ДХ. И еще два слова на эту тему хочется сказать – на самом деле, это то, что я хотел предложить началом лекции о психосоматике… что психосоматика – это миф. И психосоматики в гештальт-терапии точно нету. Потому что как только мы обращаемся к некоторым базовым основам, установкам, основам гештальт-терапии, как холистическая концепция гештальт-терапии – человек целостен. То, что происходит, то, с чем мы встречаемся, видя соматические нарушения – это есть некоторые нарушения нормального протекания жизни, энергии, отношений. И, по сути, то, с чем мы сталкиваемся, видя психосоматические расстройства и есть вот эта травма разделения человека на тело и личность. И некоторая попытка – отчаянная и бессмысленная, некоторая попытка поставить там личность, идеи, какие-то вот эти вот вещи выше своих организмических, выше своего организмического животного. Оно не может быть выше. По крайней мере, какие-то равные отношения. Но не выше.

КБ. Да. И личность является функцией организма, а никак не настройкой, никак не структурой. Это важно осознавать. Это очень непривычное, если доводить эту мысль до конца – это чуждая нашей культуре мысль, ну и полезная. Дает некоторую свободу. Время наше закончилось.

ДХ. Ну что, если мы вам не очень надоели, то мы продолжим тогда после выходных? Хорошо.


 

КБ. Ряды наши очень поредели после выходного… Что и следственно – кого-то волной смыло, кому-то просто трудно встать. Но семеро одного не ждут, и мы начинаем. Если вы помните, дорогие коллеги, то в прошлый раз мы с вами остановились на цикле контакта, и остановились в точке проекции.

ДХ. На самом деле, мы остановились скорее в точке интроекции. Потому что к проекциям мы так и не перешли.

КБ. Ну да, это вопрос в том, с чего начинать. Я предлагаю начать с проекции. Просто хочу напомнить, что мы говорили о конфлюэнции и о интроецировании.

ДХ. И также хочу вам напомнить, что мы говорили о том, что… Первое – прерывания цикла контакта или механизмы сопротивления – может быть, вы знакомы и с тем, и с другим термином, хотя у меня против второго термина есть некоторый такой протест, поскольку он скорее относится к той точке, в которой смешиваются психоаналитические понятия и понятия из мира гештальта. Поэтому постараемся – ну я, во всяком случае, буду стараться – в меньшей степени привлекать сюда психоаналитические концепции и больше говорить о процессе и о каком-то динамическом развитии. И в этом смысле важно напомнить, что всякие прерывания, всякие вот… даже не прерывания, а скорее, некоторые точки кризиса, некоторые точки изменения процесса, некоторые точки изменения качества процесса – они все, в общем, рождаются и начинаются как очень здоровые, полезные и необходимые. Как обычно – даже самая сладкая, самая приятная вещь, если ее шибко много, становится ядом. И еще раз напомню вам, что говорили мы о слиянии. И это понятно: слияние как такой первичный способ, первичный способ выживания, как некоторая такая часть нашей жизни, когда мы связаны с материнским организмом, и без него мы не выживаем, является необходимой такой частью жизненного процесса. И также то, что мы говорили на прошлой нашей лекции, та же самая интроекция – она также является жизненно важной такой… как-то жизненно важным событием в нашей жизни, потому что то, что мы все здесь сидим, это означает, что в каком-то возрасте мы не сунули палец в розетку, не открыли горелки газовой плиты на кухне и не шагнули с 9-го этажа через балкон. Может быть, иногда нам помогло то, что это было просто нельзя и просто запрещено на каком-то этапе. Ну и особенность механизмов – то, что они все связаны друг с другом. И интроекция, как мы уже говорили на прошлой лекции – она возникает там, где нет границы, где нет отношений, где нет критичности. И переходим к следующему механизму, механизму проекции. И механизм проекции основывается на том, что мы некоторую часть себя, некоторые свои представления, некоторую свою энергию, некоторую свою нужду размещаем в окружающем мире.

КБ. И так как граница в этом смысле еще недостаточно ясна, то понять, к кому относится эта нужда – ну, это моя нужда или нужда, которая относительно меня приходит извне – достаточно сложно. И мы встречаемся с такой способом проекции, когда моя агрессия, ну агрессивность человека проецируется вовне, и у него появляется ощущение, что я к нему враждебна. На самом деле, у него самого агрессии выше крыши, много страха, агрессии. Тогда развивается такое представление о том, что мир враждебен. Или когда мама говорит ребенку: «Одень кофту! Немедленно одень кофту! Холодно!» Холодно ей. Ребенок носится, ему вполне может быть в этот момент жарко. То есть, когда мы имеем дело с механизмом проекции, то основная такая вещь – что граница неопределенна. Это только та точка, когда граница может начать появляться. То есть, энергия процесса, о которой мы говорили… я еще хочу – это временная ось, а это – это ось энергии. Энергия размещается как между объектами, так между объектом и средой. То есть на этой фазе мы фактически, и это на самом деле важно, уже используем некоторый наш опыт, некоторое наше знание, некоторые опять же наши интроекты. И это тоже важно понимать, что здесь механизмы тоже бывают часто связаны. Потому что зачастую то, что мы проецируем вовне – это есть интроекция. И понять, и опознать такую интроекцию можно по тем словам, как ваш клиент говорит, когда произносит «ты должен», «все люди в едином порыве», и так далее. Это некоторый такой способ проецирования интроекта.

КБ. Да, это проецирование интроекта, и вы этом месте возникают законы, правила, всякие вот такие вот вещи, которые, с одной стороны, делают мир более простым, но, с другой стороны – более схематичным. Они не требуют, ну правила не требуют проверки. Они даны. Не надо проверять, можно ли переходить улицу на красный свет светофора – за это можно хорошо заплатить.

ДХ. Кстати говоря, здесь, может быть, чуть-чуть упомянуть, что на самом деле важно понимать, что интроекты – это не обязательно что-то, полученное из среды. И можно говорить об интроекции двух видов. Об интроекции как чем-то, что я получил из среды, и об интроектах как о некоторых сверхсильных, некритических запретах по отношению к себе, потому что, понятное дело, что взаимодействуя с некоторым родителем на определенной фазе нашего развития, в общем, мы усваиваем его способы обращения со мной, и мы как бы создаем некоторый образ своего внутреннего родителя. И у каждого из нас он разный. У кого-то он попустительский, у кого он запретительный… И в этом смысле, если некоторый в нас внутренний родитель как способ обращения с собой, представления о себе, является запретительным, то если я один раз как-то облажался в жизни, то я начинаю себя критиковать и начинаю это себе полностью запрещать и создаю таким образом уже сам, уже без помощи внешнего объекта, сам, через вот такой патологический способ отношений с собой, создаю некоторое суждение – что я никогда не смогу чего-то сделать. И в общем, по сути, эта история – это тоже интроекция. Потому что появляется у меня некоторое некритичное образование, суждение по отношению к чему-то.

КБ. Подожди, чего-то мы много говорим сейчас об интроецировании и проецировании. Давай все-таки о проекции больше и вот про эту разницу. На самом деле почему важно говорить про эту разницу – потому что когда мы работаем с проекцией, вот вы имеете дело с каким-то механизмом в терапии, важно спуститься на ступеньку ниже. Потому что там, где не проходит энергия, нужно понять – а что происходит с энергией на ступеньку ниже. Работая с проекцией, важно понять, какие интроекты за ней стоят. Поэтому у нас сейчас так происходит – что мы соскальзываем все время на интроекцию, когда говорим о проекции. Ну, давай немножко дальше. Проекция – это последняя возможность организма, человека все-таки удержаться на своих собственных границах и не вылезать наружу, в среду. То есть, можно проецировать все, что угодно, оставаться в мире своих фантазий и воображения, фантазировать о прекрасных принцах и замечательных замках или о том кошмаре, который происходит вокруг нас, ну как бы это уже дело вкуса, дело усвоенных интроектов, это зависит от того, какого внутреннего родителя вы в себя интроецировали – прессующего или поддерживающего, вот это тут фантазии на любой вкус. И это последний рубеж, после которого все-таки организм выходит за свои рамки. И выходит – и может испугаться. И вернуться назад. Тогда это будет ретрофлексия.

ДХ. Да, ну кстати говоря, возвращаясь еще к механизму проекции, можно говорить о по крайней мере двух видах проекции. Хотя классическая схема Хоумса, которую я сейчас пытался припомнить по названиям – ну как-то с точностью ее не вспомню. Классическая схема проекции Хоумса подразумевает 4 вида проекции на самом деле. А скорее говорить о двух проекциях, потому что если я размещаю какую-то часть себя в окружающем мире, то точно за этим стоит какая-то моя потребность, какая-то энергия. И так как собственно потребности у нас могут быть двух видов – связанные с избыточностью…

КБ. … и выделением, соответственно.

ДХ. … и дефицитарностью.

КБ. … желанием чего-то взять из мира.

ДХ. … нехваткой, то я могу или приписывать миру какие-то свои потребности и могу проецировать на него или свои ожидания, или свои страхи. Или свои опасения. То есть, я могу говорить, что если я добрый, то и весь мир – тоже добрый ко мне, и я могу приписывать миру некоторые не принимаемые мною черты. Некоторые не принимаемые мной, неосознаваемые.

КБ. Ну да, типа я-то добрый, но все-то вокруг злые. Я порядочный, непорядочных людей нет.

ДХ. Такая да, своеобразная форма отношений. И далее мы переходим, собственно, к следующему механизму, который тоже тесно связан с предыдущим. Механизм под названием ретрофлексия. По сути, ретрофлексию принято рассматривать как некоторое такое прямое возвращение энергии себе, оборачивание ее на себя. И ретрофлексия, что важно, в соотнесении с организмическим циклом, находится на фазе начала действия. На фазе начала действия, когда у нас уже достаточно много энергии, когда мы достаточно активны, когда мы уже готовы как организм совершить какую-то работу в этом мире.

КБ. Если на стадии проекции объект очень неопределен, объект где-то и его как бы нет, то на стадии ретрофлексии объект есть, но этим объектом является сам организм, ну сам действующий, ну сам человек. Ну то есть объект, который может удовлетворить потребность и который в реальности-то находится за рамками организма, размещается где-то в другом месте.

ДХ. Вернее говоря, чуть-чуть по энергии процесса чего получается. Почем очень часто оказывается, что ретрофлексия будет связана и с проекцией, и с интроекцией. Вот, я уже готов совершить работу с окружающим миром.

КБ. Уже приперло…

ДХ. Да. Уже приперло. Но по той или иной причине и достаточно часто здесь мы встретим некоторые такие запреты, предписания, какой-то прошлый травматический опыт, какие-то страхи, какие-то приписывания. Например, если я выражу близкому человеку агрессию, то он же разрушится. И разрушатся мои с ним отношения, и все умрет. И жизнь кончится. И тогда что – энергия-то выделилась, активность есть, наш организм наш ну правда вот какая-то очень глупая такая вот корова, существо – но оно уже ответило. А я, исходя там из опыта, из воспитания – я запрещаю себе это делать, запрещаю себе плакать, запрещаю себе злиться, запрещаю себе дать по морде кому-то.

КБ. Иногда очень хочется.

ДХ. И при этом я начинаю почему-то удивляться – как же я такой вот хороший, а у меня сердечко пошаливает.

КБ. Гипертония, язвенная болезнь желудка и 12-перстной кишки, инфаркты, инсульты, полиартриты - в общем, все эти болезни в своей основе, с психологической точки зрения, являются следствием нездоровой ретрофлексии. Потому что есть, конечно, здоровая ретрофлексия. Иногда очень хочется дать в морду, но если объект, которому хочется дать в морду, слишком велик, по соотнесению с вами, по размерам и силе, то лучше, наверное, все-таки от этого удержаться. То есть, ретрофлексия – это механизм, который позволяет как-то удерживаться в состоянии…Если вы здоровы.

ДХ. Это да, это правда. В этом смысле, в метафорическом смысле чрезвычайно приятная и красивая болезнь – язва. Когда мы всматриваемся в такую вот организмическую метафору этой болезни – ну вообще просто чудо, когда желудок, в котором есть желудочный сок, наш желудок, в котором есть наш желудочный сок, который вообще всегда нормально как-то жил, вдруг на каком-то участке, ни с того ни с сего, начинает как-то травмировать стенки желудка. Ну просто вот красивая метафора. Вот все было ничего – вдруг начинаю разъедать себя.

КБ. Если не могу переварить то, что предлагает мне внешний мир, ну значит – начинаю переваривать себя.

[b ДХ. И говоря о двух видах ретрофлексии, и это важно, понимание того, что ретрофлексия – это то, что я делаю себе. Я делаю себе, я делаю для себя. И в этом смысле также можно говорить о двух видах ретрофлексии. Прямой, связанной с некоторой избыточной, с потребностью in и с потребностью out. Соответственно, ретрофлексия – это когда я делаю себе то, что хотел бы получить от другого. Например, поглаживаю себя, общаясь с человеком, которому говорю, что он мне безразличен. Или, например, начинаю говорить «Да, дорогая, я так тебя люблю…» Вот такие две метафоры ретрофлексии как некоторые энергетики.

КБ. Ретрофлексия – это то место, где можно, в общем, уже энергия такова, что какое-то действие неизбежно, но еще можно удержаться от взаимоотношений с миром, еще можно не вступать с миром в контакт. «Да, дорогая, я тебя люблю». При этом, в общем, как-то реального взаимодействия не происходит. А вот следующий способ прерывания – дифлексия – оно уже подразумевает некоторое взаимодействие с объектом потребности. То есть, потребность, энергия есть, объект, что хочу получить – тоже знаю. Но вот способ, которым я получаю это удовлетворение или объект, который принимается как удовлетворяющий, он немножечко-немножечко вот недотягивает, чтобы уж полностью удовлетворить. Мне очень нравится картинка, которая была в свое время опубликована в гештальт-сборнике, когда человечек идет по длинной-длинной дорожке и обходит разные-разные зеркала. Ну так, не смотрится в них. Потом доходит до лужи и смотрит в нее. Вот это, на мой взгляд, очень красивый образ дифлексии. Это так. Когда по каким-то своим соображениям, ну, в общем, большей частью все-таки интроецированным, из каких-то своих страхов, из каких-то своих ограничений, человек удовлетворяет себя способом, ну не до конца удовлетворительным. Но, в общем, ночью все равно голодным-то не остается. Все равно что-то в животе есть. Привкус мерзкий. Плохой привкус во рту остается, невкусно было. Но острого голода уже не испытывает.

ДХ. Ну то есть, проще говоря, если какой-то объект несет в себе опасность, то, конечно, лучше, если я выберу какой-нибудь другой, ну, может, чем-то похуже. Может, какой-то имитатор. Имитатор настоящего живого вкусного процесса. И, в этом смысле, я устанавливаю отношения с этим объектом.

КБ. В этом смысле, секс-шопы – это великое изобретение человечества. Они позволяют избежать отношений.

ДХ. Да-да-да-да-да. Это правда. Секс-шопы, какие-то… да, в общем, много всего. Сахарозаменители. И так далее и так далее. Ну много всего такого, заменителей, эрзаца создает цивилизация.

КБ. Ну да, общение в чатах, по смскам. Ну, в общем, много способов избежать реальной близости. И наша цивилизация, в общем, сильно продвинулась в этой области, поддерживая индивидуалистичность и игнорируя противоположные потребности. Хорошо. И последний рубеж, последний способ не получить удовлетворения. Потому что, на самом деле, по жизни-то удовлетворение неизбежно, и человек просто пытается его не получить всеми возможными способами, убежать. Ну, последний способ не получить удовлетворения – это эготизм.

ДХ. Эготизм, привязываясь к некоторому графику развития отношений, это фактически последний рубеж организма. И последний шанс человека не вступить в контакт. И последний шанс не вступить в отношения. И это, на самом деле, очень важный шанс, но одновременно, одно из самых сложных как в осознавании, так и в работе, сопротивлений и прерываний, которое часто выражается – и, наверное, такой наиболее яркий пример, он связан с таким понятием как аноргазмия. Ну так вот, наиболее яркий способ неполучения сексуального удовлетворения, которое чаще всего и описывается как процесс – вот все идет, все хорошо, энергия развивается, все прекрасно, потом – бац, как обрубило. И куча злости.

КБ. Ну, это такой, очень яркий, конечно, пример. Ну трудно как-то игнорировать вот нарастающее… там очень много энергии – и ее, соответственно, трудно игнорировать последствия.

ДХ. Ну на самой верхушке, ну нужно уже, нужно как-то остановить этот стремительно несущийся к удовольствию организм.

КБ. Да, установить контроль. Ну вот в повседневной жизни мы тоже достаточно часто с этим сталкиваемся. Ну, например, на третьей трехдневке многие из вас могли почувствовать некоторую легкую, к концу третьей трехдневки, некоторую легкую грусть, о том, что все кончается, нужно собирать чемоданы, вот уже ничего не осталось, нужно вот..

ДХ. Да, нужно паковать все.

КБ. Да, это и есть эготизм. Потому что есть еще три дня и есть возможность прожить какие-то отношения – и как раз вот в эти последние три дня они и могут быть насыщенными, эмоциональными и близкими. Но, если начать грустить о том, что еще не произошло, вы точно сможете избежать того, чтобы вступить в отношения, которые вы подошли сейчас. Это точно пример эготизма. А потом наступает то, что, в общем, описывается как full-контакт. Описать это словами невозможно, объяснять, на мой взгляд, не нужно, потому что хоть раз в жизни каждый из вас в этом состоянии побывал. Ну, например, когда был очень-очень голоден и дорвался до еды. Или очень-очень хотел пить – и получил воду. Помните, какая она вкусная была? Вот это вот полный контакт. Так что, я думаю, на это слишком много времени тратить необязательно.

ДХ. Да, ну может быть еще чуть-чуть имеет смысл рассказать о том моменте, связанным с выходом из контакта и переходом к стадии ассимиляции.

КБ. Да, это очень важная тема, потому что в литературе она не очень широко обсуждается. Не очень понятна судьба куска хлеба, который уже проглочен. Теоретически знаем, но в чувственном виде, в общем, плохо осознается.

ДХ. И точно – вот мы чего-то съели, и, в общем, очень здорово, если на этой фазе мы опять может ощутить и пережить свою наполненность, пережить свою достаточность, пережить достаточность этого вкушения, полновкусия. Понять, что в этот момент мы уже получили все, что можно, от этого.

КБ. И это вопрос отпускания. Потому что очень страшно перестать и остановиться. И понять, как мне быть с этим. Очень важно не пролетать этот момент. Потому что это тоже, в общем, возвращение к конфлюэнции. Вот эта стадия, стадия ассимиляции – это конфлюэнция с тем объектом, который вы уже впустили в себя. И очень часто есть желание… ну как бы, если этого механизма нету, ассимиляции, он плохо осознается, то есть опасность перелетания, невозможности остановиться в отношениях, когда они себя исчерпали, такая вот перенасыщенность, жадность по жизни. Ну, риск-то в том, что хомячка и разорвать может.

ДХ. И поэтому здесь мы можем столкнуться с таким патологическим механизмом, желанием остаться в слиянии и не пережить вкуса внутреннего и расставания. Не пережить, на самом деле, очень вкусного и важного для жизни чувства грусти. Переживание грусти, которое я переживаю, отделившись от вкусного. Отделившись от вкусного, вновь ощущая свои границы, вновь ощущая свою кожу, вновь ощущая себя, уже измененного.

КБ. И не переживать чувства благодарности к другому, который тебе что-то дал. Потому что чувство благодарности очень часто здесь может быть заменено чувством досады (недодали там) или чувством отвращения (а, уже ничего не надо, все). Очень важно, что отвращение возникает, когда переели. Тошнит от обжорства. Или от отравы.

ДХ. Или, действительно, страхом, что этого никогда в моей жизни не будет такого.

КБ. То есть, можно очень многими способами испортить себе удовольствие. От того, что вы отделились, снова возвращаете себе свои границы.

ДХ. Или, как это еще иногда бывает, сложность признания вот этой зависимости, может на этой фазе привести к попытке обесценить. К попытке обесценить, и это тогда может быть история про какую-то гордость и унижение, потому что, правда, в нашей цивилизации почему-то считается, что… ну часто сталкиваешься с таким мнением, что самодостаточным быть хорошо, а связанным с другими быть плохо.

КБ. А это большая неправда, потому что человек изначально – существо стадное. Одиночества нет. Вот не желания побыть одному, восстановить свои границы, а одиночества как некоторое переживание для человека не просто тяжело, а разрушительно. Человек – существо стадное, и это нужно признавать в себе, и эту жнергию, на нее можно опираться. Она честная энергия.

ДХ. И, переходя еще к одной теме… Вот вроде бы про это все рассказали… и переходя еще к одной теме, хочется обозначить по поводу представления о структуре личности, о структуре self в гештальт-терапии.

Слушатель. Подождите, ну как же, а выделение?

ДХ. Чего.

Слушатель. Ну хорошо, произошла конфлюэнция, произошла фаза вот спада энергии – еще же выделить что-то надо, что не переварилось, это будет проекция? К началу контакта мы возвращаемся? Или что это есть-то?

ДХ. Нет, это фаза ассимиляции.

КБ. Благодарность – это выделение. Признание того, что это было ценно для меня – это тоже форма выделения.

ДХ. Я бы даже сказал точнее, что благодарность в нашем внутреннем пространстве - она имеет очень важную функцию, она имеет функцию присвоения. Несет для нас как для организмов функцию присвоения. И, в этом смысле, я обозначаю то, что я получил, я благодарен за что-то. Я благодарен чему-то. И, в этом смысле, фокус благодарности – в том, что я присвоил. Все остальное я выделяю.

КБ. Да, я согласна с этой формулировкой.

ДХ. Это мой инструмент. Это то, что меня изменило, обогатило опытом ли, любовью ли, отношениями ли, чем-то еще – и я его присвоил. Остальное выделилось. Это шлаки.

КБ. То есть, выделение не является отдельной специальной функцией. Мы не усваиваем то, чего нам не нужно. На это не тратится специальная энергия. Она тратится только…

ДХ. Только на поиск туалета.

КБ. Да, если мы удерживаем то, что нам не нужно. Напряженный сфинктер удерживает выделения. Если сфинктер расслаблен, то выделение происходит без напряжения.

Слушатель. Получается, это тоже тогда прерывание такое?

КБ. Какое прерывание, Оксана, я не поняла, о чем ты, какое прерывание, где?

Слушатель. Ну хорошо, если сфинктер не расслаблен и не выделяет и невозможность выделить благодарность или что-то еще – это же тоже какое-то прерывание?

КБ. Да, только специального названия для этого нет.

ДХ. Ты понимаешь, благодарность – она не выделяется. Извини, я вот здесь просто хочу обозначить. Что благодарность – она не выделяется, она как раз присваивается.

КБ. Здесь вот еще какая хитрая штука, дело в том, что мы не живем в одном цикле контакта, мы живем в нескольких циклах контакта. И мы можем протягивать цикл контакта, и стадия ассимиляции наложится на какой-то другой цикл контакта, и тогда какой-то интроект, что можно выделять, нельзя выделять – он может мешать ассимиляции.

ДХ. Да, и это вот совершенно точно, потому что процесс выделения – он уже отдельный процесс, потому что точно, когда я ем вкусную курицу, я не думаю о том, как я буду ее выкакивать. И это все-таки разные процессы. И все-таки процесс выделения начинается с того, что я начинаю ощущать некоторую тяжесть, некоторые позывы, соответственно, с некоторого времени я познаю эту потребность, потом я ищу туалет или мучительно терплю свою нужду. И, наконец, я добегаю – и вот оно удовлетворение, которое неизбежно и которое я потом ассимилирую. Во всех смыслах.

КБ. Кстати, да. Кстати вот здесь вот лежит развлечение, вот эти вот разные циклы контакта. В конце одного из них лежит чувство удовлетворения – это когда курица съедена, и вы можете, вспомнив себя удовлетворенным и вспомнив себя радостным – понимайте, что это немножко разные чувства. Так вот, удовлетворение связано с поглощением извне, а радость – с выделением вовне. Это просто разные циклы контакта с реальностью. Кстати, Оксанка, спасибо за вопрос, как говорит старая школьная пословица – семь раз объяснишь, наконец, сам поймешь. Наконец, до меня дошло.

ДХ. И с учетом того, что три минуты у нас остается, е-мое, во увлеклись, во заболтались…

КБ. Хотели вам еще рассказать про цикл терапевтического опыта, про первую шестую, про заключение контракта, но, боюсь, что сегодня это не получится.

ДХ. Да, но все-таки чуть-чуть скажу, чтобы от этого цикла было как-то легче было уже завтра начать сразу с терапевтического цикла опыта. Скажу… ну вот определение просто введу, чтобы согласовать язык. По поводу структуры self. Понятное дело, что, ну как и все в этом мире, человек устроен из трех частей. Человек устроен из трех частей – и это, на самом деле, во многих смыслах. И вот эта концепция трех частей, на самом деле трех отдельных процессов – она очень материалистичная, она очень простая, она очень хорошо ложится на собственное устройство головного мозга, устройство центральной нервной системы. Большинство из вас проходили физиологию ЦНС и помнят концепцию трех блоков мозга – стволовые центральные древние структуры мозга, которые отвечают за эмоции, за переживания, собственно, за энергетику.

КБ. За витальность организма.

ДХ. Собственно, нарушение которых есть психотическое нарушение, есть уровень психотического нарушения. Чем определяется, собственно, различия в большинстве случаев, насколько нарушены витальные функции человека. Какие-то сексуальные, связанные с осознаванием голода и так далее.

КБ. Голода, холода, ну вот физического дискомфорта. Ну, например, про больных шизофренией известно, что нарушена температурная чувствительность. Они могут переносить холод и в 20-ти градусный мороз ходить в кедах – и ничего.

ДХ. Второй блок мозга, как вы помните, это блок хранения и переработки информации. Соответственно, кора полушарий, всякие там верхние структуры, поздние. И третий блок – это лобные доли, блок программирования, контроля, управления поведением, блок, формирующийся прижизненно. И точно также, структура self. Напомню, что в гештальте self – это не статическое образование.

КБ. Это не структура, а функция.

ДХ. Процесс. На самом деле, процесс self. Это некоторая постоянно изменяющаяся система контактов, система отношений, система представлений о себе, потому что каждое мое действие меня немножко изменяет. И в этом смысле, вот этот цикл опыта, на самом деле, проходит с каждой из этих частей. Почему я это хочу обозначить, потому что и за счет разделенности, и за счет различного назначения этих процессов, за счет их определенной приспособительной функции – они на самом деле достаточно различны в человеке. И первая функция, почему я здесь нарисовал три графика. Потому что эти функции возникают в определенный момент цикла контакта, они включаются, и начинают развиваться, проходя свои энергетические циклы. И первая функция, которая работает в этом месте – это id-функция, то, что связано с первым блоком мозга, желания, потребности, чувства, ощущения, то, что необходимо для жизни организма. Вторая функция, которая включается, по сути, на фазе осознавания, как только приходит название, потому что название мы уже берем из нашего опыта, из нашей памяти, из нашего представления – это функция личности или personality, которая на самом деле интеллектуальна и которая связана и с опытом, и со знаниями, и с представлениями, и в этом смысле, если вам кто скажет, что гештальт работает только с чувствами и единственный вопрос – «что ты чувствуешь?» - плюйте тому в рожу. Не совсем это так. Потому что любой из этих процессов может быть нарушен. И наша задачка – работать с тем процессом, который нарушен у этого человека. И поддерживать его развитие именно в этой зоне. И вот это функция personality и, начиная с фазы начала действия, когда я уже принимаю некоторое решение, касающееся не только меня, касающееся некоторого движения по отношению к окружающему, у меня включается, начинает работать ego-функция или функция выбора, соответствующая третьему блоку. Вот про что хотел сказать, потому что без вот этого кусочка очень сложно было бы перейти к следующему циклу, который, видимо, затронем завтра – к терапевтическому циклу опыта и к развитию терапевтических отношений.

КБ. Немножко перебрали времени, но спасибо за внимание.


 

КБ. Дамы и господа, прошу внимания! Начинаем сегодняшний рабочий день. Начинаем мы его с продолжения лекции. И, как вы помните, мы обещали вам такую вкусную, в общем, вещь, как цикл терапевтического контакта. Вот. Но перед этим Денис, наверное, еще несколько слов скажет о функциях Self.

 

ДХ. Ну да, как-то так. Потому что эта информация, может быть, чуть-чуть вскользь проскочила. Ну, чтобы переход такой к сегодняшней части оживить, напомню, что в гештальт-терапии не принято говорить об устойчивой личности. Об устойчивой вот, сформированной и какой-то законченной.

 

КБ. Ну да, как о статической структуре.

 

ДХ. Да. И Self в гештальт-терапии подразумевает именно некоторый процесс, процесс постоянного изменения. Соответствующей динамики. И образующийся в динамическом процессе путем взаимодействия трех функций, по сути, трех процессов: функции Id, такой базовой функции, основанной на чувствах, ощущениях, организмических, телесных потребностях.

 

КБ. Ну, витальных, можно сказать.

 

ДХ. Да. Телесных, витальных и, что важно здесь подчеркнуть для нас как для терапевтов, то, что эти процессы не являются произвольными. Они естественны, но непроизвольны. И чувства образуются с той скоростью, с которой они образуются. Голод появляется тогда, когда он появляется. Когда предыдущая порция еды усвоена организмом, и организму начинает чего-то не хватать. И мы не очень способны путем там какой-то регуляции волевой сферы что-то сделать с тем, чтобы голод появился сильно быстрее или сильно медленнее. Он появляется.

 

КБ. И в этом смысле, естественный голод – это функция Id, а аппетит – это функция персоны. Это не то, что опирается на телесные ощущения, это то, что приходит от головы.

 

ДХ. Да. И вот на этой части графика в процессе происходящем… ну, если накладывать на цикл контакта до фазы осознавания, до того места, где появляется имя, в этой части процесса, работая с клиентом, мы можем только поддерживать его осознавание. Мы можем только поддерживать его осознавание, поддерживать его возможность видеть, его возможность различать, поддерживать и развивать его способность быть, возможно, более точным при описании, озвучивании.

 

КБ. Просто назывании. Присвоения названия локализации тех телесных переживаний, которые у него в этот момент есть.

 

ДХ. Со следующего, с момента осознавания включается и начинается работа функции личности или функции Personality. Появляется название, появляется опыт. Потому что для того, чтобы нам что-то проецировать, нужно нам это нечто иметь. И мы уже задействуем некоторые свои ресурсы.

 

КБ. То есть, с этой точки возможно некоторое обращение в прошлое. То, что нету сейчас, но то, о чем мы помним. И в этом вот отличие между функцией Id и функцией Personality. В Id нет памяти/

 

ДХ. Да. И, начиная с фазы начала действия или с той фазы, на которой мы обозначили сопротивление, механизм прерывания контакта, именуемый ретрофлексией, тот момент, точка выбора, в которой мы принимаем решение, идем ли мы к объекту или не идем, включается такая, действительно, самая кратковременная по времени своего существования, поскольку, как вы помните, лобные доли у человека, это, в общем, такая часть мозга, которая формируется прижизненно, по-моему, чуть ли не до 20 лет, я не помню точно. Но формируется, воспитывается, развивается наша способность к выбору, к принятию решения, к регуляции своего поведения. И, начиная с этого момента, начинает работать функция Ego, когда мне важно принять решение: делаю я это - не делаю. Иду я к этому – не иду. Как я выбираю, что я выбираю. И в этом смысле мы как терапевты как раз работаем достаточно много – и это очень важная зона развития, потому что практически все нарушения предыдущих процессов – они будут проявляться в виде нарушения Ego функции. Потому что - с чем к нам приходит человек? С тем, что я принимаю такое-то решение, это у меня не получается. Опять я наступил на те же самые грабли, кто же их, блин, в сарае положил. И так далее.

 

КБ. То есть, задача психотерапии – это возвращение свободы выбора, свободы выбора между потребностями Id и той энергетикой, которая заложена в персоне, в Personality, в личности. И нет преимущества перед одним или другим, потому что иногда, когда начинаешь работать с молодыми терапевтами, ну вообще вот в начале, есть некоторая иллюзия, что вот все можно, что социальные нормы это не то, что… оно калечит человека. И надо вернуть свободу. Хорошо быть кошкою, хорошо собакою… Так задача терапии – это не раскрепощение, а это возвращение свободы выбора между требованиями, которые предъявляются средой и теми потребностями, которые есть у самого человека. И творчество, которое позволяет в этом выборе ну как-то примирять…Что такое творческое приспособление? Это когда все-таки давление среды уравновешивается каким-то артистическим приспособлением личности к этой среде. Вроде как и волки сыты, и овцы целы. Такое бывает.

 

ДХ. И вот, действительно, к тому, что Катя сказала. Ну просто добавлю чуть-чуть. Что это действительно очень важно, потому что свобода в этом смысле она влечет за собой некоторую ответственность. И это не огалтелая свобода, а свобода выбора, свобода принятия решения и свобода принятия ответственности за это решение.

 

КБ. Ну да, не русский бунт – бессмысленный и страшный, а какое-то цивилизованное нахождение консенсуса между личностью и окружением.

 

ДХ. Некоторое такое поддержание в этом смысле взрослости. Что, конечно, бывает отчаянно непросто. Потому что я так вот вчера чуть-чуть переупотребил, проспал и вот сейчас уже с трудом включаюсь в процесс лекций, в процесс разговора. Но дело-то понятное. Как говорил хорошо один мой знакомый на эту тему. Почему так сложно вставать поутру. Потому что решение вставать поутру принадлежит одной части меня. А поутру-то просыпается совсем другая. И на самом деле – вот он, такой вполне реальный конфликт, в котором нахожусь сейчас я, и, я думаю, находится какая-то часть из вас наверняка.

 

КБ. Которой тоже вчера было очень хорошо.

 

ДХ. Да-да-да. А сегодня тяжело. И вот простой пример того, как мы утратили вот этот вариант, вот эту как раз Ego-функцию. Потому что – что важно, и в чем некоторое коренное различие между психоаналитическим взглядом, где вроде бы и концепция-то похожа на эти три части, что Ego, взрослая Ego-функция, это не контролирующий родитель, это не контролирующее Супер-эго, которое рассматривается в психоанализе.

 

КБ. В нашей концепции контролирующее Супер-эго, оно все-таки относится к функции Personality.

 

ДХ. А это некоторое взрослое решение, которое совершаю я без процесса подавления какой-либо части, а именно на основе выбора. Не надо, не должен, а нужно. В смысле need, нуждаемость. Нужно для меня.

 

КБ. Ну да, здесь бы хорошо вот про эту филологическую разницу. Есть хочу, есть могу, есть должен и есть нужно. И это разные вещи, разные состояния личности. И вот в «нужно» может быть мало удовольствия, но это осознанность, это готовность встретиться с последствиями того, что этот выбор будет совершен другим образом.

 

ДХ. Что важно, потому что только выбор может, когда он истинный выбор – он может нас примирить. Он может нас примирить с тем, что мы чего-то недоели, что мы не исполнили какие-то обязанности. Только выбор, максимально осознанный. Подразумевающий то, что я принимаю решения на основании потребностей, на основании информации, учитывая среду, учитывая отношения, учитывая опыт, учитывая некоторые расплаты.

 

КБ. И каждый раз – это творческий акт. Потому что вот еще одна задача в психотерапии, ну, то, что получается иногда, это про то, чтобы вернуть проживание жизни сейчас, вот здесь и сейчас. И вот это проживание жизни, оно возможно только тогда, когда мы делаем осознанные выборы, когда мы… вот количество осознанных выборов в нашей жизни максимально. Тогда жизнь становится некоторым творческим актом. Потому что можно ехать по накатанным рельсам, но в этом мало энергии, мало творчества. Мало жизни.

 

ДХ. Да. И чтобы перейти к следующей части вот буквально три слова, чуть-чуть обращусь к разрабатывающейся Даниилом Хломовым, братцем, динамической концепции личности, которая, в общем, такая достаточно уникальная разработка нашего института. Хочу упомянуть, потому что мы будем обращаться к этим понятиям дальше, чуть-чуть развивая в терапевтическом цикле опыта. По поводу трех фаз этого цикла. По поводу трех фаз и трех групп потребностей. Трех групп потребностей, которые должны как-то осуществиться, насытиться в организме, в человеке для того, чтобы совершился контакт. И это первые потребности, они относятся к группе потребностей безопасности. Почему это важно – потому что это, собственно, обеспечивает те тенденции в человеке, которые на разном этапе терапии поддерживает и развивает терапевт для того, чтобы отношения совершились. И первые тенденции и потребности - они относятся к группе потребностей в безопасности. То есть, вначале ощутить, почувствовать, осознать свою прочность, осознать некоторое свое место в мире. Вторая группа потребностей – это потребности в привязонности. Потребности и нужды в привязанности. Это то, что я устанавливаю в контакт, я устанавливаю отношения. Я, соответственно, если вначале мне нужно определиться, что я хочу вбить гвоздь, то на стадии привязанности мне нужно точно разобраться, в какое место я хочу вбить гвоздь. Как поставить табуретку, не екнусь ли я с нее. Стремяночку так как-то приладить, инструмент подобрать. Ну, как-то оборудовать эти отношения. Вот как-то создать. И третья группа потребностей – это потребности в манипуляции. Это когда я уже совершаю. В этом смысле, часто в психологии, в терапии, манипуляции являются ругательным словом. Используются как ругательное слово. Ну, на самом деле, манипуляции – это всего-навсего действие. И переводится как действие.

 

КБ. И когда мы говорим про манипуляции в ругательном смысле, это просто сужение смысла, потому что, действительно, один человек начинает обращаться с другим как с неодушевленным объектом. Чего-то руками с ним действовать, переставлять вот как-то вот так… как не с живым. Тогда это манипуляция.

 

ДХ. Ну, по поводу манипуляции – известная история. Что как: удавшаяся буча называется революцией, неудавшаяся – бунтом. Ну вот, с этим мы вроде бы сейчас…

 

КБ. Не хочешь сказать о страхах, связанных с этими стремянками. С ведущими страхами.

 

ДХ. Я думаю, что лучше позже, потому что лучше перейти к следующему циклу.

 

КБ. Итак, обещанный цикл контакта между терапевтом и клиентом – мы до него доехали. И в этом смысле, эта схема несколько отличается от предыдущих, когда у нас там был единственный объект и среда. А вот в терапевтическом контакте мы рассматриваем взаимодействие между двумя, в общем-то равноценными равноправными объектами.

 

ДХ. Названием с двумя равноценными… ну, чаще всего, не очень равноценными, потому что понятно, один платит деньги – другой получает, и так далее, один называется терапевтом, другой называется клиентом. Но, в общем, как люди-то они вполне равноценные и вполне безразличные для среды – одно и второе. И …

 

КБ. И то, что происходит между ними, в общем, это поле. Поле взаимодействия. То есть, это же не линейное, а более широкие отношения.

 

ДХ. И первая задачка, когда встречаются вот эти два объекта среды – клиент и терапевт, первая задачка, которая бывает для них довольно сложной и, надо сказать, что это, как обычно, цикл опыта – это, действительно, такой идеальный цикл. И не исключено, что первая фаза вот этих отношений, которые мы здесь обозначаем, может занимать до нескольких лет, на самом деле, когда расстройство тяжелое, расстройство раннее, когда мы работаем с базовой травмой.

 

ДХ. Имеется ввиду, что это фаза простраивания безопасности. Это фаза, на которой клиент и терапевт находятся в здесь и сейчас. Вот в этот актуальный момент они могут видеть, чувствовать, ощущать, осознавать друг друга. Вернее, не друг друга, а другого, то, что они видят другого. То, что они видят перед собой. И так, к этой фазе, действительно, путь может быть долгим, потому что очень часто и на этой фазе мы сталкиваемся с таким специфическим объектом терапии, объектом отношений, как мифы.

 

КБ. Подожди-подожди-подожди… Дело в том, что любой путь начинается с первого шага. Первый шаг – это заключение контракта. И это происходит, все-таки, на первой встрече, когда происходит некоторое обзнавание друг друга в качестве терапевта, в качестве клиента, проговариваются какие-то совершенно конкретные вещи, ну, цена услуги, время, которое эти люди готовы уделять друг другу – обычно около часа. И, кстати, это очень много. Вы знаете, вот когда мы общаемся в повседневной жизни с нашими близкими, подумайте, выдается ли у вас в неделю целый час, ну не непрерывного, а такого… набирается ли у вас целый час включенного общения с близкими. Иногда этого не получается. Итак, заключается контракт о времени, о плате и…что еще входит?

 

ДХ. О времени, о плате, о месте.

 

КБ. О санкциях в случае, если встречи не происходит. Вообще, ответственности за невстречу. Может оговариваться время, продолжительность терапии, то есть, количество встреч. Ну, в длительном, вот, например, когда я заключаю первичный контракт, первый раз вот ко мне человек приходит как клиент, я договариваюсь на 10 встреч с возможностью пролонгирования контракта. В общем, разные терапевты включают в контракт еще какие-то там свои фишки, но в основном это время, место и оплата. И почему контракт является важным таким действием? Потому что на самом деле, на первой встрече вводятся некоторые границы, вводятся некоторые рамки. И это первый шаг для простраивания безопасности.

 

ДХ. Знаешь, я подумал, что наверное к тому что ты сказала… постольку поскольку наш интенсив точно ориентирован на поддержку тех, кто начинает практику, тех, кто еще находится только в пути создания своей практики, своего поля, своей индивидуальной харизмы, людей, ориентированных… людей, приходящих к вам. Я подумал, что та ситуация, которую описала Катя – это скорее ситуация, с которой сталкивается развивший это поле терапевт. Уже построивший это поле отношений. А тот, кто только начинает свою работу - у него вот эта вот фаза преконтакта, она может быть больше на самом деле. И не надо этого как-то пугаться. И в этом случае понятно, что это очень разные вещи. Разные вещи, разные ситуации. Когда человек приходит именно к Кате или именно ко мне, уже ориентированный, уже в своем мифе про эту встречу, уже ориентированный на эту встречу… Вот почему я начал говорить-то про мифы. А то, что называется первый клиент, клиент с улицы. Клиент, который пришел не к вам лично, а увидевший только объявление. Увидевший табличку «Психолог». Здесь важно понимать, что мы не можем начинать сразу делать какие-то там чудеса, как-то манипулировать, как-то сразу ставить стульчики. Потому что человек начнет крутить внутри себя пальцем у виска. Хрен ли вы стульчики пинаете, что я, в детском саду что ли?

 

КБ. Я к вам пришел как к серьезному человеку.

 

ДХ. И в этом смысле, в чем действительно особенность. В том, что работа на группе – она точно реальная работа, но сложность и особенность этой работы в том, что это работа в общем пространстве, пространстве разделенного мифа. В пространстве некоторой уже разделенной идеологии. Уже какого-то взгляда на отношения, подхода к человеку. Но для того, чтобы это пространство возникло, на первой фазе очень важно договориться. И в этом смысле, та фаза, о которой хочу сказать, фаза заключения контракта. Она зачастую может иметь несколько сессий подготовки перед этим. И для этого проводится – на самом деле существует такой термин как - консультация. И это может быть серия консультаций. Одна, две, три, пять. И, собственно, в чем задача вот этого периода, первичного консультационного периода. В том, чтобы разделить мифы. Договориться чуть-чуть о языке. Попробовать пройти за язык клиента. Сформулировать и сформировать в совместном диалоге, к которому прийти-то тоже очень сложно, потому что клиент чаще всего приходит с такой замечательной позицией, с которой мы как терапевты сделать почти ничего не можем. С позицией, что у меня ЭТО. Вылечите ЭТО. Дайте таблетку. Ну нет у нас таблетки.

 

КБ. Да, таблетку, укол. И вот я себя принес, рот открыл – теперь вы делайте, работайте. И вот то, что Денис горит, на мой взгляд, действительно, очень важно – с чем работаем в первый момент. В первые встречи. Мы выясняем, а что человек, собственно говоря, фантазирует про психотерапию. Как он надеется, что ему помогут. Что, собственно говоря, беспокоит на самом деле. Вот это прояснение реальности клиента может занимать достаточно долго времени. Это фаза безопасности. Граждане! Не жалейте времени на фазу безопасности! Вот сколько вложите, столько и получите на выходе. Пролетание фазы безопасности делает работу весьма сложной, затруднительной и малоэффективной.

 

ДХ. Да. И это вот тот самый первый этап, который, на самом деле, может быть закончен в тот момент, пока вот это представление, вот этот миф, эта концепция о том, чем мы будем заниматься, для чего мы встречаемся час в неделю и сидим друг напротив друга, не будет понятой и разделенной. Потому что здесь очень важно, чтобы была прояснена задачка. Чтобы ваши возможности как терапевтов соответствовали этой задаче.

 

КБ. Потому что обычно запрос, в общем, если свести его на простой русский, звучит так: сделайте так, чтобы мир, муж, ребенок, начальник на работе резко изменился. То есть миф клиента в том, что нужно что-то изменить, но так, чтобы ничего не менялось. И вот это то, с чем приходится иметь дело на первый этапах. И если вы простроили фазу безопасности, если вы были достаточно ясными для клиента, то где-то между пятой и седьмой встречей наступает естественно период его разочарования в вас. И это фаза первичной агрессии клиента, которую, в общем, довольно часто терапевты начинающие не выдерживают, потому что как-то часто слышишь, что клиенты не удерживаются, после пятой-шестой-седьмой встречи уходят. То есть клиенты говорят – ну вот, а я думал, что все будет так замечательно. А тут работать надо. Самому. И это фаза разочарования. И если вы нормально выстроили безопасность, он может это разочарование открыто вам высказать в виде агрессии. Если вы достаточно сами проработанные и с агрессией на себя, умеете ее держать, то вы этот этап первого кризиса ваших отношений минуете и наконец-то выйдите из состояния такого пред-предконтакта на уровень действительно контактирования внутри терапевтических отношений, внутри терапии. Потому что до этого момента – это подготовка к терапии. Это простраивание подходов. Это прояснение. А настоящая терапия наступает после вот этого кризиса.

 

ДХ. Да, по-настоящему терапия наступает после этого кризиса, потому что здесь появляется очень важный маркер отношений. Маркер отношений под названием «агрессия». Маркер отношений под названием «агрессия», потому что это важно в терапии, в группе, в клиентских отношениях – не бойтесь агрессии. Поддерживайте ее. Поддерживайте агрессию. И вначале часто бывает нужно поддержать ее именно в форме злости. То, как она чаще всего появляется. Потому что это энергия. Здесь мы часто встречаемся с мифом о плохих, хороших чувствах. Ну нет в гештальт-терапии плохих или хороших чувств. Как нет плохого или хорошего электричества – это энергия.

 

КБ. Да, и здесь бы я хотела два слова сказать о том, что существует аннигиляционная агрессия и дентальная агрессия. И дентальная агрессия – просто напомнить – что дентальная агрессия - это агрессия исследования, агрессия раскусывания, получения, присвоения. И аннигиляционная агрессия, за которой стоит ужас и та ярость, которая направлена на уничтожение пугающего объекта. Эти агрессии нужно для себя различать. И еще одна важная вещь. Поддержание злости, ярости само по себе, ну агрессия сама по себе ценности не имеет. Как абсолютный показатель успешности терапии не работает. Агрессия всегда адресована. Она нужна зачем-то. И в общем-то, хороший такой терапевтический вопрос - а зачем тебе это? Ну не обязательно долбать бедного клиента этим вопросом до посинения, но как-то вот для себя, когда вы анализруете, что происходит – очень неплохо отвечать себе на этот вопрос. А зачем? А куда? С какой целью? Что хочет получить? Что хочет выделить? И это очень важный момент. Потому что увеличение выделения агрессии ради агрессии, в общем, не продвигает, а, наоборот, притормаживает терапию.

 

ДХ. Да-да-да. Ну я так минуточку скажу, я так люблю пояснять. Дело в том, что правда ранние гештальтисты любили выражение агрессии. Очень любили вот эти вот красивые вспышки из разряда «побей маму», «сбрось маму с поезда» и так далее. Ну правда, как-то смотрится эффектно, красиво. Прекрасно. И вроде бы клиент счастлив.

 

КБ. Да, только никуда не продвигается.

 

ДХ. Да, только никуда не продвигается. Только никуда не продвигается, хотя поддержка вот такого способа, хочу заметить в кавычках – она очень полезна для удержания клиента. Потому что на самом деле, в такой момент работая, поддерживая вот какую-то такую эйфорическую, агрессивную часть, мы поддерживаем простые химические механизмы, мы поддерживаем некоторый взлет адреналина у человека. Который, как известно, адреналин обладает некоторыми двумя эффектами. Ну, во-первых, в 10 раз обезболевающее сильнее, чем новокаин, а во-вторых – эйфоризатор. То есть человек испытывает эйфорию. В этом смысле, если вы поддерживаете просто так агрессию, то вы точно даете человеку таблетку счастья.

 

КБ. Пришел – стало хорошо. Что-то как-то адреналин опять спал – опять к терапевту, опять поорать. Ну, если он может себе такое позволить. Ну мы сейчас разиронизировались, в принципе, скорее это ехидная полемика с концепцией диффузной разрядки. Которая является, в общем, некоторым таким катартическим переживанием, но вот в плане приобретения свободы – ну это просто разные ценности теоретические. Приобретение свободы, на мой взгляд, не является продвигающим. Потому что она не восстанавлиает свободу выбору между Идом…. Она обращается к Иду, свобода выбора между Идом и Personality.

 

ДХ. Да. И скорее это такая развилка, по которой на самом деле разошлись две

школы гештальт-терапии: школа, которая основана на таком позднем Перлзе-шоумене и фроммовская школа, школа Изидора Фромма, которая в этом смысле больше была направлена… которую гештальт-институт больше поддерживает. Направленная на развитие контакта, осознавание, на работу на границе контакта и про то, что приходит, появляется после вот этой самой агрессии. Некоторое понимание и осознавание что это, куда это направлено. Как энергия – чего я хочу изменить. Какое поле. Ну для меня что важно еще по поводу предыдущей фразы «не бойтесь агрессии». Важно то, что уровень агрессии в отношениях , я имею ввиду агрессия, здоровая агрессия – он равен уровню доверия. То есть агрессия – это показатель доверия. Потому что доверять я могу только если я не опасаюсь, что человек разрушится, если я ему выскажу свою злость, не опасаясь, что я разрушусь. И тогда мы становимся свободными в том, чтобы отодвигать или пододвигать. Потому что и когда я отодвигаю человека, и когда я пододвигаю человека, все это акт агрессии. Я изменяю среду, я изменяю дистанцию в отношениях.

 

КБ. Ну, я бы все-таки… так как мы решили, что это последняя все-таки лекция, я бы претендовала еще минут на 5-7 вашего времени с вашего согласия. Чтобы только обозначить те вещи, о которых мы все-таки так и не успели сказать.

 

ДХ. И хотя бы просто назвать вот фазы этого цикла. Я думаю лучше будет, если какие-то ваши вопросы этому посвятить времени, такой здоровой агрессии, связанной с пережевыванием. И следующая фаза терапии – это фаза, когда поле уже сформировано. Уже есть два объекта, терапевт и клиент. И тогда в этом поле появляется проблема. Появляется задачка. Задачка, принадлежащая клиенту и, собственно, за это он и платит терапевту, за то, что терапевт на время разрешения его задачки убирает некоторую свою жизнь, убирает некоторые свои интересы, не вспоминает про больного ребенка и так далее.

 

КБ. А становится некоторой поддерживающей средой, некоторым поддерживающим фоном для вот этого клиента. Потому что, в общем, идеальная форма терапии была бы такой: когда один человек, клиент, привносит все свои способы прерывания контакта, а другой человек, то есть терапевт, вообще чист от прерываний контакта. Сами понимаете, что это чисто теоретическая ситуация, это невозможно.

 

ДХ. И первая фаза – это фаза фокусировки проблемы. Когда проблема выявляется, наша задача как терапевтов помочь через исследование… потому что чаще всего клиент приходит к нам с изолированной проблемой – болит голова. Но болит-то голова в каком-то поле. В каких-то отношениях. В каких-то процессах. Энергия этого удержана из чего-то нарушенного в поле. И в этом смысле фигуру отношений создает исследование поля. Точно так же, как исследование поля… наиболее продвигающим эффектом в терапии является не исследование, не энергетизация фигуры как таковой…

 

КБ. Потому что на самом деле, фигуры клиент сам энергетизировал сколько мог. И если у него впрямую это не получилось, значит, дело не в фигуре. Значит, дело в фоне. Значит, чего-то он из фона не выбирает, не понимает, не… что-то в фоне игнорирует. И в этом смысле работа с проблемой – это работа с поддержанием фона, то есть, работа с сопротивлениями. Не проламывание напрямую к великому решению, а работа с сопротивлением – что, собственно говоря, и дает человеку быть удовлетворенным, быть счастливым, быть радостным. Что он делает для этого. Зачем.

 

ДХ. Чуть-чуть… тоже два слова…Дело в том, что проблема – она создается не только за счет энергии, которая есть вот в этой проблеме, но и за счет энергии сопротивления, которая останавливает это разрешение. То есть, я хочу выразить агрессию, но я боюсь, потому что приличные девушки себя так не ведут. Если мы поддерживаем часть, связанную только с выражением агрессии, игнорируя вот эту часть, тогда клиенту становится легче, но в жизни, по большому счету, ничего не меняется. Потому что вот это сопротивление, вот это прерывание, вот эта вторая сила – она остается неосознанной. И неизмененной. И не измененной в ценностях личности, не измененной в структуре, не измененной в представлениях о себе. И в этом смысле для нас важно поддерживать работы с сопротивлением, работу с осознаванием его, с пониманием, с пониманием того, что тормозит развитие, тормозит жизненный процесс. И вот эта фаза…

 

КБ. Это работа с безопасностью. Следующим этапом – работа с привязанностью. Тем инструментарием, который есть. Когда фигура терапевта отходит на второй план. И клиент как бы в состоянии, ну как бы осознав свое сопротивление, в состоянии начать, приблизиться к той проблеме, которую он поставил, выстроить новые связи, выстроить новые взаимоотношения с тем недостижимым объектом, который был причиной его прихода в терапию.

 

ДХ. Да. Далее остается время только на название – и буквально три слова. Это фаза фасилитации проблемы, это фаза поддержания контакта и привязанности к проблеме, когда, по сути, терапевт отходит в фон, остается клиент с проблемой и наша задачка – поддержать его контакт, поддержать его встречу. Поддержать его собственные выборы в отношении этой проблемы. Да или нет.

 

КБ. Потому что, на самом деле, клиент имеет право, имеет свободу выбора – и не меняться. Всегда есть две тенденции – на изменение и на поддержание стабильности. И нет задачи на изменение поддерживать, есть задача восстановить выбор.

 

ДХ. И следующая фаза, когда клиент вступает в полный full с контактом, терапевт уходит в фон…

 

КБ. И все радуются.

 

ДХ. Да. Клиент переживает – все радуются. И следующая задачка – она очень важная. Это задачка, когда клиент уже нечто пережил, уже нечто интегрировал. И на фазе ассимиляции очень важно поддержать некоторое его понимание, его внимание к себе измененному. Его внимание к тому, что это изменение его меняет в жизни. Для чего. Как он может это использовать. Включение того, что произошло в сессии в некоторый такой повседневный контекст жизни человека.

 

КБ. Да, ну это вопрос о том, а как вообще… Ну вот человек приобрел новое платьице – ну, не жмет, не трет. Сидит-то как? Ну у нас до начала следующего мероприятия осталось 5 минут…


 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-04-20; Просмотров: 294; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.442 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь