Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Новые левые: новый психоз



 

 

Маоизм, как говорилось выше, обеспечил новое поколение левых романтизированной альтернативой сталинизму, который казался им опасно близким к «фашизму». В частности, СССР представлялся им как новая Белая империя, а не как цитадель мировой революции, тогда как троцкизм, прикрываясь своим антисталинизмом, смог с помощью хитрых маневров пробраться в среду Новых левых. Война во Вьетнаме гальванизировала привилегированную белую и еврейскую американскую молодежь, превратив ее в «Новых левых», и вместе с Мао к сонму революционных святых добавились и новые символы, такие как Хо Ши Мин, Че Гевара, и даже северокорейский правитель Ким Ир Сен. Эти белые молодые люди из среднего класса, евреи и неевреи, капризничали в первую очередь против своих родителей, что интеллектуализировалось в политическую идеологию. Это отклонение кажется родственным самобичеванию и покорному мазохизму, до такой степени, что дети из богатых белых христианских и еврейских семей нетерпеливо искали компании воинственных негров, таких как «Черные пантеры». Рядом со своими новооткрытыми братьями и сестрами из гетто они выкрикивали лозунги об убийстве белых детей, которых они называли «свиньями» и «белыми негодяями». То, что их видели с крутыми неграми из гетто, придавало детям из привилегированного общества -среди которых было непропорционально много еврейских зануд с властными матерями - чувство мужественности.

Белые пантеры

Партия Белых пантер провозгласила доктрину Новых левых в манере, свободной от интеллектуализации Тома Хайдена в его Порт-Гуронской декларации Студентов за демократическое общество (SDS). Белые пантеры были основаны в 1968 году как белая группа поддержки для Черных пантер. Белые пантеры издали манифест, который стоит процитировать полностью:

«Наша программа - Культурная революция посредством тотальной атаки на культуру, которая заставляет нас использовать каждый инструмент, любую энергию и любые СМИ, которые мы можем получить в наше распоряжение. Мы берем с собой нашу программу повсюду, куда идем и используем любые средства, необходимые, чтобы показать ее людям. Наша культура, наше искусство, музыка, газеты, книги, плакаты, наша одежда, наши дома, тот способ, каким мы идем и говорим, способ, каким растут наши волосы, способ, каким мы курим наркотики и трахаемся и едим и спим - это - все одно послание, и это послание - СВОБОДА!

Мы - сумасшедшие матери-родины, отвечающие за наши собственные жизни, и мы берем эту свободу людям Америки, на улицах, на танцзалах и в подростковых клубах, в их гостиных, смотрящих телевизор, в их спальнях, читающих подпольные газеты или занимающихся мастурбацией, или курящих секретные наркотики, в их школах, куда мы приезжаем и говорим с ними или делаем нашу музыку, в их странных гимназиях - они любят это! Мы представляем единственный современный образ жизни в Америке для ее детей, и нужно знать, что ЭТИ ДЕТИ ГОТОВЫ! Они готовы двинуться, но они не знают, как, и все, что мы делаем, показываем им, что они могут выйти сухими из воды. БУДЬТЕ СВОБОДНЫ, черт побери, и трахните их, ребята, вот что мы говорим им, и они могут увидеть, что мы на самом деле имеем это в виду.

Единственные влияния, которые у нас есть, единственная вещь, которая касается их, то, что мы настоящие. Мы СВОБОДНЫ. Мы кучка высокомерных ублюдков, и плевали мы на любого легавого или на любой контроль власти фальшивых задниц, которые хотят - подавить нас. Впервые в Америке есть поколение мечтательных маньяков белых помешанных на рок-н-ролле наркоманов из страны ублюдков, которые готовы спуститься и разбить барьеры - ВСЕ БАРЬЕРЫ - дать вырваться на свободу всем и освободить всех из их очень реальных и воображаемых тюрем - даже дураков, и подонков, и белых придурков, которые всегда трахаются с нами.

Мы требуем полной свободы для всех! И нас не остановят, пока мы не получим этого. Мы плохие. Есть только два вида людей на планете: те, кто составляет проблему и те, кто составляет решение. МЫ - РЕШЕНИЕ. У нас нет никаких проблем. Все свободно для всех. Деньги - на хрен. Лидеров - на хрен. Школу - на хрен. Белая культура белых придурков, которую принесли нам на серебряном блюде, нам не нужна! Мы не хотим этого! Наша программа рок-н-ролла, наркотиков и траханья на улицах это программа полной свободы для всех. Мы полностью посвящаем себя выполнению нашей программы. Мы дышим революцией. Мы тотальные маньяки вселенной, под влиянием ЛСД. Мы сделаем все, что можем, чтобы свести людей с ума из их голов и в их тела.

Музыка РОК-Н-РОЛЛА - острие нашего нападения, потому что она настолько эффективна и настолько весела. Мы создали органические высокоэнергетические партизанские группы, которые пропитывают массовую культуру и разрушают миллионы умов в процессе. С нашей музыкой и нашим экономическим гением мы грабим ничего не подозревающий правильный мир, чтобы получить деньги и средства для выполнения нашей программы, и одновременно революционизировать его детей. И с нашим вхождением в правильные СМИ мы продемонстрировали белым, что все, что они делают, чтобы трахнуть нас, будет показано их детям. Нам не нужно избавляться от всех белых, вы только отнимете у них их смену и дадите этому отродью атрофироваться и вымереть.

У нас еще нет пистолетов - не у всех нас, во всяком случае - потому что у нас есть более мощное оружие - прямой доступ к миллионам подростков -одно из наших самых мощных, и их вера в нас - другое. Но мы будем использовать пистолеты, если нам придется - и мы сделаем все - если нам будет нужно. У нас нет никаких иллюзий. Зная власть символов в абстрактном мире американцев, мы взяли Белую Пантеру в качестве нашей эмблемы, чтобы символизировать нашу силу и высокомерие.

Мы плохие.

Десять пунктов программы Партии Белых пантер

1. Полное одобрение и поддержка десяти пунктов программы Партии «Черные пантеры».

2. Тотальная атака на культуру любыми необходимыми средствами, включая рок-н-ролл, наркотики и траханье на улицах.

3. Свободный обмен энергией и материалами - мы требуем конца денег!

4. Бесплатная еда, одежда, жилье, наркотики, музыка, тела, медицинское обслуживание - все свободное для всех!

5. Освободить доступ к информационным СМИ - освободить технологию от жадных пресмыкающихся!

6. Освободить время и пространство для всех людей - стереть все неестественные границы.

7. Освободить все школы и все структуры от корпоративных правил - немедленно передать здания людям!

8. Освободить всех заключенных всюду - они - наши братья.

9. Освободить всех солдат сразу - больше никаких призывных армий.

10. Освободить людей от их «лидеров» - лидеров на хрен! - всю власть всем людям! Свобода означает освободить всех!

Джон Синклер,

Министр информации, Партия Белых пантер 1 ноября 1968 года»

Программа Белых пантер отмечена инфантильными ссылками и применением жаргона гетто, вроде слова «ублюдки». Обращение к войне поколений, а не к классовой войне Старых левых, потому что страдающие от сознания своей вины белые молодые люди, евреи и неевреи, из среднего и высшего класса, которые сформировали большинство Новых левых, рассматривали белый пролетариат как часть «белого властного истеблишмента», а позже, с ростом феминизма, как часть «белого патриархата». Фокус был сделан на сексе, наркотиках и музыке. Их программа - программа скорее нигилизма, а не марксизма, и отражает расстройство незрелой личности, объединенное с со-циопатическими упоминаниями оружия, насилия и смерти «белых». Тут мы видим застенчивое понимание расстройства психики, рационализированное как восстание, с описаниями самих себя, такими как «тотальные маньяки вселенной, под влиянием ЛСД», и «поколение мечтательных маньяков белых помешанных на рок-н-ролле наркоманов из страны ублюдков».

К сторонникам основателя Белых пантер Джона Синклера относились Джон Леннон, Йоко Оно, и Стиви Уандер, которые устроили митинг за освобождение Синклера после предъявления ему обвинений за употребление марихуаны в 1971. После своего освобождения в том же году Синклер распустил Белых пантер, и сформировал коммунистическую группу «Народную партию Радуги», которая продолжала концентрироваться вокруг склонности Синклера к марихуане.

Подростковый приступ гнева

Новые левые были перешедшим за достижение половой зрелости поколением с истерическими приступами гнева в адрес их родителей, и как Старые левые, рационализировали это идеологическим прикрытием. Как это типично для подростков и тех, кто стал старше, но все еще борется со зрелостью, Новые левые сконцентрировались на двух главных элементах:

1. Подростковый истерический приступ гнева, чтобы показать независимость от родительской власти, который был рационализирован, обобщен и переадресован в восстание против «истеблишмента белых мужчин среднего класса». Поэтому, как и у многих, кто обратился и к Старым, и к Новым левым, это была косвенная агрессия против родителя (родителей).

2. Типично подростковые отношения к сексу, интеллектуализированные как «идеология» «сексуального освобождения», что обычно означало свободу для мужчин охотиться на женщин внутри «движения» во имя отречения от среднего класса, родительской этики.

Этим двум особенностям Новых левых дали узаконивающее обоснование некоторые ученые вроде сторонников Франкфуртской школы, которые стремились изобразить левые взгляды как «здоровые», а консервативные ценности, например, связанные с семьей и родителями, как репрессивные и невротические. Помимо Франкфуртской школы были такие ученые, как, в особенности, профессор Абрахам Маслоу, «гуманистическая психология» которого учила, что молодежный бунт был основной частью «самоактуализации». Эти социологи изображали «Новых левых» как массовую форму психотерапии против «подавления» родителей и их политики «истеблишмента» и нравов.

«Рациональные» и «иррациональные авторитарности»

Скрытые «фашистские» черты «авторитарной личности», описанной в первоначальном исследовании «Авторитарной личности» Адорно и др., являются фактически нормальными ценностями любого здорового общества, такими, как уважение к родителям. Однако, другие психологи и социологи, хотя менее популярные и не столь щедро финансируемые, подняли вопрос о том, существует ли «рациональный авторитаризм власти», такой как в «отношениях учителя и ученика», отклонение которого указывает на психопатию и социопатию. Мартин и Рэй пишут, что в 1961 году Рудин стремился различать рациональный и иррациональный авторитаризм, однако: «Шкала Рудина, кажется, вызвала мало интереса среди психологов, возможно, потому что Дух времени послевоенных десятилетий активно выступал за воображаемую вседозволенность против авторитаризма как доминирующий фактор, различающий разные типы социализации и социальной организации. В этом мировоззрении сохранялось особое одобрение антиавторитаризма, который расценивался как отличительный признак либерального духа.

Но авторитарность это, по опыту, многогранный элемент, и концептуально недостаточно расценивать принятие любой и всякой формы власти (без различия относительно времени, места или ситуации) как показатель начинающегося фашизма и необходимого предубеждения. Кажется, в этом состоит разумное основание для аргумента Рудина, что принятие власти людьми, которые, как оценивают, обладали большей компетентностью, чем кто-то сам в особой области, отличается от тенденции принимать любую власть без разбора».

Опросы Мартином и Рэем глав домашних хозяйств (мужчин и женщин) в Перте, Австралия, в 1962 году показали, «что нет никакой взаимозависимости между тенденцией соглашаться с пунктами, выражающими «рациональный авторитаризм» и показателями психопатологии или социальных затруднений, или же эта взаимозависимость очень невелика». Наоборот, «Мы можем сделать вывод, что согласие с пунктами, которые выражают отношения, антипатичные «рациональному авторитаризму», связано с множеством особенностей, которые, как известно, возникают с психопатией и социопатией».

Психопатические черты были найдены в тех, кто был и проавторитарным и антиавторитарным, в отношении «рационального» и «иррационального авторитаризма». «Отвергать правильный тип», заявляют Мартин и Рэй, «и принимать неправильный тип авторитарности, кажется, в равной мере является показателем социальной и личной неадекватности».

В отношении Новых левых и в отношении молодежных групп левых сегодня можно сказать, что они восставали против «рациональной власти», определенно с точки зрения отношений отцов и детей - и отношений учителя и ребенка. Мы здесь рассмотрим определенные примеры психопатии среди Новых левых с точки зрения идеологии, действий и черт личности их главных персонажей.

Бунт против еврейских матерей и белых англо-саксонских отцов

Как было показано ранее, как у Мао Цзэдуна, так и у его главного апологета во французской коммунистической партии Луи Альтюссера были дисфункциональные отношения с их отцами; и Карл Маркс был безразличен к чувствам безумно любящих его родителей.

Все демонстрировали социопатическое отсутствие сочувствия даже к тем, кто был близок к ним. Новые левые политизировали ненависть к родителям настолько, что некоторые фракции выступали за убийство отцов и матерей. Непропорционально большое число молодых евреев мужского пола среди Новых левых было изучено как симптом чувства мужской кастрации среди еврейских мальчиков в семьях, которыми, как правило, управляют властные матери.

Феномен Новых левых начался с основания Студентов за демократическое общество (SDS) Аланом Хейбером и Томом Хайденом в 1962 году. Хиппи, йиппи, и воинственные темнокожие из гетто быстро присоединились к этим первоначально довольно консервативно выглядящим студентам. К оскорблению норм их родителей беспорядочным сексом и наркотиками добавлялись все более и более резкие призывы к насилию, к убийству «свиней» (полицейских), погромы собственности обычных лавочников и, наконец, это вылилось в пять тысяч взрывов бомб по всем США (1968-1970) и убийства чиновников. Ссылаясь на Вьетнамскую войну, Новые левые называли это «принести войну домой».

Из хорошо подстриженной и аккуратно одетой молодежи первоначальной SDS Новые левые всего за несколько лет превратились в синоним грязи. Отсутствие личной гигиены - существенная черта психического заболевания, которую замечали за Карлом Марксом в течение его жизни. Для хиппи и йиппи Новых левых это была удобная ленивая форма «восстания» против общепринятого порядка.

Среди всех левых мы констатировали ненависть, по крайней мере, к одному из родителей, что было интеллектуализировано как идеология, утверждающая, что семья это механизм контроля буржуазного класса. Троцкий считал двумя основными целями коммунизма уничтожение религии и разрушение семьи. Новые левые были самым крайним выражением мятежа против родителей, и в более абстрактной форме против воспринятых «ценностей» родителей, которые предположительно поддерживались или поддерживаются политическим, моральным, социальным, экономическим и религиозным «истеблишментом».

Части Новых левых все более и более самомаргинализировались, превращаясь в нечто подобное культам, таким как культ Джима Джонса, когда действия против «истеблишмента» стали более радикальными. Такие группы, как Weather Underground (буквально «подполье синоптиков», они же «Уэ-зермены») в США и Фракция Красной армии (RAF или Банда Баадера-Майнхоф) в Западной Германии стали коллективами психопатов. Они были предшественниками нынешних молодых анархистов, таких как Черные Блоки в Европе и Северной Америке, хотя им редко удается сравниться с городским терроризмом Фракции Красной армии и «Уэзерменов».

Отличие терроризма сепаратистов от терроризма Новых левых

«Новые» левые представляют собой форму восстания, которая отличается от других форм восстания, и это различие снова было сконцентрировано на восприятии семьи. В то время как молодые белые неевреи и евреи среди Новых левых осуждали своих родителей и стремились ниспровергнуть любое чувство традиции как наследие родительских ценностей, вплоть до песен об убийстве родителей, побуждения их союзников среди воинственных негров были совсем другими. Негры, мусульмане, палестинцы и сепаратистские радикалы, такие как баскская ЭТА («Страна басков и свобода») и Ирландская республиканская армия (ИРА), утверждают, что борются за сохранение и восстановление наследия своих предков. Молодые белые евреи и неевреи среди левых, напротив, хотят аннулировать историю, разрушить традицию и обычаи как наследие своих родителей. Независимо от того, что можно сказать за или против сепаратистских борцов, их побуждения противоположны мотивам лишенных корней безродных активистов Старых левых и Новых левых. Контраст поразителен, если сравнить манифест ранее упомянутых Белых пантер с манифестом их мнимых «братьев» Черных пантер.

Психолог Джерольд М. Пост проводит это различие между «анархистскими идеологами», такими как итальянские Красные бригады и немецкая Фракция Красной армии (RAF) или Банда Баадера-Майнхоф, и «националистическими сепаратистами», такими как ЭТА или ИРА. Были предприняты исследования, которые позволяют сделать сравнение между «анархистами» и «сепаратистами».

Пост указывает, что социальные движущие силы «анархических идеологов», таких как RAF, разительно отличаются от мотивов «националистических сепаратистов», таких как ЭТА или Армянская секретная армия освобождения Армении (ASALA). Исследуя террористов, Пост в 1990 году отметил признаки того, что террористы, такие как баски из ЭТА, кто преследует консервативную цель, такую как свобода для баскского народа, воспитывались в более традиционных, полноценных, консервативных семьях, тогда как анархические и левые террористы (такие как члены банды Майнхоф/RAF) происходят из менее традиционных, не совсем нормальных семей. Для разработки этой дихотомии между сепаратистами и анархистами Пост привлекает исследования Роберта Кларка о социальных условиях сепаратистов-террористов ЭТА. Кларк также нашел, что террористы ЭТА не являются отчужденными и несчастными в психологическом отношении. Скорее они здоровые в психологическом отношении люди, которых поддерживают их семьи и их этническое сообщество.

Сепаратисты рассматривают свою миссию как наследие своих отцов, в то время как «анархисты» мстят за мнимую обиду, борясь против общества их родителей. Пост расценивает это различие как отражающее больше психопатии среди «анархистских» фракций, чем среди «сепаратистов». Пост утверждает:

«Похоже, существуют глубокие различия между террористами, склонными к разрушению их собственного общества, «мира их отцов», и теми, террористическая деятельность которых продолжает миссию своих отцов. Другими словами, для некоторых стать террористом это акт возмездия обществу их родителей за реальную и предполагаемую обиду; для других это акт возмездия обществу за обиду, нанесенную их родителям... Это предполагает больше конфликта, больше психопатологии, среди тех, кто предан анархии и разрушению общества...»

Пост основывает свои заключения на анализе социопсихологического исследования 250 террористов (227 левых и 23 правых) предпринятого группой западногерманских социологов, спонсируемых Министерством внутренних дел ФРГ в 1980-х годах. Западногерманский отчет о террористах Фракции Красной армии и Движения второго июня пришел к выводу, что 25% левых террористов потеряли одного или обоих родителей к возрасту четырнадцати лет, и 79% указали на серьезный конфликт с другими людьми, особенно с родителями (33%). Пост приходит к заключению, что «националистические сепаратисты», такие как ЭТА лояльны своим родителям, которые находятся в конфликте с их правительством, тогда как «анархические идеологи» нелояльны к поколению своих родителей, которое для них идентифицируется с «истеблишментом».

Проецирование как политическая доктрина

Новые левые добавили войну против поколения к классовой борьбе Старых левых. Так как большинство и лидеров и последователей Новых левых было привилегированного происхождения, они интеллектуализировали свое восстание против белого среднего класса, воспринимая свою молодость как дающую им чувство отчуждения от привилегированного положения своих родителей. Таким образом, белые молодые люди из среднего класса смогли убедить себя, что они такие же «жертвы» «истеблишмента» белого среднего класса как негры из гетто, и смогли присоединиться к Черным пантерами в выражении ненависти к своей собственной расе и классу. Они сознательно стремились отчуждать себя от своего происхождения и спроецировать свои чувства юношеских страхов и тревог против родителей на политическую систему.

Механизм защиты, известный как проецирование, когда отдельный человек переносит вину за непризнаваемые им свои недостатки на других людей, включая учреждения, был политизирован левыми для создания поколения революционеров. Этот метод был интеллектуализирован университетскими профессорами, выучившими доктрины Франкфуртской школы и гуманистической психологии о том, что этика, нравы и власть родителей были репрессивными, устаревшими и просто больными. Подростковые истерические вспышки гнева и инфантильные обиды были превращены в политические обиды. Новые левые выражали спрос молодых людей на немедленное удовлетворение эго. Нормальное явление детской или юношеской истерики было интеллектуализировано как «восстание» против «истеблишмента», который было установлен и поддержан родителями. Психолог Гарри Уокер Хе-пнер обратил внимание на проецирование как фундамент левых:

«Процесс приписывания другому человеку или учреждению бремени наших собственных подавленных чувств обычно называется проецированием. Человек, который чувствует у других людей черты и побуждения, которые он не может допустить в себе, вероятно, использует механизм проецирования.

Это иллюстрируется студенческими протестами, которые отражают юношеское настойчивое требование, чтобы поведение других абсолютно соответствовало самым высоким этическим стандартам. Для студента, который разочарован собой, намного легче указать на недостатки других, нежели исследовать свои собственные неудачи и меру, в какой он должен обвинять в своих неудачах самого себя. Человек, механизмы адаптации которого более уравновешены, направляет свои усилия на конструктивные программы, а не просто на все большие осуждения других».

Доктор Хепнер отметил, что левые вообще, которых он называет «либералами», состоят из значительного количества трудновоспитуемых людей, которые проецировали свою собственную неадекватность под политической маской:

«Фанатические реформаторы и хронические обвинители часто непопулярны среди умных людей, и эта непопулярность частично заслужена. Если у кого-то есть нормальное желание улучшить мир, то он склонен делать это в тихой и тактичной манере, а не бить себя кулаком в грудь и кричать о своих целях с крыши. Клинический психолог, который посещает так называемые либеральные клубы, часто удивляется большой долей их участников, которые эмоционально так и не стали взрослыми и проецируют свое собственное неумение приспосабливаться к обстановке на гипотетического монстра, такого как экономическая или политическая система. Многие из этих членов клуба настолько трудновоспитуемы, что они неспособны объективно проанализировать современные проблемы. Некоторые многословно болтают о сотрудничестве и сопереживании с другими, но сами они индивидуалисты высшего разряда, которые эмоционально не могли бы сотрудничать даже при том, что индивидуально они могли бы хотеть этого. Мы можем быть уверены, что, когда наша экономическая или политическая система действительно разовьется в лучшую стадию, ее развитие будет осуществлено уравновешенными людьми, а не самозваными проецирующими либералами».

Как мы увидим, воспоминания о левых светилах, таких как Том Хайден, покажут, что наблюдения Хепнера были правильны. Хайден, говоря о своем браке с актрисой Джейн Фондой, заявляет, что «близость была в лучшем случае мимолетной с моими родителями, моими друзьями, моими любовницами. Моя история была историей разорванных связей». Он боялся потерять контроль над собой, отдав его кому-то другому. Хайден, по сравнению с такими людьми как Эбби Хоффман, Джерри Рубин, и др. был относительно уравновешенным, он даже сам признавал свою неадекватность, как один из кружка лидеров, кто жил ради идеала, который, предположительно, был основан на близких связях среди всего человечества. Мы снова видим среди отдельных представителей левых разрыв между идеалом и реальностью: любовь ко всему человечеству достаточно абстрактна, чтобы не требовать определенной личной близости к конкретным людям. Левые могут «любить человечество» как теорию, но в реальной жизни не иметь глубоких личных связей с людьми. Вот почему левые в течение нескольких сотен лет, если отсчитывать от Французской революции, стремятся истребить все классы от имени «человечества» и иметь при этом чистую «совесть», или «революционную совесть».

Следовательно, левые также проецируют свою собственную порочность на своих идеологических противников. Левые обычно осуждают жестокость капитализма, или «фашизма», «нацизма», расизма», «империализма», «правых», и т.д., оправдывая при этом редко сравнимую жестокость якобинства, большевизма, маоизма, «красных кхмеров» и т.д. Враг демонизируется и становится абстракцией, которая может быть подвергнута любой жестокости или дискредитации. Проецирование - ключевое средство демонизации «врага».

Левый спектакль

Левые типы личности - обычно в большей или меньшей степени отмеченные нарциссизмом - склонны к спектаклю и эксгибиционизму. С учетом того, что Новые левые это коллективная и рационализированная истерическая вспышка гнева против нормативных, общепринятых ценностей, которые связаны со «старшим поколением», наблюдатели отметили аналогию между среднестатистическим левым протестующим и малышом, топающим ножкой из-за того, что его эго не было немедленно удовлетворено. Степени серьезности расстройств личности определяют важность человека в движении, и чем серьезнее расстройство, тем с большей вероятностью этот человек окажется среди лидеров из-за своего чрезмерного рвения. Потому руководящие кадры левого движения, вероятно, будут социопатами, психопатами или включать чрезвычайно самовлюбленных людей, что объясняет, почему левые группы так легко раскалываются на фракции по самым незначительным проблемам. У рядовых членов будет высокий процент неврозов и театральное (оно же истерическое) расстройство личности (ищущее внимания с помощью чрезмерно эмоциональных реакций).

Ниже приводятся особенно памятные комментарии нескольких консервативных источников, наблюдавших за Новыми левыми 1960-х. Хотя на их описания повлияла их политическая позиция, читатель может сам сравнить их со своими собственными наблюдениями за левыми, или непосредственно или в телевизионных новостях, недавний пример для сравнения - Движение «Оккупай»:

Профессор классических языков Ревило П. Оливер, консервативный ученый среди многих «прогрессивных» ученых, которые приветствовали сидячие забастовки, беспорядки и вандализм своих студентов в университетских городках, описал студенческие беспорядки 1960-х годов:

«...Вы не сможете не узнать в них бешеных животных, выросших наглыми и высокомерными после долгой безнаказанности. Вы видели также бунтующие стаи молодых существ, которые сползали с деревянных частей зданий Калифорнийского университета и других поддерживаемых за счет налогов учреждений «высшего образования». У вас была возможность изучить их искаженные ненавистью лица.

...Будет поучительно понаблюдать, как многие из них обезображены, испорчены в теле или во внешних чертах, так же как в уме, и, если вы достаточно приблизитесь, то можете увидеть, что ненависть блестит в глазах-бусинках. (Чтобы подойти ближе, носовой платок, спрыснутый аммиаком, минимизирует дискомфорт.)

Вы можете видеть эту породу везде, куда посмотрите. И только с небольшим терпением и ловкостью вы можете сделать так, чтобы все кроме самых твердых и опытных раскрыли свои внутренние эмоции - возможно, в потоке слов, но, по крайней мере, на мгновение в неосторожном слове или ярком свете в глазах; и вы почувствуете себя подобно пловцу, который в шести морских саженях под собой увидел плоскую, зеленоватую вспышку поворачивающейся акулы.

Вы можете видеть их по телевидению, в вестибюле Конгресса, и на их кафедрах проповедников; вы можете прочитать их в прессе. И у вас не должно быть никаких сомнений... Вам больше не должно казаться, что они просто какие-то невежественные «интеллектуалы» с путаными ганглиями. Они лгут. Они лгут с сознательным расчетом. Они лгут с убийственным намерением.

Вы не можете ошибиться, когда в вашем присутствии и с захватывающим дух нахальством, они выплескивают больную ненависть и жажду убийства, которые гноятся в их мелких омертвевших умах.

Из прямого наблюдения вы как американец можете теперь опознать своего врага и знать, кто он. И если вас когда-то станут уговаривать сомневаться в доказательствах ваших собственных глаз, то помните, что эти монстры отнюдь не новое явление, что в короткой печальной и болезненной истории человека можно найти почти неисчислимые случаи рецидивов дикости и безумного гнева человекообразных животных, которые не могут вынести того, что их тянут к цивилизации и человечеству».

Здесь в описании Оливером того, что он своими глазами видел в университетских городках, мы находим присутствие тех, кого доктор Макс Нордау в конце девятнадцатого века назвал «маттоидами», чтобы идентифицировать класс неуравновешенных умов, агитировавших за революции ради свержения норм цивилизованного общества.

Консервативный молодежный журнал по имени «Труд» напечатал рассказ очевидца бунта в Колумбийском университете, который был зародышем в основании Новых левых:

«Здесь были отары и стада людей, которые потеряли почти все подобие узнаваемого человечества... Они все были так или иначе уродами. Физические и психологические уродства, которые они демонстрировали с таким извращенным ликованием, если обратиться назад, становились почти дьявольскими... И при этом мы не говорим ни о простой грязи, которой они были покрыты, ни вообще об их негероической и неопрятной внешности, а скорее о мучительном показе структурных отклонений и несовместимостей. На этих ходячих недоразумениях висела аура разложения как какие-то зловонные миазмы, поднимающиеся из самого темного и самого сырого угла ада..., горбатый маленький тролль с заячьей губой, сидящий на корточках перед Гамильтонским Залом, обнимая свою экзематозную подругу, в то время как оба извергали ругательства, которые заставили бы покраснеть пьяную шлюху... Каждая спина была сгорблена до одной или другой степени. Неестественные формы носа и красные, водянистые, как у рептилий глаза были всюду... В сравнении с университетским городком Колумбийского университета лепрозорий был местом бесконечной красоты.

Многие были разбиты предосудительными болезнями, включая сифилис, гепатит и гонорею. Их одержимость грязью подтверждается их внешним видом, вонючие арендуемые квартиры, в которых они добровольно набиваются кучами, настоящая радость, которую они ощущают от того, что валяются в отбросах, являются красноречивым доказательством, что левые не политическое или экономическое явление, а определенная регрессирующая тенденция, возникающая в процессе плохой евгеники.

Господство нервных болезней, истерии и чрезвычайной неугомонности среди радикальных студентов полно значимости...»

Физиологические и психические черты, наблюдаемые среди левых революционеров за несколько последних веков, кажутся постоянными независимо от времени и места. Потому представляется разумным прийти к заключению, что «влево» влечет определенные типы людей.

Движения Новых левых

Война во Вьетнаме послужила главным катализатором для взлета Новых левых в США в 1960-х и 1970-х. Предыдущие протесты за «гражданские права» против сегрегации на американском Юге предоставили для этого фундамент. Молодые белые евреи и неевреи, выходцы из среднего класса из Северных штатов впервые свободно смешивались с неграми в борьбе против остатков традиций Юга за дело, которое сам «истеблишмент» провозгласил справедливым. Это «пассивное сопротивление», которое часто приводило к беспорядкам, обеспечило учебный полигон для более поздних кадров Новых левых, и подготовительную встречу черных и белых нееврейских и еврейских активистов, которым предстояло трансформироваться в склонную к жестокому насилию коалицию между Новыми левыми и чернокожими сепаратистами в 1970-х годах.

Первыми существенными проявлениями Новых левых были йиппи и Студенты за демократическое общество.

 

Джерри Рубин

 

 

Йиппи (Yippies от аббревиатуры YIP —Youth International Party — «международная молодежная партия»), основанные Джерри Рубином и Эбби Хоффманом, были самыми театрально-истероидными из Новых левых. Рубин и Хоффман были среди так называемой «Чикагской семерки», попавшей под суд за подстрекательство беспорядков на съезде Демократической партии 1968 года, где левые поддерживали выдвижение Юджина Маккарти в кандидаты в президенты от Демократической партии. Беспорядки 1968 года стали решающим моментом для начала Новых левых.

И Рубин и Хоффман, как самые культовые из лидеров Новых левых, дают нам возможность проникнуть в суть природы лидеров этого движения.

Ма тереубийство

У Рубина были матереубийственные чувства, которые привели к длившемуся всю его жизнь поиску терапии, в которую мы можем включить и его участие в движении Новых левых как очистительное облегчение напряженности.

Когда он писал о сеансе «экстрасенсорной терапии», участники которого искали освобождение от своих «лишений детства», Рубин заявил:

«Я начал кричать на свою мать за определенные сообщения, которые она давала мне. «Спасибо, мама. Ты белокожая плохая бесполая жопа, скопившийся в зубной коронке вызывающий рак змеиный яд, который разрушал меня с рождения... Ты научила меня ненавидеть себя, чувствовать себя виноватым, сводить себя с ума... ненавидеть свое тело, ненавидеть женщин... Внутри меня сидит твое уверенное в собственной правоте программирование: правильно-неправильно, можно-нельзя... с тем глупым СУДЬЕЙ во мне, которого я получил от тебя. Я вижу людей не такими, какими они есть, но настолько они соответствуют моим стандартам, моим самоуверенным верованиям... О, это так освобождает меня от того, чтобы говорить правду. МАМА, Я РАД, ЧТО ТЫ УМЕРЛА. ЕСЛИ БЫ ТЫ НЕ УМЕРЛА ОТ РАКА, ТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ БЫ УБИТЬ ТЕБЯ... Ты учила меня соперничать и сравнивать, бояться и превосходить. Я стал свирепой ориентированной на достижения, навязчивой, одержимой, живущей в моей голове жопой... Ну, пошла ты, мама, хорошенько трахни себя, трахни себя в задницу раскаленной докрасна кочергой».

Здесь мы видим черты матереубийственной фантазии, навязанного самому себе чувства вины за то, что он был «с белой кожей» (! ), привилегированный, пропитанный чувством различия правильного и неправильного, что социопат воспринимает как оковы, и фантазии садистского кровосмешения. Черты матери Рубина как репрессивного морализирования спроецированы на «истеблишмент», который необходимо насильственно свергнуть. Агрессия по отношению к «истеблишменту» или фигурам «истеблишмента», таким как полиция, была формой переадресованной агрессии против его матери. Матереубийство находит выход в борьбе с «истеблишментом», который представляет ценности матери, «подавление», и мораль. Свергая «истеблишмент» или «капитализм», такие люди как Мао Цзэдун или Рубин, представляющие и Старых и Новых левых, свергают чувства ненависти к родителям, к отцу, к матери или к обоим.

Пробыв определенное время в Новых левых, Джерри Рубин потратил остальную часть своей жизни как удачливый бизнесмен, женился на известной светской даме, устраивал вечеринки для облегчения деловых контактов, и искал методы получения душевной стабильности, проходя время от времени продолжительные серии альтернативных методов лечения. Рубин стал, в конечном счете, жертвой своего бунтарского характера: он попал под машину и погиб, поскольку зевал по сторонам.

Рубин трансформировался из одного из самых возмутительных радикалов новых Левых в почтенного биржевого маклера, потому что его действия, и как «йиппи» и как «яппи», были побуждены его нарциссизмом. Впрочем, его постоянный поиск терапии показывает, что он обладал достаточным чувством самоанализа, чтобы понять, что с ним что-то было не так. Много других лидеров Новых левых стремились после Вьетнамской войны заполнить эмоциональную пустоту, обращаясь от социализма к психотерапии, мистике и трансцендентализма, двигаясь от Новых левых к Нью Эйдж с пониманием того, что их социалистические идеологии были слишком банальны, чтобы придать смысл их жизни. Новые левые работали благодаря психопатии Рубина, но потерпели неудачу.

 

Эбби Хоффман

 

 

В Эбби Хоффмане мы находим психоз, который привел его к самоубийству, поскольку он оказался не в состоянии адаптироваться к бессмысленности анонимности в существовании после Вьетнамской войны. Хоффман был очень театрален, и, как полагают даже другие Новые левые, был клоуном Новых левых, но его выходки оказались очень эффективными для получения популярности. Как многие комики, он был маниакально-депрессивным.

У Джонатана Ридера, в его рассмотрении биографии Хоффмана, написанной Джоной Рэскином, последний, являясь известным ветераном Новых левых, приводит некоторые подходящие наблюдения о феномене Новых левых и о Хоффмане:

«В случае Хоффмана политическое часто было личным. Безумство (в клиническом смысле, как оказалось) присутствовало в его переливающемся за край шарме. Господин Рэскин показывает, что его насмешки над властями, как его сражение против судьи Хоффмана, было сплавлено с его борьбой против своего властного отца: «Когда он убеждал детей демонтировать «культуру родителей», сжечь дотла дома их родителей... и «убивать родителей», он гиперболизировал и проецировал гнев, который возник в его собственном бурном детстве».

Здесь мы видим в Хоффмане основные черты социопата и нарциссиста. Снова проецирование злости на родителей на общество вообще, и разыгрывание чьего-то гнева против родителей, спроецированного на «истеблишмент», который, что примечательно, левые часто называют патриархальным истеблишментом. Мы видели эти черты матереубийства и/или отцеубийства в светилах Старых левых, от Маркса до Альтюссера, достигающие апогея в Новых левых как нигилистическом восстании против Отца/Матери/Государства.

Воспитание

Ридер в своем описании Хоффмана снова перечисляет классические признаки нарциссизма и социопатии. В своих личных отношениях, включая семейную жизнь, Хоффман показывал тот же самый тип нарциссического расстройства личности, из-за которого Карл Маркс причинял такую боль своей многострадальной жене и детям:

«Хоффман, родившийся в 1936 году в городе Вустер, штат Массачусетс, был выходцем из нижнего сегмента среднего класса; его отец бил его, но так никогда и не смог утихомирить его неповинующуюся решимость. Побыв короткое время послушным мальчиком к моменту бар-мицвы, в подростковом возрасте он стал бунтарем с огромной жаждой внимания к себе; он добился, чтобы его выгнали из школы, он воровал автомобили, ввязывался в разборки с бригадами, сбегал в бильярдные. Он был, в его собственном предоставлении, «самым худшим из еврейских кошмаров». Насколько сильно это совпадало с культурой известности (на которой Хоффман всегда паразитировал), но у его неограниченной самовлюбленности были другие последствия. Господин Рэскин пишет, «Когда он что-то делал, я не мог с уверенностью сказать, когда он был настоящим, а когда только делал вид настоящего». Вероятнее всего, Хоффман и сам не мог бы этого сказать. Он был лгуном, выдумывавшим высокопарные истории о своих похождениях во время борьбы за гражданские права в Миссисипи. Несмотря на разговоры йиппи и хиппи о любви, у Хоффмана была решительная неспособность к близости: он пренебрегал своими тремя детьми и эмоционально морил голодом своих любовниц и жен».

Здесь мы видим в Хоффмане, как его описывают Ридер и Рэскин, черты социопата, а именно:

1. Проблемы с властью, начавшиеся с молодого возраста.

2. Игра, чтобы создать из себя публичную личность.

3. Ложь.

4. Неспособность к близости и недостаток сочувствия на личной основе. Кража как революционное действие

Хоффман, малолетний преступник, превратившийся в революционера, рационализировал свою социопатию в идеологию Новых левых, которая оправдывала, как предположительно более высокую социальную цель, убийство, изнасилование, и воровство. Его юношеский опыт «разборок с бандами» и краж был возвышен до социального бунта. Бестселлер Хоффмана «Сопри эту книгу» является руководством для городской партизанской войны, не прячущейся за отговорки о мирном протесте. Его цель состояла в том, чтобы вызвать насильственную революцию с молодежью и неграми в авангарде. Его размышления об оружии включали методы, как убивать ножом «свиней» (полицейских):

«Вероятно, одно из самого любимого уличного оружия всех времен - хорошая старая «финка», «перо», или все равно, как ты захочешь его назвать. Помня, что сегодняшняя свинья - это завтрашний бекон, хорошо знать несколько полезных советов, как ее резать».

Есть также совет относительно создания нескольких типов бомб и уличных методов борьбы. Но большая часть «Сопри эту книгу» дает советы для обычной преступности, рационализированной как «выживание в Америке». Следовательно, мелкая буржуазия, то есть обычный владелец лавки, рассматривается в книге с таким же большим презрением как корпоративный банкир, но первый является более легкой добычей для преступного/революционного вора, романтизированного как современный Робин Гуд. Здесь Хоффман демонстрирует то же самое презрение к мелким торговцам, что и Маркс, презиравший тех, кто требовал от него оплаты счетов. В разделе, названном «Магазинные кражи» Хоффман советует: «Этот раздел представляет некоторые общие руководящие принципы воровства, чтобы способствовать тебе в сильном побуждении к краже. С некоторым предварительным планированием, практикой и хотя бы немного крепкими нервами, ты можешь выгодно хапнуть потрясающие вещи. Приводятся детали, как одеваться и как себя вести, и т.д.».

Известно, что обычные жертвы беспорядков Новых левых были маленькими владельцами лавок. Том Хайден, лидер новых левых, упоминает, например, как после того, как Мартина Лютера Кинга застрелили, Бернадин Дорн, будущий лидер террористов «Уэзерменов», истерично крича в типично театральной манере, участвовала в погромах в 1968 году, «бесцельно громя витрины на Таймс-Сквер». Как старик Маркс протестовал против портных, ожидавших от него оплаты счетов, так и владельцам магазинов довелось перенести основной непосредственный удар от бунтов Новых левых/Черных. На самом деле это продолжает иметь место, как было замечено во время беспорядков в Афинах и Лондоне, например, организованных «Будущими» левыми анархистами, которые рационализируют это тем, что они якобы восстают против капитализма, громя и грабя магазины бытовой техники.

Хоффман рационализирует мелкое воровство у работодателя как революционное действие против «системы». Очевидно, работодатель может быть идентифицирован как часть капиталистического класса, «богатство» которого заслуживает «экспроприации». Раздел книги, названный «На работе», говорит: «Безусловно, самый легкий и производительный вид воровства - на рабочем месте. Заработная плата разносчиков, продавцов, грузчиков, кассиров и других торговых работников столь мизерна, что это просто оскорбительно. Смыть оскорбление можно только хищениями, возвращающими персоналу чувство собственного достоинства. При найме на работу вас могут прощупать насчет вороватости. Не надо с ходу обнаруживать себя, пытайтесь произвести самое лучшее впечатление - в бюро по трудоустройству это называют «золото, а не работник». Выражайте всем видом опрятность, благочестие, трезвость и другие англо-саксонские и протестантские добродетели, - как вас наставляли в начальных классах. Благоприятное реноме отведет подозрения, когда пойдут «пропажи».

Кассиры и продавцы - народ привилегированный: у них непосредственный доступ к деньгам. Им ничего не стоит зажать немного мелочишки - никакие надзиратели не помогут. Еще проще женщинам. Монетки и банкноты можно засовывать в подшитый край подола. Мужчинам сгодятся манжеты. Тем и другим хорошо послужит обувь. Не забывайте и о маленьких потайных кармашках. Пробивая чек в кассе, легко ошибиться и выбить вместо 1 доллара 39 центов просто 39 центов, а вместо 1 доллара 98 центов - только 98 центов. День-то был напряженный, вот голова кругом и пошла. На кассовом столе положите немного мелочи, и каждый раз, как ошибаетесь на доллар, перекладывайте один центик в правый угол конторки. В конце рабочего дня вы хоть и на самом деле одуреете от монотонной работы, зато будете знать, сколько купюр следует вынуть из кассы».

Хоффман не делает различия между работой на транснациональную корпорацию и работой на вашу местную бакалейную лавку. И те, и другие - работодатели и поэтому законные мишени для воровства во имя «революции», несмотря на то, что это воровство служит лишь личной выгоде, как и у любого другого обычного преступника.

Биполярный

Хоффман был не только нарциссической личностью, но и биполярным, «хроническим маниакально-депрессивным» человеком, который в 1989 году в возрасте 52 лет совершил самоубийство с помощью «огромной дозы барбитуратов», соединенных с алкоголем. Хотя Хоффман в 1980-х годах смог добиться незначительного возвращения на публичную сцену в форме местных протестов и поездок с чтением лекций, но он жаждал возвращения к 1960-м и своей молодости, как утверждал Том Хайден. Эта черта регрессивной личности подтверждена заявлением Хоффмана прессе в 1987 году, когда он сказал, что переехал в Пенсильванию, чтобы помочь местной группе протеста выступать против отвода реки Делавэр для охлаждения ядерного реактора. Он прокомментировал, что был бы счастлив «жить и умереть здесь, борясь с «Philadelphia Electric Company» - это для меня точно так же как 60-е годы».

В 1984-1986 годах Хоффман объединился со своим старым товарищем Джерри Рубином, в то время директором по маркетингу Уолл-стрит, чтобы развлекать зрителей университетских городков дебатами на тему «йиппи против яппи», за каждое выступление эти двое делили между собой гонорар в пять тысяч долларов. Это было символом фальшивости «восстания» Новых левых.

Незадолго до своего самоубийства Хоффман попытался стать комиком разговорного жанра в одном нью-йоркском клубе, но, по словам одного его друга, «это было почти жалкое зрелище». Джонатан Сильверс, который помогал Хоффману в написании его последней книги «Сопри этот образец мочи», говорил о Хоффмане: «У него не было больших целей, разработанных на будущее. Он шел день за днём. Он был занят, но он хотел больше порядка в своей жизни». Хоффман разыгрывал лихорадочную деятельность, что типично для маникально-депрессивного человека. Один его знакомый прокомментировал после смерти Хоффмана: «Каждый раз, когда я звонил ему по телефону, у меня было такое чувство, что он постоянно занимался одновременно тысячей разных дел. Будто я имел дело с поваром блюд быстрого приготовления».

Самоубийство

Маниакальная депрессия Хоффмана обострилась в 1974 году, когда он ушел в подполье, после того, как полицейские, работавшие под прикрытием, поймали его за попыткой продажи кокаина - далеко не идеалистическая деятельность. Хотя у Хоффмана было полно советов для преступников/революционеров о том, как успешно жить в подполье, когда сам Хоффман, театральный нарциссист, перестал быть центром всеобщего внимания, это привело его к душевному расстройству. Его жена Анита комментировала, что внезапно Хоффман «должен был научиться жить в одиночку, не быть известным, не быть центром внимания. Его письма стали такими безрадостными». Анонимность была для него невыносима, и даже когда он был в бегах, один инцидент в гостиничном номере в Лас-Вегасе, вспоминал ветеран Новых левых Пол Красснер, показывает степень его нарциссизма: «Он пришел в возбуждение и кричал: «Я - Эбби Хоффман! Я - Эбби Хоффман! ».

Кюнен и другие пишут о психическом состоянии Хоффмана:

«Семья и друзья научились ожидать эти «периодические расстройства», в то время как он был беглецом, говорит Эндрю Хоффман, его сын от первого брака. В 16 лет Эндрю внезапно отправили в Канаду, потому что его отец был не в том состоянии, что его можно было оставить одного. «Типичным для Эбби способом все остановилось, и я вошел в самолет», говорит Эндрю, которому теперь 28 лет. «Когда я добрался до отеля, он был очень гиперактивен и хотел выйти развеяться. Мы пошли в этот бар, и эти два франкоговорящих джентльмена покупали для меня дорогие напитки. Я сказал: «Папа, что происходит? » «О», ответил он, «я сказал им, что ты самая известная рок-звезда в Мексике». Так, даже когда он был в подполье, он находил какой-то способ привлечь внимание и вызвать возбужденный интерес у людей».

Нарциссические расстройства личности и биполярные расстройства были серьезными, и отсутствие внимания общественности было невыносимым. Нигилизм Новых левых 1960-х и 1970-х годов, который Хоффман поднял до театрального уровня, что продолжает проявляться сегодня среди пост-Новых левых, хотя и в гораздо менее харизматической манере, предоставил Хоффману захватывающий выход для его нарциссизма. Согласно его другу и арендодателю, Хоффман практиковал свои речи, крича на двух лам. При других обстоятельствах, он, возможно, выбрал бы карьеру в качестве голливудского актера или комика разговорного жанра, и, вероятно, с тем же самым убийственным финалом.

 

Подполье «Уэзерменов»

 

 

Подполье «Уэзерменов» откололось от Студентов за демократическое общество (SDS) в 1969 году, превратившись в преступную организацию, которая вела городскую партизанскую войну (герилью) в США. Одним из основных лидеров была женщина - Бернадин Дорн, которая выпустила первое публичное заявление подполья «Уэзерменов», «Объявление войны» США. Признаки социопатического менталитета можно заметить с «Дней гнева», бунта «Уэзерменов» в Чикаго в 1969 году, когда окружной прокурор Ричард Элрод был серьезно ранен и парализован на всю жизнь. Дорн вела своих товарищей «Уэзерменов», распевающих пародию на песню Боба Дилана, которую они назвали «Лежи, Элрод, лежи», радуясь параличу Элрода.

Чарльз Мэнсон - суперзвезда Новых левых

В 1969 году на «военном совете» в городе Флинт, Мичиган, Дорн похвалила убийства, совершенные «Семьей» Чарльза Мэнсона, поддерживая это преступление как революционный акт. В честь этого Дорн ввела трехпалое приветствие «Уэзерменов», названное «приветствием вилки», что символизировало вилку, которую использовали для того, чтобы вспороть живот беременной актрисе Шэрон Тэйт. Дорн шутливо назвала эти восемь жертв «Восьмеркой Тэйт». Относительно убийств Дорн говорила: «Вскройте этих богатых свиней их же собственными вилками и ножами, а затем съешьте свой обед в той же самой комнате, классно! Уэзермены тащатся от Чарльза Мэнсона! » Дорн и ее муж Билл Айерс, которые в наше время оба удобно устроились в академической среде, пытались не придавать значения комментариям Дорн о Мэнсоне в 1969 году, заявляя, что это было сказано не всерьез, что, по-видимому, означает, что более приемлемо шутить о злодеянии. Тем не менее, в то время, те, кто слышал и знал Дорн, не имели сомнений относительно ее подлинного восхищения Мэнсоном и его смертоносными подхалимами.

Том Хайден пишет:

«Многие люди, включая несколько подпольных газет, впали в иллюзию, будто Мэнсон был преследуемым и недооцененным хиппи. Джерри Рубин был одним из них. Он и Фил Окс пошли проведать Мэнсона в тюрьме. Мэнсон сказал им, что хотел бы вести себя на своем предстоящем процессе столь же вызывающе и дерзко как «Чикагская семерка». Джерри был очарован».

Хайден заявляет, что Рубин (к тому времени биржевой маклер на Уоллстрит), сказал ему, что

«в моем уме я хотел верить, что обвинения против Мэнсона были подставой ФБР. Я настолько романтизировал поведение преступника, что искал любое возможное объяснение, чтобы найти в преступнике что-то хорошее. Если общество сделало Мэнсона безумным, то я думал, что это общество было виновато в преступлениях Мэнсона, не Мэнсон. И такая позиция была частью безумия того времени».

Юрист и писатель Винсент Бульози, биограф Мэнсона, пишет, что Рубин воскликнул: «Я влюбился в Чарли Мэнсона в первый раз, когда я увидел его лицо херувима и сверкающие глаза на телевидении. Его слова и храбрость вдохновляли нас».

Что касается Дорн, то Хайден пишет:

«Гораздо более невероятной была позиция Бернадин Дорн, которая назвала поступок Мэнсона «классным». На последнем митинге «Уэзерменов», прежде чем они ушли в подполье, Бернадин стояла на сцене в мини-юбке и высоких кожаных ботинках, поднимая руку в воздух, ее пальцы делали знак вилки Мэнсона, символ жестокости, которую «Уэзермены» решили причинить буржуазному обществу. «Уэзермены» пришли к заключению, что белые младенцы были «свиньями»... »

Сэйл пишет об этом периоде:

«Анализ «Уэзерменов» пришел к выводу, что белые были практически бесполезны в продолжающемся всемирном противостоянии, и за исключением нескольких храбрых уличных бойцов вроде «Уэзерменов», все они были развращенными, продажными тиранами. Потому, логически, смерть белого ребенка - положительное революционное действие, и действительно, когда «Уэзермены» проводили абстрактные дебаты на «военном совете» [во Флинте в 1969 году] о том, правильно ли убийство белых младенцев, один «Уэ-зермен» вдруг крикнул аудитории: «Все белые младенцы - свиньи». Отсюда оставался только один шаг к восторженной речи Дорн о банде Чарльза Мэн-сона... »

Другие изначальные влиятельные лица в среде Новых левых почитали Мэнсона как современного Христа, коим он действительно считал себя. «Дитя вторника», «оккультная и подпольная» газета, основанная Джерри Эпплбау-мом, Алексом Апостолидесом, и другими левыми авторами, которые продолжили создавать «Свободную прессу Лос-Анджелеса», во время процесса над Мэнсоном поместила на первую страницу распятого Мэнсона. В другом номере была фотография Мэнсона с подписью «человек года».

Марион Дельгадо - ребенок-звезда левых социопатов

Возможно, столь же странной, как восприятие Мэнсона и его приспешников в качестве революционных героев, была поддержка «Уэзерменами» пятилетнего мексиканско-американского ребенка Мариона Дельгадо, который в 1947 году положил на железнодорожный путь бетонную плиту, из-за чего поезд сошел с рельс и четыре человека были ранены. Для «Уэзерменов» это тоже было революционным действием, и они приняли лозунг «Марион Дельгадо -Живи как он! ». Джаред Израэль, один из лидеров Студенческо-рабочего Союза, который выступал против кружка Дорн/Айерса в SDS, комментировал это так:

«Итак, а) «Уэзермены» призывали подражать смертельно дефективному ребенку. И б) особенно в выборе смертельно дефективного ребенка чикано, и представлении его как примера для подражания в их «революционной борьбе», в том, что они назвали «брюхом зверя», они показали полную глубину расизма, который лежал в основе их фальшивой борьбы против «привилегий белой кожи».

Похоже, что мальчишка просто хотел разломать кусок бетона, положив его на рельсы. Однако для «Уэзерменов» это было столь же героическим революционным действием, как убийство вилкой Шэрон Тэйт. Невразумительная выходка ребенка, произошедшая двадцатью годами раньше, воззвала к менталитету «Уэзерменов». Фотография ребенка, опубликованная в журнале «Лайф» в 1947 году, была переиздана на обложке «Заметок Новых левых» под заголовком: «Принесите домой войну! ».

Билл Айерс в автобиографии пишет о том, как «Терри» начал раскрутку маленького Мариона как революционной иконы. «Терри» держал фотографию Мариона, полученную «горячей с кабеля Ассошиэйтед Пресс», где тот держал «кусок скалы, использованного, чтобы пустить под откос грузовой поезд в Италии». У Айерса тут, похоже, какие-то галлюцинации, поскольку снимок был сделан в 1947 году и не мог быть «горячим с кабеля Ассошиэйтед Пресс», да и кусок скалы при этом не использовался. Мальчик был из Калифорнии, не из Италии, и поезд перевозил пассажиров, а не грузы. Однако, так как Айерс нынче профессор, пристроенный в академическом мире, не стоит ждать от него точности исследования. Возможно, Айерс пытается здесь смягчить инфантильную реакцию «Уэзерменов» на событие, в результате которого было ранено пять человек, включая инженера, хотя Айерс заявляет, что не было «никаких ранений, но грузу и подвижному составу был нанесен большой ущерб». Следовательно, сценарий инцидента с Дельгадо в 1947 году был полностью повторно выдуман Айерсом, как это было у SDS. Помимо этого, Айерс вспоминает, что Терри «кричал с ликованием... Терри дважды громко прочитал заголовок с воплями смеха». Айерс вспоминает о широком использовании этого мальчика как символа «Уэзерменов»:

«Марион Дельгадо стал нашим революционным антигероем и талисманом, его лицо появилось на футболках, пуговицах, и в дальних углах наших листовок и газет, опознаваемое только для знающих. Звоня по телефону друг другу, мы раз за разом стали идентифицировать себя как «Марион Дельгадо»... Марион Дельгадо был всюду, живи как он! »

Во время Чикагского бунта в октябре 1969 года, организованного «Уэзерме-нами», Джефф Джонс, один из основателей организации, упомянул пример Мариона Дельгадо перед толпой, и толпа из нескольких сотен людей взбесилась в так называемые «Дни гнева», разбивая витрины и громя автомобили.

Геноцидальность

Джаред Израэль упоминал о менталитете «Уэзерменов», направленном на убийство белых:

««Уэзермены» рассматривали белых американских рабочих как проблему. «Уэзермены» скрывали свою идеологию презрения за риторикой о том, что они, не обращая внимания на иронию, называли «привилегией белой кожи». Я говорю «не обращая внимания на иронию», потому что «Уэзермены» и их союзники в непропорционально большом количестве были выходцами из среды высших классов. В любом случае, безотносительно их происхождения, их идеология была модной адаптацией презрения к якобы «грубым» рабочим, которых они присоединили к себе во время своих бунтов. Они были настоящими снобами. Самоисследование? Пожалуйста. Снисходительность к себе и самовосхваление были их лозунгами, как они это продемонстрировали».

Израэль описывает нигилистическую идеологию «Уэзерменов» так:

«Смесь из де Сада, Маркузе, Тимоти Лири, Франца Фанона (от которого они переняли обожествление лидеров Третьего мира и трагическое заблуждение об очистительном достоинстве насилия), и Организации освобождения Палестины. (Это в то время, когда левые американцы, в широком плане, вовсе не были без ума от ООП.) «Уэзермены» приняли позу убежденности в своей правоте, лжереволюционную позицию, чрезвычайный антиамериканизм, прославление любого демагога, который оказывался цветным, и гротескное потворство своим слабостям. (Они хвастались, что все они все время спали друг с другом, но как у них осталось достаточно клеток головного мозга, чтобы не забыть делать это втайне, так как они обычно курили что-то, что могло гореть и не могло убежать.)

Хищный секс

Из того, что пишет Билл Айерс, ясно, что взгляды Новых левых дали им столь же большую политическую рационализацию для необузданного сексуального высвобождения, как и для вандализма, воровства и насилия. «Уэзермены» воображали, будто в своих неограниченных сексуальных связях они совершали некие революционные действия против буржуазной этики, или альтернативно манипулятивный метод, благодаря которому мужчина-нарциссист мог иметь много сексуальных партнеров и избегать прочных связей или обязанностей, до того как феминизм ввел в левое движение новый пуританизм. Айерс приходит в энтузиазм:

«Мы лихорадочно экспериментировали, потому что мы были детьми, и потому что наши инстинкты были анархическими, энергичными и несдержанными. Однажды ночью после жестокой и кровавой демонстрации в Вашингтоне, сто из нас создали стонущее сексуальное театрализованное представление на верхнем этаже «Dupont Circle», щеголяя и выставляя напоказ нашу возмутительную неудержимость. Так, чтобы никто не мог упустить суть, мы поместили большой комикс в нашей газете, быстро нарисованный одним товарищем. В одном его кадре были нарисованы множество тел, кувыркающихся все вместе под огромным флагом Вьетконга, отдыхая после уличного боя...»

В другом незабываемом случае Айерс расположился на ночлег с Терри и двумя женщинами, и закончил совокупление - что и можно было предположить - в другом революционном подтверждении разрушении буржуазной этики. Эта сексуальная беспорядочность была частью политической программы «разбить единобрачие», по словам Айерса. В других ситуациях, таких как Храм народов Джима Джонса, или подобные хиппи Дети Бога Дэвида Берга, оба квазирелигиозных культа Новых левых, такие методы были, в конечном счете, разоблачены как сексуальное насилие для удовлетворения их лидеров, рационализированных за прикрытием догмы. Айерс так много свидетельствует об этом, когда заявляет, что всему, что они сделали, было дано «оправдание, место в нашей политической линии».

В 1969 году Айерс попытался вымогать деньги от Комитета за мораторий против войны во Вьетнаме, требуя 20 000 долларов, чтобы воздержаться от насилия во время запланированного мирного протеста. После отклонения этого требования член группы Моратория спросил Айерса, чего он действительно хочет. «Убить всех богачей», ответил Айерс. Когда ему напомнили, что сам Айерс происходил из богатой семьи, он ответил лозунгом Новых левых: «Принесите войну домой. Убейте своих родителей».

Обозреватель Стив Нил, анализируя биографию Айерса, комментирует: «Вызывает вопросы, что Айерс не раскрывает, как он и Дорн использовали влияние своей богатой семьи, чтобы вести свои бои в судах. После десятилетия бегства от федеральных обвинений они сдались ФБР».

Последним действием «Уэзерменов» было вооруженное ограбление инкассаторского автомобиля компании «Бринкс» в 1981 году, совершенное ими с

Черной освободительной армией. С 1970 по 1980 год Дорн и другие «Уэзер-мены» скрывались, потом сами сдались властям и были признаны виновными только в незначительных преступлениях, из-за использования против них «незаконного наблюдения». Обвинения против Айерса отклонили. В интервью с Дэвидом Хоровицем он прокомментировал это так: «Виновный как ад. Свободный как птица. Америка - великая страна». Дорн признала себя виновной в применении физического насилия и бегстве от правосудия, но получила только штраф и испытательный срок. Спустя два года после ее сдачи в 1980 году, она была заключена в тюрьму на семь месяцев за то, что отказалась дать информацию большому жюри о всех членах «Уэзерменов»

 

Марк Радд

 

 

Марк Радд был одним из подсудимых по делу «Чикагской семерки» и одним из лидеров Подполья «Уэзерменов».

Как и его товарищ по «Уэзерменам» Билл Айерс, он считает, что сексуальная распущенность была революционным действием. Чтобы «разбить единобрачие», как он заявляет, использовались «самые крайние сексуальные эксперименты». «Групповой секс, гомосексуализм, и случайный секс - все было испробовано, когда мы пытались вырваться из прошлого в революционное будущее».

От зануды к революционеру

Даже Том Хайден из SDS, как и лидеры «Уэзерменов» Билл Айерс и Бернадин Дорн, стремящиеся показать, насколько «умеренными» они в действительности были, заявлял, что сексуальная распущенность, которую он нашел в университете, была для него стимулятором к присоединению к Новым левым. Фактически идея объединить секс с политикой не была нова. Мы уже отметили интеллекутализацию беспорядочных сексуальных связей во имя политики у маркиза де Сада, героя якобинцев. Австрийский коммунистический психолог Вильгельм Райх повторно сформулировал этот синтез в 1920-х годах. Если большевики в России обещали землю крестьянам, то приманка Новых левых должна была обещать молодым мужчинам свободу сексуальных связей во имя «освобождения» и «революции». Хайден вспоминает, что «для студентов мужского пола как я сам, новый климат просто означал, что больше женщин стало для нас открыто «доступными», но он ничего не говорил нам о душах и потребностях этих женщин».

«Раннее движение шестидесятых унаследовало и углубило климат вседозволенности с доминированием мужчины. Я помню, как был поражен на конференции одного студенческого редактора в Нью-Йорке в 1960 году, когда один из моих коллег по движению, молодой радикал из Куинс-колледжа, искоса посмотрел и сказал, «первая вещь, которую вы должны понять, состоит в том, что движение вращается вокруг конца члена». Движение было раем для шовинистов, в руководстве его доминировали прежде всего мужчины, и возможностей для неравных сексуальных связей было множество. Писателей, таких как Симона де Бовуар, интерпретировали как выступающих за эти «свободные отношения» и осуждающих единобрачие и брак, как ослабляющие и притупляющие явления».

Взлет феминизма, должно быть, стал сильной травмой для многих молодых мужчин, которые присоединились к Новым левым, чтобы доказать свою мужественность и убежать от властных матерей, только чтобы быть кастрированными и высмеянными воинственными феминистками, в то время как такие, как Хайден, были вычищены за их патриархальные взгляды.

Радд подтверждает то, что Ротмэн и Лихтер проанализировали в своей психоистории евреев среди Новых левых; то, что это явление обеспечило этим евреям средство доказательства своей мужественности в бунте против властной матери еврейской семьи. Ротмэн и Лихтер, опираясь на результаты тестов еврейских и нееврейских «радикалов» и «консерваторов», заявляют, что «в общем и целом еврейские радикалы были выходцами из семей, в которых мать воспринималась как властная фигура, тогда как отец отходил на задний план. Нееврейские радикалы, в отличие от этого, рассматривали обоих родителей как соразмерно назойливых». Неудивительно, что с внезапным подъемом феминизма среди Новых левых это вызвало еще один кризис для неуверенных молодых людей, пытавшихся доказать свою мужественность. Они должны были снова начать целый процесс мучительной самопереоцен-ки, на сей раз с дополнительным бременем вины за то, что родились мужчинами, и в силу самого этого факта, получали выгоду за столетия патриархата.

Радд, все еще страдая несколько десятилетий спустя, оценивал психотерапевтическую ценность агрессии Новых левых, когда писал:

«Я по сути вовсе не жестокий человек. Всю свою жизнь я боялся драк и контактных видов спорта. Я всегда убегал от драк на школьном дворе... В те предфеминистские дни для нас имело смысл то, что колонизированные и оскорбленные вернут себе свою мужественность посредством насилия».

Здесь мы видим стереотипного «занудного» еврейского ребенка, которого запугивают в школе, трусливого, и, наконец, ставшего в юности способным доказать, что он «мужчина», выражая агрессию в рядах беснующихся банд Новых левых. С идеологией Новых левых, идентифицирующих себя с коммунистическими теоретиками и диктаторами Третьего мира, такими как Хо Ши Мин, Мао Цзэдун и Че Гевара, которые все управляли режимами, где человек, подобный Марку Радду и др., возможно, не продержался бы и пяти минут, «оскорбленный» мог соткать вокруг себя героическую фантазию о том, что был одним целым с «колонизированным». Идентифицируя себя с насильственными доктринами и тиранией, запуганный слабак мог опосредовано показать свою мужественность.

Эта безопасность через группу проявляется как бравада в таких действиях толпы, для которых отдельный человек обычно чувствовал бы себя слишком неподходящим, чтобы предпринять их в одиночку. ФБР в то время отмечало, что Хайден «был одним из немногих лидеров демонстрантов, которые действительно принимали участие в уличных боях... [и], казалось, был одним из немногих [в руководстве Новых левых], кто не отказывался от фактического участия в беспорядках, или не боялся этого...»

Эту трусость можно и сегодня легко заметить в действиях банд нынешних левых. Поскольку трусость и безнравственность новичка Новых левых подкреплены социопатическими доктринами левых, не существует никакого морального раскаяния за трусливое использование насилия. Эта трусость толпы была правилом со дней Французской революции. Галантное поведение, бой по правилам, и честная игра игнорируются как «буржуазная этика».

Что касается Марка Радда, то он вспоминает, что искал свою мужественность, идентифицируя с Че Геварой. Идентификация с чьей-либо личностью - это механизм защиты, дающий компенсацию за чувства неадекватности. Новые левые, такие как Радд, могли чувствовать себя бойцами, идентифицируя себя с революционными доктринами насилия и революционными фигурами, такими как Че. Несколько десятилетий спустя Радд так размышлял о своих фантазиях стать американским Че:

«В 1989 году я посетил в феминистском книжном магазине в Альбукерке лекцию писательницы Робин Морган. За пятнадцать лет до этого, в 1974 году, Морган подстроила выдачу Джейн Олперт ФБР моей бывшей жены и меня самого. Я подпрыгнул со стула, когда я добрался до Че. Морган попала в точку проблемы и пригвоздила этим меня лично, с моим желанием походить на Че. Моя карьера как гевариста внезапно получила смысл: молодой человек, который стремится самоутвердиться посредством насилия, по подобию патриархального героя. Это не то, что подразумевают люди под освобождением самих себя, с прогрессом свободы и демократии».

С ростом феминизма Радду и другим мужчинам Новых левых в течение 1970х подарили еще одну причину их мучений: их пол. Многие присоединились к Новым левым, бунтовали, разрушали, устраивали взрывы бомб, и баловались сексуальной распущенностью, чтобы доказать свою мужественность. И тут они внезапно столкнулись с утверждением, что они были частью патриархального «истеблишмента». Ничего удивительного, что многие, в конце концов, вошли в состояние полного расстройства и ушли из Новых левых в Нью Эйдж, в попытке стереть эго, утвердить которое они пытались на протяжении многих лет. Радд был не в состоянии «освободить себя», идентифицируя себя с «патриархальным героем». Феминизм потребовал кастрации от подобных Радду.

Синдром Портного

Радд объяснял, что, будучи «воспитанным в еврейской культуре в многочисленном еврейском сообществе» (даже если его отец жил в США с 9 лет), Радд всегда видел себя «аутсайдером», и у него «всегда был критический взгляд на Америку», что означало, как нужно отметить, критический взгляд на культуру и нравы белых американцев англо-саксонского происхождения и протестантского вероисповедания, которые тогда все еще доминировали.

Доктор Стэнли Ротмэн цитирует одного бывшего «Уэзермена», который подтверждает то, что Радд заявляет в отношении не только еврейского восприятия отчуждения, но и чувства мужской неадекватности, которое заставляло многих присоединяться к самой насильственной из групп Новых левых:

«Многие лидеры «Уэзерменов» были евреями и никогда не были уличными детьми, и я действительно думаю, что очень многое из того, что они делали, было преодолением их собственных страхов вокруг своей мужественности... Большинство из них... были интеллектуально агрессивными, но внезапно они попытались стать крутыми уличными детьми... Я думаю, что тут долгое время имела место большая ненависть к самим себе».

Вернемся к Радду. В другом месте он уточняет, что он и другие воспринимали как еврейские корни своего отчуждения как мотив бунта, который был не только политическим, но также и моральным:

«Я попрошу Филипа Рота, чтобы впустить вас в изолированность того мира, в котором я рос. Моя семья перенесла с собой еврейские гетто Ньюарка и Элизабет в пригороды. Мы могли жить в разноэтническом соседстве, которое охватывало и гоев (в городе было только несколько чернокожих), и мы могли ходить в общие школы, (конечно, в моей начальной школе не было никаких чернокожих), но мы совсем не ассимилировались, если это означает заменить еврейскую идентичность американской. Я помню, как в возрасте девяти или десяти лет я пообедал в доме нееврейского друга и отчитывался дома, что в гамбургерах были лук и петрушка. «О, это гойский гамбургер», сказала моя мать. Я жил жизнью Филипа Рота, в которой различие между евреями и гоями присутствовало во всем: наличие собак и кошек было гойским, например, как было таковым и спонсируемое церковью катание на возу с сеном, на которое меня пригласила симпатичная рыжая девочка, которая сидела за партой передо мной в седьмом классе. Мои родители не позволили мне пойти, и, так как угнетение вызывает сопротивление, это, вероятно, стало знаковым событием в моей карьере очарования шиксами и гойскими вещами, карьера, которая оказалась в определенной степени подобной карьере молодого Александра Портного в «Случае Портного».

Из всех неисчислимых часов обсуждения на встречах SDS, в баре Уэст-Энда за пивом, и в наших комнатах в общежития и квартирах, я не помню ни одной беседы, в которой мы обсуждали бы тот факт, что среди нас было так много евреев. Одно только это примечательное отсутствие могло бы послужить ключом к разгадке того, к чему мы были готовы: став радикалами, мы думали, что сможем сбежать от нашей еврейскости. Левый радикализм был интернационалистическим, не узко националистическим; он выступал за угнетаемых и рабочих, не за привилегированных и элиты, стать которыми стремились наши семьи. Кроме того, мы были Новыми левыми, отклонив сектантство и лицемерие Старых левых, где, конечно, доминировали евреи.

Во главе руководящей кучки Колумбийского университета сидели президент Грейсон Кирк и вице-президент Дэвид Трумэн, два законченных либеральных УОСПа, которые конфиденциально утверждали, что выступают против войны, но продолжали поддержку ее в своем учреждении.

В печально известной подстрекающей речи, которую я произнес в ходе одного из противостояний в университетском городке, я назвал президента Грейсона Кирка «этот засранец». Конечно, я упивался своей ролью главного варвара по эту сторону ворот университета. Но я также хотел свергнуть президента Колумбийского университета в умах моих сокурсников. Это сработало.

Маркс и Фрейд принесли критические взгляды на европейское буржуазное общество. Маркс действительно говорил: «Вы думаете, что получите себе немного хорошей демократии здесь, ну, тогда давайте я расскажу вам о классовой эксплуатации и о бедности, которые лежат в основе этого». Точно так же Фрейд выставил наружу постыдные, управляемые сексуальностью мотивы, поднятые члены, управляющие несознающими умами цивилизованного, хорошо воспитанного буржуазного общества.

Мы, евреи в Колумбии - и я догадываюсь, что и в колледжах по всей стране - принесли один и тот же аутсайдерский взгляд в университетские городки, куда нам разрешили войти».

Радд и другие евреи у Новых левых, как секуляризованные евреи у Старых левых, находились в противоречии с их еврейским происхождением. Еврейская молодежь Новых левых остро чувствовала свою еврейскость по отношению к нееврейскому обществу; они чувствовали себя исключенными. Они возлагали вину за это на «систему», хотя из того, что заявляет Радд, ясно, что это его родители навязали ему это отчуждение. Вот снова проецирование против родителей на общество. Новые левые объявили себя бунтом молодежи против государства, который заменил бунт против родителей. Их еврейство, как и негритянство, дало им дополнительные страхи и негодования, направленные против Системы, в то время как белая нееврейская молодежь среднего класса барахталась в ненависти к самим себе, с дополнительным фактором мужских гендерных проблем, введенных позже феминизмом. Новые левые снова также обеспечили выход для сексуальной распущенности, разочарование людей, достигших половой зрелости, рационализированное как политическое восстание. Из-за доктрины Новых левых о рационализации сексуальных беспорядочных связей как политического выступления против «единобрачия» и «буржуазного брака», Радд и другие смогли поиметь «шикс», что выходило за рамки, навязанные им их консервативными еврейскими родителями.

У Филипа Рота в его романе «Случай Портного» («Жалоба Портного») приводится самосозерцательная оценка еврейского невроза. Главный герой романа Александр Портной заявляет:

«Разве мог бы появиться психоанализ без евреев? Любое чертово мучение у нас, евреев, оказывается хуже, чем у всех остальных. Вы думаете, что я ненавижу сам себя? Гмм! Только попробуйте узнать, сколько обид у меня было на самом деле. Еврейство. Вся эта бессмысленная ерунда вокруг Рош-Хашаны. Почему евреи любят это сказочное дерьмо? Моя мать. Только дайте мне отдохнуть от ее постоянного: «Почему ты не станешь доктором, не женишься и не подаришь мне внуков? » Мой отец. Кастрированный и раболепный».

Радд утверждает, что попал к Новым левым, тогда еще находившимся в зародышевом состоянии, в 1965 году, когда он вошел в центр студенческих волнений в Колумбийском университете, где «я присоединился к субкультуре - «травка», секс, борьба против войны, противостояние администрации университета». Он снова повторяет, что «вся стратегия «Уэзерменов» была кошмаром мачо. Она была разработана, чтобы самоутвердиться как молодым мужчинам (и женщинам)». Радд оставил «Уэзерменов» в 1970 году, понимая, что «у меня не было достаточно храбрости и убежденности, чтобы на самом деле быть революционным партизанским бойцом, которого я строил из себя, или уговаривать других людей на это».

Радд, попавший в федеральный розыск за взрывы бомб и заговор, был в бегах с 1970 по 1977 год. Он сдался ФБР в 1977 году, и прошел период депрессии. Однако, как и с другими бывшими беглецами из числа «Уэзерменов» суд обошелся с ним мягко. Его обвинили только в мелких преступлениях и приговорили к штрафу в 2000 долларов и испытательному сроку на два года.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-05-04; Просмотров: 230; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.216 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь