Юрисдикция межд. уголовного суда.

Международный уголовный суд (далее МУС либо Суд), Статут которого вступил в силу с 1 июля 2002 г.[1], является органом, призванным осуществлять уголовное преследование в отношении физических лиц, совершивших преступление, подпадающее под его юрисдикцию. Рассмотрение проблем ответственности государств, не входит в компетенцию Суда.[2]

 

Дополняющий национальные органы уголовной юстиции, МУС сможет осуществлять уголовное преследование в тех случаях, когда внутригосударственная судебная система по каким-либо причинам оказывается не в состоянии либоне желает наказывать виновных. При этом юрисдикция Международного уголовного суда ограничивается самыми серьезными преступлениями, вызывающими озабоченность всего международного сообщества.[3]

 

Римский статут оперирует новой типологией преступлений – теперь они подразделяются на четыре категории вместо трех: согласно ст. 5 (1) МУС обладает юрисдикцией в отношении следующих деяний: а) преступление геноцида; б) преступления против человечности; в) военные преступления; г) преступление агрессии.[4]

 

Хотя применительно к обозначению преступлений, подпадающих под юрисдикцию Суда, Статут использует различные выражения, и в частности,серьезные преступления -“grave crimes”, международные преступления —“international crimes” (Преамбула), наиболее серьезные преступления, вызывающие озабоченность всего международного сообщества — “most serious crimes of concern to the international community as a whole” (Преамбула и ст. 5 (1)) абсолютно ясно, чтов любом случае речь идет о преследовании деяний, предусмотренных ст. 5.При этом данная статья не отражает какой-либо формальной иерархии этих деяний, основанной на том или ином критерии (например, тяжести преступления).Все указанные преступления в равной мере представляют собой серьезнейшую опасность для международного сообщества, их совершение должно влечь уголовную ответственность, а виновные не могут оставаться безнаказанными.

Как известно, в проекте Статута, который был направлен Подготовительным комитетом на Дипломатическую конференцию в Риме, среди преступлений, подпадающих под юрисдикцию Суда, были указаны такие деяния как:

а) геноцид;

в) агрессия;

с) военные преступления;

d) [другие преступления]. Именно указанные преступления, известные как «четыре основных преступления » составили основу ст. 5 Римского статута.

 

Среди важнейших критериев, характеризующих юрисдикционную компетенцию (юрисдикция ratione temporis) Международного уголовного суда,выделяется то, что она распространяется лишь на деяния, совершенные после вступления в силу Римского статута.[5] При этом государство, которое становится участником Статута, автоматически без какого-либо заявления признает его юрисдикцию в отношении преступлений, указанных в ст. 5.Хотя на подготовительном этапе рассматривались варианты признания юрисдикциив отношении геноцида в силу самого участия в Статуте и возможность признания либо непризнания юрисдикции в отношении других преступлений в формеспециального заявления, избранный в окончательной версии Статута вариант представляется наиболее оптимальным, позволяющим в твердой форме закрепить неотъемлемую (inherent) юрисдикцию МУС.[6] Подобный подход позволил отказаться от необходимости установления требования о признании юрисдикциив отношении конкретного преступления со стороны государства-участника Статута как условия осуществления юрисдикции, которая предусматривалась в ст. 7 проектаСтатута.

 

В предварительных проектах Римского статута рассматривались также варианты признания юрисдикции МУС относительно конкретного преступления государством-участником либо согласия определенных государств (в частности,государства, на территории которого совершено преступление, государства гражданства потерпевшего, государства, в котором лицо содержится под стражейи т. д.) с осуществлением юрисдикции по конкретному делу. Однако в результатебыл выбран вариант, согласно которому государство, становящееся участником Статута ipso jure признает юрисдикцию Суда, что на наш взгляд, позволяет механизму преследования, осуществляемому Судом, функционировать более эффективно. Что же касается специального признания юрисдикции, то это требуется только от третьих стран, которых касаются преступления, предусматриваемые Статутом.

 

Государства, которые принимают решение о ратификации Статута МУС, сталкиваются с необходимостью осуществления соответствующих имплементационных мер (хотя и эти меры могут предшествовать собственно процессу ратификации), направленных на обеспечение правовой совместимости Статута и национального законодательства. При этом одной из важнейших проблем имплементации является включение в уголовное законодательство тех преступлений, которые подпадают под юрисдикцию МУС.[7]

Как уже отмечалось выше, МУС будет функционировать на основе принципа дополнительности (комплиментарности), которая является центральной в общейконцепции Международного уголовного суда. МУС не предназначен для замены национальных судов в осуществлении преследования за международныепреступления.[8] Уже в Преамбуле Римского статута указывается, что Международный уголовный суд, учрежденный на основании настоящего Статута, дополняет национальные органы уголовной юстиции. МУС не обладаетисключительной юрисдикцией или приоритетом по отношению к юрисдикциинациональных судов, которой были наделены Международные уголовные трибуналы по бывшей Югославии и Руанде, учрежденные Советом Безопасности согласно главе VII Устава ООН. Новое судебное учреждение не имеет полномочий для того, чтобы на каком-либо этапе уголовного преследования, осуществляемого национальными судами, принять дело к своему производству. Это лишний раз подчеркивает, что основная роль в пресечении международных преступлений принадлежит национальной системе уголовной юстиции. Именно внутригосударственные органы призваны осуществлять преследование и наказаниелиц, виновных в совершении преступлений, подпадающих под юрисдикцию Международного уголовного суда. МУС лишь тогда может осуществлять преследование виновных, если государство не желает либо не в состоянии этого сделать самостоятельно.[9] В этой связи криминализация преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС, имеет самое существенное значение, поскольку, с одной стороны, позволяет имплементировать договорные обязательства государств либо реализовать нормы международного обычного правав сфере пресечения международных преступлений, в борьбе с которыми проявляет заинтересованность все международное сообщество, с другой стороны, дает возможность самому государству осуществить преследование геноцида, военных преступлений и т. д., сводя к минимуму ситуации, когда дело может быть согласно принципу дополнительности принято к производству МУС.

Преступление геноцида.

Впервые термин «геноцид» (genos – род (греч.); caedere – убивать (лат.))в отношении соответствующих деяний был использован польским юристом еврейского происхождения, работавшем в Министерстве обороны США Рафаелем Лемкиным в его трудах «Фашистское управление оккупированной Европой» (1944 г.) и «Геноцид как преступление по международному праву» (1947 г.).[10]

 

В Нюрнбергских документах упоминание о геноциде не встречается, хотяи данный термин использовался на процессе против нацистских преступниковв речах обвинителей. Ст. 6 © Устава Международного военного трибунала, предусматривая ответственность за убийства, истребление, порабощение, ссылкуи другие жестокости в отношении гражданского населения, до или во время войны или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам в целяхосуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, не выделяла геноцид как самостоятельную категорию преступлений против человечности.

 

Однако впоследствии понятие геноцида прочно вошло в международныйлексикон, и в особенности, после принятия Конвенции предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г. Принимая во внимание, что более130 государств стали участниками Конвенции и данное преступление криминализировано в национальном уголовном законодательстве подавляющего большинства государств, которые придерживаются универсально признанного положения о необходимости преследования геноцида, можно констатировать, что настоящая Конвенция является частью международного обычного права.

 

Как указывалось в Консультативном заключении Международного суда от28 мая 1951 г. «Оговорки к Конвенции о предупреждении геноцида и наказанииза него», принципы Конвенции являются обязательными даже для государств,не присоединившихся к ней. При этом отмечалось, что история создания Конвенции, показывает, что цель Объединенных Наций заключалась в том, чтобы осудить геноцид и наказать за него как за «преступление по международному праву…», связанное с отказом в праве на существование целой группе людей, отказом,с которым не может смириться совесть человечества и который ведет к огромнымпотерям для человечества, противоречит законам нравственности, а также духуи целям Объединенных Наций (резолюция 96 (1) Генеральной Ассамблеи от11 декабря 1946 г.). Первое следствие этой концепции заключается в том, что принципы, лежащие в основе Конвенции, являются принципами, признанными цивилизованными народами в качестве обязательных для государств, даже безкаких-либо договорных обязательств. Второе следствие заключаетсяв универсальном характере как осуждения геноцида, так и сотрудничества,требующегося “для избавления человечества от этого отвратительного бедствия (Преамбула Конвенции)”.[11]

 

Подход Международного суда, согласно которому геноцид представляет собой нарушение как договорного, так и обычного международного права, явился отправной точкой для формирования концепции обязательств erga omnes,[12]введенных в международно-правовой оборот решением по делу Barcelona Traction. Международный суд по данному делу указал, что “…должна быть проведена существенная разница между обязательствами государств по отношениюк международному сообществу в целом, и обязательствами, которые возникаютв отношении другого государства в рамках дипломатической защиты. По своейприроде первые затрагивают все государства. В силу важности вытекающих из нихправ, все государства могут считаться имеющими юридический интерес в их защите;обязательства о которых идет речь, представляют собой обязательства erga omnes.Эти обязательства вытекают в современном международном праве, например,из запрещения актов агрессии, геноцида…”.[13]

 

Позднее в деле Bosnia and Hersegovina v. Yugoslavia (Serbia and Montenegro) Международный суд еще раз отметил, что права и обязательства, воплощенныев Конвенции [геноцида] – это права и обязанности erga omnes. Кроме того, Суд подчеркнул, что обязательство каждого государства по предупреждениюи наказанию геноцида не имеет территориального ограничения по Конвенции.[14]

 

Геноцид как тягчайшее международное преступление был включенв юрисдикцию Международных уголовных трибуналов ad hoc по бывшей Югославии (ст. 4) и Руанде (ст. 2).[15] Кроме того, в практике обоих трибуналов рассматривались конкретные дела по обвинению в геноциде, сыгравшие важную роль в дальнейшем развитии и понимании основных элементов состава данного преступления (в частности, дела Prosecutor v. Jean-Paul Akayesu, Prosecutor v. Klement Kayishema and George Rutaganda, Prosecutor v. Goran Jelesic.).[16]

 

В отношении преступления геноцида, включенного в перечень деяний,на которые распространяется юрисдикция Международного уголовного суда,на Римской конференции было продемонстрировано всеобщее единодушиеи поддержка, а разногласия возникли по поводу других преступлений.[17]

 

По существу Римский статут полностью воспроизвел определение геноцида, данное в Конвенции 1948 г. Хотя проект Статута, подготовленный Комиссией международного права, и, переданный Генеральной Ассамблее в 1994 г., перечисляя геноцид среди преступлений, подпадающих под юрисдикцию Суда, не содержал его определения,[18] на более поздних этапах работы по разработке Римского Статута[19] было решено воспользоваться определением, данным в Конвенции1948 г., и это решение не встретило возражений. Ст. 6 Римского статута, воспроизводя ст. II Конвенции 1948 г., предусматривает, что для целей настоящего Статута «геноцид» означает любое из следующих деяний, совершаемыхс намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

 

а) убийство членов такой группы;

 

в) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;

 

с) умышленное создание для какой либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на ее полное или частичное физическое уничтожение;

 

d) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;

 

е) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.

 

Таким образом, как видно из содержания ст. 6, она включает пять видов запрещенных действий, охватываемых дефиницией «геноцида».

Ст. 6 Римского статута для квалификации преступления не устанавливаетусловия фактического уничтожения идентифицируемой группы; достаточно, если совершено одно из действий, составляющих объективную сторону состава геноцида, но с обязательным условием – с намерением подобного уничтожения. Именно субъективный элемент — mens rea геноцида позволяет отграничивать его других международных преступлений, и в частности, преступлений против человечностии военных преступлений.

⇐ Предыдущая45464748495051525354Следующая ⇒

Поделиться: